Глава 41. Константин

Что ощущает блудный сын по возращении домой? Что чувствует ягненок на заклании?

Наверное, я сейчас варился в смеси этих эмоций. Пока сверкающий лифт с мягким кожаным диваном поднимался на сто второй этаж, где и находился кабинет директора и по совместительству моего отца, я взмок. И дело не в новеньком костюме из шерсти тонкой выделки, и не в нагрянувшей июньской жаре.

Я собирался еще раз отстаивать свое право на свободу.

– Почему ты так себя ведешь? – спросил меня обычно молчаливый Глеб. – Раньше ты бы или сдался и поступил, как требует босс, или же сбежал и затусил где-нибудь на Карибах, игнорируя звонки и сообщения. Но ты каждый раз приходишь сюда по первому требованию и отказываешь отцу. Это поведение тебе абсолютно не свойственно.

– Было несвойственно, – сухо возразил я и подобрался, как тореадор перед встречей с быком. – Все изменилось.

– Ты изменился, – подытожил секретарь отца и вздохнул: – Но что теперь? Ждешь, что изменится твой папа?

– Ему придется, – кивнул я. – Я не отступлю.

Глеб сдержанно улыбнулся. Двери разъехались, и я вышел в шумный офисный коридор. Как всегда, здесь царила суматоха. Люди совещались, перемещались со скоростью болидов, трясли бумагами, доказывали что-то важное сослуживцам.

Мне никогда не нравилась эта суета. Все казалось наигранным, как в уличной итальянской опере. Слишком шумно, слишком эмоционально. Чересчур театрально.

– Нет, – сказал я сразу же, как только вошел в кабинет отца.

Сидящие за круглым столом люди повернулись, как по команде, и уставились на меня с изумлением. Я застыл на минуту, не ожидая, что буду не один. Обычно отец на наших встречах не позволял даже Глебу находиться, так как почти всегда они заканчивались криком. А орущий босс – плохой имидж для компании.

– И тебе доброе утро, – хмыкнул отец. На людях он всегда держался холодно и сдержанно. – Позвольте вам представить. Джинов Константин Максимилианович, мой сын и гениальный разработчик мобильных приложений.

Нависла тишина. Я на миг даже забыл как это – уметь дышать. Впервые за… Да вообще впервые я услышал из уст отца почти похвалу. Нет, черт побери! Это была настоящая похвала. Признание!

Смущало лишь то, что признавать, собственно, было нечего. Два с половиной приложения, которые я делал за просто так (ну или за еду, как у Семена), нельзя назвать отличным послужным списком гения.

– Так сказала мне одна весьма известная среди творческой элиты натура, – с едва заметной ухмылкой добавил отец, и я шумно вдохнул, понимая, что это была лишь издевка. Папа вспомнил слова Валерии. Но тут он огорошил: – Я решил прислушаться. Вместо того чтобы бодаться с тобой из-за полученного, но никому не нужного диплома, хочу передать под твое начало команду по разработке приложений для мобильных телефонов. Моя компания решила идти в ногу со временем, поэтому жду от вас интересных идей и новаторских решений по данному вопросу.

Я растерянно переводил взгляд с одного «члена команды» на другого… И что мне с этим «подарком» делать?!

– Что скажешь? – полюбопытствовал отец.

Я неопределенно пожал плечами, действительно не зная, что ответить. Шел сюда, чтобы сражаться за свою свободу, не убегая, как раньше. А когда неожиданно победил, то вдруг понял, что понятия не имею, за что я боролся. Всегда был «против»…

Но Лампова считала, что у меня талант. Лера была в этом так уверена, что заявила моему отцу это в глаза. Зная по себе, как это непросто, я был горд своей заразой. Но вот ее вера порой была слепа. Например, ее соседка Катя. Я не мог понять, как можно не замечать откровенных пакостей, как можно прощать удары в спину, как можно не сомневаться в том, кто уже не раз предал?

Так может, и слова о том, что я гений, лишь самообман влюбленной девушки?

Ведь насчет ее соседки я оказался прав. Раскрыл глаза Ламповой на так называемую «подружку». Неприятно кольнула мысль, что именно Катя отозвалась на призыв в трудный момент. Даже попросила того, с кем только что поссорилась, лишь бы помочь мне догнать Валерию, поговорить с ней.

Может, вера Ламповой не так и слепа? Может, Валерия видит в окружающих даже то, что они сами не могут? И постепенно люди и сами начинают верить в свои хорошие стороны и поступать правильно.

Я никогда никому бы не признался, но принимать это решение было до чертиков страшно. Сейчас, стоя под перекрестным огнем выжидающих взглядов, ощущал себя так, будто замер на краю пропасти. Я так долго поднимался, сражался с собой и со стихией, чтобы оказаться наверху. Чтобы ощутить свободный полет.

Свободу в квинтэссенции!

Но, когда остался один, – последний! – шаг в пустоту, внутри все сжалось от ужаса. И множество «если» атаковали волю к победе. Будто ледяной ветер в лицо, они сбивали меня с ног, заваливали назад. И лишь страховочный трос не давал потерять себя.

Ее вера в меня.

И я сделал этот шаг.

– Согласен!

– Вот и отлично, – мне показалось, или отец ухмыльнулся? Он опустил ресницы, пряча взгляд, подхватил со стола папку и протянул мне: – Вот уставные документы. Я позволил себе придумать название. Надеюсь, тебе понравится. А теперь можете пойти в зал переговоров, там сейчас никого, и обсудить план и принципы работы. До свидания.

Люди один за другим поднимались и, неловко прощаясь, гуськом потекли к выходу. Было заметно, что встреча подобного уровня для каждого в новинку. В основном это были вчерашние студенты. На отца смотрели, как на Билла Гейтса, на меня – как на его заместителя, и ощутил себя увереннее. Да, с небольшой командой я определенно справлюсь!

Принятое решение освободило меня от страха, и тут же одолело любопытство. Открыв папку, я прочитал название и хохотнул:

– Это шутка?

– Похоже, что я смеюсь? – выгнул бровь папа. Но глаза его весело блестели: – Как сказала одна наша языкастая знакомая – это твой бренд!

Я снова опустил взгляд на приказ о создании подразделения под названием «Три желания».