– Чудовище, – послышался шепоток из толпы прайдеров, которых Август и Тото собрали в главном зале. Все они – даже те, кто служил Саре по своей воле – пытались вникнуть в суть нового распорядка.

– Она превратила ее в банши? – прилетело следом, и кто-то поддакнул:

– Прямо у меня на глазах! Такое вообще возможно?

– И после этого кшатрий говорит, что Сара была ужасна? Да ладно! По сравнению с этой паучихой Сара была просто божьей коровкой…

– Спорю, это она велела Шону застрелиться, чтобы ей не пришлось марать руки…

– Т-ш! Она слышит вас.

Никто не рассчитывал, что я сегодня буду присутствовать. Даже лицо Тото, заметившего меня с платформы сцены, удивленно вытянулось. Он сбился, но затем продолжил свой пересказ недавних событий. В конце Тото собирался представить тех, кто отныне руководил Прайдом, намереваясь сделать жизнь в этом обществе по-настоящему благополучной, без насилия и кастового деления.

Отвернувшись от глазеющей на меня толпы, которой больше нравилось перемывать мне косточки, нежели наводить порядок в делах, я мысленно послала всех к черту и пробкой выскочила из зала.

Почва под ногами проминалась, мягкая и податливая, а трава доставала уже до лодыжек. Она приятно щекотала голый промежуток между кроссовками и началом подвернутых джинсов. Запах на улице стоял невообразимый – начавшееся цветение и горные травы. Солнечный жар медленно, но стремительно растапливал морозный климат Аляски.

Именно это мы ожидали увидеть меньше всего, выйдя из аэропорта после продолжительной комы и свержения Сары Каларатри. Весна, точнее, апрель, прекраснее которого я в жизни ничего не видела.

Но не ко всем чудесным вещам вкус возвратился сразу.

Я села напротив узкой полосы леса, откуда проглядывался деревянный крест. Могилы Шона и Джесс все еще были свежи. Я сбилась со счета, сколько дней провела подле них, пока не начала отходить все дальше и дальше. Постепенно. Однажды моим привычным местом стала бугристая лужайка, расположенная прямо перед Южным терминалом, и это уже был успех.

Закрыв глаза, я пыталась впитать в себя солнечный свет, чтобы он осветил тот темный пульсирующий сгусток, что отказывался покидать мое тело. Этот сгусток затем пробрался и в мысли: «А что, если я и впрямь похожа на Сару?» Я бы думала об этом гораздо чаще и дольше, если бы не голос, безустанно врезающийся в мой темный покой:

– Очки надо?

Я запрокинула голову, щурясь от солнца, и взглянула на Себастьяна. Он напялил сразу три пары разных очков с тонкими прозрачными стеклами.

– Как ты вечно меня находишь? – искренне озадачилась я. – От меня разит чем-то за версту или это твой скрытый дар?

– Нет, просто все вы, киски, вечно прячетесь где-нибудь на улице, когда грустите. Ну а если серьезно, то ты свалила горшок с цветами на выходе, и это было тяжело не заметить… Не рассказывай Флейте, что я называю девушек «кисками».

Он сел рядом, скрестив колени, и предложил мне все трое очков сразу.

– Выбирай.

– Зачем?

– В смысле зачем?! У тебя зрение, как у моей бабушки, – он ухмыльнулся. – Я бегал и собирал их по всему аэропорту, раз уж ни у кого не нашлось линз. Три диоптрии, да? Какие-то должны подойти.

– Мне они больше не нужны.

Себастьян вскинул брови, и я пояснила, снова уставившись в землю:

– Я захотела иметь стопроцентное зрение и… Теперь оно у меня есть. Это оказалось не так уж сложно.

– То есть, – нахмурился Себ и подался вперед, задумчиво крутя на большом пальце одну из дужек. – Как лазерная коррекция, только без лазера? Ну у тебя и самовнушение, сестренка! А можешь так же набить мне еще тату?

Я закатила глаза и взглянула на чистое небо, расстегивая куртку. Сегодня на Аляске было теплее, чем в любой другой день.

– Почему ты не с Крисом? – осторожно спросил Себастьян, и я застонала, предугадав этот вопрос. – Помнится мне, вы как Труляля и Траляля, только еще и спите вместе. Кстати, чтобы ты понимала, в нашей ванной нет шумоизоляции…

– Вас с Флейтой тоже слышно, но я же молчу.

– В отличие от вас, мы не практикуем БДСМ.

– БДСМ? – переспросила я и прежде, чем Себ бросился бы воодушевленно расшифровывать мне этот термин, затрясла головой: – Боюсь, то, что ты принял за БДСМ, был крик Криса, когда я поскользнулась на мыле и воткнула ему в ногу пинцет.

Мы засмеялись, и на душе сделалось немного легче. Я немо поблагодарила Себастьяна за его присутствие, такое ненавязчивое и легкое, но он снова все испортил:

– У вас с ним все хорошо? Или ты тут не просто сидишь, а прячешься?

– Так это он подослал тебя?

– Ну, – Себ зажевал нижнюю губу. – Крис беспокоится о тебе, ты ведь знаешь. Не надо делать вид, что ты удивлена… Все мы видим, что ты сама не своя после Сары. Как объяснить тебе, что ничего страшного по твоей вине в тот день не произошло?

– Произошло, – резко заспорила я, подогнув ноги. – Вся та ночь была страшной, как и я сама.

– Ночь – да, но ты – нет. Ты ничуть не страшная, просто у Грейса такое чувство юмора… Ну, все эти его «фу» – подростковое проявление привязанности, ты ведь знаешь. Ну хватит расклеиваться! Ты не китайская обувь.

Я хотела ответить что-то не менее резкое и серьезное, но беззлобная улыбка Себа все скрасила. Вздохнув, я отвернулась и робко призналась:

– Эшли страдает.

– С ним круглые сутки находится Барби. Ему уже лучше…

– Так только кажется. Он до конца своих дней будет винить себя за то, что не уберег младшую сестру, когда на самом деле это я не уберегла ее.

Себастьян не ответил. Мы посидели какое-то время молча: я – перебирая колоски светло-изумрудной травы, а он – продолжая играться с бесполезными очками, пока у одних не выпали стеклышки. Тяжело вздохнув, Себ поднялся, отряхивая штаны.

– У Криса день рождения, – вдруг сказал он. – Был. Шестнадцатого апреля. Мы очнулись третьего, а сейчас двадцать седьмое, но он не стал ничего говорить… Решил, что всем сейчас не до этого. Якобы пожалел тебя… Но если хочешь знать мое мнение, то пожалел он скорее себя. Шестнадцатое апреля для него ведь еще и день скорби по Мэгги. У вас, ребята, какой-то фетиш на вечный траур! В общем, мне показалось, ты заслуживаешь право быть в курсе.

