3
Кристина Блэкло откинулась на кровать в своей комнате на мансарде отеля «Благородный олень». Ее поза была позаимствована из старого гламурного журнала, и она репетировала ее бесчисленное количество раз. Кристина посмотрела на себя в пыльное зеркало платяного шкафа, примерно на полдюйма поправила пеньюар и довольно улыбнулась. Вот теперь идеально. Наверное. Она демонстрировала достаточно обнаженной плоти, чтобы возбудить своего любовника в тот момент, когда он войдет в дверь. Немного голой ножки, немного голой груди. Остальное он возьмет, когда его похоть усилится.
Ее длинные темные волосы спадали почти до пояса. Темные, чуть близко посаженные глаза отражали коварство и склонность к интригам. Без Брюса Маккечни делать ей в Кранлариче было бы нечего. Пришлось бы ехать дальше, возможно в Глазго или даже в Абердин, где среди нефтяников можно неплохо зарабатывать. Ее родителям тоже пришлось бы уехать, поскольку доход от «Благородного оленя» не обеспечил бы им достойное существование без получаемых от нее «субсидий» — денег, которые Маккечни платил за любовные утехи.
У нее мелькнула мысль о замужестве. Не сказать чтобы эта возможность была совершенно исключена. Кристина не была влюблена в помещика, но у него были свои достоинства. Она могла бы жить с любым мужчиной, даже вдвое старше ее, если бы он владел несколькими тысячами акров земли, небольшой деревушкой и инвестировал миллион фунтов в рынок ценных бумаг. С любым мужчиной. Кристина не пыталась убедить себя, что Маккечни любит ее. А вот ее тело — да, естественно. Даже если она надоест помещику через пару лет, он должен будет хорошо заплатить, чтобы Кристина согласилась на развод. Тогда она сможет обрести свободу и богатство.
Поток ее мыслей был прерван стуком шагов по скрипящей лестнице. Кристина напряглась, ее пульс участился. Сегодня вечером она на самом деле испытывала сексуальное желание, и на этот раз ее любовнику вовсе не обязательно было быть мультимиллионером.
Дверь открылась. В проходе, обрамленный светом, идущим с лестницы, стоял Брюс Маккечни. На нем по-прежнему была норфолкская куртка и бриджи для верховой езды. Взгляд помещика остановился на лежащей на кровати девушке, но выражение лица оставалось бесстрастным.
— Ты опоздал, — промурлыкала Кристина. Она закрыла глаза, не желая встречаться с ним взглядом. — Я уже подумала, что ты не придешь сегодня.
— У меня были дела, — коротко ответил он, входя в маленькую комнату и закрывая за собой дверь.
Маккечни снял куртку, накинул ее на ближайший стул, а сам сел на кровать. Кристина взяла его за руку и слегка сжала.
— Я начала беспокоиться. — Она надеялась, что ее озабоченность прозвучала искренне. — Люди всякое говорят.
— Эти проклятые фермеры постоянно сплетничают. О чем на этот раз?
— О тебе… обо мне… о нас… об озере.
— Что они говорят об озере?! — рявкнул он, прищурившись и напрягшись.
Ее веки, затрепетав, раскрылись, глаза расширились от удивления и негодования.
— Так тебя больше волнует то, что люди говорят об озере, чем то, что они говорят о нас?
— Извини. — Он слабо улыбнулся. — Просто… ну, зачем им сплетничать о Лох-Мерсе?
— Наверное, из-за суеверий. — Кристина внимательно на него посмотрела. — Недавно в баре был Фредди Ло. Твои егеря сильно его потрепали, верно?
— Той ночью были небольшие проблемы. Он браконьерствовал. Моим парням пришлось преподать ему урок, иначе весь Кранларич будет жить с этого поместья.
— Он считает, что… ну, что в большом ручье что-то есть, вроде гигантского краба.
Помещик рассмеялся. Он надеялся, что смех прозвучит искренне и его страх не будет заметен.
