Попытки извлечь максимум из оскудевших ресурсов

VII в. стал для Византийской империи периодом важных преобразований. Некоторые из них уже шли полным ходом, но теперь проявились еще более отчетливо. В основном изменения представляли собой последствия недавних политических событий. Ключевое место занимал вопрос ресурсов (а точнее, их нехватки и грамотного распределения). Во-первых, кардинально изменилась демографическая ситуация. В этот период на Византию одна за другой обрушились несколько эпидемий чумы. И хотя невозможно подсчитать точное количество погибших, их число, вероятно, превышало 20 % общей численности населения. Досовременные общества, как правило, оправлялись от подобных катастроф, а демографические параметры восстанавливались спустя несколько поколений, однако в этот раз любая сколько-нибудь положительная динамика терялась на фоне великих потрясений, вызванных мусульманскими завоеваниями. Империя понесла существенные территориальные потери (Египет, Палестина, Сирия, а позднее и Северная Африка) и столкнулась с масштабным переселением (неизбежно приводившим к нарушению привычных циклов заключения браков и рождения детей), поскольку постоянные набеги арабов на области близ анатолийской границы не давали местным народам покоя. Эти события имели ряд значимых последствий, и не последнее место среди них занимало сокращение налоговой базы и недостаток рабочей силы, необходимой для сельскохозяйственных работ и службы в армии. Политика масштабного перемещения этнических групп на территории, где население либо полностью исчезло, либо поредело, хоть и не была новой, однако стала проводиться гораздо чаще с конца VII и до IX в., безусловно будучи ответом на упомянутые вызовы.

Государству приходилось быстро адаптироваться и учиться использовать те скудные ресурсы, что у него остались. Констант II начал внедрять систему налогообложения, ориентированную на количество рабочей силы (подушный налог), а не на количество земли, как это делалось раньше, с целью получить средства на строительство флота для борьбы с арабами. За основу этой системы император, по всей видимости, взял похожий принцип сбора податей, внедренный чуть ранее мусульманами. На протяжении VII в. Византия занимала оборонительные позиции. Большая часть государственного бюджета уходила на финансирование армии. Поскольку добровольная служба в армии никогда не была в римском мире общепринятой практикой (государству приходилось платить наемникам либо деньгами, либо натуральными продуктами), очевидно, что одна из главных забот империи состояла в том, чтобы гарантировать успешное функционирование системы и вместе с тем залатать дыру, которую армия создавала в бюджете.

По всей видимости, при Константе II были предприняты некоторые меры, направленные на реорганизацию военного флота, способного отразить угрозу, которую представлял недавно отстроенный флот халифа Муавии. Бремя выплаты налогов, необходимых для строительства и содержания кораблей, возложили на плечи населения Италии и Африки. Учреждение так называемого флота Карависиан стало довольно неожиданным шагом на фоне отчаянных попыток государства пересмотреть вопрос распределения ресурсов. Осуществлялась и реорганизация провинциальных войск. В результате мусульманских завоеваний военные соединения Востока были вынуждены отступить на оставшиеся земли империи, прежде всего в Анатолию. Названия армий – Анатолик (на востоке) и Армениак (в Армении) – соответствуют названиям провинций (стратигид) и отражают структуру военно-окружного деления поздней Римской империи. В 680-х гг., когда значительная часть Фракии находилась под властью болгар, размещавшиеся в этом регионе имперские войска были переброшены в западную часть Малой Азии и стали называться армией Фракийского диоцеза.

Наконец, во время первого правления Юстиниана II появилось новое элитное подвижное войско под названием Опсикий (от лат. obsequium – послушание). Оно размещалось в Вифинии, неподалеку от столицы, и стало лучшей в своем роде императорской армией. Во главе крупных военных подразделений, именуемых стратигидами (от греч. strategiai, что буквально означает «команды полководца»), стояли военачальники-стратиги (strategoi), которые избирались и назначались императором. На раннем этапе продовольствие и оружие поставлялось в места размещения войск из Константинополя через сеть складов (apothekai) с помощью особых чиновников (kommerkiarioi), разбросанных по всей империи. Эти агенты собирали и перераспределяли произведенные продукты. Это делалось под предлогом сбора выплачиваемых натурой налогов или посредством принудительных государственных закупок. Деление территории Анатолии на стратигиды, возможно, было не самым выгодным стратегическим решением, однако с точки зрения экономии ресурсов благодаря этой системе было удобнее обеспечивать войска припасами. Генеральных сражений надлежало избегать. Вместо этого усилия концентрировались главным образом на том, чтобы обеспечить оборону на местах и сдержать мусульманские войска при помощи крепостей, не позволив им перейти анатолийскую границу. Эта стратегия, пусть и не самая впечатляющая, работала.

