14. Ранние влияния

Первое сценарное программирование имеет место в очень раннем детстве и облекается в форму коротких протоколов, которые впоследствии могут переродиться в сложные драмы. Обычно оно представляет собой разговор матери с малышом при очень незначительном участии (а иногда вообще без него) со стороны третьих лиц. Подобные сцены могут быть озаглавлены так: «Публичное представление», «Еще не время», «Когда ты будешь готов…», «Когда я буду готова…», «Поторопись», «Не кусайся, а то сейчас получишь», «Пока мама курит…», «Прости, телефон звонит», «Чего он так нервничает?», «Ему всегда мало», «Сначала одно, потом другое», «Он очень бледный», «Не надо его торопить», «Разве он не чудесный?», «Незабываемые моменты любви и согласия», «Колыбельная».

Немного более сложными представляются сцены в ванной: «Посмотри, какой он сообразительный», «Уже пора», «Ты готов?», «Можешь просто сидеть здесь, пока не закончишь», «Поторапливайся», «Капризный, капризный», «Пока мама курит…», «Пока мама разговаривает по телефону…», «Клизма», «Если не будешь слушаться, я заставлю тебя пить касторовое масло», «На, возьми слабительное», «Если не будешь, то заболеешь», «Пусть он сделает это по-своему», «Какой хороший мальчик», «Какой хоро-о-оший мальчик», «Я попою, пока ты будешь это делать». Но чаще всего на этом этапе можно наблюдать протоколы с участием трех лиц: «Я же говорила тебе, что он еще не готов», «Не дай ему унести это с собой», «Я помогу ему», «Попробуй ты», «Ты ему мешаешь», «“Почему бы тебе не…”. – “Да, но…”», «Я уверена, на этот раз у него получится». Иногда в игру может вступать Призрак в ванной, который однажды превратится в Призрака в спальне: «Доктор Спок считает…», «В таком возрасте дети Тесси уже умели это делать» и «Сестра Мэри была единственным ребенком». Гораздо позже на смену придут следующие: «Фрейд полагает…», «У Нэнси всегда есть под рукой…» и «Хелен занимается этим каждую ночь».

Уже в раннем детстве можно предсказать, кто станет победителем, а кто неудачником. Ребенок, о котором говорят: «Разве он не чудесный?», а чуть позже: «Какой хороший мальчик», будет более успешен, чем тот, на чью долю выпали «Чего он так нервничает?» и «Клизма». Точно так же тот, кому повезло с «Колыбельной», добьется в жизни большего, нежели ребенок, постоянно слышащий: «Пока мама курит…». В это время у детей формируется чувство защищенности/незащищенности, ощущение того, что у них все хорошо/плохо. Такие чувства формируют базис для разделения детей на две группы: мальчиков – на принцев и лягушек, девочек – на принцесс и гусынь. Типология принцев и лягушек выглядит следующим образом. Мальчик, о котором говорят: «Разве он не чудесный?», станет вечным принцем с успешным сценарием; обычно, но не всегда речь идет о первенце. Условный принц, слышащий в свой адрес: «Посмотри, какой он сообразительный» и «Поторапливайся», останется принцем до тех пор, пока не лишится своей сообразительности и не сбавит обороты. Условная лягушка («Не кусайся, а то сейчас получишь», «Капризный, капризный», «Он очень бледный, надо дать ему слабительное») может перестать быть лягушкой, если прекратит кусаться или не будет бледным. Обреченные лягушки почти не имеют шансов на то, чтобы стать принцами. Интересно наблюдать за лягушками, которые стараются не беспокоиться, пока их мама курит или пьет виски. Только большое несчастье способно сделать из вечного принца лягушку; только чудо может превратить обреченную лягушку в принца.

УБЕЖДЕНИЯ И РЕШЕНИЯ

К тому времени, как ребенок дорастет до «Думаю, будет лучше, если поведу я», «Убери свою задницу с кровати» или даже «Я вышибу тебе мозги, если ты этого не сделаешь», у него уже сложатся определенные убеждения насчет самого себя и окружающих людей, в первую очередь родителей. Эти убеждения, скорее всего, останутся с ним до конца жизни и могут быть резюмированы следующим образом: 1) «Я в порядке»; 2) «Я не в порядке»; 3) «Вы в порядке»; 4) «Вы не в порядке». На их основе он принимает свои жизненные решения. «Это хороший мир, и однажды я сделаю его еще лучше» – с помощью науки, социального служения, поэзии или музыки. «Это плохой мир, когда-нибудь я покончу с собой/буду убивать других/сойду с ума/уйду в лучший мир». Возможно, это посредственный мир, в котором делаешь то, что должен, а в промежутках развлекаешься. Или это жесткий мир, где для того, чтобы быть успешным, надо надеть белую рубашку и перебирать бумаги других людей. Или это суровый мир, в котором ты вынужден потеть, гнуть спину, изворачиваться или бороться за существование. Или унылый, в котором тебе остается только сидеть в баре и предаваться мечтам. Или бессмысленный мир, из которого ты уходишь.

