20. Диагноз: Признаки сценариев

Важнейшей обязанностью работающего с группой психотерапевта, какой бы теоретический подход он ни использовал, является непрестанное наблюдение за малейшим движением каждого мускула всех его пациентов. Чтобы это было возможным, группа должна состоять максимум из восьми пациентов. Нужно также принять другие меры, чтобы быть уверенным, что ни одному из них не удастся укрыться от взора врача. Если в качестве подхода специалист выберет сценарный анализ, самый мощный из всех известных инструментов группового лечения, то в первую очередь должен будет обращать внимание на те специфические знаки, которые укажут на характер и истоки сценария пациента. Последние находятся в детском опыте и родительском программировании. Только если пациенту удастся избавиться от сценария, он сможет стать личностью, способной к самостоятельной жизни, творчеству и достижениям, к тому, чтобы стать полноценным гражданином своей страны.

СЦЕНАРНЫЙ СИГНАЛ

У каждого пациента есть своя, характерная для него поза, жесты, манеры, тики или иные симптомы, которые дают понять, что он живет «в своем сценарии» или «вошел в сценарий». Пока эти сигналы не исчезнут, нельзя говорить, что пациент здоров, даже если «прогресс» налицо. Человек может выглядеть менее жалким и казаться более счастливым, живя в своем сценарном мире, но он все еще в нем, а не в реальности, о чем говорят его сны, жизненные ситуации, отношение к психотерапевту и другим членам группы.

Обычно сценарный сигнал быстрее всего улавливает Ребенок врача, отвечающий за интуицию (сигнал находится в предсознании, а не в бессознательном). В один прекрасный день он проникает в сознание, и его тут же перехватывает Взрослый. Психотерапевту становится ясно, что эта особенность была характерна пациенту с самого начала, и он не понимает, почему «не замечал» ее раньше.

Абеляр, мужчина среднего возраста, жаловался на депрессию. Он ходил на сеансы групповой терапии в течение трех лет и успел добиться довольно неплохого «прогресса», прежде чем доктор К. понял, каков его сценарный сигнал. Абеляр имел Родительское позволение смеяться, что он и делал с большим задором и удовольствием при любой возможности, но не имел позволения говорить. Если к нему обращались, он проделывал ряд сложных процедур, прежде чем открыть рот. Абеляр медленно выпрямлялся на стуле, доставал сигарету, кашлял, хмыкал, будто пытаясь собраться с мыслями, и затем начинал: «Ну…» Однажды, когда группа обсуждала рождение детей и другие вопросы, относящиеся к сексу, доктор К. впервые заметил, что перед тем, как заговорить, Абеляр делал еще кое-что: он довольно глубоко засовывал руки под свой ремень. Доктор К. сказал: «Достаньте руки из штанов, Абеляр!» Все, включая Абеляра, засмеялись и вдруг поняли, что он делает так не первый день, но никто этого не «замечал» – ни другие члены группы, ни доктор К., ни сам Абеляр. Потом выяснилось, что в сценарном мире этого пациента запрет на разговор был настолько строг, что он в любую минуту мог лишиться своих яичек. Неудивительно, что он никогда не начинал говорить, пока кто-нибудь не давал ему позволения, задавая вопрос! Пока сценарный сигнал был при нем, он не мог ни свободно разговаривать с людьми, ни решать другие свои проблемы.

Более распространенный сценарный сигнал наблюдается у женщин. Его тоже можно уловить сначала с помощью интуиции, а потом долго ждать, пока он всплывет в сознании. Однако с опытом психотерапевту требуется все меньше времени для такого осознания. Некоторые женщины сидят расслабленно, но когда речь заходит о сексе, они не только кладут ногу на ногу, но и заводят стопу верхней ноги под лодыжку нижней, часто одновременно с этим скрещивая руки на груди и подаваясь вперед. Их поза представляет собой тройную или даже четверную защиту против насилия, которое существует только в их сценарных мирах, но никак не в реальном мире группы.

Итак, пациенту можно сказать: «Хорошо, что вы чувствуете себя лучше и делаете прогресс, но вы не вылечитесь до тех пор, пока не прекратите…», и психотерапевт называет его сценарный сигнал. Это попытка заключить «контракт на выздоровление» или «сценарный контракт» вместо «контракта на прогресс». Пациент может согласиться, что он действительно пришел в группу для того, чтобы расстаться со сценарием, а не просто с целью поболтать и получить советы по поводу того, как быть счастливым, живя в страхе или страдании. Иногда можно определить сценарный сигнал по одежде: женщина в красивом дорогом костюме, на ногах которой убогие туфли (она будет «отвергнута», как того требует сценарий); лесбиянка, одетая так, чтобы всем было понятно, кто она, вероятно, играет в «Сводить концы с концами» со своими деньгами, подружки будут ее использовать, и она попытается покончить жизнь самоубийством; гомосексуалист, чей стиль красноречиво свидетельствует о его сексуальной ориентации, постоянно общается с женщинами, у которых неаккуратно накрашены губы, дружки подвергают его побоям, и он попытается покончить с собой; женщину с размазанной помадой часто будут использовать гомосексуалисты. Среди других сценарных сигналов перечислим частое моргание, жевание языка, сжимание челюстей, фырканье, топанье ногами и др.

Поза и осанка также несут информацию. Один из наиболее распространенных сценарных знаков – наклон головы в сценариях «Мученика» и «Бродяги» (более подробно об этом пишут Дойч и Зелигс).

Сценарный сигнал всегда представляет собой реакцию на какое-то Родительское предписание. Заметив знак, нужно попытаться обнаружить скрывающееся за ним предписание (что, как правило, довольно просто), а затем найти подходящий антитезис. Отыскание антитезиса может быть более проблематичным, особенно если сигнал является ответом на галлюцинацию.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ

Внезапное появление симптомов – это тоже обычно сценарный сигнал. Сценарий Джудит требовал от нее сойти с ума, что уже произошло с ее сестрой, но она сопротивлялась родительскому приказанию. Когда в ее личности властвовал Взрослый, она была нормальной, здоровой девушкой. Но если кто-то из окружающих вел себя как сумасшедший или говорил, что чувствует себя помешанным, ее Взрослый ретировался, а Ребенок оставался незащищенным. У девушки немедленно начинала болеть голова, и она получала право покинуть место, где она могла ощутить не самые приятные сценарные последствия. То же самое происходило и на кушетке. Когда доктор К. что-то говорил ей или отвечал на ее вопросы, она чувствовала себя нормально, но как только он замолкал, ее Взрослый исчезал и начинал пробиваться Ребенок, несущий с собой безумные мысли. Естественно, из-за головной боли сеанс приходилось завершать. Аналогичным образом у некоторых пациентов возникают приступы тошноты; только им предписано не «сходить с ума», а «чувствовать недомогание», или, иначе говоря, «быть невротиком» вместо того, чтобы «быть психотиком». Приступы тревоги, сопровождающиеся дрожью, внезапное заболевание астмой или крапивницей – тоже сценарные сигналы.

Если сценарий находится под угрозой, у пациентов могут случаться достаточно тяжелые аллергические приступы. Например, в детстве у Розы была аллергия на сумах, которая впоследствии никак не проявлялась. Но когда психоаналитик посоветовал ей развестись, у Розы началась такая сильная аллергия, что женщину пришлось госпитализировать, а терапию завершить. Роза не осознавала, что по сценарию ей и полагалось развестись, но только после того, как подрастут ее дети, – ни в коем случае не раньше. То же самое может произойти и с астматиком; его придется доставлять в больницу с кислородной подушкой. Однако полное осознание пациентом своего сценария должно, по моему мнению, воспрепятствовать таким серьезным приступам. Язвенный колит и перфорированная язва желудка тоже находятся под подозрением. Один параноид, порвав со своим сценарным миром, начал жить в реальности, не будучи к этому полностью готовым и не имея необходимой защиты. Меньше чем через месяц в его моче обнаружили сахар, что говорило о начале сахарного диабета. Это позволило ему вернуться к своему сценарию «Больного человека», только в несколько измененном виде.

Девиз «Думай о сфинктере!» относится также к психологическому компоненту сценария. Человек со сжатыми губами и личность, которая ест, пьет, курит и разговаривает одновременно – типичные «сценарные персонажи». Человек, пристрастившийся к слабительным или клизмам, имеет архаический «кишечный» сценарий. Женщины, сценарии которых подразумевают изнасилование, могут держать свои мускулы Levator ani и Constrictor cunni в напряжении, в результате чего половой акт будет для них болезненным занятием. Преждевременная и задержанная эякуляция, а также астма могут рассматриваться как имеющее сценарную природу нарушение функций сфинктера.

