Глава 6

Урр-Бах придирчиво посмотрел на только что забитый гвоздь в чистую стену и решил, что его легкая кривизна с лихвой компенсируется (хоть тресни, но от этого слова тянет гномьим ругательством!) наклоненной в другую сторону башней на картине. Тролль вопросительно посмотрел на Кархи, который на правах знатока живописи лично выбирал место для гвоздика.

— Сойдет, — снисходительно произнес гоблин. — Все равно через день-другой картину заберет покупатель. За гвоздь можно попробовать взять даже золотой, скажем, что на него сел сам мастер, когда подписывал картину.

— Бред какой-то! — фыркнул Урр-Бах.

– Разумеется! Только обещаю, что гвоздь уйдет за золотой.

– Кархи, может, не надо? Мне даже стало стыдно. Одно дело картина великого художника, вон, смотри, какая красивая башня. Да и солнце тоже выглядит неплохо. А гвоздь – мелкое жульничество.

– Урр-Бах, вообще-то эту красивую башню нарисовал ты, и собираешься содрать с какого-нибудь мага кучу золотых. Тролль сконфуженно отвел глаза от картины.

— Так что гвоздик Хейлора тоже продаем. Знаешь, я тут подумал, тебе не стоит вообще открывать рот при покупателях. С достоинством стой в сторонке, считай про себя пришедших, размышляй о новом подарке для Нирры, а торговаться буду я.

— Идет, – сразу же согласился тролль. Последние часы он прикидывал, как вежливо сказать магу, что предложенная сумма тянет только на дружеский удар по ребрам или в челюсть, и надо бы чуток, раза в три, накинуть сверху. Эльфийским Урр-Бах не владел, поэтому чувствовал, что традиционное предложение троллей при торге будет понято неверно, да и вообще, торговая дипломатия – не его пиво.

Чтобы не смущать посетителей их комнаты видом студенческих кроватей, вся мебель, по настоянию Кархи, была вынесена к соседям с обещанием пригласить на обмывание сделки.

Когда часы на башне ректора пробили шесть вечера, к сыщикам потянулись почитатели Хейлора, и не только они. Поглазеть на неизвестную картину убитой знаменитости пришел даже полуслепой дворник, на редкость смирный орк, целыми днями подметавший многочисленные дорожки самой обычной метлой.

— У него с глазами хуже, чем у меня, – довольно произнес дворник. — И с руками тоже хреново.

Тролль поймал взгляд Кархи и тут же подошел к самому опасному для продажи искусства типу. Урр-Бах приобнял родственную душу и проводил его к выходу.

-- Если исчезнешь, завтра дам на бутылку, – шепнул тролль дворнику.

– Дай сейчас и ты меня не увидишь неделю, – предложил орк.

Урр-Бах жалея, что не может при таких гостях дать вымогателю в ухо, нашарил в кармане штанов серебрушку и отдал ее с таким выражением, что дворник тут же выкатился на улицу.

– Двести золотых дает хмырь в сером камзоле, – обрадовал вернувшегося друга Кархи. – Вроде, один из преподов стихийников. А наш красномордый друг с экзамена предложил двести пятьдесят золотом и репетиторство с гарантией сдачи экзаменов по теории артефактов.

– Посылай их к Рхызу, вчера мне давал триста какой-то студент, – Урр-Бах бросил косой взгляд на прижимистых магов. – Даже скупщики краденого дали бы больше!

– Еще не вечер! – Кархи почтительно поприветствовал Сертония, который пришел взглянуть на диковинку нанятых сыщиков. Тайный клиент с задумчивым видом осмотрел творение Урр-Баха, непонятно что-то произнес и покачал головой.

– Современное искусство – это одна из немногих областей, в которой мне не стыдно объявить себя профаном, – двусмысленно заявил ректор своим коллегам и откланялся, не забыв запомнить присутствующих.

– Наименьшая цена повышается до пятисот золотых эркалонов! – тут же объявил Кархи. – Господин Сертоний рад за всех знатоков живописи и сожалеет, что у него нет времени на изучение творений мастеров рукой, то есть кисти.

Присутствующие неодобрительно посмотрели на наглого студента, но оспаривать авторитет Сертония и его слова, даже в интерпретации гобла, никто не захотел. Маги мялись и глядели друг на друга, ожидая, кто решит первым вложиться в искусство. Тролль ни мгновения не сомневался, что картину купят только для перепродажи. Какой дурак по доброй воле будет таращиться на кривую башню?

Первым не выдержал обладатель чудесной шевелюры. – Молодые люди, то есть студенты, предлагаю ровно пятьсот эркалонов золотом.

– Даю шесть сотен, – снисходительно подал голос глава алхимиков Парассириэль. Не успел он закончить, как неизвестный друзьям маг, поблескивая камнями на золоте головного обруча, дал сразу восемьсот. Его соперники, не особо скрывая черную зависть, покинули комнату.

– Хотели подешевке купить у глупого тролля эльфийский шедевр, – злорадно прошептал Кархи напарнику и расплылся в улыбке подошедшему покупателю.

