Глава 21

Джош

Мой фрезерный станок дает сбой уже второй вечер подряд. Я думал, что вчера сумел его наладить, но он опять отказывается работать. А ведь я хотел закончить этот стул к концу недели, потому что меня ждут еще три изделия, которые, по идее, важнее. Однако мысль о стуле не давала мне покоя, я хотел его доделать. Так что теперь отстаю от графика. Следующую пару недель придется поселиться в гараже, чтобы все наверстать. Но я не против. Бывали места и похуже.

Здесь царит странная тишина. Она не должна быть такой. Я ведь уже привык к ней. Но хватило каких-то нескольких дней без Насти, чтобы я стал ощущать эту тишину. Она давит на меня. Годы одиночества, проведенные в этом месте за работой, перечеркнули два месяца ее общества. И вот она не приходит уже несколько дней. Может, оно и к лучшему, потому что мне пора уже вернуться к реальности. Я пытаюсь, насколько это возможно, работать с опущенной гаражной дверью, лишь бы доказать себе, что могу. Не хочу больше ни к кому привязаться. Она может приходить сюда. Сидеть у меня в гараже, подавать инструменты, задавать вопросы. Использовать меня, чтобы выговориться. Я могу выдерживать чужое общество до тех пор, пока не начинаю в нем излишне нуждаться. А этого не будет. Уж не знаю, когда она вернется, но мне интересно, как долго еще я смогу держать гараж закрытым, прежде чем начну задыхаться.

Настя

На этой неделе я пробегаю больше километров, чем за несколько предыдущих, потому что львиную долю времени, отведенного под пробежки, проводила в том самом гараже и теперь пытаюсь наверстать упущенное. Но все же мне не хватает Джоша. Не просто как друга, с которым я не виделась несколько дней. Из всех моих друзей сейчас он для меня самый главный человек. У меня, конечно, есть Дрю, да и Клэй в каком-то смысле стал мне другом, но только Джош – мое спасение. Он – мое убежище.

Я не была у него уже несколько дней. Всю прошлую неделю позировала Клэю: сидела на стуле, ерзая от беспокойства и неловкости, испытывая одно желание – встать и пройтись. Ненавижу сидеть без дела. Когда ты месяцами лежишь в кровати, пока твое тело излечивается, а потом сидишь на стуле, разрабатывая руку, любая неподвижность быстро надоедает и тебе хочется куда-нибудь сбежать. Именно поэтому я каждый день, после сеансов позирования у Клэя, вынуждена отправляться на пробежки. Только они помогают мне сохранять потрепанные остатки моей психики. А еще несколько недель назад Марго, пойдя мне навстречу, разрешила повесить переносную боксерскую грушу. Теперь мне есть что колотить, чем я подолгу и занимаюсь.

К вечеру пятницы я не выдерживаю и иду к Джошу. Я даже не знаю, дома ли он, но ноги сами меня туда несут. Интересно, он скучал по мне? Оказавшись на подъездной дорожке, я замедляю шаг. Джош в дальнем углу гаража: стоя ко мне спиной, налаживает одну из своих пил. Я окидываю взглядом помещение, пытаясь отыскать место, куда можно сесть, но ничего не нахожу. Каждый сантиметр верстака чем-то занят. Столешницы завалены горами древесных отходов, всевозможными инструментами и ящиками. Такого беспорядка здесь еще не было. Обычно Джош очень аккуратен, а значит, устроил его специально. Может, это намек для меня? Он понял, как ему хорошо без моего присутствия. Вновь почувствовал вкус одиночества и осознал, как сильно ему его не хватало.

