Борьба с катастрофой

Византийцев, вероятно, обескураживали политические драмы той эпохи. Чтобы осмыслить происходящее, люди нередко прибегали к эсхатологическому прочтению истории, чему немало способствовали события того времени. Это отчасти помогало им узреть некий смысл происходящего. Вторжение персов, кровавые расправы над христианами, похищение Животворящего Креста, мусульманские завоевания и беспрестанная борьба за выживание – все это, очевидно, казалось предвестниками грядущего конца света. По крайней мере, именно так это воспринимали современники, о чем свидетельствует ряд текстов и артефактов.

На серебряной монете, выпущенной Ираклием в 615 г., была отчеканена надпись: «Боже, помоги ромеям!» – именно так с конца VI в. звучал один из военных кличей имперской армии. На самом деле, длительный поход Ираклия против персов и триумфальное возвращение Животворящего Креста в Иерусалим во многих источниках трактуются как справедливая война против врагов Господа, и совершенно очевидно, что именно такой посыл стремился внушить император своим подданным. В этот период нередко использовались изображения креста (к примеру, на выпущенных в 642 г. монетах Константа II, где на греческом значится: «Сим победиши!» – отсылка к эпохе Константина I). Во время военных походов Ираклия применялась чудотворная икона из Камулианы, особый упор делался на то, что спасти Константинополь в 626 г. византийцам помогла именно Дева Мария – все это указывает на то, что люди видели связь между судьбой Византии и Божественным провидением. Не менее красноречив тот факт, что один за другим три императора – Маврикий, Фока и Ираклий – пытались снискать расположения могущественного и очень популярного в народе святого по имени Феодор Сикеот (он родился в небольшом городке Сикея в Западной Анатолии), советовались с ним, обращались к нему за пророчествами и благословениями. Тесная связь императора с человеком, который уже при жизни считался святым, в очередной раз подчеркивает, какое значение для византийцев имела поддержка высших сил.

Немало было тех, кто называл персидские войны Ираклия последними и предвещал, что после них настанет конец времен – их голоса слышны в основном в житиях святых. Неудивительно, что победа Ираклия была воспринята как чрезвычайно важное событие вселенского масштаба, а император примерил на себя роль спасителя. Именно тогда он принял титул «василевс», в котором явно прослеживаются отсылки к Ветхому Завету (ведь именно так именовали царей Израиля). Ираклия отождествляли с Давидом, что в очередной раз подчеркивало божественную природу его побед. Рассмотрим для примера поэтический эпос Георгия Писиды, дьякона собора Святой Софии в Константинополе, который оставил стихотворные комментарии о происходивших в то время (до 632 г.) событиях. Георгий Писида превозносит и осыпает похвалами императора, одержавшего победу над персами, при этом в его строках перекликаются аллюзии на классические и библейские тексты: Ираклий сравнивается с Гераклом и Персеем, но одновременно уподобляется Ною и Моисею. Вероятно, эта блистательная победа увековечена и в наборе из девяти изысканных, выдержанных в античном стиле серебряных тарелок (теперь часть из них находится в нью-йоркском Метрополитен-музее, а остальные – на Кипре), на которых изображены сцены жизни и триумфальной победы Давида и которые датируются этим периодом. Приведенные примеры демонстрируют уверенность, присущую новому и всецело христианскому искусству, прославлявшему христианских героев прошлого и настоящего.