– Господин маг, поздравляю с удачной покупкой и от лица неграмотных троллей благодарю за будущую школу в их деревне.

– Мне вообще-то до астрала, как вы спустите деньги, – грубо оборвал гоблина маг. – Я забираю картину сейчас, а деньги принесу вам завтра, ближе к полудню, когда получу их в банке. Урр-Бах так тяжело посмотрел на нахала, что тот непроизвольно сделал шаг назад.

– Сначала деньги, потом шыдевр! – бухнул тролль. – Я лучше отдам ее за шестьсот тому самогонщику, он без всяких банков должен иметь заначку в реторте. Картина редкая, ее сам эльф рисовал, вмиг уйдет.

– Хорошо-хорошо, картину заберу завтра, – куда мягче сказал маг.

– Жду до трех пополудни, потом иду к алхимику, – Урр-Бах отвернулся от неприятного покупателя и начал снимать картину со стены.

– Кархи, у тебя есть мешок какой-нибудь, завернуть картину?

– Найдем, дружище.

– Я сейчас же пошлю к вам слугу с ящичком для переноски картин, – заволновался маг.

– Зачем картину в гроб класть? – не понял тролль, – я ее лучше в мешок.

– Урр-Бах, это не гроб, так все дорогие картины переносят, – произнес гоблин.

– Мы подождем вашего слугу, господин маг. Кстати, как вас зовут?

– Магистр боевой стихиальной магии Трезориус, – с достоинством ответил маг.

– Мы рады, что теперь с картиной великого мастера ничего не случится.

– Даже не сомневайтесь в этом, – презрительно бросил недовольный маг и, не прощаясь, покинул сыщиков. Остальные маги и богатые студенты не заставили себя уговаривать и как воспитанные люди, и эльфы, свалили к Рхызу.

– Каков наглец, не заплатил медяка и сразу тянет руки к искусству! – с возмущением произнес Урр-Бах. – Не прекрати он настаивать, я бы его кулаком в ухо приголубил, тоже бесплатно.

– Кстати, Урр-Бах, а ты не думал почитать какую-нибудь книжку по живописи? Чтобы быть в теме, а эти "шыдевры" бьют по ушам ценителей Хейлора не хуже кулаков. Урр-Бах высунул голову в открытое окно и с наслаждением втянул свежий воздух. Потом небрежно положил картину на подоконник и повернулся к другу.

– Кархи, чтобы рисовать картины, уметь читать совсем не обязательно. У нас в двух днях от деревни есть пещеры, и там на стенах, обычной охрой, нарисовано разное зверье, да так искусно, что всем этим хейлорам и брузелям и не снилось. Как живые, вот-вот выпрыгнут со стены прямо на тебя. И никто не называет их шедеврами, просто работа мастеров. Так рисовать, как они, мне не дано, значит, обойдусь шыдеврами, и наплевать, как это слово правильно говорят, все равно дешевле не отдам. Эти хмыри с эльфийскими словечками ведут себя с простым троллем как обычные перекупщики, хотят купить за медяк, да еще с таким видом, словно от голодной смерти спасают.

– Ладно, давай свой шыдевр, а то слуга Трезориуса сейчас подойдет.

– Делать богатеям нечего, картины в ящиках хранить, – Урр-Бах развернулся к окну и протянул руку к подоконнику. – Компендархва и компенгирш всю Академию! – взревел неожиданно тролль, испугав до смерти Кархи. – Здесь одно ворье, а не ученые маги!

– Украли?! – дошло, наконец, до гоблина. Кархи кинулся к окну и увидел пустой подоконник. Урр-Бах высунул голову в окно. Снаружи никого не было. Тролль проворно перемахнул через подоконник и, окончательно убедившись, что вора и след простыл, не стесняясь в выражениях, еще раз прошелся по альма-матер, и особенно по их матери, красочно сравнил Академию с портовым борделем, а магов – с ее усердными работницами.

Слева из-за угла общежития объявился пожилой мужчина с каким-то ящиком в руках. Урр-Бах вернулся в комнату тем же способом, что и покинул ее, и отрывисто сказал напарнику:

– Там, похоже, слуга мага идет, забери у него ящик, нечего ему глядеть на пустую комнату. Кархи поспешил выполнить просьбу расстроенного друга и, когда вернулся с лакированным плоским ящиком с ручкой, с удивлением увидел, что Урр-Бах уже успокоился.

– Ни один ворюга, будь он трижды маг и магистр, не помешает мне продать картину! Бери этот ящик с собой, пойдем покупать холст и рамку. Грязи в башне хватит не на одну сотню шыдевров, всех магов ими обеспечу, компенварт их всех!

Покинув общежитие, напарники заметили любопытные взгляды сокурсников из окон, встревоженных рыком тролля. Не обращая на них никакого внимания, сыщики пошли к библиотеке, а от нее по одной из тенистых дорожек повернули к выходу, и скоро покинули Академию.