ПОЗИЦИИ-МЕСТОИМЕНИЯ

Каким бы ни оказалось решение, оно может быть оправдано занятием той или иной позиции, которая формируется на основании прочно укоренившихся убеждений. Эта позиция охватывает весь мир, всех людей, которые предстают как друзья или как враги. «Я покончу с собой, потому что это паршивый мир, в котором я плох и все остальные тоже плохи, и мои друзья ненамного лучше моих врагов». В данном случае позицию говорящего можно представить следующим образом: «Я не в порядке, вы не в порядке, они не в порядке. При таких обстоятельствах любой покончит с собой». Это самоубийство человека, живущего в бессмысленном мире. «Я убью себя, потому что я не в порядке, а другие в порядке» – суицид меланхолика. (Суицид здесь может означать все что угодно – от спрыгивания с моста и намеренного попадания в автокатастрофу до переедания и алкоголизма.) Или «Я убью их или плохо поступлю с ними, потому что я в порядке, а они далеко не в порядке». Или «Так как мы в порядке, ты и я, давай доделаем работу и пойдем куда-нибудь развлечемся».

«Но, – говорит кто-то, – я знаю, что мы в порядке, а вот те парни – нет». «Что ж, если я в порядке, ты в порядке, а они не в порядке, давай закончим работу и займемся этими парнями». В переводе на детский язык эта позиция выглядит так: «Мы пойдем в песочницу, а вам с нами нельзя». В более радикальной форме она может послужить поводом для создания концентрационных лагерей.

Самые простые позиции задействуют всего двоих человек. Они основываются на убеждениях, впитанных ребенком с молоком матери. Если слово «в порядке» (ОК) заменять на «+», а «не в порядке» (не ОК) на «—», убеждения будут читаться так: «Я +» или «Я —»; «Ты +» или «Ты —». Их сочетания дают четыре базовые позиции, с которых люди играют в игры и реализуют сценарии. Также они программируют человека, чтобы ему было что сказать после того, как он поздоровался.

1. «Я + Ты +». Это «здоровая позиция» (или в терапии – позиция «выздоровевшего» пациента), она позволяет вести полноценную жизнь. Именно ее занимают все истинные герои и принцы, героини и принцессы. Люди, занимающие другие позиции, имеют лягушачьи черты – кто-то в большей, кто-то в меньшей степени – в них живет тяга к поражению, которой они обязаны своим родителям и которая будет тащить их на дно до тех пор, пока они от нее не избавятся. В худшем случае они зачахнут, если не произойдет чудесного исцеления, которым они будут обязаны психиатру или же самим себе. «Я + Ты +» – это как раз то, что хиппи пытаются сказать полицейскому, когда дают ему цветок. Но нельзя однозначно утверждать, что в данном случае «Я +» является истинной позицией; возможно, это лишь благие намерения. То же самое и с полицейским: не факт, что он согласится быть +; возможно, он посчитает, что ему правильнее остаться —. «Я + Ты +» приобретается ребенком в раннем детстве или вырабатывается во взрослой жизни путем упорного труда. Ее нельзя занять одним усилием воли.

2. «Я + Ты –». «Я принц, ты лягушка». Это позиция тех, кто привык избавляться от других. Именно ее занимают люди, играющие в «Изъян» (причем «Изъян» может быть как игрой, так и времяпрепровождением и даже процедурой с летальным исходом). Они глумятся над супругами, отправляют своих детей в колонии для несовершеннолетних, увольняют друзей и преданных слуг. Такие люди начинают крестовые походы и войны. Они сидят в кругу себе подобных и выискивают изъяны тех, кто ниже их или враждебно настроен по отношению к ним, хотя в реальности таковых может не быть вовсе. Это позиция высокомерных людей, в худшем случае позиция киллера, а в лучшем – человека, который любит вмешиваться в чужие дела, пытаясь помочь людям с решением их проблем, причем обычно он решает вовсе не те проблемы. Но, по большей части, это позиция посредственностей, а клинически она определяется как параноидная.

3. «Я – Ты +». С точки зрения психологии личности занимающие эту позицию, относятся к депрессивным. Говоря обычным языком, они склонны к самоунижению, которому обучают и своих детей. Такие люди любят жить за счет других, заставляя их тем самым платить за то, что у них все в порядке. Среди них немало самоубийц меланхолического типа, неудачников, называющих себя игроками, людей, которые вместо того, чтобы избавиться от других, предпочитают избавляться от самих себя. Они запирают себя в темных комнатах, заставленных старой мебелью, поселяются в пещерах, покупают билеты в тюрьмы и психиатрические лечебницы. Их излюбленными словами являются: «Если бы только…» и «Я должен был…».

