Книга: Скопление неприятностей [litres]

Назад: Глава 3, в которой Помпилио и Кира отправляются в путешествие, Мерса встречается со старым другом, Дюкри показывает товар лицом, Бабарский находит болтливого собеседника, Зорман и Купер начинают понимать происходящее, Галилей закрывает глаза, а Фелди совершает роковую ошибку

Дальше: Глава 5, в которой Бабарский учит Мерсу интересоваться искусством, Галилей разруливает ситуацию, Помпилио и верзийские дары приходят к взаимопониманию, а Дюкри с бандитами – нет

Глава 4,
в которой Помпилио отправляется на охоту, Кира заставляет говорить о себе, Фелди, Мерса и Орнелла ходят друг за другом, Арбедалочик падает в Омут, а два дружелюбных верзийца делают интересное предложение, которое превращается в захватывающее приключение

– Мне кажется, что я сплю!

– Я знал, что тебе понравится.

– Помпилио, он чудо!

– Как будто нарисованный…

– Не просто нарисованный: как будто великий художник написал его для любимого сына.

– Прекрасное сравнение, Кира, очень поэтичное.

– Не уверена, что поэтичное, но все равно спасибо, – рыжая положила голову на плечо мужа и вздохнула: – Не думала, что после всего увиденного меня можно будет чем-то поразить.

– Для даров Яведо замок «Большая берлога» – то же самое, что для нас – Даген Тур: объект иррациональной любви, жемчужина сокровищницы, место, где отдыхаешь душой и телом, – произнес Помпилио. – Только Даген Тур – это полноценное владение, включающее обширные земли, а ББ – любимая игрушка, стоящая посреди гигантского заповедника.

– Замок благородного принца посреди густого леса.

– Адира до сих пор любит волшебные сказки?

– Адира – романтичная натура.

– И это мне очень нравится.

Но «Большая берлога» действительно напоминала замки из волшебных сказок. На скале, окруженной бескрайним лесом, в месте, где горная река водопадом сходилась с большим, спокойным озером, возвышалась красивейшая постройка из белого камня: стены, шесть башен и седьмая, самая высокая, традиционный Штандарт, которому по старым планам отводилась роль цитадели, последнего оплота крепости. Но крепости ли? Кира не зря назвала «Берлогу» игрушечной: замок выглядел настолько легко и даже легкомысленно, что никто не обращал внимания на высоту и толщину стен. Большую высоту и серьезную толщину, поскольку адигены ценили не только красоту, но и безопасность.

– «Берлога» расположена в глубине дарства Яведо, далеко от богатых областей, и потому ни разу не подвергалась нападению, – негромко произнес Помпилио, словно прочитав мысли жены. – Скорее, это охотничий дворец, выстроенный в виде замка.

– Мы будем в нем жить? Или для гостей предусмотрены домики на берегу?

– Для гостей попроще – наверное, – согласился с предположением дер Даген Тур. – Мы же несколько дней проведем в самом замке.

– И будем гулять по лесу?

– Сколько захочешь… Однако пешие прогулки весьма утомительны и могут быстро наскучить.

– Я не очень хорошо держусь в седле.

Намек был достаточно прозрачен, однако у Помпилио на все был готов ответ:

– Я дам тебе несколько уроков.

– Договорились.

Дер Даген Тур был адигеном, всадником из рода всадников, верховая езда являлась обязательным пунктом обучения, и подготовке Помпилио мог позавидовать иной профессиональный кавалерист. Но при этом верховую езду дер Даген Тур недолюбливал, и Кире стало очень приятно, что он сам предложил совершить прогулку по лесу. Рыжей захотелось поцеловать мужа, но они стояли на капитанском мостике снижающейся «Девы», и девушка лишь крепко сдавила Помпилио руку.

В ответ он улыбнулся.

Через двадцать минут яхта пришвартовалась к Штандарту, и они попали в объятия дара Дерека, который встретил гостей не внизу, во дворе, как того требовал этикет, а на верхней площадке башни, демонстрируя, что счастлив прибытию очень важных для него людей. Встретил без церемоний, в полурасстегнутом месваре, и обнял старого друга, едва Помпилио вышел из цеппеля.

И сказал, что благодарен за то, что они помогли ему вырваться из пучины надоевших государственных дел.

В первый день, а дер Даген Туры прилетели под вечер – легкий дружеский ужин всего лишь на сто персон, закончившийся еще до полуночи: Дерек понимал, что друзьям нужно отдохнуть с дороги. На следующее утро состоялась обещанная Помпилио прогулка, правда, не романтическая, какой она представлялась рыжей, а в компании Дерека и небольшой, на тридцать человек, свиты: дар с удовольствием показал гостям владения и наиболее красивые виды на озеро и горы. В жаркий полдень они купались в водопаде, а затем отобедали только что подстреленной дичью – команда поваров и обслуги прибыла в условленное место заранее и подготовила великолепный «спонтанный» пикник из местной птицы. Как сказал Помпилио: «Нет ничего милее простой и естественной деревенской жизни, когда тебе самому приходится добывать дичь и тут же ее готовить». В этот момент Валентин – он прибыл вместе с поварами, желая лично удостовериться, что хозяин не заблудился и будет накормлен должным образом, – откупорил вторую бутылку белого лингийского сегира, три ящика которого дер Даген Тур прихватил в путешествие. Отобедав, вернулись в замок, в который один за другим прибыли особые гости, как догадалась Кира, те самые люди, ради разговора с которыми Помпилио прилетел к Дереку: дар Бенджамин Кордо, патриарх верзийской Палаты Даров, и молодой дар Филип Спирче, показавшийся рыжей спесивым и заносчивым. От Помпилио Кира узнала, что именно Филипа им с Дереком нужно переманить на свою сторону, и подумала, что сделать это будет непросто. Впрочем, говорить о делах никто не торопился, и вечером, в честь прибытия новых гостей, случился пышный бал, последний танец которого отгремел в два часа ночи.

Кира думала, что на следующий день они будут спать минимум до полудня, и была изрядно удивлена, проснувшись из-за услышанного сквозь сон шуршания. Провела рукой по соседней подушке, не нашла мужа, открыла глаза и приподнялась на локте, разглядывая одевающегося Помпилио.

– Извини, что разбудил, – улыбнулся он, застегивая охотничий месвар, темно-синий, с серебряной вышивкой.

– Ты на охоту?

– Да.

– Ты ведь говорил, что вы поедете через два дня.

– Пламура трудно выследить, – тихо ответил дер Даген Тур. – Вчера люди Дерека взяли след, так что нужно спешить, поскольку в следующий раз пламур может появиться только через несколько дней.

– Вчера, – заметила Кира. – Они взяли след вчера.

– Я не хотел портить тебе бал.

– Мне или себе? – рыжая потянулась. – Сколько времени?

– Светает.

– Когда я тебя увижу?

– Сразу после завтрака табор отправится в лес – Дерек планирует пикник. Значит, увидимся ближе к обеду. К этому времени охота абсолютно точно завершится.

– Табор? – подняла брови Кира.

– Я имел в виду женщин и свиту.

– Ты назвал меня свитой?

– Женщиной, – рассмеялся дер Даген Тур.

– В следующий раз я отправлюсь на охоту с тобой. Не хочу, чтобы меня называли табором.

– Со мной нельзя.

– Я не спрашивала.

– Конечно, – Помпилио поцеловал жену, вышел из спальни и сразу же увидел стоящего в коридоре Валентина с бамбадой в руках и охотничьим поясом на плече.

– Доброе утро, мессер.

– Теодор.

– Ваше оружие.

Дер Даген Тур неспешно проверил «Трактирщицу», зарядил ее не самыми мощными, специально разработанными для охоты патронами «игла удачи» и вернул слуге. Валентин прислонил бамбаду к стене, дождался, когда хозяин поднимет руки, и застегнул на нем широкий кожаный пояс с одним подсумком, коротким патронташем, снаряженным запасными «иглами» и ножом в ножнах. Пояс был строгим, без всяких украшений. Помпилио проверил, легко ли вынимается клинок, после чего направился к лестнице.

Во дворе царила суета. Поскуливали и потявкивали гончие, возбужденно вертящиеся вокруг псарей, им в ответ иногда всхрапывали оседланные кони, бегали служки, кто-то проверял снаряжение, кто-то – оружие.

– Люблю возникающий перед охотой балаган, – поприветствовал Помпилио сидящий в седле старый дар Бенджамин. – Шум, гам и легкое безумие показывают, что я все еще жив.

– Не в твоем возрасте думать о смерти, дядюшка Бен.

– Сначала доживи до моего возраста, а потом говори, – поучительно заметил старик.

Второй особый гость – дар Филип Спирче, коротко кивнул, но промолчал.

– Все готовы? – громко поинтересовался вышедший на крыльцо Дерек.

– Ждали только тебя, – кивнул Бенджамин.

– В таком случае выступаем… – Дерек взлетел на подведенного к нему жеребца. Спирче и дер Даген Тур последовали его примеру, при этом выбор всадников четко показывал их характер или возможности: Дерек и Филип предпочли горячих жеребцов, яростных и злых; дар Бенджамин сидел на опытном рабочем коне; а Помпилио неспешно взобрался на мощную кобылу, явно резвую, но при этом абсолютно спокойную.

– Всем доводилось брать пламура? – громко спросил Дерек.

– Ты ведь знаешь, что нет, – ответил Спирче, наблюдая за тем, как Помпилио, усевшийся в седло, прилаживает поданную слугой бамбаду в седельную кобуру и проверяет, легко ли она выхватывается. – А наш лингийский кузен?

– Не доводилось, – коротко отозвался дер Даген Тур.

– Почему? – Филип вновь посмотрел на Дерека. – Ты не предлагал старому другу самую интересную верзийскую охоту?

– Предлагал и не раз.

– Вот как? – Спирче изобразил театральное удивление: – Лингийский кузен опасался идти на пламура?

Вопрос мог показаться оскорбительным, однако дер Даген Тур лишь пожал плечами:

– Не хотел.

– Почему?

– Я не часто охочусь.

– Что так? – искренне удивился Филип. Кажется, Помпилио удалось его задеть. – Ты ведь бамбадао!

– Бамбадао, – подтвердил дер Даген Тур, глядя на Спирче абсолютно так же, как его кобыла смотрела на горячего жеребца дара: с равнодушным спокойствием.

– Настоящий?

– Мне говорили – да.

– И редко охотишься?

– Я не против настрелять дичи на ужин, – пожал плечами Помпилио.

– А добыть хищника? Неужели тебя не будоражит мысль о встрече один на один с сильным, агрессивным зверем?

Несколько мгновений лингиец молчал, глядя верзийскому дару в глаза, а затем негромко ответил:

– Я знаю, чем закончится наша встреча.

Дерек хмыкнул. Бенджамин чуть поднял брови, но затем медленно кивнул, показывая, что признает право Помпилио на такой ответ.

– Посмотрим, – прищурился Филип.

– Посмотрим, – согласился дер Даген Тур.

И только он собрался развернуть кобылу, чтобы оказаться в строю за Дереком, как раздался возглас: «Помпилио!», заставивший охотников остановиться.

Все, кто был во дворе, обернулись и уставились на Киру. Она вышла на крыльцо босая, закутанная в черный шелковый плащ, который великолепно оттенял рассыпанные по плечам волосы. Рыжие и кудрявые. Все обернулись и замерли от неожиданности, не зная, как реагировать на появление адигены.

– Кира? – дер Даген Тур спешился, бросил поводья подбежавшему конюху и быстрым шагом подошел к жене.

– Ты забыл шарф, – Кира обмотала открытую шею мужа черным шелком и скрепила серебряной заколкой. – Удачи.

– Спасибо.

Кира подалась вперед и прошептала мужу на ухо:

– Я уже соскучилась.

– Люблю тебя.

Помпилио поцеловал жену в губы, вернулся в седло, и кавалькада неспешно потянулась к воротам замка.

– Сразу видно, что ты женился недавно, – рассмеялся старый Бенджамин, хлопнув дер Даген Тура по плечу. – Романтика… я до сих пор помню, что это такое.

– Умная женщина – большая редкость, – скупо обронил Филип. Обронил и демонстративно проехал вперед, не желая слушать ответ.

– Не перестаю восхищаться твоим выбором, брат, – широко улыбнулся Дерек, подъехавший к Помпилио справа. – Не знаю, как так получилось, но ты привез с республиканской Кардонии и настоящую лингийку, и настоящую адигену. Кира великолепна, а тебе крупно повезло.

– Должно было повезти, – неожиданно серьезно ответил Помпилио, глядя другу в глаза.

– Да, брат, должно было, – согласился Дерек. – И ты не представляешь, как я за тебя рад.

Они обменялись крепким рукопожатием и помчались догонять спутников.

///

Кира опасалась, что благодаря особым гостям обещанный «выезд на природу для встречи славных охотников» превратится в пышный светский раут, но опасения оказались беспочвенными: и дар Бенджамин Кордо, и дар Филип Спирче явились в «Большую берлогу» с небольшими свитами, показав, что в первую очередь их интересует обещанная Дереком охота, а не светские развлечения. То есть они ничего не имели против хорошего пира и хорошего бала, но цель визита была иной. А вот целью собирающихся на пикник дам была Кира дер Даген Тур: после неожиданного посещения Тинигерии, включившего в себя появления в опере под руку с даром Генрихом Шейло, и недавнего светского выезда в Маркополис, интерес к супруге Помпилио разгорелся с новой силой. Все поняли, что период затворничества миновал, девушка стала появляться в обществе, и всех снова заинтересовало, что же необычного отыскал в рыжей простолюдинке самый завидный холостяк Герметикона, решившийся предложить ей руку и сердце? Приглашенные в «Большую берлогу» дамы сгорали от любопытства, на ужине и на следующий день, на балу, они вились вокруг Киры, как пчелы вокруг рассыпанного сахара, но увлечь рыжую в какую-нибудь женскую компанию не сумели, поскольку рядом с Кирой все время оказывались или Помпилио, или дар Дерек, которые по очереди оберегали неопытную девушку от напористых аристократок. Но сегодня оба телохранителя отправились на охоту, и Кире предстояло впервые оказаться в светском террариуме без сопровождения.