— Какая нелепость! Гигантский краб! Думаю, скоро объявят, что лох-несское чудовище поменяло среду обитания и переехало жить в Лох-Мерс. И все же подобные слухи нам ни к чему, иначе в Кранларич нахлынут толпы любопытствующих.
— О, не думаю, что кто-то воспринял его всерьез. — Она улыбнулась, направила руку Маккечни под подол своего тонкого пеньюара и тихо застонала, когда его пальцы оказались в нужном месте. — Но они говорят о нас. Я же всего лишь твоя шлюха, да, Брюс? Именно так они и говорят.
— Это из ревности.
— Но это правда.
— Нет, это не так. — Их губы встретились в затяжном поцелуе, языки касались друг друга, переплетаясь. — Не обращай на них внимания.
Ей многое хотелось выяснить, но время было неподходящее. Страсть разгоралась, и ее удовлетворение имело первостепенное значение. Кристина начала расстегивать тонкими пальцами пуговицы на его рубашке, помогать ему снять остальную одежду, стала целовать и ласкать Маккечни, пока наконец они оба не улеглись голыми на кровать.
И все же что-то беспокоило ее любовника. Она чувствовала это, даже когда он входил в нее, хотя и старался скрыть тревогу. Маккечни страстно целовал Кристину, со рвением занимаясь с ней любовью, но все происходило не так, как обычно.
Наконец они оба достигли пика наслаждения, вцепившись друг в друга, конвульсируя и катаясь по постели. Затем затихли, прижавшись друг к другу, их поцелуи стали более нежными. Прошло полчаса, прежде чем он стал высвобождаться из ее объятий.
— В чем дело? — с тревогой и разочарованием в голосе спросила Кристина. — Получил удовольствие и решил, что пора бросить свою шлюху?
— У меня есть дела. — Избегая ее пристального взгляда, он потянулся за одеждой.
— Дела важнее, чем я?
— Ты не понимаешь.
— В этом ты прав. Ты не даешь мне шанса. Как я уже сказала, я всего лишь твоя проститутка. Ты не доверяешь мне.
— Без меня ты влачила бы жалкое существование. — Его глаза вспыхнули от гнева.
— Я бы справилась. — Теперь и она начинала терять самообладание. — Это как-то связано с Лох-Мерсом, верно? Что-то происходит, и ты боишься утечки. Что это, контрабанда марихуаны на подводной лодке из Солуэя через мифический подводный туннель?
— Не будь дурой!
— Да, что-то происходит. Я чувствую. Ты не сможешь скрыть это от меня, Брюс.
— Я не знаю. — Он вздохнул, пытаясь подавить нарастающий гнев. — Извини. Я весь на нервах. Мне не нравится, что слухи могут привести из городов толпы туристов как раз в то время, когда начинается охотничий сезон. Недавно уехал Джок Рауз. Это означает дополнительную работу для Джо Кинлета, а у него нет опыта.
— Понимаю. — Полностью его слова ее не убедили. — Что ж, буду держать ухо востро. Ты же придешь ко мне завтра вечером, Брюс?
— Да, — кивнул он. — Приду. Обещаю.
* * *
Осеннее солнце пекло в полную силу, и загонщики птицы обильно потели. Идущий в одном ряду с ними через покатую вересковую пустошь Джо Кинлет то и дело покрикивал, чтобы никто не отставал. Некоторые замедлялись, другие ускорялись, но после первого часа их энтузиазм уменьшился. Ранние выстрелы спугнули большую стаю куропаток, и птицы разлетелись по округе. Хаотичные звуки пальбы доносились с лежащего впереди стрельбища до ушей мужчин, когда те с трудом пробирались через болотистую местность.
Фил Райленд открыл затвор дымящегося ружья, вытащил стреляные гильзы и перезарядился. Две птицы упали: одна спереди, другая сзади — хороший выстрел из обоих стволов.
— Молодец, Фил, — крикнул высокий худой молодой человек, занявший соседнюю стрелковую позицию, в пятидесяти ярдах слева.