Я опешила, а Себастьян, довольный моим потрясением, с театральным трепетом собрал в охапку свои очки и прижал их к сердцу:

– Раз тебе не нужны, подарю их Крису, поздравлю с прошедшим. А ты придумай свой подарок! И да, не сиди долго на земле, а то отморозишь свое прелестное седалище, а Роуз вроде как в восторге от него.

Я осталась в одиночестве, раздумывая, но в голову не шло ничего полезного. Думать о чужом дне рождения после того, как еще совсем недавно мне приходилось думать о выживании, – это как попробовать фуа-гра после пресного хлеба.

Вскочив следом, я перепрыгнула ров из утреннего дождя и возвратилась в здание Южного терминала. Главный зал пустовал: сейчас весь Прайд стекся в столовую, чтобы выслушать речь Тото. Каждый должен был решить для себя сам – оставаться здесь и смириться с новыми правилами или отправиться в свободное плавание. Последнее предпочли лишь те немногие, что были возмущены пробуждением спящих, которым мы дали отведать по капле моей крови. Такое общество, где никто не был избранным, их не устраивало. За глаза они прозвали его «пролетарским».

Наблюдая за тем, как суровые сновидцы собирают свои вещи и покидают аэропорт, я испытывала облегчение. Уже трижды за минувшее время Прайд пытался удариться в хаос и панику: контролировать такое количество растерянных и напуганных людей оказалось даже сложнее, чем бороться со стаей голодных волков. Однако Тото успешно подавлял любой мятеж еще в утробе. Именно поэтому никто даже не стал спорить с тем, что отныне главный здесь он.

Я напоминала себе об этом каждый раз, когда мне начинало казаться, что Каларатри изменила меня одну – вовсе нет! До неузнаваемости изменился и Тото. Пока мы все страдали от моральной усталости, он с воодушевлением и ответственностью взялся за организацию нового мира. Впервые весь Прайд слушал друг друга и был готов уступить, придя к миру.

– Джейми!

Этот громогласный бас, раздавшийся прямо над ухом, едва не довел меня до нервного срыва. Я вскинула голову и посмотрела на Августа. Глаза у него подсвечивались серебром в контрасте с рыжими ресницами. Заметив, что он застал меня врасплох, Август смутился и принялся тщательно подбирать слова:

– Ты не могла бы пройтись со мной?

Его плечо, скрытое под бинтами, и умоляющий взгляд лишили меня права ответить отказом. Я кивнула, и Август без всяких прелюдий подхватил меня под локоть и потащил.

Мы шли больше десяти минут, и он, кажется, так и не собирался ничего объяснять. Спустя еще пару поворотов я вдруг узнала ширму, загораживающую старую кушетку, а затем встретилась с болью минувших дней лицом к лицу: Август привел меня в тюремный отсек.

Все камеры теперь пустовали, кроме одной. В приоткрытой двери мерцали яркие гирлянды, заменяющие свет. Несколько проводов даже обвивали худые руки, каждый сантиметр которых был исписан веснушками.

Без слов я вошла следом за Августом. Приближаясь к камере, он становился все мрачнее и все больше съеживался. Мне больше не нужны были его объяснения – все стало понятно и так.

Запах остывшего пюре из кабачков, размазанного по полу. Неразборчивое бормотание и пение, затихающие лишь в моменты переключения гирлянды с одного цвета на другой. Ингрид завороженно следила за синими лампочками, сменяющимися на красные, а затем на зеленые. Улыбаясь, она снова запела, когда свечение окрасилось в хризолит.

Август сел рядом с ней и прошептал что-то на шведском, похожее на мурлыканье котенка. Затем он посмотрел на меня с надеждой и подвел за рукав поближе. Ингрид сидела на полу, в сваленных простынях, и с того самого дня даже не переоделась.

– Сделай с ней это, – вдруг попросил Август, и я уставилась на него.

– Что сделать?

– Преврати Ингрид в человека. Ты ведь сделала из Сары банши, так почему не можешь повернуть этот процесс наоборот?

– Я не…

– А Ингрид даже не банши! Она и так человек. Просто надо напомнить ей об этом… Верни ей разум, прошу тебя.

Каждый вздох – агония. Умолять кого-то – одно дело, а когда умоляют тебя саму – совсем другое. Умоляют сделать то, что делать ты не умеешь вовсе, ведь это работает само по себе. А я до сих пор не разобралась, как именно. То же самое, что просьба превратить воду в вино. Как?

– Август, – как можно мягче заговорила я. – Мне не доводилось делать этого прежде, пойми…

– Попробуй, – надавил он. – Я не стану винить тебя, если не выйдет, но ты станешь винить себя сама, если даже не попытаешься.

Я не могла с этим не согласиться. Вздохнув, я кивнула и обошла Ингрид, открыв дверь шире. Та натянула провод гирлянд, выдергивая их из розетки, и хоровод огней померк. Ингрид дернулась и, замахав руками, разочарованно заплакала.

Августу стоило неимоверных усилий, чтобы не сорваться к ней с места. Он не смог вытащить Ингрид из тюремного отсека, поэтому сам переехал жить сюда: принес подушки, новую постель, мини-холодильник и даже милые штуковины, способные ее занять.

Сев на простыни рядом с девушкой, чьи каштановые волосы были заботливо расчесаны гребнем и завязаны самим Августом, я накрыла ладонью ее плечо. Ингрид подскочила, стряхивая мою руку, но я настойчиво стиснула пальцы.

– Спокойствие, – прошептала я. – Вот что ты сейчас чувствуешь.

Ингрид застыла и, прерывисто дыша, опустилась обратно. Глаза у нее оказались болотно-зелеными, проникающими в самые труднодоступные потемки души. Я вспомнила о том, как Август называл ее ясновидящей, и невольно почувствовала: да, она видит меня насквозь. Читает меня, как книгу. По ощущениям это было похоже на холодок, всколыхнувший все мысли вихрем. И поняв, что только так я смогу подействовать на нее, я доверилась ей, чтобы она доверилась мне – мы открылись друг другу.

Ее отклик был мягким и невзрачным, но все-таки отклик: прохладные пальцы Ингрид, обвитые проводами гирлянд, нашли мои. Взгляд ее не изменился: стеклянный и невинный. Я осторожно продолжила, признательная Августу за то, что он не двигался и не мешал:

Она медленно повернула голову и взглянула на Августа, затаившего дыхание. Выпутав руки из проводов, Ингрид облокотилась о стену и поползла по ней вверх, вставая.

– Август, – позвала она, и речь ее стала нормальной, человеческой. – Твои волосы отросли. Джейми зовет тебя викингом из-за них.

Я почти смутилась, что Ингрид, успев пошарить в моей голове, принялась разбрасываться моими мыслями направо и налево. Благо Августу было на это глубоко наплевать. Он подошел к ней и защебетал вперемешку на шведском, расцеловывая.

– Инга! Любовь моя. Тебе лучше?

