Постскриптум

Человека, наблюдавшего за происходящим в Токио весной 1952 года, вскоре после окончания оккупации, можно было бы понять, если бы он предсказал Японии мрачное будущее, полное политических и социальных волнений . Тогда в результате серьезных беспорядков вокруг императорского дворца два человека были убиты и более 2000 получили ранения. Однако 17 лет и 9 месяцев спустя судебное решение по делу о зачинщиках волнений заставило людей, много лет живущих при стабильном конституционном режиме, лишь вздохнуть о том, каким извилистым порой бывает путь справедливости. В 1952 году экономисты сомневались в жизнеспособности и потенциале роста японской экономики. Тогда она едва успела оправиться после войны и получила случайный стимул в связи с чрезвычайными военными расходами США в Корее. Теперь, через 40 лет, можно говорить о том, что предвидения пессимистов в экономике и в политике не сбылись.

Более актуальны прогнозы, основанные на исследовании недавнего опыта Японии. Начиная с 1952 года она произвела товаров и услуг больше, чем когда бы то ни было раньше, и общий устойчивый рост годового объема производства поднял Японию на второе место в мире . А вот широкое использование средств контрацепции и легализация абортов уменьшили уровень рождаемости в Японии до одного из самых низких в мире, поэтому, хотя численность населения выросла с 83 000 000 человек в 1950 году до более чем 123 000 000 в 1990-м , в Японии наблюдаются старение населения и серьезная нехватка рабочих рук в некоторых секторах экономики, хотя эти недостатки теряются на фоне огромных успехов в развитии демократического и капиталистического общества, где доход на душу населения существенно увеличился опять же благодаря снижению рождаемости и впечатляющему росту производства. Никогда в истории японцы не преуспевали так, как сейчас, и в обозримом будущем это благополучие сохранится, несмотря на то что с начала 1990-х годов темпы развития несколько снизились, а другие страны Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии теперь также идут по «японскому» пути роста благосостояния.

Достигнуть экономических успехов Японии помогло углубление ряда важных исторических тенденций и социальных явлений. Некоторые из них, например урбанизация, бурный расцвет образования и повсеместное распространение информации, восходят к эпохе сёгуната Токугава, а некоторые, в первую очередь индустриализация, которая в послевоенной Японии в основном зависит от нефти, – к эпохе Мэйдзи . Еще один важный фактор – социальная этика, закрепляющая лояльность индивидуума группе и ее целям, после 1945 года не усилилась и даже, наоборот, значительно ослабла. Тем не менее «японская семейная система» по-прежнему существует и является постоянным элементом современной истории страны.

Урбанизация и снижение рождаемости привели к резкому сокращению числа людей, проживающих в сельской местности, не только в процентах от общей численности населения (теперь жители деревень составляют около 20 %) , но и в абсолютном выражении. В деревнях в отдаленных префектурах, вдали от индустриализованных районов, осталось намного меньше жителей, чем 40 лет назад. Отчасти из-за этого исхода, отчасти из-за механизации, отчасти потому, что жителям крестьянских домохозяйств не составляет труда найти работу в близлежащих городах, у тех, кто все-таки остался в селах, жизнь стала намного более благоприятной, чем была у их дедушек и бабушек. Земельная реформа, тарифный протекционизм и щедрые правительственные субсидии на рис подняли массовые сельскохозяйственные доходы значительно выше прожиточного минимума. Кроме того, деятельность крестьянина теперь далеко не так трудна, как раньше. Налоговая поддержка, доступность технических и научных средств для помощи в сельском хозяйстве привели к ситуации, когда меньшее число фермеров производит бо2льшие объемы риса. Среди стран Азии Япония продолжает лидировать по объемам собранного риса на один гектар, и даже с учетом роста населения до 127 000 000 государственные зернохранилища содержат резервный запас национального продукта. Самоокупаемость сельского хозяйства достигла беспрецедентного со времен императора Мэйдзи уровня, хотя современное правительство и налогоплательщики (в основном городские) считают ее палкой о двух концах.

