Крабы-убийцы.

С наступлением января нерестящаяся треска начала мигрировать в Вест-фьорд у суровых Лофотенских островов. Вслед за ней устремились флотилии рыбацких лодок, команды которых состояли в основном из частично занятых фермеров, наслаждавшихся короткой передышкой от работ на суше.

Так было со времен викингов и будет продолжаться, пока в море есть рыба. В течение следующих трех месяцев на борта этих судов будет поднято примерно сто пятьдесят миллионов фунтов рыбы. Однако для рыбаков это была не только финансовая выгода, толкавшая на неустанное плавание по бурным морям, это была их жизнь, их традиция.

Капитан Ол Ларсен стоял на мостике «Суелты» и задумчиво смотрел на серое небо и свинцовое море. Он едва взглянул на улов, который вытаскивала на палубу команда. Это было его последнее плавание, и капитана не волновало бы, вернись они в Нарвик с пустыми руками.

Уныние, которое Ларсен испытывал, замечали лишь те, кто знал его и плавал с ним последние полвека. Темно-синие глаза утратили блеск и интерес к жизни, он уже не расхаживал важно по палубе, разглядывая улов. Его плечи ссутулились, голова поникла. Густую бороду покрывала седина.

Ларсен продолжал стоять на мостике, уставившись на серое море, где плавало несколько небольших траулеров. Он завидовал их капитанам. Они будут возвращаться сюда снова и снова.

Его руки вцепились в перила так, что побелели костяшки пальцев. На мгновение серое небо потемнело, словно при наступлении ночи. Резкая боль пронзила грудь. Она ушла почти так же внезапно, как и пришла, вызвав трепетное облегчение оттого, что Создатель даровал ему еще немного времени. Капитан посмотрел вверх. Потрескавшиеся губы зашевелились, но с них не слетело ни звука. Это была молчаливая молитва, не просто благодарение, а просьба к Богу: если ему суждено умереть, то пусть это произойдет здесь, на море, где и началась его жизнь.

Капитан стал медленно спускаться к себе в каюту, расположенную палубой ниже. Он знал все эти признаки, эту резкую боль — так умерли его отец, дед и три брата. Стенокардия. Атеросклероз, передававшийся по наследству во многих семьях. У Ларсенов симптомы были одинаковы. Сначала боли в руках, и, как только они распространялись на грудь, можно было надеяться максимум на три недели жизни.

Ол Ларсен, не снимая толстого синего морского свитера и непромокаемых штанов, опустился на койку. Глаза закрылись, и он почти сразу же уснул. Последний приступ ослабил его больше, чем все предыдущие.

Некоторое время спустя Ларсен был разбужен стуком в дверь, который становился все настойчивее, поскольку капитану потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы открыть глаза и опустить ноги на пол. Он чувствовал себя совершенно разбитым и, когда попытался встать, едва не потерял сознание.

— Что такое?

Дверь открылась. На фоне темнеющего неба Ларсен увидел силуэт молодого матроса. Это был фермер, впервые вышедший в море, и Ларсен не помнил, как его зовут.

— Капитан Ларсен, — произнес парень, вглядываясь в сумрак каюты. — С вами… все в порядке?

— В чем дело, ребята? — хрипло проворчал Ларсен, изо всех сил стараясь скрыть свое состояние. Он решил до самого конца оставаться самим собой и не выказывать слабость перед командой.

— Краб, сэр. — Фермер бросил взгляд назад, на палубу. — Мы… поймали краба.

— И ты разбудил меня, чтобы сказать об этом?

Парень сглотнул. Он слышал от остальных о характере старика: Ол Ларсен терпеть не мог, когда его дурачат.

— Мы постоянно ловим крабов, — недовольно произнес Ларсен, пытаясь встать, несмотря на головокружение. — Когда тралишь, непременно попадается и то, чего не хочешь поймать. Чаще всего это крабы. Выбрасывай их в море. Ступай и…

— Но это необычный краб, капитан.

— Необычный краб? — Ларсен прислонился к стене, чтобы не упасть. — Что ты имеешь в виду, парень? Крабы есть крабы…

— Он очень большой, сэр. Очень. Фута четыре в поперечнике. Его зацепили на глубине почти триста футов.

— Покажи. — К Ларсену, казалось, вернулись силы, и люди, выгружавшие улов, не заметили ничего необычного в походке капитана, идущего за молодым матросом по скользкой палубе.