Они прижались друг к другу, соприкоснувшись лбами, и я попыталась незаметно ретироваться.

– Спасибо, ловец, – сказал Август, взглянув на меня. – Спасибо.

Это был первый раз, когда громкий титул ловец не звучал как проклятие. Меня благодарили, а я даже не умела принимать такую благодарность.

– Не за что, – ответила я заторможенно, но Август уже снова увлекся Ингрид, продолжая целовать ее с головы до пят.

– Ты ешь овсянку на завтрак, обед и ужин, – вдруг хрипло сказала она, прикрыв глаза. – Потому что вегетарианское рагу в столовой закончилось. Девочка кормит большую собаку в отсеке F. Ее первый поцелуй случился полчаса назад. Весна… Я скучала по весне. Много дикой земляники будет в этом году.

Я задержалась в дверях, покосившись на Августа, но его лик по-прежнему сиял, будто бы он не услышал, что несет его жена. Похоже, для них это разновидность нормы. Обрывисто и причудливо Ингрид стала рассказывать все, что происходит в аэропорту прямо в эту секунду. Я постаралась уйти от греха подальше, но Ингрид сама перехватила меня за запястье.

– Пистолет, – шепнула она, глядя на меня так снисходительно, будто просто опередила с тем, что я вспомнила бы и сама. – Оберег, из которого он убил себя, но с которым все равно не собирался расставаться. Роза, цветущая уже двадцать семь лет.

Ингрид улыбнулась мне широко и по-доброму. В этой улыбке крылась моя награда – «ты подсказала путь мне, а я подскажу путь тебе».

Я покинула тюремный отсек и прокралась мимо Грейса, катающегося на включенной ленте для багажа. Не упуская шанса подержаться за ручки с Эльмирой, он попутно трепал за ухом и Мадам Дурашку, скачущую у них в ногах. Прежде чем собака заметила бы меня и кинулась следом, чтобы повалить с ног и радушно облизать, я бесшумно проскочила наверх.

Башню Сары оградили резиновыми лентами, как место преступления. После того, как прайдеры, заглянув в кабинет, наткнулись на окровавленную девочку в голубом платье, никто сюда уже не приходил. И не придет.

Я тряхнула головой, проглатывая терпкий комок из слез, и перебралась через ограду. Протаптываемые осколки хрустели, а окропленные кровью полы никто не собирался мыть. Дойдя до кабинета Сары и стараясь не заглядывать внутрь, я наклонилась к разбитому цветочному горшку. Потребовалось немного покопаться в земле и по углам, чтобы найти и вытащить это – «ТТ» Криса, припорошенный грунтом и всеми забытый.

Отряхнув его, я вдруг поняла, почему это оружие было у Криса любимым: невесомый, удобный и с минимальной отдачей. Именно этот «ТТ» полировала Мэгги, отправляя его на службу. Он был той золотой нитью, что связывала Криса Роуза с тем, каким он был когда-то раньше – доблестным офицером полиции и любящим братом. Я хотела напомнить ему об этом и, отмыв пистолет в ванной, завернула его в салфетку, как подарок.

В моей спальне было спокойно и тихо. Эшли переехал к Барби почти сразу же: все здесь слишком напоминало ему о Джесс, чтобы остаться. Крис и сам потратил немало времени, выводя отсюда ее следы, которые травили меня, как мышьяк. Пока я лежала под одеялом сутками, глотая успокоительное, он вынес вещи Джесс и заменил диваны на широкую двуспальную постель. Зарывшись в ней, Крис коротал со мной плаксивые ночи, пока мне не стало лучше. А затем мы коротали их и по-другому… Несколько раз Крису пришлось отменить вылазку из-за приступов моего невроза, хотя его предлог звучал более тривиально. «Что подумают люди? Легендарная Джеремия Рейс и без сопровождения! Я тут видел среди пробужденных пару твоих ровесников… Симпатичных ровесников. Нет, пожалуй, я останусь».

Грубые шторы из брезента были заменены на мягкий вельвет с особыми прорезями, пропускающими свет так, чтобы он отражался от витражей, которыми Себастьян заставил все шкафы. Тени плясали на однотонных стенах, убаюкивая. Мужская одежда, аккуратно разложенная по тумбам, до сих пор отзывалась в моей грудной клетке каким-то щемящим восторгом и ужасом: неужели я правда живу с мужчиной?! О пребывании Криса свидетельствовали даже простыни, насквозь пропитавшиеся его запахом – мускусный жженый сахар. Точно так же теперь пахла и я сама – я пахла Крисом, чью рубашку натянула сегодня под куртку, перевязав ремешком.

Оставив завернутый пистолет на кровати, я пошла к подземной парковке и отыскала фургон Другого. Крис больше не возвращался сюда и, кажется, вовсе позабыл о существовании жилища своего стертого альтер-эго. Пошарив по фургону в поисках чего-нибудь важного или ценного, я выудила из-под шкафа закатившуюся золотую звезду – офицерский значок.

Ее я сложила в тот же ажур, что и пистолет. Крис должен был явиться с минуты на минуту – Ливви обещал мне, что вернет его уже к пяти. Поддавшись внезапной усталости, я присела на край постели, а уже спустя пару минут обнаружила себя дремлющей в залежах подушек.

Первым меня разбудил вовсе не шум, а запах – соленый и специфический, от которого нос невольно сморщился даже во сне. Тронувшие меня руки тоже были влажными. Они поднялись от моих бедер к талии.

– Не знал, что на Аляске водятся тюлени, – промурлыкал бархатный голос над ухом, и я лениво продрала глаза.

– А я не знала, что к нам в аэропорт завезли китов. А ты пахнешь точно, как кит.

Крис гортанно рассмеялся, и я перекатилась на спину так, чтобы оказаться к ним нос к носу.

– Погоди… Ты обозвал меня тюленем?

Крис лег на меня, и я задушенно замычала.

– Ты снова спишь, – заметил он, целуя меня за ухом.

– Я люблю спать. Все любят. Так чем от тебя пахнет?

Крис уперся руками в подушку над моей головой и приподнялся, за что я была бесконечно признательна ему, наконец-то имея возможность вдохнуть. Футболка на нем была сырой, облегающей твердые мышцы, и от нее разило чем-то, похожим на рыбий жир. А с волос, недавно выстриженных и подровненных, вдруг посыпался песок.

– Где ты был? – удивленно спросила я, садясь.

– Купался, – расплылся он в улыбке. – В Тихом океане.

– Хм, ну да.

– Не веришь? Вот и зря. Вставай!

Крис потянул меня за руки, и я, протестующе брыкаясь, все-таки встала, побежденная его упорством. Сладко зевнув и потянувшись, я огляделась и вспомнила про ажурную салфетку с подарком уже тогда, когда Крис очутился у двери.

– Эй, подожди! Дай мне минуту. Стой вот тут.