Сфинктеры являются органами «заключительной демонстрации», или расплаты. Истинная причина нарушения функций сфинктера почти всегда заключается в деятельности центральной нервной системы. Однако трансактные аспекты обязаны своим существованием не «причине», а следствию. Какой бы ни была органическая «причина» преждевременной эякуляции, ее следствием будут проблемы в отношениях мужчины с его подругой. Таким образом, преждевременная эякуляция возникает как часть сценария или как дополнение к нему. Данный сценарий принадлежит неудачнику, у которого проблемы не только с сексом.

Девиз «Думай о сфинктере!» означает, что психотерапевт должен внимательно наблюдать за тем, как сфинктеры используются в трансакциях. Ребенок Майка с помощью интуиции очень быстро понимает, каким образом другие люди хотят использовать против него свои сфинктеры. Он знает, что, например, этот мужчина хочет помочиться на него, тот хочет испражниться прямо ему на голову, а женщина хочет на него плюнуть. И, как выясняется после продолжительного знакомства с этими людьми, Майк почти всегда оказывается прав.

Вот что происходит. Когда Майк впервые видится с Пэтом (в первые десять секунд или, самое большое, минут встречи), Ребенок Майка сразу же замечает Ребенка Пэта и видит, на что тот способен. Но очень быстро Ребенок Пэта с помощью Родителя и Взрослого образует дымовую завесу, которая, словно джинн, постепенно принимает очертания персоны Пэта. Майк начинает игнорировать и подавлять то, что открыла ему интуиция, чтобы спокойно общаться с персоной Пэта. Так Пэт обманывает Майка, предлагая ему свою фальшивую персону. Вместо того чтобы полагаться на собственную интуицию, Майк принимает персону Пэта, потому что он также озабочен тем, чтобы скрыть своего Ребенка от взора нового знакомого. Майк настолько увлечен этим занятием, что забывает обо всем на свете: не только о том, что его Ребенок знает о Пэте, но и о том, что он знает о себе самом. Люди не обращают внимания на свою интуицию и охотно принимают персоны друг друга, потому что этому учат правила хорошего тона. К тому же в противном случае их игры и сценарии окажутся под угрозой. Такое обоюдное принятие называется социальным контрактом.

Сценарная важность сфинктеров заключается в том, что каждый человек ищет и интуитивно определяет того, чей сценарий дополняет его собственный. Или, говоря по-простому, человек, чей сценарий предписывает ему есть дерьмо, будет искать того, кому по сценарию положено гадить на головы другим. В первые десять минут каждый поймет, кто перед ним находится, затем они могут провести какое-то время, маскируя сфинктерную подоснову своего знакомства. В конце концов, если позволят обстоятельства, они удовлетворят сценарные нужды друг друга.

Если это звучит неправдоподобно, давайте рассмотрим более яркие примеры с немедленным удовлетворением обоюдных сценарных потребностей. Гомосексуалист может зайти в бар или мужскую уборную, он может просто идти по улице – и в течение десяти секунд безошибочно определит того мужчину, который ему нужен. Этот мужчина не только доставит ему сексуальное удовлетворение, к которому он стремится, но и сделает это таким образом, каким полагается по сценарию: в наполовину публичном месте, где к сексуальному удовольствию добавляется страх от игры в «Полицейских и Воров», или же в спокойной обстановке, позволяющей им вступить в длительные отношения, которые могут (если того требует сценарий) закончиться убийством. Опытный гетеросексуальный мужчина, просто идя по улице в каком-нибудь большом городе, обычно способен разглядеть в толпе ту женщину, которая ему нужна. Она не только доставит ему необходимое сексуальное удовлетворение, но и будет участвовать в его любимых играх. Женщина заплатит ему или, наоборот, ограбит его, напоит, доставит огромное наслаждение, убьет или выйдет за него замуж – в зависимости от требований его сценария. Многие цивилизованные или хорошо воспитанные люди учатся игнорировать или подавлять свою интуицию, хотя, развив в себе эту способность, они стали бы лучше понимать себя и других.

КАК НУЖНО СЛУШАТЬ

Итак, мы описали некоторые из визуальных сценарных сигналов. Теперь стоит обратиться к искусству слушания. Психотерапевт может слушать своих пациентов и с закрытыми глазами, давая при этом понять, что он не спит, и иногда повторяя то, что от них услышал. Альтернативный вариант – слушать аудиозапись группового сеанса, но опять-таки желательно с закрытыми глазами, чтобы ничто не отвлекало. Помимо того что некультурно смотреть на собеседника в упор, есть еще одна сценарная вещь, которой учат почти всех детей, – не слушать с закрытыми глазами, иначе можно услышать слишком много. Данное предписание отбросить не всегда легко – мамочке это не понравится.

Опытный сценарный аналитик может извлечь огромное количество информации из десяти-двадцатиминутной записи, сделанной во время сеанса групповой терапии, – причем он даже не был знаком с самими пациентами и ничего не знал об их жизни. Прослушав разговор одного из пациентов, о существовании которого он прежде даже не подозревал, психотерапевт должен уметь дать достаточно подробное описание его семьи, назвать любимые игры и определить его возможную судьбу. Слушать кассету больше тридцати минут без перерыва не рекомендуется, потому что из-за усталости продуктивность работы существенно снизится.

Свое умение слушать всегда можно сделать более совершенным. Это похоже на дзэн-буддийские практики, которые сосредоточены на том, что происходит у субъекта в голове, а не на том, что творится снаружи. Самым умелым слушателем является Профессор, или Взрослый в Ребенке. Он имеет власть над интуицией, а именно она помогает в определении типа трансактного сфинктерного поведения. Какой сфинктер тот парень хочет использовать в общении со мной и какой ответ он желает получить от меня? Каков источник этих желаний и к чему они его приведут? Пройдя через фильтр Взрослого, эта архаическая, или «примитивная», информация может быть преобразована во что-то более специфическое: в сведения о семье пациента, информацию о его инстинктивных стремлениях, о роде его деятельности и сценарной цели. Поэтому важно знать, как освободить Профессора, чтобы он мог выполнять свою работу с максимальной эффективностью. Правила здесь такие:

1. Слушатель должен находиться в хорошей физической форме, быть выспавшимся и трезвым. Накануне беседы нельзя принимать медицинские препараты, которые ухудшают работу мозга. Это касается как успокоительных, так и возбуждающих средств.

2. Он не должен думать о посторонних вещах.

3. Слушатель должен отложить в сторону все Родительские предубеждения и чувства, включая желание «помочь».

4. Он должен расстаться со всеми предвзятыми суждениями о своих пациентах в общем и о том пациенте, которого он собирается слушать в частности.

5. Психотерапевт не должен позволять пациенту задавать вопросы или как-то иначе отвлекать его от слушания. Ему следует научиться корректно указывать пациенту, что такие помехи недопустимы.

6. Взрослый психотерапевта обращает внимание на содержание того, что говорит пациент, тогда как Ребенок прислушивается к тому, как он это говорит. Если сравнить данный процесс с разговором по телефону, то Взрослый вникает в информацию, а Ребенок прислушивается к помехам. Или: Взрослый сосредоточен на радиопередаче, а Ребенок прислушивается к тому, как работает приемник. То есть он одновременно и слушатель, и мастер. Консультанту достаточно быть просто слушателем, но если он психотерапевт, то, не умея ремонтировать, он не будет справляться со своей работой.

7. Почувствовав усталость, врач перестает слушать и начинает смотреть или говорить.

ОСНОВНЫЕ УСТНЫЕ СИГНАЛЫ

Психотерапевт должен знать не только то, как слушать, но и то, что слушать. С точки зрения психиатрии существует четыре основных устных сигнала: звуки, акценты, голоса и лексикон.

Звуки

Самые распространенные звуки и их значения таковы: кашель – «Никто меня не любит!»; вздохи – «Если бы только…»; зевание – «Отвяжись!»; мычание – «Ты это сказал»; всхлипывание – «Ты меня довел». К данному виду сигналов относятся различные виды смеха, например жизнерадостный смех и хихиканье. Три самых важных из них («Хо-хо», «Ха-ха» и «Хе-хе») будут обсуждаться дальше.