Жизнь в осаде

Очевидно, что в период борьбы за само существование империи армия представляла собой особенно значимый общественный институт и вместе с этим мощную и постоянно растущую силу. Об этом свидетельствует письмо, направленное в 687 г. Юстинианом II римскому папе, в котором значатся подписи командиров всех упомянутых административно-военных округов империи, включая Анатолик, Опсикий, Фракисий и Армениак, флот Карависиан, а также итальянское, африканское и сардинийское войска. Этот впечатляющий факт приводит к выводу о единстве императора и его армий, нередко именуемых в источниках «богоугодными» и «охраняемыми Господом». Агрессия по отношению к сенатской аристократии, которой дали волю Фока и Юстиниан II, возможно, была связана с тем, что эти правители олицетворяли собой (в случае Фоки) и стояли грудью (в случае Юстиниана) за тех солдат и членов новой элиты, за которых ратовали их военачальники, многие из которых были выходцами из более низких слоев.

Политика Юстиниана II в отношении сенатской аристократии в каком-то смысле стала для нее последним рубежом. Сокрушительный удар по этому социальному классу нанесли мусульманские завоевания – многие аристократы лишились своих поместий, которые перешли в руки новых хозяев Востока, однако некоторые представители знати остались в этом регионе и смогли выжить при новом режиме. В течение первого века существования ислама основным и единственно приемлемым занятием для мусульман считался джихад. Завоеванные земли не разоряли, а мусульмане не становились их новыми хозяевами. Предполагалось, что покоренные народы продолжат обрабатывать землю, платя налоги завоевателям. К примеру, в захваченном Египте принципы землевладения не менялись вплоть до VIII в., а в Сирии и Палестине многие представители знати лишились своих поместий уже в ходе персидской оккупации. Некоторые из них, вероятно, постепенно перебрались на оставшуюся территорию империи и получили высокие военные и административные посты. Еще один поток элиты, которая имела все шансы занять высокие должности, хлынул из Армении. Согласно источникам, оттуда в Византию мигрировало значительное количество аристократов, после того как в 740-х гг. большая часть принадлежавших им земель оказалась в руках арабских завоевателей.

Сенатская аристократия отчаянно стремилась упрочить свою власть, но игра была заведомо проиграна, ведь структуры, благодаря которым эта прослойка продолжала существовать, во многих смыслах изжили себя и исчезали. Константинопольский сенат просуществовал до самого конца империи, но его состав постепенно менялся: представители новой элиты добивались высокого статуса и богатства службой при дворе или в армии.

Поскольку источников информации о той эпохе чрезвычайно мало, мы не имеем бесспорных доказательств того, что в VII в. действительно происходили все эти изменения. Однако есть ряд тенденций, которые прослеживаются достаточно четко. Власть в Константинополе все больше концентрировалась вокруг узкого круга приближенных императора. Это шло вразрез с предыдущей политикой децентрализации, когда определенные полномочия с помощью системы политических и экономических институтов делегировались провинциям и крупным городам, а также тем, кто ими управлял, – аристократам-землевладельцам. Это, пожалуй, было необходимо, ведь размеры городов, где проживали члены элиты и откуда они заправляли капиталами своих поместий, располагавшихся в близлежащих сельских районах, заметно уменьшились в результате мусульманских завоеваний. Многие города исчезли – одни были полностью заброшены, а облик, черты и функции других кардинально изменились. Кроме того, контроль над ресурсами постепенно переходил от местных властей к императору, что давало ему больше возможностей контролировать тающие на глазах капиталы.