Райленд кивнул, красивое загорелое лицо растянулось в улыбке.
— Но еще недостаточно, да, Пол?
Брюс Маккечни, находящийся на позиции за Полом Барреттом, нахмурился. Эти двое говорили верно. Куропаток уж точно было недостаточно, чтобы оправдать сто фунтов за день охоты на этом болоте. Однако всякое бывает: иногда стаи птиц появлялись здесь, а иногда нет. Тем не менее бесполезно было пытаться объяснить это охотникам. Они платили деньги и взамен ожидали охоту.
Загонщики закончили свою работу и вместе с охотниками направились к двум «Лэнд-Роверам» для перерыва на ланч. Помещик посмотрел на Райленда и Барретта. Черт, нужно обеспечить этих двоих хорошей охотой. В каком-то смысле они были частью его бизнеса, директорами крупной компании по продаже охотничьих товаров из Северного Лондона. Они могут либо порекомендовать поместье Кранларич своим клиентам, либо посоветовать им поехать в другое место.
Загонщики и охотники ели сэндвичи, разделившись на группы. Маккечни налил себе из фляжки двойную порцию виски и направился к стрелкам, улыбаясь и источая уверенность, которую надеялся передать остальным.
— Пара птиц на разогрев, — пробормотал он. — Днем мы поднимемся выше и обязательно найдем основную стаю. Странно, но в последнее время они предпочитают возвышенности.
— Возможно, — ответил Пол Барретт. — Хотя я давно уже охочусь в этих местах и знаю, что, если куропаток мало, их мало и на холмах, и внизу, в долинах. В том, что я видел на этом вашем вересковом болоте, нет ничего удивительного. Весной здесь либо мало жгли вереск, либо не жгли вовсе. Кустарник старый. Птицы улетели в другое место, где старый вереск сожгли и есть полно молодых побегов для пропитания. Думаю, в этом году Джок Рауз плохо выполнял свои обязанности. Где он, кстати?
— Я его уволил, — нахмурился Брюс Маккечни, — и думаю, что причины вполне очевидны после того, что вы только что сказали.
— Мы наверстаем все за счет уток и гусей, — ухмыльнулся Райленд. — Именно за этим мы на этот раз и приехали. Много птиц сейчас прилетает на озеро?
Маккечни замешкался, покусал губу, прежде чем ответить.
— В настоящее время мы не охотимся на озере, — сказал он. — Используем его в качестве заказника, чтобы сохранить запасы дикой птицы.
— Не охотитесь на озере? — Барретт встал, его хорошее настроение сменилось негодованием. — А мы охотимся. Всегда.
— А мы сейчас нет. — У помещика покраснели щеки. — У нас полно прудов, достаточно, чтобы охотиться там каждый вечер.
— Но на прудах мы не найдем гусей, — резко возразил Райленд. — А раз вы не можете обеспечить нас куропатками, Маккечни, вы должны дать нам гусей. Мы будем охотиться на берегу Лох-Мерса, хотите вы этого или нет. В вашей рекламной брошюре сказано: «Хорошая охота на гусей и уток на берегах Лох-Мерса», поэтому вы не отвертитесь. Во всяком случае не в этом сезоне, Пол, и поэтому сегодня вечером я отправляюсь туда.
Брюс Маккечни погрузился в молчание. Он посмотрел на троих других мужчин, которые присоединились к охотничьей группе на этой неделе. Полковник в отставке, адвокат и состоятельный пожилой джентльмен. Они не проявили интереса к диким птицам после целого дня охоты на куропаток. А вот первые двое могли доставить проблемы. Райленд и Барретт. Маккечни беззвучно обругал их.
— Если вы хотели хорошей охоты на куропаток, нужно было приезжать в августе, — проворчал он.
— Мы приехали, потому что хотели еще пострелять гусей. — Райленд уже поднимал ружье и патроны, тем самым показывая, что хочет заняться охотой, а не затягивать полуденный перерыв. — И мы будем стрелять гусей.
