Возле первого ряда домов Алекс с Сургоном остановились.

– Вот и миасская «Америка», – сказал Сургон. – Напоминает чем-нибудь США?

Алекс покачал головой: менее всего лежащий перед ним квартал напоминал уголок Соединённых Штатов. В США типичный дом на одну семью – это лёгкая постройка на деревянном каркасе, обшитом слоем древесно-стружечной плиты, досок и изредка облицовочного кирпича, да и то с фасада. Такое жильё просторное, светлое, хотя плохо хранит тепло и оберегает от жары – но для этого существуют обогреватели и кондиционеры. В иные холодные зимы Алексу с Вильямом приходилось выплачивать немалые суммы энергетической компании.

Здесь же дома были сложены из толстых брёвен, или плотного кирпича; отгораживались от улицы массивными воротами и высокими заборами; вместо постриженных лужаек имели опоясанные штакетником цветники, а на задворках – целые сады. Во всём сквозило умение пережидать суровые зимы и использовать короткое лето, и похожи были такие дома на фермеров, подоткнувших под себя шубы.

– Шансы отыскать тут сведения о твоих родственниках не слишком велики, но они есть, – сказал Сургон. – Будем опрашивать местных жителей пожилого возраста: может, кто-то из них помнит Бориса или Веру Холвишевых?

– Есть ещё кое-что для поисков, – сказал Алекс: – фотография с фрагментом дома.

– Фотография? – обернулся Сургон. – Ты о ней ничего не говорил.

– Не успел. Вот она.

Фотографию с улыбающимся дедом Алекс взял с собой в Россию в надежде опознать дом, принадлежавший семье Холвишев, если таковой, конечно, будет найден. Только взял с собой Алекс не оригинальную фотографию, а её копию, с которой ретушью убрал крестик на бревне – так, на всякий случай, дабы не привлекать ничьего лишнего внимания.

Сургон рассмотрел изображение самым внимательным образом.

– Это и вправду может быть полезным, – сказал он. – Видна стена и часть крыши, хотя дом с того времени могли перестроить. Будем надеяться, что нам повезёт.

Он хотел вернуть карточку, но ещё задержался на ней взглядом.

– А тебе говорили, что ты похож на своего деда?

– Да, я знаю, – кивнул Алекс. – Поэтому местные жители должны отнестись ко мне с большим доверием, – пошутил он.

Но Сургон не был расположен к шуткам.

– Если к тебе обратятся – помни об осторожности и в разговоры не ступай! – с беспокойством напомнил он.

Они отправились по району «Америка», разглядывая по пути каждый дом и прикидывая, может ли какому-то из них принадлежать фрагмент с фотографии Алекса? У многих дворов их облаивали сторожевые собаки, иметь которых, похоже, являлось традицией здешних домохозяйств. Иногда подувший ветер разносил по улицам неприятный сладковатый запах, источником которого, как пояснил Сургон, являлся местный мясокомбинат.

Время от времени Сургон подходил к кому-нибудь из жителей «Америки», в основном к старикам и старухам, греющимся на солнце, и задавал им вопросы про Холвишевых, но никто припомнить такой фамилии не мог, и лишь однажды ему сказали, что, вроде бы, когда-то жили такие «через три проулка отсуда». Алекс с Сургоном отправились в указанном направлении, походили там взад и вперёд, но нужной стены обнаружить не смогли, может быть, потому, что она являлась не внешней стороной дома, а внутренней, скрытой от глаз.

Между тем, Алекс давно уже подумывал о туалете. Не зная, как поступить, он собирался попроситься на минуту к кому-нибудь из местных жителей.

– У нас не принято обращаться за этим к незнакомым людям, – сказал Сургон, когда Алекс сообщил ему свою проблему. – Вон встань у забора, я тебя загорожу.

– Нет-нет, мне будет неудобно, – отказался Алекс, – вокруг много окон, да и по улице ходят люди.

– Тогда, делать нечего, придётся к кому-то зайти, – вздохнул Сургон. – Только надо придумать причину для визита. Какой дом тебе больше нравится?

– Мне всё равно.

– Ну, пойдём в этот, – кивнул Сургон в сторону одноэтажного дома на другой стороне улицы. – Там, вроде бы, собака не лаяла, может, у них её нет.