Подойдя к Крису с кульком, я развернула салфетку у него на глазах. При виде «ТТ», пропитанного лавандовым мылом, Крис растерялся. И я вдруг не увидела в этом той эйфории, которой добивалась.

– Что не так?

Он молча взял пистолет и, по привычке взвесив его в руке, хмыкнул. Прошло чуть меньше минуты, прежде чем он снова посмотрел на меня. Это угрюмое и сосредоточенное выражение на его лице я не видела с того самого дня, когда мы навсегда распрощались с Сарой.

– Где ты его нашла?

– Подобрала возле кабинета. Он валялся в земле и…

– Ты ходила туда? – обеспокоенно уточнил он. – Одна?! Зачем, Джейми?

– Чтобы порадовать тебя… Себастьян рассказал про твой день рождения, – призналась я, и Крис зажмурился, чтобы я не разобрала, злится он или просто удивлен.

– Это мелочи, Джейми. Не самое важное, что происходит сейчас.

– Нет, – возразила я. – Для меня это важно! И для тебя должно быть. Тебе исполнилось двадцать семь, Крис. Любая старость заслуживает уважения.

Крис уже было открыл рот, чтобы начать ссориться со мной, но поперхнулся смехом.

– Малышка, – сказал он злорадно, и я улыбнулась, подставляя щеку его поцелую. – Это все равно не стоило того, чтобы ходить туда.

– Не говори «туда» с такой интонацией, будто это место какой-то могильник. Давай относиться к нему как просто к месту. Обычному и непримечательному.

– Да, ты права, – вздохнул Крис и опустился назад на кровать, рассматривая оружие. – Но этот пистолет… Он связывает меня с прошлым.

– Поэтому я и принесла его тебе.

– А хочу я жить настоящим, Джем, и будущим. Тем будущим, что у нас одно на двоих и, если повезет, даже на всю нашу непутевую шайку. Ты понимаешь, милая?

Я поджала губы, глядя на второй подарок, оставшийся лежать у меня в ладони.

– Есть еще кое-что, – сказала я и уже неуверенно вытянула из-под салфетки офицерский значок.

Крис принял его в руки куда охотнее. Пройдясь пальцами по острым шпилям звезды, он, кажется, даже улыбнулся с ностальгическим блеском в глазах.

– Это все равно прекрасные подарки, Джейми. Спасибо.

– Офицер полиции Кристофер Роуз, – прошептала я ему на ухо, приблизившись. – Это звучит очень сексуально. По-моему, стоит подробно досмотреть меня, офицер. Я могу прятать в нижнем белье взрывчатку.

Крис рассмеялся и, повернувшись, обхватил пальцами мой подбородок, нежно целуя в приоткрытые губы.

– Досмотрю, – кивнул он. – И как минимум два раза, но сначала океан!

– Роуз…

На лестничном пролете между первым и вторым этажом уже был подготовлен портал. Ливви ошивался поблизости, играя с ручными волками Грейса, лижущими ему руки. Портал мерцал и рассеивался, когда он отвлекался, хихикая. Услышав наши шаги, Оливий выпрямился, и портал снова сделался четким и осязаемым.

– Крис? – робко позвал его мальчик, вертя головой, пока Роуз не подступился и не обнял его за плечи. – Ох, да, точно Крис. Ты все еще пахнешь. С тобой Джейми?

– Да, – ответила я вместо Криса, улыбнувшись, и присела на корточки перед носом Ливви. – Крис рассказал мне про Тихий океан. Это правда? Куда ты поведешь нас, Оливий?

Мальчик хихикнул, воодушевленный их общей тайной, и отвернулся к порталу, скрыв узкие ладошки в бархатном слое.

– Там тепло, – протянул он, вынимая руки обратно и отходя в сторону. – Это сюрприз. Верно, Крис?

– Верно. Молодец, что бережешь наш секрет, – Роуз взял меня за руку и без колебаний потянул к светящейся раме. – Лив, попроси Себастьяна засечь два часа. Только не забудь и не оставь нас там, ладно?

Мальчик закивал головой. Я напряглась, вопросительно глядя на Криса.

– Мы что, идем туда без Ливви? Это возможно?

– Да, методом проб и ошибок, но да.

– И мы идем туда на два часа? Крис, что…

Он весело ухмыльнулся и заволок меня в портал. Я только и успела, что захватить ртом воздух перед погружением, а уже в следующую секунду почувствовала, как подошва моей обуви проминается куда-то вниз. Глаза заслезились от света, словно меня обдали солнцем, как из ведра. Привыкнув, я посмотрела вниз и увидела песок.

– Джейми, – голос Криса переливался ласковым смехом. – Оглянись!

Мы стояли посреди медового пляжа, на который накатывали пенистые волны, будто выточенные из бирюзы. Берег тянулся до высокой горы, на самой верхушке которой красовалась белая башня – неработающий маяк. К нему был пристроен такой же белый уютный домик. За этим самым холмом виднелись и другие. Подпрыгнув, можно было разглядеть за чащей деревьев и скал крыши соседних коттеджей и ферм. Где-то оттуда же раздавался щебет птиц, а со стороны маяка – свист неясной мне природы, похожий одновременно и на писк котят, и на стрекот богомолов.

– Это мыс Байрона, – сказал Крис, с усладой лицезрея мое изумление. Он обвел рукой те домики, что виднелись вдали. – А это Байрон-Бей. Мы в Австралии.

Даже не находя слов на то, чтобы выразить свой восторг, я приблизилась к голубой кромке воды и наклонилась, нерешительно продевая сквозь пену пальцы. Лишь пощипывание соли на их кончиках, сухих от морозного ветра Аляски, убедило меня, что все происходит взаправду.

– Я думала, что ты исследуешь отдаленные уголки Аляски… Ищешь припасы, других людей и подходящее место, где можно начать все сначала, – призналась я, запинаясь, и сделала небольшой подкоп в песке, выуживая оттуда прозрачный камень, похожий на изумруд – круглое стеклышко, обтесанное океаном и временем.

– Я искал, – согласился Крис, подходя ко мне. – И я нашел. Как тебе здесь? Скажи сразу, потому что Байрон-Бей и есть то место, где мы начнем все сначала.

Я выронила камешек.

– Возле океана? – переспросила я, пока Крис внимательно следил за моей реакцией, не в силах понять, радуюсь я или огорчена (как, впрочем, не могла понять и я сама). – Мне даже в голову такое не приходило, если честно. То есть холода Аляски мне порядком поднадоели, но… Почему именно Австралия? Ты в курсе, что тут одни пауки размером с тебя?

Крис ухмыльнулся и плюхнулся прямо в песок, раскинувшись на нем в позе сваренного краба.

– «Нэшнл джеографик», – лаконично ответил он.

– Что?