Акцент

Культурные различия почти не оказывают влияния на сценарии. В каждой стране и в каждом слое общества имеются свои победители и неудачники, судьбы которых складываются одинаково, независимо от того, к какой культуре и какому народу они принадлежат. Например, степень распространенности психических заболеваний в любой большой группе примерно одинакова, во всех странах много людей заканчивают жизнь самоубийством. Каждая большая группа также имеет своих лидеров и богатых людей.

Тем не менее иностранный акцент может подсказать аналитику определенную информацию. Во-первых, он позволяет делать догадки о Родительских предписаниях, которые бывают культурно обусловлены: «Делай, как тебе говорят» – в Германии, «Будь спокойным» – во Франции и «Не капризничай» – в Англии. Во-вторых, акцент указывает на гибкость сценария. Немец, проживший в Америке уже двадцать лет, но по-прежнему говорящий с легким акцентом, вероятно, имеет менее гибкий жизненный план, чем датчанин, который после двух лет пребывания в Америке говорит по-английски без акцента. В-третьих, сценарий написан на родном языке Ребенка, поэтому сценарный анализ будет эффективнее и займет меньше времени, если психотерапевт может разговаривать на языке пациента. Рассказ иностранца о своей жизни на английском языке подобен постановке «Гамлета» на японском в театре кабуки. Поэтому, если критик не имеет под рукой оригинала, многое будет либо потеряно, либо неверно понято.

Диалектные особенности произношения тоже информативны, особенно если в них заметны искажения. В случае мужчины, который говорит с бруклинским акцентом, но иногда вставляет бостонские или бродвейские открытые «а», заметно влияние своего героя или родительской личности, которая постоянно находится в его голове. Необходимо определить, что это за личность, поскольку ее влияние на пациента может быть очень велико, даже если сам он это отрицает. Например, «Она высказала замечение или, я бы сказал, произнесла эпиграмму» или «Ми вишли рано, но прыехали только к сярадзине игры» ясно указывают на расщепление в Родительских предписаниях.

Голос

У каждого пациента есть как минимум три разных голоса – Родителя, Взрослого и Ребенка. Он может скрывать один или даже два из них на протяжении долгого времени, но рано или поздно они дадут о себе знать. Обычно внимательный слушатель в течение пятнадцати минут услышит хотя бы два голоса. Родитель может произнести целую тираду, в которой хныканье Ребенка проскользнет лишь в одном месте. Или же Взрослый будет говорить на протяжении десяти минут, и только на пару секунд высунет голову ворчливый Родитель. Но внимательный слушатель не упустит ни хныканья Ребенка, ни ворчания Родителя, пусть даже они длились всего мгновение. Другие пациенты меняют голоса через каждое предложение или даже используют в одном предложении два или три голоса.

Каждый голос приоткрывает какую-то часть сценария. Родительский голос, разговаривающий с другим человеком, использует Родительские девизы и наставления, повторяя то же самое, что говорили в подобной ситуации отец или мать: «Разве не все?», «Посмотрите-ка, кто говорит», «Нужно всегда о чем-то думать», «Почему бы тебе не приложить больше усилий?», «Никому нельзя верить». Непоколебимый голос Взрослого обычно означает, что Ребенок терпит притеснения со стороны Родителя. Так личность стремится провести в жизнь какой-нибудь унылый педантический паттерн, нагруженный несколькими «официальными» или анальными шутками. Но Ребенок непременно найдет, пусть и окольный, путь самовыражения или же время от времени будет взрываться, заставляя личность вести себя неразумно и впустую тратить свою энергию. Так становятся неудачниками. Голос Ребенка указывает на сценарную роль, например: «Сообразительный малыш», «Малышка Сью», «Надоеда». Таким образом, голос Родителя сообщает контрсценарий, голос Взрослого дает образец, а голос Ребенка берет на себя сценарную роль.

Лексикон

Для каждого эго-состояния характерен свой лексикон. Родительские слова, например «плохой», «тупой», «трусливый» и «смешной», говорят о том, кем Йедер больше всего боится стать и чего изо всех сил стремится избежать. Настойчивое употребление Взрослым в речи специальных терминов может быть просто способом избегать людей – довольно распространенное явление в машиностроении, авиации и финансах. Сценарное предписание здесь звучит так: «Будь профессионалом, но не вкладывай душу». Лексикон «хэлпника» («Родительский комитет», психология, психоанализ, социальные науки) может быть использован Взрослым в процессе интеллектуального ритуала весны: расчлененная психика жертвы остается разбросанной по полу в надежде на то, что жертва сама себя соберет, после чего качество ее жизни заметно повысится. Фабула данного сценария такова: «Я разберу тебя на части, но помни: я только пытаюсь тебе помочь. Собирать себя ты будешь сам, потому что никто не сможет сделать это за тебя». Иногда пациент является своей собственной ритуальной жертвой. Словарь Ребенка может состоять из бранных слов, указывающих на протест, клише, выражающих податливость, или сладеньких и невинных фраз.

Классическая триада, которая часто присутствует в одной и той же личности, состоит из подбадривания Родителя, анализа Взрослого и брани Ребенка. Например: «У всех бывают подъемы и спады. Мне кажется, вы поступаете правильно. Конечно, вам надо отделить ваше автономное эго от идентификации с матерью. В конце концов, это дерьмовый мир». Этот сценарий пришел в мир прямо из ада Данте: «Как сохранить улыбку, читая книгу, когда ты по шею стоишь в нечистотах».

ВЫБОР СЛОВ

Предложения составляются совместно Родителем, Взрослым и Ребенком, и каждый из них имеет право вставлять слова и фразы в соответствии со своими нуждами. Чтобы понять, что происходит в голове пациента, психотерапевт должен уметь разбивать конечный продукт на отдельные элементы. Это называется трансактным разбором, который отличается от грамматического.

Части речи

Прилагательные и абстрактные существительные используются для того, чтобы не называть вещи своими именами. Правильной реакцией на слова человека, утверждающего, что он страдает «пассивной зависимостью» или что он «опасный социопат», будет вопрос: «Как вас называли родители, когда вы были маленьким?» Эвфемизмы типа «агрессивное выражение» или «половые сношения» следует устранить вопросом: «Как вы называли эти вещи в детстве?» «Экспрессивная агрессия» – совершенно искусственная фраза, означающая, что Пэт занимается современными танцами или прошел курс гештальттерапии. Тогда как «половой секс» говорит о том, что он посещает Лигу сексуальной свободы.

Наречия обладают чуть более интимным характером. Например: «Иногда я испытываю сексуальное возбуждение» – близко, но не совсем то, а вот «Иногда я бываю сексуально возбужден» – то, что нужно. Однако психологическое значение наречий все еще нуждается в прояснении.

Местоимения, глаголы и конкретные существительные описывают вещи «такими, какие они есть». Подобная искренность может свидетельствовать о том, что пациент готов идти на поправку. Так, женщина, которая боится секса, часто подчеркивает прилагательные и абстрактные существительные: «У меня был удовлетворительный сексуальный опыт». Позже она будет делать акцент на глаголах и местоимениях: «Мы классно покувыркались». Одна женщина в первый раз пришла в больницу для того, чтобы ей сделали «акушерские процедуры». Во второй раз она пришла с целью родить ребенка. Пациенты «испытывают враждебность по отношению к лицам, имеющим авторитет». Когда они становятся настоящими людьми, то просто ругаются или рвут бумаги. Что касается психотерапевтов, то от некоторых из них мы слышим: «Мы положили начало интервью, обменявшись позитивными приветствиями. Затем пациент доложил, что он выразил враждебность, совершив акт физической агрессии против своей жены». Этим людям приходится гораздо сложнее, чем тем, кто просто говорит: «Пациент поздоровался со мной и сказал, что ударил свою жену». Один врач утверждал, что мальчик «посещал школу с постоянным проживанием, размещенную на частной территории», тогда как сам мальчик сказал, что он просто «ходил в школу-интернат».

Самое важное слово в сценарном языке – это союз «но», который означает: «Согласно моему сценарию, у меня нет на это позволения». Настоящие люди скажут: «Я буду» или «Я не буду», «Я выиграл» или «Я проиграл». Фразы, начинающиеся со слов «я буду, но», «я не буду, но», «я выиграл, но» и «я проиграл, но», носят сценарный характер.

