Глава 22. Два города

Ребятишки толпились у дома Шуе. Весть о том, что Дагон вернулся с Чоки и Карсной молниеносно разнеслась по деревне. Все просто сгорали от любопытства. Множество историй было рассказано о капитане у очагов, одна удивительнее другой. Люди с удовольствием обсуждали его подвиг.

Дагон, тем временем, сидел угрюмым медведем в хижине. В этом доме, который привык к веселым разговорам и детскому смеху, поселилась тишина. Больной мальчик умирал. Третьи сутки Шуе боролась за его жизнь. Она ходила, мягко переступая мохнатыми домашними сапогами. Её побитая молью жилетка из желтых меховых ящериц мелькала то в одном углу комнаты, то в другом.

На четвертые сутки Чоки стало легче. На седьмой день он полностью пришел в себя. Вправленное бедро сильно распухло. Мальчишке приходилось постоянно менять кожаные мешки с ледяной водой, которую брали из бочки возле задней стены. Шуе говорила, что болезнь делает воду дурной. И не смотря на то, что вода в мешках оставалась по-прежнему чистой, когда она нагревалась, её выливали у кромки леса в стороне от общего прохода.

Через несколько дней и отек спал.

Дагон вынес мальчика на улицу. Теперь Чоки сидел на лавочке, сделанной давным-давно сыновьями Шуе. Старушка смотрела на мальчика и вспоминала старые дни.

Вскоре снег покрыл всю деревню. Наступала нелегкая пора. Люди должны были сторожить скот от волков. Вождь с каждым днем становился все более и более хмурым, так как он понял, что купил поддельную карту. Шуе тоже начала сдавать. Она теперь все больше уходила в себя. То подолгу лежала на одном боку, то потом всю ночь беспокойно ходила по хижине.

В один из таких дней, когда Чоки совсем поправился, а Карсна ухаживала за Шуе, подхватившей воспаление легких, дети столпились у домика колдуньи. Дагон впустил их внутрь. Такие дни рассказов были настоящими сокровищами по сравнению со всеми другими. И капитан, понимая это, не стал им отказывать.

«Мы плыли по порю в мире, который должен был стать отправной точкой скитаний Лиид по реальностям, которые простым людям закрыты.

Приятно было смотреть на знакомые звезды. Мы вырвались из плена прошлого мира. Эта свобода далась дорогой ценой. Верак ушел от нас.

Всегда было страшно, когда кто-то умирал. А если это происходило в чужом мире, все молча задавались вопросом – куда попадет его душа? Ведь в каждом мире были свои представления о жизни и смерти. У каждого разумного биологического вида теософская теория носила свои черты. Границы между миром живых и мертвых были иными. Так куда попадет Верак? Найдет ли дорогу к нашему Господу или застрянет по законам того мира в их ловушках для душ? А может, под землю, перейдет в иную форму существования или перейдет в другие миры, где наличие плоти не имеет значения? У меня не было ответа. И едва ли у кого-нибудь из ныне живущих они были.

Утром второго дня мы снова услышали продолжение рассказа девочки.

«После речи старого брата, паррисы с умными лицами встали, давая понять, что наш разговор окончен. Я поняла, что у меня сейчас будет, пожалуй, единственная возможность узнать обо всем, что меня занимало последние месяцы жизни в этом мире. В каком-то порыве я почти выкрикнула: «У меня есть вопросы!».

– Боюсь, у нас нет времени на них отвечать! – произнесла красивая дама высоким голосом.

– Боюсь, без ответов я никуда не пойду! – ответила я резко.

За своей спиной раздалось нервное покашливание Экатолона, но я пропустила его мимо ушей.

– Это не…

– Это очень важно. Иначе ради чего мне стараться? – судьи резко остановились. Я, едва чувствуя под ногами пол, продолжила.

– Мне непонятно, почему вы живете наверху и процветаете, а паррисы внизу работают практически без отдыха и не имеют понятия о том, что существует наземная цивилизация?