– Оливий обожал эту передачу, пока еще хоть что-то видел. Он был совсем малышом, когда ослеп, – утратив праздность, серьезно произнес Крис. – Лив должен помнить или знать место, куда хочет переместиться, а без Шона я не знаю, как показать ему нужные образы. Инструмент Флейты сломан, – напомнил он. – Ей не на чем играть, и она показать не может тоже. Пришлось импровизировать… Мы с Ливви целую ночь сидели и вспоминали, какие места он может помнить. Из тех, что подходят под критерии «тепло» и «нет риска подорваться на извергающемся вулкане» подошел только Байрон-Бей. По-моему, здесь потрясающе! Как раз то, что нам нужно после всего, что мы пережили, ты так не считаешь? Мне нравится здесь, но… Я так и не понял, нравится ли тебе.

Крис пытался не выдавать ни надежды, ни пылкого желания услышать «да», но чем дольше мы были вместе, тем больше я понимала, что лед в его глазах – всего лишь поэтичное описание. Никакой это был не лед; всего лишь тонкая корка, чтобы уберечь то, что прячется за ней, такое хрупкое и уязвимое. Наивность, которой сквозил его взгляд каждый раз, как он обращался ко мне. Крис зависел от моего мнения в той же мере, в какой делал выбор самостоятельно. Все это время он с готовностью следовал за мной, куда бы то ни было, а теперь я должна была последовать за ним.

– Нравится, – шепнула я, опускаясь на песок рядом. – Ты еще спрашиваешь? Сам оглянись, Крис! Это лучшее место, где мне доводилось бывать за всю мою жизнь.

Крис просиял и, вытряхнув из волос песок, придвинулся ко мне. Я потянулась за поцелуем, но он жестоко обманул мои ожидания, вместо этого принявшись разуваться.

– Что ты делаешь? – спросила я, когда Крис, отбросив в сторону кожаные ботинки, расстегнул и пряжку ремня на штанах.

– Показываю тебе, – с улыбкой ответил он и продолжил раньше, чем я успела пошутить о том, что именно он собрался мне показать. – Как ты погорячилась с тем, чтобы назвать это место лучшим. Есть кое-что еще.

Он скинул штаны, а затем избавился и от кофты. Я засмотрелась на его тело, во многих местах покрытое шероховатостями отметин. Вдоль его живота тянулась дорожка коротких темных волос, с которой у меня были связаны свои особые воспоминания.

– Все еще раздражает? – подал голос он, заметив, куда я смотрю, и щеки мои запылали, когда я поняла, что он вспомнил о том же самом. Ночной обстрел и хирургическая операция посреди зимнего леса.

– Уже привыкла, – отмахнулась я, стараясь перестать пялиться туда, куда не следует.

Крис ухмыльнулся и, оставшись в синих боксерах, двинулся к воде. Мелкие волны захлестнули его по щиколотку, и он обернулся на меня, по-прежнему сидящую на нагретом песке.

– Любуешься?

– А?

– Ты будешь раздеваться или нет?

Я резко проснулась и, оглядев свои джинсы и ветровку, вдруг поняла, как нестерпимо здесь жарко. Хотя, возможно, дело было не только в знойном австралийском климате.

– Так мы идем плавать? – спросила я, снимая кроссовки и все остальное, кроме нижнего белья. – Жаль, а я понадеялась, что это был стриптиз.

– Понимаю, – хмыкнул Крис. – Мне повезло больше, я прямо сейчас на стриптиз смотрю. Раздевайся не так быстро… Люблю эти трусики с пчелками.

Я кинула в Криса кроссовком, проклиная то, что последняя вещь, которая волновала меня после конца света, – это поиск одноцветного и эротического комплекта белья. Полностью раздевшись, я перепрыгнула раскаленный песок и погрузилась в океан.

Соленый бриз и водоросли, мягко обвивающие ноги и так же мягко отпускающие тебя плыть дальше, – вот что за запах сидел на Крисе. Теплое течение ласкало кожу, привыкшую к заморозкам и снегу. Волны, спокойные и безмятежные, захлестывали. Периодически я ныряла в них с головой: откатываясь назад, волны будто забирали с собой все плохое, что случилось со мной. Мы проплыли почти весь берег, резвясь и плескаясь друг в друга, а иногда зависали на поверхности и, позволяя волнам укачивать нас, целовались. Все было прекрасно до той поры, пока мою ступню не задело что-то скользкое и проворное, далеко не похожее на тину или мелкую рыбешку.

– Тише, – рассмеялся Крис в ответ на мой визг. – Посмотри вниз! Я же говорил, что есть кое-что еще.

Сплюнув воду, проглоченную в панике, я посмотрела сквозь лазурную гладь. Там мелькнул мраморный плавник: что-то кружило вокруг нас, затаившись на глубине. Прежде чем я успела завизжать снова и ринуться к берегу, раздался тот самый звук, похожий на стрекот. Именно так смеялось это животное, а затем оно выпрыгнуло из воды и перемахнуло через наши головы.

– Дельфины, – вскрикнула я.

– А еще киты, черепахи и акулы, – ответил Крис и поспешил добавить, прикусив себе язык: – Спокойно! Ковровые акулы и акулы-няньки. Они безобидные.

После услышанного мне все равно пришлось вернуться на берег, чтобы прийти в себя. Отряхиваясь от воды, я собралась повернуть к нашим вещам, оставленным в конце берега, но Крис ловко перехватил меня за талию. По его лукавой и хитрой улыбке я поняла, что наши заморские приключения еще не закончены.

– У нас осталось чуть больше часа до возвращения Ливви, – прошептал он, мокрый, как и я. – Идем за мной.

Мы подобрали сложенные вещи, и я надела кроссовки и джинсы, оставшись в бюстгальтере, чтобы немного высохнуть. Крис тоже остался обнаженным по пояс, повязав толстовку на ремень. Непротоптанная извилистая тропа, которой он меня повел, вдруг начала подниматься в гору. Я едва не скатилась вниз, быстро сбив дыхание.

– Ты что, хочешь меня убить? – спросила я, карабкаясь. – Выбирай: или я, или спорт, потому что вместе мы не уживемся. Давай повернем обратно!

Крис поднялся на очередной выступ и подал мне руку, помогая взобраться. К счастью, это оказалось все: изнурительная тропа кончилась, выведя нас прямо к двухэтажному дому.

Он был обшит бежевым сайдингом, а позади расстилался широкий двор с обеденной верандой, застекленной теплицей и садом. Чуть поодаль, пристроившись под тенью холма, стояли деревянные качели. На таких качелях нас с Джесс часто катал Эшли или отец. Я невольно засмотрелась на них, пока не заметила, что дом выглядит не только уютно, но и крайне свежо. Так, словно здесь до сих пор жили люди. Мне стоило заглянуть в теплицу и сад, чтобы убедиться в этом: начавшая пробиваться овощная рассада и виноградные лозы, увивающие крышу дома и входные двери. Под навесом росло маленькое лимонное деревце, а рядом – многообещающий куст, покрытый мягкими шипами и зачинающимися бутонами всех красок – от желтого до классического красного. Розы.

