Я села так резко, что увидела перед глазами радугу. Прошло около минуты, прежде чем флуоресцентные пятна перестали плясать перед глазами. Постер с парижским кабаре, задернутые черные шторы, сдвинутые диваны и хаос из вещей и одежды. Я лежала в своей спальне в аэропорту Анкориджа, но ни Джесс, ни Эшли здесь не было. Их диваны были завалены пластиковыми контейнерами и пакетами с жидкостями. Мрак и одиночество. Прямо как…

В горле пекло, губы стянуло сухой пленкой, а каждое движение отдавалось агонической болью, будто под кожу мне вживили стекловату. Самочувствие было до того поганым, что даже тянущее чувство в венах и осознание, что я смотрю на течение собственной крови, не сделали его еще хуже.

Возле моей подушки стояла высокая капельница, откуда к моему телу увивалось несколько трубок, воткнутых во внутренний сгиб локтя. По ним текла сгущенная ярко- алая кровь, фильтруясь в мягкую емкость, подвешенную за крючок платяной вешалки.

Точно так же, как взорвалась картинка перед глазами, – бетонная коробка, разлетевшаяся в пыль, – взорвалась и моя память. Иллюзии смешались с реальностью – гремучая смесь, заставившая меня вспомнить.

– Ты проснулась! Значит, Крис тоже…

Мне не хватило сил на то, чтобы испугаться. Я молча подняла глаза и с усилием различила в тенях комнаты человеческий силуэт, маленький и подпрыгивающий. Его кожа почти сливалась с темнотой позади.

Оливий взял с табурета свернутое одеяло и, подойдя, накинул его мне на плечи.

– Салли говорит, тебе надо пить больше жидкости, чтобы стало лучше, но сначала стоит снять эти штучки с твоих рук. Они тебя убивают. Что ты имеешь в виду, Салли?.. Полчаса? Да, нужно еще полчаса, чтобы они закончили начатое. Лучше поспешить.

Прежде чем я успела спросить, с какой Салли говорит Лив, тени в комнате задрожали и расступились еще. Они пропустили к моей постели женщину круглых форм и с дряблой полупрозрачной кожей. В ней не было ничего примечательного, кроме безобразного уродства: белые глазницы, острые зубы и ногти, похожие на медицинские иглы.

Банши неестественно растянула уголки рта, будто пытаясь улыбаться, и я рефлекторно схватила Оливия за руку, пытаясь спрятать за себя.

– Не бойся, – Ливви похлопал меня по коленке, когда я уже почти дотянулась до ножниц, лежащих на туалетном столике. – Салли – мой друг. Вы жили на ее ферме за Састиной. Сара разрешила привести ее в Прайд, чтобы мне не было слишком тоскливо. Правда… – Оливий запнулся и погрустнел. – Я все равно скучал по Крису. Хорошо, что ты вернула его. Ну что, готова вытащить эти штучки? Давай, Салли поможет.

Я судорожно затрясла головой, пытаясь вежливо отказаться, как Оливий уже уступил место ветхой фигуре.

– Н-не ш-шевелись, – прошипела банши, клацнув остатками выпадающих зубов, и я похолодела от этого голоса, скрипучего, как несмазанные петли. – Б-больно бу-удет.

Салли была второй банши в моей жизни, которая умела говорить. Верити звучала так же невнятно и обрывисто, но ее слова не несли смысла. Салли же говорила так, будто до сих пор… понимала? Она распростерла надо мной костлявые пальцы и взялась за трубку катетера. Руку мучительно обожгло, когда та натянулась. Игла царапнула вену где-то изнутри. Я зажмурилась и затаила дыхание, стараясь не втягивать в себя исходящий от банши кислый смрад.

Одним рывком выдернув из меня катетер, Салли зажала пальцем прокол и застыла так на какое-то время, не давая фонтанчику крови прорваться. Я покрылась мурашками от контраста между ее и моей кожей – смерть и жизнь соприкоснулись во плоти.

– В-все.

Салли убрала палец и отошла, оставив меня сидеть в смятении и растерянности. Стараясь перестать пялиться на нее, я взглянула на свои руки и чудом сдержала рвотный позыв: трубки, пролившие на пол остатки моей крови, скрутились в кольца под кроватью, напоминая змей с отрубленными головами.

Оливий услужливо протянул мне моток ткани, которым я обвязала рану, а затем предложил и горсть зеленых виноградин, зажатую в крошечной ладошке.

– Извини.

Ливви потупился, шкрябая пяткой половицы.

– Ничего страшного, – ошеломленно сказала я, но тут же замолчала, ужаснувшись.

Мой голос был в сто крат хуже, чем голос Салли! Она притаилась у постели Эшли, покачиваясь, и, кажется, даже усмехнулась, будто услышав мои мысли. Откашлявшись, я проглотила виноград и запила его водой из бутылки, которую подал Ливви. Похоже, к моему пробуждению он приготовил целый бойскаутский набор.

– Тебе снился интересный сон, – задумчиво протянул он. – Мне понравился момент с волком.

Я осушила бутыль до дна и вопросительно взглянула на Ливви.

– Ты видел мой сон?

Оливий смущенно улыбнулся.

– Иногда я могу подсматривать, когда сам засыпаю… Это происходит само по себе. Чаще всего, когда сильно скучаю по Крису. Сара каждый день повторяла, что он скоро вернется и мы снова будем играть вместе, но… Она врала. Все взрослые врут.

– Не все, – осторожно поспорила я. – Но Сара – да. Сара постоянно всем врет.

– Крис говорил, что взрослым ты становишься тогда, когда берешь на себя ответственность за кого-то, – пробормотал Ливви, и глаза, подернутые бельмом, снова впились в мое лицо. – Он заботился о тебе, а я хотел, чтобы он заботился только обо мне. Крис взрослый… И я хочу быть взрослым. Извини.

– Так ты просишь у меня прощение за это?

Ливви кивнул.

– Еще я видел, как ты сделала так, чтобы проснуться. Ты наказала Сару. Это было красиво.

Красиво. Я невольно ухмыльнулась. Вряд ли это именно то слово, которым можно было бы описать произошедшее. Голова загудела, и я сжала ее в ладонях, склонившись. Мозг вновь разрывался, путая явь и былые сны – ферма, ребенок, Мэгги, тюрьма, бар, сияние, больница. Мозаика, которую надо было склеить воедино. Для этого требовалось время.

Прохладная ладошка Ливви опустилась на мой затылок, и вдруг сделалось легче. Я не поняла почему – очередной дар, которых у него и так было бесчисленное множество, или же детская наивность, располагающая к себе. Я ответила на его прикосновение улыбкой, и Ливви погладил меня по спутанным волосам.

– Теперь я знаю, как ты выглядишь. Видел во сне Криса, – поделился Оливий радостно. – Ты милая. Я проведу тебя к Крису. Наверно, он уже ищет тебя.

– Через портал?

– Не могу, – стушевался мальчик. – Салли говорит, это навредит тебе. Нельзя путешествовать, пока ты такая слабая.

Я с признательностью взглянула на Оливия, растроганная его заботой, которая сейчас была лишней.

– Все будет хорошо. Сейчас очень важно найти Криса как можно скорее, понимаешь? Если ты сможешь перенести меня к нему и остальным, это здорово сэкономит нам время. Пожалуйста…

Ливви зажевал щеку и несмело поинтересовался:

– А Крис не разозлится? Он бы запретил мне так рисковать, если бы знал.

– Крис поймет. Это ради его же блага. Ты ведь не хочешь, чтобы Сара нашла его первой?

Оливий обреченно вздохнул и протянул мне руку, но отдернул ее за миг до того, как я успела бы ухватиться. Мне захотелось насупиться от обиды, но Ливви вдруг вытащил из кармана записку, пожелтевшую и испещренную пятнами томатного супа.

– Кажется, это твое. Дмитрий нашел у тебя в джинсах и выкинул в мусорку, а я подобрал.

Исписанная идеальным почерком Эшли, передо мной красовалась ныне бесполезная инструкция, где перечислялись пункты нашего плана. Ни с одним из них я, конечно же, не справилась. Номер один, номер два, номер три…

– Там еще кое-что. Сзади, – Ливви кивнул на обратную сторону записки и почему-то густо покраснел.

Съедаемая любопытством, что же я не успела заметить в прошлый раз, я перевернула листок. Всего несколько слов – одна короткая фраза, согревшая меня изнутри лучше вина со специями; одна фраза, и я снова готова кинуться в любой бой, забыв об изнеможении. На другом конце аэропорта меня ждали люди, ставшие мне семьей, и прямо сейчас на них надвигалась опасность.

– Веди меня, – сказала я Оливию и сложила листок пополам, пряча обратно в карман. – Скорее!

Он кивнул, и я встала, опираясь на стол. Коленки – растаявший пластилин, не выдерживающий моего собственного веса. Я взялась за плечо Ливви, чтобы устоять, и приготовилась к отправлению.

Запертая дверь приоткрылась, впуская внутрь узкий луч света. В расщелине показалось вытянутое лицо Дмитрия, застывшего с новой емкостью для сбора крови под мышкой.

– Что за…

– Салли, – позвал свою подружку Ливви и стиснул тонкими пальчиками мою ладонь.

Хватило двух секунд, чтобы я потерялась в смешении бликов от открывшегося портала. Но я все равно увидела сцену, вырезанную будто из передачи с «Дискавери» о смертоносных хищниках: прежде медленная и заторможенная начавшимся разложением, Салли бросилась на Дмитрия одним прыжком и достигла его раньше, чем он успел захлопнуть перед ней дверь.