В уже знакомой лавке тролль, с учетом размаха воровства среди магов, на всякий случай, купил четыре рамки с холстами. Больше не было. Хорошо, что все рамки были одного размера и из той же древесины, поэтому не пришлось возиться с ее подбором. Придя в башню, Урр-Бах спустился в подвал и набрал с потолка пыли. Поднялся в кабинет к Кархи и придвинул стол поближе к окну. Долгий вечер близился к концу и за окном постепенно темнело. Тролль не спеша развел вековую грязь в миске и закрыл глаза, вызывая в памяти образ украденной картины. На зрительную память Урр-Бах не жаловался, поэтому наклон башни воспроизвел идеально точно, тем более что ее вершина указывала точно на черное солнце.

На следующем холсте тролль нарисовал башню Сертония. Как известно, мастерство приходит с опытом, поэтому солнце оказалось почти круглым. Башня же вышла практически ровной, только верхушка вышла немного утолщенной. Кархи написал на первой картине "Где я?" и замер над вторым неизвестным шыдевром великого мастера.

– Урр-Бах, тебе не кажется, что башня слегка смахивает на здоровенный хрен?

– Они все на него смахивают, – буркнул тролль, корпя над тучей вместо солнца на третьем произведении современного искусства.

– Тогда назовем картину "Знаки судьбы", – решил гоблин и тут же подписал картину. Потом посмотрел на следующее творение друга.

– Ух, ты, какая хорошая туча получилась, а град вообще потрясающий.

– Это дождь, только крупный, – Урр-Бах показал измазанный палец, – узнаешь башню Бешеной Молнии?

– Похожа, – неуверенно ответил Кархи. – Давай-ка мы ее назовем "Обитель бешенства". Если на нее долго смотреть, то народ много чего разглядит в каплях и туче: от голой разозленной бабы до кучи дешевых косяков.

– Тогда на последней нарисую башню с голой эльфийкой, – Урр-Бах толстым указательным пальцем устремил в небо очередную башню, узнаваемо нарисовал луну и созвездие Б'Урр Хырра Громогласного возле нее, и принялся рисовать женщину. Из-за особенностей техники одного пальца эльфийка вышла похожей на здоровенную троллиху с необъятной грудью и несколько пугающей улыбкой.

– Это медведица какая-то, а не эльфийка! – запротестовал Кархи. – Посмотри мою тетрадку со студентками, если забыл, как они выглядят.

– Шерсти нет, значит, эльфийка, – уверенно заявил Урр-Бах. – Что ты хочешь от Хейлора и его пальца? Это же современное искусство!

– Ты прав, просто я не готов был увидеть эльфиек глазами Хейлора. Кстати, а чья это башня?

– Ионаса. Видишь, она самая высокая? Красивая у него башня, почти как наша.

– А почему эта трол..., то есть, эльфийка, почему она косоглазая?

– Ничего подобного! Просто сразу смотрит на башню и на луну. Что она еще должна делать, плясать?

Кархи хмыкнул, слегка задумался и уверенно надписал картину. "Штурм любви", – объявил гоблин. – У тебя точно есть талант, такие интересные картины ни один Хейлор не нарисует. Если их удачно загоним, то через год знатоки начнут говорить, что поздний Хейлор деградировал.

– Что сделал? – не понял тролль.

– Спился.

– Деградировал, – повторил Урр-Бах. – Надо запомнить это словечко.

Кархи толкнул напарника и показал глазами в сторону окна. Возле него стоял призрак мага и с явным интересом слушал, о чем говорят соседи по башне. Заметив, что его обнаружили, маг подлетел к картинам, внимательно изучил их и растворился в воздухе.

– Живопись его не интересует, – с облегчением произнес Кархи. – Иначе пришлось бы опять прыгать в окно. Чем новее направление в искусстве, тем злее его почитатели. Другой мог бы и ножичком полоснуть, прояви ты неуважение к его почитаемым картинам.

– На выставки буду ходить с дубинкой, – решил Урр-Бах. – Я, смотрю, в кабаке работать не так опасно, как обсуждать картины.

– По всякому бывает, – признал Кархи и открыл ящик Трезориуса. – Смотри, внутри синим бархатом обита, – присвистнул он.

Тролль положил чуть было не утраченный просвещенным человечеством и эльфами шыдевр Хейлора и захлопнул ящик. Потом друзья вернули стол на место. Остальные картины просто прислонили к стене.

– Давай, зайдем в "Эльфийский дуб", горло промочим, – предложил Урр-Бах.

– Пивко не помешает, – согласился Кархи. – Заодно скажем девчонкам, чтобы не трогали здесь картины.

В Академию сыщики вернулись далеко за полночь. Урр-Бах никак не мог наглядеться на Нирру, а Кархи рассказывал всем желающим подробности поимки Тарзитского вампира, не забывая угощаться бесплатным пивом от благодарных слушателей. Кое-какие моменты вроде ночных засад в склепе и возле особняка пришлось, конечно, опустить, но и оставшихся подробностей хватило, чтобы напиться как на гоблинских похоронах.

