Глава 24

Настя

К дому Джоша я подхожу к 19.40. Он уже ждет меня на подъездной дороге, привалившись к своему грузовичку. Завидев меня, разблокировывает замки, обходит машину и открывает мне дверь с пассажирской стороны.

– Наконец-то, Солнышко, – говорит он. – Я едва тебя дождался, чуть не уехал.

– Я не знала, что у тебя запланирован культпоход, – отвечаю я, забираясь в кабину и захлопывая дверцу.

– Надо успеть в «Хоум депо», пока он не закрылся.

– Необязательно было ждать меня. – И это правда. Я бы ничуть не расстроилась, пропустив поездку в магазин стройматериалов, куда Джош наведывается каждую неделю.

– Необязательно. Но я знал, что ты рано или поздно появишься. Придешь, а гараж закрыт. Ты бы решила, что я тебя бросил, меня замучила бы совесть, а я ненавижу чувствовать себя виноватым. Так что было проще подождать. – Уголок его губ дергается вверх.

– До чего же трудная у тебя жизнь, – сухо замечаю я.

– Ты единственная, кто додумался бы мне сказать такое. – При этом голос у него, как ни странно, довольный.

– Просто на меня не действует силовое поле.

– В каком смысле?

Я бросаю на него колючий взгляд – уверена, он все прекрасно понимает. Но Джош продолжает смотреть на меня, и я с тяжелым вздохом пожимаю плечами, давая ему понять: меня ужасно злит, что приходится что-то ему объяснять.

– В школе никто не осмеливается к тебе подходить. Увидев тебя в первый раз на скамейке во дворе, я подумала, что ты окружен неким силовым полем. Мне самой захотелось такое иметь. Можно прятаться у всех на виду. Это очень круто.

– Силовое поле, – с некоторым изумлением повторяет он. – Вполне возможно. Раньше это называли мертвой зоной, – добавляет он, но в детали не вдается. – Наверное, ты обладаешь сверхспособностями. – Видимо, он имеет в виду то, что мне удается проникать сквозь его силовое поле. Я ничего не говорю.

Никаких способностей у меня нет. В этом я абсолютно уверена, потому что долгое время страдаю от их отсутствия. Но точно обладаю поразительным потенциалом злобы и беспричинной ярости, хотя это вряд ли считается. Я чувствую себя немного обманутой. За последние два года я перечитала уйму книг и пересмотрела уйму фильмов, и везде герой, умерев и вернувшись к жизни, обретал какие-то сверхспособности. «Очень жаль, вы не выиграли наш главный приз, вечный покой, но все равно не уйдете от нас с пустыми руками!» Возможно, ты возродишься сломленным и исковерканным, но зато получишь какой-нибудь грандиозный утешительный приз вроде чтения мыслей, умения общаться с мертвыми или распознавания лжи. Что-нибудь невероятно крутое. А я даже не умею управлять стихиями.

Разумеется, если все написанное в книгах принимать на веру, то парни как один должны называть девушек «детками», поскольку это явно скоростной способ завязать романтические отношения. Минуту назад он вел себя как козел, но стоило ему назвать тебя «деткой», как все обиды забываются. Ты мгновенно падаешь в обморок, теряя всякое самоуважение. «О-о-о-о, он назвал меня «деткой». Я уже вся потекла, безумно его люблю-ю-ю-ю-ю-ю». Неужели парни и в жизни так называют девушек? Я не знаю, поскольку опыта у меня маловато. Могу сказать только одно: если парень назовет меня «деткой», я рассмеюсь ему в лицо. Или придушу.

Джош въезжает на парковку магазина и останавливается. Ждет, пока я выберусь из грузовика, после чего ведет меня через автоматические раздвижные двери внутрь. Я плетусь за ним между рядами, вдоль стеллажей. Здесь он чувствует себя так же свободно, как и в своем гараже. Словно его ведет невидимая нить именно к тем товарам, что ему нужны. Он двигается на автопилоте, не задумываясь. В этом магазине он, должно быть, провел полжизни.