– Как давно ты нашел Байрон-Бей? – спросила я, обернувшись на Криса, позволившего мне бродить здесь и осматриваться.

– Две недели назад.

– А этот дом?

– Тоже две недели назад. Ты о том, что я облагородил его? – догадался Крис и робко улыбнулся. – Сад здесь уже был, только иссушенный жарой и сорняками. В Прайде есть одна девочка… Почти ровесница Ливви. Ее дар – это цветение. Так Сара поддерживала урожай и парники. Здесь это будет гораздо проще, – Крис оглянулся на грядки и опрыскиватели. – Конечно, и в Австралии придется побороться за плоды, но все хотя бы не так безнадежно, как с заморозками и снегом.

– Другие придушат тебя, – ухмыльнулась я. – Как только узнают, на что ты потратил столько времени…

– Не переживай, здесь ведь под боком целый город. О жилище для них я тоже позаботился, – хмыкнул Крис, очень гордый собой (и заслуженно). – Мы все будем жить по соседству. Правда, наш дом дальше всех, прямо возле маяка и океана. Бонусом идет роскошный вид.

– А жители? – вдруг спросила я, опьяненная чрезмерной сказочностью происходящего. – Здесь много спящих? Может, этот дом уже кому-то принадлежит… Сколько тут банши?

– Здесь нет банши, – тут же утешил меня Крис, поднимаясь на крыльцо. – И спящих тоже. Людей мало… Я не знаю, почему, но и нужно ли нам это знать? Тех спящих, что есть, мы с Августом перенесли в городскую часовню. А от банши, которых почувствовал Ливви, избавился Тото. Мы сможем разбудить тех людей, когда переберемся сюда. А еще захватим с собой всех желающих покинуть Прайд. Однажды, быть может, мы даже отыщем и других выживших… Джейми, – Крис подошел, беря мои руки в свои так, как брал каждый раз, когда просил поверить ему. – Не думай сейчас об этом. Все успеется. Нам больше не надо выживать – мы заслужили право жить. Ты хочешь зайти внутрь?

Я зажевала губу, глядя на свою мечту во плоти. Крис не просто осуществил ее – он ее превзошел. Шум прибоя, маяк, что виден прямо из окон, город и дельфины под круглым балконом. Я чувствовала себя так, будто не заслуживала этого, но все равно сказала:

– Хочу.

Крис вскочил на ступеньки и распахнул передо мной дверь, выкрашенную в зеленый цвет.

– Добро пожаловать домой, – сказал он, обнимая меня сзади и целуя в голое плечо, пока я привыкала к прохладной тени и мысли, что теперь снова могу использовать это слово – «дом».

Это наш дом.

Мы обошли друг за другом каждую комнату. Крис без остановки рассказывал мне, почему передвинул ту или иную мебель так, а не по-другому; почему розовые шторы, почему топливный электрогенератор находится прямо в подвале, почему так много витражей и почему он предпочел, чтобы мы поселились в южной спальне, а не той, что в конце коридора (больше солнца и лучше слышен океан). Все здесь было обставлено с такой заботой, что я цепенела перед каждой картиной и ночником, увлеченно разглядывая.

Пока я бродила по чердаку, решив покопаться в хламе, Крис зажег в гостиной камин. Я тут же спросила об этом, спустившись вниз:

– На улице двадцать пять градусов, а ты решил развести огонь?

– Камин электрический, Джейми, – хихикнул Крис. – Кстати, когда мы заходили, небо темнело. Вероятно, приближается шторм. Ты ведь не боишься грозы?

Последнее прозвучало как флирт. Впрочем, это он и был: Крис повалил меня на пол, якобы пряча от чернильных туч за окном, и я засмеялась.

По крыше забарабанил предвещенный дождь, спустя минуту перешедший в сильный ливень. Небо затянуло, и теперь камин был единственным, что освещало гостиную. Мы лежали посреди нее на ковре, целуясь до исступления, пока не заныли губы. Это напоминало борьбу двух голодных зверей: то я взбиралась на Криса, то он подминал меня под себя. Наше катание по полу доставляло ему наслаждение не меньше, чем сам процесс. Пальцы, стягивающие белье, облепленное песком. Язык, утешивший розовый и невыводимый шрам на ноге, а затем слизывающий соль с внутренней поверхности бедер.

– Целая жизнь, – прохрипел Крис мне на ухо. – Чтобы изучать тебя.

Кажется, именно это делали его пальцы со мной – изучали, а следом шли губы, обтачивающие мое тело, как волны то самое изумрудное стеклышко. Именно это не дало мне сойти с ума после гибели Джесс – наша близость, начавшаяся с совместного принятия душа, где я плакала и жалела себя, а Крис меня умывал. Затем, перекочевав в спальню, мы были близки и там, но не сразу: он носил мне какао, приводил Дурашку, читал со мной книги. Но ничто не помогало мне лучше, чем то, что он делал сейчас.

После Крис укутал меня в покрывало, давая отдохнуть, чтобы собраться с силами, одеться и вернуться к берегу. Опаздывая, мы неслись к порталу Ливви прямо под ливнем, как ошпаренные, и это была по большей части моя вина, потому что я снова умудрилась заснуть.

– Бобби, – первое, что сказал нам Тото, встретив нас, до нитки промокших, сразу по ту сторону портала Ливви и как обычно с винтовкой на одном плече. – Нигде не можем найти этого гада.

– Сбежал, – пожал плечами Крис.

– Не уверен, – пробубнил Тото. – Припасы пропадают на пустом месте. Мне начинает казаться, что он все еще здесь, засел в какой-нибудь служебной каморке, как трусливая крыса.

– Значит, высунется рано или поздно. Туалет всем когда-нибудь надо посещать, – ухмыльнулся Крис, и Тото подозрительно сощурился, отнесясь с очевидным сомнением к его душевному подъему.

– Я вижу, ты в хорошем расположении духа, но не уверен, что у нас есть поводы для радости. Посмотри, что творится за окном.

– Рагнарек! – пробасил Август встревоженно, оказавшись рядом. – Снова.

По лицу Криса будто прошлись ластиком, стирая эйфорию и веселье. Он вылетел из лестничного пролета, и я, Себастьян и Тото быстро поспешили следом.

Возле окон уже собрались люди. Небо стало черным, как деготь, и в его недрах назревало что-то неладное. Август выразился как никогда точно – Рагнарек. Усилившийся ветер сметал мусорные корзины, жевал деревья, пригибая их к самой земле. Мопеды и колымаги уже летали по парковке, сносимые ураганом. Чернильная клякса проглотила солнце, расползаясь все дальше и дальше, пока не закрутилась в кольцо.

– Торнадо, – раздался блеклый шепот Криса, наблюдающего за тем, как низвергаются на Аляску сами небеса.