– Смотри, Марсиэль, и гордись своим будущим мужем, – сказал окончательно окосевший от пива Кархи подруге Нирры.

Марсиэль, не раздумывая, приступила к исполнению супружеских обязанностей, выразившихся в энергичной попытке протрезвить гоблина. Тонкая керамическая тарелка с недоеденным салатом хотя и разбилась о голову Кархи, но хмель из его головы не выбила. От тяжелого кувшина гоблина спас сам Бурх. Будущий тесть вовремя услышал, что в нем еще плещется пиво и остановил руку легкомысленной дочери. Кархи этого мига хватило, чтобы покинуть опасное место и по пути к выходу позвать за собой Урр-Баха. Через минуту не очень довольный тролль с ящиком в руке присоединился к болтуну, и напарники пошли к месту учебы.

Перед тем, как лечь спать, сыщики тщательно заперли дверь в комнату и ставни окна. Кархи по привычке опрокинул по стулу возле этих уязвимых мест, а тролль положил возле себя дубинку, которую ему великодушно одолжил Бурх, позаимствовав ее у храпящего на полу орка.

То ли меры предосторожности помогли, то ли вор посчитал, что у бедных студентов из ценных картин остались только засаленные карты, но ящик с картиной был на месте. Урр-Бах поручил Кархи сбегать за завтраком и чем-нибудь освежающим, чтобы прояснить голову после вчерашнего. Кархи, у которого голова трещала и от выпитого, и от тарелки Марсиэли, которая оказалась куда тяжелее, чем можно было подумать, решил, что нечего терять времени на студенческую столовую и сразу направился к "Старой реторте". Благодаря ее богатому выбору, к приходу покупателя друзья вернули себе привычную остроту ума и бодрость тела.

Трезориус пришел не один. Рядом с ним стоял какой-то томный мужик в непонятной розовой рубахе. Покрашенные под седину волосы и толстые стекла очков с головой выдавали маститого эксперта, способного без устали молоть языком на любую тему за приличный гонорар.

– Господит Кузрон, – представил его Трезориус друзьям. – Он знаток современной живописи, особенно работ Хейлора, Брузеля и Нурриэля. – Я решил удостовериться, что это работа великого Хейлора.

– Только не жуйте холст, – попросил Урр-Бах, тщетно искавший на лице очкарика третий глаз. Не эльф, не урод с третьим глазом, – тролль сделал вывод, что знаток ему не опасен.

– Изумительно, экспрессивный примитивизм и инфантильный реализм, так верно передающий тщетность бытия и его эсхатологическую природу. Урр-Бах вопросительно посмотрел на напарника. Кархи пожал плечами и закатил глаза

– Видите, картина не подписана его именем? – продолжил анализ Кузрон. – Юношеский максимализм, презрение к авторитетам и славе. Мазки решительные и широкие. Надо признать, слишком широкие. Светлая Девятка, молодой Хейлор писал большим пальцем ноги! – восторженно взвыл эксперт, позабыв обо всем на свете. – Я обязан как можно скорее известить об этом всех любителей живописи! Это открытие станет самой обсуждаемым культурным событием в Эркалоне. Обещаю, статья в "Современной живописи" появится в ближайшем номере.

– Картина подлинная? – не выдержал Трезориус. Взволнованный Кузрон непонимающе воззрился на клиента, но потом вернулся в суровую реальность.

– Рамка картины, несомненно, новодел, лак даже не потемнел. Господа студенты купили ее недавно?

– Вообще-то эту тряпку я просто в мешке привез в Эркалон, – ответил тролль. – Мне друг сказал, что это неправильно и подарил мне рамку. Кархи важно закивал.

– Рамку советую заменить, господин Трезориус. Черное дерево отлично подчеркнет все нюансы безнадежности.

Маг, повернувшись к эксперту спиной, молча подошел к столу и принялся отсчитывать монеты. Это заняло четверть часа, в течение которого Кузрон восторженно вещал об ошеломляющей глубине замысла великого мастера, его мировоззренческих озарениях и прочих непонятных материях. Урр-Бах слушал знатока с открытым ртом, иногда повторяя особенно понравившиеся обороты.

– Господин Кузрон, у нашего шамана в нужнике висит еще такая же разрисованная тряпка, только башня вроде другая и девка нарисована без шерсти. И дома у него в сундуке еще парочка найдется, если он их не выкинул. Сколько они могут стоить? Теперь открыл рот Кузрон.

– Где находится ваша деревня? Я завтра же поеду к шаману!

– Если я ему пошлю много подарков, он мне сам их вышлет через знакомых торговцев. Только никаких рамок нет, ни новых, ни старых. Кузрон облизнул сухие губы и взволнованно произнес:

– Обещаю свое содействие в продаже картин при условии, что я увижу и исследую их первым.

– Договорились! Урр-Бах осторожно пожал горячую руку эксперту.

– Ровно восемьсот золотых эркалонов, – процедил Трезориус, недовольно глядя на Кузрона. Последний, впрочем, оставил без внимания взгляд клиента и, нежно взяв в руки картину, чуть дыша, уложил ее на бархат ящика.