Культура создания открытых общественных пространств, украшенных колоннадами улиц, театров и ванн, больше не отвечала нуждам осажденной империи. Отныне стали появляться небольшие укрепленные городища – так называемые кастра – центры военного и церковного управления, окруженные стенами и способные обеспечить укрытие куда более скромному числу жителей. Плотность населения византийских территорий заметно сократилась. И хотя этот процесс нельзя назвать однородным ни с хронологической, ни с географической точки зрения (к примеру, на Балканах эти тенденции проявились гораздо раньше, чем в Анатолии), он охватил практически всю империю. В новых, гораздо более скромных городах элита, как правило, тоже была новая – епископы и военные командиры, которых уже не интересовало возведение монументальных, потрясающих воображение общественных зданий. Однако отказ от грандиозных построек свидетельствует не об упадке, как считалось ранее, а скорее о большей ориентированности на практическую пользу.

Крупные города превратились в центры торговли и ремесленничества. Старой элите больше нечего было делать в ее привычных бастионах. Отныне государство предоставляло гораздо более заманчивые (а может, и единственно перспективные) возможности для обретения богатства и власти, поэтому остатки провинциальной элиты эпохи поздней Римской империи постепенно перебирались в столицу в поисках места при дворе или же оказывались в рядах военной или церковной администрации. Примечательно, что миграция духовенства стала причиной избрания в период с 680-х по 730-е гг. нескольких пап родом с Востока – в основном из Сирии. Существуют свидетельства того, что немало было восточных монахов и в Риме, а в 668 г. римский папа Виталий назначил человека по имени Феодор из города Тарс в Киликии на пост архиепископа Кентерберийского. Миграция в Константинополь с востока была менее заметна.

Из всего вышесказанного ясно, что в эту эпоху Константинополь стал еще более незаурядным городом. Несмотря на регулярно повторявшиеся вспышки чумы, его население оставалось весьма многочисленным (он, без сомнения, был самым крупным городом во всем христианском мире), и именно там находилась резиденция императора, его двор, а также духовенство и возглавляющий его патриарх. Город по-прежнему не был способен прокормиться самостоятельно, поэтому важной задачей оставалась поставка продовольствия в столицу – хотя бы для того, чтобы предотвратить связанные с нехваткой еды беспорядки, которые могли поставить под угрозу власть императора. После потери Египта единственными регионами, которые могли обеспечить Константинополь зерном, стали Сицилия и Африка, и именно там Констант II вознамерился учредить действенную систему принудительных государственных закупок и транспортировки зерна. С этой целью изначально и была организована сеть торговых агентов (kommerkiarioi) и складов (apothekai), которая впоследствии расширилась и взяла на себя более общие фискальные функции. Константинополь продолжал получать причитающееся ему зерно, однако обеспечивалось оно отныне вовсе не государством, и уж тем более не бесплатно – исключение составляли лишь располагавшиеся в городе военные подразделения.

В целом ряд признаков свидетельствует о том, что в VII в. Византийская империя пыталась справиться с ухудшением экономической ситуации. В 616 г. в обращение вошла новая, хоть и недолго просуществовавшая серебряная монета под названием гексаграмма. Жалованье надлежало выплачивать в этой валюте, правда, стоила она практически вдвое меньше, чем золотые деньги. Показателен тот факт, что медные монеты – те, что наиболее широко использовались при осуществлении каждодневных операций, – постоянно обесценивались (их вес, когда-то составлявший 12 граммов, за столетие так сильно сократился, что теперь едва превышал 3 грамма) и были уже не так популярны, о чем свидетельствует их отсутствие в монетных кладах данного периода. Даже золотые монеты, которые все больше чеканили исключительно в Константинополе, подешевели. В «Земледельческом законе» – весьма загадочном документе, который, похоже, датируется периодом после 650 г. и описывает сельскую жизнь в Анатолии, денежные выплаты упоминаются очень редко и явно играют второстепенную роль. Хотя некоторые историки выдвигали предположения о том, что в VII в. экономическая и налоговая система империи была полностью демонетизирована, – это маловероятно. В регионах, где авторитет императора был силен, – прежде всего в Константинополе, а в 660-х гг. и на Сицилии – еще активно действовала система монетных денег. Продолжала функционировать и традиционная система налогообложения, несмотря на то что значительную часть налогов, вероятно, составляли выплаты натуральными продуктами.