Рыжая понимала, что ее готовятся рвать на части… не со зла, конечно, а проверяя на крепость, и чем дольше она об этом думала, тем больше ей хотелось надеть костюм для верховой езды и отправиться на пикник в седле, то есть признать, что не готова оказаться со светским обществом один на один. В какой-то момент Кира почти решилась на это, но горничная доставила записку от адиры Лауры, супруги дара Дерека, с приглашением «разделить тяготы путешествия» в ее коляске, на что Кира охотно – и с большой радостью – согласилась и потому вышла к завтраку не в брючном костюме, а в платье для пикника. И, естественно, заняла место за столиком хозяйки замка, что надежно оградило ее от острых атак.

При этом сегодня, в отличие от вчерашнего дня, хозяйский столик был сервирован на две персоны, из чего Кира сделала вывод, что супруга Дерека решила познакомиться с ней поближе.

– Общество живо обсуждает твой утренний поступок, – негромко произнесла Лаура. Она вошла в столовую одновременно с рыжей, но через другие двери, и первой опустилась за столик, тем разрешив гостям занять свои места и приступить к завтраку. – Не скрою: многие дамы готовы тебя растерзать.

– Я не подумала об этом, – призналась Кира, беря в руку бокал с апельсиновым соком.

– А о чем ты думала?

– Мой супруг забыл шарф, я проявила заботу.

Несколько секунд Лаура пристально смотрела рыжей в глаза, разглядела в них веселые огоньки и мягко улыбнулась:

– Я знаю Помпилио с детства, мы были представлены, когда мне едва минуло двенадцать, они с Дереком старше на шесть лет и казались мне неимоверно взрослыми… Но это не важно. Важно то, что я никогда не видела Помпилио в шарфе.

– В последнее время жизнь Помпилио несколько изменилась, – обронила Кира.

– Настолько сильно? – поддержала шутку Лаура.

– Кардинально.

Все видели, что жены старых друзей ведут оживленный разговор, но хозяйский столик стоял на удалении. Как догадалась Кира, Лаура специально распорядилась его передвинуть, и присутствующие не слышали ни слова.

– Впрочем, не важно, от души ты так поступила, или подсказала женская хитрость: у тебя получился замечательный ход, – подытожила хозяйка замка.

– Мой супруг весьма проницателен, его невозможно обмануть столь примитивной ложью, – ответила Кира, приступая к фруктовому салату.

– Женщины – великолепные актрисы.

– Уверена, Помпилио знаком с нашим театром не понаслышке.

И снова Лаура не смогла удержаться от улыбки.

– Дерек говорил, что ты умна и остра на язык, теперь я убедилась в этом.

– Надеюсь, мой поступок не обидел вас? – вдруг спросила Кира. – Вы ведь не хотите меня растерзать?

– Почему ты говоришь мне «вы»? – осведомилась Лаура. И прежде чем рыжая ответила, уточнила: – Твое положение дает право говорить со мной на равных.

– Я решила не торопиться.

Иметь право и пользоваться правом отнюдь не одно и то же. Положение Киры, точнее, высочайшее положение Помпилио, обусловленное его происхождением, позволяло рыжей «тыкать» всем адигенам Герметикона, но девушка прекрасно понимала, что только входит в общество, что окружающие следят за каждым ее шагом, оценивают каждую мелочь, сплетничая о том, как ведет себя «простолюдинка», попавшая «из грязи в князи», и не хотела наживать врагов. Во всяком случае, не сразу.

В смысле, больше врагов, чем есть: тех, у кого выбор Помпилио вызвал раздражение или злость.

– Что же касается поступка, то обидеть меня ты не могла: иногда я тоже выхожу на крыльцо проводить мужа, но сегодня не стала, – невозмутимо продолжила Лаура. – Когда Дерек покинул нашу спальню, я отдыхала… если ты понимаешь, что я имею в виду. После бала мы не сомкнули глаз.

Слова, а главное – предельно спокойный тон, которым они были произнесены, смутили рыжую. Кира помялась, не понимая, как реагировать, после чего сбивчиво произнесла:

– Это очень личное признание.

– Я показываю, что готова стать тебе другом, – серьезно продолжила хозяйка замка. – Я мало о тебе знаю, но то, что я вижу, – мне нравится.

– Спасибо, Лаура, – Кира выдержала коротенькую паузу и закончила: – Мне очень приятно слышать эти слова… от тебя.

Верзийка кивнула и взялась за тосты.

– Рассказать о дамах, которым не терпится пронзить тебя ехидными вопросами?

– С удовольствием послушаю, но, если честно, сначала я бы хотела услышать о пламурах, – ответила рыжая.

– Помпилио не рассказывал? – удивилась Лаура.

– Мы позабыли обсудить этот вопрос.

– Не буду спрашивать почему, – рассмеялась хозяйка замка. Дождалась, когда лакей нальет ей кофе, и продолжила: – Пламуры – умные, хитрые, злые и сильные хищники, которые раньше обитали во многих уголках нашего континента, а сейчас сохранились только в дарстве Яведо. Это очень крупные кошки, грациозные и красивые, с необычным переливчатым мехом, который делает их абсолютно незаметными. Из-за меха на пламуров шла бездумная охота – в моде были плащи из него, а когда люди опомнились, то поняли, что истребили пламуров почти полностью. В начале Этой Эпохи оставалось не более полусотни особей, дары Яведо под страхом смерти запретили охоту на пламуров и объявили Каллерданскую область их заповедником. Сейчас пламуров больше трех тысяч, и они постепенно расселяются по континенту.

– Поэтому Дерек… Ничего, что я называю твоего мужа по имени?

– Так и должно быть.

– Спасибо… Поэтому Дерек вновь разрешил на них охоту?

– Охоту разрешил еще дед Дерека, но только на самцов. Лицензии выдаются очень редко, подписываются лично дарами и… – Лаура выдержала многозначительную паузу. – Все знают, что Помпилио, несмотря на старинную дружбу с Дереком, никогда не просил его о лицензии. И все уважают твоего мужа за проявленную деликатность.

– Помпилио не любит охотиться, – пожала плечами Кира, тоже приступая к кофе.

– А вот об этом знают не все, – улыбнулась Лаура. – Зато известно, что твой супруг без промаха бьет в цель.

– Что есть, то есть…

– И люди считают, что раз он без промаха бьет в цель, значит, ему это нравится, – закончила хозяйка замка.

Несколько секунд ошарашенная Кира смотрела Лауре в глаза, после чего чуть склонила голову:

– Ты очень хорошо знаешь моего мужа.

– Помпилио очень сильно изменился в Химмельсгартне, – тихо произнесла Лаура. – Вернулся совсем другим.

– Так и должно было произойти.

– Да, – согласилась хозяйка замка. – С одной стороны, все, что с ним случилось, нормально, так и должно быть, но с другой… – Она помолчала. – Когда обычный человек поднимает оружие, он не знает, убьет или нет, попадет в цель, промахнется или едва заденет врага… Когда Помпилио поднимает оружие, он точно знает, что убьет, что лишь в одном случае из тысячи пуля полетит не туда, куда он пожелает, и это знание способно свести с ума. Их учат жить с этим, и они становятся другими…

– Поэтому Помпилио поднимает оружие только тогда, когда это действительно необходимо.

– Но тогда он бьет без пощады.

– Я знаю, – эхом отозвалась Кира.

– Я должна тебе посочувствовать?

– Прошлое умерло.

Лаура дотронулась до руки рыжей и едва слышно заметила:

– Это очень сильные слова.

– Спасибо, – Кира помолчала, после чего почти светски осведомилась: – Ты верзийка?

– Нет, каатианка, – ответила Лаура. – И забегая вперед: да, я была знакома с Лилиан. Ты мне нравишься больше.

Рыжая поняла, что хозяйка замка не лжет, и искренне удивилась:

– Почему?

– Лилиан была идеальной адигеной.

– Слишком гордой?

– Слишком холодной.

– Никого не любила?

– Она безумно любила Помпилио. Но из-за своей гордости долго держала его на расстоянии, даже принимала ухаживания дер Саандера, будто не понимала, что Помпилио убьет любого, кто встанет между ними… как потом убил всех, кого счел виновным в ее гибели.

– Насколько я знаю, Лилиан отказала Помпилио.

– Ей нужно было уладить семейные дела. Потом Помпилио исчез, и его сочли погибшим, потом Лилиан стала знатной дамой, вошла в высший свет Кааты, но когда Помпилио вернулся, согласилась бросить все, покрыть себя позором и… уйти к Помпилио. А потом случилось то, что случилось… – Лаура вновь помолчала, а затем проникновенно произнесла: – Вижу, ты смирилась с той историей.

Не спросила, а констатировала факт.

– Та история умерла, – ровным голосом ответила рыжая.

– Помпилио об этом знает?

– Помпилио это сказал.

– В таком случае, Кира, я за вас очень рада.

Завтрак завершился, слуги уносили приборы, но поскольку Лаура оставалась за столом, гости тоже не покидали свои места, изредка бросая на увлеченных разговором подруг быстрые взгляды.

– Что же касается пламуров, то охота на них является честной… ну, насколько это вообще возможно, когда речь идет об охоте, – вернулась к предыдущей теме Лаура. – Пламуры селятся в пещерах, чем глубже, тем лучше, а за добычей ходят в джунгли. Поэтому им нравится Каллерданская область дарства Яведо, здесь есть все, что им нужно: скалы и непроходимые леса.

– Я обратила на это внимание, когда цеппель приближался к замку.

– Пламуры охотятся по ночам, под утро возвращаются в логово, но загонщики преграждают им путь, пугают их… точнее – пытаются напугать, поскольку пламуры очень самоуверенны и смелы. Но осторожны: услышав загонщиков, они забираются на деревья и прячутся, пытаясь понять происходящее.

– Разве это поведение хищника? – удивилась Кира. Она выросла на архипелаге, раскинувшемся посреди огромного океана, хорошо знала повадки морских животных, а в сухопутных разбиралась плохо.

– Хищники сообразительны, а такое поведение – самое разумное в непонятных обстоятельствах. Пламуры не боятся, но рисковать не любят, они ждут, делаясь почти невидимыми благодаря уникальному окрасу, и тогда загонщики выпускают собак: стая находит пламура по запаху и гонит на стрелков.

– И кошку расстреливают…

– Очень редко охота заканчивается настолько легко, – качнула головой Лаура. – Как правило, убегая, хищник резко меняет направление движения, даже несколько раз, и охотникам приходится преследовать его на лошадях. И их встреча порой оказывается внезапной.

– Пламуры нападают на охотников? – спросила Кира.

– Часто, – кивнула Лаура.

– Часто? – только сейчас рыжая сообразила, что бамбадао будет противостоять едва ли не равный противник.

И отразившийся на лице Киры страх заставил Лауру уверенно добавить:

– Не волнуйся: твой муж – великолепный стрелок, и нервы у него железные.

///

– Я его вижу!

– Стреляй!

Дар Филип вскидывает винтовку. Очередной выстрел будоражит лес, заставляя испуганно прятаться его обитателей, но почти сразу слышится громкое ругательство:

– Проклятье! – Владетель дарства Спирче изволили промахнуться.

Справа дважды грохочет ружье старика Бенджамина, понадеявшегося, что мощный патрон сумеет догнать быстрого зверя, но понадеявшегося напрасно:

– Промазал!

– Помпилио! Чего ты ждешь?!

– Стреляй!

Тень крупной кошки промелькнула над головами охотников и вновь исчезла в густой листве. Последним пламура попытался достать Дерек, но тоже безрезультатно: три пули улетели в небо, не причинив здоровенному зверю вреда.

– Помпилио?! – Дерек резко осадил встревоженного выстрелами жеребца и вопросительно посмотрел на друга.

– Не подготовился? – усмехнулся Филип.

Бенджамин цокнул языком и быстро перезарядил ружье, он был единственным, кто отправился на охоту с простой двустволкой, остальные предпочли многозарядное оружие.

– Помпилио?

Дер Даген Тур пожал плечами.

Крупный пламур мчался по сплетению толстых ветвей почти бесшумно, но не для бамбадао. Помпилио прекрасно слышал легчайшие, едва различимые удары лап о дерево, шорох потревоженных листьев и даже дыхание зверя. Удаляющееся дыхание, теряющееся в шуме леса, но пока слышал… Помпилио мог застрелить пламура прямо сейчас, во всяком случае – подранить, заставить упасть с дерева, но не хотел портить шкуру, а для выстрела в глаз возможности не было. И потому дер Даген Тур оказался единственным из охотников, кто не достал оружие.

– Растерялся?

Ответить Помпилио не успел.

– Только не играй с нами в поддавки! – прорычал Филип и дал жеребцу шпоры, направив его следом за промчавшейся мимо стаей собак.

Дерек и дер Даген Тур переглянулись и направились следом.

Продолжив бешеную гонку по густому лесу, ежесекундно рискуя врезаться в дерево или наткнуться на яму, в которой конь сломает ногу, и глядя наверх, пытаясь разглядеть среди листвы превосходно маскирующегося зверя.

– Куда он делся?! – рявкнул скачущий впереди Спирче.

Было видно, что он мечтает… нет – он жаждет убить пламура, и не только ради того, чтобы утереть нос лингийцу. Филип был страстным охотником и не мог позволить кому-то отобрать у него добычу, которую уже считал своей. Редчайшую добычу.

– Филип, слушай собак!

– Они его потеряли!

– Нет, – Бенджамин поднял палец. – Слушай!

Превосходно дрессированные гончие искали зверя молча, лишь изредка поскуливая, но, отыскав, начинали бешено лаять, и именно на это намекал старый Бенджамин разгоряченному Филипу.

– Они его нашли!

– Стой!

– Он хочет скрыться в скалах!

– Стой!

– Не торопись!

– Догоняйте!

И в том, что произошло дальше, Филип мог винить только себя. Он и винил. И, несмотря на гордость, нашел в себе силы признать перед остальными охотниками ошибку.

Спирче заставил резвого жеребца набрать бешеную скорость, далеко оторвался от кавалькады и выскочил на небольшую лесную поляну. В первое мгновение разгоряченный Филип этому обрадовался, поскольку ему надоело уворачиваться от веток. Он даже улыбнулся, хлестнул жеребца сильнее, заставив пролететь через поляну, но у противоположной опушки жеребец вдруг захрипел, резко остановился, присев на задние ноги, а затем взвился на дыбы, надеясь отбиться от прыгнувшего пламура передними копытами. К чести своей, Филип не растерялся, не только удержался в седле, но ухитрился выхватить винтовку, вскинуть ее и выстрелить, отчаянно при этом ругаясь, потому что, нажимая на спусковой крючок, уже понял, что промахнулся. Пуля ушла в небо. Массивный пламур сбил жеребца и резанул когтями по шее. Кровь хлынула фонтаном. Филип вылетел из седла, прокатился по траве, потерял винтовку, вскочил, успев выхватить нож… успев понять, что шансов нет… но… не успев испугаться.