– Я живу на Сорочьей улице, в доме напротив здания старого королевского архива.

– Если шаман будет добр, мы обязательно к вам придем, – пообещал тролль.

Когда маг с Кузроном ушли, Кархи досадливо щелкнул языком.

– Забыл предложить свой гвоздик!

– И слава всем твоим болотным духам, – заметил тролль, довольно разглядывая приличную груду золота. – Твоя монета ничего не значит по сравнению с этим богатством.

– Этот гвоздь станет первым в гробу современной живописи! – напыщенно объявил гоблин.

– Кархи, ты что, не протрезвел после вчерашнего?

– Наоборот, меня посетила очередная умная мысль, которая принесет нам еще больше денег.

– Опять придумал, где раздобыть новый дорогой сорт веселой травы? – добродушно проворчал Урр-Бах, вешая тяжеленный мешочек с монетами на шею.

Само хранилище денег поместилось под рубахой – способ переноса денег в башню может не самый эстетичный, зато надежный. У Урр-Баха сразу образовался небольшой животик, который приятно позвякивал при резких движениях. Дубинка в руках тролля позволяла держать самых наглых карманников на безопасном расстоянии, а большего и не требовалось.

– Это моя самая большая мечта после возвращения трона предков, – с печалью в голосе тихо произнес Кархи.

– Какого такого трона? – Урр-Бах вопросительно поднял брови.

– Восточной Ветви эльфов, – будничным тоном ответил гоблин. – Или ты считаешь, что принц Кирдаль должен умереть нищим сыщиком? – Кстати, столицу придется перенести в Эркалон, от лесов у меня болит голова, да и люблю я наш взбалмошный город.

– Опохмелись! – Урр-Бах достал из-под кровати бутылку с "Шепотом штольни" и бросил ее напарнику.

– Спаиваешь будущего короля? – гоблин осуждающе посмотрел на тролля и сделал пару глотков.

– Ну и дрянь! Чистая сивуха, – Кархи с отвращением грохнул бутылку о стол. "Старая реторта", похоже, закупается в пивоварне Гримбольда с партнерами.

– Это я выжал в нее лимон, – признался Урр-Бах. – Чтобы в голове быстрее прояснилось.

– И как, неужели, помогло? – Кархи с недоверием воззрился на напарника.

– Ты, знаешь, да, – тролль с задумчивым видом взъерошил могучей пятерней волосы на затылке. – Если здесь выискивать как обычно следы артефакта, то мы скорее помрем от старости, чем найдем его. Надо заставить его выдать себя.

– Как? – спросил гоблин, мысленно согласившийся с другом.

– Давай-ка объявим, что у меня есть амулет нашего шамана, которым тролли ищут воров на ярмарках. Очень сильное шаманство, всегда выручает, – тролль покачал головой, как гадалка при виде выпавшего из рук клиента серебра.

– И что будем делать, когда заметим его?

– Сматываться быстро и подальше, чтобы живыми сообщить о воре Сертонию. Пусть сам разбирается с ним, и выясняет, куда он спрятал артефакт. Если что, мы всегда поможем.

– Сойдет, только засаду надо устраивать поближе к башне магистра, чтобы, в случае чего, дежурные маги бежали недолго.

– Музей – лучший выбор, – согласился тролль. – Рядом башня, всякие факультеты тоже недалеко. Пошли к Парассилиэлю, скажем, что у меня сперли оберег.

– Ты только реви погромче, так же, когда увидел, что умыкнули картину. Наши соседи помогут разнести слухи, до сих пор с опаской смотрят. Я в это время их обойду и помогу допетрить, отчего ты так взревел.

Декан алхимического факультета волком глядел на вошедшего студента. Восстановление окна обещало обойтись в немалые деньги, и дружок виновника всего этого безобразия сейчас решительно топал к его столу, даже не постучав в дверь. Урр-Бах подошел к кислолицему эльфу и как можно громче, угрожающе потрясая руками, заревел:

– Господин Парассилиэль, вчера, когда я отдыхал на скамье возле вашего музея, у меня умыкнули оберег от дурного глаза и городского безделья! Мне его наш шаман подарил перед отъездом на учебу. Требую найти его до начала занятий! Слегка напуганный экспрессивностью тролля, декан вник в слова балбеса и презрительно выпятил нижнюю губу.

– Уверяю, что этот ваш оберег никому не нужен. И, судя по вашей учебе, вы его потеряли гораздо раньше. Урр-Бах взревел еще громче, затопал ногами.

– Тогда я сам найду вора и переломаю ему все руки! Завтра я принесу амулет, который покажет мне следы вора. Его сам дедушка шамана делал, свой волос в него вложил. Много воров такими амулетами наши на ярмарках поймали.

– Желаю всяческих успехов, – сухо произнес Парассилиэль. – А теперь покиньте мой кабинет, мне, в отличие от вас, чтобы работать, амулет не нужен.