4. «Я – Ты –». Это бессмысленная позиция тех, кто постоянно задается вопросами вроде: «Почему бы не покончить с собой? Почему бы не сойти с ума?» Она типична для шизоидов и шизофреников.

Любой человек занимает одну из четырех позиций – ведь все когда-то питались материнским или искусственным молоком, получая при этом те или иные послания; все обучались манерам поведения, принятым в их обществе, будь то дикари, обитатели трущоб или аристократы. Даже в небольших сообществах, «культура» которых вызывает повышенный интерес у антропологов, где люди не обучены грамоте и каждый воспитывается в соответствии с правилами, установленными далекими предками, достаточно места для индивидуальных различий. В них мы найдем тот же набор позиций, что и везде. Победителям открыта дорога в правители, врачи или знахари, военачальники и крупные собственники. С неудачниками можно встретиться в психиатрических больницах в Папеэте, Порт-Морсби, Дакаре или, возможно, Королевской тюрьме в Суве. Каждая позиция заключает в себе собственный тип сценария и свой финал. Даже в Америке, где уживаются десять тысяч культур, есть всего несколько таких же финалов, как и во всех остальных странах мира.

Каждый человек является продуктом миллионов различных мгновений, тысяч состояний сознания, сотен происшествий и, как правило, двоих родителей. Поэтому внимательное изучение его позиции выявит много сложностей и противоречий. Тем не менее обычно удается выявить всего одну базовую позицию, искреннюю или неискреннюю, непоколебимую или ненадежную, которая подпирает здание его жизни и находясь на которой он играет в игры и реализует сценарии. Позиция необходима для того, чтобы индивид чувствовал почву под ногами. Он ни за что не захочет с ней расстаться – ведь без нее он провалится в пропасть. Возьмем, например, женщину, которая считает, что она должна быть бедной, а другие богатыми («Я – Они +»). Даже если вдруг ей на голову свалится большая сумма денег, женщина не начнет считать себя богатой: она будет думать о себе как о бедном человеке, которому перепало немного денег. Ее одноклассница, убежденная в том, что ей важно быть богатой и чувствовать превосходство над бедными («Я + Они —»), не оставит свою позицию, даже если разорится. Нет, это печальное событие не превратит ее в нищую, она по-прежнему будет богатой женщиной, которая просто испытывает финансовые затруднения.

Как мы увидим позже, это относится и к Золушке, которая вышла замуж за принца, а также объясняет то, почему люди, занимающие первую позицию («Я + Ты +»), становятся хорошими лидерами. Даже в самых тяжелых ситуациях они сохраняют уважение к себе и к людям, находящимся в их подчинении. Итак, четыре базовые позиции – 1) «Я + Ты +» (успех); 2) «Я + Ты —» (высокомерие); 3) «Я – Ты +» (депрессия); 4) «Я – Ты —» (бессмысленность) – редко способны измениться под влиянием одних лишь внешних обстоятельств. Стабильные изменения возможны только изнутри, при этом не важно, носят они спонтанный характер или произошли в результате «терапевтического» вмешательства: профессионального лечения или любви, которая представляет собой психотерапию, созданную самой природой.

Но есть те, чьим убеждениям не хватает уверенности, поэтому у них имеется выбор и они могут перемещаться с одной позиции на другую: к примеру, с «Я + Ты +» на «Я – Ты —» или с «Я + Ты —» на «Я – Ты +». Такие люди не имеют прочной основы. Стабильны и надежны те индивиды, чьи позиции, хорошие или нет, невозможно поколебать. Чтобы концепция позиций могла иметь практическое применение, ее не должны расшатывать непрочность и нестабильность. Трансактный подход, изучающий то, что было сказано и сделано в определенный момент, способен решить эту проблему. Если в полдень А ведет себя так, будто занимает первую позицию («Я + Ты +»), тогда мы скажем, что А занимает первую позицию. Если шесть часов спустя он ведет себя так, как это свойственно человеку, занимающему третью позицию («Я – Ты +»), мы заметим: «В ситуации, в которой А оказался в полдень, он занимал первую позицию, а при новых обстоятельствах, в 18:00, он занял третью позицию». Отсюда мы можем сделать вывод: 1) первая позиция А является непрочной; 2) если у него есть симптомы, то они проявляются при особых обстоятельствах. Если же в любой ситуации А способен занимать первую позицию, тогда мы сделаем вывод, что «А устойчиво занимает первую позицию», на основании которого можно предсказать три вещи: 1) А – победитель; 2) если он проходил психотерапию, ее можно считать завершенной; 3) он свободен от игр или, по крайней мере, не испытывает принуждения в них играть; у него есть социальный контроль, поэтому в каждый момент он волен выбирать – играть или нет. Если Б при любых обстоятельствах ведет себя так, будто занимает четвертую позицию, мы скажем: «Б устойчиво занимает четвертую позицию», из чего сделаем следующие выводы: 1) Б – неудачник; 2) вылечить его будет проблематично; 3) он не способен перестать участвовать в играх, доказывающих бессмысленность жизни. Все заключения получены благодаря внимательному анализу трансакций, в которые вступают А и Б.

