Глава 37

Настя

Первое свидание в восемнадцать лет – что может быть печальнее? Шесть раз за сегодняшний день я порывалась написать Джошу с отказом. В какой-то момент все же отправила ему сообщение, что не могу пойти, потому что мне нечего надеть. Он прислал в ответ:

«Без ничего меня тоже устраивает. Увидимся в 4».

Так что теперь не отвертеться. Одно успокаивает: Джош так же, как и я, непривычен к обществу. Только разговаривает. А значит, у него есть преимущество. И все же мне без него никуда. Очень не хотелось бы его терять. Мой мозг и без того похож на выгребную яму; трудно представить, в какую адскую бездну превратится сердце, если там не будет его.

Поскольку голышом идти на свидание нельзя, мне придется что-то придумывать. Совершенно никаких идей по поводу того, что надеть. Мне не то чтобы не хватает чувства стиля – оно у меня напрочь отсутствует. Сначала я носила концертные платья, потом какую-то одежду в период восстановления, а теперь отталкивающие наряды. И ни одной нормальной вещи. Я и не знаю, что это такое. Именно в таких вопросах требуется совет подруги. Я даже готова переступить через себя и написать записку Марго с просьбой о помощи, но вопрос о выборе наряда встал в последний момент, а у нее на сегодня планы – сейчас ее дома нет. Отсюда следует, что с гардеробом я остаюсь один на один.

Только толку от него никакого. Он будто насмехается надо мной. Точно. Я так и слышу его смех. Кроме сарафана, что был на мне вчера, нормального у меня ничего нет. Я просматриваю свою одежду. Черное, черное и еще раз черное. Надевать это нет никакого желания. Сегодня я не хочу быть Настей Кашниковой. Не хочу выглядеть как доступная девица. Но и Эмилией становиться тоже не хочу. Возможно, сегодня я могу преобразиться в кого-то еще. Третью девушку, с которой пока не знакома.

Вдруг с огромным ужасом я осознаю, что мне придется идти в торговый центр. Нацепив одну из восьми черных облегающих футболок и джинсы, я выхожу из дома.

Однако еду вовсе не в торговый центр. Я оказываюсь у дома Дрю. Бог, которого я еще недавно подозревала в ненависти к себе, сегодня ко мне милостив, поскольку Сары нет дома. Впрочем, как и Дрю. Дверь мне открывает миссис Лейтон. Мой взгляд падает на ее живот, сильно увеличившийся в размерах с нашей последней встречи.

– Привет, дорогуша, – говорит она. Миссис Лейтон – единственный в мире человек, кого мне не хочется треснуть, когда меня называют «дорогушей». Объяснив, что Дрю и Сара пошли покататься с мистером Лейтоном на лодке его друга, она впускает меня в дом. Наливает мне лимонаду, после чего мы садимся за барную стойку и смотрим друг на друга.

– Ой! – вскрикивает она через несколько минут. Я настолько привыкла к тишине, что от неожиданности чуть не падаю с табурета. Она хватает меня за руку, но я по инерции, даже не подумав, выдергиваю ее. После этого чувствую себя полной дурой, однако миссис Лейтон не обращает внимания. – Я всего лишь хотела показать тебе, как пинается малыш, – поясняет она и снова тянется ко мне. Я позволяю ей взять мою ладонь, которую она прикладывает к своему животу. Ощущение неописуемо жуткое. Как будто из ее брюшной полости в любое мгновение вырвется чужой.

– Чувствуешь? – Она выжидающе смотрит на меня. Я быстро убираю ладонь. На лице миссис Лейтон отражается боль, но я слишком напугана тем, что могу расплакаться, и потому отдергиваю руку. – Прости, – говорит она. – Я немного взволнованна. Казалось бы, уже третьего вынашиваю, пора бы привыкнуть, но со временем ничего не меняется. Сейчас мой самый любимый период. – Он мог бы и для меня стать любимым, только мне не суждено этого узнать. Может, в будущем я и не захотела бы иметь детей, но это решение должно было оставаться за мной. А тот скотина, что искалечил мою руку, вдобавок ко всему лишил меня этой возможности.

Отправляясь сюда, я всего лишь хотела узнать, что мне надеть на свидание, на которое мне, наверное, не следует идти. А в конечном счете прижимаю ладонь к животу миссис Лейтон, чувствуя, как внутри пинается ребенок, и еле сдерживая слезы.