– Когда я стану алхимиком, я тоже смогу спать днем, – не удержался Урр-Бах, по воловьи хлопая глазами. Эльф ему решительно не нравился, спери кто на ярмарке у односельчанина хоть подкову, соседи вызывались искать вора без всяких амулетов, просто перетряхивая всех подозрительных нетроллей. Обычно, после пары-тройки перевернутых телег, остальные купцы сообща сбрасывались на новую подкову и бочку пива, чтобы обмыть восстановление справедливости. Другим приятным событием было то, что на ярмарках за товаром троллей соседи по торговле приглядывали куда тщательней, чем сами простоватые продавцы. Городская разобщенность была одним из немногих явлений, к которой тролль никак не мог привыкнуть. Что может быть приятнее помочь студенту учиться лучше?

– Вон! – не хуже тролля рявкнул декан.

Сыщик удалился, отметив, как на него таращатся несколько студентов, очевидно, специально оставленная им открытой дверь помогла им услышать весь разговор.

Урр-Бах вернулся в общежитие. Кархи с интересом крутил в руках защитный амулет, полученный от Сертония.

– К концу дня каждый маг будет знать, что твой амулет находит все украденные обереги и прочие магические штуковины, – объявил приятелю гоблин.

– Я нашим соседям такого нарассказал, что сам не повторю. Главное, народ понял, что найдется все, что сперли за последние полгода. Тайная магия шаманов, кровожадные духи и страшные обряды... Все в дело пошло. Сам почти поверил.

– Тогда идем в твой старый дом, попьем пивка с соседями, надо же показать, что мы ушли за амулетом.

– Давай Тупую Башку навестим, у кузена завтра день имени.

– Что у него? – не понял тролль.

– Завтра надо нажраться так, чтобы ты сам и все вокруг забыли, как тебя зовут. Нам надо работать, поэтому лучше поздравим сегодня, а чтобы он не обиделся, подарим ему серебряный перстенек с его именем. Он ему послезавтра пригодится. Урр-Бах долго смотрел на гоблина.

– Вам бы работать так, как вы пьете, стали бы богаче всех в Каэре.

– Нельзя, болотные духи запрещают. От работы только тупеешь, а кому из духов или, даже создателю, приятно смотреть на дураков?

– Пошли за перстнем, – вздохнул тролль, предчувствуя, что и ему самому он бы не помешал.

Урр-Бах угадал. Тупая Башка, узрев родича и тролля с подарком, тут же простил им отсутствие на завтрашнем дне имени. Но только на половину. Вторую половину пришлось искупить потреблением разных напитков, запас которых потряс воображение бывшего вышибалы. Весть о том, что к Тупой Башке заявились гости, облетела квартал со скоростью степного пожара и вскоре дом именинника был набит под самый чердак окрестными соседями, родичами и просто любителями халявы.

Когда Урр-Бах очнулся, то с ужасом понял, что забыл, как его зовут. Потом перевел глаза на потолок и увидел огромные знаки, складывающиеся в слова "Тупая Башка, Урр-Бах и Кархи – друзья навеки". Следующие несколько минут были потрачены на правильный выбор своего имени. Справившись с этим, тролль вспомнил и все остальное, и побледнел. Кажется, он веселил всех своим магическим светлячком, извлекая его из самых разных частей тела. После этого друг Кархи уговорил поднять его до потолка, чтобы вывести спасительную надпись. Затем наступило буйное забытие. Тролль поблагодарил Б'Урр Хырра Громогласного, за то, что создал гоблинов раздолбаями. Потом, осмотрев место праздника, поблагодарил еще раз, и пошел искать друга. Кархи вышел из кухоньки сам и молча схватив тролля за руку, направился на выход.

– Ты сам вспомнил, как тебя зовут? – удивлению Урр-Баха не было границ.

– Тупая Башка, Урр-Бах и Кархи – друзья навеки, – деревянным голосом произнес гоблин, ткнув в фасад соседнего дома. Урр-Бах остановился. Каждый дом на длинной улице сообщал миру эту радостную новость. Там, где длины фасада не хватило, помогли заборы.

– Нам здесь лучше пока не появляться, – решил тролль. – И это, спасибо болотным духам за мудрость. Б'Урр Хырра я уже поблагодарил.

– Вот видишь, а ты сомневался. Духи всегда правы. Урр-Бах резко остановился и поднял с дороги сломанную фибулу для плаща. Бронзовая застежка сильно потемнела от времени, за исключением места разлома.

– Для амулета шамана сойдет, – тролль сделал еще пару шагов и поднял конский волос. Он быстро намотал его на находку и положил "амулет" в карман.

– Не зря сходили к Тупой Башке, – гоблин жадно посмотрел на лошадиную поилку у противоположной стороны улицы.

– Нам шаман в детстве говорил, что если ты понял хоть один замысел творца, то прожил не зря, – произнес Урр-Бах, глядя на кривые надписи о дружбе и гадая, как выглядят дома на соседних улицах.