Бесцветная плотная рама замерцала в воздухе, приглашая войти. На ощупь портал снова напоминал тугую сахарную вату. Ливви потянул меня к нему, не оборачиваясь, а затем раздался фирменный визг банши. Мы успели скрыться в портале за миг до того, как кровь из ушей Дмитрия залила бы нашу одежду.

Мы вышли, и на миг мне почудилось, что земля под ногами проваливается. Оливий ловко удержал меня за рукав кофты, когда я покатилась вниз со ступенек застывшего эскалатора, на котором мы вдруг очутились.

– Упс, – виновато изрек Ливви, вернув мне равновесие. – Не туда. Я… Отвлекся, потому что испугался, что Дмитрий может навредить Салли. Надеюсь, с ней все хорошо.

– Мне кажется, – начала я, – за Дмитрия стоит беспокоиться куда больше. Ты в курсе, что банши убивают людей?

– Салли не такая, – буркнул Оливий, и я не рискнула переубеждать его. – Пошли… Мы уже близко, дойдем пешком. Тебе ведь не стало хуже, правда?

Я вдруг поняла все, о чем предупреждал меня Ливви: нет, это было не просто «хуже», это было омерзительно. Но я только упрямо затрясла головой, сдерживаясь изо всех сил, и потянула Ливви дальше.

– Нам сюда, – сказал он, не дав мне завернуть не в тот коридор.

Вокруг было пусто. Бездействовали даже охранные посты. Ни одного жителя, ни одного звука. Разве Сара была недостаточно напугана, чтобы в аэропорту уже выли сирены? Но, невзирая на тишину, атмосфера стояла угнетающая. Каждая клеточка моего изнуренного тела вопила в предчувствии угрозы.

– Сейчас ночь? – спросила я Ливви, пытаясь найти взглядом хоть одно окно, чтобы проверить это. – Почему никого нет?

– Теперь здесь живут только сновидцы, а простые рабочие обитают вместе со спящими в Северном терминале. Многих, кто не приносит пользы и плохо работает, Сара выгнала, – объяснил Оливий, и я едва сдержалась, чтобы не уточнить вслух, действительно ли она просто выгнала их. – Теперь, когда у нее есть твоя кровь, она берет только тех, чей дар ей нравится.

– Сколько человек прибавилось к Прайду? – Ливви призадумался, принявшись загибать пальцы, и я решила упростить ему задачу: – Кто-нибудь особенный есть? Интересный или сильный, как я или Крис.

Я увидела в застывшем лице Оливия тревогу. Он затравленно оглянулся по сторонам и незаметно прижался к моему боку теснее.

– Кшатрий, – шепнул Ливви, и мне пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать его. – Новый кшатрий Сары. При нем всегда снайперская винтовка, и он никогда не промахивается.

Сердце у меня в груди замерло. Я не могла поверить, что знаю того, о ком Ливви отзывался таким напуганным, дребезжащим стоном.

– Сара зовет его Захарием, – добавил Ливви чуть погодя. – Он очень злой. Пытался убить Салли…

Я промолчала. Свидетель убийства родной матери, преданный своей единственной любовью и оставленный на растерзание Сары – имел ли он право на то, чтобы злиться? Еще как! Другой вопрос – как унять эту его злость… Но справляться с этим предстояло уже точно не мне.

– Сидеть!

Я действительно чуть не села. Схватив Ливви за шиворот и остановив перед поворотом, я с опаской выглянула из-за угла. Оттуда доносился звонкий, высокий голос, похожий на перезвон колокольчиков.

– Молодец! Хорошая девочка!

Убедившись, что это адресовано не мне, я бесшумно вышла. За тонкой стенкой, отгораживающей от холла старую кушетку, стояла тоненькая девушка. На вид ей было не больше пятнадцати лет. Кучерявые темные волосы падали ей на лоб, закрывая серые глаза. Одетая в розовый спортивный костюм, она игралась с каким-то животным на полу.

Сначала из-за перегородки показалась длинная острая морда, затем – два больших коричневых глаза. Девушка заметила нас с Оливием, но не закричала. Гигантская собака, растянувшаяся у нее в ногах, резко встала. В холке она превосходила даже сенбернара или мастифа, а шкура ее будто была вышита из разноцветных заплаток – рыжий с белым, белый с серым. Пес навострил уши и заскулил, приближаясь. Мой инстинкт самосохранения завопил в неистовой панике.

Собака обошла свою кормилицу, держащую в руках раскрытую пачку печенья, и залаяла. Я только ахнула, когда она вцепилась зубами в край моей кофты и буквально потащила вперед. Я попыталась уцепиться за перегородку, вырываясь, но пес швырнул меня на кушетку. Под пальцами зашелестела чья-то одежда, и я резко села прямо на спящего юношу. Он заворочался, открывая глаза, и посмотрел на меня тем самым брезгливым взглядом, не узнать который было невозможно.

– Грейс?

– Фу! – вскричал он и задергался, пытаясь стряхнуть меня с себя и кушетки. – Слезь с меня, чудовище!

Я закатила глаза и соскользнула вниз, намеренно пнув Грейса коленкой в живот. Его короткий ежик на голове сильно отрос и вился у шеи. Вот почему я не узнала его сразу. Длинные волосы, щетина… Грейс зачесал назад челку, достающую ему до носа, и пришел в ужас от того же самого, что и я:

– Твою мать! Что это?! Откуда? На моей голове сдох бобер?

В ладонь мне ткнулось что-то мокрое и холодное. Я опустила глаза: собака радовалась, виляя хвостом. Стоило Грейсу встать, как та бросилась к нему. Вскрикнув, он забрался назад на кушетку и поджал под себя ноги.

– Мадам Дурашка? – недоверчиво спросил он то, что даже не пришло мне на ум. Мохнатая туша залаяла и попыталась взобраться к нему на ручки, подтверждая смелое предположение. – Что с тобой стало?! Ты… Ты огромная!

Я принялась ощупывать себя. Волосы… Раньше они спускались мне на плечи, а теперь почти щекотали лопатки. Я пропустила их сквозь пальцы, расчесывая, и с каждой секундой мне все меньше хотелось верить в безумие этого мира.

«А ведь в реальности время течет по-другому…» – говорил нам Другой. Несколько суток там – месяц здесь? Или больше? Сколько же времени длилась наша кома?

– Дурашка? – переспросила незнакомая девушка, и впервые мы с Грейсом сделали что-то вместе и даже синхронно, повернув головы. – Какое прелестное имя! А я назвала ее Бусинкой.

Кажется, я услышала щелчок, с которым челюсть Грейса шмякнулась на пол. Таким обескураженным и потерянным я заставала его лишь перед Барби во время ее разминки.

– Бусинка тоже прелестная кличка, – пробормотал он, то и дело путаясь в словах. – Даже лучше, чем Дурашка, да-да. Ты присматривала за ней?

– Угу, – девушка застенчиво улыбнулась. Лицо у нее было кукольным и изящным, с родинкой над верхней губой. – Она отказывалась уходить от твоей постели. Дмитрий постоянно выгонял ее, но она все равно находила способы прошмыгнуть внутрь… Поэтому я носила ей корм прямо сюда. Она даже научилась приносить мячик! Мы вроде бы подружились, но раз собака твоя…

– Она может быть наша, – возбужденно брякнул Грейс и только затем понял, что сказал. – В смысле, ты тоже можешь гулять или играть с ней. А… Кстати, кто ты?

Я была рада, что этот съезд кинологов официально завершился, и выжидающе взглянула на девушку. Грейс все еще казался потерянным и бросал на меня заискивающие взгляды, ища одобрения, чего не случалось никогда раньше. Я улыбнулась ему, кивая: да, он все еще пребывает в здравом уме. То, что он помнит, действительно происходило с нами.

Оливий, притаившийся за перегородкой, медленно подобрался поближе и кивнул куда-то вглубь коридора, который мы с ним еще не успели исследовать.

– Джейми, твои друзья вон там, дальше. Крис в последней комнате.

Больше я ничего не видела и не слышала. Все мысли вытеснили несколько заветных слов, которые я мечтала услышать с самого начала.

Я ринулась к ним, сбивая на пути столы и тумбы. Грейс попытался окликнуть меня, но его вниманием быстро завладела та девушка. Вслед мне донеслось, пока я не успела сорваться на бег:

– Так ты…

– Меня зовут Эльмира, но брат зовет меня Эли.

Двери под моим нажимом распахивались, когда меня качало от стенки к стенке. За каждой из них стояли еще постели, металлические кушетки и диваны. Все они были заняты неподвижными людьми, которых я никогда не видела. Многие лежали и на полу, без всяких подстилок. Эти тела вдруг начинали шевелиться, стонать, массируя виски, словно недавно здесь прошла грандиозная вечеринка. Запах стоял соответствующий – затхлый и кислый, будто помещение не проветривали долгие месяцы. Камеры с заключенными – вот что это было, но, слишком обессиленная, чтобы помогать всем подряд, я пересчитывала своих друзей.

Русое каре Флейты – раз! Яркие татуировки Себастьяна – два! Босые ноги Эшли со шрамами от велосипеда – три! Золотой пирсинг Барби – четыре!

– Третья комната слева, – крикнула я Грейсу, сбивая дыхание. – И пятая справа. Помоги им!

Все были на месте, и я принялась отчаянно искать последнего. Толкнув дверь в самом конце, как велел Оливий, я ввалилась внутрь самой просторной камеры. В окружении мигающего оборудования лежал Крис, укрытый клетчатым пледом.

Ноги не выдержали, и я рухнула прямо перед его постелью, сбивая колени о ледяную плитку. Ухватившись пальцами за прохладные руки Криса, безвольно распростертые по бокам, я поднялась и перебралась к нему на подушки. Все еще неподвижный, неживой, он лежал и не двигался. То самое «ничего» на его лице, которое я боялась увидеть больше всего.