Как только прогнозы сделаны, их легко проверить с помощью дальнейшего наблюдения. Если поведение индивида их опровергнет, то либо аналитик где-то допустил ошибку, либо теория позиций неверна и нуждается в доработке. Если же оно будет в полном согласии с прогнозами, теория получит подкрепление. Заметим, что до сих пор опровергнуть ее не удавалось.

СЕМЕЙНАЯ КУЛЬТУРА

Любая культура является семейной, так как впитывается с молоком матери. Детали и конкретные приемы могут быть освоены и вне дома, но их ценность все равно определяет семья. Сценарный аналитик проникает в самую суть проблемы, задавая один прицельный вопрос: «О чем в вашей семье беседовали за обеденным столом?» С его помощью психотерапевт хочет выяснить главный предмет разговоров, что важно в некоторых обстоятельствах, и тип имеющих место трансакций, что важно в любых обстоятельствах. Некоторые семейные психотерапевты даже напрашиваются к пациентам на обед, считая это лучшим способом получить максимум полезной информации за наиболее короткий промежуток времени.

Одним из девизов сценарного аналитика является или должен являться следующий: «Думай о сфинктере!» Фрейд и Абрахам первыми высказали идею о том, что характер человека непосредственно связан с отверстиями в его теле. То же относится к играм и сценариям, равно как к психологическим симптомам и проявлениям, которые являются неотъемлемыми частями игр и сценариев. Все они сконцентрированы вокруг определенного отверстия, или сфинктера. Семейная культура, которая находит наиболее яркое выражение за обеденным столом, обычно вращается вокруг «семейного сфинктера». Определив последний, врач может значительно продвинуться в лечении пациента.

Четырьмя внешними сфинктерами являются оральный, анальный, уретральный и вагинальный. Возможно, большее значение имеют соответствующие им внутренние сфинктеры. Существует также воображаемый сфинктер, который в психоанализе получил название клоаки.

Хотя рот имеет свой собственный внешний сфинктер, orbicularis oris, оральные семьи обычно предпочитают ему другую мышцу, но есть и такие, чей лозунг звучит следующим образом: «Держи рот на замке». В оральных семьях, как правило, говорят о еде, поэтому наибольшее значение для их членов имеют горло, желудок и двенадцатиперстная кишка. В большинстве случаев такие люди зациклены на еде и проблемах с пищеварением, о чем они и беседуют за столом. У истеричных членов оральных семей случаются спазмы горловых мышц, а у психосоматических – спазмы пищевода, желудка и двенадцатиперстной кишки, либо, наоборот, их тошнит или они постоянно испытывают страх по поводу того, что их стошнит.

Анус – это сфинктер по преимуществу. Анальные семьи разговаривают о дефекации, слабительных, клизмах или о более аристократических способах промывания прямой кишки. Жизнь представляется им куском ядовитого вещества, от которого следует избавиться надлежащим образом и любой ценой. Вид продуктов выделения приводит их в восторг, они гордятся собой или своими детьми, когда фекалии получаются большими, твердыми и имеют красивую форму. О диарее судят по тому, насколько она обильна, спастический же колит всегда вызывает огромный интерес и зависть родственников. Такая семейная культура объединяется с сексуальностью (или антисексуальностью) в лозунге: «Сожми сфинктер покрепче, а не то тебя трахнут». Это также означает, что нужно сохранять бесстрастное лицо и получать удовольствие главным образом от зарабатывания денег.

Уретральные семьи очень много разговаривают; они изливают целые потоки слов с несколькими запинками в конце. По существу, их разговоры никогда не доводятся до конца, как будто всегда остается несколько капель, которые можно выжать позже. Некоторые члены подобных семей до отказа заполнены мочой или уксусом, которыми они обдают остальных. Иногда дети восстают против системы и сжимают свои уретральные сфинктеры, удерживая мочу так долго, как это возможно. От неприятных ощущений, связанных с задержкой, они получают немалое удовольствие. Еще большее наслаждение дети испытывают, освобождая наконец мочевой пузырь от переполняющей его жидкости, что некоторые из них делают посреди ночи, прямо в кровати.