Миссис Лейтон не любит молчание и обязательно стремится заполнить тишину.

– У нас будет девочка, – сообщает она. – Мы совсем недавно узнали.

На столе рядом с телефоном лежат блокнот и ручка. Я беру их и пишу:

«Имя?»

– Кэтрин, – отвечает она. – В честь мамы Джека.

Я улыбаюсь, потому что это имя мне известно. «Чистая, непорочная», – пишу я на листке и протягиваю ей.

Миссис Лейтон улыбается в ответ.

– Дрю говорил, ты очень интересуешься именами. А что означает мое имя? Лекси. То есть Алекса. Ты знаешь?

«Защитница», – пишу я и ниже добавляю: – «Вы». И пока она не успела спросить, расшифровываю ей значение имен Дрю – «мужественный, отважный» – и Сары – «принцесса». Она закатывает глаза и начинает смеяться.

– Предсказание, по-моему, сбывается. – Снова воцаряется молчание, а потом она спрашивает: – А что насчет Джоша? – Мне кажется, в этот вопрос она вкладывает больше смысла, чем показывает – будто прощупывает почву.

«Спаситель», – пишу я. Миссис Лейтон, взглянув на слово, кивает. На миг ее охватывает грусть, которая терзает меня.

– По-моему, подходит.

Я не понимаю, что она имеет в виду, и откладываю ручку. И так для одного дня написала слишком много.

– Ты что-то хотела? – спрашивает она. – Ты ведь за чем-то пришла?

Я раздумываю над тем, чтобы спросить у нее совета насчет подходящего платья. Она могла бы помочь. Обязательно помогла бы. Но я не могу. Покачав головой, слезаю с табурета. Еще есть время доехать до торгового центра и что-нибудь купить там.

Миссис Лейтон провожает меня до двери, но открывать ее не спешит. Оборачивается ко мне с нежным, как и она сама, взглядом.

– Знаешь, многие почему-то считают, будто это девушки все время стремятся изменить парней, сделать их лучше, стать такими, какие им нужны. – Миссис Лейтон смотрит на меня так, словно я обязана понимать, о чем идет речь. Может, я тупая, потому что понятия не имею, к чему она ведет. – Иногда Джош производит впечатление старика. Но по большому счету он обычный мальчишка и хочет того же, что и все мальчишки. – Заметив мой прищуренный взгляд, она смеется. – Я не об этом. Насчет этого можешь даже не переживать. Нет. Он хочет быть героем. Спасти девушку. Спасти тебя. – Она специально делает паузу, чтобы тем самым подчеркнуть, что в этом сценарии роль той самой барышни, попавшей в беду, отведена мне. – Но для Джоша это не просто желание, а потребность. Ему требуется возможность все исправлять, улучшать, верить, что с тобой все хорошо, – тогда и он сможет поверить, что у него все хорошо. А если он не сумеет… – Она выгибает бровь, недосказанная фраза повисает в воздухе как немой укор. Но я правда не понимаю, к чему вся эта речь. Тем, кто намерен меня спасти, понадобится машина времени, потому что моя мечта умерла. В прошлый раз рядом не оказалось никого, чтобы меня спасти. И если когда-нибудь мне снова понадобится помощь по спасению, я сделаю все сама. Так что спасибо, не надо.

Я уже отворачиваюсь, собираясь уйти, и миссис Лейтон открывает мне дверь. Наверное, не стоит обращать внимания на ее слова – это все гормональный всплеск из-за беременности. Как вдруг она произносит:

– Думаю, мы с тобой обе знаем, что это Джош нуждается в спасении. Хорошего тебе вечера.

Она, должно быть, сейчас шутит надо мной…

* * *

Джош стучится в мою дверь ровно в четыре часа. Я до сих пор не понимаю, зачем нам понадобилось встречаться в такую рань. Есть мы в такой час не пойдем, потому что Джош, как и я, ненавидит рано ужинать. На нем темно-синее поло и брюки цвета хаки с ремнем. Точно в таком же виде он обычно является на воскресные ужины. Меня бесит, насколько парням, должно быть, просто подобрать себе наряд. Ему явно не составляет труда выглядеть совершенно нормально и при этом красиво.