– Крис? – позвала я, обрисовывая контур его губ своими. – Крис…

Я зажмурилась, целуя его, будто это могло на что-то повлиять. Спустя миг широкая ладонь опустилась мне на затылок, прижимая в ответ.

– Ух ты, – сонно прошептал Крис, разлепляя веки. – Я нашел тебя.

– Нет, – ухмыльнулась я, и голова закружилась от облегчения, когда я прошлась подушечками пальцев по его обросшим щекам, теплым и с ямочками от привычной улыбки. – В этот раз я тебя нашла.

Еще вялый и податливый, он с трудом затащил меня прямо на себя. Мы ударились лбами, и он хрипло засмеялся. Я вдруг удивилась тому, как умудрилась не раскусить иллюзию Шона сразу – вживую гортанный смех Криса не шел ни в какое сравнение с тем вакуумным и задушенным смехом, какой он издавал во сне.

– Ну и насколько мы постарели? – спросил он, поскребя пальцем собственную скулу, которая уже и забыла, как выглядит бритва. – У меня есть седина?

– Не знаю. Это важно?

Крис пожал плечами и снова сплелся вместе со мной, затягивая под плед. Изнеможенный, он выглядел не так уж и плохо. Правда, голубые глаза казались тусклее обычного, подсвеченные лиловыми мешками. Я привстала на локтях, глядя в отражение стальных балок постели: по сравнению со мной, Крис почти не утратил за время комы былой привлекательности.

Он погладил большим пальцем мою щеку, пытаясь растереть на ней румянец, и беспокойно заерзал. Перехватив мое забинтованное запястье, Крис осторожно развязал лоскут, открывая взгляду свежий кровоподтек.

Челюсть его характерно скрипнула. Сбросив с нас одеяло, Крис мягко опустил меня с кровати, а затем слез сам.

– Я могу идти, – возмутилась я, когда он попытался поднять меня на руки, хотя у самого мышцы дрожали, иссушенные долгим отсутствием тренировок и движения.

Взяв Криса за руку, я вывела его из комнаты. Прежде слабо освещаемый, коридор теперь был залит фосфорным светом. Отовсюду слышались незнакомые голоса. Люди выглядывали из-за приоткрытых дверей, взъерошенные и ошарашенные. Прижав меня к своему боку, Крис обошел их, настороженно озираясь.

– Заключенные. Нарушители режима Сары и те, кому просто не посчастливилось попасть под ее горячую руку… Ты разбудила не только нас. Ты разбудила всех, кого Шон удерживал в тюремном отсеке Прайда.

– Их так много, – заметила я, скользнув взглядом по женщине с каштановыми волосами и созвездиями веснушек вдоль голых рук. Она раскачивалась взад-вперед в углу своей камеры и что-то несвязно лепетала в ладони. – Что это с ней?

– Не все из них смогут прийти в себя, Джейми. Неизвестно, сколько они пробыли здесь… Любой дар имеет последствия, помнишь? От иллюзий Шона сходят с ума.

– Может, они оправятся? – с надеждой предположила я.

– Не хочу проверять, – хмыкнул Крис, плавно обтекая группку мужчин, треплющихся между собой на австралийском диалекте. – Мы должны сбежать отсюда раньше и не узнать, чем кончится эта заварушка.

Мы минули холл и очутились возле перегородки, за которой я обнаружила Грейса. Он уже успел перетащить на свою кушетку всех остальных. Первым в глаза мне бросился Эшли, придерживающий Барби волосы. Она смотрела на него с благодарностью, потому что ее тошнило в ведерко для швабр.

– Не смотри, – приказным тоном сказала она мне, прежде чем ее снова вывернуло наизнанку. – Боже, какой позор!

Белокурые волосы выбились из хвоста, почти полностью распустились, и мой брат заботливо держал их, чтобы те не испачкались. Подняв на меня глаза, Эшли расплылся в одобрительной улыбке – кажется, он был единственным, кого не штормило после иллюзий Шона.

Приволочив откуда-то кресло, Грейс усадил в него Себастьяна. Тот выглядел заметно хуже других. Флейта хлопотала над ним, металась, боясь притронуться. Вся его спина, простреленная Тото, была перемотана бинтами, и на них виднелось несколько старых багровых пятен. Себастьяну приходилось сидеть так, чтобы ни к чему не прислоняться. Раздетый по пояс, он оказался покрыт татуировками куда больше, чем я представляла: еще один рисунок – клинок-мизерикорд – красовался у него под ребрами, перекрывая шрам, оставленный Другим. Черные геометрические ромбы тянулись и над ремнем штанов, уходя вниз, а еще несколько надписей шло под ключицей.

– Сильно болит? – спросила Флейта, пытаясь заглянуть ему под бинты.

– Нет, – ответил Себастьян, явно привирая, и улыбнулся максимально правдоподобно. – Ну, Сара хотя бы не оставила меня истекать кровью. Как выглядит рана? Посмотри.

– Не очень, – призналась Флей, но ее лицо говорило о гораздо худшем. – Тут гной. Все должно было уже зажить… Похоже, инфекция. Может, они оставили пулю внутри?

– Хм, тогда понятно, почему так болит.

– Ты ведь только что сказал, что тебе не больно! – пожурила его Флейта, уперев руки в бока, и Себастьян ойкнул, пойманный с поличным.

– Ему нужен врач и антибиотики, – подал голос Крис, придерживая меня за талию. Похоже, я все еще слишком шаталась из стороны в сторону.

– Потом, – отрезал Себастьян, натягивая поверх бинтов поданную Грейсом рубашку. – У нас нет на это времени.

– Сдурел?! – вскрикнула Флейта. С того рокового вечера на ней до сих пор была рождественская рубашка из блесток. – Крис, скажи ему!

Парни переглянулись, и их солидарность друг с другом была очевидна.

– Я знаю местоположение еще двух аптек, которые Сара не успела обчистить. Лучше заскочим туда, когда выберемся, – вынес свой вердикт Крис.

Флейта беспомощно захлопала ртом и уставилась на меня.

– Джейми, скажи тогда ты! Выберемся? Как? У нас даже плана нет! А я до сих пор не могу отделаться от ощущения, что реально провела два года в психушке, – поежилась она зябко, и Барби бесцветным голосом прошептала куда-то в ведро:

– Да, и я тоже.

– А у меня обувь украли, – вставил свои пять центов Эшли, грустно взглянув на босые ноги.

– Для участия в моем плане дресс-кода нет, – вдруг улыбнулся Себастьян. – Вы все помните свои записки с инструкциями? Так вот, я еще тогда придумал, на чем нам укатить из Прайда, – Себ сделал паузу, ловя заинтересованные взгляды, и торжественно выпалил: – «Эирбас A320»!

– Самолет?! – ахнула Флейта и, готова поспорить, едва сдержалась, чтобы не отвесить Себастьяну подзатыльник. – Ты бы еще предложил угнать Boеing!

– Ну, можно выбрать что-нибудь из кукурузников, – пожал он плечами. – Но в отличие от «Эирбаса» он метель не выдержит…

– Я пас, – фыркнула Барби, убирая переполненное ведро под кушетку. – Напомните мне, чем Себастьян занимался до этого? По горам лазал, да? И разъезжал на снегоходе. Так вот, это не то же самое, что сидеть за штурвалом гребаного самолета!

– Мой дар – электричество, – пояснил он с раздраженным видом. – Я умею обращаться с любой техникой, даже если вижу ее впервые. Раз я завел Саре самолеты тогда, то смогу и сейчас. А уж просто поднять его в воздух…

– И посадить, – уточнил Эшли. – Так, чтобы нас не расплющило в процессе, сечешь?

Грейс измученно застонал и жестом пригласил Эльмиру сесть рядом. Его рука наглаживала холку Дурашки, и от удовольствия ее хвост хлестал Ливви по штанам. Он смеялся, пытаясь вслепую поймать его.

Эльмира молча села, держась так тихо и невзрачно, что сначала никто даже не заметил ее появления. Словно по щелчку, Крис повернулся к ней лицом, приподняв брови.

– Эльмира, – узнал ее он. – Я помогал твоему брату. Он был моим напарником в прошлом лагере. Это ведь ты?

– Да, я сестра Зака, – улыбнулась она, искусав пухлые губы, и Грейс увлеченно уставился на них, разрумянившись от возбуждения. – Если вы собираетесь уйти, то, пожалуйста, возьмите нас с собой.

– Нас?

Эли кивком указала на Ливви, сгорбившегося на ковре. Роуз неохотно выпустил меня из объятий и опустился возле него.

– Ты хочешь уйти с нами? – мягко спросил он, и Оливий угрюмо замычал. – Тогда почему не сказал сам? И даже не поздоровался со мной?

– Играю с собачкой, – оправдался он, оттягивая шерсть Дурашки между ушами, и только тогда Крис взглянул на нее. Я с трудом подавила смешок от ужаса, мелькнувшего в его глазах, когда вместо щенка Крис разглядел перед собой морду размером с тыкву. – Мне стыдно. Я не хотел, чтобы обижали твоих друзей. Сара сказала, это все благодаря мне, ведь это я привел вас… Сказала так, будто это что-то хорошее, но на самом деле я ведь поступил плохо, да? Мне не стоило сбрасывать тебя с того дерева и… Ревновать. Салли объяснила мне это.

Крис удивленно приоткрыл рот, но молча закрыл его обратно, судорожно соображая, кто такая Салли. Снисходительно потрепав мальчика по волосам, Крис улыбнулся и чмокнул его, немного расслабившегося, в лоб.

– Надо же, у полумертвой банши воспитание лучше, чем у Сары! Все в порядке, Ливви. Если хочешь пойти с нами, то пойдешь.