– Доски возьму в следующий раз, – говорит Джош. – Сегодня у меня нет настроения с ними возиться. Тем более за тем, что мне нужно, нам придется ехать на дровяной склад. – Слово «нам» прочно заседает у меня в мозгу.

– А что ты мастеришь? – интересуюсь я после того, как убеждаюсь, что в проходе никого, кроме нас, нет.

– Надо выполнить заказ для одного учителя в школе. И еще у меня в работе два садовых стула.

– Ты продаешь все свои изделия?

– Одни отдаю просто так. Другие продаю. На вырученные деньги покупаю древесину и инструменты.

– Ты поэтому не стал подавать документы в колледж?

– О чем ты? – спрашивает он, опуская в тележку еще две банки финишного лака.

– Я слышала ваш разговор с миссис Лейтон. Ты еще не подал заявление. Не хочешь поступать?

– Меня никогда не привлекала вся эта учеба.

– А твои родители хотели, чтобы ты учился в университете?

– Не знаю. Мы никогда так далеко не загадывали.

– Тогда чем ты планируешь заниматься?

– Наверное, тем же, чем и сейчас. Только в больших масштабах.

Я его понимаю. Раньше тоже так думала, только у него в отличие от меня есть настоящая возможность заниматься любимым делом.

– Ты можешь себе это позволить? – интересуюсь я. Мы как раз стоим перед стеллажом с множеством ящичков, полных шурупов и болтов всех возможных размеров, и он, не глядя, выдвигает их один за другим.

– Я могу позволить себе все, за что готов заплатить. – Мне не совсем понятно, что он имеет в виду, но в голосе Джоша слышна горечь – что бы его ни расстраивало, я не хочу в это влезать.

Мы останавливаемся у кассы самообслуживания. Я достаю из тележки товары и подаю Джошу по одному, а он проводит их через сканер. Вся эта картина выглядит невероятно семейной. Он ведь мог приехать сюда без меня – от моего присутствия толку здесь никакого. Это время я могла бы потратить на бег, чем в принципе и должна сейчас заниматься. Чем непременно бы занялась, если бы не обнаружила Джоша дома. Я бы бегала до изнеможения. В одном он прав. Осознает ли насколько? И не потому ли стал меня ждать? Если бы я, придя к его дому, увидела закрытый гараж, то почувствовала бы себя брошенной и, возможно, больше никогда бы не вернулась.

* * *

К Джошу домой мы возвращаемся после девяти часов. Я помогаю ему занести сумки в гараж, а потом смотрю, как он раскладывает покупки. Джош – сама плавность и изящество, ни одного лишнего движения. Все, что он делает, наполнено смыслом. Я без стеснения разглядываю его. Он тоже спокойно разглядывает меня. Между нами существует негласная договоренность. Я позволяю ему наблюдать за мной, а он в свою очередь разрешает мне наблюдать за ним. При этом мы не испытываем недовольства. Это просто наш дар друг другу. Никаких обязательств, ожиданий, скрытых подтекстов. Мы друг для друга – загадка. Может, если бы я сумела разгадать его, а он – меня, то мы смогли бы объяснить, кто из нас кто. Возможно, именно это мне и нужно. Чтобы кто-нибудь объяснил мне, кто я.

Когда все вещи убраны, Джош запирает гараж и направляется в дом. Подождав, пока я войду следом, закрывает за мной дверь.

– Ты что-нибудь ела? – спрашивает он.

– Да, перед уходом. А ты?

– Тоже. А то, будь ты голодна, разогрел бы тебе еды. Хочешь сказать, ты сегодня приготовила что-то существенное? – Он награждает меня скептическим взглядом.

Я фыркаю. Есть в этом что-то привлекательное.

– Нет.

– И что же ты ела на ужин?

– Печенье с арахисовым маслом.

– Наверное, даже не стоит уточнять, насколько ты сейчас серьезна. Я не представляю, как ты умудряешься с такой едой выдерживать физические нагрузки.

– В арахисовом масле содержится белок, – отвечаю я с притворным негодованием. – Тем более я внесла некоторые изменения в рецепт. Пришлось съесть целую гору печений, чтобы понять, как все получилось.

– И как? – интересуется Джош, доставая из холодильника бутылку воды и отпивая от нее половину, прежде чем передать мне.