– Здесь? – переспросила Барби, и я обернулась, увидев Эшли, стоящего к ней вплотную. Под его глазами еще виднелись сиреневые круги. – Это редкость. Одинокие торнадо – да, но то, что идет сюда…

– Как чудесно, что я как раз утром загнал Кошечку в ангар, – облегченно присвистнул Себастьян, а Крис указал рукой на взлетную полосу у противоположного терминала:

– А вот кукурузники никто не загнал, сметет их в два счета, если дойдет сюда.

– Ну, значит, не полетаем, – Себ пожал плечами, и Крис обозленно рявкнул:

– Торнадо выплюнет их прямо на нас! Он движется сюда, посмотри на траекторию. Представь, что здесь будет… Вокруг слишком много стекла!

У меня в груди похолодело. Стекло, стекло, стекло.

– Аэропорт выдержит, – рассудительно заметил Тото. – Но надо всех увести подальше от окон.

Все взглянули на Эшли. Онемевший почти на месяц, он наконец-то заговорил. Хрипло, пусть и апатично. Перехватив мой взгляд, Эш слабо кивнул, будто признавая: никто не мог уберечь Джесс, потому что она всегда делала что хотела. Никто не виноват. Титановые клешни самобичевания внутри меня разжались.

– Мне было скучно, так что я слушал все сплетни, – пояснил Эшли, приветливо осмотрев всех собравшихся. – Крис занимался поиском нового места для лагеря. Я не прав? Ты нашел его?

– Да, – кивнул Крис. – Нашел. И это…

– Чудесная идея! – перебил Себастьян. – Валим сейчас же!

– Тебе придется оставить Кошечку здесь, – сообщил Крис осторожно. – Там, куда мы отправимся, нет снега. Там пляж и океан.

– Нет снега?! – схватился за сердце Себастьян, но затем торнадо, уже оформленный и зрелый, красноречиво всосал в себя фургон, вставший на его пути. Себ молниеносно передумал: – А, плевать на Кошечку. Живо за Ливви!

Флейта, прижимающаяся к его плечу, фыркнула и обменялась со мной усталыми взглядами. Велев толпе отойти от окон и укрыться на бетонном складе внизу, Тото кинулся в радиорубку, чтобы передать то же самое по микрофону.

Все, кто послушал Криса и загорелся идеей переместиться в Байрон-Бей, засуетились по комнатам. Прайдеры хватали первые попавшиеся рюкзаки, сгребая туда продовольствие и оружие. Мои вещи же скромно уместились в тканевый мешочек: ни к чему на Аляске, кроме друзей, я больше не была привязана. Поэтому оставшееся время я наблюдала за тем, как Грейс пристегивает к ошейнику Дурашки поводок, а затем проделывает то же самое с волчьей стаей, чтобы забрать их с собой.

Подперев собой одну из стен, я сидела и ждала, когда к порталу подойдет Крис, согревая себя мыслями о скором купании в настоящем океане. Ветер завывал под крышей, и грохот падающих за окном машин оглушал. Торнадо не останавливался ни перед чем.

– Природа решила показать нам свой характер. Похоже, мы ей вконец осточертели!

Я вздрогнула и подняла глаза на Августа, завороженно смотрящего в окно с безопасного расстояния. На его спине висел набитый рюкзак, но теплая куртка и сапоги с мехом вовсе не были предназначены для Австралии.

– Вы не идете с нами? – поняла я, и Август слабо улыбнулся мне.

– У нас свой путь, ловец.

– Вы что, собираетесь покинуть Прайд прямо сейчас, когда на улице свирепствует такой смерч?!

Август снисходительно рассмеялся.

– Моя жена – прорицательница. Она не только читает мысли, но и видит.

– Будущее?

– Нет, настоящее, но все настоящее, Джейми. Со всех ракурсов и сторон. Этого достаточно, чтобы узнать будущее, даже его не видя. С нами все будет хорошо, не беспокойся. Лучше попрощайся с ней. Кажется, Инга хотела с тобой поговорить.

Я проследила за его взглядом и обернулась на женщину с каштановыми волосами, мирно сидящую прямо вплотную к самому большому из окон. Завернутая в выстиранное одеяло, она неотрывно следила за наступающим торнадо.

Я заметила Криса, приведшего с собой Ливви и продуктовую тележку, нагруженную едой и пакетами с моей кровью. Я кивнула им, давая понять, что сейчас подойду.

– Ингрид.

Она не повернула головы, только похлопала по полу рядом, приглашая сесть. Я послушалась, готовая попрощаться.

– Океан из слез, а твой океан тот, где за собой звали дельфины. Он, – тихо сказала Ингрид и указала на Криса, ждущего меня на перилах лестницы. – С розы срезали шипы. Здесь, – она поднесла пальцы к виску, показывая на голову, – здесь теперь спокойно, а здесь, – рука опустилась на уровень груди, ткнув пальцем в сердце, – любовь, как у тебя. – Я напряглась, когда Ингрид подалась вперед и, улыбнувшись, тронула меня за руку. – В тебе распускается еще один цветок. Тоже роза. Красивая. Глаза – речная гладь. Подарок для него на день рождения, которое пропустили. Важнее, чем все, что было до этого. Не забывай о том, что мы жнем лишь то, что сеем.

Она поднялась и накинула на меня свой плед, терпко пахнущий смородиновым вареньем.

– Тебе нужнее. Держи себя в тепле, – велела Ингрид и удалилась вслед за мужем, позвавшим ее по имени.

Вместе, взявшись за руки, они скрылись за дверями центрального входа. Последнее, что я запомнила, – это как играют блики искусственного освещения в рыжих волосах Августа, делая их похожими на жидкую лаву.

– Что она сказала тебе? – спросил Крис, когда я подошла, сбрасывая свой мешок в набитую до отказа тележку.

– Не знаю, – честно призналась я, растерянная, и тут же постаралась не думать об этом, сосредоточившись на самых безотлагательных вещах.

Пересчитав взглядом друзей и прайдеров, желающих отправиться с нами в путь, я вдруг поняла, что кое-кого не хватает.

– Где Тото?

Крис не ответил, и я нашла взглядом Эльмиру, которую Грейс держал в своих объятиях. Она рыдала, вжимаясь ему в плечо. Тогда я посмотрела на Флейту и вдруг увидела, что та находится на грани того же. Взглянув на меня, она покачала головой и, утерев выступившие слезы, взяла Себастьяна за руку, идя в открывшийся портал.

– Крис? – надавила я, раздраженная его безмолвием и собственным непониманием. – Где Тото?

– Он остается.

– Что ты сейчас сказал?

Грейс погладил Эльмиру по волосам, и оба вошли в мерцающую арку. Я смотрела на людей, шествующих друг за другом по цепочке, и не могла поверить, что не вижу среди них Тото. Это даже не укладывалось в голове.

– Этим людям нужна помощь, Джейми.