– Хорошо. Раз ты заговорила так, то мы ответим тебе. Но только на этот вопрос. Потому что он, очевидно, для тебя самый важный, После этого ты отправишься в путь. И исполнишь то, что тебе предназначено. Наше общество, несмотря на общедоступность благ, несовершенно. И далеко не равное, хотя мы к этому стремимся. Всегда и во все времена существовали те, кто не хотел работать. Те, кто жаждал быстрой наживы. Паррисы, живущие внизу, – преступники. Это те, кто совершал кражи, убийства и измены. Мы стираем им и их семьям память под гипнозом и отправляем на установленный срок под землю на рудники и в шахты. Там у них нечто вроде своего государства. Есть семьи, которые приговорены на поколения вперед. Отпрыски заключенных становятся стражами. А их отпрыски – стражами верхнего уровня. Таким образом, дети убийц получают шанс на новую жизнь. На образование. На карьеру. Мы пришли к выводу, что нам гораздо выгоднее с экономической точки зрения оставлять детей в семьях с измененной памятью, чем растить их в специальных учреждениях, ломая им жизнь. Собственно для таких детей и была применена система трансформации памяти. Конечно, с этической точки зрения, шло много споров о правомерности применения подобных мер к паррисам и, тем более, к их потомкам. Поскольку вмешательство в мозг имеет потенциально опасные последствия. Однако, эффективность оказалась колоссальной. Польза, приносимая обществу, была несоразмерно больше. Мы постоянно нуждаемся в новых ископаемых для поддержания работы города.

Мы, члены совета, периодически тоже живем под землей. Чтобы оценивать перевоспитание преступников. Некоторых мы освобождаем досрочно. Они якобы «погибают» на производстве.

– Выходит, вам выгодно, чтобы преступность в вашем городе носила постоянный уровень, что бы было кому работать под землей?

– В некоторой степени да. Но в целом, мы стараемся перевоспитать людей. Множество паррисов работают под землей в соседних рудниках за оплату. Ты ведь не думаешь, что такой город можно обеспечить усилиями одной колонии?

Я молчала. Весь мой пыл резко ушел. Было понятно не все, но общий смысл был ясен. На спину как будто упал камень. В скулах предательски защипало. Я помотала головой. Встреча была окончена.

Аромат утренних сумерек вился невообразимыми ароматами цветущих растений. Окна моей ванной выходили в город, который горел ярко желтыми окнами, ловившими оранжево-розовый солнечный свет. Черные провода верхнего транспорта тянулись затейливой сетью среди высоких домов с гладкими крышами. Высотных зданий, вроде того, в котором я сейчас жила, было несколько сотен. Остальные же гнездились внизу, уютно зарывшись в зелень города. Утро здесь застряло на пару лет.

Я сидела на окне, согнув одну ногу, торчавшую острым коленом в потолок, и пила древесный сок, любезно принесенный мне Экатолоном. Моя нога почему-то меня забавляла.

Этот мир был странным. По сравнению с местом, откуда я пришла, здесь все было слишком быстрым. По мраморным дорогам плыли быстрые механические повозки-лодки. Меж высоких зданий сновали выдры. Сонная природа откликалась первым лучам радостными цветами.

Город имел несколько уровней. Верхний, средний и нижний. На верхнем и среднем были проводные дороги, текшие все к одному месту, являвшемуся их источником питания – «яблочной» башне. Так я называла то здание с тоннелями через «яблоки», через которое мы проезжали с Экатолоном на пути в суд.

От ощущения тепла и безопасности я задремала, а когда открыла глаза, обнаружила дверь в ванную комнату открытой. Внутри в углу сидел Экатолон. Казалось, он спал. Но это было не так. Почувствовав мой взгляд, он открыл глаза.

– Извините меня, госпожа, я медитировал.

Я немало удивилась его новой манере обращения. Но решила виду не подавать, а разобраться, что происходит.

– Ничего, Экатолон. Что ты хотел?

– Я принес Вашу новую одежду и еду.

Я поблагодарила его и попросила подождать снаружи. Он вежливо поклонился и вышел из комнаты.