Потому что в тот самый момент, когда пламур прыгнул, намереваясь разорвать охотника длинными когтями, раздался негромкий звук выстрела, гигантская кошка схватилась лапами за левый глаз, взвыла от боли, упала, несколько раз дернулась и застыла.

Филип резко обернулся и увидел на противоположной опушке абсолютно спокойного Помпилио с дымящейся бамбадой в руках, сидящего на абсолютно спокойной кобыле.

Охота закончилась…

///

– Ты снова стал героем?

– Начинает надоедать?

– Не хочу, чтобы ты рисковал, – негромко ответила Кира. – Но мне нравится, что мой муж вызывает восхищение. Мой смелый и отважный рыцарь… Все только и говорят о том, что ты спас жизнь дару Филипу.

– В действительности все говорят о прекрасной адигене, которая вышла проводить супруга на охоту.

– Тебе уже рассказали?

– Так получилось, что я видел событие собственными глазами.

– Шарфик не помешал?

Несколько секунд Помпилио с улыбкой смотрел на жену, затем медленно поднес к губам ее тонкую кисть и нежно поцеловал кончики пальцев.

Охотники явились в лагерь в два пополудни, явились, как герои – с добычей, и к их возвращению все было готово для пикника: шатры натянуты, костры зажжены, дичь готовится, а пока гостям предлагаются разнообразные напитки и легкие закуски. Лаура наконец-то обратилась к гостям и умело играла заботливую хозяйку, но Киру от себя не отпускала: представляла и рекомендовала, помогая почувствовать своей в сложном адигенском свете. В результате, к появлению мужа, рыжая стала неплохо ориентироваться в происходящем, познакомилась почти со всеми гостьями, о каждой получила представление и знала, с кем нужно держать ухо востро. И несколько утомилась, говоря откровенно, поэтому обрадовалась мужу больше обычного. Помпилио, в свою очередь, сразу отправился к жене и предложил прогуляться к тихой лесной реке, на берегу которой был разбит лагерь. Но поскольку эта мысль посетила не только дер Даген Тура, чтобы уединиться, им пришлось уйти достаточно далеко, но дело того стоило: они отыскали поваленное дерево и расположились на нем, любуясь неспешным течением реки.

– Расскажешь о своем подвиге?

– Просто удачный выстрел, – усмехнулся дер Даген Тур.

– Как получилось, что дар Филип оказался наедине с пламуром? Я думала, даже на охоте столь значимых персон внимательно охраняют.

– Филип увлекся погоней, а его жеребец оказался необычайно резв.

Кира повернулась, несколько мгновений смотрела мужу в глаза, после чего прищурилась:

– Кто выбирал дару коня?

В ответ – тонкая улыбка, Помпилио понравилась продемонстрированная женой проницательность:

– Филипу нравятся быстрые жеребцы.

– Он хороший всадник?

– Очень умелый.

– Почему же не удержал жеребца?

– Во-первых, потому что Филип разгорячился и думал только о том, как добраться до зверя. Во-вторых, мы угостили жеребца кое-какой смесью…

Все знали, что дар Спирче мечтает добыть пламура и, учитывая его характер, обязательно постарается вырваться вперед. Все знали, что он потребует себе самого быстрого жеребца. И еще все знали, что матерый пламур атакует охотника… Точнее, все знали, что матерый пламур, скорее всего, атакует охотника – в девяти случаях из десяти. Разумеется, задуманное могло не получиться, но Дерек и Помпилио сделали все, что должны были сделать, и получили нужный результат.

– Мой муж не просто герой, мой муж – умный герой, – прошептала Кира, положив руку на плечо Помпилио.

– Не такой уж и умный, – улыбнулся он в ответ. – Ты с легкостью разгадала наш замысел.

– Я знаю, как ты умеешь управлять обстоятельствами.

– В действительности план придумал Дерек. А мы с дядюшкой Бенджамином его поддержали.

– Дерек многому у тебя научился, – уверенно произнесла Кира. – Вы добились, чего хотели?

– Еще нет. Но нужный фон создали.

– Вы с Дереком молодцы… – рыжая помолчала, после чего небрежно осведомилась: – Ты попросил Лауру приглядеть за мной?

– Она слишком умна и слишком хорошо ко мне относится, так что просить не пришлось, – улыбнулся дер Даген Тур. – Лаура сразу сказала, что хочет узнать тебя поближе.

– Мы проговорили все утро.

– Лаура – прекрасная собеседница, но очень хитрая женщина. Надеюсь, ты не выдала ни одной государственной тайны?

– Не успела, – поддержала шутку рыжая. – Кстати, ты к ней не сватался?

– Не успел: у них с Дереком случилась любовь с первого взгляда.

– Правда? – подняла брови Кира. – Лаура сказала, что познакомилась с вами, когда ей было двенадцать.

– С первого настоящего взгляда, который случился четырьмя годами позже – на ее первом балу, – уточнил Помпилио.

– Тогда ладно, – рыжая положила голову на плечо мужа и вздохнула: – Я когда-нибудь стану адигеной?

– Ты уже адигена, любовь моя, – очень серьезно ответил Помпилио, обнимая жену за плечи. – Просто пока ты очень юная адигена и только познаешь мир, в который я тебя привел.

⁂

Это был отличный план.

Можно даже сказать – это был великолепный план будущей жизни. Идеальной жизни для человека, который мог рассчитывать только на то, чтобы выйти на пенсию унтер-офицером, жениться на нестарой вдове, взяв в приданое работающее дело, и до самой смерти сидеть в лавке или за стойкой собственного бара… Нет! Эти расчеты полетели в Пустоту в тот самый миг, когда он поддался на пропаганду Огнедела и предал Тердан. Вот тогда рассеялись в дым и унтер-офицерские лычки, и мечта о богатой вдовушке. Потом он стал пиратом, человеком без будущего. А потом у него вновь появилась перспектива: сто тысяч полновесных герметиконских цехинов. Сто тысяч! И документы любой планеты галанитского сообщества.

Вот что он называл великолепным планом будущей жизни. Идеальной жизни.

Совершенно невозможный приз, в который он поверил.

Невозможный приз.

Но Фелди верил. Пока не услышал, что после операции его банально пристрелят. Услышал и понял, что так будет.

Сказка оказалась короткой.

Второй раз за год предателя постигло жестокое разочарование. Сначала подвел Огнедел, теперь галаниты. Неужели придется обращаться к адигенам? Даже не для того, чтобы заработать, а ради спасения жизни. Ради того, чтобы галаниты не убили, а родные терданы не выписали пожизненное за дезертирство и предательство… Адигены наверняка заинтересуются его историей, как заинтересовались галаниты, но для того, чтобы обратиться к адигенам, нужно оказаться на адигенской планете, поскольку за адигенскими посольствами на Тердане следили денно и нощно. А чтобы оказаться на адигенской планете, нужны надежные документы.

В прошлой жизни, когда он был честным военным, Фелди понятия не имел, где и как можно раздобыть фальшивый паспорт. Но пребывание среди пиратов помогло узнать о вещах, которые раньше были от него далеки. Поскольку Фелди сразу решил, что не останется в банде навсегда и обязательно вернется к нормальной жизни, ну, если раньше его не убьют, он старательно запоминал все, что могло пригодиться при обустройстве «на гражданке», и новые документы играли в планах на жизнь немаловажную роль. Благодаря тому, что его банда вела дела с разными скупщиками краденого, в том числе – терданскими, Фелди получил общее представление о Карусели и точно знал, в какую алхимическую лабораторию следует идти за новыми документами.

Сбежав от галанитов, Фелди некоторое время блуждал по городу, опасаясь не столько наемников, которые были слишком заняты в «Одноногом Коллинзе», сколько терданов, которые наверняка сели галанитам на хвост. Как правильно избавляться от преследования, Фелди не знал, поскольку ни в армии, ни у пиратов этому не учили, но он прошел через пару проходных дворов, резко вскочил на подножку трамвая, потом так же резко спрыгнул, забрался в какой-то подвал, посидел в нем с четверть часа, покинул его из другого выхода и, оказавшись в пустынном переулке, поздравил себя с тем, что побег состоялся.

Правда, ночевать пришлось на чердаке. Сначала Фелди хотел пойти в гостиницу, но вспомнил, что без документов не сможет снять не то что номер в отеле, но даже меблированную комнату. Без документов можно отыскать местечко только в Карусели, а возвращаться в нее до утра Фелди не собирался. В ночлежку тоже не пошел, решил, что слишком хорошо одет для бродяги, и провел ночь на пыльном чердаке одного из доходных домов, в который ему удалось незаметно проскользнуть через черный ход. Утром позавтракал, истратив на еду всю оставшуюся мелочь – разменять в небольшом кафе полновесный герметиконский цехин было нереально, и пешком отправился на улицу Каменщиков, где в заброшенном доме размещалась незаметная и мало кому известная алхимическая лаборатория. Вывески у нее не было, зато был массивный крепыш в арке, который очень внимательно оглядел Фелди и спросил, зачем тот пожаловал. Фелди ответил паролем, который на одной из пьянок выведал у своего пиратского капитана, то есть дал понять, что явился издалека и понятно зачем, после чего получил разрешение пройти.

И чуточку расслабился, решив, что дело сделано, но поторопился. Потому что вышедший алхимик – губастый толстяк с отталкивающим лицом – сразу заявил, что заказы со стороны не принимает.

– Извини, парень, я очень занят нынешним заказом и не могу отвлекаться на ерунду, – промычал он, брезгливо разглядывая клетчатый пиджак Фелди.

Судя по всему, алхимик и в самом деле работал как вол, поскольку он не просто вышел к посетителю, а воспользовался случаем, чтобы перекусить, и держал в руке бутерброд. На нем были грязная серая сорочка и кожаный фартук со следами кислотных ожогов. А компанию толстяку составлял громила, встретивший Фелди у тяжелой железной двери.

– Может, сделаете исключение? – униженно попросил Патрик. – Я слышал об этой лаборатории от капитана Шеффра, и он до сих пор восхищается вашим мастерством.

– Ты знаешь Шеффра? – прищурился алхимик.

– Я служил под его началом несколько лет.

На самом деле – несколько месяцев, но Фелди не собирался рассказывать бандитам свою историю.

– Я ходил со стариком Шеффром десять лет назад, – благодушно поведал алхимик, откусывая большой кусок бутерброда. – Но потом меня сманили на Тердан, о чем я ничуть не жалею.

– Понимаю…

– Кто у него сейчас старшим помощником?

– И сейчас, и десять лет назад – Бенни Кривонос, – улыбнулся Фелди. – Хотел бы передать от него привет, но не могу: он не любит передавать приветы.

– Все верно, – кивнул алхимик и снова улыбнулся.

Фелди понял, что толстяком овладело сентиментальное настроение, и попробовал этим воспользоваться:

– Я вышел в отставку и хочу переехать на какую-нибудь спокойную планету, где меня не станут искать. Например, на Бахор. Но для этого нужны документы…

– А как ты пробрался в Виллемгоф? – тут же спросил алхимик.

– Контрабандой, – без запинки соврал Фелди. – Заплатил хорошим ребятам, чтобы они доставили меня на Тердан.

– Хорошим? – рассмеялся алхимик.

– Но ведь они меня доставили, – парировал Фелди.

– С этим не поспоришь, – толстяк доел бутерброд и облизнул жирные пальцы.

– В общем, мне нужны настоящие терданские документы с алхимическими печатями, – закончил Фелди.

– Именно терданские?

– Я – тердан, – развел руками предатель. – У меня характерный выговор, и я не настолько умен, чтобы от него избавиться. Мне проще выдавать себя за тердана.

– Тут ты прав, – кивнул алхимик. – Вряд ли ты сойдешь за выходца с другой планеты. – И бросил быстрый взгляд на громилу, тот едва заметно кивнул, но, к сожалению, их быстрый обмен мнениями Фелди не заметил.

– Терданские документы трудно подделать, – деловым тоном произнес толстяк. – Здесь приняты такие же нормы безопасности, как на планетах Ожерелья, и нужно много заплатить, чтобы внести дополнительную запись в регистрационные книги.

– У меня есть золото, – негромко сообщил Фелди.

– Нужно много золота.

– Много – это сколько?

– Пятьдесят цехинов.

Капитан Шеффр говорил всего о десяти золотых, причем говорил необычайно уверенно, и это заставило Фелди качнуть головой:

– Слишком дорого.

– Поищи других мастеров, – пожал плечами алхимик.

– Капитану вы сделали документы за десять цехинов.

– Ты не капитан.

– Пятьдесят цехинов стоит полный комплект документов на цеппель, – Фелди поднял палец и с уверенностью, которой у него в действительности не было, добавил: – С регистрацией.

– И с тех пор многое изменилось.

– Десять, или я ухожу, – отрезал Фелди.

– Сорок.

– Даже не думай!

Но Фелди понял, что его предложение принято, приободрился, и примерно через четыре минуты они сошлись на пятнадцати цехинах за полный комплект. В какой-то момент алхимик перестал сопротивляться, но обрадованный предатель и этого не заметил. Фелди снова поверил в удачу и разулыбался, представляя, что уже садится в пассер на Бахор…

– Деньги с собой? – быстро спросил толстяк.

– Да, – машинально ляпнул Патрик.

А в следующее мгновение понял, какую совершил глупость: когда увидел, что алхимик плавно смещается влево, освобождая здоровенному телохранителю пространство для атаки.

«Твари!» – мелькнуло в голове Фелди, но мелькнуло мимолетно, фоном, потому что сейчас им правили инстинкты, и опытный солдат успел уклониться, получив удар не в голову, как планировал здоровяк, а в левое плечо.

И тут же ответил правым в челюсть, заставив противника отступить на пару шагов и резко выдохнуть:

– Сука!

Фелди бросился вверх по лестнице.

– Стой!

– Чего ты ждешь?! – завопил алхимик здоровяку. – Беги!

Но здоровяк отстал от Фелди на четыре шага, когда рванул в погоню, их было уже шесть, а учитывая, что телохранитель еще стоял внизу довольно крутой лестницы, отыграть такой гандикап он не смог бы при всем желании.