Мы с Крисом повернулись к Тото, спустившемуся по лестнице из радиорубки. В отличие от меня Роуз смотрел на него со смирением и… уважением?!

– Прайд не должен быть прайдом. Мы не львы. Мы – люди, и это хуже всего, – сказал Тото, стоя без вещей в руках, тепло одетый и с винтовкой, что лишний раз подтверждало его решимость остаться. – Я хочу сделать Прайд таким, каким он задумывался изначально – убежищем для заблудших душ, которых на Аляске изобилие. Мой народ уже проходил через геноцид – еврейский народ, – а другой проходил через евгенику. Это едва не повторилось, Джем. Я не мог взвалить такую ношу на Августа, потому что я – единственный, кто понимает, что здесь произошло на самом деле. Я могу помочь этим людям и изменить то, как они привыкли существовать веками. Я остаюсь, Джейми.

Горло у меня скрутило, но Крис этого протеста не разделял. Он лишь обнял Тото и похлопал его по спине, а затем отошел и двинулся к Ливви. Тот, напуганный приближающимся торнадо, дрожал, как и его портал, едва выдерживающий натиск толп. Все стремились поскорее пройти через него и очутиться отсюда как можно дальше. Надо было спешить, но я не могла и двинуться с места.

– Ты спятил? – спросила я, не скрывая ярости и негодования. – А как же Эльмира?

– Она будет с вами, – невозмутимо отозвался Тото. – Именно это я обещал нашей матери – позаботиться о сестре. И я позаботился. Мой долг будет исполнен сразу же, как она покинет это место, потому что только на Аляске она никогда не будет в безопасности.

– Ты обязан быть с ней! Брат не должен так поступать… Если бы Эшли так поступил, я бы не простила.

– И это было бы заслуженно. Ты бы не простила, но поняла. Каждый выбирает, во что ему верить, Джем. Ты ведь уже выбрала, а теперь выбрал и я.

Тото – новый Тото, каким он стал – оказался одним из самых смелых людей, которых мне доводилось знать. Страх за него был не оправдан, но все равно пульсировал вопреки осознанию, вопящему как инстинкт – он не пропадет. Тото знает, что делает. Он верит в свое решение, и уже поэтому оно единственно верное.

– Ливви долго не продержится, – бросил нам Крис, придерживая мальчика за плечи вместе с Салли, с обществом которой все даже как-то смирились. – Он боит… Г-хм, не любит плохую погоду, – исправился Крис, когда мальчик обиженно дернул его за штанину, шикнув. – Идем, все уже перешли, кроме нас. Пора, Джейми.

– Ступай, – кивнула я Крису и без усилия разглядела, как его брови тут же сошлись вместе на переносице. – Помоги другим осмотреться. Я сейчас… Дай мне пять минут. Ливви потерпит?

– Да! – Оливий предал Криса, сам того не зная. – Все хорошо. Торнадо далеко… Далеко ведь еще, да?

Крис тяжко вздохнул. Он не всегда понимал, что я делаю и зачем, но доверие уже вошло в привычку. Я все еще удивлялась этому, не в силах даже представить, каких усилий ему стоило отвернуться сейчас и уйти. Но именно так он и сделал, заскрежетав зубами в борьбе с почти животным рефлексом следовать по пятам и охранять.

Посмотрев Крису вслед, я благодарно погладила по спине терпеливого Ливви и вернулась к Тото, взирающего на меня с сомнением.

– Надо же, – изрек он, сложив руки на груди. – Поговорить со мной осталась именно ты… Не Флейта, не Крис, даже не Эльмира, а ты.

– Удивлен?

– Если честно… Да.

– Ты стал мне другом, Тото, – улыбнулась я слабо. – Пускай у нас было не так много времени для этого. Ну… Ты понимаешь.

– Понимаю, – согласился он. – И могу ответить тебе тем же самым, Джем, но я все равно не изменю своего решения. Я никуда не пойду.

– Пожалуйста! – взмолилась я. – Ты ничего не должен этим людям, Зак. Ты не в ответе за них. Мы все нуждаемся в тебе не меньше. Ты не хочешь видеть Флей вместе с Себастьяном, – догадалась я, и губы Тото сжались, подтверждая мои опасения. – Но они не единственные, кто будет там. Опять же, подумай об Эльмире!

– Я думал, Джейми, много думал, – прошептал Тото и вдруг запнулся, нервно сглотнув и отведя глаза. Я скрестила за спиной пальцы, уповая хоть на какой-нибудь компромисс. – Может, в чем-то ты права, но… Мне необязательно оставаться здесь навсегда, но остаться я должен. Дай мне четыре месяца.

– Четыре месяца? – переспросила я, засияв: уже лучше, чем ничего. – И ты придешь к нам?

– Да. Хотя бы на время, но приду. Загляну в гости, так сказать. Пусть через четыре месяца Оливий откроет портал, – Тото кивнул на мальчика, переминающегося с ноги на ногу. – Надеюсь, я успею все исправить к этому времени, и Эли…

Нас оглушил хлопок – волна шума больно ударила по ушам, звуча слишком знакомо, чтобы поверить в то, что это был действительно тот самый звук.

– Джем, – позвал меня Оливий тихим, слабым голосом. – Почему стало так холодно?

Меня парализовало крупной дрожью, будто тело заржавело, неспособное развернуться и на девяносто градусов в сторону. Медленно я повернула голову, чтобы посмотреть на Ливви, но я уже знала, что именно увижу, и что непременно возненавижу все сущее за это.

Оливий приложил крошечные ладошки к своей груди. На его футболке стремительно растекалось кровавое пятно гигантских размеров.

– Я не в него целился! В Джейми… Мальчонка загораживал ее! – послышалась пьяная брань наперебой с икотой. – Он сам виноват!

Тото скинул с плеча ремешок снайперский винтовки и прицелился. Это заняло всего одну секунду: не раздумывая, Тото застрелил Бобби, стоящего в конце зала с полупустой бутылкой виски в одной руке и с «кольтом» в другой.

Но все это было уже не важно. Месть, предназначенная мне, была отдана другому. Везение, за которое не поблагодарить.

Салли в углу, придя в движение, подскочила к умирающему Оливию. Я впервые услышала, как банши кричит, не раня. Цепляясь костлявыми пальцами за волосы мальчика, Салли неподвижно застыла, закрывая его собой. На миг мне померещилось, что я вижу слезы, разъедающие ее и без того скисшую плоть.

– Джейми…

Я подняла глаза на Тото, которого бросило в лихорадку от скорби, но не успела даже вдохнуть. Оказавшись рядом, он толкнул меня. Я отлетела на пару метров и вдруг поняла, что падаю в начавший гаснуть портал. Мерцающая арка обволокла меня тягучей пеленой за миг до того, как закрыться.

Я выпала с другой стороны и покатилась по песку Байрон-Бей, а Тото и весь Прайд остались там – на Аляске.