– Еще мой брат, – аккуратно вмешалась Эльмира. – Зак сам не знает, что творит. Сара сделала его начальником охраны и своим вторым стражем после Шона. Сейчас они все наверху, в ее кабинете. Я была там, когда Сара сообщила, что ловец, – Эли покосилась на меня, – больше ей не нужна. Зак вытолкнул меня за дверь и приказал держаться от тюрем подальше. А если тебя к чему-то не подпускают – значит, это что-то важное, так что я пошла сюда.

– Он рассказывал тебе о нас? – уточнил Крис.

– Да. Про МЗВ, про маму. – Я поежилась при воспоминании об убийстве Софии, но благо Эльмира этого не заметила. – Про друзей, предавших его. Но мне не нравится Сара… И то, каким мой брат стал рядом с ней, мне не нравится тоже.

– Выходит, внутри кабинета остались только Сара, Шон и Тото?.. В смысле, Зак.

Эли опять кивнула.

– И Джесс.

Наши с Эшли взгляды пересеклись – и все стало понятно без слов. Гнев, ненависть, презрение и холод – все ушло еще тогда, когда я услышала ее голос, пробивающийся сквозь кладку сновидений и лжи.

– Мы должны забрать сестру, – озвучил Эшли вслух мои мысли так непоколебимо, что никто из присутствующих не решился бы возразить. – Тогда же заберем и Тото. Если только удастся переманить его на нашу сторону… Черт, все так сложно!

Крис передернулся и рефлекторно привлек меня к себе, отводя назад от рыжеволосого мужчины, вышедшего из-за перегородки. Он походил на скандинавского викинга, только выгрузившегося на берег после длительного плавания – такие же длинные и огненные волосы, борода, высокий рост (превосходящий даже рост Себастьяна). От него исходил тухлый запах пота и дерева. Еще один заключенный.

Прежде чем кто-либо из нас нашелся, что ему ответить, викинг обернулся и обвел рукой настежь открытую камеру. Там, в углу, сотрясаясь в истерике, билась та самая девушка, чье сумасшествие первым бросилось мне в глаза, как и россыпь веснушек по всему ее телу.

– Вот что эта недоделанная индийская богиня сделала с моей женой, – пробасил он, и под его суровой внешностью я разглядела, что викинг старше Криса всего на пять-шесть лет. – Она сделала это со всеми нами. Ингрид – ясновидящая. Всегда ею была, еще до начала Рагнарека. Дар усилился после. Она отказалась прислуживать Саре, читать людей и залезать к ним в головы. «Мысли – то, что нельзя контролировать, за них нельзя судить», – сказала ей моя милая, и Сара решила, что сможет ее перевоспитать, раз внушение на нее не действует. Теперь Ингрид слышит мысли постоянно и видит, видит, видит все вокруг…

Мужчина отошел, пытаясь поднять плачущую женщину на руки, но та взвизгнула и отбилась, отползая обратно в угол. Страдание читалось на ее лице, как и в том, сколь бережно викинг укрыл Ингрид одеялом, прежде чем снова возвратиться к нам.

– Никто здесь не хочет сбегать, – сказал он. – Сара обещала нам дом, но его же и отняла. Она превратила наши мечты в свой личный театр. По-моему, мы заслуживаем правосудия – мы заслуживаем дом. Разве вы сами не хотите чувствовать себя в безопасности? Чтобы безопасно было прямо здесь и сейчас.

Взирая друг на друга, ребята замялись. Крис обнял меня за плечи, а затем вышел вперед. Революция – вот на что это походило, если верить учебникам истории. Люди, готовые положить к алтарю справедливости свои жизни.

– Ты сказал, внушение Сары не подействовало на твою жену? – уточнил Крис.

– Оно на многих не действует, – хмыкнул викинг. – Но начинает действовать после того, как ты ослабнешь. Про многих она в итоге забывает, оставляя гнить в этой тюрьме… И про нас с Ингрид забыла тоже, но мы-то ей о себе напомним!

– И вы хотите отобрать у нее Прайд? – продолжал расспрашивать Крис. – Выгнать ее?

– Убить, – поправил викинг. – И сделать это место домом уже настоящим – для всех и каждого, кто в нем нуждается.

Крис поджал губы и посмотрел на меня. Я вдруг поняла, что смотрит не только он – смотрели все без исключения, даже Мадам Дурашка, перестав вилять хвостом.

– Ты та самая девочка, – обратился ко мне мужчина и наклонился так низко, что я буквально обонянием почувствовала все те месяцы, что он провел в заточении. – Девочка, которая так бесит Сару.

– Да, – хмыкнула я. – Это лучший отзыв, который я о себе слышала – «та, кто бесит».

– Я видел тебя в иллюзии, но ничего не мог сделать, – поделился он. – Там, в приюте Святого Николая. Ты ловец, как Ларет.

– Ты знал Ларет?

– Моя жена ее знала, – помрачнел он, невольно взглянув на бедняжку, оставшуюся в углу. – Значит, выбор делаешь ты?

– В каком смысле?

– Твой муж, – указал он на Криса, и, кажется, даже со всей своей обескровленностью я умудрилась покраснеть. Роуз же никак не отреагировал, будто сон приучил его считать нас супружеской парой. – Я обращался к нему, когда предлагал очистить Прайд от скверны Сары, но ошибся. Надо было обращаться к тебе. У нас с Ингрид тоже так было… Женщина решает – мужчина делает.

Грейс и Эшли позади поперхнулись, и даже сейчас Барби умудрилась осуждающе зарядить локтем в ребра каждому из них.

– Слыхал? – донесся откуда-то с краю шепот Флейты, адресованный Себастьяну. – Женщина решает, и я решила, что никакого «Эирбаса»!

Крис все еще смотрел на меня – и его взгляд был самым тяжелым из той массы взглядов, что и так прожигали насквозь. Но лишь его взор имел для меня значение, а смотрел Крис ободряюще.

Я закрыла глаза, давая себе минуту раздумий. Родные и близкие, нуждающиеся в помощи. Чужие, просящие о ней же. Дом, который был нужен нам всем, и Прайд, который мог им стать.

Все сложилось, и пальцы Криса переплелись внизу вместе с моими.

– Я мог бы сказать, что нам стоит уйти, – прошептал он мне на ухо. – Что ты слаба или не готова, но… Я не буду. Решать и впрямь тебе. Джейми. Все мои прошлые решения были ошибочны. Все, кроме решения доверять тебе. Доверься себе тоже.

Я мягко высвободила свою руку из хватки Криса и под его недоумевающий взгляд дошла до комода возле стены. Зеркало над ним было узким и пыльным. В нем я разглядела свое меловое лицо с обесцвеченными губами. Скулы острые под истонченной кожей, как скальпель под бумагой. Болезненная, как после очередной пневмонии, я чувствовала себя так же плохо, как и выглядела. Приоткрыв рот и разглядев свой язык, которого было так страшно лишиться, я вспомнила о кошмарах, против которых выстояла и без него. Тот сон был податлив, гибок и эластичен, но кто вбил мне в голову, что реальный мир не может быть точно таким же?

Мне было достаточно того, чтобы вообразить это – словить ускользающее ощущение мощи и энергии, которых так недоставало. И вот мел на лице перетек в молоко, а затем – в мою родную бронзу. Вернулись яркие веснушки и малиновый румянец. Я уложила пальцами волосы – теперь послушные, мягкие – и, вдохнув полной грудью, сняла с зажившего локтя бинт.

– Я хочу сделать это, – сказала я, глядя на викинга и остальных. – Я могу это сделать. Мы превратим Прайд в дом для всех желающих, а затем решим, остаться нам или же уйти. Сара не заслуживает того, чтобы быть здесь.

– Значит, самолет отменяется? – с деланой тоской спросил Себастьян, но тут же стушевался, признав шутку неудачной, когда Флейта нависла над ним. – Что же… Тогда план упрощается.

Все вдруг завертелось, как вихрь. Включив задатки офицера полиции, Крис принялся раздавать указания. Самая вменяемая группа заключенных, способная драться, должна была выстроиться перед кабинетом Сары, чтобы не дать ей сбежать. Было решено позаимствовать из прошлого плана пару идей: Флейте по-прежнему предстояло забраться в диспетчерскую и усыпить Прайд колыбельной. Тот викинг, имя которого оказалось Август, занялся Себастьяном, промыв и подлатав его рану. Заключенные разобрали на балки кровати, чтобы вооружиться дубинками, и Август возглавил их. Перед выходом он задержался возле Ингрид, чтобы поцеловать ее и что-то пробормотать на другом языке.

– Они шведы, – обнаружила Флейта ностальгическим шепотом, подойдя ко мне. – Он сказал жене, что любит ее.

Август обернулся. Флейта смутилась, и мужчина сказал ей что-то на их языке. Флейта ответила, и они немного поговорили, прежде чем попрощаться. Подмигнув напоследок, Август вышел следом за своей группой и приступил к стратегии, набросанной Крисом.

– Мне стоит ждать измены? – спросил Себастьян, все это время наблюдая за происходящим из кресла с тем же непониманием, что и я. – Вы на шведском договорились выпить кофе после обеда, да?

– Нет, – усмехнулась Флей. – Мы обсудили, что ты упертый баран и тебе надо немедленно сбрить эту щетину, которая выглядит просто ужасно.

– Потерпишь, – буркнул он, почесав щеку. – Сначала нужно раздобыть тебе флейту, а нам оружие. Август нападет ровно через тридцать минут, так что у нас есть время…

Его прервал грохот. Оторвавшись от схемы аэропорта, Крис выругался первым. Раздувшись от злости, он схватил Оливия за шкирку сразу же, как глянцевый портал за его спиной сомкнулся.

– Куда ты ходил, Ливви?! Ты ведь знаешь, как это опасно сейчас!