– Не дай ему уйти!

Патрик резко распахнул дверь, выскочил во двор и… И покатился по земле, получив мощнейший удар дубинкой по затылку.

Сознания не потерял, но оно стало странным: исчезало и возвращалось урывками, не позволяя чувствовать боли, когда его били ногами; не позволяя чувствовать обиду, когда его вынесли на улицу и швырнули на вонючую кучу мусора. Сознание накатывало и тут же уходило, как морские волны на песчаный пляж, и, перед тем как полностью отключиться, Фелди захотелось умереть.

⁂

– А здесь красиво, – неожиданно произнес ИХ, закончив обозревать стоящие на площади маршала Дернау здания. – Нет адигенского размаха и лингийского великолепия, но чувствуется, что основали Тердан адигены, то есть люди, не чуждые прекрасному.

– Лингийского великолепия? – переспросил Аксель. – Я не ослышался?

– Тебе необходимо побывать в Маркополисе, – небрежно ответил Бабарский. Так ответил, словно Крачин никогда не посещал сферопорт Линги. – Мало того, что там не так сыро, как здесь… – суперкарго демонстративно покашлял, – …так он еще по праву считается архитектурной жемчужиной Герметикона.

– Лингийцами считается? – хмыкнул Крачин.

– А чье еще мнение тебя интересует?

– Гм… – Аксель потер нос, мысленно признавая, что толстенький ИХ в очередной раз его уделал, и в очередной раз пообещал себе обязательно отплатить. – Разве ты лингиец?

– Какое это имеет значение?

– Ну…

– Ты шовинист?

– Э-э…

– Кем ты себя считаешь? Все еще эрсийцем?

– ИХ, заткнись!

– Понятно, что ты никогда не сможешь изменить место своего рождения, даже если купишь новые документы, – продолжил напирать Бабарский. – Но скажи, разве ты считаешь себя эрсийцем?

Аксель отвернулся.

– Вот именно, – ИХ помолчал. – Я вырос на Уроге, Южный Бисер, сектор Галаны… Знаешь, что такое сектор Галаны? Это адигены, натыкаясь в своих секторах на республиканские миры, оставляют их такими, какие они есть. Галаниты переделывают планеты по своему плану, ставят во главе абсолютно послушное себе правительство и полностью порабощают. Почти нет образования, нет медицины. Есть лишь работа и мечта заполучить как можно больше денег… И свалить. Жизнь на этих планетах вызывает отвращение, и все мечтают добыть золота – любым способом, – и свалить на Галану. В рай…

– Ты не добыл? – притворно удивился Крачин.

Однако суперкарго среагировал на подначку совсем не так, как этого ожидал Аксель.

– Это длинная история, – усмехнулся ИХ. – Скажем так: я не хотел оказаться на Галане и однажды отправился странствовать. Побывал на многих планетах, а застрял на Линге…

– По своей воле?

– Так совпало… – ИХ снова улыбнулся. – Если ты намекаешь на ту историю с повешением, то я мог уйти, мессер сразу сказал, что я ему не должен. Но я остался.

– Почему?

– Потому что первый раз в жизни кто-то помог мне просто так, ничего не ожидая взамен. А это… – и Крачин с изумлением понял, что напористый суперкарго сбился, вспомнив ту историю. – Это очень важно.

– И поэтому теперь ты не считаешь себя урожцем?

– Да, не считаю, – неожиданно серьезно ответил Бабарский. – И знаешь, Аксель, я горжусь тем, что ни мессер, ни Бедокур не смеются, когда я называю себя лингийцем. И Галилей не смеется. И Теодор. Горжусь тем, что они с моими словами соглашаются.

– Но…

– Никаких «но», Аксель, я этим горжусь.

За разговором они неспешно обошли площадь маршала Дернау и расположились за столиком уличного кафе «Старый Беддигау», откуда открывался превосходный вид на башню Академии Наук. И едва уселись, как два оставшихся стула заняли знакомые Крачину верзийцы Генри и Грег – низкорослые уголовники, одетые хорошо, но неприметно. Они присоединились так ловко и естественно, словно все это время прогуливались вместе с офицерами по Малому Старому городу, и даже не стали здороваться.

– Местное пиво лучше, чем я ожидал, – сообщил Грег. Или Генри – Аксель пока не запомнил, кто из них кто, хотя близнецами верзийцы не были и походили друг на друга только сложением и манерой одеваться.

– А я бы рекомендовал рюмочку вишневого ликера и кофе, – добавил Генри. Или Грег. – Восхитительное сочетание.

– Вы, смотрю, гурманы, – усмехнулся Крачин, поглаживая бородку.

– Не ожидал?

– Много где бываем, вот и научились ценить новые впечатления.

– А чего просто так ездить?

– Новые планеты – новые болезни, – уныло вздохнул Бабарский, остановив выбор на горячем вине со специями. После чего вопросительно поднял брови.

– Мы все разузнали, – ответил на незаданный вопрос Генри.

– Тебе нужна эта длинная штука – Академия Наук, – опытный Грег не стал кивать на башню, напротив которой они сидели, продолжил в упор смотреть на ИХ, а вот Аксель не сдержал машинальное желание обернуться и посмотреть на их цель, за что вредный Бабарский незаметно пнул его по ноге.

Со стороны могло показаться, что четверо друзей обсуждают деловые вопросы и сфера их интересов далека от Малого Старого города.

– Мы сначала думали, что дело тухляк и скрыть взлом президентского кабинета не получится. Но потом узнали, что пышный сарай, пристроенный к башне слева, – это местный музей.

– Мы сначала обрадовались, подумали: уведем какую-нибудь картину побогаче: и тебе прикрышка, и нам радость, но потом узнали, что музей не художественный. Никаких картин, никаких скульптур, никаких золотых украшений.

– Музей – научный, – важно уточнил Грег. – Так и называется: Терданский.

– Терданский – не значит «научный», – брякнул Аксель.

– «Терданский» значит, что в названии нет слов «художественный» или «изящных искусств», – объяснил один из верзийцев.

Потом они помолчали, дожидаясь, когда официант расставит заказанное, и продолжили разговор.

– Но нам повезло: сейчас в музее проходит большая выставка.

– Научная, – счел нужным добавить Грег.

– Терданы ведут переговоры с галанитами о подписании нового договора о сотрудничестве, поэтому в городе полным-полно этих придурков.

– Без обид.

– Мы не галаниты, – заметил Аксель.

– Мы на всякий случай, – пожал плечами Генри. – Вежливость еще никому не мешала.

– Зато спасла массу жизней, – поддакнул Грег.

– Короче, терданы хотят показать товар лицом и потому устроили эту выставку. Галаниты ходят по ней, удивляются и думают, как им все это захапать, а терданы ходят рядом и надуваются от гордости. В общем, всем хорошо.

– Это очень мило, но когда мы начнем говорить о делах? – Бабарский допил вино и демонстративно закутался в курточку. – От сидения на ветру у меня делается вялость в членах.

– На улице жара.

– И холодно тут…

Аксель ожидал, что уголовники разозлятся, но они знали ИХ давно и привыкли к его манере поведения.

– Ладно, ладно, Алоиз, осталось совсем чуть-чуть, – примирительно произнес Генри. – Дело в том, что терданы очень хотят развивать юго-запад планеты. Там находятся большие острова, которые могут приносить прибыль, но для развития нужны вложения.

– И чтобы убедить галанитов, терданы притащили на выставку роскошную коллекцию жемчуга, – Грег облизнулся. – Поверь, Алоиз, на Верзи ее с руками оторвут и попросят добавки.

– На Верзи знают толк в хорошем жемчуге, – добавил Генри. – А тут он отличный, уж я-то знаю.

Поскольку на Верзи высоко ценили жемчуг, воровать его Грегу и Генри доводилось часто, благодаря чему они и стали специалистами.

– В общем, это хорошая новость, – подытожил усатый.

– А плохая? – насторожился Аксель.

– Она же и плохая, – чуть удивленно ответил Грег. – Неужели непонятно?

– Охрану удвоили? – догадался Крачин.

– Да.

– Мы справимся? – осведомился ИХ, знаком приказывая официанту повторить всем.

– А ты нашел алхимика? – вопросом на вопрос ответил Генри.

– Разумеется, – уверенно заявил Бабарский.

И не менее уверенно чихнул.

– Хорошего?

– Посмотрите друг на друга и поймете, что я не работаю с плохими специалистами.

Верзийцы послушно посмотрели друг на друга, потом уставились на Акселя – тот слегка расправил плечи, – потом кивнули:

– Тогда справимся.

– Хорошо, – улыбнулся ИХ.

– Но добычу придется взять тебе, Алоиз, мы планируем уйти с планеты без приключений.

– Я позабочусь о добыче, – кивнул Бабарский.

– Хорошо, – очень спокойно закончил эту часть переговоров Генри, и Крачин окончательно уверился в двух вещах. Первое: верзийцы с толстеньким ИХ работали неоднократно. Второе: слово толстенького ИХ имеет очень серьезный вес. По крайней мере в верзийском Омуте.

– Теперь перейдем к деталям, – произнес Грег. – Музей находится слева от башни, если смотреть отсюда. Они соединены переходом на уровне третьего этажа.

– Переход охраняется.

– А крыша?

– По ней и пройдем, – кивнул Генри. – И влезем в музей через слуховое окно.

– Внутри есть охрана?

– Ты ведь сказал, что у тебя есть алхимик, – улыбнулся Грег. – С его помощью мы позаботимся об охране.

– Позаботимся, – подтвердил ИХ. – Вижу, с операцией прикрытия все хорошо. Теперь давайте говорить о том, что нужно мне.

– Кабинет, который нужен тебе, находится на Президентском этаже, – сообщил Генри.

– Номер у него есть, или на Тердане разучились считать?

– Двенадцатый.

– Последний? – кисло осведомился ИХ.

– Ага.

– Как мы в него попадем?

– Так же, как в музей: через крышу, – ответил Грег. – Нужное снаряжение есть: спустимся, вскроем окно, вы идете по своим делам, а мы направляемся в музей и немножко его грабим. Потом вы присоединяетесь к нам, и мы уходим.

– Внутри башни охраны нет, только на первом этаже сидит ночной сторож, мы уточняли, так что вы никого не потревожите.

– Но если хотите сохранить свой визит в тайне – не забудьте закрыть окно, когда будете уходить.

Верзийцы вновь замолчали, позволяя официанту поменять приборы, после чего Грег сдул с пива пену и поднял кружку:

– Ваше здоровье!

Генри махнул свой ликер, Аксель последовал его примеру, согласившись про себя с тем, что крепкий вишневый ликер действительно неплох с кофе, а Бабарский пригубил горячего вина и обронил:

– В целом звучит неплохо.

И только сейчас до Крачина дошло, что…

– Ты полезешь по веревке с крыши? – Аксель изумленно уставился на толстенького суперкарго.

– Ты что, научился вскрывать сейфы? – сварливо ответил тот.

– Нет.

– Значит, мне придется лезть.

– По веревке с крыши? – Крачин не мог поверить, что Бабарский способен на подобный подвиг.

– По веревке, – кивнул Генри.

– С крыши, – подтвердил Грег.

– Спускаться проще, чем подниматься.

– У нас есть нужное снаряжение.

– Алоиз умеет им пользоваться.

Бабарский сделал еще глоток вина и приятно улыбнулся ошарашенному Крачину.

– Тебе доводилось спускаться с крыши? – осведомился до сих пор не пришедший в себя Аксель.

– И не один раз.

– Здоровый, а любопытный, – прокомментировал происходящее Генри.

– Наверное, умный, – поддержал его Грег.

– Это большая редкость.

– Я, между прочим, все слышу, – предупредил развеселившихся верзийцев Аксель.

– И не глухой.

– Сплошные достоинства.

Крачин отставил полупустую чашечку кофе и вопросительно посмотрел на Бабарского.

– Хватит резвиться, – буркнул тот, допивая вино, пока оно не успело остыть.

– Мы не хотели никого обидеть, – опомнился Генри.

– Не принимай на свой счет, – улыбнулся Грег.

– Мы решили, что уже подружились.

– А между друзьями случаются шутливые разговоры о разном.

– Прежде чем шутить, нужно дела закончить, – тихим голосом поведал ИХ. – А я до сих пор не услышал, как мы будем уходить.

– Уходить будем громко, – не стал скрывать Грег. – Мы прикинули и поняли, что тихо никак не получится.

– Поэтому будет громко, но быстро.

– Но понадобится прикрытие.

– У тебя есть алхимик?

Крачин сначала удивился в очередной раз повторившемуся вопросу, но потом вспомнил, что «между друзьями случаются шутливые разговоры», и расслабился. Тем более что Бабарский понял усатого верзийца правильно:

– Алхимик есть, и он все устроит.

– Вот и здорово, – улыбнулся Грег.

– Гараж Академии Наук находится на заднем дворе, – сообщил Генри. – Мы сядем в одну из машин и уедем.

– Звучит неплохо, – повторил ИХ.

– Ага, – подтвердил Генри.

– Нам тоже понравилось.

– Еще по одной?

– Охотно, – Грег торопливо допил пиво. – Может, переместимся в другое заведение? Мы с Генри разведали…

– Подождите, подождите! – Аксель обвел малорослых собеседников недоуменным взглядом. – Мы что, обо всем договорились?

– Да.

– Что не так?

– Я не услышал, как мы попадем на башню.

– Что? – не понял Генри.

– Ваш замечательный план начался с того, что мы спускаемся с крыши Академии Наук.

– Все правильно, – кивнул Грег.

– А как мы на ней оказались?

– Мы разве не сказали? – верзийцы переглянулись.

– Хороший вопрос, – после короткой паузы поддержал Крачина ИХ. – Я не хочу подниматься на башню, чтобы потом с нее спускаться.

– Подниматься не придется, – утешил его Генри.

– Мы на нее высадимся.

– Есть свежая идея.

– Тебе точно понравится, ты у нас рисковый.

– Слышал о миницеппелях?

– Что это? – машинально спросил Аксель.

– Он ведь тарахтит, – поморщился Бабарский.

– В сферопорту стоит наш друг, капитан Шрайбер, у него есть миницеппель на электрических двигателях. Он не тарахтит.

– Запас хода не очень большой, но нам хватит. Мы уже подсчитали.

– Что такое миницеппель?

– Капитан Шрайбер с удовольствием сдаст нам его в аренду. Мы уже спросили.