Ночь наступила быстро. Масляные лампы освещали палубу, где валялись кучи только что пойманной рыбы, веревки и сети и стояли деревянные бочки. Ларсен глубоко вдохнул, и обжигающая струя ночного воздуха, казалось, оживила его. Прежние страхи временно отступили.

— Он здесь, сэр. Посмотрите, какой огромный.

Ларсен остановился на кормовой палубе, возле тяжелого трала, в котором находилось несколько рыб и один краб. Группа рыбаков смотрела на находку, держась на расстоянии.

— Боже мой! — Ларсен вытаращил глаза, на мгновение ему показалось, что боль от стенокардии нарушила его умственные способности. Затем он понял, что ему не мерещится. Краб действительно был фута четыре в поперечнике. Но не его огромные размеры и щелкающие клешни заставили Ларсена схватиться за перила. Причиной тому был взгляд крошечных немигающих глаз существа, поблескивающих в свете масляных ламп. Это и кое-что еще, чего капитан после многих лет тралового промысла не мог объяснить. Было в крабе нечто зловещее. Полное отсутствие страха. Обычно эти ракообразные пытались скрыться при приближении человека. Но этот не стал. Он пытался двигаться в сторону зевак, и лишь тяжелая сеть удерживала его. Краб сердито шипел.

— Это чудовище, капитан.

Ларсен не ответил. Говорить было нечего. Достаточно было посмотреть на существо.

— Нам выбросить его в море, сэр?

Ол Ларсен замешкался с ответом.

— Нет. — Он медленно обвел взглядом матросов. — Мы заберем его с собой. Осторожно перенесите его в сеть поменьше и подвесьте за кормой. Завтра к этому времени мы будем в Нарвике.

Ларсен вернулся на свою койку, но спать не стал. Несмотря на холод, его прошиб пот. Капитан подумал о том, чтобы передать радиограмму в Нарвик, хотя проку от этого будет мало. Через двадцать четыре часа рыболовные власти увидят все своими глазами.

Ларсен вспомнил, как несколько месяцев назад в водах Вадсо в трал им тоже попался краб. Они привезли существо c собой. Оно весило двенадцать с половиной фунтов и было около ярда в поперечнике. Трал зацепил его на глубине в двести семьдесят футов, что было объявлено рекордом. Возможно, сейчас этот краб находится в каком-нибудь музее. О том случае быстро забыли.

Ларсен знал, что его краб — крупнее, но радости при этом не испытывал. Это ракообразное не было многолетним обитателем морского дна, разросшимся до гигантских размеров. Оно появилось на свет совсем недавно. Будто в планы природы закралась ужасная ошибка.

Неожиданно старый капитан вскрикнул от новой волны острой боли, пронзившей грудь. Его мучительный крик был заглушен ревом волн, бьющихся о борт траулера.

Ларсен попытался сесть. Нужно послать радиограмму в Нарвик. Власти должны знать. Шансы, что он сможет изложить факты, вернувшись в гавань, были крайне малы. На команду положиться нельзя, по крайней мере в деле такой важности.

На мгновение он замер, тщетно надеясь, что боль в груди отступит, и молясь, чтобы жизнь не оставляла его еще несколько минут.

Молитвы капитана Ларсена не были услышаны, красная пелена перед глазами превратилась в кромешную тьму, и он упал на койку. Его тело содрогнулось в страшной конвульсии и замерло.

На рассвете молодой матрос стал отчаянно колотить в дверь каюты. Через несколько секунд, не боясь гнева старика, он вошел и в ужасе уставился на второй за последнюю пару часов труп. В панике матрос выбежал обратно на палубу, зовя на помощь.

Мужчины, собравшиеся на корме, повернулись на крик, их обветренные лица были неестественно бледными. Тихо переговариваясь, они с опаской поглядывали на траловую сеть и окровавленную человеческую ногу, лежащую рядом.

Рыбаки пришли к выводу, что это нога Олсена, потому что того нигде не было видно. Матрос, которому было поручено переместить гигантского краба в другую сеть, исчез. Как и сам краб.

Спустя неделю капитан Ларсен был похоронен в море по семейной традиции. Его тело, вместе с информацией, которую он намеревался передать нарвикским властям, навсегда упокоилось в морских глубинах.