Перед ним, успевшим незаметно исчезнуть и вернуться обратно, была свалена целая куча разнообразных предметов, вылетевших из портала и едва не зашибивших взвизгнувшую Дурашку. Коробки с патронами, несколько автоматов и пистолетов, походный рюкзак, CD-диски и знакомый продолговатый футляр, обтянутый кожей.

– Вы ведь сами говорили, что вам нужно оружие и флейта! – проныл он. – Сара сложила все это в кладовке, а ключи отдала кшатрию. Я сходил и принес… Я думал, ты меня похвалишь.

Крис утомленно застонал и, сев перед Ливви на колени, обнял его за плечи.

– Не делай так больше, – попросил он уже спокойным, вкрадчивым голосом. – Ты останешься здесь вместе с Мадам Дурашкой и присмотришь за теми, кто чувствует себя… плохо.

– Почему? – Мутные глаза мальчики вспыхнули обидой. – Я ведь могу перенести вас! Помочь…

Крис покачал головой.

– Нужен кто-то ответственный, кто присмотрит за Ингрид и остальными. Это не обсуждается, Оливий. Слушайся меня, если правда хочешь пойти с нами.

Надув щеки от злости, Ливви увернулся от попытки Криса потрепать его по волосам и ужался в Дурашку, спрятавшись за ней и затихнув.

С тяжким вздохом Роуз продолжил щепетильный разбор схем, прокладывая наиболее безопасный путь для нас. Он изредка поглаживал мое запястье, при этом не отрываясь от работы и напряженно хмурясь. Похоже, прикосновения ко мне были успокаивающей привычкой, как жвачка или сигарета.

– Вот он! – восторженно воскликнула Флейта, вынимая свой инструмент, переливающийся всеми оттенками золота. – Ого, здесь «калашников»…

– Откуда ты знаешь, как выглядит «калашников»? – сощурился Себастьян, примеряясь к оружию и стараясь не сильно кривиться от боли в спине.

– Я встречалась с парнем, который подстрелил тебя, помнишь?

– Черт. Вот зачем было такое говорить? Могла бы просто сказать, что ответ мне не понравится.

Эшли и Барби взяли себе по пистолету, а Грейс забрал винтовку. Крис выбрал «глок» и протянул мне точно такой же, цокнув языком:

– Не мой «ТТ», конечно, но…

Я прищурилась и обвела взглядом предложенное оружие.

– Спасибо, мне он не нужен.

Я взглянула на узкий зеркальный комод, который помог мне принять себя без остатка. Крис помедлил, но затем убрал второй пистолет себе за пояс и встревоженно произнес:

– Надеюсь, ты уверена в том, что делаешь, потому что теперь мне еще страшнее. Как ты планируешь защищать себя без оружия, Джем?

– Так же, как защищала до этого. Мне нужно справиться сначала с собой, иначе как я смогу справиться с Сарой?

– Ты выглядишь здоровой, – заметил он наконец-то, о чем до него никто не решился меня расспросить. – Ты же поняла, как с ним управляться? С твоим талантом. Но Джейми… Уворачиваться от пуль и бороться с теми, кто, хочет тебя убить, – это не то же самое, что придать своим глазам блеск. Пожалуйста, Джем… – Крис осекся и, убедившись, что все слишком заняты подготовкой, прижал меня к себе. Горячий шепот обжег ушную раковину, как следом обожгли и губы, поцеловавшие за ней: – Я уже сказал, что доверяю тебе. Умоляю, сделай так, чтобы я не засыпал до конца своих дней с мыслью, как вернуть все назад и исправить.

Спустя еще десять минут Себастьян и Флейта выдвинулись в сопровождении Эшли и Барби. Сразу после них, работая вместе, вышли я, Крис, Грейс и Эльмира. Надо было действовать тихо и скрытно, пока не зазвучит симфония Флей. Однако скрываться нам было и не от кого.

– А мы вовремя проснулись, – хмыкнул Грейс, притормозив возле панорамного окна, за которым было темно, как в полярную ночь. – Похоже, все спят.

– Тото ведь руководит охраной? – припомнил Крис, внимательно проверяя каждый пройденный метр. – Ночью должны стоять часовые.

– Зак руководит охраной по периметру, стреляет в банши. За это Оливий его и невзлюбил, – хмыкнула Эльмира, семеня следом и вечно не поспевая. – А внутри…

Она вдруг застыла, а вместе с ней застыли и мы. В воздухе повеяло каким-то неприятным холодком. Интуиция Криса никогда его не подводила. Отразившееся на его лице беспокойство тут же заразило и меня.

– Эли? – Грейс потряс ее за плечи.

– Я забыла, – прошептала Эльмира почти беззвучно и подняла на Криса покрасневшие глаза. – Я забыла рассказать о волках. Простите, я…

Раздалось рычание. С этим звуком у меня ассоциировались самые страшные вещи из тех, какие только можно снискать на просторах Аляски: снежный холод, вой, голодные пасти и одиночество. Я слышала этот звук не впервые и каждый раз надеялась, что больше слышать мне его не придется.

– Твою мать, – проронил Грейс свое коронное, пока Эльмира не спряталась у него за спиной, рассыпаясь в сумбурных извинениях и всхлипах.

До лестницы, ведущей в кабинет Сары, оставалось совсем ничего, но путь нам был отрезан. Крис выступил вперед и расставил в стороны руки, чтобы загородить каждого из нас от волков, спрыгнувших с платформ.

– Не стреляйте, пока не нападут, – отчеканил он. – Нельзя поднимать шум. Пусть вцепятся в меня, если захотят, я все равно бессмертен.

– Ага, – нервно хохотнул Грейс и все же щелкнул затвором винтовки. – Чтобы ты потом вернулся тем психопатом и порешил нас?

– Больше такого не повторится. Это прошло. Черт, Грейс… Грейс! Убери винтовку, Грегори!

Волки подступили ближе, выходя в свет гигантской круглой лампы, висящей под потолком. Пестрые шкуры, оскаленные пасти, янтарные глаза. Волков было трое, и один, самый рослый и крепкий, сиганул на Криса, стремительно сократив между нами дистанцию.

– Это Вайолет, – выдавила Эльмира, едва из угла зала, куда не добирался свет, успела выступить тень. – Она никогда не спит, но Сара разбудила ее не поэтому… а потому, что ей повинуются животные.

Я увидела щербатую девушку в растянутом свитере и с широким лицом, на котором крошечные глазки смотрелись как пуговки. Она была моей ровесницей, но держалась степенно и уверенно, подходя ближе, шаг за шагом по мере того, как шествующие впереди волки расчищали ей путь, отодвигая нас назад.

– Эльмира? – сощурившись, пригляделась девушка, выставив ладонь козырьком. – Кто это с тобой?

– Друзья, – тоненько и вовсе не убедительно проблеяла Эли, выглянув из-за плеча Грейса.

Заметив в руках того направленный автомат, Вайолет хмыкнула.

– Что-то не похоже.

Один из волков клацнул челюстью, вторя ее недоверию. Вайолет кивнула, и зверь прыгнул. Эльмира вскрикнула, отшатываясь в сторону, но Крис перехватил когтистые лапы, падая вместе с ним на пол. Слюни волка закапали ему на подбородок, когда тот зарычал, пригибаясь к лицу Роуза.

– Да пошла ты! – взревел Грейс и вдруг выбросил автомат из рук. – А ну кыш отсюда!

Кто бы подумал, что это и впрямь сработает: волк, нависающей над Крисом, вдруг перестал скалиться и покладисто спрыгнул назад.

– Что такое? – сглотнула Вайолет, когда волки развернулись всем корпусом к ней, ощетинившись. – Я сказала взять их!

Животные не послушались. Грейс приблизился к ним, и Крис, скованный недоумением, безропотно пропустил его вперед. Погрузив руку в шерсть среднего волка, расписанного черными полосами на белой шкуре, Грейс ухмыльнулся.

– Не выйдет, – будничным тоном сообщил он. – Эти малыши теперь мои.

– Они не могут так просто стать твоими! – рыкнула Вайолет, но тут же ахнула и отступила, когда в ответ самый большой волк предупреждающе рыкнул. – Я…

– Ты не уникальна, – хмыкнул Грейс надменно, превосходя даже свою прежнюю заносчивость. – Я такой же. У нас одинаковый дар, но есть одно отличие, стерва, – я сильнее. Ну, крошки, ловите свежее мясцо!

Волки ринулись на Вайолет, обнажив пасти с красными языками. Не в силах кричать от ужаса, она бегом вылетела из зала и скатилась по эскалатору вниз, разбивая колени. Животные скрылись из вида следом за ней, а спустя минуту раздался женский вопль.

– Вау, – все, что смог сказать Крис. В отличие от остальных, он хотя бы мог говорить. – Это было… Просто вау! Я думал, ты как Барби без дара… Почему Сара не запрягла тебя вместо Вайолет?

– Наверно, не хотела, чтобы от меня зависела охрана ее Прайда… Я слишком суперкрут для нее, ага.

– А почему не рассказывал нам? Ты в курсе, что это здорово помогло бы нам в МЗВ?

– Г-хм… Я… Не хотел, чтобы вы знали, – Грейс потупился, будто стыдясь того, что сейчас спас наши жизни. – Потому что…

– Обалдеть, – перебила я, не сдержавшись. – Грейс, ты в точности, как диснеевская принцесса!

– Да, вот поэтому, – буркнул он, сложив руки на груди и зыркнув на меня исподлобья.

Крис ободряюще похлопал его по плечу и сухо обратился к Эльмире, поправляя порванную волком футболку:

– Если есть что-нибудь еще, что нам стоит знать, то, по-моему, сейчас самое время рассказать об этом.

Эльмира, подавленная, затрясла головой.