Я изо всех сил пытаюсь скрыть смущение, пока он, стоя в дверях, разглядывает мой внешний вид. В конце концов я остановила свой выбор на бледно-голубом платье без рукавов, с темно-синим орнаментом в греческом стиле, тянущимся по всему подолу. Платье, конечно, сногсшибательным не назовешь, зато оно простенькое и милое, на мой взгляд. Так в моем представлении выглядит нормальная одежда. Волосы я закрутила в свободный пучок на затылке. Шрам у волос, скорее всего, будет заметен, но Джош видел его уже столько раз, что мне все равно.

– Ты совсем другая, – говорит Джош. Те же самые слова он произнес в тот вечер, когда я впервые появилась у его дома. Я улыбаюсь в ответ, потому что именно так и хочу выглядеть сегодня – по-другому. – И отвлекающе хороша, – тихо добавляет он, уголки его губ приподнимаются в легкой улыбке.

– Может, все-таки скажешь, куда мы направляемся? – спрашиваю я. Эта мысль не дает мне покоя весь день. Ненавижу оставаться в неведении. Я буквально помешана на планировании и контроле, что совсем непросто для человека, который на деле почти ничего не способен контролировать.

– Нет, – бесхитростно отвечает он и, беря меня за руку, помогает залезть в грузовик.

А потом мы едем. Все едем и едем.

– Джош, я серьезно. Какого черта? – Неудивительно, что он заехал за мной так рано. Это же настоящее дорожное путешествие.

– Ты говоришь это уже в четвертый раз, с тех пор как мы отъехали от дома.

– Да. Потому что я действительно серьезно, Джош. Какого черта? Куда мы едем?

– Закрой глаза. Расслабься. Я тебе сообщу, когда мы будем на месте.

* * *

– Солнышко? Приехали. – Я открываю глаза и смотрю на приборную панель: часы показывают 18.10. Серьезно, Джош. Какого черта?

– Где мы? Куда мы приехали? – спрашиваю я в попытке выяснить, для чего понадобилась эта двухчасовая поездка.

– Приехали ужинать.

Наша машина припаркована на стоянке. Я выглядываю в окно, вижу вывеску до боли знакомого итальянского ресторана и не верю, что такое может быть. Внутри заведения какой-то мужчина в костюме играет на пианино, но передо мной уже не он.

– На что ты смотришь? – интересуется Джош.

«На себя из параллельной вселенной», – думаю я, а вслух произношу:

– Мы в Брайтоне? – В моем голосе пробиваются истерические нотки.

– Да. – Теперь Джош настораживается. Наверное, он слегка напуган – ничего, я и сама в панике.

– Почему мы оказались в Брайтоне? – Я пытаюсь успокоиться и взять себя в руки, потому что волнение ни к чему хорошему не приведет – одним словом, не позволит мне убраться из Брайтона.

– У нас здесь заказан столик, – осторожным тоном произносит он. Смотрит на меня так, будто я сейчас окончательно свихнусь.

Я молчу. Поскольку не могу ничего сказать.

– Ты любишь итальянскую кухню. Я сравнил рейтинги пятидесяти заведений в радиусе двух часов езды от нас, и этот ресторан оказался самым лучшим. К тому же я сумел зарезервировать нам место. Что-то не так? – Он сбит с толку, и в этом нельзя его винить.

– Джош, в нашем городе около пятисот ресторанов итальянской кухни. И ты мог выбрать любой из них. Зачем надо было ехать куда-то два часа?

– Чтобы мы могли поговорить.

Чтобы мы просто могли поговорить. Произнес так, будто это самый очевидный ответ на свете. Мы ехали два часа в ресторан, туда, где нас никто не узнает, чтобы там можно было спокойно пообщаться. Мне хочется рассмеяться, заплакать и задушить его в своих объятиях. Вместо этого я целую его. Как только наши губы встречаются, он мгновенно кладет руку на мой затылок и притягивает к себе, словно ждал этой минуты целую вечность и теперь никуда меня не отпустит. Но я и не собираюсь уходить. Напротив, не будь перед ним руля, я бы забралась к нему на колени, только бы быть ближе.

Джош чуть придвигается, и уже не я целую его, а он – меня. И в этом поцелуе часть меня исчезает. Та, что исковеркана, искорежена, испорчена. В миг, пока его руки в моих волосах, а губы на моих губах, я могу притвориться, будто ее никогда не существовало.

