Поцелуй без любви

Спустя месяц после триумфальной победы на выборах из одного кандидата в президенты состоялась инаугурация Вайры Вике-Фрейберги. Для нее выбрали Рундальский дворец. Так как строение работы Растрелли находилось в Бауском районе и до него добираться надо было километров 80, то мы скооперировались с Юрой Соколовским и Андреем Толмачевым. В белую толмачевскую «Тойоту» села и любимая женщина Галя, которая к тому времени уже всецело способствовала мне в посещении околополитических тусовок типа посольских приемов etc. Журналистка отдела культуры Вестей Сегодня чувствовала там себя как рыба в воде, привлекая всеобщее внимание яркой внешностью и стильной манерой одеваться. Все же училась в свое время на дизайнера моды в текстильном институте имени Косыгина в Москве.

Прибыв в родовое гнездо герцогов Биронов, мы, воинственные осколки фракции ЗаПЧЕЛ, натолкнулись на громадную очередь желающих поручкаться с ВВФ. Хвост начинался под жарким солнцем, вползая затем на душные лестницы и анфилады дворца. Ожидание встречи с дорогим руководителем некоторым образом напоминало о Мавзолее В.И. Ленина. Как единственный из участников нашей маленькой группы, побывавший в усыпальнице вождя мирового пролетариата, я убеждал себя и прочих, что овчинка выделки стоит. Ведь, в отличие от ВИЛ, ВВФ жива по-настоящему, а не вечно. К тому же потом нас ожидают вино, закуски и светские беседы. Нужно потерпеть.

В обморок, к счастью, никто из гостей не упал. Поручкавшись с небольшого роста пожилой дамой, мы взяли по бокальчику. Вскоре прозвучала тронная речь, сыграли гимн – и, где-то через пару часов после нашего приезда в Рундале, началась собственно вечеринка. Ничего особенного на ней не случилось. Из встреченных дам и господ помню долговязого руководителя президентской канцелярии Мартиньша Бондарса, пожавшего мне руку с неким прищуром – а ты, мол, господин Кабанов, что тут делаешь? Ты ж за нашего президента не только не голосовал, но еще и протестовал против его безальтернативной незаменимости… Через 12 лет сам Бондарс заявит о желании стать первым лицом ЛР, и его прокатят в первом же туре президентских выборов.

Не расставаясь, наша четверка уже под занавес мероприятия оказалась в зале, где выставили официальный штандарт президента – соответственным образом расшитый флаг. И тут я подошел к нему, собрал в горсть и облобызал, преклонив колено.

Если честно, то просто было интересно, из какого материала знамя? Как на ощупь, бархат, шелк? Оказалась какая-то невнятная синтетика. Но, взявшись за гуж, не говори, что не дюж. И вот совершил я эдакий обряд дураковатого бродячего рыцарства.

Потом я еще долго не мог найти гардероб, где остался мой портфельчик, – все в этом шедевре зодчества XVIII столетия выглядело на редкость похожим. Кажется, это был тот коридор… Нет, ошибочка вышла. Обратился в итоге к охране, и багаж нашелся. Потом мы еще повдыхали на посошок аромат роз в герцогском парке. На обратном пути Толмачева остановили за превышение скорости, но он продемонстрировал депутатскую корочку, объяснил, откуда мы такие веселые летим, – и нас отпустили, мягко пожурив.

Зато что состоялось потом в отношении меня… Просто коронный номер театра абсурда. Винить, конечно же, нужно в первую очередь самого себя. Дался мне этот флаг, да и сама инаугурация!

Вначале в «любимой» моей газете Lauku Avīze в репортаже по поводу торжества отметили жару на церемонии, а также то, что депутат Кабанов утер пот флагом: мол, это ж всего лишь материя! Столь неприятная трактовка со стороны журналистки Линды Крумини заставила меня позвонить вышеупомянутому г-ну Бондарсу. Задал ему резонный вопрос: как же возможно было допустить подобное глумление над национальным символом и куда смотрела охрана, если факт действительно имел место? Руководитель канцелярии разговаривал железобетонным тоном и исключительно односложно. Судя по всему, его не меньше меня достали с этим флагом.

Но это были еще цветочки. Прошло несколько дней, и в Комиссию сейма по мандатам, этике и заявлениям поступила телега от неизвестного ветерана Грюнвальдской битвы. Как очень часто бывает, кверулянт оказался сенильным, т. е. старым сутягой. То ли бывший национальный партизан, то ли политически репрессированный, он патетически возглашал и возносил руки горе: доколе? Как долго такие Кабановсы будут поганить нашу святую землю, а как минимум – наш сейм? Просим срочно разобраться и принять меры.

Комиссия, как понятно по названию, формально утверждала депутатские полномочия и разбирала разные затейливые кейсы из нашей практики, типа наложенных Дорожной полицией штрафов за ДТП и вынесенных Бюро по предотвращению и борьбе против коррупции взысканий за совмещение парламентского мандата с официальным занятием бизнесом. Некоторые не успели или забыли переписать на жен и родственников свои полномочия в фирмах – а многие из остальных смело помогали бывшему своему капиталу, не заморачиваясь насчет конфликта интересов. Так или иначе, данным органом парламентского контроля руководила приятная дама Ингрида Лабуцка, представительница Первой партии, бывшая министр юстиции. Мы с ней познакомились года 4 тому назад, когда я был и.о. редактора газеты СМ – накануне ее приватизации Андреем Козловым. Госпожа Лабуцка приходила в редакцию вместе со Шлесерсом, тогда министром экономики, и рассказывала об успехах своего ведомства.

То есть антипатии со стороны главы комиссии я мог не опасаться. Явившись на заседание по вызову, официально присланному на бумажке через парламентскую канцелярию, застал тучу репортеров, микрофонов и камер. Без особого смущения я ответил на каверзные вопросы коллег. Некоторое оживление в зале возникло, когда на упрек в том, зачем, дескать, утирался флагом, была продемонстрирована пачка бумажных салфеток. Дескать, они всегда при мне, если что. А также в кульминационный момент наших дебатов прозвучал звонок моего мобильного – он играл государственный гимн Латвийской Республики. Звуки Dievs, svētī Latviju!, однако, не заставили патриотическую общественность вскочить с мест. Все только переглянулись – ну, воистину этот Кабанов клоун. А тут просто три фактора причудливо совместились, ей-ей: за пару недель я поставил этот редкий и занятный рингтон; перед комиссией не переключился на тихий режим; мама, не сговариваясь, позвонила аккурат в нужное время.

Не знаю уж, сыграла ли музыка Бауманиса, отдаленно напоминающая Боже, Царя храни!, какую-то положительную для меня политическую роль – но комиссия ограничилась тогда неким вялым порицанием. Никаких серьезных оргвыводов из этой бури в стакане не произошло – ибо нелепость происходящего просто торчала белыми нитками. Это не избавило меня от ярлыка сморкавшегося в государственный флаг. По крайней мере, если поднять анналы латышского Интернета, такое словосочетание высветится N-ное число раз.