– Тогда продолжим. И да, Грейс, подними винтовку. Вокруг тебя не всегда будут носиться звери, которых можно натравить на противника.

Крис взял меня под руку и потащил вперед, но я все равно успела мимоходом обернуться и захихикать:

– Грегори, значит… Грегори-Белоснежка!

– Ненавижу тебя, – вздохнул он и, надев на плечо поднятую винтовку, вместе с Эли поспешил за нами.

В неосвещенных коридорах иногда мелькали животные глаза, отливающие желтизной, и слышались удары массивных лап. Никто из волков, стерегущих аэропорт, так и не посмел показаться: Грейс держал их на расстоянии, даже не прилагая усилий, и от одного его взгляда затихало любое рычание.

– Да что же такое, – пожаловался он вскоре, сдувая челку, постоянно падающую ему на лицо. – Ни у кого нет ножниц?

– У меня есть это, – пролепетала Эли и, порывшись в карманах, протянула ему розовую заколку с красным бантиком «Хэллоу Китти».

Грейс споткнулся.

– Я не буду цеплять это на себя, – фыркнул он, и Крис строго парировал:

– Заколи волосы, Грейс! Тебе ничего не должно мешать целиться.

Немного помедлив, Грейс скривился и заколол челку.

– Тебе идет, – по-доброму улыбнулась Эли, а я затряслась в беззвучном смехе.

– Расскажешь Барби, – шепнул Грейс мне, опасливо косясь на Криса, – пристрелю.

Мы минули главный зал – темный, прибранный и безжизненный – и на лифте поднялись наверх.

Посреди этажа возвышались высокие металлические двери. За ними должен был скрываться проход в зеркальный кабинет Сары. Я помнила ту роскошь из золота и цветов – небесной красоты клетка, где она теперь пряталась. Не было никакого желания заходить туда вновь, но я первой попробовала толкнуть дверь и вдруг обнаружила, что та открыта.

– Что-то не так, – сказал Крис, доставая револьвер.

Из соседнего коридора показалась рыжая грива.

– Здесь никого нет! – проревел Август, стискивая в руках самодельную дубинку. – Нет и не было. Кабинет пуст! Где она?!

– Где сейчас твои люди? – спросил Крис.

– Внизу. Окружили комнаты сновидцев и ждут.

– Почему ты не с ними?

– Потому что я хотел лично расквитаться с тварью! – взревел Август, пнув ногой фанерную стенку. – Но оглянись! Сары здесь и в помине нет. Нас обдурили!

Волки. Вайолет. Тишина во всем аэропорту. Эльмира…

Я повернулась, чтобы бросить на нее многозначительный взгляд, но Эли уже не было рядом. Выстрел прорезал тишину, а затем он же подкосил Августа. Музыка флейты, которая вот-вот должна была донестись из динамиков, не звучала. Зато зазвучал голос:

Август отполз в сторону, раненый, а я не сразу поняла, что доносится голос Сары уже не из колонок. Голос ее звучал вживую и эхом отражался от стен.

Первым из служебного помещения вывалился Себастьян. Он застонал от боли, приземлившись на спину. Флейта прижалась к нему, пытаясь поднять. В руках у Шона, вышедшего следом, я увидела ее золотой инструмент. Раскрутив его, как танцевальную трость, Шон ухмыльнулся и одним ударом расколол флейту о турникет. Сама Флей этого не заметила, уткнувшись носом в окровавленные бинты Себастьяна. Ни сожаления, ни ярости. Только сплошной ужас.

За руку Сара вела Джесс. Она обнимала ее, как не обнимала даже родного сына – бережно и нежно. Но, приглядевшись, я с замиранием сердца поняла, в чем дело: самостоятельно Джесс просто не держалась на ногах. Опираясь на Сару, она, мертвенно-лиловая, с нездорово проступающими ребрами и костями под бирюзовым платьем, изо всех сил старалась не плакать. Ее зеленые глаза выглядели тусклыми и безжизненными. Я тут же вспомнила, как Сара наказывала ее раньше: мор и голод. В этот раз одной неделей диеты явно не ограничилось. Джессамина походила на скелет, сутулая и колышущаяся, как выкорчеванная осина.

Сбоку от Сары, одетой в очередное вульгарное платье, стояли Бобби и Тото. Последний держал снайперскую винтовку, целясь в нас. Оливий не соврал: лицо Тото действительно выглядело обозленно и бездушно, и внушение Сары тут было ни при чем.

Его слова, трезвые и вполне осознанные, развеяли мои сомнения до конца:

– Сестричка?

Эли прижималась к его спине, как к надежной каменной опоре. Так я сама еще недавно жалась к спине Криса, готового подставиться ради меня даже под прямой обстрел. Только Эли не выглядела напуганно или покорно – она выглядела довольной, что ей удалось.

– Я привела их, как ты просил.

– Умница, – кивнул он и мягко отстранил ее от себя. – Теперь спрячься. Не хочу, чтобы ты это видела.

Эли так и сделала, убежав, а остальные продолжали стоять, нависая над Флейтой и Себастьяном, глядящих на нас с раскаянием за свою неудачу.

– Мой сын всегда был предсказуем, – зевнула Сара и туфлей пнула Флейту в бок. Я внимательно следила за реакцией Тото, но его не выдал ни один мускул на лице. – Выбирает самых несуразных девушек и самые рисковые планы. Хочешь узнать, где мой сын, – иди туда, где с тебя готовы содрать шкуру заживо.

– Я тебе не сын, – процедил Себ, поправляя рубашку, чтобы скрыть красное пятно на спине, которое снова сделалось сырым и ярким. – И уж точно не могу быть предсказуем больше, чем твой вкус в одежде. Это что, павлиньи перья?

Сара закатила глаза и лениво повела рукой. Бобби подошел к нам, держа «кольт», и многозначительно кивнул на пол, чтобы мы сложили оружие. Скрипя зубами, Грейс опустил винтовку.

– С ними нет Барби и Эшли, – шепнул он Крису. – Это значит, что они в порядке или, наоборот, уже не в порядке?

Крис только сжал губы и отдал следом за винтовкой Грейса сразу два своих пистолета. Бобби кинул их на пол и прошел дальше, останавливаясь передо мной, а затем, хмурясь, потянулся руками к моим бедрам.

– А где же твое оружие, крошка? Спрятала в штанах? Или под маечкой?

Я не успела треснуть его по красной от самогона роже, потому что Крис сделал это за меня. Коленом пнув Бобби в живот, он выхватил у него «кольт» и ударил им по его позвоночнику. Когда Бобби согнулся, давясь и закатывая от боли глаза, Роуз перехватил его за горло, не позволяя упасть.

– Знаешь, какое на вкус человеческое сердце? – прошипел он ему в лицо, не обращая внимания на предупреждающий щелчок, который прилетел от вскинутой винтовки Тото. – Нет? Наверняка твое сердце горькое от дешевых папирос и водки, но ты близок к тому, чтобы проверить это. Я выскребу его из тебя и заставлю сожрать, если ты еще хоть раз назовешь Джейми «крошкой» или приблизишься к ней хоть на ярд!

– Довольно, Роуз! – рявкнула Сара нетерпеливо, но морщины вокруг ее глаз разгладились. – Хм… Узнаю тебя.

Я тоже узнала, но то был не Крис, а Другой, ставший с ним одним целым. Расслабленные губы, пронзительный взгляд, выступившие вены, увивающие мышцы руки. Это уже была не жестокость и тьма, которым нет края, а равновесие – «я делаю это, чтобы защищать».

Крис отпустил Бобби, и тот, харкая на пол, пополз назад к Саре, как слизняк. Она повела рукой снова, и Тото прицелился.

– Захарий, – выдохнул Роуз, поднимая дуло отобранного «кольта» почти в упор к дулу Тото, едва не соприкасаясь с ним. – Одумайся. Ты не знаешь, что делаешь.

– Нет, знаю. Я все знаю, – ответил он решительно, и Сара, с упоением поддакивая каждому его слову, засияла от торжества, но ровно до тех пор, пока не услышала: – Именно поэтому я делаю это.

Винтовка повернулась по часовой стрелке и указала на Сару.

– Лжец, – прошептала она почти восхищенно, когда Тото, взяв ее на мушку, навел палец на курок. – Превосходный лжец. Искусство лгать – искусство королей, маленький принц. Поздравляю… Благодаря мне ты стал королем.

Бобби спринтовал прочь, только завидев шаткость их положения и довольный оскал Криса. Тото хмыкнул и по привычке закрыл один глаз, чтобы выстрелить. Воспользовавшись этим, Шон обрушился ему на спину и выбил винтовку. Долгожданный финал снова ускользнул, и Сара, бросив вконец ослабевшую Джесс, кинулась к своему кабинету.

Тото закрылся руками от ударов Шона, обрушивающихся на него один за другим. Крис схватил его и отшвырнул в стену, а затем подал другу руку, помогая встать.

– Дерьмовый план, – поделился своим мнением Крис, пока Тото стирал с лица кровь, ища свою винтовку. – Умнее двойной подставы ничего придумать не смог? Еще и младшую сестренку подключил. Семейка погорелых актеров!

– Стань жестоким человеком или станешь жестокой куклой. Выбор невелик, – фыркнул он. – Быть таким, чтобы нравиться ей… Чтобы тебя не пришлось заставлять. Вы вообще должны были проснуться раньше! Ты в курсе, что уже…

Шон оттолкнулся от стены и напал снова. Крис ударил его в солнечное сплетение и наставил пистолет. Когда Роуз уже щелкнул предохранителем, Тото вдруг отвел его руку в сторону, закрыв ладонью ствол.

– Не убивай его, – попросил он, и Крис растерянно заморгал.

– Чудесная мысль. Тогда пусть он убьет нас!