Отдельные семьи говорят за обедом о порочности секса. Их девиз звучит так: «В нашей семье женщины держат ноги скрещенными». Даже когда их ноги не скрещены, они не дают своим вагинальным сфинктерам расслабляться. В других семьях вагинальные сфинктеры широко открыты, а ноги расставлены; беседы за столом носят грубый, непристойный характер.

Это простые примеры, иллюстрирующие теорию сфинктеров, или, как ее обычно называют, теорию детской сексуальности. Наиболее полно и четко она представлена в работах Эриксона. Он постулирует наличие пяти этапов развития, каждый из которых сосредоточен вокруг одной из анатомических зон (оральной, анальной или генитальной). Любую из этих зон можно «использовать» несколькими различными способами, или модусами: инкорпорирующим (1 и 2), удерживающим, устраняющим и вторгающимся. На этой основе Эриксон создал матрицу из двадцати пяти ячеек. Определенные ячейки у него связаны с теми или иными отношениями и чертами характера, а также с путями личностного развития, которые похожи на реализуемые жизненные сценарии.

Родительское предписание «Держи рот на замке» будет оральным удерживающим, если использовать терминологию Эриксона; «Сожми сфинктер покрепче» – анальным удерживающим; «Держи ноги скрещенными» – фаллическим удерживающим. Люди, зацикленные на пище, являются оральными инкорпорирующими; рвота – это оральный устраняющий акт; непристойная беседа носит вторгающийся характер. Итак, вопрос относительно разговоров за обеденным столом позволяет очень точно определить, к какой зоне и к какому модусу следует отнести семейную культуру. Это важно, так как определенные игры, сценарии и сопровождающие их симптомы основаны на одной из трех зон и одном из четырех модусов. Например, «Неуклюжий» привязан к анальной зоне, «Я только пытаюсь вам помочь» – вторгающаяся игра, тогда как «Алкоголик» – оральная инкорпорирующая.

Мифический «клоачный сфинктер» существует в умах людей со спутанным сознанием, чей Ребенок полагает, что у мужчин и женщин существует только одно отверстие внизу туловища, и при желании его можно закрыть. Это ведет к сценариям, которые здравомыслящим людям понять очень сложно, особенно если сценарий задействует еще и рот. Так, больной кататонической шизофренией способен заблокировать все сфинктеры одновременно, и ничто не сможет ни входить, ни выходить из его рта, мочевого пузыря и прямой кишки. Врачам придется вводить ему пищу через трубочку, а также применять катетер и клизму, чтобы его организм мог функционировать нормально. Здесь сценарный лозунг выглядит так: «Лучше умереть, чем впустить их внутрь», который Ребенок понимает буквально. В таких случаях Ребенок всегда испытывает недоумение по поводу того, как работают сфинктеры.

Подобные вещи случаются и тогда, когда сфинктер крепко сжат. Чтобы оказать ему поддержку, все окружающие мышцы напрягаются. Компенсируя это напряжение, удаленные мышцы также приобретают тонус, и в конце концов в процесс включается все тело. Это легко продемонстрировать. Например, читатель, когда он сидит, оказывает давление на задний проход. Из-за этого напрягаются мышцы нижней части спины и ног. Если читатель сейчас встанет со стула, сохраняя напряжение в заднем проходе, то почувствует, что ему придется сжать губы, приведя в действие также мышцы головы. Иными словами, если он сжимает сфинктер, это меняет положение всех остальных мышц тела. Именно это происходит с человеком, получившим предписание сжимать сфинктер покрепче. Каждый мускул тела, в том числе мышцы лица, приводится в движение, подчиняясь общей цели. Другие люди, видя выражение его лица, реагируют адекватным образом. Сценарный противник такого человека вычислит его за километр и не замедлит, подойдя к нему поближе, осуществить переключение.

Вот как это работает. Пусть человека со сжатым сфинктером зовут Агнус, а его сценарного противника – Лана. Лана ищет Агнуса, а он ищет Лану. Встретив Агнуса, Лана сразу понимает, что он именно тот, кого она искала (Лана определила это по выражению его лица). Интуитивное прозрение ее Ребенка подтверждается в ходе их разговора, когда он рассказывает ей о своем мировосприятии и своих интересах. Роль Ланы в сценарии Агнуса состоит в сценарном переключении. В соответствии с предписанием контрсценария Агнус должен держать свой сфинктер сжатым, но сценарий требует от него другого. Сколь бы сильно он его ни сжимал, выполняя тем самым родительские указания, рано или поздно Агнус потеряет бдительность, и сценарий одержит верх. Лана ждет, когда Агнус позволит себе расслабиться. Как только наступает минута слабости, она осуществляет переключение, и, так или иначе, Агнус оказывается в дураках. Это будет повторяться снова и снова: как бы он ни старался, его обязательно надуют. Так работает сценарий. Но если он требует от Агнуса, чтобы тот стал победителем, тогда Агнус сам будет «накалывать» других, как это неплохо удается некоторым анальным финансистам.