На этой ноте охотники и загонщики удалились, последние о чем-то тихо переговаривались. Слухи, которые распространяли люди из деревни Кранларич, оказались правдивы. В окрестностях озера Лох-Мерс происходило нечто странное.
* * *
Не прошло и часа, как углубляющиеся тени перетекли в сумерки, а затем медленно погрузились в ночь. Солнце уже село за Криффел, и над Кранларичской топью поползли первые клочья осеннего тумана. Вдали, на Солуэйских болотах, заливался трелью кулик, кряква и чирок улетали от берега вглубь суши на любимые места кормежки.
Фил Райленд и Пол Барретт прибыли на берег озера Лох-Мерс, одетые в толстые свитера и водонепроницаемую одежду, каждый нес в руках дорогое, сделанное в Лондоне ружье. Тоби, их общий кокер-спаниель, возбужденно пыхтя, шел следом. Пес знал, чего ожидать, он предвкушал свист крыльев в полумраке, грохочущие выстрелы дробовиков, а потом все будет зависеть от него. Ему нравилось долгое плавание в ледяной воде, поиски подстреленной утки среди тростника, а затем медленное, триумфальное возвращение на сушу. Охота была в крови у его породы. Если бы на озере образовался тонкий слой льда, пес охотно пробил бы его, пытаясь угодить своим хозяевам.
— Не думаю, что сегодня у нас много шансов, — пробормотал Райленд. — Очень уж тихо. Ни ветерка. Птицы будут слишком высоко.
— Ты всегда был пессимистом, Фил, — ухмыльнулся его товарищ и сунул пару тяжелых патронов с малинового цвета гильзами в затвор ружья. — Тоби наверняка с тобой не согласится. Ну, где остановимся? Разделимся или будем вместе?
— Расстояния в тридцать ярдов в этих плавнях будет достаточно, — ответил Райленд, заряжая ружье. — Надень на Тоби поводок, иначе он все время будет бегать между нами и следить, здесь ли мы оба.
— Хорошо. — Барретт уже отправился занять позицию.
— Удачи, Пол.
— И тебе.
Через пять минут их уже не было видно, мужчины стояли почти по пояс в болотной прибрежной воде озера Лох-Мерс. Пес тихо поскуливал от возбуждения, сидя на холмике из плотного камыша.
Наступили затяжные сумерки, дневной свет не желал сдаваться тьме, туман постепенно сгущался и наступал через болото в сторону озера. Теперь утки полностью пришли в движение, свиязи со свистом летели со стороны Криффела, кружили, проверяли место, затем садились на воду в центре озера. Как и предсказывал Фил Райленд, птицы были
слишком высоко, вне досягаемости ружейного выстрела, когда пролетали над поджидающими их мужчинами, и снижались, лишь когда оказывались непосредственно над местом назначения.
Внезапно оба охотника напряглись. Вдалеке раздался звук, дикий мелодичный гудок, гогот, молчание, затем снова гудок. Несомненно, это был оркестр диких недоступных мест, крик серых гусей, завершающих последний этап миграционного перелета из Исландии. Долгое путешествие совершалось поэтапно: сначала на Гебриды, затем на обширные озера Пертшира, а теперь и на Солуэй. Или, может, ночная остановка на озере Лох-Мерс.
— Боже, ты слышал их, Фил?! — возбужденно воскликнул Барретт.
— Еще бы, — ответил Райленд полушепотом, будто опасаясь, что гуси услышат их и изменят направление. — Надейся и молись, чтобы они сели на озеро.
Вновь наступила тишина. Затем гогот возобновился, громче и ближе, этот звук вызывал трепет у тех, кто его слышал. На фоне темнеющего неба возникли силуэты, величественно размахивающие крыльями. Вытянув длинные шеи, птицы начали снижаться.
— Они летят на озеро, — хрипло прошептал Райленд, инстинктивно снимая ружье с предохранителя. — И прямо над нами, в зоне досягаемости выстрела!
