Глава 18

Саттер

С тех пор, как я приехал сюда двадцать минут назад, с лица бабушки Мелроуз не сходит улыбка. На самом деле, после завершения совершенно бессмысленного разговора «о том о сем» в рамках знакомства, я постоянно замечаю, что она прикладывает ладонь к щеке, с умилением поглядывая то на меня, то на свою внучку.

Несмотря на то что Мелроуз подписала меня на эту работу, я вроде как уже не особо и против. Накануне она по доброте душевной весь день развлекала Таккера. Когда поздно вечером я вез его домой – предварительно убедившись, что отец протрезвел, – братишка все рассказывал мне о том, какая она клевая и как весело ему было, когда она отвезла его в торговый центр и позволила заходить во все магазины, куда ему хотелось заглянуть.

– Это не должно занять много времени. – Я застегиваю на талии свой рабочий пояс.

– Мелроуз, почему бы тебе не помочь ему? – спрашивает ее бабушка, едва ли не подталкивая нас к двери, ведущей в гараж. Мелроуз морщит нос.

– Ему не нужна моя помощь. Я буду только мешать.

– Да, я справлюсь. Но я ценю вашу заботу. – Я поправляю пояс и направляюсь к распределительному щитку. Надеюсь, нужно заменить лишь пару автоматов, а не всю панель. Я занимаюсь этой фигней не бесплатно – особенно для людей, у которых больше денег, чем у бога и Билла Гейтса вместе взятых.

Держа в руке фонарик, я отключаю электричество и приступаю к работе. Пять минут спустя дверь отворяется, и из темноты проявляется силуэт Мелроуз. Я замечаю, что она что-то держит в руке.

– Извини, – говорит она. – Бабушка попросила меня отнести тебе стакан лимонада, пока лед в морозильнике не растаял.

– Я включу свет достаточно быстро, чтобы лед не успел растаять, – отвечаю я. Она подходит ближе, и я беру у нее стакан. – Спасибо.

Я делаю глоток и отставляю стакан в сторону. Он тяжелый и, наверное, дорогой. Не хочу случайно уронить его впотьмах. Насколько я понимаю, он может быть подарком от Ингрид Бергман.

– Ну что… тут всё в порядке? – спрашивает Мелроуз. – Надеюсь, ремонтировать тут не так много.

Я киваю и свечу фонариком по сторонам, отыскивая автомат, который нужно поставить на замену старому.

– Да. Я почти закончил.

– Очень мило с твоей стороны взяться за это, – говорит она. У меня возникает ощущение, что она медлит, желая подольше остаться здесь, наедине со мной. Но я не понимаю почему. Мне казалось, что в последнее время мы достаточно успешно сохраняем дистанцию, как бы трудно это ни было. – Если я тебе мешаю, я могу уйти в дом.

– Не-а. – Я проверяю следующий автомат. – Всё в порядке.

Она пристально смотрит на меня.

– Тебя это развлекает? – спрашиваю я. – Наблюдать, как я работаю?

Мелроуз закатывает глаза, пряча улыбку.

– Честно говоря, если я вернусь в дом, бабушка продолжит ворковать о том, как мило мы с тобой смотрелись бы вместе, а я не знаю, как долго я еще могу это выдержать.

– Она не то чтобы не права.

Мелроуз молчит пару секунд, словно не зная, как истолковать мою фразу. Но это правда. Вместе мы смотрелись бы чертовски хорошо.

Но этого не будет. Мы никогда не будем вместе в традиционном смысле.

В гараже темно, но я готов держать пари, что Мелроуз покраснела.

– И к тому же только что приехала моя кузина и тоже принимает участие во всей этой комедии, так что я предпочту побыть здесь.

Я тихонько хмыкаю себе под нос. Мелроуз полностью игнорирует мои слова, а значит, притворяется, будто ей нет до них дела.

– Ты не подашь мне амперметр? – спрашиваю я. – Вон там, возле твоей ноги. – Я указываю на прибор.

Секунду спустя она подходит ближе, держа в руках амперметр, и только когда я протягиваю руку за ним, я понимаю, что недооценил, насколько близко она оказалась, а она превратно истолковала мои намерения – потому что ее губы без предупреждения прижимаются к моим губам.

Я позволяю ей целовать меня и позволяю себе наслаждаться этим. А когда поцелуй завершается, я провожу ладонью по ее щеке и делаю шаг назад.

– Я не пытался тебя поцеловать. – Я беру у нее из рук прибор и поворачиваюсь к распределительному щитку.

– Откуда мне было знать? – спрашивает она высоким срывающимся голосом, тон у нее обиженный и пристыженный разом, но это звучит мило. – Я имею в виду, в тот вечер ты ворвался в мою комнату, словно дикий зверь, и…

Голос ее затихает, и я гадаю: быть может, она надеется, что ее родные не услышат этот разговор?

– Что это вообще было? – шепотом спрашивает она. Я качаю головой, сосредоточившись на автомате номер шесть.

– Это было всего лишь то, что я хотел сделать.

– В самом деле?

– А что, это должно было что-то значить для меня?

Она складывает руки на груди.

– Нет. Просто это было… внезапно.

– Да, именно. – Я смеюсь и беру фонарик.

– И это все, что ты можешь сказать на этот счет?

Я поворачиваюсь к ней, глядя ей в глаза в полумраке.

– А что еще тут можно сказать?

Она опускает руки, и они бессильно повисают по бокам. Она пристально смотрит на меня.

Она обижена? Зла? Оскорблена? Черт меня побери, если я это знаю и если меня это беспокоит. Беспокойство опасно. Беспокойство – это то, что приносит мужчинам беду.

Мелроуз задерживается еще на несколько секунд, лицо у нее непроницаемое, а потом она поворачивается, чтобы уйти.

– Мелроуз, – окликаю я ее, прежде чем она доходит до двери. Она останавливается, однако отвечает не сразу.

– Что? – Она так и стоит спиной ко мне.

– Спасибо за поцелуй… мне понравилось.

Она колеблется, потом, несколько секунд спустя, тянется к дверной ручке.

– Как только ты закончишь, нам нужно ехать обратно. Сегодня вечером у меня занятия на курсах.

А потом она скрывается за дверью.