Если сценарный аналитик будет обращать внимание на тонус сфинктера пациента, то сможет лучше разбираться с его проблемами. Когда пациент перестает действовать по сценарию, все мышцы его тела становятся намного расслабленнее. Например, женщина, которая раньше держала анус в напряжении, теперь перестает ерзать на стуле. Та же, которая сжимала мышцы влагалища, больше не будет сидеть со скрещенными руками и ногами и прижимать правую ногу к внутренней стороне левой лодыжки.

Размышления о самодержцах обеденного стола, которые указывают своим детям, какие мускулы они должны держать в напряжении до конца своей жизни, подводят черту под нашим исследованием, посвященным формированию сценария в позднем детском возрасте. Теперь мы можем приступить к рассмотрению следующей стадии.

«ФУТБОЛКИ»

Все личностные особенности и черты, о которых мы вели речь, в концентрированном виде представлены в поведении пациента, в его манере преподносить себя, что мы называем «футболкой». «Футболка» в одной или двух ярких и метких фразах укажет опытному наблюдателю излюбленное времяпрепровождение пациента, его любимую игру, чувства, кличку. Кроме того, она сообщит, что он делает в передней комнате и что в задней, обрисует ментальный мир, в котором он живет, и расскажет, какая концовка полагается по его сценарию. Иногда «футболка» укажет на его сфинктер, героя и тотем.

«Футболку» обычно «надевают» в старших классах школы или на первом-втором курсе университета, как раз тогда, когда они становятся популярными. В последующие годы ее могут чем-нибудь украсить и слегка изменить надпись, смысл которой, тем не менее, останется прежним.

Все компетентные клиницисты любой школы имеют одну общую черту: они хорошие наблюдатели. Так как объект наблюдения у них общий – человеческое поведение, – неудивительно, что иногда они видят одни и те же вещи, а также описывают и классифицируют их схожим образом. Поэтому психоаналитическая идея характерной защиты или характерного панциря, юнгианский термин «позиция», адлеровские понятия «жизненная ложь» или «жизненный стиль» и трансактный термин «футболка» описывают очень похожие явления.

Обычная «футболка» («Ангелы ада», «Неудачники», «Черные пантеры», «Команда Гарварда по легкой атлетике» или даже «Бетховен») сообщает, к какой компании принадлежит человек, в чем заключается его философия и как он может реагировать на определенные стимулы. Но по ней трудно определить, как человек будет надувать партнеров по игре и на какой выигрыш рассчитывает. Очевидно, что члены первых трех групп, упомянутых выше, ездят на уличном трамвае типа «Да пошел ты…», но, не познакомившись с каждым из них поближе (в клиническом смысле), невозможно предсказать, кто из этой компании желает быть убитым, чтобы стать мучеником, кто просто хочет, чтобы его побили, и тогда он получит право заявить о жестокости полиции, а кто вообще не играет в игры. «Футболки» указывают на их коллективное мировосприятие и на игры, в которые они играют друг с другом, но каждый, помимо этого, реализует свой собственный сценарий со своим особым выигрышем.

Трансактная, или сценарная, «футболка» выражает отношение индивида к миру. Об этом отношении его манера поведения сообщает с такой же очевидностью, как если бы он носил настоящую футболку, на которую был бы нанесен его сценарный девиз. Вот некоторые распространенные сценарные «футболки»: «Ударь меня», «Не бей меня», «Я горжусь тем, что я алкоголик», «Смотри, как сильно я стараюсь», «Отвали!», «Я хрупкая» и «Нужны неприятности?». На некоторых сценарных «футболках», так же как и на настоящих, надпись есть как спереди, так и сзади. Например, к вам подходит женщина, на «футболке» которой написано: «Ищу мужа», но когда она поворачивается спиной, вы читаете: «Но вы мне не подходите». У мужчины, на «футболке» которого спереди написано: «Я горжусь тем, что я алкоголик», сзади может быть: «Но помните: это – болезнь». Транссексуалы носят особенно яркие «футболки» с надписью спереди: «Я просто душка, правда?», в то время как сзади мы читаем: «Может, хватит?»