Вода в поилке манила гоблина не хуже лесного ручья в прохладном эльфийском бору. Не будь впереди городского фонтана, что щедро были разбросаны по всей столице, Кархи пришлось бы на время стать конем. После того свинства, что они устроили, еще одна ступенька на пути к обычному гоблину его не смущала. Тролль, тоже завистливо посматривавший на пьющую лошадь, кхекнул и прибавил шаг в сторону фонтана.

Появления сыщиков возле библиотеки, как и предполагал Урр-Бах, ждало немалое число зевак. Тролль с легкой угрозой в глазах посмотрел на любопытных и громко сказал Кархи:

– Нужно много свободного места для круга шамана.

Самые наглые поспешили отойти подальше, образовав, таким образом, вокруг напарников достаточную площадь, чтобы можно было переговариваться между собой, не боясь быть подслушанным.

Урр-Бах вытащил свой самодельный амулет, взялся двумя пальцами за конец конского волоса и прищурился. Посмотрел на солнце, выставив фибулу впереди себя на вытянутой руке. Три раза подпрыгнул на месте, сделал оборот вокруг себя и громко прокричал по-тролльи все известные ему ругательства, адресуя их вору своей картины. Сделав небольшой круг против солнца, Урр-Бах подпрыгнул пять раз и еще повторил это для похитителя артефакта. Кархи хвостом следовал за другом, иногда опасливо пятясь назад. Зрители, многие со скептическими улыбками, молча смотрели на деревенское священнодействие.

Подготовив таким образом амулет и ротозеев к работе, тролль начал ходить вокруг одной из скамеек, следя за отклонениями маятника. Потоптавшись возле скамьи, Урр-Бах дернул волос так, чтобы застежка качнулась в сторону музея, и решительно затопал к нему. Не дойдя до здания несколько шагов, тролль остановился. Присел возле входа в закрытое здание и еще раз обругал всех воров. Потом попятился назад, изображая сильнейшее недоумение.

– Что-то не так? – громко спросил Кархи.

– След идет от музея, вон туда – Урр-Бах неопределенно показал за спину. – Мой амулет слишком слабый для такого сильного следа. Наверно, надо ждать полной луны, чтобы заметить его. Послезавтра будет полная луна, тогда еще раз посмотрим. Пошли обедать. Шаманский амулет много сил забирает.

Друзья направились в "Старую реторту" под прицелом множества глаз студентов. Тролль заметил среди них даже несколько незнакомых ему магов из числа преподавателей и довольно хмыкнул. Наживка заброшена, остается только ждать.

– Теперь нас точно все считают придурками, – равнодушно заметил Кархи, мигнув какой-то серьезной эльфийке, шедшей навстречу.

– По сравнению с тем, что я думаю об этом заведении, это пустяки, – ответил тролль.

Слава недоумка в Академии его не волновала. Урр-Бах довольно быстро после приезда в столицу сообразил, что троллей в Эркалоне, да и в Каэре в целом, недооценивают. Первое время он повышал мнение о себе и родичах ударом в челюсть снизу вверх, но город постепенно привил ему немного терпимости к безволосикам и их высокомерной недалекости. Тролль решил, что раз он выбрал жизнь в городе, то иногда проще прикинуться говорящим валуном, чем калечить дураков и навлекать на себя неприятности. Впрочем, как говаривал их шаман Парящее Бревно, "Удар по морде с жалостью в сердце лечит иногда не только тело, и душу".

Чтобы не забыть эти мудрые слова, Урр-Бах вытатуировал их у кузнеца в деревне. Хотя тролли пользовались старым слоговым письмом, и для слов "жалость", "сердце" "душа" использовалась всего одна и та же, древняя как мир, руна, пальцев одной руки все равно не хватило. Вторая рука сильно выручила, но не смогла вместить в себя слова "тело и душу". Под ворчание уставшего от писанины сурового кузнеца, пришлось разрисовать по большому пальцу на ногах, чтобы одна нога не стала тяжелее другой, как пояснил суровый писарь. Урр-Бах хотел, было, сказать, что в каждом знаке люди написали бы по два слова, но, взглянув на кузнеца и его руки, в которых острая заостренная железка казалась соломинкой, благоразумно промолчал. Мудрость веков, изреченная шаманом, была надежно скрыта от непосвященных шерстью и, тем не менее, она работала. Правда, не всегда и не со всеми, но тролль был не дураком, и догадался, что там, где не может вылечить кулак, справится дубинка.

На первой дубинке наивный юноша тоже вырезал изречение, но когда в первый же месяц работы вышибалой в кабаке у Кривого Пальца случилась поножовщина, а дубинка закатилась под стол от удара пьяного в дым орка, выяснилось, что татуировка лечит и с помощью обычного черенка ухвата. По прошествии нескольких лет Урр-Бах стал циничнее и недоверчивее, больше стал полагаться на дубинку, сделанную под свою руку, и все же нет-нет, а читал полные глубокого смысла слова. Обычно это происходило во время помывки в общественной бане. Иногда разглядывание шерсти на пальцах некоторые безволосики принимали за поиск блох, после чего и им поневоле приходилось сподобиться тролльей вековой мудрости.