Излишки сельскохозяйственной продукции и проблема того, что с ними делать, – своеобразный «знак почета»», которым боги экономики «награждают» современные развитые страны. То же самое можно сказать об экологии: загрязнение окружающей среды увеличивается вместе с валовым национальным продуктом. Япония, относительно небольшое государство с высокоразвитой промышленностью, сосредоточенной вдоль густонаселенной оси от северного Кюсю до Токио, страдает от всех видов загрязнения – атмосферного, наземного и морского. Как и в других странах, эта проблема далеко не сразу привлекла внимание общественности и официальных лиц, и никто не возьмется утверждать, что сейчас она полностью решена. Более того, можно сказать, что в этой области требуется особая бдительность, поскольку новые технологии несут с собой новые опасности. Однако общая экологическая ситуация в середине 1990-х годов стала значительно лучше, чем в 1970-х, в том числе благодаря неэтилированному бензину. В этой борьбе (с загрязнением окружающей среды в некоторой степени даже успешной) японцам, несомненно, помогли привычка ставить перед собой конкретные цели, преимущества плодотворного сотрудничества правительства и бизнеса, а также дополнительный стимул, продиктованный безотлагательностью решения насущных проблем. К другим общераспространенным спутникам высокого уровня жизни и индустриализации в современной Японии относятся жилищные и транспортные проблемы, особенно в крупных городах.

Прогресс экономики сопровождался интенсивным использованием капитала и усложнением технологий. У американских бульдозеров, которые на глазах изумленных людей расчищали среди послевоенных руин новые строительные площадки, теперь есть японские аналоги. Освоение неиспользуемых земель, с древнейших времен означавшее новые рисовые поля, сейчас подразумевает также строительство нефтеперерабатывающих и нефтехимических предприятий на прибрежных низменностях близ стоянок, где швартуются огромные океанские танкеры, везущие нефть из Персидского залива . Производство пластмасс и новых синтетических волокон создало множество прибыльных и интересных профессий в области легкой промышленности. Процветают и появившиеся ранее, но не менее современные керамическая и фотопромышленность. Продвинулась вперед тяжелая промышленность, особенно в производстве транспортных средств и других потребительских товаров длительного пользования. Большинство технологий было куплено у американских фирм, но в последнее время обмен стал двусторонним – вклад Японии состоит в основном из электроники.

Японские архитекторы быстро преодолели техническое отставание, обусловленное любовью прежнего руководства к эстетическому традиционализму и собственно тяготами войны. На тех, кто учился после землетрясения 1923 года, когда железобетон доказал свое превосходство над кирпичом, большое впечатление произвели послевоенные постройки, например здание издательского дома Reader’s Digest в Токио, демонстрировавшие современные возможности работы со сталью, стеклом и бетоном. Технологии общественного строительства и дизайн частных жилищ распространялись, невзирая на государственные границы: имя Ле Корбюзье (1887–1965) у многих ассоциируется с Японией, а Тангэ Кэндзо (1913–2005) хорошо известен за рубежом, в первую очередь благодаря Олимпийскому центру в Токио. Меньше знают о том, что Тангэ и другие современные архитекторы участвовали в создании муниципальных зданий, концертных и развлекательных залов, публичных библиотек и спортивных центров и что выдающиеся примеры современной архитектуры можно найти не только в мегаполисах, но и в малых городах. Эти здания не возвышаются над ними, как старинные замки, но служат горожанам нашего светского века тем же, чем когда-то служили храмы и святилища, – центром общественной жизни. Они указывают направление и обозначают социальные приоритеты, так же как делали железнодорожные станции и банки эпохи Мэйдзи в довоенной Японии.

Профсоюзные организации и профсоюзная деятельность были впервые разрешены законом во время оккупации, и окончание 1940-х и начало 1950-х годов оказались отмечены ожесточенными трудовыми спорами. С тех пор отношения между работодателями и работниками стали гораздо спокойнее, не в последнюю очередь вследствие усердия и производительности японских рабочих, позволявших реально увеличивать доходы и повышать уровень жизни, а также благодаря изначальной сплоченности семейной системы. Так, большинство профсоюзов являются «домашними», то есть состоят из сотрудников одного концерна, и их руководители предпочитают не бороться с капиталистами, а вести с ними переговоры.

Сила семьи или общественного аналога семьи как основной социальной единицы смягчила и проблемы одиночества личности, связанные с урбанизацией и развитием массового общества. Вместе с тем студенческая активность, имевшая в Японии и других странах Северо-Восточной Азии давние традиции, до середины 1970-х годов цвела буйным революционным цветом. Правда, позднее, как и в других развитых государствах, студенческое сообщество стало на удивление спокойным. Его цели и требования были многообразны и не более понятны, чем в других местах, но, возможно, людям еще придется пожалеть о бунтующих студентах, если на смену этой форме социального протеста и аномии придут куда более смертоносные группировки, такие как, например, организовавшая зариновую атаку в токийском метро секта «Аум синрикё»  в 1995 году.