Другие «футболки» сообщают о том, что их обладатель ведет «клубную» жизнь. «Вы не представляете, какое горе я видел» (ВПКГЯВ) – это ассоциация с большим количеством филиалов, одним из которых является меланхолический клуб Литвака. Марсианин представляет его себе как маленькое деревянное здание, обставленное старенькой обветшалой мебелью. На стенах нет картин – только девиз в рамке, гласящий: «Почему бы не покончить с собой сегодня?» В доме есть маленькая библиотека, где члены клуба могут полистать статистические отчеты и книги философов-пессимистов. Главное для членов ВПКГЯВ не то, чтобы горе было большим, а чтобы его больше никто не видел. Каждый игрок должен быть уверен, что никто, кроме него, действительно не представляет, какое горе он видел, иначе ему придется расстаться со своей «футболкой».

Названием для «футболки» обычно служит любимый лозунг родителей вроде «Никто не будет любить тебя так, как мама и папа». Эта безрадостная надпись носит разделяющий характер, обособляя ее обладателя от всех остальных людей. Но с помощью нехитрой уловки ее можно превратить в надпись, которая, вместо того чтобы отталкивать людей, будет притягивать их. Это сделает возможными игры и времяпрепровождения типа «Разве это не ужасно?», «Никто не любит меня так, как любили родители». Других людей привлекает надпись на спине, вопрошающая: «А как насчет вас?»

Теперь мы детально рассмотрим две распространенные «футболки», на примере которых постараемся показать пользу нашей концепции в предсказании важных особенностей поведения.

НИКОМУ НЕЛЬЗЯ ВЕРИТЬ

Есть люди, из разговора которых сразу понятно, что они никому не доверяют. Но их поведение не очень хорошо согласуется с тем, что они говорят, потому что в действительности такие люди частенько принимают слова других на веру, и обычно это приводит к неприятным последствиям. Концепция «футболок» имеет преимущество перед более наивными подходами вроде характерных защит, позиций и жизненного стиля, потому что они оставляют без внимания приманку, или парадокс, поиском которой трансактный аналитик занимается в первую очередь. Отыскав ее, он не удивляется, а лишь удовлетворенно усмехается. Найдя приманку, он обнаруживает и «футболку», что дает ему важное преимущество. Говоря иначе, психоаналитик хорошо справляется с анализом передней стороны «футболки», но ему редко приходит в голову посмотреть на ее заднюю сторону, где написан девиз игры. Либо, прежде чем он до этого додумается, пройдет немало времени, тогда как трансактный аналитик с самого начала обратит внимание на девиз.

Поэтому не стоит покупаться на надписи «Никому нельзя верить» (ННВ) или «В наше время никому нельзя верить» (НВННВ), расположенные на передней стороне «футболки». Эти слова не означают, что индивид будет стараться не вступать ни в какие договорные отношения с другими людьми, потому что он им не доверяет. Как раз наоборот: такой человек будет специально нарываться на неприятности, чтобы доказать правильность своего девиза и получить подкрепление собственной позиции («Я в порядке, они не в порядке»). Поэтому игрок в НВННВ будет искать ненадежных людей, заключать с ними двусмысленные контракты и с удовольствием или даже с радостью наполнять свои карманы «коричневыми купонами», когда все пойдет наперекосяк. Так его позиция «Никому нельзя верить» найдет очередное подтверждение. В крайнем случае такой человек может даже почувствовать себя вправе совершить убийство, оправданное многочисленными предательствами со стороны тех людей, которых он сам когда-то к себе приблизил именно из-за их ненадежности. Собрав достаточное количество «коричневых купонов», игрок в НВННВ может выбрать в качестве жертвы незнакомого ему человека, возможно политического деятеля, «виновного» во всех его проблемах.

Другие игроки в НВННВ используют это событие в качестве доказательства того, что «властные структуры», к которым они относят и полицию, задержавшую убийцу, не заслуживают доверия. Полицейские тоже играют в НВННВ, но это их работа, за которую они получают деньги. Убийство положило начало соревнованию, в котором любителю или продвинутому игроку в НВННВ предстоит сразиться с настоящими профессионалами. В нем используются такие боевые кличи, как ложное обвинение, кодексы и политический заговор. Такое соревнование может длиться годы или даже столетия, и целью его является доказательство утверждений вроде: «Гомер был вовсе не Гомер, а другой человек с таким же именем», «Таврило Принцип на самом деле был не Таврило Принципом, а другим человеком с тем же именем».

«Футболка» НВННВ сообщает о своем обладателе следующую информацию. Его любимое времяпрепровождение – вести дискуссии о различного рода надувательствах. Любимая игра – НВННВ, позволяющая убеждаться в непорядочности других. Любимое чувство – триумф: «Теперь ты попался, сукин сын». Его кличка – Скрытный, а сфинктер – анальный («Сожми сфинктер покрепче, а не то тебя трахнут»). Его герой – человек, который доказывает, что «властям» нельзя доверять. В передней комнате он изображает из себя добродетельного и искреннего человека, тогда как в задней обнаруживаются его расчетливость и непорядочность (он похож на домовладелицу, которая лицемерно заявляет: «Сегодня нельзя верить никому из съемщиков. Буквально на днях я рылась в письменном столе одного из них, и вы никогда не догадаетесь, что я там нашла!»). О самом себе он думает как о честном человеке, который имеет право делать любые гадости, позволяющие ему обнаружить непорядочность других. Его сценарий требует, чтобы он умер от руки того, кому доверился. Тогда, умирая, он получит право произнести: «Я знал это. В наше время никому нельзя верить».