Дом, к которому они направились, знал, наверное, лучшие времена, а теперь казался не слишком ухоженным, особенно по сравнению с крепкими нарядными особняками по соседству. Так выглядел бы пожилой одинокий человек в кругу собравшихся на семейное торжество родственников. Стены дома, обитые деревянными планками «в ёлочку», давно не красились, белёный каменный фундамент стал уже серым, жестяная крыша свисала по краям. Зато сверкали на фасаде, как подаренные старику дорогие очки, рамы новых стеклопакетов с ещё не обрезанной по краям монтажной пеной. Большие ворота дома открывались нечасто, о чём свидетельствовала густая жёлтая трава перед ними, но возле двери, где ходили люди, земля была основательно вытоптана. Дойдя до дверей, Сургон нажал на кнопку электрического звонка.

На вызов сначала отодвинулась занавеска в окне, а затем на улицу вышел хозяин: плохо выбритый взлохмаченный мужчина с такими длинными руками, что они свисали едва не до колен, придавая вкупе с заросшей головой сходство мужчине с большой обезьяной, каким-нибудь орангутангом. Вышедший вопросительно уставился на гостей.

– Как ваша фамилия? – спросил Сургон, уже державший лист бумаги, по которому водил пальцем.

«Орангутанг» ответил.

– Мы проверяем электрические счётчики. У вас сколько их установлено?

– Один.

– Покажите.

Хозяин повёл «проверяющих» показывать счётчик. За воротами они ступили на мощёный камнями двор с хозяйственными постройками и калиткой в дальнем углу. В дом со двора вело одноступенчатое крыльцо без перил.

– Где у вас туалет? – спросил Сургон.

– В огороде, – отозвался хозяин. – А что такое? Там счётчиков нету.

– Нам по другому поводу. Пройди, – показал Сургон Алексу на калитку.

Алекс прошёл, куда ему было сказано, и очутился в саду, который хозяин называл «огородом». В огороде на чёрной распаханной после уборки урожая земле находилось несколько деревьев, кустарники, небольшая теплица, обтянутая плёнкой, и два деревянных сооружения: туалет наподобие того, что был в лесной лаборатории, и ещё одно, похожее на флигель, с оконцем и печной трубой.

Когда Алекс уже возвращался, то заметил, что из дома за ним всё это время наблюдала широколицая женщина, очевидно, хозяйка, которая, едва Алекс поднял глаза, быстро скрылась в окне. Внутреннее дворовое окно это не имело стеклопакета, а сама стена, обращённая к огороду, не была обита дощечками. Тёмные, почти чёрные брёвна, плотно примыкающие друг к другу и кое-где поросшие мхом, показывали изначальный, не прикрытый облицовкой материал постройки. Проходя мимо, Алекс рассеянно посмотрел на них и уже собирался покинуть огород, как вдруг остановился.

Он вначале даже не понял, почему встал: просто ноги застыли на месте, а руки задержали калитку открытой. Затем перед его мысленным взором возникла только что пройденная стена и вместе с ней другая, с фотографии улыбающегося деда. Через мгновение обе эти картинки слились в одну и совпали – как шаблон и деталь, как узор пальцев и их графический отпечаток. Словно яркая электрическая искра пронеслась в голове Алекса. Оказалось, что, чем бы он ни занимался, с кем бы ни разговаривал и куда ни шёл, его внутреннее сознание продолжало находиться в состоянии постоянного поиска и теперь, обнаружив искомое, немедленно сообщало результат.

Отпустив калитку, Алекс едва не бегом направился обратно. Встав перед стеной и разглядывая тёмные, поросшие мхом брёвна, он верил и не верил в то, что видит. Окончательно убедить его могла лишь фотография. Алекс вытащил её, и последние сомнения отпали: да, он стоял возле дома своего деда! Пусть брёвна на снимке были не такими тёмными, как эти, крыша новой, а день не столь ясным, как сегодняшний, но именно из этого – вот из этого места улыбался кому-то с фотографии Борис Холвишев. Алекс понёсся к хозяевам.

У калитки он наткнулся на следившую за ним из окна женщину. Редковолосая, с жирными пористыми щекам, она имела очень необычную голову – вытянутую поперёк, от уха до уха, так что лицо казалось невероятно широким и плоским. Алекс хотел заговорить с женщиной, но та, не останавливаясь, прошмыгнула мимо, желая проверить, всё ли цело в огороде после визита незнакомого человека?

Алекс поспешил в дом. Войдя, он увидел Сургона, который с важным видом изучал показания электросчётчика, сверяя их с квитанциями оплаты, предоставленными хозяином-«орангутангом».