Однако, оглядываясь назад, сегодня мы вправе утверждать, что уверенность эта была безосновательна. В 630-е гг. ислам начал стремительно набирать популярность, и победы, которые, как некогда считали византийцы, были посланы им Богом, отошли на второй план. Реакция христианского мира, как и следовало ожидать, находила отражение в теологии и принимала самые разные формы. Повсеместным стало стремление к единству, а точнее, единообразию веры. Именно поэтому начиная с 630-х гг. имперские власти стали поддерживать монотеизм, а его противники подверглись преследованиям. Есть сведения о том, что в 632 г. Ираклий провел кампанию по принудительному крещению африканских евреев. И хотя это произошло еще до мусульманских завоеваний, очевидно общее стремление к единообразию. Шестой Вселенский собор в 680 г. и особенно Трулльский собор в 692 г., участники которых делали упор на правильности веры и благочестивости поведения, представляются вполне оправданными попытками вернуть себе благоволение Всевышнего, чтобы тот вновь счел византийцев достойными побед. Имперский церемониал, с его титулами и ритуалами, подчеркивал связь между личностью правителя и божественным источником его власти. А использование титула «василевс», проведение обряда коронации в соборе Святой Софии (начиная с 641 г.), решение Юстиниана II поместить на монеты изображение Христа, а императора назвать слугой Сына Божьего – все это служило поставленной цели.

Эсхатологическое толкование происходивших событий нашло яркое отражение в известном византийском апокалипсисе «Откровение Псевдо-Мефодия», который был написан в конце VII в. на сирийском языке и очень быстро переведен на греческий. Его анонимный автор, спрятавшийся за образом некоего жившего в IV в. мученика по имени Мефодий Патарский, рассказывает историю человечества от Адама до арабских завоеваний. Автор предсказывает, что арабы захватят Римскую и Персидскую империи, однако в конце книги обнадеживает читателя: византийский император воспрянет и одолеет арабов, и они обратятся в бегство и сами станут жертвами завоевания. Римская империя восторжествует и будет процветать до конца времен.

Однако жизнь на земле продолжалась, а значит, христианам, которые теперь жили под мусульманским игом, приходилось приспосабливаться. Характерным примером этого может служить монастырь Святой Екатерины на горе Синай. Защитить его от вторжений удалось при помощи некой охранной грамоты, которую послушники якобы получили от Мухаммеда. Не столь важно, действительно ли это было так, важнее, что современники в это верили. До сих пор существует копия этого документа, изготовленная в XVI в., – это дает возможность предположить, что его подлинность никогда не подвергалась сомнению. Монахи Синайского монастыря были освобождены от налоговой повинности, и, хотя они уже не поддерживали столь тесные связи с другими христианскими центрами, как раньше, монастырь имел большое культурное значение в VII в. и в дальнейшем.

Выдающейся фигурой того времени был Анастасий Синаит, монах-киприот, который обосновался в Синайском монастыре во второй половине VII в. Из всех его многочисленных работ в первую очередь выделяется труд «Вопросы и ответы», состоящий из 103 коротких текстов, которые, по всей видимости, действительно представляют собой ответы на вопросы, которые ему задавали отдельные прихожане или общины верующих. Собранные в этом сочинении тексты касаются важных вопросов веры и отправления религиозных обрядов, но также служат отражением тогдашних реалий и тревог: можно ли спастись от чумы бегством? (Только если чума вызвана естественными причинами, а не является карой Божьей.) Можно ли употреблять в пищу мясо верблюда, голодая в пустыне или находясь в плену? (Если человек следует заповедям Христа, это не будет поставлено ему в вину на Страшном Суде.) Все ли правители назначаются Богом? (За исключением никчемных.) Как следует относиться к женщинам, которые вступают в отношения с арабами, находясь в плену? (Если это делается по принуждению, это не такой страшный грех.) Все ли то зло, что учинили арабы над христианами, было совершено по воле Божьей? (Категорически нет!)

Помимо военного противостояния, были и мирные контакты. По приказу халифа аль-Валида I (705–715) был уничтожен храм Святого Иоанна в Дамаске, а на его месте он велел построить мечеть Омейядов – одну из древнейших мусульманских святынь в мире. Удивителен тот факт, что Юстиниан II послал халифу множество золоченых тессер (стеклянных блоков) и умелых мастеров, которые должны были выложить фасад мечети мозаиками. Неизвестно, было ли это сделано в счет уплаты дани, в любом случае этот факт говорит о том, что два соперничавших государства, хоть и вели беспрестанные войны, не теряли способности по достоинству оценить художественные достижения друг друга.