Правильные слова

Прослушивая сделанную запись, соблюдайте следующее правило: если вы не слышите, что говорит пациент, не беспокойтесь, потому что обычно он не говорит ничего важного. Когда ему есть что сказать, вы это непременно услышите, причем неважно, какого качества будет запись. Иногда плохая запись подходит для клинических целей лучше, чем хорошая. Если будет слышно каждое слово, врач, отвлекаясь на несущественные детали, может упустить важные сценарные указания. Например: «В баре я встретила мужчину, который начал ко мне приставать. Когда он стал вести себя слишком нахально, я сказала ему: “Ты знаешь, кто я?”, чтобы он заметил, что разговаривает с леди. Но он не уходил, поэтому мне пришлось на него накричать». Это довольно скучная, бессмысленная и банальная история. Но на плохой кассете она предстает совсем в ином виде: «Бормотание бормотание бормотание КО МНЕ ПРИСТАВАТЬ бормотание бормотание НАХАЛЬНО бормотание бормотание бормотание РАЗГОВАРИВАЕТ С ЛЕДИ бормотание бормотание НА НЕГО НАКРИЧАТЬ». Слова, которые удалось разобрать, являются правильными. Эта пациентка находится во власти материнского предписания БРАНИТЬ МУЖЧИН – при условии, что ОНА НАСТОЯЩАЯ ЛЕДИ, и ей удастся собрать достаточное количество «купонов», или ПРИСТАВАНИЙ, чтобы оправдать (она все-таки леди) свой гнев. Инструкция читается так: «Помни, что ЛЕДИ гневаются, когда мужчины к ним пристают». Отец от себя добавляет: «В барах много НАХАЛЬНЫХ парней. Уж я-то знаю». Таким образом, пациентка ходит по барам, где бранит мужчин, которые к ней пристают.

После того как женщина начала посещать психоаналитика, на кассете появилось много новых слов: «Бормотание бормотание бормотание МУЖЧИНА-САДИСТ бормотание бормотание бормотание МОЕ МАЗОХИСТСКОЕ Я бормотание бормотание. Бормотание бормотание бормотание ВЫРАЖАЯ СВОЮ ОБЫЧНУЮ ВРАЖДЕБНОСТЬ бормотание бормотание». Она заменила одни правильные слова на другие. Если она перейдет к трансактному аналитику, запись будет иметь следующий вид: «Бормотание бормотание ЕГО РЕБЕНОК бормотание бормотание бормотание МОЙ РОДИТЕЛЬ бормотание бормотание бормотание СЫГРАТЬ В “РАПО”». Но месяц спустя бормотание прекращается; его нет даже на плохой ленте. Зато отчетливо слышны такие слова: «Я познакомилась со многими жутко привлекательными мужчинами с тех пор, как перестала ходить по барам».

Правильные слова скажут вам намного больше, чем полностью описанная и услышанная история. Могут пройти месяцы, прежде чем психотерапевту удастся разобраться со всеми жизненными перипетиями студентки старшего курса университета. Но если диктофонная запись имеет вид «Бормотание бормотание бормотание ПРИЛЕЖНО УЧИЛАСЬ бормотание бормотание ПОЛУЧАЛА ХОРОШИЕ ОЦЕНКИ, НО бормотание бормотание УЖАСНОЕ ПОТОМ», правильные слова рассказывают историю ее жизни таким образом: «Ты должна усердно работать, преуспевать, но потом что-то пойдет не так, и в итоге ты будешь чувствовать себя ужасно». Правильные слова формулируют предписания студентки предельно четко.

Правильные слова, о которых шла речь, непосредственно соотносятся с Родительскими наставлениями, паттернами и угрозами. В наставлениях «Будь леди» и «Прилежно учись» правильными являются слова «леди» и «учись». В угрозе «Иначе произойдет что-то ужасное» правильными словами будут «что-то ужасное». Когда пациент попадает на кушетку, правильными становятся слова из лексикона психотерапевта. Она говорит «мазохизм», «враждебность», «Родитель», «Ребенок» потому, что на данном этапе врач замещает для нее родителей и его правильный лексикон заменяет тот, который сформировался у нее в детстве. Правильные слова – это слова, одобряемые Родителем отца или матери пациента, а также Родителем психотерапевта или любой другой родительской фигуры.

Сценарные слова

Однако мы помним, что многие сценарные элементы пациент получает от Ребенка своих родителей. Поэтому есть еще один словарь, состоящий из сценарных слов и фраз, которые обычно сильно отличаются от правильных слов. Иногда они даже вступают в противоречие друг с другом. Женщина, лексикон которой напоминает лексикон леди, когда она играет в антисценарии, может опускаться до очень грубой речи, когда она перемещается в свой сценарий. Так, будучи трезвой, она может называть своих детей «моими любимыми подростками», но когда напьется, она будет поносить «этих говнюков» на чем свет стоит. Сценарные слова дают важную информацию относительно ролей и ситуаций, помогающих воссоздать сценарный мир пациента, тот мир, в котором живет его Ребенок.

В мужских сценариях представительницы слабого пола обычно играют роли девочек, леди и женщин. В женских сценариях представители сильного пола становятся парнями, мужчинами и мужиками. Более специфичны роли маленьких девочек и грязных мужланов. Их притягивает друг к другу, словно магнитом, особенно в барах. Мужчина называет женщин, с которыми он знакомится, хорошенькими маленькими девочками. Женщина называет своих мужчин грязными мужланами. Ему для своего сценария нужна маленькая девочка, а ей для своего нужен грязный мужлан, поэтому, когда они встречаются, начинается представление. Они, конечно же, знают, что сказать друг другу после того, как поздоровались. В мире, населенном бабниками, животными, волшебниками, парнями, занудами, сосунками и придурками, живут разные женщины, мужья и любовники которых видят их красотками, стервами, секс-бомбами, цыпочками, телками, шлюхами и кисками. Все это сценарные слова, которые всплывают в ходе разговора или сеанса групповой терапии.

Сценарные сцены обычно сосредоточены вокруг одной из комнат дома: детской, ванной, кухни, гостиной или спальни. На них ссылаются, когда говорят об «обилии выпивки», «всем этом дерьме», «очередном банкете», «всех этих людях» и о «том, как я им показал». Каждая комната имеет свой собственный лексикон, и человек, застрявший в одной из них, будет снова и снова употреблять одни и те же выражения. Слова «Убирайся отсюда к чертовой матери» относятся, конечно же, к рабочему кабинету.

В речи людей, которые сражаются со сценариями, иногда можно услышать контрсценарные выражения. Джек стал профессиональным бейсболистом отчасти потому, что ему это нравилось, и отчасти потому, что его подбил на это дядя. Слушая его однажды, доктор К. заметил, какая огромная сила скрывается за словом «нет», которое довольно часто употреблял Джек. Почти с таким же чувством он произносил слова «что-то другое». Врач сразу же интуитивно осознал, что стоит за этими двумя словами. Когда Джек говорил «нет», он подавал, а когда он подавал, его Ребенок говорил «нет»: «У тебя не получится». Когда он говорил «что-то другое», то посылал подачу на первую базу, а когда бросал мяч на первую базу, то говорил «что-то другое»: «Если я не могу выбить тебя из игры, то попробую что-то другое». Джек не только подтвердил догадку психотерапевта, но и поведал о том, как то же самое, только другими словами, говорил ему бейсбольный тренер. «Расслабься! Если ты будешь подавать каждый раз с такой силой, у тебя будут проблемы с плечом». Что и произошло. Как и доктор К., тренер, основываясь на своем опыте и интуиции, чувствовал, что Джек бросал мяч со злостью, а это не сулило ничего хорошего.

Джек получил антисценарий успешного бейсболиста, но он ненавидел своего отца и дядю за то, что они приговорили его стать неудачником. Поэтому каждый раз, подавая, он сражался со своим сценарием: бросая мяч, Джек выбрасывал сценарий. Это позволяло мячу развить невероятную скорость, а антисценарий помогал Джеку контролировать его полет. Единственное, чего ему не хватало, – это спокойствия, поэтому в контексте игры не все его действия выглядели адекватными. В итоге гнев привел Джека к той расплате, которой он боялся, и ему пришлось оставить игру. Самый ценный терапевтический инструмент аналитика – это интуитивная проницательность его Профессора, или Взрослого в Ребенке. На примере доктора К. мы убедились, какие точные догадки он способен делать. Заметим, что за всю свою жизнь он посетил только один профессиональный бейсбольный матч, хотя нередко подавал во время игры в софтбол.