Сегодня одежда была лилового цвета с розовой окантовкой и белым широким поясом. Тканные туфли искусной работы тоже были белыми. Так же среди одежды я нашла жемчужную заколку и гребень, что было очень кстати, поскольку от длительного отсутствия должного расчесывания, в волосах появились колтуны.

Наконец, я была готова. Время здесь, как и в колонии, измерялось сменами. Одна смена составляла около пяти часов в моем родном краю. Я отдыхала уже полторы смены и теперь чувствовала себя намного лучше. После нескольких месяцев, проведенных под землей, мир вокруг казался чудесным.

Мы с Экатолоном вышли из коридора и стали спускаться в движущейся комнате вниз, которая неизменно восхищала меня.

Сев в узорчатую повозку-лодку, мы двинулись к городскому саду. Мне полагалось еще девять смен отдыха (смена была равна примерно шести нашим часам).

Парк поражал воображение. Залитый солнечным светом, он, казалось, светился. Светло зеленая листва шелестела, и с нее лилась музыка, похожая на ветер. Присмотревшись, я увидела маленьких выдр, которые сидели повсюду на ветках. В их руках были дудочки. «Это городской оркестр. Упражняются». – объяснил мой спутник. Наконец, мы присели на мягкую, нагретую солнцем лавочку.

Ветер подул, коснувшись щеки, как будто меня гладил Деник. Быть сиротой в наших краях было нелегко. После смерти мамы вся работа по дому, огороду и уходу за домашними животными легла на мои плечи. Я считала это несправедливым. Но Деник преданно помогал мне. Свои маленькими ручками он собирал мерзких полосатых жуков с зеленых побегов. Перебирал ягоды. Ему было около шести лет, когда с нами приключилась эта история».

Девочка подняла на нас глаза. «Мне страшно думать, сколько лет уже прошло в том мире, куда он попал. А что, если я опоздаю и найду дряхлого старичка, который ждал меня всю жизнь, томясь в мрачном плену?»

У нас по спине прошел холодок, а внутри как будто камень в животе перевернулся. Лиид продолжала:

«Мои мысли внезапно перебил Экатолон, нервно ерзавший рядом.

– Госпожа, можно я задам вам несколько вопросов?

– Конечно, спрашивай. – ответила я.

– Вы ведь самка?

– Да.

– Фух, а то мы гадали, правильно ли одежду для вас подбираем. – собеседник улыбался.

Я ухмыльнулась. Выходит, судьи тоже паррисы. Теперь был мой черед спрашивать.

– Они следили за мной? Когда я была в колонии.

– Конечно. И с большим интересом.

– Так почему же сразу не допросили?

– Это очевидно. Вы могли быть заразной! Рискнуть преступниками или простыми гражданами – это большая разница.

Мне стало неприятно. С одной стороны, это было логично. Они разумно опасались, узнав о незнакомом существе, появившемся в колонии. Но, с другой, из всех возможных опасностей, которое подобное существо могло представлять, они выбрали самое обидное.

Я еще немного помолчала, после чего объявила, что хочу есть.

Мы пошли по направлению к харчевне. Еда там была очень вкусной. После диеты на вяленых червях, от которой постоянно пучило живот, свежая рыба казалась небесной пищей. Мягкая, ароматная, с тархуном и перцем, она таяла во рту. На гарнир была вареная капуста и ягоды клюквы. Потом подали горячий напиток из сухих листьев и цветов апельсина. Он бодрил, наполняя организм энергией и силой.

Великолепная еда подняла настроение. В харчевне играли музыканты. Кроме дудочек, в которые они дули, музыканты еще дергали за струны, расположенные повсюду, в хаотичном порядке, создавая хрустальные мелодии, услаждающие слух. Я так расслабилась, что почти задремала. Но вот пошли веселые мелодии, и у меня появилось желание станцевать. Несколько паррисов принялись отплясывать, забавно дрыгая ногами и хлопая себя по пузу. Я тоже принялась приплясывать, сидя на месте. Потом и вовсе подскочила. Но тут услышала знакомый кашель Экатолона, которому, очевидно, было стыдно за меня. И тут я увидела лица сидящих выдр. Они были поражены. Многие, расплатившись, спешно покидали заведение. А некоторые и вовсе убегали, не заплатив. Экатолон кинул на стол несколько монет и предложил мне немного прогуляться. Я смущенно согласилась.