Серьезное отношение довоенной и послевоенной Японии к образованию полностью окупилось приростом валового национального продукта – производительность повысилась в результате распространения новых навыков, полученных в первую очередь в государственных школах и колледжах. Но и японцы, и иностранцы выражают сомнения в отношении будущего, когда непрерывный прирост валового национального продукта перестанет быть главной заботой общества, а основным требованием в данной сфере больше не будет обучение руководителей и инженеров. Какими станут на этом этапе организация образования и его цели? Возможно, они будут уделять больше внимания индивидуальным потребностям и интересам студентов (хотя нельзя сказать, что ими когда-то пренебрегали), а также новым, пока неизвестным социальным требованиям.

Полная модернизация вместе со всеми своими реальными преимуществами и несомненными недостатками произошла при консервативном политическом руководстве. Начиная с 1955 года управление Японией оставалось почти исключительно в руках Дзию минсюто – Либерально-демократической партии. Эта партия представляет собой коалицию консервативных социальных интересов и политических фракций, и на момент формирования ее ядром были политики, собравшиеся вокруг Ёсиды Сигэру. После ухода Ёсиды в отставку в 1954 году политическое руководство можно было назвать скорее толковым, чем блестящим. Однако в этот период пост премьер-министра три раза все-таки занимали выдающиеся государственные деятели: Икэда Хаято (1899–1965), Сато Эйсаку (1901–1975) и Накасонэ Ясухиро (1918–2019). Первый из них вступил в должность в середине 1960 года, во время серьезного политического кризиса. Ему удалось успокоить бурю, вызванную решением его партии заключить десятилетний договор об обороне с США. А еще Икэда предложил казавшийся тогда чрезмерно амбициозным план удвоения национального дохода к 1970 году. Сато Эйсаку возглавил Дзию минсюто и, как следствие, стал премьер-министром Японии в ноябре 1964 года после преждевременной отставки Икэды из-за болезни. У власти он оставался до июля 1972 года. Это почти восьмилетнее пребывание на столь высокой должности по-прежнему является одним из самых продолжительных с момента вступления в силу конституционного правления в 1890 году. Сато – умелый и зрелый политик – оказал мало кем ожидаемое, но радостно встреченное стабилизирующее влияние как на фракции внутри своей партии, так и на национальную политику, хотя эта административная стабильность и его личный авторитет тоже в какой-то мере были следствием новообретенной национальной мощи. Самым большим успехом Сато стали проведенные в Вашингтоне в 1969 году переговоры о постепенном выводе префектуры Окинава из-под военного контроля Америки. Накасонэ Ясухиро занимал пост премьер-министра в 1982–1987 годах. Как и Сато, он прошел длительную политическую подготовку, но не в парламенте, а в аппарате власти и, прежде чем стать премьер-министром, занимал ряд ключевых должностей в правительстве. Данный опыт помог ему отточить врожденные политические способности. Не делая ничего революционного, Накасонэ вел дела безупречно, в общей атмосфере спокойствия и уверенности направляя партию и государство к вершинам важных этапов развития.

Либеральные демократы всегда поддерживали тесные военные, политические и экономические связи с Соединенными Штатами Америки, но сейчас эта зависимость уже не так сильна, как в 1950-х и 1960-х годах, поскольку в отношениях с внешним миром Япония сменила свою позицию с двусторонней на многостороннюю. Впрочем, договор о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности с США имеет решающее значение и по-прежнему остается в силе. Многосторонняя позиция укрепляет экономическую мощность страны и ее связи с глобальными рынками. Кроме того, она обеспечивает активное участие Японии в деятельности международных организаций – ООН, Всемирного банка и особенно Организации экономического сотрудничества и развития .

Японская дипломатия играет важную роль в отношениях сверхдержав. И в их соперничестве тоже. Несмотря на то что никакого мирного договора с СССР после прекращения длившихся несколько недель военных действий в 1945 году подписано не было из-за отказа обсуждать территориальные претензии Японии на Курильские острова, российско-японские отношения остаются в целом довольно благополучными. С середины 1950-х годов в Москве и Токио постоянно находятся полномочные послы, между странами налажены регулярные грузоперевозки, а также полноценные научные и культурные контакты. Оборот русско-японской двусторонней торговли в 1990 году составил около 6 000 000 000 долларов США .