– Скажите, – выдохнул Алекс с порога хозяину, – вы давно живёте в этом доме?

Услышав странное произношение проверяющего, хозяин насторожился.

– Давно живём, – ответил он. – Это ещё родителей моих дом.

Сургон, недовольный тем, что Алекс заговорил, многозначительно кашлянул, но тот продолжал:

– Ваши родители не сами строили дом, верно? Они купили его.

– Может, и купили.

– А у кого? Кто здесь жил до ваших родителей?

– Откуда мне знать?

– Наверно, сохранился договор продажи? – не унимался Алекс. – Нельзя ли его поискать?

– Нельзя, – ответил хозяин, с подозрением оглядывая проверяющих. – А вы, вообще-то, кто такие? У вас есть удостоверения?

– Мы зашли к вам случайно, – стал с жаром пояснять Алекс, – но оказалось, что этот дом мне знаком! Здесь жил когда-то мой дед. Его звали Борис Холвишев.

При имени «Борис Холвишев» хозяин-«орангутанг» метнул на Алекса стремительный взгляд.

– Я ищу любые сведения о нём, – продолжал Алекс.

– Не знаю я никакого Холвишева! – вдруг закричал хозяин. – И знать не хочу. Быстро уходите, а то я полицию буду звать!

Алекс попытался было его успокоить, но хозяин, не желая слушать объяснений, едва ли не силой вытолкал непрошенных гостей за ворота. Соседские собаки залились возбуждённым лаем.

– Надо уходить, – сказал Сургон, – пока мы не привлекли внимание всей «Америки».

Больше не задерживаясь, они быстро направились в сторону не видимой отсюда Троицкой церкви.

– Я не сомневаюсь, – в волнении говорил Алекс Сургону, сняв по дороге натёршие нос очки, – что этот человек слышал ранее имя Борис Холвишев.

– Тебе незачем было самому лезть с расспросами, – отвечал Сургон. – Ведь мы же договаривались!

– Когда я понял, что это тот самый дом, то забыл обо всём на свете!

– Забудешь тут, – согласился Сургон.

Алекс заметил, что его спутник сам далёк от душевного спокойствия.

– И кто бы мог подумать, что ты наткнёшься на дом своего деда? – покачал головой Сургон и, засмеявшись, ударил Алекса по плечу: – Удача на твоей стороне, Александр Коннелл!

На незнакомых людей, энергично шагавших по улице и что-то возбуждённо обсуждавших, обращали внимание местные жители.

– Надень очки, – сказал Сургон, – на нас смотрят.

Алекс машинально выполнил то, о чём просил Сургон, но продолжал думать о своём

– С этим человеком надо поговорить ещё раз, – уверенно сказал он.

– Поговорим, – пообещал Сургон. – Приедем завтра, когда он успокоится, и поговорим. Попробуем предложить денег.

За беседой Алекс и Сургон быстро пересекли «Америку». По мере того, как они приближались к Троицкой церкви, всё громче слышался звон её пробудившихся колоколов. Высокие и низкие звуки, богатые обертонами, стекали с колокольни на землю и, заполнив округу, поднимались к небу. Народу возле церкви существенно прибавилось: начиналась вечерняя служба. Алексу пришлось даже помогать Сургону выехать с парковки, заставленной другими машинами.

– Да, совсем ведь забыл! – сказал Сургон, когда, выбравшись на дорогу, они пристроились к общему автомобильному потоку. – Пришло письмо от твоего брата Вильяма.

– Прекрасно, – обрадовался Алекс. – Где оно?

– К сожалению, распечатать его не получилось, у нас на работе сломался принтер. Но я могу изложить содержание. Вильям пишет, что если бы ты не послал о себе известия, он совсем бы забыл, что соскучился о брате…

Алекс улыбнулся.

– …Пишет также, что передал от тебя привет отцу и попросил его поискать дни рождения Бориса и Веры, и что отец с удивлением воспринял эту просьбу, поскольку все документы о семье Холвишевых находятся в доме мамы, то есть в вашем с Вильямом доме.

– Почему-то эти сведения мне не попались, – пробормотал Алекс, испытывая неловкость от того, что приходится лгать.

– Просто ты не обратил на них внимание, – сказал Сургон.

– Я напишу Вильяму, где поискать.

– Будь добр, напиши. Может быть, он ещё не уедет на гастроли, куда собирается со дня на день.