Таким образом, надпись на передней стороне «футболки» «В наше время никому нельзя верить» является вежливым предложением какому-нибудь благожелательному человеку, вроде наивного психотерапевта, доказать, что бывают и исключения. Если доктор не примет нужные меры, то только после того, как битва закончится и пыль рассеется, он сможет прочесть на спине победителя, покидающего поле боя: «Теперь, может, вы мне поверите». Если же врач знает, кто перед ним находится, то ему следует быть осмотрительным и не делать резких движений, иначе пациент скажет: «Видите, даже вам нельзя верить». Надпись на задней стороне «футболки» не потеряет своей значимости, и пациент в любом случае одержит победу.

РАЗВЕ НЕ ВСЕ?

Кратко этот подход к жизни можно сформулировать так: «Ничего страшного, что у меня корь, поскольку все ею болеют». Но на самом деле это может быть страшно: корь не такая уж безобидная болезнь. Классический пример «Разве не все?» продемонстрировала женщина, находящаяся в зависимости от промывания прямой кишки, которое стало чуть ли не главным делом ее жизни. Она пришла в терапевтическую группу и начала рассказывать о своих приключениях, связанных с этой приятной для нее процедурой. Все терпеливо ее слушали, пока кто-то не спросил: «А что такое промывание прямой кишки?» Женщина изобразила на своем лице удивление: как в одной комнате могло собраться столько людей, которые ни разу не пробовали промывать прямую кишку. Ее родители постоянно прибегали к этой процедуре, к тому же с большинством своих друзей она познакомилась именно в кабинете ирригационной терапии. Главной темой разговоров в ее бридж-клубе было сравнение одного кабинета ирригационной терапии с другим.

«Разве не все?» очень популярна в старших классах, особенно среди заводил, девушек, любящих поразвлечься, и парней, которые не пропускают ни одной юбки. Даже в таком возрасте она может иметь серьезные последствия, если родители или учителя добавят масла в огонь. В «Разве не все?» нередко играют предприниматели, которые пытаются извлечь из нее максимум выгоды, и, в более скромных масштабах, продавцы страховых полисов. Интересно, что многие продавцы акций, которые почти так же консервативны, как и предприниматели, относятся к ней с опаской. Главное слово в этой фразе – «все», оно и придает ей такую политическую остроту. Но кто такие «все»? Для тех, кто носит такую «футболку», – это «люди, у которых все в порядке, надеюсь, я тоже вхожу в их число». По этой причине у них в шкафу обычно висят еще две «футболки», которые они надевают в подходящих случаях. Общаясь с незнакомыми людьми, они надевают «Разве не все». Но когда они встречаются с людьми, которые вызывают у них восхищение, они надевают «Как у меня дела?» или «Я знаю известных людей». Они приверженцы того воззрения, которым Синклер Льюис наделил Бэббита и которое Алан Харрингтон в «Откровениях доктора Модесто» («Revelations of Dr. Modesto») сатирически назвал «централизмом». Согласно этой доктрине, самое безопасное место – в центре. Герой Харрингтона стал настолько совершенным централистом, что продавал по одному страховому полису каждые тридцать секунд.

Любимым времяпрепровождением обладателя этой «футболки» является «Я тоже», а любимой игрой – «Давай выясним», что на самом деле этих «всех» не существует, о чем он всегда знал. Поэтому его любимое чувство – поддельное удивление. Его прозвище – Бросающий в Дрожь, а его герой – это тот, кто держит всех на поводу. В передней комнате он делает то, чем, по его мнению, занимаются благополучные люди, и избегает общаться с неблагополучными. В задней же он вытворяет весьма странные, а то и просто ужасные вещи. Такой человек живет в мире, в котором никто, кроме близких друзей, его не понимает. Его сценарий предписывает, что за одно из своих темных делишек он должен поплатиться жизнью. И он не слишком возражает против такого развития событий, чувствуя, что не заслужил ничего лучшего, ведь он сам столько раз говорил: «Тот, кто идет против “всех”, должен быть наказан». А на задней стороне его «футболки» мы читаем: «Он не такой, как все. Наверное, он коммунист, или с “приветом”, или что-то вроде того».

«Футболка» имеет много общего с надгробной плитой, о которой мы скажем пару слов в следующей главе.