Шон подорвался и, встряв между ними двумя, снова пришел в действие, пытаясь прикоснуться к кому-либо из них и зачаровать.

– Повалим его, – крикнул Тото, обходя Шона по кругу. – Надо его скрутить, чтобы он нас не усыпил. Просто поверь мне, Крис! Не убивай Шона.

Роуз закатил глаза и бросил на меня полный переживаний взгляд. «Теперь ты сама», – прочитала я по его губам и собранно кивнула.

Вместе Крис и Тото изолировали Шона от остальных, не давая ему подойти ни к кому слишком близко. Наконец-то зазвучала сирена: свет замигал и погас, а включившись, приобрел светло-зеленый оттенок, как в морге. Снизу лестниц послышался шум, а затем – выстрелы и голоса. Август отозвался на них, поднявшись по стенке. На лестничном пролете показался хвост Барби: на пару с Эшли она удерживала сновидцев внизу, не давая пройти.

В лицо моему брату кто-то направил столб огня, и Барби, схватив огнетушитель, спустила все его содержимое на полыхающую женщину, с рук которой он вился. Флейта, перетащив Себастьяна в безопасное место за опрокинутый стол, неуклюже перезарядила пистолет, который держала в руках впервые.

Мельком я увидела, как один из сновидцев, что двигался быстрее обычных людей, все же миновал лестничный пролет. Крис, отвлекшись от Шона, перехватил его и выстрелил, приставив дуло пистолета к толстой мужской шее. От этого, приглушенный плотью, выстрел прозвучал сдавленно, но кровь залила весь пол. Не решившись проверить мою реакцию на увиденное, Крис отвернулся и возвратился к Тото, привязывающего Шона к батареям.

Я вздохнула, и, выйдя из ступора, первым делом кинулась помогать сестре.

– Все нормально, Джессамина, – прошептала я, загораживая ее от бойни. – Я это сделаю. Я научилась. Не без твоей помощи, Джесс! Когда все закончится, я сделаю так, что и тебе станет лучше.

Джесс, измученная, смотрела на меня, привалившись к цветочному горшку. На ее холодных запястьях можно было сосчитать все косточки, до того она исхудала. Взяв мои ладони в свои, Джессамина сказала шепотом, тонущим в шуме вокруг:

– У Сары есть пистолет. Осторожнее, Джейми. Ты не справишься одна, а я кое-чему научилась…. Сара не знает. Я помогу еще. Вдвоем мы ее одолеем.

– Джесси, не надо. Я знаю, каково тебе пришлось из-за меня, – кивнула я утешительно. – Она наказала тебя за то, что ты помогла мне распознать иллюзию. Теперь отдыхай, ладно? Сару больше не спасет никакой пистолет.

– Нет… Нет, Джейми! Я должна тебе. Стой!

Отцепив от себя ее слабые руки, я оставила рассерженно мычащую сестру и залетела внутрь металлических дверей.

В кабинете свет так и не включился. Все еще звучала пожарная тревога, и я увидела пожарную платформу, мигающую в стене красным светом. Рычаг был вздернут. За спиной свет то гас, то вспыхивал, только мешая. Ощупывая руками шероховатые стены, я бесшумно двинулась вперед.

– Умница, Джеремия, иди сюда. Закончим так же, как начали тогда, в приюте Святого Николая – только вдвоем. Ловец солнца против ловца снов!

Я шла на голос Сары, удивительным образом ориентирующейся в темноте, словно пантера. В отличие от меня, она знала все здесь наизусть и двигалась уверенно, смеясь над тем, как я и то дело напарываюсь на очередную тумбу. Ее шагов нигде не было слышно, и, выйдя в центр кабинета, я запрокинула голову. За стеклянным потолком сияли звезды, становящиеся оранжевыми в преддверии восхода.

– Ты могла бы увидеть этот рассвет, но пошла за мной. Ты повела тех людей отнять у меня дом. Я никогда не бралась за оружие… Я не убиваю людей! Тебе должно быть стыдно, что из-за тебя я пала до самых низменных грехов.

Я отшатнулась ровно в тот момент, когда позади раздался выстрел.

Сила – клокочущая и первозданная мощь, заставляла меня чувствовать себя непоколебимо, но ровно до этого момента. «Уворачиваться от пуль – не то же самое, что придавать глазам блеск», – сказал мне Крис. Как же он оказался прав!

– Черт, – выругалась Сара, когда промахнулась, лишь черкнув меня по предплечью и расколов свою античную вазу.

Забыв о сосредоточии, я запаниковала и пригнулась, наконец распознав, откуда доносится ее брань, – Сара пряталась за книжным шкафом. Я видела лишь ее руку, в которой был зажат «ТТ» Криса, трясущийся вверх-вниз, – она присвоила себе его пистолет как трофей.

– Прайд был системой! – вскрикнула Сара, и я расслышала истеричные слезы, в которых она захлебывалась. – Без излишек, без сложностей – защита от ужасного мира для всех и каждого!

– Этот мир не ужасен. Ужасным его делаешь ты! Благими намерениями вымощена дорога в ад, Сара.

– Ты не знаешь, что такое ад! Ты там не была. Моя дорога ведет из ада, и вымощена она золотом!

Сара выстрелила снова. Я зажмурилась, вытягивая руки, концентрируясь на том, чего бы хотела, – я хочу, чтобы она не попадала в меня, – но нечто бирюзовое и белое отбило вверх ее руку, ворвавшись в мрак кабинета. Пистолет вылетел и упал.

Пуля пробила потолок. Стекло посыпалось градом нам на головы, раня плечи и спину. Все то же нечто толкнуло и меня; я отлетела за письменный стол, приложившись об него виском и на какое-то время выйдя из игры.

Небо сделалось красным. Когда мне удалось побороть головокружение и собрать глаза в кучу, я выглянула из-за стола. Пожарная тревога стихла, и во всем аэропорту включился обычный свет. Я увидела Сару, исполосованную стеклом, но продолжающую непоколебимо наставлять на меня пистолет – на ту меня, которой была вовсе не я. Моя точная копия, в той же майке и походных штанах, возвышалась по центру комнаты и даже не пыталась остановить кровь, текущую из рассеченного лба.

Я тронула лоб свой и почувствовала влагу на пальцах – ссадина была точно такой же. Даже стой мы в одну шеренгу, Сара не смогла бы разобрать подмены.

– Я не боюсь тебя, – сказала Джесс моим голосом.

– Мне не нужно, чтобы ты меня боялась, – прошептала Сара, и я закричала слишком поздно, уже после того, как она успела произнести: – Мне нужно, чтобы тебя не стало.

Присев и с ходу подобрав длинный кусок стекла, она всадила его в грудь Джесс так глубоко, что тот полностью скрылся внутри ее тела.

Все дальнейшее застелил туман. Смазанная картинка, онемение в пальцах, которыми я убирала с лица Джесс волосы, слипшиеся в крови. Постепенно она снова становилась самой собой. Сначала проступили черты ее бирюзового платья, затем форму изменили скулы, сделавшись шире, острее от худобы. Она будто таяла в моих руках, становясь меньше, ниже, пока не стала совсем прозрачной и хрупкой. Я зажала рукой рану у нее в груди, портящую голубой корсет багровыми кляксами.

Сколько людей в моей жизни погубило стекло. На него разлетались не только окна или потолок, но и весь наш мир.

– Джессамина! Джесс… Что ты натворила?!

Она издала булькающий хрип, похожий на смешок, и слабо стиснула пальцами рукав моей кофты.

– Я хотела показать, – прошептала она, глядя на меня стеклянными глазами. – Что научилась… Одежда. Видела? Она тоже поменялась.

– Видела, – кивнула я, чувствуя, как с моего подбородка что-то капает ей на платье – красные слезы. – Это было потрясающе, Джесси. И это было… – «бессмысленно», но я не посмела произнести это вслух. – Почему ты никогда не слушаешься?

– Дети, – ответила она. – Мы все такие.

Еще с минуту я смотрела на то, чем стала моя сестра – бездыханной оболочкой, раскинувшей ватные руки и переставшей удерживать на весу шею. Она обмякла на моих коленях, а я трепетно жала ее к себе.

Но это так не работало. В мире всегда есть вещи, с которыми ничего нельзя поделать.

– Моя девочка… – всхлипнула Сара, и ее голос вернул меня в реальность.

Я подняла глаза на нее, застывшую в проходе. Неотрывно разглядывая мертвое тело Джесс, Сара затрясла головой, рыдая.

– Я не хотела обижать мою девочку… Я наказывала ее, потому что любила. Это из-за тебя, Джейми! Посмотри, что ты делаешь с теми, кто тебя окружает!

Я уже слышала это раньше, но впервые это не отозвалось болью в груди. Там была лишь зияющая дыра, в которую провалилось сердце. Хладнокровие, волной накрывшее мой разум, позволило мне разглядеть мир в новых чертах. Раньше гнев походил на жидкий огонь – он захлестывал горло, растекаясь по венам. Сейчас это было нечто иное, и слово этому человечество не успело придумать. Это была не ненависть и даже не ярость. Это было желание.

– Значит, – сказала я, вытягиваясь во весь рост и глядя на Сару. – Тебе не нравится, когда я говорю вслух?

Сара погрузила руки прямо в гору стекла, рассекая сухожилия и пальцы, но все же нашла выпавший пистолет и, прижав к себе, побежала. Пересекая темный коридор, она с ходу выкрикнула несколько имен. Удивительно, сколь привычно ей было такое существование – натравливать на своих врагов других, а самой отсиживаться в стороне.

Двое – мужчина и женщина – откликнулись на ее зов. Они ловко проскочили через плотину из заключенных и Августа, а затем двинулись ко мне, загораживая Сару собой.