В день полнолуния Урр-Бах с Кархи повторили нехитрое представление перед музеем, после чего тролль вполне правдоподобно возмутился, что след вора размыл какой-то мощный амулет и пообещал найти негодяя. Народу вокруг них было куда меньше, как раз в этот день начался очередной триместр, но Урр-Бах нисколько не сомневался, что его слова дошли до неизвестного вора. Неразборчиво буркнув о ночной луне, он вместе с гоблином покинул место преступления, гадая, когда хранитель музея начнет изучать его "находку".

С утра пораньше, когда гонг прозвенел на первое занятие, Урр-Бах, купивший "Песнь кирки" пятилетней выдержки в дорогой лавке, ударами в дверь заставил друга Сертония открыть ее. Гном был не в духе, и только просьба тролля перевести непонятную надпись на бутылке заставила его слабо улыбнуться.

– Мне бутылка не нужна, к чему мне алхимическая дрянь, просто хочу знать, что означают эти значки, – Урр-Бах протянул музейщику бутылку.

– Где ты ее нашел? – спросил гном, придирчиво осматривая печать на горлышке.

– В лаборатории, я там сегодня мыл разную посуду. Ее зачем-то спрятали в шкаф для преподавателя. Она опасная? – тролль как мог, изобразил робость.

– Здесь написано, что работать с ней может только опытный алхимик, – гном ткнул в длинную надпись, где на его языке хвастливо утверждалось, что это лучший самогон в Каэре. Впрочем, это было недалеко от истины.

Хранитель истории спрятал бутылку под рабочий халат.

– Тебе повезло, что ты не разбил ее. Я не могу позволить тебе подвергать жизнь такой опасности. Я сам передам бутылку кому надо. А ты никому не говори, что чуть не угробил себя.

– Молчу как дуб, – заверил гнома Урр-Бах и покинул довольного музейщика.

Тролль, благодаря болтливости Ирриселя, которого назначили дежурить у ворот, точно знал, что до вечера в музее будет очередное совещание магов и властей по поводу дальнейших поисков артефакта Малой Справедливости. После такого беспокойного дня любой разумный должен был опрокинуть пару кружек пива. Друг Сертония не выглядел дураком, поэтому Урр-Бах решил помочь ему с выбором напитка. Продавец уверил тролля, что одной бутылки вполне хватит любому гному для крепкого сна.

Наплевав на занятия самым возмутительным образом, напарники неспешно готовились к охоте на вора. Тролль последние два дня на территории Академии чувствовал чей-то не особо добрый взгляд. Оглядываться приходилось медленно, поэтому неизвестный доброжелатель успевал скрыться среди многочисленных студентов. Это сильно обнадеживало. Кархи, наверное, в десятый раз, проверил, как выходят из ножен в рукавах метательные ножи, и недовольно произнес:

– Жаль, не было времени научиться бросать их. Я читал, мастера с двадцати шагов в глаз попадают, а с тридцати – прямо в горло.

– Поменьше читай, я своей дубинкой не раз ловил ножички в кабаках, – Урр-Бах внимательно проверил кожаную петлю на дубинке, которую только что приладил, и остался доволен результатом. Нет ничего хуже, чем потерять оружие в драке.

– Тебе повезло, что имел дело с босяками, – не согласился гоблин и бросил один из ножей в дверь. Тот глухо ударился об нее ручкой и упал на пол. – Придется резать горло, – прокряхтел Кархи, нагибаясь за оружием.

– Это самое надежное для мага, – одобрил тролль.

– Хочешь, первым нападешь на него?

– Упаси ду..., я хотел сказать, до горла я не дотянусь, придется тебе его сначала уронить на пол.

– Рад бы, только он будет настороже. Значит, поступаем, как договорились. Запоминаем его рожу и линяем к Сертонию. Можешь бросить в него нож, на всякий случай. Раз в год и у тебя он должен долететь, как положено.

– Закончим это дело и начну каждый день тренироваться, – твердо пообещал Кархи. В "Эльфийском дубе" мастеров хватает. Даже пара дружков Бурха не откажутся подучить за выпивку.

– Это – дело, – одобрил тролль. – Хорошо, когда есть кто-то рядом, кто сумеет остановить преступника, если до него не дотянуться дубинкой.

Чтобы долго не возиться возле входной двери, Кархи не поленился сбегать в хозяйственную часть Академии и прихватил из безнадзорной пристройки ломик. "Все таки есть еще места в Каэре, где не боятся за сохранность имущества", – с умилением подумал гоблин, заворачия трофей в ветошь. Наверное, со времен основания Магической Академии, ни одному из студентов или преподавателей не могло прийти в голову стащить что-нибудь из инструментов, которыми содержат в порядке здание и прилегающую территорию. Кархи на всякий случай хорошо осмотрелся среди деревянных стеллажей, но ничего интересного не увидел. Обычный инвентарь дворников и строителей.