– Заплатить придется золотом, но дело того стоит.

– И на крыше окажемся с комфортом, и снаряжения возьмем столько, сколько нужно.

– Ты это называешь комфортом? – пробурчал Бабарский.

– Придумай другой план.

– Меня кто-нибудь слышит?

ИХ и верзийцы наконец-то повернулись к Акселю и замолчали, давая понять, что не понимают причины вспышки. Несколько секунд за столиком царила тишина, а затем Крачин спросил:

– Что такое миницеппель?

– Тебе понравится, – пообещал Грег. – Ты ведь рисковый.

Аксель отметил, что эту фразу он уже слышал, только в прошлый раз она предназначалась Бабарскому.

– Прилетим на крышу с комфортом.

– О каком комфорте ты говоришь? – возмутился ИХ. И повернулся к Крачину: – Ты когда-нибудь спускался в «корзине грешника»?

– Мы с тобой вместе спускались, – язвительно напомнил Аксель. – И не так давно.

– А теперь представь, что она летает, подобно цеппелю, – продолжил суперкарго, никак не среагировав на подначку Крачина. – И качается. И ее трясет. И дует со всех сторон.

– На самом деле все не так плохо, – произнес Генри.

– Вы ведь цепари, вас не должно тошнить, – закончил Грег.

Аксель тяжело вздохнул.

⁂

«Признаться, я не был уверен, что кто-то, кроме Бедокура, отличающегося неимоверной силой… ну, и еще, наверное, Акселя Крачина, прошедшего и Химмельсгартн, и жестокую школу эрсийской армии… и капитана Дорофеева, в чьей решительности я не сомневаюсь… и мессера Помпилио, разумеется… В общем, я, признаться, не был уверен, что встречу человека, который смог бы действовать с такой же уверенностью, как перечисленные люди, в способностях которых я имел удовольствие убедиться. И не раз. Мне казалось, что только чудо помогло мессеру собрать на «Пытливом амуше» сразу стольких представителей рода человеческого, которых принято называть воинами: людей, для которых невозможного почти нет.

Хладнокровие, решительность, сила.

Сам я, чтобы там ни воображал Олли, совсем другой, а вот синьор Дюкри вылеплен из того же теста, что, например, Крачин: будучи внешне человеком спокойным, рассудительным, а значит, вроде как безобидным, Уран оказался обладателем стального стержня, твердо знал, чего хочет, и умел добиваться цели всеми доступными способами. На рожон Дюкри не лезет, держится корректно, всегда предлагает разумные компромиссы, но горе тому, кто принимает его вежливость за слабость и начинает давить. Таких людей ждет весьма неприятный сюрприз.

Истинное лицо Урана Дюкри было скрыто от меня до того дня, когда мы с ним отправились на поиски алхимической лаборатории. И я, разумеется, не ожидал, что именно увижу во время столь обыденного предприятия…»

из дневника Андреаса О. Мерсы alh.d.

///

– Это уже четвертая лаборатория, – недовольно заметил Уран, выходя из автомобиля и с силой захлопывая дверцу. С силой – чтобы показать алхимику всю глубину охватившего его раздражения. – Следующая будет в местном университете, но нас в нее вряд ли пустят. А если пустят, то вряд ли разрешат делать то, что нам нужно.

– Э-э… что я могу? – промямлил Мерса, который сегодня проснулся Энди. – Я должен сделать смеси и… э-э… вещества, в строгом соответствии со списком, который составил Бабарский. Я не виноват, что в предыдущих… э-э… лабораториях отсутствовало нужное оборудование.

– Это я понимаю, – кивнул Дюкри.

– Тогда зачем вы на меня кричите?

– Я не кричу, – вздохнул слегка смущенный Уран. Потому что кричать на беззащитного Энди было совсем неприлично. – Извини.

– Ничего страшного.

Пару часов назад ИХ прислал к Урану посыльного со списком необходимых алхимических смесей, в основном запрещенных, и с адресами пяти принадлежащих Омуту лабораторий, в которых с пониманием отнесутся к производству незаконных веществ. Увы, три из них Энди уже забраковал, и, если здесь их тоже постигнет разочарование, останется последняя, а что делать потом, Дюкри не представлял. И даже подумывал обратиться к университетскому приятелю алхимика.

– Надеюсь, нам повезет, – Мерса уныло огляделся. – Правда, район тут совсем уж дрянь…

– Улица Каменщиков, – сказал Уран только для того, чтобы хоть что-то сказать.

– Удивительное… э-э… несоответствие тому, что мы… э-э… видим.

– Мы все еще в Карусели.

– Это я и имел в виду, – алхимик поморщился. – И местный… э-э… Омут сильно упал в моих глазах.

– Вы хотели увидеть здесь каменщиков?

– Пусть… э-э… не каменщиков, но и не такую… э-э… помойку.

Потому что квартал, в который они приехали, был дрянным, даже по местным меркам: дома совсем обшарпанные, с ободранной штукатуркой и сорванными подъездными дверьми. Ближайший и вовсе производит впечатление брошенного, который даже бродяги обходят стороной. Прохожих нет, только вверх по улице, у перекрестка, сидят, прислонившись к стене, четверо или пятеро. То ли мертвые, то ли обдолбанные. А чуть ближе, метрах в пятидесяти, стонет на куче мусора окровавленный мужчина в изодранном клетчатом пиджаке и грязных брюках.

– Извините, а почему вы… э-э… сказали, что нас… э-э… не пустят в университетскую лабораторию? – неожиданно спросил Мерса.

Несколько секунд Дюкри внимательно смотрел алхимику в глаза, а когда понял, что Энди не шутит, пожал плечами:

– Потому что мы играем против местных властей.

– И что?

За время службы у Помпилио алхимик привык к тому, что власти не входящих в Ожерелье планет с пониманием относились к тем случаям, когда мессер и его команда начинали играть против них. Разумеется, им это не нравилось, однажды мессер даже оказался в тюрьме, но одно дело – сопротивляться лингийским политическим играм, и совсем другое – отказывать в такой мелочи, как допуск к приличной алхимической лаборатории с целью производства необходимых в путешествии смесей. В нормальном обществе подобное поведение рассматривается как совершенно неприличное.

Поразмыслив, Энди неспешно изложил эти соображения вконец ошарашенному Урану, после чего осведомился, куда им идти, узнал, что именно в брошенное здание, поморщился, но подчинился.

Тем более что дом оказался не таким уж заброшенным: стоило Дюкри и Мерсе войти в арку, как перед ними мгновенно возник плечистый вышибала в грязной соломенной шляпе, коричневом костюме и зеленой рубашке. За поясом громила носил револьвер и не считал нужным это обстоятельство скрывать.

– Что нужно?

– Толковый алхимик.

– Идите в Старый город.

– Нам сказали, что здесь можно отыскать грамотного специалиста.

– Он сейчас занят.

– Мы просто зададим ему один вопрос.

В пальцах правой руки Урана появилась серебряная монета в пятьдесят марок. Громила прищурился, улыбнулся… потом улыбнулся еще шире, когда монета непостижимым образом переместилась в его карман, и кивнул:

– Третий подъезд, в подвал.

Там их поджидал еще один громила, но на этот раз обошлось без пожертвований.

Громила сидел за тяжелой металлической дверью, в которую Дюкри и Мерса уперлись, спустившись по длинной и довольно крутой лестнице. Сначала громила изучил их через маленькое окошечко, затем спросил насчет оружия, попросил расстегнуть пиджаки – гости повиновались, и только после этого отворил тяжелую створку.

Ни одна алхимическая лаборатория, которую они посетили до сих пор, не защищалась столь надежно, и Уран почувствовал, что они наконец-то явились туда, куда нужно. А тихое восклицание Мерсы, которое он издал при виде стоящего в лаборатории оборудования, подтвердило догадку Дюкри.

Шагнув за дверь, они оказались в небольшом закутке, ограниченном массивным прилавком, позади которого стояли рабочие столы, загроможденные стеклянной и металлической посудой, и повседневными алхимическими устройствами, тяжелые книжные шкафы – со стеклянными дверцами, еще более громоздкие, и тяжелые рабочие шкафы – с алхимическими запасами, стоял огромный электрический атанор…

– Что вам угодно?

Мерса так увлекся, что не сразу услышал обращенный к нему вопрос.

– Что вам угодно?

– Энди, – прошипел Уран.

– Добрый э-э… день, – опомнился Мерса, сняв шляпу и уставившись на подошедшего алхимика: низенького губастого толстяка в грязной сорочке и кожаном фартуке. На голове толстяка примостились мощные и очень дорогие гоглы. А на лице застыло выражение крайнего неудовольствия, почти раздражения, из чего внимательный Дюкри сделал вывод, что они явились не вовремя, по всей видимости – в разгар работы. А вот Энди ничего такого не заметил.

– Что вам угодно? – в третий раз спросил алхимик.

– Это ваша… э-э… лаборатория?

– А как вы думаете?

– Мы… э-э…

– Давайте сразу определимся, – вернул себе слово алхимик, сообразив, что тянуть свои «э-э» Энди способен до бесконечности. – Я не знаю, почему мои помощники вас впустили, но они допустили ошибку и будут за нее наказаны. – Громила помрачнел, но не пикнул, из чего Дюкри сделал следующий вывод – о том, кто здесь главный. – Я очень занят и всю ближайшую неделю не беру сторонние заказы. Это понятно? До свидания.

– Мы – хорошие клиенты, – произнес Уран до того, как толстяк приказал громиле их вышвырнуть.

– Насколько хорошие? – машинально осведомился алхимик.

– Пять герметиконских цехинов.

Это была не просто хорошая, а очень хорошая цена, против которой не должен был устоять ни один специалист, ведь даже придворные алхимики не зарабатывали в день столько золота. Однако на толстяка невиданная щедрость Урана не произвела ни малейшего впечатления.

Тем не менее он полюбопытствовал:

– Что я должен буду сделать за эти деньги?

– Не вы, а мы, – уточнил Дюкри.

– То есть?

– Мы хотим арендовать вашу лабораторию до конца дня, добрый синьор. Платим пять герметиконских цехинов.

– Через три дня, – алхимик помолчал, однако щедрое предложение заставило его проявить немного вежливости: – Я бы с удовольствием, добрый синьор, но у меня срочное дело.

– Оно дороже пяти цехинов?

– Мы в Карусели, – напомнил толстяк. – Тут не принято задавать лишние вопросы.

– Прошу прощения, – склонил голову Дюкри и перевел взгляд на Мерсу: – Как тебе лаборатория?

– Из того, что я вижу… э-э…

– Да или нет! – резко потребовал Уран.

– Да, – выдохнул Энди.

И вздрогнул.

Потому что в следующий момент Дюкри неожиданно легко перепрыгнул через прилавок и в полете врезал громиле ногой. Тот отшатнулся, споткнулся о стоящий позади табурет и рухнул на пол. Приземлившийся рядом Уран ударил его в голову, отправив в глубокий нокаут, развернулся, поймал за руку попытавшегося удрать толстяка и вывернул ее, взяв на болевой прием.

– Ты знаешь, с кем связался? – прохрипел губастый избитую, до отвращения пошлую фразу.

– Плевать, – настолько же неоригинально ответил Уран. – Чем вы тут занимаетесь? Чеканите фальшивую монету?

– Подделываем алхимические печати для фальшивых векселей, – ответил владелец лаборатории. – Омут собирается провернуть большую аферу с банками Пограничья.

Молчать не имело смысла, поскольку заготовки для печатей были разложены по нескольким рабочим столам.

– Прервешься на несколько часов и поможешь моему товарищу, – распорядился Дюкри. – Омут подождет.

– Ты серьезно?

– Более чем, – Уран неожиданно отпустил опешившего толстяка и выложил на стол пять цехинов. – Я не хотел ссориться, но мое дело не терпит отлагательств.

Некоторое время владелец лаборатории размышлял над необычным предложением, затем решил, что деньги есть деньги и лучше провести время зарабатывая их, чем лежа связанным на полу, сгреб цехины, но выдвинул условие:

– Мой приятель не должен очнуться.

– Это я устрою, – пообещал Дюкри.

– И есть еще один охранник.

– Когда он сюда явится?

– Смена через час.

– Я сделаю так, что все пройдет гладко.

– Не сомневаюсь, – проворчал губастый, разглядывая худощавого Урана. Без опаски. С уважением. – Ты, парень, понимаешь, что тебя будет искать весь Омут?

– Разберемся, – уверенно ответил Дюкри и кивком подозвал Мерсу: – Начинайте.

⁂

– Ты только посмотри: о нас пишет пресса! – засмеялся развалившийся на переднем сиденье Кузнец. Газету наемник купил на перекрестке у подбежавшего к машине мальчишки. Сам бы покупать не стал, новости Кузнец привык получать из уст начальства, газету потребовала Орнелла. Но, передавая ей газету, наемник обратил внимание на броский заголовок и показал Григ первую полосу: – Вот здесь: вчера случилась крупная драка в таверне «Одноногий Коллинз»…

– Ты уверен, что мне это интересно?

– Босс, я впервые попал в газету, – слегка смутился Кузнец. – Вы ведь знаете, я человек маленький, даже когда мы с вами…

– Не трепи языком, – перебила его Орнелла.

– Даже здесь? – удивился наемник.

– Наше главное правило: сделали – и забыли.

– Верно… – Кузнец почесал бровь и вновь посмотрел на газету. – То есть это наш прокол?

И столько в его голосе было печали и разочарования, что сидящая за рулем Колотушка, не удержавшись, рассмеялась.

– Это наш прокол, – подтвердила Орнелла погрустневшему наемнику. – Но поскольку здесь нет ни наших фотографий, ни настоящих имен, я разрешаю тебе им хвастаться.

– Отлично! – Кузнец бережно разгладил газету и прочитал абзац из середины заметки: – …зачинщиком скандала стал инопланетник по имени Вендертербаден, который сначала вступил в словесную перепалку с находящимися в баре гостями, а затем начал драку… Да я просто герой!

Глядя на его довольную физиономию, нельзя было не улыбнуться или не рассмеяться, по-доброму, конечно же, без всякого зла, и прозвучавший в салоне смех немного поднял наемникам настроение.

Потому что до сих пор у них мало что получалось.