Что касается Китая, на отношения Японии с ним после 1952 года больше 20 лет влияли сильнейшие международные и идеологические противоречия США и коммунистического правительства в Пекине. В целом в отношениях с материком Япония держалась в русле американской политики, хотя за этот период по собственной инициативе установила политические и коммерческие связи с соперничающим националистическим режимом на Тайване – впрочем, сделать это было несложно, учитывая, что императорская Япония поддерживала в целом хорошие отношения с бывшей колонией. В то же время Япония начала постепенно отступать от американского эмбарго на коммерческие сделки с материковым Китаем и развивать торговлю с этой страной. В 1970 году стоимость экспортированных в Китай товаров составила 572 000 000 долларов, а стоимость китайского импорта – около 254 000 000. После визита президента Никсона в Пекин в 1972 году японская политика сильно изменилась. Полное дипломатическое признание коммунистических властей как законного правительства Китая произошло в 1973-м, через год после американцев, но на условиях, которые устраивали и Китай, и Японию. Торговля значительно оживилась. В 1990 году экспорт в Китай «составлял» 6 000 000 000 долларов США, а импорт – в два раза больше. Кроме того, в последние два десятилетия Япония оказывала Китаю немалую финансовую помощь – отчасти для укрепления коммерческих связей между странами, но во многом также в качестве молчаливого возмещения за ущерб, нанесенный ею в 1930-х и 1940-х годах. Отношения с Тайванем все это время оставались сердечными и взаимовыгодными.

Другую сторону подготовки к более самостоятельной роли после 1970-го раскрыли планы значительного увеличения сил обороны Японии, особенно морских и воздушных, несмотря на конституционные препятствия к перевооружению. Планы касались существующих сил самообороны, созданных в 1950-х годах, и повышали их способность защитить страну и ее стратегически важные интересы против «конвенционной» атаки . В 1993 году японские войска были отправлены в Камбоджу в рамках международных миротворческих учений в этой стране .

Уязвимость страны в отношениях с ближайшими регионами Северо-Восточной Азии представляет собой очевидный и неизменный факт политической жизни. Однако проблемы с Китаем, СССР и Кореей в последнее время уже не так разорительны, как это было до 1945 года. Япония остается неразрывно связанной с Юго-Восточной Азией и Тихоокеанским регионом в целом. Тем не менее ее экономика слишком велика, чтобы ограничиваться лишь одним районом, каким бы огромным он ни был, и, поскольку интересы Японии распространены по всему миру и носят невоенный характер, такими же, по всей вероятности, останутся и ее устремления, несмотря на возникающие время от времени серьезные трения с США по вопросам торговли, а также тот факт, что война на Тихом океане все еще бросает тень на отношения двух держав.

Внутри страны Дзию минсюто в 1993 году в конечном счете потеряла власть, которую удерживала с 1955-го, больше из-за внутреннего размежевания, чем из-за внезапной утраты доверия избирателей. Она остается самой крупной партией в парламенте , а с 1994 года является главным партнером в коалиционном правительстве с неплохими шансами на кресло премьер-министра для ее представителя . Как политическая организация Дзию минсюто всегда импонировала умеренным и правым парламентским элементам: бюрократии, от которой во многом зависели успехи Японии начиная с 1952 года, крупным городским торгово-промышленным организациям, мелким городским предпринимателям и фермерам. Ее правление перестало быть тесно связано в общественном сознании с дзайбацу, однако прокапиталистическая и проамериканская позиция, которую Дзию минсюто долгие годы поддерживала, послужила причиной непрекращающихся и порой ожесточенных конфликтов с левыми партиями в парламенте и вне его.

Оппозицию долгое время представляла в основном Нихон Сякайто (Японская социалистическая партия), первые успехи которой относились к кипучим и опасным 1920-м и которая после недавнего падения марксистских режимов по всему миру изменила свое английское название на менее провокационное – Сякай Минсю-то (Социал-демократическая партия Японии). Было время, когда социалисты пользовались шумной поддержкой интеллектуалов и ряда влиятельных профсоюзов. Лидер партии занимал пост премьер-министра на короткий срок дважды во время оккупации, а в 1994–1995 годах вошел в кабинет министров в коалиции со своими традиционными заклятыми врагами, либеральными демократами. Даже если после 1952 года социалисты никогда не имели столько сил, чтобы прийти к власти, они оказались достаточно сильны, помешав своим консервативным противникам вмешиваться в содержание конституции 1947 года и в целом играя эффективную роль в парламентской и национальной политике .