– Я думал, ты разозлилась, – произносит он, когда я отстраняюсь. – Но я не жалуюсь, ты не думай.

– Я зла, но не на тебя. – Я все еще обнимаю его за плечи и не желаю отпускать.

– А на что тогда? – спрашивает он, убирая с моего лица выбившуюся прядку волос.

– На все остальное.

Джош приложил столько усилий ради того, чтобы мы могли отправиться на свидание и спокойно разговаривать за ужином, но привез меня туда, где сделать это невозможно. Сейчас он смотрит на меня с непониманием, не в силах разобраться, что все это значит и как нам быть дальше. А мне лишь хочется вернуться к нему домой, засесть в гараже, где все привычно и уютно, шкурить доски, пока у ног вырастают горки древесной пыли, и чувствовать: покуда я остаюсь там, у меня все хорошо.

Под его взглядом я начинаю волноваться, но глаз не отвожу. Он вновь подается ко мне, и я не шевелюсь, пока не ощущаю его губы на своих. Он целует меня с таким благоговением, что вызывает во мне страх, потому что ничего восхитительнее я никогда не испытывала.

– Прости, – говорит он. – Я так долго об этом мечтал, что не смог удержаться и не поцеловать тебя снова.

– Насколько долго?

– С того самого вечера, как ты впервые вошла в мой гараж.

– Как хорошо, что ты этого не сделал тогда, – признаюсь я.

– Почему?

– Меня до этого вырвало. Было бы не очень приятно.

– Не то что сейчас, когда все так романтично, – улыбается он. Я убираю руки и откидываюсь на сиденье, пытаясь подобрать слова.

– Хочешь пойти внутрь? – наконец предлагает Джош.

Я мотаю головой:

– Мы не можем здесь остаться.

– Почему? – удивляется он. У меня становится гадко на душе из-за того, что я вынуждена испортить этот вечер. Еще одно разочарование к моему и без того немалому списку обманутых надежд, которым подверглись дорогие мне люди. И я не хочу включать сюда еще и Джоша Беннетта. Я этого просто не вынесу. Но сейчас у меня нет выбора. Ничто не заставит меня войти в этот ресторан. Я перевожу взгляд на Джоша, желая только одного: снова его поцеловать, а не давать ответ. Но его мне не избежать.

– Потому что я родом отсюда.

* * *

Наша попытка провести нормальный вечер в конце концов приводит нас в какую-то захудалую пиццерию, куда мы заезжаем по пути домой из Брайтона. Но все происходящее нельзя назвать нормальным. Оно даже не выдающееся. Потому что оно идеальное, и я всеми силами хочу сохранить эту идеальность, хотя так не бывает. Таким людям, как мы с Джошем Беннеттом, идеальное не достается. Большую часть времени мы довольствуемся тем, что даже отдаленно не является сносным. Вот почему меня это пугает. Поскольку, если идеальное и существует, оно не может длиться вечно.

* * *

Около одиннадцати вечера мы останавливаемся у дома Марго. Я недоуменно смотрю на Джоша, не понимая, почему он привез меня сюда, а не к себе домой.

– Я замечательно провел время, – произносит он.

– Разве не мне следует это говорить?

– Не знаю. А что, существует какое-то правило? – спрашивает он.

– Не знаю, – сдаюсь я. – Мне тоже понравилось. Было весело. Учитывая все обстоятельства. – Мне до сих пор стыдно, что я разрушила его планы.

– Никаких обстоятельств, – нежно возражает он. Подносит ладонь к моей щеке и, наклонившись, целует меня. Всего на миг. Поцелуй не идеальный. Он мягкий, теплый, искренний, настоящий. – Было весело. Все остальное не важно.

Все остальное не важно. Будь у меня сейчас монетка, я бы загадала, чтобы это было правдой. Мне хочется в это верить больше, чем во что бы то ни было.

– Тогда почему ты привез меня сюда? – спрашиваю я.

Джош застенчиво пожимает плечами:

– Мне показалось немного наглым полагать, будто на первом свидании ты захочешь спать со мной.

Я зеваю раньше, чем он успевает договорить.

– Если речь идет исключительно о сне, то я совсем не против.

– Тогда, – улыбается он, – я ни в коем случае не откажусь от такого.

С этими словами Джош дает задний ход. Грузовик выезжает на дорогу, и мы отправляемся к нему домой.