Оценив идею Орнеллы, Арбедалочик распорядился проехать по всем алхимическим лабораториям, уровень которых позволял делать фальшивые документы. То есть по тем, в которые мог заглянуть Фелди. При этом обращаться к Омуту Абедалоф пока не хотел, несмотря на то что бандиты дали бы более точный список или предложили объявить за беглеца награду. В результате наемники разделились на две группы – под командованием Орнеллы и Горшка – и поехали по адресам, показывая алхимикам и их помощникам фотографию Фелди. За полицейских их не принимали – слишком уж явным был инопланетный акцент, однако откровенничать не спешили. Стандартным ответом был: «Нет, не видели». Золото, которое наемники предлагали после таких ответов, заставляло собеседников возвращаться к изучению фотографии, но и только: Фелди никто не опознал, и с каждой неудачей Орнелла мрачнела все больше. Потому что считала себя виноватой в случившемся и жаждала как можно скорее исправиться.

Она начала злиться, пару раз срывалась на владельцев лабораторий, подозревая их в недостаточной искренности, и только присутствие Колотушки помогал Григ избегать очередного скандала.

И лишь в седьмой лаборатории, когда Орнелла была уже готова опустить руки, им улыбнулась удача. Тощий алхимик, которого они отвлекли от изготовления «омолаживающего крема по особому рецепту», долго смотрел на фото Фелди, но так же, как все предыдущие, отрицательно покачал головой. Потом долго смотрел на золотой кругляш полновесного герметиконского цехина, который Колотушка привычно выложила на стойку, услышав привычный ответ, вздохнул и, понизив голос, спросил, почему наемники ищут парня по лабораториям. Тощий явно хотел помочь больше остальных, то есть был готов заработать, и Орнелла негромко ответила, что «нашему другу срочно нужны новые документы». Алхимик положил руку на прилавок, накрыв ладонью золотой кругляш, и ответил, что сам он «упомянутые товары» не производит, но может подсказать адрес, где их абсолютно точно изготавливают. Причем – высочайшего класса.

Колотушка показала список лабораторий и попросила ткнуть пальцем. Алхимик улыбнулся и продиктовал адрес, которого в списке не было. И стал обладателем вожделенной монеты.

Так наемники оказались на грязной улице Каменщиков, отыскали заброшенный дом и переглянулись, увидев, что в арке отсутствует обязательный охранник.

– Может, у них обед? – предположил Кузнец.

– Дверь в подвал приоткрыта, – прищурилась Орнелла. – Та самая дверь.

– Может, они съехали?

– Не думаю, что тощий потребовал бы золотой цехин за липовый адрес – мы ведь знаем, где его искать.

– Тогда пойдем, проверим.

– Пойдем, – кивнула Григ.

Колотушка осталась снаружи, а Орнелла и Кузнец, вытащив пистолеты, медленно спустились в подвал, прошли через железную дверь – очень надежную, толстую, но сейчас распахнутую настежь, оказались в отлично оборудованной лаборатории и почти сразу увидели ее работников: толстого губастого алхимика в кожаном фартуке и двух громил. Все трое аккуратно связаны, рты закрыты кляпами, так что появление гостей они встретили энергичным мычанием. Но замолчали, разглядев в руках наемников оружие.

– Ах, вы об этом, – улыбнулась Григ, сообразив, почему наступила тишина. – Нет, мы не грабители и не конкуренты. Мы увидели распахнутые двери и приняли меры предосторожности. – Она спрятала пистолет в кобуру, велев Кузнецу сделать то же самое, и присела на корточки возле губастого. – Я сейчас вытащу кляп, но ты не ори, хорошо? Я не люблю, когда орут.

Толстый кивнул.

– И ты должен будешь ответить на мои вопросы.

Еще один кивок, после которого Григ освободила алхимику рот.

– Эти … конкретно попали! Я все сделаю, чтобы их нашли и как следует…

Орнелла резко ударила губастого в скулу. Не сильно, но чувствительно.

– Ты чего творишь, сучка?!

Григ сдавила алхимику горло и негромко, но очень жестко произнесла:

– Сначала ответы на мои вопросы. Все остальное – потом. И если еще раз назовешь меня сучкой, я тебя кастрирую. Все понятно?

Толстяк изобразил выброшенную на берег рыбу. Григ улыбнулась и чуть ослабила хватку.

– Я понял, – прохрипел алхимик.

– Молодец.

– С завязанным ртом он казался умнее, – прокомментировал Кузнец, разглядывая двух громил. Громилы в ответ разглядывали его.

– Что здесь произошло? – поинтересовалась Орнелла.

– Тебе какое дело? – огрызнулся алхимик.

– Ты действительно такой дурак, что не понимаешь даже после объяснений?

– Извини, я понял, все понял, – поспешил сообщить забывшийся толстяк. – Но я не могу объяснить, что здесь произошло, потому что это какая-то глупость! – было видно, что алхимик говорит искренне. И искренне недоумевает. – Пришли два парня, один здоровенный, второй – лох. Избили нас, связали, два часа что-то делали в лаборатории, после чего ушли.

– Просто пришли и избили? – недоверчиво прищурилась Орнелла.

– Ну, все было чуть сложнее… – Толстяк не хотел делиться подробностями, однако понял, что исповеди не избежать, и нехотя продолжил: – Сначала они попросились поработать в лаборатории пару часов… А у меня серьезный заказ. Пришлось отказать, но они не уходят, говорят: мы хорошо заплатим. Я говорю: сколько… В смысле, я снова отказываю…

Григ улыбнулась, она догадалась, как развивались дальнейшие события: пришельцы предложили неплохую плату за аренду, но, поскольку не выглядели крутыми, их решили обчистить, и в результате…

– В общем, они… точнее – он нас избил, потому что лох стоял в стороне, потом что-то делал в лаборатории. Потом ушли.

– Давно?

– Не очень.

– А этот сюда заходил? – Орнелла достала фотографию. И улыбнулась, поняв по выражению лица алхимика, что Фелди тоже здесь был. Тощий свой цехин отработал.

– Э-э…

– Только не надо врать.

– Приходил, – сдался алхимик. – Ему были нужны документы.

– Ты продал ему документы?

– Ну… – толстяк поморщился. – Парень выглядел лохом, поэтому Ганс и Гувер его избили и ограбили.

– Он жив?

– Ребята выкинули придурка на улицу.

– Эти двадцать цехинов принадлежат мне, – прохладно сообщила Григ.

– Я отдам, – вздохнул алхимик. – День сегодня не задался.

– Но ты можешь оставить себе половину, если подробно опишешь тех, кто вас избил. Они местные?

– Нет, конечно.

– Рассказывай, как эти двое выглядели.

Кузнец удивленно поднял брови, но промолчал.

⁂

Миницеппелем оказался…

Впрочем, по порядку.

Для того чтобы незаметно очутиться в самом центре Виллемгофа, в Малом Старом городе, да еще и на крыше одного из самых высоких зданий терданской столицы, Бабарскому и Крачину пришлось отправиться в лес, начинающийся сразу за сферопортом, и на одной из укромных полян встретиться с капитаном Шрайбером. Помощники которого готовили к полету свой удивительный аппарат. Миницеппель привезли в лес на большом грузовике и в разобранном виде. Чтобы его собрать, даже опытным специалистам требовалось около четырех часов, но когда на поляну явились ИХ и Аксель, они как раз закончили основные работы и наполняли баллон гелием.

– Впечатляет? – хихикнул Бабарский, заметив заинтересованный взгляд Крачина.

– Еще не знаю, – медленно ответил Аксель, поглаживая бородку. – Посмотрим, справится ли эта штука со своей задачей.

– Справится, можешь не сомневаться, – уверенно ответил ИХ. – Мне уже доводилось ими пользоваться.

– Именно этим?

– Очень похожим.

Миницеппель представлял собой летательный аппарат, состоящий из баллона с гелием, открытой гондолы, которую следовало бы называть корзиной, бесшумного электродвигателя, питающегося от мощного аккумулятора, и рулей. Все части аппарата были выкрашены матовой черной краской, так что он не блестел, не сверкал и был незаметен в ночном небе.

– Прекрасная штуковина, – произнес Генри. – А для нашего дела – идеальная.

– Сначала мы хотели арендовать миницеппель у местных, но Алоиз запретил к ним обращаться, – добавил Грег. – И нам повезло встретить старого Шрайбера.

– Не такой уж я и старый, – рассмеялся подошедший капитан, плотный седовласый верзиец в черной форме торгового флота.

– Вы всегда возите с собой миницеппель? – поинтересовался Аксель.

– Всегда? – притворно удивился Шрайбер. – За кого вы меня принимаете, добрый синьор? Я – честный цепарь и подрядился перевезти изготовленную здесь машину в Каледо.

– На Тинигерии еще не налажено производство миницеппелей, так что приходится экспортировать, – объяснил ИХ. – Неплохой бизнес.

– Я собираюсь покинуть Виллемгоф на рассвете, так что время есть, – Шрайбер достал карманные часы и щелкнул крышкой. – Но нужно поторопиться.

– Решили получить дополнительную прибыль? – понял Аксель.

– Кто же откажется чуть-чуть заработать? – широко улыбнулся капитан. – Заодно проверим машину в деле.

– То есть она еще не испытана?

– Она новая, приятель, только из мастерской.

– Проклятье!

– Иди, переодевайся, на борту ты должен быть во всем черном.

Крачин обернулся, увидел, что ИХ и верзийцы натягивают темные комбинезоны, тихонько выругался и присоединился к ним. Но промолчать не смог.

– Вы знаете, что этот аппарат еще ни разу не поднимался в воздух?

– Все когда-нибудь случается в первый раз, – философски заметил Грег.

– Но мы в него верим, – добавил Генри, прилаживая странный пояс, как позже понял Крачин – альпинистский.

– Не волнуйся, если он и в этот раз не поднимется, Шрайберу придется заплатить крупную неустойку.

– А если мы разбьемся?

– Тогда неустойка удвоится, – закончил Бабарский. – Кто-нибудь видел мои таблетки от укачивания?

Разговаривать с ними о серьезных вещах было решительно невозможно.

///

– Отличное заведение, – одобрительно произнес Дюкри, располагаясь за столиком «Старого Беддигау» и осторожно ставя у ног саквояж. – Меню вроде неплохое, и вид отличный.

– Я, признаться, с большим удовольствием насладился бы… э-э… видом набережной, – честно признался Мерса, усаживаясь на соседний стул. – Мне… э-э… куда больше нравится речной простор, пусть даже… э-э… заключенный в гранит.

И кисло посмотрел на бронзового маршала Дернау, украшающего площадь, названную в его честь. Чем именно прославился бородатый маршал, ни Дюкри, ни Мерса не узнавали, но переживать по этому поводу не собирались.

– Нам важен этот вид, – негромко произнес Уран, легко кивнув на ворота Академии Наук.

– Ах… я… э-э… совсем забыл, – алхимик покраснел и принялся протирать очки.

Дюкри тяжело вздохнул и занялся меню, одновременно размышляя, почему так получается: когда нужен Олли – обязательно приходит Энди, а когда все равно или, наоборот, требуется вдумчивая тишина, Энди обращается в Олли, и начинается балаган.

– Здесь тоже… э-э… хорошо, – протянул тем временем алхимик, разглядывая посетителей. Теплый вечер выгнал людей из домов, и почти все столики в «Старом Беддигау» оказались заняты. Дюкри и Мерсе достался самый дальний из них, на отшибе, но это им было на руку. – Простите… э-э… во сколько вы закрываетесь?

Удивленный Уран оторвался от меню и увидел подошедшего официанта.

– У нас модное кафе, добрый синьор, – сообщил тот алхимику. – Мы работаем до последнего клиента.

– А во сколько уходит последний клиент?

– Обычно перед рассветом.

– Значит, мы успеем, – брякнул Мерса.

– Успеете что? – не понял официант.

– Насладиться замечательным вечером, – вклинился в разговор Дюкри. – Думаю, мы начнем его с бутылочки белого, а вы пока приготовите нам салат…

///

Как Бабарский и обещал, при движении миницеппель изрядно потряхивало. Во-первых, потому что он был легким, во-вторых, потому что корзина, которую пилот упорно именовал гондолой, крепилась к баллону гибкими тросами, что тоже не добавляло стабильности, в-третьих, потому что поднялся ветер. Еще Акселя смущало отсутствие парашютов, на которое он сразу обратил внимание, но ничего не сказал, поскольку это обстоятельство, судя по всему, больше никого не беспокоило.

Несмотря на тряску, облаченные в черное грабители удерживали содержимое желудков при себе и с любопытством рассматривали раскинувшийся под ногами сферопорт. Как все большие города, Виллемгоф освещался неодинаково: на нищих окраинах, редкие уличные фонари едва разгоняли мрак, а почти все окна были уже темны – жители этих районов вставали рано; кварталы «средней руки» выглядели веселее, их улицы и площади казались ручейками света, растекшимися по черному полотну ночи и стремящимися в центр, в ярчайший Старый город, великолепие которого терданы демонстрировали и днем, и ночью. В нем – и в Большом, и в Малом, – были подсвечены не только улицы, переулки и площади, но едва ли не все дома и многочисленные памятники. И светились они всю ночь, до рассвета, даже когда последние гуляки давно уже спали в своих или в чужих кроватях.

Яркая подсветка изрядно мешала замыслу грабителей, заставив пилота миницеппеля набрать большую высоту, на которой, собственно, они и попали в сильный ветер, которому двигатели сопротивлялись с трудом.

– Электричества хватит? – осведомился Бабарский.

– Очень смешно, – проворчал в ответ пилот, крепко держась за штурвал.

– Ветер боковой, – объяснил ИХ стоящему рядом Акселю. – Приходится компенсировать, а запас аккумуляторов не бесконечный.

– Хватит, – процедил пилот.

Но ИХ сделал вид, что не услышал.

– Если выработаем весь накопленный заряд, двигатели встанут, и миницеппель будет отдан во власть стихии. Нам придется постепенно выпускать гелий, чтобы плавно опуститься на землю…

– И нас арестуют? – поднял брови Грег.

– Обязательно, – подтвердил Бабарский.

– Кто-нибудь заткните его! – велел пилот.

– Почему ты так нервничаешь? – с искренним любопытством поинтересовался ИХ.

– Потому что на высоте нельзя говорить глупости.

– Ты боишься высоты?

На этот раз Крачин не сдержался и отвернулся, скрывая улыбку.

– Идиот! – прорычал пилот. – Знал бы я, что ты такой идиот, потребовал бы двойную плату.