Метафоры

В тесном родстве со сценарными словами состоят метафоры. Так, у Мэри было два разных, не связанных друг с другом словаря метафор. То она говорила про море, про то, что не может измерить его глубину или что ей сложно держать голову над водой, что наступили штормовые дни или что ее захватывают волны эмоций, то переключалась на кулинарную тему: жизнь – это пир, сама она сладенькая, как конфетка, или же, наоборот, ей кисло или горько. Мэри вышла замуж за моряка и жаловалась на ожирение. Когда она чувствовала себя как на море, то использовала слова из первого словаря, когда переедала – из второго. С моря Мэри перемещалась на кухню и обратно, а задачей психотерапевта было поставить ее на твердую почву. Метафоры – это не что иное, как расширение сцены, новый ряд метафор означает новую сцену. В ее случае шторм на море оказался чувством гнева.

Защитные фразы

Некоторые люди, прежде чем открыть рот, прибегают к определенным ритуалам или жестам, которые защитят их или снимут вину за то, что они осмеливаются говорить. Такие ритуалы адресованы их Родителям. Мы уже упоминали случай Абеляра, который всегда запускал руки себе в штаны, прежде чем начинал говорить. Так он защищал свои яички от некоего внутреннего врага, атакующего его всякий раз, когда он терял бдительность, вступая с кем-нибудь в разговор. Поэтому Абеляр отваживался открывать рот только тогда, когда убеждался в невредимости своих яичек. В других случаях эти меры безопасности содержатся в самой структуре предложения. При ответе на вопрос типа «Вы когда-нибудь злились на свою сестру?» есть несколько степеней защиты. «Возможно, злился» подразумевает Родительский приказ «Никогда себя не выдавай». «Я думаю, что, возможно, злился» подразумевает целых два предписания: «Как ты можешь быть в чем-то уверен?» и «Никогда себя не выдавай». «Я думаю, что, возможно, мог злиться» содержит тройную защиту. Защитные фразы имеют важное прогностическое значение. Психотерапевту гораздо проще пробить один слой защиты, чем три. Целью фразы «Я думаю, что, возможно, мог злиться» точно так же, как и целью сослагательного наклонения Беркли, являются защита и сокрытие очень маленького и боязливого Ребенка, который никого не намерен впускать внутрь.

Сослагательное наклонение

Сослагательное наклонение, или, как мы его называем, сослагательное наклонение Беркли, содержит три характерных элемента. Во-первых, фразы, начинающиеся со слов «если» и «если бы»; во‑вторых, со слов «я был бы», «я мог бы» и «мне следовало бы»; в‑третьих, слова, имеющие выражение точности, например «по направлению к…». Чаще всего сослагательное наклонение Беркли можно услышать в университетских городках. Всем известна такая классическая фраза, как «Мне следовало это сделать, и я сделал бы, если б мог, но…». Ее варианты: «Если бы они сделали это, я тоже смог бы и, я думаю, должен был, но…» или «Мне следовало, и я, возможно, смог бы, но тогда бы они…».

Сослагательное наклонение Беркли нередко употребляется в названиях книг, докладов, тезисов и студенческих работ. Типичные примеры: «Некоторые факторы, задействованные в…» (= «если бы»), «По направлению к теории…» (= «я сделал бы, если бы мог, и я знаю, что должен»). В крайнем случае название звучит как «Несколько вводных замечаний, касающихся факторов, задействованных в сборе данных, служащих эмпирическим материалом для создания теории…». Очень скромное название; из него сразу ясно, что пройдет двести лет, прежде чем будет готова к публикации сама теория. Мать этого человека, несомненно, строго-настрого наказала ему не высовываться. Следующим его докладом, вероятно, будет «Несколько промежуточных замечаний, касающихся…», после чего он представит на суд публики «Несколько заключительных замечаний, касающихся…». После того как он разберется со всеми замечаниями, названия его работ будут становиться все короче и короче, пока наконец к сорока годам он не представит работу под номером шесть, которая получит название «По направлению к теории…». Но сама теория, скорее всего, так никогда и не появится на свет. И если седьмой доклад все-таки содержит основные положения новой теории, то за ним обязательно последует восьмой, озаглавленный «Упс, простите. Возвращаемся к старому варианту». Такие люди всегда в пути, но они никогда не добираются до места назначения.

Но врачу, пытающемуся вылечить человека, который пишет работы с подобным названием, это вовсе не кажется забавным. Пэт будет жаловаться на то, что он не в состоянии закончить свою работу, поскольку не может сосредоточиться, у него проблемы в семейной и личной жизни, депрессия или суицидальные наклонности. Если психотерапевт не найдет способа изменить его сценарий, лечение будет состоять из восьми этапов (соответственно научным работам пациента), каждый из которых займет от полугода до года и даже больше. Разве что заключительный доклад («Упс, простите») напишет не пациент, а сам врач. На сценарном языке «но направлению к» означает «никогда не достигай». Никто не спрашивает: «Летит ли этот самолет по направлению к Нью-Йорку?» Вряд ли кто-то захотел бы лететь с пилотом, который отвечает: «Да, мы летим по направлению к Нью-Йорку». Либо он летит в Нью-Йорк, либо вы садитесь на другой самолет.

Структура предложений

Помимо любителей сослагательного наклонения есть и другие люди, которым не разрешено доводить начатое до конца. Обычно они создают впечатление чрезвычайно болтливых людей. Их предложения изобилуют союзами и союзными словами: «Вчера я сидела дома со своим мужем и… и… и потом… и… и затем…». Часто они получают предписание «Не выдавай семейных секретов!», поэтому все время крутятся вокруг да около, но никогда не говорят по существу.

Некоторые люди во всем стремятся к равновесию: «Идет дождь, но скоро выглянет солнце», «У меня болит голова, зато желудку уже лучше», «Они не очень симпатичные, но зато кажутся веселыми». Здесь предписанием будет «Не смотри на вещи слишком близко». Самым интересным пациентом этого типа был мужчина, которой заболел сахарным диабетом в возрасте пяти лет и с детства был приучен очень тщательно соблюдать диету. В разговоре он так же тщательно взвешивал каждое слово и будто клал на весы каждое предложение. Из-за этих мер предосторожности его речь с трудом воспринималась на слух. Всю свою жизнь он ненавидел эти нечестные предписания, которые навязали ему из-за болезни, поэтому, когда он злился, его речь становилась очень нескладной. (Значение этого случая для психологии сахарного диабета нуждается в дальнейшем прояснении.)

Другой тип синтаксической структуры – повисшая ссылка, которая характеризуется использованием слов «и так далее», «и тому подобное». «Ну, мы пошли в кино и так далее», «Затем я ее поцеловал и так далее», «А потом она украла мой бумажник и так далее». К сожалению, за данной структурой часто скрывается большая озлобленность на мать: «Да, я хотел бы сказать ей, что я о ней думаю и так далее» – «Что значит “и так далее”?» – «Что я действительно хотел бы сделать, так это разрубить ее на куски» – «И так далее?» – «Нет, без “и так далее”. Это и есть “и так далее”». Структура предложений – это очень захватывающий предмет исследований.

ТРАНСАКЦИЯ ВИСЕЛЬНИКА

Джек: Я бросил курить. За месяц не выкурил ни одной сигареты.

Делла: А сколько килограммов ты набрал, хе-хе-хе?

Все, кроме Джека и доктора К., улыбнулись этой остроумной реплике.

Доктор К.: Что ж, ты действительно идешь на поправку, Джек. На этот раз ты не сорвался.

Делла: Я тоже хочу поправиться. Мне не следовало так шутить. Так разговаривает со мной моя мать. Я хотела сделать Джеку то же самое, что она делает мне.

Дон (новый участник): Что в этом плохого? Шутка как шутка.

Делла: На днях ко мне заходила мать и снова попыталась сделать это, но я ей не позволила. Это ее, безусловно, взбесило. Она сказала: «Только посмотри: ты опять набираешь вес, ха-ха». Я должна была рассмеяться вместе с ней и ответить: «Да, я много ем, ха-ха». Но вместо этого я сказала: «Да ты и сама далеко не балерина». Тогда она переключилась на другую тему: «Как ты можешь жить в такой лачуге?»

Предельно ясно, что для того, чтобы страдающая от избыточного веса Делла доставляла матери удовольствие, она должна продолжать набирать вес и смеяться над этим. То есть она должна смеяться над тем, что считает своей трагедией, а если она не будет смеяться, мать на нее обидится. Она должна надеть себе на голову петлю, посмеяться с матерью над своей печальной участью и повеситься с улыбкой на устах.