В старой Японии Нихон Сякайто обычно придерживалась политики пацифизма и нейтралитета во внешних отношениях, но в годы холодной войны и массовых демонстраций против договора о безопасности с Соединенными Штатами нередко оказывалось, что под маской социалиста скрывался националист. С тех пор непоколебимость договора о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности и, как это ни парадоксально, возникновение определенных торговых проблем с США, а также обретение национального могущества и в целом изменение мировых условий размыли различия между социалистами и либерал-демократами в вопросах внешней политики – и это, без сомнения, было одной из причин их соединения. Более того, в борьбе за власть внутри страны социалистов неизменно обходили «национальная» Нихон кёсанто (Коммунистическая партия Японии) слева и Комэйто (Партия чистой политики) справа.

Последняя появилась в 1964 году в качестве политического инструмента одной из организаций влиятельной буддийской школы нитирэн под названием Сока гаккай («Общество созидания ценностей»). Она привлекала миллионы последователей преимущественно из низов среднего класса – людей, которые остро переживали свою ненужность и неустроенность, возможно, не только в финансовом, но и в психологическом смысле, на фоне бурного роста экономики и социального индивидуализма. С провозглашаемыми Сока гаккай принципами добра, красоты и пользы нельзя не согласиться – но, не имея более систематической идеологии, она сделала упор на превращение своих последователей в ревностных охранителей собственных интересов. В полном соответствии с духом учения от них ожидают безоговорочной преданности великому и нетерпимому средневековому проповеднику и веры в то, что Нитирэн и некоторые его ученики все это время оставались единственными хранителями истины, которая со временем распространится из Японии на весь мир. Эти взгляды и их воплощение в виде секты со строгой дисциплиной вызвали обвинения в фашизме. Безусловно, Сока гаккай виновна в вербовке и запугивании новых членов, дабы использовать их голоса на выборах. Тем не менее в начале 1970-х годов политическая карьера организации достигла плато, и, почувствовав это, выросшая на ее основе Комэйто в 1970-м оборвала с ней все формальные связи и заявила о намерении идти дальше как независимая политическая партия «среднего пути», опираясь на идеи «гуманистического социализма» и выражая протест против военных аспектов альянса с США. В этом качестве она долгое время пользовалась переменным успехом, неизменно удерживая 50–60 мест в палате представителей и около 30 в палате советников .

Как и Нихон кёсанто, Комэйто отличается хорошей организацией на уровне городских районов, и жители крупных городов достаточно активно поддерживают и ту, и другую. Очевидная неудача двух основных партий в попытках получить, не говоря уж о расширении, поддержку в больших городах, вероятно, представляет немалый источник беспокойства, особенно для либерал-демократов, поскольку, с учетом продолжающегося оттока населения из сельской местности в города, это означает, что основания консервативного правления разрушаются. Результаты регулярных национальных выборов начиная с 1958 года действительно показывают, что число мест консерваторов в палате представителей снизилось с 287 в 1958 году до 248 в 1979-м. Впрочем, в последнее время наблюдается стабилизация и даже что-то вроде обратного развития этой тенденции.

Данные колебания, а также ряд других факторов доказывают, что Дзию минсюто еще далеко не исчерпала свои возможности и в обозримом будущем она по-прежнему, так или иначе, будет сохранять влияние как правящая партия. (Пожалуй, это социалисты, а не либерал-демократы, к концу ХХ века вполне могут прекратить существование в нынешней партийной форме .) Нет сомнений в том, что Дзию минсюто немало помогла существующая избирательная система, в значительной степени благоприятствующая сельским избирателям, а также то, что оппозиция ей в парламенте представлена не единым блоком, а четырьмя небольшими партиями: социалистами, социал-демократами (Минсю Сякайто), коммунистами и Комэйто . Вражда между отдельными деятелями и разными поколениями, которая привела к закату либеральных демократов в 1993 году, во многом напоминает политиканство и непрекращающуюся борьбу старых партий Дзюито и Кайсинто, а также их многочисленных преемников в эпоху Мэйдзи, Тайсё и в начале правления императора Сёва. Более того, нелишним будет снова повторить, что нынешняя чрезвычайно текучая (по крайней мере, на первый взгляд) политическая и парламентская ситуация в Японии также является прямым следствием экономического спада 1990-х годов и окончания холодной войны.