– Знал бы я, что ты боишься высоты, – ни за чтобы не сел в корзину.

– Это гондола!

– Только в твоем воображении, – ИХ шмыгнул носом. – В гондоле так сильно не дует.

Некоторое время пилот молчал, сожалея о том, что не может оторваться от управления миницеппелем и навалять мелкому нахалу, после чего громко спросил:

– Ты знаешь, где мы должны оказаться?

– Разумеется, – отозвался Бабарский.

– Сумеешь опознать здание отсюда?

Верзийцы переглянулись, Аксель хмыкнул, и только маленький суперкарго привычно не поддался на подколку:

– Мы должны приземлиться на самую высокую башню Малого Старого города, постарайся в нее не врезаться.

///

В отличие от большинства министерств и ведомств, расплодившихся, а затем разросшихся за последнюю сотню лет, Верховный Суд существовал с основания Тердана, и его массивное здание с колоннадой было одним из украшений Большого Старого города. Оно стояло на площади Правосудия, наглядно олицетворяя собой институт власти, а напротив расположилась Генеральная прокуратура, в которой находился рабочий кабинет Онисима Купера. В свое время, выбирая, где разместиться и какую должность занять, Купер остановил выбор на скромном бюрократическом титуле первого заместителя Генерального прокурора, правда, назначаемого лично маршалом Сената, а значит, не подчиняющегося «прямому начальнику». Одновременно первый заместитель возглавлял прокурорскую гвардию – терданский аналог лингийской тайной полиции, через которую оказывал давление на все терданское правосудие.

При этом Купер оставался скромным человеком, безусловно, преданным Аристотелю, и даже сейчас, взлетев необычайно высоко, продолжал работать по двенадцать-четырнадцать часов в сутки, держа под контролем множество дел.

И, естественно, главное из них – слежку за галанитами.

– Есть новости? – отрывисто спросил он у секретаря, заслушав ночной, последний на сегодня доклад.

– К сожалению, нет, – отозвался тот. – Без изменений.

– То есть они просто объехали алхимические лаборатории? – Онисим взял шляпу, и они с секретарем вышли из кабинета.

– Совершенно верно.

– И показывали фотографию неизвестного мужчины…

– Мы тщательно опросили алхимиков и по их описанию составили портрет человека, которого разыскивают галаниты, однако не можем с уверенностью сказать, кого из бывших охранников они ищут.

– Поэтому продолжим следить за всеми.

– Именно так.

– Хорошо.

За разговором они вышли из здания и направились к машине, ожидающей Купера у главного входа, – Онисим не любил уезжать из внутреннего двора. Однако у автомобиля задержались, поскольку телохранитель, который должен был открыть Куперу дверцу, не заметил их приближения – он таращился в темное небо.

– Ворон считаешь? – громко спросил секретарь.

– Вороны спят… – телохранитель вздрогнул, повернулся, увидел Онисима и вытянулся по стойке «смирно». – Виноват! Прошу извинить!

– На что засмотрелся? – негромко спросил Купер.

– Вроде там был миницеппель, – телохранитель кивнул на темное небо.

– Понятно, – Онисим полез было в салон машины, но неожиданно остановился, выпрямился и удивленно посмотрел на секретаря: – Какой еще миницеппель? Откуда здесь взялся миницеппель? Кто разрешил?

///

– Это ваша башня? – громко поинтересовался пилот.

– Очень на нее похожа, – кивнул Аксель.

– Тогда выпрыгивайте, глаза бы мои вас не видели, – и пилот направил миницеппель к крыше.

– Разве ты нас не подождешь? – притворно удивился Бабарский.

– Ни в коем случае!

– И не пожелаешь удачи?

Пилот открыл было рот, чтобы как следует выругаться, но вспомнил, что, помимо толстенького наглеца, на борту находятся «нормальные» пацаны, вздохнул и проворчал:

– Удачи.

– Спасибо, дружище! – с чувством прокричал в ответ ИХ, потому что именно в этот момент по миницеппелю ударил особенно сильный порыв ветра. – Ты не представляешь, как нам было важно услышать эти слова.

– Да, пошел ты!

– И эти тоже.

Раскачивающийся миницеппель опустился на крышу Академии, и грабители торопливо выпрыгнули из корзины, не забыв сначала выбросить из нее сумки со снаряжением.

– Надеюсь, никогда тебя больше не увижу! – с чувством произнес пилот, когда корзину покидал Бабарский.

– Осторожнее со своими желаниями, они имеют свойство сбываться.

– Надеюсь.

– Никто не будет платить тебе так же хорошо, как я.

– Это того не стоит.

– Когда повзрослеешь, поймешь, что только это того и стоит.

– Увидимся! – Пилот начал резко набирать высоту, а ИХ повернулся к верзийцам, которые готовили альпинистское снаряжение. – Долго вас ждать?

– Торопишься? – осведомился Генри.

– С детства страдаю боязнью высоты и неуютно себя чувствую на крышах.

– Но часто бываешь, – хихикнул Грег.

– Реже, чем ты думаешь, – Бабарский поправил обвязку.

– Все готово, – Грег закончил свои дела, выпрямился и посмотрел на Акселя. – Мы пойдем первыми, откроем вам окно и двинем дальше, к музею. Ты спустишь Алоиза, потом спустишься сам. С президентского этажа уйдете в той же последовательности.

– Мы это уже обсуждали, – недовольно произнес Крачин. – К чему повторять?

– Чтобы ты ничего не забыл, – очень серьезно ответил Грег. – Генри?

– Можно начинать.

– Вперед!

Верзийцы по очереди отправились вниз, а Бабарский посмотрел на Акселя и строго произнес:

– Когда будешь меня спускать, старайся делать это плавно и осторожно: у меня не очень крепкий вестибулярный аппарат.

///

– О чем ты думаешь? – тихо спросила Эбби, глядя Орнелле в глаза.

– Все о том же, – не стала лгать Григ.

– О нашем визите к местным алхимикам?

– Да.

– А что об этом думать? – удивился Кузнец. – Документы они не сделали, деньги отобрали, а значит, Фелди сейчас в глубокой… – он понял, что едва не сморозил лишнего, улыбнулся и продолжил: – В общем, вы меня поняли: у Фелди большие проблемы.

– И никто не знает, как этот мерзавец поступит, – протянула Орнелла.

– Вернется, – уверенно ответил Кузнец.

– Почему?

– А куда ему деваться?

– А зачем он сбежал?

– Вернется – спросим.

Колотушка покачала головой и посмотрела на подругу, Григ едва заметно улыбнулась.

– Вот я и не понимаю, зачем думать о том, что совершенно ясно, – продолжил Кузнец.

– Мне еще не все ясно, – обронила Орнелла.

– Что именно не так, босс?

– Я не понимаю, зачем кому-то понадобилось брать алхимическую лабораторию в аренду, да еще столь экзотическим способом?

– Каким способом? – не понял Кузнец, однако объяснять ему смысл произнесенных слов никто не собирался, молча предложив сориентироваться на контекст и сообразить, что сейчас речь идет о двух странных парнях, которые не побоялись пнуть Омут.

– Им нужно было что-то сделать, – повторила Колотушка фразу, которую произнесла еще пару часов назад.

– Это понятно…

– А, вы о нападении, – Кузнец улыбнулся. – Бандиты избили бандитов, что тут такого?

И шумно глотнул пива.

Побывав на улице Каменщиков, Орнелла и ее спутники отправились на доклад к Абедалофу, который, поразмыслив, сделал единственно возможный в данной ситуации вывод, сказав, что Фелди некуда деваться – только к родственникам. После чего велел Горшку и его команде идти на ночь в засаду, а Орнелле – отдыхать. И они отправились ужинать в симпатичное заведение, расположенное в самом сердце Малого Старого города… к сожалению, в компании Кузнеца.

Который, проглотив пиво, продолжил:

– Судя по всему, тем парням нужно было состряпать что-то нелегальное.

Столь глубокая мысль вызвала у Колотушки очередную улыбку:

– Понятно, что нелегальное. Лаборатория на улице Каменщиков принадлежит Омуту и предназначена именно для производства нелегального.

– Им нужно было срочно…

– Вот, – подняла палец Орнелла. – Вот это меня смущает: к чему такая спешка? Почему те два парня рискнули напасть на лабораторию Омута, понимая, что их будут искать, чтобы отомстить? Что могло понадобиться настолько срочно?

– Документы? – предположила Эбби.

– Оружие? – предположил Кузнец.

– Оружие можно купить, – отозвалась Орнелла.

– Если знаешь у кого, – добавил Кузнец.

– Или ты не хочешь покупать у тех, кого знаешь, – вдруг добавила Колотушка. – Не хочешь светиться. Тебе проще самому сделать особые алхимические патроны или бомбы, чем обращаться в Омут.

– Или потому что ты сделаешь их лучше, – прошептала Орнелла.

– И об этом никто не узнает…

– И никто об этом не узнает…

– Никто не станет задавать вопросы…

– Тебе вообще плевать на Омут…

Они переглянулись.

– Думаешь о том же, о чем и я? – тихо спросила Григ.

Колотушка кивнула.

– О чем вы думаете? – с беспокойством осведомился Кузнец.

– В Виллемгофе появились еще одна группа, – протянула Эбби. – Адигены идут по следу.

– У них есть корабль, и они ищут ученых, которые его создали.

– Им нужно куда-то проникнуть…

– Для этого понадобятся отмычки, – криво усмехнулся Кузнец и допил пиво.

– Не только…

– Но куда? – прищурилась Эбби.

– Они ищут ученых и… – Орнелла резко обернулась и посмотрела на башню Академии Наук. – Они ищут ученых и отправились туда, где о них можно узнать, туда, куда мы должны были пойти с самого начала.

– Проклятье! – выдохнула Колотушка.

– Хотите сказать, что нам нужно будет ограбить Академию Наук? – растерялся Кузнец.

– Хочу сказать, что мы опоздали: ее уже грабят, – тихо ответила Григ.

И выругалась.

///

– Богатая обстановка, – произнес Аксель, оглядывая тяжелую резную мебель в кабинете главы Академии, золотые безделушки в стеклянных шкафах и усыпанные драгоценными камнями ордена на стене. – Будь мы настоящими грабителями, много чего отсюда бы вынесли.

– Будь мы настоящими грабителями, мы бы здесь не появились, – проворчал ИХ, возясь с замком в комнату, в которой находился личный архив президента.

– Почему?

– А что бы ты взял отсюда? – осведомился Бабарский. – Эту мелочь?

И услышал неожиданный ответ:

– Книги. – Свет в кабинете они по вполне понятным причинам не зажгли, но любопытный Крачин исследовал книжные шкафы с помощью фонарика и восхитился собранными в них сокровищами. – У него множество редчайших книг.

– Не знал, что ты разбираешься в терданской истории, – съязвил ИХ.

– Это история Герметикона, – медленно ответил Аксель, продолжая рассматривать корешки. – Здесь много книг, относящихся к первым Эпохам.

– Не знал, что ты библиофил, – поменял точку зрения Бабарский.

– Я просто образован.

– Расскажешь мне как-нибудь о чем-нибудь, желательно перед сном, а то я плохо засыпаю из-за хронических проблем с нервами… – ИХ открыл дверь, вошел в архив, внимательно посмотрел на стоящий в углу сейф и определил: – Семь минут.

– Серьезно? – не сдержался Крачин. – Ты вскроешь его за семь минут?

– А ты думаешь, мессер меня взял на службу за красивые глазки?

Аксель молча развел руками.

– А ты пока осмотри открытый архив, – распорядился ИХ, кивая на шкафы с документами. – Ищи все, что связано с Валерией Цанмау.

///

Верзийцы не знали работающего на «Алоиза» алхимика, но смеси, которые он изготовил, произвели на Грега и Генри самое лучшее впечатление. Все смеси.

Знакомство с творениями Мерсы верзийцы начали с двухсоставного растворителя стекла: сначала нанесли на мансардное окно прозрачную жидкость из флакона, помеченного цифрой «1», затем опорожнили на него зеленое содержимое флакона № 2 и переглянулись, увидев, с какой скоростью зашипевшая смесь уничтожила толстое стекло.

– Я бы взял этого парня в долю, – прошептал Грег.

Генри кивнул, соглашаясь со словами напарника, наклонился, осторожно заглянул внутрь, увидел клюющего носом охранника и, не глядя, на ощупь, вытащил из подсумка бомбу в мягкой оболочке – еще одно творение неизвестного алхимика.

Следующий шаг полностью зависел от ловкости усатого верзийца, и он не подвел: оценил расстояние до сторожа, тихонько выдохнул, успокаиваясь, и аккуратно бросил бомбу. Она негромко чавкнула, упав в шаге от охранника, мягкая оболочка разорвалась, находящаяся внутри жидкость вступила в реакцию с кислородом, испарилась, обратившись в газ, вдохнув который сторож погрузился в крепкий и долгий сон.

– Мне все больше и больше нравится наш новый алхимик, – не стал скрывать Грег.

– Жаль, что нам с ним вряд ли удастся еще поработать.

– Это верно.

Верзийцы по веревкам спустились в зал и уверенно подошли к витрине с жемчугом, на ходу извлекая неизрасходованные склянки с растворителем стекла.

///

«Куда мог отправиться миницеппель?»

Купер понимал, что на разгадку у него есть не более двадцати минут, еще столько же потребуется, чтобы оцепить район, окружить место ограбления и арестовать преступников… Скорее всего – галанитов, потому что мало кто еще повел бы себя с такой дерзостью. А в том, что преступление готовится, точнее – уже совершается, Онисим не сомневался: секретарь вернулся в прокуратуру, позвонил в сферопорт и выяснил, что ни одному миницеппелю разрешение на ночной полет над Виллемгофом не выдавали. А проследить за ним не удалось: на мгновение показавшись, летательный аппарат вновь растворился в ночи, и никто не знал, куда он направился. Понятно было одно: куда-то в Старый город.

«Думай! Думай! Что их могло заинтересовать?»

Но думать не получалось – слишком уж неожиданным оказалось появление преступников.

«Что нужно галанитам? Информация о Лаборатории. На кого работает Лаборатория? На армию. Министерство обороны?»

Купер машинально повернул голову на запад и отыскал взглядом шпиль военного ведомства, занимающего единственную на всем Тердане крепость.

«Они надеются отыскать упоминание о Лаборатории в архиве министерства обороны? Скорее всего…»

В действительности это была самая разумная идея, и Онисим едва не отдал приказ направляться в крепость, но замер, потому что слева от шпиля министерства обороны увидел высоченную и ярко освещенную башню Академии Наук.