Юмор висельника – это шутка умирающего человека, или знаменитое последнее слово. Как уже отмечалось, в XVIII веке у виселиц на Тайберне и Ньюгейте собирались толпы людей, приходивших посмотреть на преступников, которые умирали смеясь. «Нас была целая банда, – говорит старый Дэнни. – Мы уже заканчивали, как вдруг что-то пошло не так. Остальные успели убежать, а меня сцапали, ха-ха-ха!» «Ха-ха-ха!» – вторит ему толпа, которая по достоинству оценила всю комичность ситуации. Дэнни, кажется, потешается над злой шуткой, которую сыграла с ним судьба, но в глубине души он знает, кто несет ответственность за происшедшее. И он говорит об этом вслух: «Что ж, мама (или папа), ты предсказывала, что я попаду на виселицу. Так и получилось, ха-ха-ха». Нечто подобное происходит почти на каждом сеансе групповой те- рапии.

Новый Дэнни был одним из четверых детей, причем все они были обречены родителями на поражение. Оба родителя не совсем честно вели себя по отношению к другим людям. У их детей это качество было развито еще в большей степени. Однажды Дэнни рассказал в компании о том, как, не справляясь со своей курсовой работой, он решил заплатить одному типу, чтобы тот написал работу за него. Группа с интересом слушала, как Дэнни описывал свои переговоры с этим человеком и как «писатель» уже подрядился написать работы для нескольких его друзей, взяв деньги вперед. Все то и дело задавали ему вопросы, пока наконец Дэнни не дошел до сути. «Писатель» сбежал в Европу, прихватив с собой все деньги и не написав ни единой работы. Услышав об этом, вся группа взорвалась хохотом, и Дэнни присоединился к всеобщему веселью.

Его одногруппники сказали, что история была смешной по двум причинам. Во-первых, Дэнни рассказывал ее так, будто ожидал, что в конце все должны засмеяться, и они не хотели его расстраивать. Во-вторых, именно такой концовки они и ждали или даже надеялись на нее – ведь что еще может произойти с человеком, который вместо честного выполнения своих обязательств прибегает к подобным ухищрениям? Все знали, что Дэнни неминуемо провалится, и было забавно видеть, сколько усилий он к этому приложил. Они присоединились к смеху нового Дэнни точно так же, как толпа присоединилась к смеху старого Дэнни. Затем все они будут сожалеть о происшедшем, а больше всех – Дэнни. Его смех говорил: «Ха-ха-ха, мама, ты всегда любила, когда я проигрывал, и вот я снова потерпел поражение».

Взрослый в Ребенке, или Профессор, с самого начала призван доставлять матери удовольствие, чтобы она была с ним рядом и защищала его. Если он ей нравится и она выражает свои чувства посредством улыбки, он чувствует себя в безопасности, даже если находится на краю гибели. Кроссман обсуждает это более детально. Она говорит, что если процесс воспитания осуществляется нормально, то материнский Родитель и Ребенок похожи на детей. Когда мать улыбается, это означает, что и Родитель, и Ребенок довольны ее сыном и все будет хорошо. В других случаях Родитель матери улыбается сыну потому, что он должен это делать, тогда как Ребенок злится на него. Чтобы заслужить улыбку ее Ребенка, сын начинает делать то, что тот непременно одобрит, даже если Родителю такое поведение будет неприятно. Например, сын показывает, что он «плохой», сообщая тем самым: «Я не в порядке». За это Ребенок матери награждает его улыбкой, потому что такая позиция сына его вполне устраивает (то, что мы называли матерью-ведьмой). Кроссман делает вывод, что сценарий и антисценарий можно рассматривать как попытки вызвать улыбку на лице матери: антисценарий вызывает одобрительную улыбку материнского (или отцовского) Родителя, в то время как сценарий вызывает улыбку ее Ребенка, которому нравится видеть, как ее сын страдает или испытывает неудобства.

Когда Дэнни обнаруживает на своей шее веревку и его Ребенок говорит: «Я не хотел так умирать. Как я сюда попал?», можно говорить о юморе висельника. Затем он видит (мысленно) довольное лицо матери и понимает, кто во все это его втянул. Перед ним открываются три пути: сойти с ума, рассмеяться, убить мать или самого себя. В такие моменты Дэнни начинает завидовать своему брату, который попал в психиатрическую больницу, или своей сестре, выбравшей самоубийство, но он не готов ни к тому, ни к другому – пока.

Смех висельника возникает после стимула и реакции особого рода, которые называются трансакцией висельника. Приведем типичный пример алкоголика, который на протяжении шести месяцев не употреблял спиртного, о чем знали его одногруппники. И вот однажды он пришел на сеанс и какое-то время сидел тихо, чтобы дать другим выговориться. Когда все закончили рассказывать о своих проблемах, слово взял он: «Догадайтесь, что произошло на выходных?» Взглянув на его улыбающееся лицо, все сразу поняли, в чем дело. Они тоже приготовились улыбнуться. Один из них положил начало трансакции висельника, спросив: «И что же произошло?» «Я выпил одну стопку, затем вторую, а потом понял, – и при этих словах он засмеялся, а за ним и остальные, – что трехдневного запоя мне не миновать». Штайнер, который первым подробно описал это явление, говорит: «В случае игры в “Алкоголика” Уайт рассказывает аудитории про свою недавнюю попойку, приводя своих слушателей (включая, возможно, и психотерапевта) в полный восторг. Детские улыбки слушателей повторяют и делают еще шире улыбку его матери-ведьмы или отца-людоеда. Она довольна тем, что сын следует ее предписанию (“Не думай – пей”), и все туже затягивает петлю вокруг шеи Уайта».

Юмор висельника (который является результатом трансакции висельника) означает: если пациент смеется, рассказывая о своем злоключении (особенно если к нему присоединяются остальные члены группы), данное происшествие представляет собой часть его сценарной катастрофы. Когда окружающие смеются, то тем самым они увеличивают его выигрыш, препятствуя выздоровлению, и ускоряют окончательную развязку. Таким образом, родительское предписание претворяется в жизнь, ха-ха.

ВИДЫ СМЕХА

Будет справедливо сказать, что сценарные аналитики и их группы веселятся больше, чем кто бы то ни было, даже если они воздерживаются от смеха над висельниками или над теми, кто попал в неловкое положение. Существует несколько видов смеха, которые представляют интерес для сценарного анализа.

Сценарный смех

1. «Хе-хе-хе» – это Родительское хихиканье матери-ведьмы или отца-людоеда, которые ведут кого-то, обычно свое собственное чадо, по пути поражения. «Сколько килограммов ты набрала, хе-хе-хе?» (иногда – «ха-ха»). Это сценарный смех.

2. «Ха-ха-ха» – это удрученный смех Взрослого. В случае с Дэнни он означает понимание того, что его надули. Дэнни понимал, что нельзя доверять таким «писателям», но был далек от хорошего знания своих собственных слабостей. Они снова и снова влекли его в те же самые ловушки, пока одна из них не захлопнулась. Это смех висельника.

3. «Хи-хи-хи» – смех Ребенка, который собирается кого-то обдурить. Он начинает игру «Давайте надуем Джо», когда Джо внушают, что сейчас он обведет кого-то вокруг пальца, а в конце игры Джо понимает, что сам стал жертвой. Например, новый Дэнни сказал: «Хи-хи-хи!», когда «писатель» объяснил ему, как они оба надуют преподавателя английского. Но получилось так, что жертвой оказался сам Дэнни. Это игровой смех.

Здоровый смех

4. «Хо-хо-хо». Таков смех Родителя, видящего, как Ребенок пытается добиться успеха. Это снисходительный и благожелательный смех, вселяющий в Ребенка уверенность. На него способны люди, которые не слишком вовлечены в свои сценарии и могут предоставлять другим возможность действовать самостоятельно. Такой смех показывает ребенку, что и несценарное поведение заслуживает награды. Это смех дедушки или Санта-Клауса.

5. Есть еще одна разновидность «ха-ха-ха», гораздо более здоровая и выразительная, чем предыдущая. Она свидетельствует о том настоящем открытии, которое сделал Взрослый: его обманывали не какие-то посторонние люди, а его собственные Родитель и Ребенок. Данное явление психологи называют «озарением» или «опытом ага» (хотя я не слышал, чтобы кто-либо, кроме психологов, говорил в таких случаях «ага»). Это смех озарения.