Чего же ждать в будущем? Японские политики всех толков и их коллеги-бюрократы достаточно опытны и умны, чтобы сделать свою домашнюю работу, и, вполне вероятно, вскоре на месте частично разрушенной старой возникнет какая-то новая, довольно легко идентифицируемая политическая структура . Либо фракции, которые откололись от Дзию минсюто в 1993 году, будут опять стремиться воссоединиться с ней, и эта партия снова получит бесспорный перевес в правительстве при незначительной слабой оппозиции в парламенте – данный сценарий известен как «одна с половиной партия», либо нынешняя, слабо объединенная оппозиция сплотится в одну большую и жизнеспособную партию, и тогда возникнет двухпартийная система, которая хорошо зарекомендовала себя во многих (хотя далеко не всех) западных странах, и будет работать так же, как работали Сэйюкай и Минсэйто в довоенной Японии. Попутно можно отметить, что преобладающий в японской политике «грех» фракционности, которую часто осуждают то на одной, то на другой площадке, оказывает скорее полезное, положительное действие при общем расслаблении системы, как это происходит в стране и ее руководстве сегодня. Более того, старые традиции плюрализма, допускающего антагонизм и взаимодействие (разумеется, в установленных рамках суверенитета, закона и правовых процедур), в полной мере проявили себя во время недавних событий в парламенте и других структурах власти. По-прежнему процветают (и должны процветать дальше) и иные важные составляющие японской политической традиции: прагматичный консерватизм и профессиональный подход к управлению. Преуспеют те лидеры (и их партии), которые смогут в довольно трудные, по общему мнению, времена гарантировать нации священные ценности: неизменный мир и стабильность, сохранение международного влияния и уважения, устойчивое, пусть и не растущее, благосостояние, а также разумный прогресс по вопросам, вызывающим особый общественный интерес (здравоохранение, жилье, образование, загрязнение окружающей среды и т. д.). Нелегкая задача устранения последствий ужасного землетрясения в Кобе в январе 1995 года доказывает глубокую жизнеспособность государства и общества, несмотря на первоначальные и, вероятно, неизбежные критические замечания по поводу официальных действий. Точно так же эффективное решение по линии управления, несомненно, будет найдено и для обширного банковского «кризиса», отнюдь не первого в современной японской истории, который на этот раз коснулся важных сельскохозяйственных кооперативов и обнажил несостоятельность дзюсэн – специализированных компаний, аналога британских строительных кооперативов, созданных крупными банками в 1980-х годах и финансировавших строительство в условиях тогдашнего бума. В дальнейшем они начали испытывать трудности, поскольку стоимость недвижимости упала примерно на 50 % .

Вне политики произошло многое из того, что было предсказано 25 лет назад, в предыдущем издании этой книги. Японцы по праву гордятся своим государством всеобщего благосостояния. Японские острова представляют собой одну из двух или трех богатейших национальных или региональных общин на земле, причем это в одинаковой степени касается физических, духовных и материальных возможностей для мужчин, женщин и детей. Япония – больше не потерпевший ведомый других цивилизаций и не одинокий первопроходец адаптации, гибридизации и модернизации. Эта страна уверенно занимает свое место и вносит немалый вклад в развитие мировой цивилизации не только богатством собственных художественных, религиозных, социальных традиций, политического опыта, но и современными разработками в области науки и технологии, как и в целом человеческими усилиями. Приведем самый простой пример: сотни миллионов людей во всем мире начиная с 1952 года пользуются товарами высокого качества (по сравнительно низкой цене), произведенными либо в самой Японии, либо на иностранных заводах и фабриках, которые финансируют и обеспечивают материалами японские компании. В то же время японцы все активнее усваивают и используют идеи и открытия, сделанные в других странах. Торговля, туризм, образование и информация по-прежнему являются источником жизненной силы этой системы, где люди, идеи и товары находятся в постоянном круговороте. Все это имело и, можно надеяться, продолжит иметь глубокое и в общем благотворное влияние на людей, особенно на нынешнюю молодежь и следующие за ней поколения.

Во всем мире, и не только в Японии, существует потребность уравновесить стремление к личной самореализации с социальными и семейными обязательствами . Дальнейший прогресс будет зависеть не столько от общения через компьютер или любое другое высокотехнологичное устройство, сколько от подлинных личностных и культурных контактов. К счастью, за последние 50 лет таких контактов становится все больше – на официальном, коммерческом и, что не менее важно, национальном и частном уровне. Мы много раз видели, как люди проявляют доброту, достигают взаимопонимания и вместе делают полезное дело. Будущим поколениям нужно будет двигаться дальше, опираясь на этот богатый положительный опыт, ибо цивилизация и культура никогда не вправе чувствовать себя в полной безопасности.