«Вот почему им нужен цеппель! – сообразил Купер. А в следующий миг пазл в его голове окончательно сложился: – Предатель рассказал галанитам о Валерии! И они узнали о ее связи с президентом Академии!»

– Звони в полицию, прикажи немедленно перекрыть площадь маршала Дернау и прилегающие улицы! – отрывисто приказал Онисим секретарю. – Блокировать Академию Наук! – И с силой захлопнул дверцу автомобиля. – Гони в Малый Старый город!

И кортеж из пяти машин, битком набитых вооруженными гвардейцами, стремительно помчался к площади маршала Дернау.

///

– Вы тоже это слышите? – осведомился Генри, когда ИХ и Аксель спрыгнули на пол главного зала.

– Знакомая мелодия, – улыбнулся Грег, пряча приличных – килограммов на десять – размеров мешочек с жемчугом в рюкзак. – Не знаете, из-за кого полиция приехала так рано?

– Точно не из-за нас, – отрезал Бабарский.

Крачин промолчал.

Полицейские сирены завыли в тот самый миг, когда он, аккуратно закрыв за собой окно на президентском этаже, спустился на крышу перехода между башней и Терданским музеем. Услышав их, Аксель не испугался и не расстроился: они предполагали уходить «громко», по образному выражению верзийцев, и Крачин был готов к тому, что придется стрелять.

Однако следовало поторопиться, чтобы прорыв имел хотя бы минимальные шансы на успех.

– Вы готовы?

– Ждали только вас, – усмехнулся Генри, многозначительно встряхнув свой рюкзак, из чего Крачин сделал вывод, что пафосная терданская выставка похудела не меньше, чем на двадцать килограммов жемчуга.

– В таком случае пойдем в гараж.

– Надеюсь, там окажется подходящая тачка, – беззаботно произнес Бабарский. И, заметив взгляды спутников, осведомился: – Вы что, не верите в удачу?

///

– Нет! – взвыла Орнелла. – Нет! Нет!! НЕТ!!!

Потому что не ожидала от конкурентов подобной наглости. Невозможной, выходящей за все рамки наглости.

А как еще назвать ситуацию, когда ворота Академии Наук взрываются… В буквальном смысле слова взрываются! Ворота разлетаются вдребезги, и через них на огромной скорости выезжает грузовик. Лихо закладывает влево – тормоза визжат так, что оборачиваются все находящиеся на площади люди, – и мчится к улице Знаменосцев. А полицейские машины, сирены которых заставили Григ насторожиться пару минут назад, только выехали на площадь – с противоположной стороны.

Судя по всему, грабители знали, откуда явятся стражи закона, и выбрали для отступления правильную дорогу.

– Они уходят! – выдохнула изумленная Эбби.

– Почти!

Потому что ни один, даже самый лучший план, не обходится без накладок, и хотя верзийцы тщательно все продумали – изучили местность и работу блюстителей порядка, и точно знали, что на улице Знаменосцев полицейских не бывает, один экипаж там все-таки оказался.

И преградил беглецам путь.

///

Хорошо, когда люди понимают друг друга с полуслова. Когда командой они являются не только на словах, но и на деле. Умение видеть зачатки таких команд – одно из важных качеств хорошего руководителя, Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур обладал им в полной мере и потому без колебаний отправил с Бабарским именно Акселя. Помпилио знал, что эти двое составят замечательную пару. И не ошибся.

– Проклятье!

Сидящий за рулем Бабарский резко выкрутил руль, уходя от столкновения с полицейским автомобилем, и надавил на тормоз, чтобы не влететь в витрину. Стоящий в кузове Крачин едва из него не вылетел, но удержался, выхватил «Сталлер» и с третьего выстрела пробил полицейским заднюю покрышку. Затем выстрелил еще несколько раз – чтобы блюстители порядка не открыли огонь им в спину, а потом обернулся и понял, что главную гадость полицейские сотворить успели: беглецы потеряли скорость и позволили охотникам приблизиться.

///

– До сих пор не верю, что мы собираемся это сделать, – пробормотал Мерса.

– И не надо, – прохладно произнес Дюкри, неспешно шагая по тротуару с полуоткрытым саквояжем в руке. – Просто сделай.

Они покинули кафе, едва заслышав вой сирен, и неспешно направились к улице Знаменосцев, ничем не отличаясь от других прохожих. Так же смотрели по сторонам и так же вскрикнули, когда взорвались ворота Академии Наук. Но не загомонили, не остановились, чтобы обменяться впечатлениями, а продолжили путь.

– Разве это просто? – вздохнул алхимик.

– Размахнулся и бросил, – пожал плечами Дюкри.

– Но…

– Никаких «но», Энди, от этого зависят жизни наших друзей… – Уран выдержал короткую паузу и крикнул: – Сейчас!

Они резко развернулись и бросили на мостовую извлеченные из саквояжа бомбы. Затем еще по одной и еще. Шесть зажигательных бомб, которые Мерса изготовил в лаборатории на Каменщиков. Они не разлетались осколками, зато взорвались с ужасным грохотом, а главное – дали чудовищной высоты пламя, напрочь перекрывшее проезжую часть улицы Знаменосцев широкой, в несколько метров, стеной плотного огня.

Полицейские автомобили резко затормозили. Зеваки вновь заорали. А Дюкри схватил растерявшегося Мерсу за плечо и потащил к припрятанному в переулке мотоциклету.

///

– У них получилось!

– У нас получилось!

– Даже не верится! – воскликнул Грег.

– Правда? – поднял брови ИХ.

– План был разработан на коленке, – объяснил Генри. – Это была импровизация чистой воды.

– Поэтому я вас и позвал.

– А.

– Ну.

– В общем, ты не ошибся.

– Я знаю.

– Свои дела сделал?

– Да, – коротко ответил Бабарский. – Все в порядке.

Разговаривая, он ухитрялся вести грузовик с прежней, очень высокой скоростью, распугивая гуляющих резкими звуками клаксона, и всего через пару минут беглецы добрались до набережной, где их поджидал быстрый катер – уходить на приметной машине по перекрытым полицией мостам, они не собирались.

///

– Это были адигены? – спросил Кузнец, когда суматоха более-менее улеглась, огонь на Знаменосцах погас, одни полицейские рванули за грабителями, а другие направились во внутренний двор Академии Наук. Туда же заехали большие черные автомобили, прибывшие на площадь минут через пять после самого интересного.

– Адигены такими вещами не занимаются, – заявила Колотушка, принимаясь за вино.

– Занимаются, – ответила Григ. – Адигены служат и в лингийской полиции, и в верзийской жандармерии, но здесь, ты права, были не адигены.

– А кто?

– Здесь были люди дер Даген Тура, – мрачно ответила Орнелла, чувствуя, что милый Виллемгоф становится ей противен. – Я узнала длинного, который стоял в кузове: это Аксель Крачин, бамбадир, бывший эрсийский кирасир, перешедший на службу к Помпилио.

///

– Рассказывайте! – распорядился Купер, широким шагом направляясь к башне Академии. – Где они побывали? И перекройте ворота грузовиком! Я не хочу, чтобы сюда ввалились зеваки и репортеры!

Один из полицейских чинов бросился исполнять, второй, запинаясь, поскольку видел, что всесильный Онисим пребывает в ярости, ответил:

– Они побывали в музее.

И тем заставил Купера остановиться.

– Что?

– Ограблена выставка, – пролепетал полицейский. – Украден жемчуг, но благодаря своевременному вмешательству воры не вынесли всю коллекцию…

– Какую коллекцию?

– Жемчуга.

Несколько секунд Купер непонимающе таращился на собеседника, после чего перевел взгляд на здание Терданского музея, затем – на башню и прищурился:

– Как воры попали в музей?

– Они каким-то образом оказались на крыше башни и спустились с нее…

– К чему такие трудности?

– Территория музея очень хорошо охраняется, – сглотнув, доложил полицейский. – На время выставки мы удвоили число стражников, потому что в экспозиции представлено много драгоценностей…

– Тихо! – Онисим поднял руку, заставив собеседника умолкнуть, несколько секунд стоял с полуприкрытыми глазами, после чего произнес: – Вы хотите сказать, что воры побывали только в музее?

– Они унесли жемчуга на пятьдесят тысяч цехинов, не меньше, – вздохнул полицейский. – А может, и на сто, мы еще не смотрели.

– Продолжайте расследование.

Купер сделал знак своим следовать за ним, молча дошагал до башни, ни разу больше не посмотрев на ограбленный музей, и в сопровождении местного охранника на лифте поднялся на президентский этаж.

Чтобы убедиться, что здесь царили тишина и покой.

– Откройте.

Спорить с Купером охранник не рискнул и послушно отворил сначала приемную, а затем и сам кабинет.

– Двигаться очень осторожно, – громко велел Онисим. – Смотреть внимательно: мы ищем следы проникновения. – Помолчал и добавил: – Если они есть.

Но их не оказалось.

Гвардейцы тщательно осмотрели помещение, но ничего не обнаружили: окна закрыты, всюду идеальный порядок, на полу ни пылинки, книги стоят на своих местах, шкафы и ящики стола заперты. Следов не оказалось.

Кроме веревок, свисающих вдоль одного из окон президентского кабинета.

⁂

– Ты уверена, что это был Крачин? – мрачно поинтересовался Абедалоф.

– Абсолютно, – кивнула Орнелла. – Я видела его на Кардонии и хорошо запомнила. К тому же… – она позволила себе улыбку. – К тому же он весьма приметный и ничего не делает для маскировки.

– Понятно… – Арбедалочик помолчал. – Значит, Помпилио уже здесь… Или появится в ближайшее время… Интересно…

Он любил узнавать новости быстро, а плохие новости – еще быстрее, поэтому Орнелла сразу отправилась на доклад и отыскала директора-наблюдателя в соседнем с отелем ресторане, ужинающего в компании яркой блондинки. Увидев Григ и поняв по выражению ее лица, что случилось нечто экстраординарное, Абедалоф вышел на улицу, внимательно выслушал доклад и теперь решал, что делать дальше.

– Придется подключать к расследованию бандитов.

– Натравим их на слуг Помпилио?

– Сначала нужно найти слуг Помпилио, – рассудительно ответил Арбедалочик. – Едем в Карусель.

– Куда именно?

– В «Клячу».

В ответе Орнелла не сомневалась.

Она знала, что Абедалоф не любил общаться с уголовниками, презирал их, но при необходимости умел заставить работать на себя. Или уговорить работать на себя: для этого у Арбедалочика имелись все необходимые рычаги. И даже чуть больше, поскольку, кроме «рычагов» и золота, бандиты ценили то, чего в них самих было крайне мало, – смелость.

Когда они остановились у «Клячи», Абедалоф сказал: «Жди здесь», вышел из машины, уверенно подошел к вышибале и властно велел проводить его к Кайлу и Кеннету, главарям самой крупной банды Карусели. Услышал ожидаемое: «А кто ты такой?», оттолкнул здоровенного вышибалу так, словно тот был хилым подростком, прошел внутрь, определил столик главарей и добрался до него раньше, чем возбужденные охранники успели на него наброситься. Без спросу уселся и положил перед Кеннетом, определив, что он умнее, золотую медаль особой чеканки. Что именно на ней было изображено, подбежавшие бандиты не увидели, да и не по чину им было это видеть, но Кеннет жестом велел подчиненным убираться, сунул медаль в карман и склонил голову:

– Да, я помогу. Но мы оба знаем, что я не должен исполнять любое твое желание. Та просьба, в обмен на которую я отдал эту медаль, была достаточно простой.

Здороваться с нежданным гостем старший из сыновей Нуланда не стал.

– Я не потребую ничего сложного, – спокойно ответил Арбедалочик.

– Но мой долг перед галанитским Омутом будет закрыт?

– Да.

– Чего ты хочешь?

– Прежде всего я хочу сделать небольшой взнос на… развитие Карусели, – Абедалоф улыбнулся и выложил на стол приятно звякнувший мешочек. – Сто цехинов. Может быть, вы разобьете на эти деньги сквер, в котором будут играть дети, или откроете молочную кухню…

– Может быть, – усмехнулся в ответ Кеннет. И жестом не позволил молчавшему до сих пор Кайлу вступить в разговор. Кеннет должен был услугу очень серьезным воротилам галанитского Омута, понимал, что явившийся красавчик хоть и не бандит, но человек авторитетный, и не хотел, чтобы горячий Кайл испортил серьезный разговор.

– Щедрость и вежливость произвели впечатление, – продолжил Кеннет. – Теперь я выслушаю твою просьбу с удвоенным вниманием.

Благодарить за это отдельно Абедалоф не стал, едва заметно кивнул, показывая, что понял и принял, чуть подался вперед и понизил голос:

– Вы уже слышали об ограблении музея?

– Оттуда унесли всю коллекцию жемчуга, – хохотнул Кеннет. – Конечно, слышали.

– Я хочу знать, кто это сделал.

– И все? – удивился старший сын. – Это очень простая просьба.

– Ты уже знаешь ответ?

– Нет, но раз ты спросил – узнаю.

Было видно, что Кеннет счел ответную услугу элементарной, и, чтобы впоследствии не возникло проблем, галаниту пришлось спустить уголовника с небес на землю.

– В действительности я обратился к тебе с очень непростой просьбой, – серьезно произнес Арбедалочик, глядя старшему ребенку Нуланда в глаза. – Потому что через час, а может, раньше, сюда явятся агенты прокурорской гвардии и потребуют от тебя ту же самую услугу.

– Кто-то разворошил осиное гнездо? – прищурился Кеннет.

– И очень сильно разворошил.

– Проклятье, – бандит покачал головой. – Ты ведь знаешь, что я не стану ссориться с гвардией. Мне тут еще жить, и я хочу жить в Карусели, а не на каторге. Все, что я узнаю, они услышат первыми.

– Все, что ты узнаешь, мы должны услышать одновременно, – с напором произнес Абедалоф.

– Я объяснил ситуацию.

– Ситуация – твоя головная боль, придумай что-нибудь, – холодно предложил галанит. – Иначе придется вернуть медаль.

Несколько долгих секунд за столиком царила тишина, после чего Кеннет нехотя пообещал:

– Я придумаю.

Возвращать медаль ему явно не хотелось.

– Вот и договорились, – улыбнулся галанит.