– Не знаю. Я принесу тебе попробовать, и ты сам мне скажешь.

– Я попробую твои печенья, но сначала ты позволишь мне накормить тебя настоящей едой.

– Ты собираешься готовить специально для меня? – Я чуть не захлебываюсь водой. После чего возвращаю ему бутылку.

– Мне все равно нужно готовить. Так какая разница, на сколько человек?

– Только не перетрудись.

– Даже не подумаю, – улыбается он.

Я обхожу кухонный стол и беру плеер, лежащий рядом с телефоном.

– Что слушаешь? – спрашиваю я, включая его.

– Ничего. Это я достал для тебя и положил сюда. Думал, ты захочешь с ним бегать.

Ох. Я тут же, не глядя, выключаю плеер и кладу обратно на место.

– Тебе не стоило. Мне он точно не нужен, но за заботу спасибо.

– Как так? Ты единственная, кто бегает без музыки. Разве тебе не скучно? – удивляется Джош. Вопрос, конечно, резонный, но нет, мне и правда не скучно. И не бывает никогда. Так что я не стану засовывать эти штуковины себе в уши, точно призыв напасть на меня. Я пожимаю плечами, отодвигаю плеер подальше и отворачиваюсь от стола.

– Нисколько. Слышала, у тебя с моей тетей состоялся милый разговор, – саркастично замечаю я, подходя к дивану. Скидываю ботинки и сажусь, подобрав под себя ноги.

– А я все думал, скажет ли она.

– Почему ты сам не сказал?

Джош пожимает плечами. Что-то мы оба слишком часто это делаем. Видимо, поэтому я и заговорила с ним. Просто плечи устали.

– И что она тебе сказала? – спрашивает он, устраиваясь рядом со мной.

– Сказала, что она не дура и мне не стоит так ее воспринимать.

– Значит, сейчас тебя здесь быть не должно?

– Нет, она не против. Просто попросила впредь сообщать ей, где я нахожусь. До тех пор пока я ей пишу, все нормально. – Все так и есть. Марго усадила меня и прочитала целую лекцию на этот счет. Попыталась всячески донести, что мое поведение – это проявление неуважения по отношению к ней и я должна понимать: если со мной что-нибудь случится, именно ей придется иметь дело с гневом моей матери – миниатюрной женщины, которая способна внушить страх даже неистовому воину. Но вместе с тем Марго, благослови ее Господь, не стала загонять меня в рамки бесконечными правилами и ультиматумами и правильно сделала, потому что я все равно не стала бы их соблюдать. Не потому, что желала выступить против нее или не хотела, чтобы мне говорили, как жить. А потому, что я не смогла бы отказаться от возможности приходить в этот гараж.

– Послушай, Эм, – сказала она, – я не наивная. И тоже была когда-то молодой. Мне тридцать два года, и у меня есть внушительный список историй, которыми я никогда не поделюсь со своей мамой. А будь Шарлотта моей матерью, этот список был бы еще длиннее, так что поверь мне, я тебя прекрасно понимаю. Но и ты меня пойми: я несу за тебя ответственность, а еще очень люблю. – В этом месте я, по-моему, поморщилась, но она, не обратив внимания, продолжала: – Скоро тебе исполнится восемнадцать, и я знаю, что запрещать тебе что-либо бесполезно, поэтому прошу из уважения ко мне все-таки сообщать, где и с кем ты проводишь время и чем занимаешься. Будешь ставить меня в известность – мы с тобой поладим. Нет – я без колебаний отправлю тебя обратно домой, к матери.

Помимо прочего она добавила, что считает меня умной девочкой, а умные девочки часто совершают глупости. Потом обняла и заверила, что я могу рассказывать ей обо всем и она меня никогда не осудит. Наверное, таким образом пыталась вывести меня на разговор о сексе.

Я обняла ее в ответ, потому что только так могла отблагодарить за то, что она не стала устраивать сцен и позволила мне видеться с Джошем. Она не собиралась препятствовать, как-то усложнять мне жизнь. И я невероятно этому рада, ибо сложностей мне и без того хватает.