6. «Вай-вай» – это радостный и искренний смех Ребенка или хохот добродушных толстяков. Его можно услышать только от людей, свободных от сценариев или способных на время отложить их в сторону. Это спонтанный смех здоровых людей.

БАБУШКА

Тот, кто видел свою бабушку, не может быть атеистом, даже если сама она в Бога не верила, потому что все бабушки, добрые или злые, не совсем от мира сего, в них есть что-то сверхъестественное. Во время сеанса групповой терапии (или во время игры в покер) они парят в углу комнаты, у самого потолка. Даже если Ребенок пациента сомневается в своем Родителе, он все равно верит своей бабушке и поднимает глаза к потолку, туда, где невидимо присутствует она, чтобы попросить о защите и наставлении. Напомним, что бабушки еще более могущественны, чем матери, хотя они довольно редко появляются на сцене. Но когда они появляются, последнее слово всегда за ними. Читателям сказок хорошо известно, что какая-нибудь старая карга может послать благословение или наложить проклятие на маленького принца или принцессу, и ни злая волшебница, ни добрая фея не способны снять ее чары; они могут лишь ослабить их действие. Так, в «Спящей красавице» старуха приговаривает принцессу к смерти. Добрая волшебница меняет приговор: девочка не умрет, но проспит сто лет. Это все, чем она может помочь принцессе, тем самым как бы говоря: «Я не имею возможности снять проклятие колдуньи: она старше меня».

Бабушка, хорошо это или плохо, является судом последней инстанции, и психотерапевт, избавив пациента от заклятия, наложенного на него матерью, должен будет встретиться с его бабушкой. Поэтому хороший врач должен знать, как следует вести себя с этой враждебной ему и могущественной фигурой. В терапевтических ситуациях бабушки всегда считают себя правыми. Психотерапевт должен твердо им заявить: «Вы действительно хотите, чтобы Зоя была неудачницей? Думаете ли вы, что в штаб-квартире вас воспримут всерьез, если вы расскажете им правду? Я не сбиваю вашу внучку с пути истинного, а даю ей разрешение быть счастливой – вот в чем правда. Что бы вы им ни сказали, помните, что психиатры сами из штаб-квартиры, поэтому они тоже будут услышаны. Зоя не может вам сопротивляться, но я могу, и я разговариваю с вами от ее имени».

В большинстве случаев именно бабушка решает, какие карты будут у Йедера, когда он играет в покер. Если у него хорошие отношения с бабушкой, то он, конечно же, не проиграет. Если же он обидит ее словом или делом, то будет обречен на неудачу. Но ему следует помнить, что у других игроков тоже есть бабушки, которые, возможно, столь же могущественны, как и его собственная. К тому же они могут быть в лучших отношениях со своими бабушками, чем он со своей.

ТИПЫ ПРОТЕСТА

Главные типы протеста – гнев и плач. Большинство психотерапевтов считают их «выражением подлинных чувств», тогда как смех им почему-то менее симпатичен. Иногда они вообще сбрасывают его со счетов, полагая, что он не выражает «настоящие чувства».

Так как около девяноста процентов гнева – это не что иное, как «рэкет», одобряемый Родителем, возникает конкретный вопрос: «Какая польза от того, что мы злимся?» Гнев редко позволяет нам справляться с каким-нибудь делом лучше, чем мы бы справились без него. Да и не стоит он той цены, которую мы за него платим: на четыре-шесть часов нарушается обмен веществ и на несколько часов сокращается продолжительность ночного отдыха (из-за бессонницы).

После того как гнев стихает, наступает переломный момент. Наступает он тогда, когда Йедер перестает говорить себе и своим друзьям: «Я должен был…» (используя прошедшее время) и переключается на «Я хотел бы…» (настоящее время). Гнев почти всегда сбивает человека с пути истинного. Правило здесь такое же, как и в случае с остроумием. «Если вы не сказали этого сразу, не возвращайтесь, чтобы сказать это потом, поскольку, возможно, ваша интуиция не ошиблась». Лучше всего подождать до следующего раза, и тогда, если вы действительно будете готовы, вы сделаете это лучше.

Фаза настоящего времени («Я хотел бы…») обычно непродолжительна, и будущее время вскоре берет верх: «В следующий раз я…» Смена времен означает переход из состояния Ребенка в состояние Взрослого. Я твердо уверен (хоть у меня и нет химических доказательств), что смена времен совпадает со сдвигом в процессе обмена веществ и является всего лишь небольшим изменением в каком-нибудь маленьком радикале сложной гормональной субстанции – обычным процессом редукции или окисления. Это еще одно покушение на иллюзию самостоятельности. Когда негодующая личность переходит из прошлого в будущее, она думает: «Я успокаиваюсь», а кто-то из окружающих говорит: «Теперь ты находишься в здравом уме». Но на самом деле она не «успокаивается», не «находится», а просто реагирует на обычные химические изме- нения.

Гнев – главная эмоция в игре «Теперь ты попался, сукин сын» (ТТПСС; «Спасибо, что дал мне повод позлиться»). Йедер на самом деле рад, что его обманули, – ведь с самого детства он носил с собой сумку, наполненную гневом, и выпустить какую-то его часть на законных основаниях – настоящее облегчение («Кто бы не разозлился в подобной ситуации?»). Вопрос в том, полезно ли такое снятие напряжения? Фрейд был уверен, что оно не справляется со своей задачей. Однако в наше время для большинства врачей, занимающихся групповой психотерапией, открытое выражение пациентом гнева означает, что сеанс прошел «успешно» и впереди их ожидает оживленное обсуждение данного случая на собрании персонала. Когда пациент «выражает гнев», все ощущают радость, удовлетворение и облегчение. Врачи, поощряющие такие эмоциональные излияния или даже настаивающие на них, испытывают чувство превосходства по отношению к своим менее компетентным коллегам и даже не пытаются его скрывать. Давайте посмотрим, как воображаемый пациент доводит подобное отношение до абсурда: «Воспользовавшись услугами общественного транспорта, я доехал до места своей профессиональной деятельности. Я решил, что сегодня буду общаться с властными лицами по-настоящему, открыто выражая свои чувства. Я накричал на своего босса и выбросил свою пишущую машинку в окно. Он был очень счастлив и сказал мне: “Я рад, что мы наконец-то общаемся и вы открыто выражаете свою враждебность. Как раз такие сотрудники нам и нужны. Вы только что ликвидировали одного из своих коллег, который стоял под окном, но, надеюсь, из-за этого у вас не возникнет чувства вины, которое помешает нашему межличностному взаимодействию”».

Часто не составляет труда отличить настоящий гнев от гнева с целью вымогательства, или рэкета. После игры в ТТПСС пациент может улыбаться, тогда как за настоящим гневом обычно следует плач. В любом случае пациенты должны понять, что им не позволено швырять вещи, бить и оскорблять друг друга. Любые попытки сделать это должны быть, за редким исключением, пресечены, а пациент, нарушивший одно из перечисленных правил, исключен из группы. Есть, однако, психотерапевты, которые указывают в контракте, что пациент имеет право на физическое выражение гнева. Но для этого должно иметься подходящее оборудование и персонал, поскольку возможны осложнения.

Плач в большинстве случаев тоже рэкет, а иногда и настоящее мошенничество. Определить его природу можно по реакции остальных членов группы. Если они раздражены или слишком сострадательны, слезы, вероятно, поддельные. Искренний плач обычно сопровождается почтительным молчанием и чистосердечными проявлениями сочувствия в лучших традициях Аристотеля.

ИСТОРИЯ ВАШЕЙ ЖИЗНИ

«Странная жизнь Ивана Осокина», написанная П. Д. Успенским, известным мистиком, – это одна из лучших историй, иллюстрирующих главный принцип сценарного анализа. Ивану Осокину дается шанс прожить свою жизнь заново и предсказывается, что он повторит прежние ошибки и совершит поступки, которые заставляли его сожалеть. Герой отвечает, что ничего удивительного в этом нет, поскольку он не будет помнить свою прошлую жизнь и не сможет избежать ошибок. Но Ивану говорят, что хоть это и против правил, но ему сохранят память, и тем не менее он все равно совершит те же самые ошибки. Иван принимает условия договора и, вполне естественно, даже заранее зная о последствиях своих действий, в точности воспроизводит предыдущее поведение, что очень убедительно и умело показывает Успенский. Автор приписывает это силе судьбы, и сценарный аналитик не преминет с ним согласиться, добавив только, что судьба Ивана была запрограммирована в раннем детстве его родителями, она не является продуктом воздействия неких метафизических или космических сил. В этом случае позиция сценарного аналитика совпадает с позицией Осокина: каждый индивид, находясь во власти сценария, вынужден снова и снова повторять одни и те же образцы поведения, несмотря на то что он сожалеет об их последствиях. В действительности сожаление – это уже мотив для их повторения, и повторяются они как раз для того, чтобы коллекционировать «купоны» в виде сожаления.