Но я еще не готова уходить. Если меня и суждено выгнать, то пусть это случится самым унизительным способом. Я все надеюсь, что Джош наконец-то выйдет из-за этой дурацкой пилы и что-нибудь мне скажет, но он даже не торопится. Тут напротив боковой двери, там, где заканчивается верстак, я замечаю краем глаза стул, над которым он трудился прошлую неделю. Узнаю его по ножкам, скрупулезно выполненному дизайну. Должно быть, закончил его на этой неделе. Интересно, на заказ или для себя? Стул весьма изящный, и каждый раз при виде какого-нибудь его изделия я ненавижу Джоша чуточку больше. Моя зависть – живое существо. Непостоянное, переменчивое, растущее. Как моя ярость и мамино горе.

Я провожу ладонями по изгибу спинки и присаживаюсь на корточки, чтобы лучше рассмотреть ножки. Подлокотники широкие и изогнутые, в точности повторяют линии спинки. Гадаю, не начал ли Джош делать еще один стул в пару к этому, ведь он явно должен быть частью гарнитура. Мои пальцы скользят вниз по перекладинам, и не успеваю я опомниться, как опускаюсь на стул. Его совершенство изумляет меня. Казалось бы, этот стул не должен быть удобным, но мне не хочется с него вставать. Руки ложатся на подлокотники, я откидываюсь на спинку, поднимаю глаза и вижу, что Джош наблюдает за мной. Его взгляд заставляет меня нервничать, как бы я к нему ни привыкла. А от его чертовски привлекательного вида сложно отвести глаза.

На его лице читается тревога, а вместе с ней нечто похожее на озорство. С таким же видом Клэй показывал мне мой портрет. Он ждет моей реакции, моего одобрения. Я опускаю взгляд на стул, на котором сижу, потом снова перевожу на Джоша, но тот уже не смотрит на меня. Продолжает настраивать свой станок, словно все вернулось на круги своя. Тут-то меня и осеняет. Он специально сделал все возможное, чтобы мне негде было сидеть на верстаке и я была вынуждена заметить стул. Потому что он предназначался мне.

Осознав это, я подскакиваю со стула как подорванная. Напуганный резким движением, Джош вскидывает голову, и мгновение мы просто смотрим друг на друга. Наверное, я сейчас похожа на обезумевшего зверька, готового сорваться с места, как в ту первую ночь, когда пришла сюда. Я могу сказать ему, о чем думаю, но это не требуется. Он уже знает.

– Это всего лишь стул, – терпеливо произносит Джош, словно уговаривает меня слезть с карниза.

– Я не могу его принять. – Говорю таким тоном, будто это он поступает неразумно, даря мне стул.

– Почему?

– Лучше продай его.

– Мне это не нужно.

– Я его не возьму. Отдай кому-нибудь другому.

– Тебе необходимо на чем-то сидеть. Я устал от того, что ты постоянно все тут трогаешь, переставляешь, путаешься у меня под ногами, пока я работаю. Теперь тебе есть где сидеть. Так что садись. – Он указывает на стул кивком головы, и я послушно сажусь обратно. Стул кажется мне еще удобнее, чем несколько минут назад. Джош склоняется надо мной, накрывает руками мои ладони, лежащие на подлокотниках, и смотрит мне прямо в глаза. Этим взглядом с меня будто сдирают кожу.

– Это просто стул. И не надо ничего усложнять. Я не стану его продавать или кому-то отдавать. Я сделал его для тебя. Он – твой. – Джош отстраняется и выпрямляется. Когда он убирает руки, я вдруг осознаю, что он впервые прикоснулся ко мне. Вот бы он вернул их обратно. – Тем более на нем уже твое имя.

– Где?

– Посмотри внизу. Я собирался вырезать его на спинке, на заметном месте, но не получилось.

Я соскальзываю со стула, опускаюсь на колени и пригибаюсь к самому полу, чтобы можно было заглянуть под сиденье. А потом отчетливо вижу то, о чем он говорил. Вот оно, на обратной стороне сиденья вырезано солнце.

В это мгновение я понимаю, что он подарил мне вовсе не стул. А приглашение, радушный прием, подтверждение, что меня здесь приняли. Он подарил мне не место для сидения. Он подарил место, где я стала своей.