Когда мы шли обратно, по сторонам я почти не смотрела. Экатолон просто молчал, а мне было стыдно за свое поведение. Видимо, из-за долгого отсутствия хоть каких-то радостей, я совсем потеряла голову. Хотя и была уверена, что Деник поддержал бы меня. Ух, как мы веселились вдвоем! Иногда начинали смеяться, да так пол дня и хихикали. Мой любимый братик! Когда мама умерла, ее сестра предложила взять Деника жить к себе, он был все-таки наследником рода. Деник тогда сказал, что без меня не пойдет. Но лишний рот там был не нужен. И Деник, шестилетний малыш, отказался бросить меня. Я тогда еще на него злилась. Хотя и была рада в душе.

Мой провожатый остановился у повозки. Пока она несла нас по блестящим каналам, равномерно залитым солнцем, я обратилась к нему.

– Скажи, а почему ты стал обращаться ко мне «Госпожа»? Ты ведь не обязан так меня называть.

– Не обязан. – согласился он. – Но после услышанного в зале суда, я понял, что Вы – богиня. Эти паррисы не хотели рассказывать, что Дэвона Лиид была не просто девочкой из древних легенд, которая искала брата. Она была реальным паррисом.

«Когда-то давным-давно, так давно, что не помнят и старейшие из книг нашей древней городской библиотеки и даже деревья, из которых сделаны первые книги, зародилась цивилизация паррисов. Жили они на водном поясе, который висит в небе. Среди кораллов, облепивших высочайшие из вершин гор, стоящих на земле, сновали сизоны, мукки и еще множество видов животных. Они могли спускаться вниз на горы в поисках безопасной охоты, но, в основном, пропитание продолжали искать в воде. Множество опасностей подстерегало первых паррисов. Гигантские монстры, жившие в глубине водного пояса, время, ставившее ловушки в темных пещерах. Другие животные со временем спустились вниз по вершинам гор на землю, где жить было гораздо безопаснее. С приходом новых биологических видов, горы стали довольно населенными. Тут и там в тесном соседстве сосуществовали хищные виды и травоядные. Паррисы, которым было необходимо время от времени вдыхать воздух и выходить на поверхность, были вынуждены осваивать территории на водной глади пояса, оставшегося свободным. Они научились строить плавучие дома. Наши ученые считают, что именно появление плавучих домов, материал на которые собирался под водной толщей, и сыграло ключевую роль в развитии древних. Но выбрав путь жизни на поверхности, предки отрезали себя от нижнего мира, богатого ископаемыми. Им приходилось пользоваться тем, что выбрасывали на поверхность смерчи. Так же, в последствии были обнаружены залежи железа в железной горе, расплавленной молниями. С открытием этих месторождений город значительно окреп. За несколько тысяч лет образовалась процветающая цивилизация.

Там жили братья. Бескорыстие и взаимопомощь были основой их общины.

Их цивилизация была необычайно развитой, возможно, благодаря тому, что от солнца они получали энергии и силы гораздо больше других обитателей. Мощь государства поражала воображение. Были построены подводные аппараты, умевшие летать, которые доставляли из-под воды полезные ископаемые. Под городом была проложена сеть пневманических подводных лифтов, доставлявшая в считанные минуты с одного конца города в другой. Но в один момент что-то произошло. В первых книгах упоминание идет об эпидемии. Мы полагаем, что могли быть и другие причины. Небесные стали деградировать. Они правили планетой, подчиняя себе природу, не оглядываясь на последствия. Сначала это не слишком ощущалось. Но когда появились пустыни, планета начала умирать. Как саранча, брали паррисы все из земли, словно разоряли чужие гнезда. Только орден братьев все еще был крепок и чист.

Когда к главенству ордена пришел новый Отец, Исиен, цивилизация была на грани полного разрушения своего мира. Мудрейший паррис, видя все это, очень печалился. Долго пытался он вразумить остальных паррисов, но безуспешно. В отчаянии хотел он покинуть пост. Но тут же за его место началась драка. На заседании, когда Отец должен был назвать имя преемника, началась резня. Двое претендентов убили друг друга.