Картина может быть дополнена рассказом Эдгара Аллана По «Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром». Мистер Вальдемар перед самой смертью был введен в гипнотическое состояние и провел в нем немало времени. Когда его наконец вывели из транса, мистер Вальдемар, к ужасу наблюдателей, превратился в разложившийся труп – ведь, если бы не гипноз, он бы уже давно умер. Так он «нагнал самого себя». С точки зрения сценарного анализа такое происходит каждый день. Родители, по сути, гипнотизируют своего ребенка, чтобы он через всю жизнь пронес тот или иной паттерн поведения. Он будет демонстрировать все признаки жизни до тех пор, пока сценарий не исчерпает сам себя. После этого он, вероятно, очень быстро угаснет. На самом деле многие люди «приводятся в движение» своими сценариями, после исполнения которых деградируют и умирают. Как я заметил, такова участь многих пожилых людей, или «пенсионеров», по всему миру (а не только в «нашем обществе», как любят утверждать некоторые).

Сам сценарий находится под защитой греческой богини необходимости, «великой Ананке», как называл ее Фрейд. В психоаналитических терминах речь идет о навязчивом повторении, выполнении одной и той же вещи снова и снова. Так, короткий сценарий может повторяться много раз на протяжении всей жизни (женщина, которая выходит замуж за алкоголиков и при этом надеется, что в следующий раз все будет иначе, чем в предыдущий; или мужчина, который переживает одну тяжелую утрату за другой потому, что берет в жены тех, кто серьезно болен). Более того, весь сценарий в менее выраженной форме может повторяться каждый год (депрессии на Рождество, связанные с разочарованием), а получаемая расплата будет уменьшенной копией окончательной (самоубийство ввиду серьезного разочарования). Также он может воспроизводиться каждый месяц в течение года (разочарование, связанное с менструацией) и даже, в миниатюрном виде, каждый день. Уменьшим масштаб и скажем, что сценарий может быть прокручен за один час: например, весь сценарий в менее выраженной форме воспроизводится на каждом сеансе групповой терапии, неделю за неделей, и врачу нужно лишь знать, куда смотреть. Иногда всего за несколько секунд удается просмотреть всю «историю жизни пациента». Данное явление может быть названо «Толчок и падение» или «Вовремя спохватилась».

Миссис Сейерс, вытянув руку на уровне груди миссис Каттерс, попыталась дотянуться до стоящей на столе пепельницы. Убирая руку, миссис Сейерс потеряла равновесие и чуть было не упала. Рассмеявшись над своей неловкостью, она пробормотала: «Извините», – и продолжила курить. Миссис Каттерс на секунду отвлеклась от беседы с мистером Троем и едва внятно произнесла: «Простите».

В этих нескольких секундах уместилась вся история жизни миссис Сейерс. Она старается быть осторожной и аккуратной, но на деле всегда показывает, какая она неуклюжая. Женщина чуть было не попала в беду, но вовремя сумела себя спасти. Миссис Сейерс извиняется, но вину на себя берет другой человек. Нетрудно представить себе отца-людоеда, приказывающего ей упасть или толкающего ее (сценарий), и ее мать, которая спасает миссис Сейерс как раз вовремя (контрсценарий). Затем она просит прощения за свою неосторожность. (В детстве она поняла: чтобы заслужить любовь отца, надо показывать, какая она неуклюжая, потому что отцу это нравилось. К тому же она получала повод для того, чтобы принести извинения. В такие моменты отец был согласен ее выслушивать и признавал ее существование.) После этого наступает сценарный поворот, в результате которого весь эпизод становится драмой, а не просто сводным каталогом неудач: кто-то другой берет вину на себя и приносит еще более искренние извинения. Это классический пример карпмановского драматического треугольника, отличного инструмента для классификации сценариев и театральных драм (см. рис. 10).

СЦЕНАРНЫЕ ПЕРЕКЛЮЧЕНИЯ

По мнению Карпмана, все драматические действия могут быть сведены к переключениям между тремя главными ролями: Жертвы, Преследователя и Спасителя. Скорость и направление этих переключений могут варьироваться. В драме «Толчок и падение» («Вовремя спохватилась») переключения происходят очень быстро. Вначале миссис Сейерс выступает в роли Жертвы, ее материнский Родитель – в роли Преследователя («толкая» ее), а отцовский Родитель – в роли Спасителя («спасая от падения»). В ее голове треугольник и сценарий имеют именно такой вид. В действительности же она начинает с роли Преследователя, задевая миссис Каттерс, которая становится ее Жертвой. Миссис Сейерс просит прощения, но миссис Каттерс в свою очередь (и в соответствии со своими сценарными нуждами) быстро осуществляет переключение и, вместо того чтобы вести себя как Жертва, извиняется, будто это она сделала что-то не так, тем самым взяв на себя роль Преследователя.

Из этой концентрированной серии трансакций нам удалось немало узнать об истории двух жизней. Миссис Сейерс обычно появлялась на сцене в качестве несчастной Жертвы. Но данный эпизод показал, что она способна переключаться и на роль Преследователя, при условии, что такое переключение «случайно» и она вежливо извиняется. Цель сценария «Толчок и падение» заключается в том, чтобы снять с себя ответственность, заставив Жертву просить прощения. В лице миссис Каттерс она нашла человека, чей сценарий прекрасно дополнял ее собственный. Сценарий миссис Каттерс, очевидно, назывался «Ударьте меня, и я извинюсь» или «Простите, что мое лицо оказалось на пути у вашего кулака» – типичный сценарий жены алкоголика.

В истории Дэнни о проблемах в колледже тоже заключалась вся его жизнь. Как уже упоминалось, название его любимой игры, которое совпадает с названием сценария, – «Давайте надуем Джо». Дэнни встречает живущего по соседству Спасителя, который за определенную сумму денег предлагает ему помочь надуть Жертву, то есть профессора. История заканчивается тем, что Дэнни превращается в Жертву, а его Спаситель, оказавшийся еще тем мошенником, становится Преследователем. Профессор, которого без его ведома определили в качестве Жертвы, теперь вынужден играть роль Спасителя Дэнни, умоляющего его о помощи в написании курсовой. Такова вся его жизнь. Он изо всех сил стремится быть на гребне волны, но всегда оказывается мучеником. Но так как всем очевидно, что он сам подготовил свое поражение, то вместо сочувствия ему достается смех. Дэнни не только не может достичь поставленной цели, но и роль мученика сыграть нормально не может. Это одна из причин, по которой он не предпринимает попыток самоубийства. Он знает, что если попробует покончить с собой, то провалится, да еще так, что станет всеобщим посмешищем. В случае если попытка окажется успешной, непременно произойдет нечто такое, что превратит его смерть в курьез. Даже попытки Дэнни сойти с ума выглядят неубедительно и вызывают у других членов группы смех. Вот какой сценарий он получил от матери. «Знай, – сказала она, – ты будешь терпеть неудачи во всем. Нет смысла биться головой о стену, потому что тебе даже не удастся сойти с ума или покончить с собой. Поэтому иди посмотри, что у тебя получится, и, когда ты убедишься, что я оказалась права, возвращайся ко мне, как хороший мальчик, а я позабочусь обо всем вместо тебя».

Это одно из вознаграждений, которые получает психотерапевт, ведущий постоянное наблюдение за своими пациентами. Он может увидеть, как пациент за считаные секунды проигрывает весь свой сценарий от начала до конца. За эти несколько секунд он узнает о жизни пациента столько же, сколько узнал бы о ней за месяцы или годы напряженной работы, если бы был менее наблюдательным. На самом деле не существует правил, которые помогли бы определить тот момент, когда пациент проигрывает историю своей жизни. Возможно, это происходит с каждым пациентом во время каждого сеанса групповой терапии в более или менее скрытой форме. Сумеет врач определить такой момент или нет, зависит от его готовности к пониманию происходящего, то есть от интуиции. Если он способен не только понимать, что делает пациент, но и передавать эту информацию Взрослому, тогда психотерапевт сможет распознать сценарий пациента и определить, какие роли в нем отводятся другим членам группы и ему самому.