Клинообразная группа из одиннадцати серых гусей ненадолго зависла над поджидающими охотниками, свист огромных крыльев сопровождал их крики. Затем, резко нарушив дикий хор, раздался грохот одновременных выстрелов. Для тех, кто наблюдал снизу, все происходило будто при замедленной съемке. Ведущий гусак внезапно остановился, опустил голову, сложил крылья и принялся падать… падать, парить и снова падать. Остальные десять диких гусей замедлились, маша крыльями, изменили направление и принялись набирать безопасную высоту. Прозвучали еще два выстрела, вспышки ненадолго осветили окрестности, одна птица снижалась, остальные улетели. Больше не упало ни одного гуся.
Тоби услышал всплеск, большие уши встали торчком. Он закружился на месте, едва не упав, вспомнил, что все еще привязан, и гавкнул от расстройства.
— Иди и принеси его, мальчик. — Сильные пальцы развязали узел на поводке, и спаниель одним прыжком сиганул в камыши. Со всплеском скрылся под водой, вынырнул, чтобы вдохнуть воздуха, и, заработав всеми лапами, полувплавь двинулся вперед.
Тихо рыча себе под нос, заскользил в холодной воде Лох-Мерса.
— Что скажешь? — Барретт появился рядом с Райлендом, из стволов ружья вились тонкие струйки дыма. — Мы облажались по полной, Фил. Могли бы взять трех гусей. Может, четырех.
— Мы оба целились в ведущую птицу. Они были выше, чем нам показалось в полутьме, и, когда мы стреляли из вторых стволов, остальные уже ушли из зоны досягаемости.
— И все же один у нас есть.
— Если только Тоби его найдет.
— Какой же ты пессимист, дружище. Та птица не живее камня. И падала она тоже как камень. Я слышал всплеск. Проблем для старины Тоби возникнуть не должно.
Мужчины замолчали, прислушиваясь: пес плывет, затем плещется на месте. Тоби победоносно зафыркал.
— Гусь у него. Хороший мальчик, неси его сюда.
Мужчины всматривались во тьму, но ничего не видели. К этому времени дневной свет почти исчез, поднимающийся туман сгущался, окутывая их серой непроницаемой пеленой.
Внезапно откуда-то с озера донесся громкий всплеск. Торжественное фырканье Тоби резко смолкло и сменилось резким визгом, в котором смешались боль и страх. Забурлила вода, а затем все стихло.
— Что, черт возьми, происходит? — Фил Райленд сделал шаг вперед, на мгновение забыв, где находится, и вода поднялась выше края его доходящих до бедер сапог, замочив одежду. — Вот блин!
— Успокойся. — Барретт ухватился за куртку товарища и не дал себе упасть головой вперед. — С Тоби что-то стряслось. От него не слышно ни звука. Эй, Тоби! Тоби!
Они стояли, одолеваемые дурными предчувствиями и ощущением беспомощности. Пес был первоклассным пловцом. Получил два сертификата на водных испытаниях. А теперь, при выполнении простой задачи, бесследно исчез.
— Что, черт возьми, с ним случилось?
— Откуда мне знать?
— Так посвети на воду своим гребаным фонариком.
Луч света отразился от стены тумана, которая теперь была всего в десяти ярдах от них. Казалось, будто мужчин хватают холодные липкие пальцы.
— Погоди… я что-то слышу. — Барретт поднял руку.
Они прислушались. Что-то неторопливо двигалось справа от них. Слышались тихие всплески и шорохи, но не рычание и не фырканье, которые обычно издает охотничий пес, возвращающийся с добычей.
— Давай, Тоби. Сюда, мальчик. — Барретт почти не узнал собственный голос. В горле пересохло, мышцы живота неприятно свело. Он понимал, что что-то здесь не так, но не хотел признаваться в этом, даже самому себе. — Давай, Тоби. Неси быстрее этого гуся.