– Они тебя не слушаются, – громко сказала я. – Никто тебе не верит. Все они свободны от тебя.

В ее светло-карих глазах, отличающихся друг от друга на пару оттенков, я увидела уже знакомое выражение – страх. Когда по залу прокатился неразборчивый рокот, а затем стих каждый звук, крик или выстрел, Сара оцепенела.

– У тебя больше нет дара, Сара Каларатри.

Проход кабинета напоминал туннель, в конце которого расстилался искристый свет. Закрывая его собою, Сара стояла, пятясь назад, пока к ней все ближе подбиралась я. Каждое мое слово вплеталось в ткань реального мира, как бусины в драгоценный браслет. Я услышала грохот оружия, которое выронили все сновидцы, не понимая, почему делали еще минуту назад то, что делать не хотели вовсе.

Тото стоял за спиной Шона, держа его за связанные запястья. Крис целился в каждого сновидца по очереди, пока окончательно не убедился, что больше никто и не думает нападать на него. С их лидером все было кончено. Те, кто служил Саре добровольно, развернулись, быстро стекаясь на первый этаж. Флейта сидела между Себастьяном и Августом, бинтуя обоих, а Барби и Эшли собирали пистолеты противников.

Грейс выставил ладонь перпендикулярно полу, и все девять волков пригнулись. Морды у них были в крови. Звери обступили Сару кольцом, загоняя в ловушку.

Лицом к лицу со мной – не этого ли она хотела?

Сара покачнулась и, вытянув перепачканный «ТТ», защелкала курком.

– Патронов нет, – сообщила ей я, когда она принялась доставать магазин исполосованными пальцами. В них проглядывались белые прожилки и маленькие торчащие стеклышки. – Любое оружие, которое ты возьмешь в руку, дает осечку. Разве что ты не приставишь его к собственной голове… Тогда выстрелит, да.

Сара шумно выдохнула и, отбросив «ТТ», опустила руки.

– Уходи, – прошептала она. – Бери, что захочешь, и уходи! Разве не это тебе было нужно с самого начала?

– Именно это, – согласилась я. – Раньше… А теперь мне нужно, чтобы тебя не стало.

Сара обернулась на Шона, танцуя между голодными волками, чтобы не напороться на их клыки. Тот, уже развязанный и покорный, безвольно сидел на полу, растерянно глядя перед собой.

Я обернулась на кабинет, где лежала моя мертвая сестра – воплощение всего, что делало меня прежней – и взглянула на Сару.

– У тебя подгибаются ноги, – сказала я в гробовой тишине, звенящей, гудящей, невзирая на количество людей вокруг. – Колени не слушаются. Кости… Все они у тебя переломаны, ты знаешь об этом?

Сара взвизгнула и рухнула навзничь, сопровождаемая треском, словно кто-то наступил на пачку крекеров. Я увидела под задравшимся платьем ее колени, покрывающиеся гематомами; отекшие и торчащие под неправильным углом.

– Язык не подчиняется. Хотя о чем это я… У тебя нет языка вовсе. Знакомо?

Она схватилась за собственное горло, приоткрывая рот, из которого багровой струйкой ударила вязкая жижа. Мне сделалось бы мерзко или страшно, но только не в этот раз. Я не смотрела на Криса, но кожей чувствовала его взгляд, и впервые мне было все равно.

– Ты не можешь издать ни звука. Тебе больно. Так сильно… Но никто не может понять эту боль. Именно такую боль ты чувствуешь, когда теряешь любимых. Пусть она разрывает тебя изнутри.

Слезы на лице Сары смешались с кровью. Я снова вспомнила Джесс… А затем гетерохромия глаз исчезла, слившись с белыми глазными яблоками, когда я произнесла:

– Ты больше не человек, Сара. Ты – одна из тех, кого отстреливали твои марионетки долгими месяцами. Ты просто спящая, которая так и не проснулась. Ты – банши.

Не знаю, как долго я смотрела на сотворенное тем даром, в который мне пришлось поверить только из отчаяния. Сара съежилась на полу, хлопала ртом, но не могла ничего сделать: ни подняться с перемолотыми ногами, ни издать мучительный визг. Даже волки отшатнулись от нее, ощутив характерный для банши запах мертвечины.

С трудом оторвав от этого убого зрелища взгляд, я увидела, с каким ужасом и благоговением смотрит на меня весь Прайд. Буквально снизу вверх: многие из них опустились на колени, как приучила их Сара, и это меня отрезвило.

Реальность словно просачивалась для меня через сито. Я выбирала ее по малым каплям, плохо соображая. Стараясь не смотреть, как смотрят на меня даже Флейта и Себастьян, я села возле Шона, бормочущего что-то себе под нос.

Тот свернулся калачиком на полу, закрывая голову руками. Выкрашенные в красный, волосы падали ему на глаза, мешая увидеть, действительно ли плачет Шон или просто никак не может отдышаться.

– Нет, – повторил он и посмотрел на каждого, будто не узнавая. – Что я наделал?

Крис и Грейс переглянулись.

– Он был внушаем, как и все, – объяснил Тото, садясь рядом.

Шона било в лихорадке, и Крис утешительно накрыл рукой его плечо. Он отшатнулся, откатываясь от всех нас в сторону.

– Он защищал Сару от других, – прошептал Крис сочувственно. – Но сам от нее защититься не смог. Ты знал об этом, Тото? Поэтому просил его не убивать?

– Да, – кивнул он. – Однажды Шон спросил, зачем он поместил вас в иллюзии, а Сара просто погладила его по руке и… В общем, стало ясно. Интересно, как долго он был у нее в плену?

– Слишком долго, – вдруг подал голос Себастьян, опирающийся на руку Флейты, чтобы подойти поближе. – У каждого дара свои издержки, ведь так? Жена Августа, Ингрид, – напомнил он так, чтобы сам Август этого не расслышал. – В слишком долгой иллюзии она потеряла рассудок.

– Он еще может восстановиться, – возразил Тото, принявшись рьяно и милосердно защищать Шона. – Со временем он придет в себя, я уверен. Это как ломка… У вас что, никогда не было похмелья?

– А все от похмелья берутся за пистолет? – спросил Грейс, и только тогда все снова посмотрели на Шона.

Крис дернулся, но не стал рисковать: дуло пистолета Шона, который он с непревзойденной быстротой нашел где-то на полу, тряслось так, что он мог попасть в любого из нас.

– Успокойся, Шон, – попытался дружелюбно усмирить его пыл Тото, поднимаясь на ноги без резких движений. – Все хорошо. Никто из нас не похож на Сару… Никто не станет принуждать тебя или причинять вред.

– Я сам причиняю вред, – прошептал Шон посеревшими губами и вдруг впился взглядом в меня.

Так мне показалось сначала, но на самом деле он смотрел на Сару. Я поняла это, когда Шон подошел к ней, держа пистолет.

– Шон! – окликнул его Тото. – Остановись! Ты ничего не делал. Это был не ты.

– Нет, я. И делал все тоже я, – выдавил он, нависая над той, что решала все за него. Сара ерзала, шипела, будучи бесчеловечной тварью теперь не только в душе, но и внешне. – Я сделал столько всего… Ты и представить себе не можешь.

– Зато я представляю, – воскликнул Себастьян, мягко отодвигая Флейту себе за спину.

Шон перевел оружие на него, и тонкие губы предательски задрожали.

– Себ… Я не хотел.

– Я знаю, – слабо улыбнулся Себастьян. – Мы все это теперь знаем. То, что ты испытываешь, – это из-за Сары… Тебе кажется, что ты запутался, что сходишь с ума, но это пройдет! Послушай…

– Судеб много, – перебил его Шон. – Но теперь их осталось так мало… И еще меньше их стало благодаря мне. Как я смогу спать, зная, что стрелял в невинных людей, просто спящих в своих постелях? Или погружал их в самые потаенные ночные кошмары, заставляя думать, что творятся они наяву? Я устал. Я так устал, Себ… Больше этого не повторится. В одном ты прав, – Шон повернулся и ткнул пистолетом Саре в затылок. Она подняла голову и снова попыталась закричать, глядя на него через бельма вместо зрачков. – Это ее вина, но я милосерднее Сары. Я спасу себя, но сначала спасу ее.

Он выстрелил, и кровь Сары оказалась такой же, как и кровь всех банши, – жидкой, но холодной. Пара капель попала мне на руки, но я даже не вздрогнула, наблюдая за вишневой дорожкой вдоль кафеля, слишком темной и похожей на пролитый бензин.

Лицо Себастьяна дрогнуло. Он остался стоять неподвижно, и лишь Флейта прижалась к его боку, будто пыталась забрать его боль себе.

Тото охнул, и сновидцы ринулись по эскалаторам вниз, разбегаясь, а вместе с ними и некоторые заключенные.

– Джейми, – Шон неожиданно обратился ко мне, и я почувствовала мороз, бегущий вдоль позвоночника. – Нет ловцов или стражей, сновидцев или банши. Есть только люди и нелюди. Не стань Сарой.

– Шон! – крикнул Тото, но опоздал.

– Простите меня, – шепнул он, а затем сунул пистолет себе в рот и тоже выстрелил.

Его тело упало рядом с телом Сары, а спустя пару мгновений Эшли выглянул из кабинета, куда побежал сразу же, как все стихло. Не пройдя и пары метров, он рухнул прямо в руки Барби, успевшей подхватить его голову за миг до того, как он бы рассек ее о каменный выступ. Не рыдая и даже не дыша, он просто уткнулся в нее носом, и Барби взглянула на меня вопрошающе: «Что Эшли увидел там?»

Панорамные окна впустили внутрь зала, залитого кровью, рассвет. Аляска преобразилась точно так же, как и мы все.

Крис обнял меня, и я наконец-то разрыдалась.