Видя, как близко подобралась ненависть, Отец решил затопить город, отправив нас на землю, чтобы мы были вечно наказаны за жадность и черствость, скитаясь в скудной темноте и под палящим солнцем. Чтобы мы помнили, что земля, из которой мы питаемся – вот истинная ценность. Без нее наша цивилизация просто исчезнет.

Он приказал своим помощникам трансформировать двигатели города на те, что могли летать. Город был устроен так, что западная часть плато была автономной – ключи от резервного питания находились в ней самой, а восточная часть могла быть запитана только с запада. В момент, когда утренний город пилотировался вниз, западая часть плато отсоединилась и, потеряв пилотирование, рухнула на землю где-то по ту сторону пустыни. Но и наша половина пострадала. Основная часть блоков питания не отзывалась на команды. Вручную запитать от них город оказалось невозможным. Запаса малых двигателей оставалось на один оборот планеты. Надо было срочно включать основные блоки из второй части города.

В пустыне выжить паррису, который без воды не может обходиться дольше дня, невозможно. Туда высылались беспилотные модули, но их сигнал гас. Экспедиции оканчивались скорейшим возвращением участников назад. Через пару тысяч смен у модулей сели батареи. Мы лишились беспилотников.

Когда надежда погасла, в нашем прогнившем обществе отыскался еще один доброволец. Это была девочка. Дэвона Лиид. В той части города должен был быть ее брат. Она ушла одна. Спустя некоторое время, мы получили сигнал. Она вела передачу из другой стороны пустыни. Девочка сообщила, что подняла какую-то часть города и задала его автопилотирование в вечерней зоне. Следующее, последнее, сообщение пришло из храма братьев, куда в вечную медитацию уходила сама Дэвона. Она активировала нашу часть города, после чего, больше не выходила на связь. С тех пор ее дух оберегает этот мир.

Мы всегда держимся в утренней зоне. Поскольку в дневной царит пустыня. Она занимает огромные территории земель. Пески победить без технологий по орошению невозможно. Еще в начале, после приземления, было придумано заболачивать территории предрассветной части, чтобы в утренней зоне воды было вдосталь, и растения города питали озера под городом. Это держало пустыню довольно далеко от поселения, сохраняя комфортную жизнь. Но в последнее время, пески стали захватывать многие новые земли. Мощь пустыни многократно выросла.

Мы ищем пути устранения столь ужасных последствий. И строим подземные города. Когда все блоки питания угаснут, мы бросим утренний город и будем уходить под землю, выходя лишь там, где есть вода и свет – в утренней и вечерней зонах.

Но это пока только план, хотя он не лишен здравого смысла. Все блоки основного питания, пилотирующие город над землей, почти на исходе. Город неминуемо упадет, и есть риск, что его системы под весом будут повреждены без возможности восстановления на доступном нам уровне. После чего его отнесет в пустыню, где засыпет песком. С первыми предками, спустившимися на землю, ушли и все секреты и технологии. Лишь жалкие частицы знания получили мы в книгах.

Теперь все надеются только на Вас. Дадите ли Вы паррисам еще один шанс, Дэвона Лиид? – с этими словами Экатолон посмотрел внимательно на меня.

Я не могла выдавить и слова в ответ. Что я могла? Сказать ему, что я не могла быть кем-то другим, кроме себя? И лишить их надежды? Это, пожалуй, был единственный выход.

Вдохнув побольше воздуха, я помотала головой.

– Я не Дэвона Лиид. Это лишь совпадение звуков, не более. Да, я действительно видела древний город во сне. И я пойду туда, чтобы попытаться подняться обратно на водный пояс, где возможно, еще живы мои друзья. Мне нужно продолжить путешествие, чтобы отыскать брата. Если получится, я включу резервное питание. Но нужно, чтобы мне объяснили, как это сделать.

Экатолон заулыбался.

– Благодарю Вас. Я сделаю все возможное!»