Всплеск. Так близко, что заставил их вздрогнуть и развернуться кругом, едва снова не потеряв равновесие. Заросли камыша колыхались. Возникла незнакомая фигура. Два глаза. Не карие глаза Тоби, отражающие свет фонарика. Красные. Крошечные глазки, которые светились и сияли, как неограненные алмазы. Все ближе.
Чик-чик-чики-чик.
— Господи Иисусе! — вскрикнул Райленд и развернулся, чтобы броситься наутек перед лицом неведомого ужаса.
Барретт не увидел твари. Товарищ загораживал ему вид, и теперь они столкнулись, отчаянно вцепившись друг в друга, потеряли равновесие на скользкой поверхности и упали в воду.
Райленд вынырнул первым, кашляя и отплевываясь, но единственной его мыслью было бегство. Он оттолкнул вцепившегося в него Барретта и почувствовал, как тот снова ушел под воду. Райленду было все равно: когда сталкиваешься с чем-то подобным, каждый сам за себя.
Он сделал два шага и остановился, почти парализованный страхом. Свет фонарика явил то, чего не могло быть на самом деле. Подобное не могло существовать на этой планете. Ни в коем случае. Его ужас возрос, достиг пика, а затем Райленд начал смеяться. Сперва тихо, хихикая, затем громко захохотал, запрокинув голову. По его забрызганному грязью лицу текли слезы.
— Ты гребаный кретин. — Барретт поднялся на ноги. — Если думаешь, что это смешно — толкать меня под… боже правый!
На пару секунд наступила тишина, а затем Барретт тоже засмеялся.
— Разве они не прекрасны? Маленькие крабовые собачки. Хотите на нас поработать? Эй, где мы?
— Наверное, в аду. И здесь вовсе не жарко, как нам раньше говорили. На самом деле, чертовски холодно.
Затем они согнулись, хохоча и плача. Страха не осталось.
Гигантские крабы надвигались медленно, зная, что добыча не убежит. Злобная морда самого крупного, футов пять в высоту, была выпачкана в свежей крови. К одной клешне прилип мех. Раньше он уже пробовал человеческую плоть и очень хотел отведать еще. Собака не могла ее заменить.
Барретт почувствовал, как клешни сомкнулись у него на ногах, чуть ниже коленей. Боль была невыносимой, и, даже несмотря на прилив эйфории, он громко закричал. Двойная ампутация была мгновенной. Барретт погрузился в болото еще на восемнадцать дюймов, уткнувшись окровавленными обрубками в густую тину. Каким-то образом он остался в вертикальном положении. Его держали за руку. Кто-то схватил его за запястье. Барретт знал, что он в безопасности, что не упадет. Но где Фил? Его нигде не было видно.
Фил Райленд был под водой, упавший фонарик продолжал гореть, освещая жуткую сцену. Перед Барреттом возникла морда. Пронзительные глаза, от взгляда которых веяло смертью и немел мозг. Пощады не будет. Другие жуткие морды окружили его. Приглушенное щелканье. Жертва на гильотине, чью шею уже рассекало лезвие, не могла не слышать стука вязальных спиц. Это была симфония смерти.
Райленд умер, но в Барретте еще теплилась жизнь. Болевой порог был преодолен. Безногий и безрукий обрубок, он покачивался на воде. Жизнь вместе с кровью вытекала из него, постепенно перекрашивая камыш из грязно-коричневого в малиновый. Клешни кромсали человеческую плоть. Твари играли с ним, как кошки с мышкой. Каждый удар приходился по цели. Выпотрошенный, как кролик, Барретт плавал лицом вниз, еще живой, молча подставляя голову палачу. Большой краб принял его предложение, и ночная охота закончилась. Охотники были пойманы и убиты. Теперь пришло время пира, королевского банкета в честь завершения бойни.
Далеко на озере Лох-Мерс плавал брюхом кверху мертвый гусь. Он тоже погиб в результате ночной охоты, и все же его кончина отличалась от той, которую встретили люди-охотники. Птица была убита быстро и безболезненно и избежала тех ужасов, которые прятались под темными водами.
