Глава двадцать вторая
«Уважаемый пассажиры! Командир включил табло “Застегните ремни”. Мы приступаем к снижению. Через двадцать минут наш самолет произведет посадку в терминале-2 аэропорта административного центра эмирата Дубай…»
Терминал-2 поразил Антона настолько, насколько это вообще возможно себе представить в случае с человеком, исколесившим до этого добрую половину белого света.
Чтобы понять чувства, которые он испытал, ступив на землю «жемчужины арабского мира» через эти шокирующие «ворота», надо представить себе экзотических персонажей фильмов «Люди в черном» и «Звездные войны», собравшихся одновременно под одной крышей. Пожалуй, только с увиденным в этих картинах можно было сравнить многообразие стилей, рас, языков, запахов, привычек и манер в терминале-2.
Антон бывал в Эмиратах и каждый раз восторгался изяществом, чистотой и удобством тамошнего аэропорта. Но то ведь был «первый терминал» – так сказать, фасад государства. В терминале-2 он будто очутился на перекрестке всех самых жестоких и трудно разрешимых мировых проблем.
Через второй терминал летали так называемые bounty hunters, или охотники за удачей, сорвиголовы, мечтающие заработать миллионы в обмен на живого или мертвого Усаму бен Ладена. Здесь заканчивались и начинались отпуска солдат, проходивших службу в Ираке и Афганистане. От улетающих отсюда женщин не пахло дорогими духами, и они чаще всего носили одежду защитного цвета, а в багаж сдавали рюкзаки и сумки, в которых вместо вечерних платьев и пляжных наборов были уложены кевларовые бронежилеты и пачки препаратов для обеззараживания воды.
В очередях на регистрацию корреспонденты мировых телекомпаний и словно сошедшие с киноэкранов искатели приключений в потертых куртках обменивались новостями и сплетнями про общих знакомых, шутили, восторгались смелости владельцев первых точек американского фастфуда в Кабуле. В залах терминала было тесно от мешков, чемоданов, коробок, набитых одеждой, бытовой техникой и еще бог знает чем – это жители самых беспокойных районов Азии и Африки возвращались с покупками домой.
Как правило, находясь за границей, Антон чувствовал себя в полнейшей безопасности. Здесь же он испытывал легкую тревогу, был максимально собран, внимательно присматривался к окружающим, ощущая себя столь же дискомфортно, как неосторожный городской парень, которого угораздило в одиночестве прийти на танцы в деревенский дом культуры.
Электронные табло терминала содержали непривычные для глаз среднестатистического туриста списки авиакомпаний. Ни «Люфтганзы», ни «Дельты», ни даже «Аэрофлота» здесь представлено не было. Антону бросилось в глаза лишь одно «родное» название: «Киргизские авиалинии». По правилам Международной организации гражданской авиации, этим ребятам дорога в гламурный первый терминал была строго заказана.
Получается, что и воронежские экипажи попали в черный список, поскольку вынуждены были облетать стороной ухоженный «первый терминал». Антону стало обидно за летчиков, без приключений доставивших сюда его и остальных пассажиров. Полет прошел великолепно, а посадку можно было назвать эталонной… Невелика доблесть надеть летную форму, сесть в кабину аэробуса и понаблюдать за тем, как автоматика выведет тебя на глиссаду. А ты попробуй вручную «притереть» к полосе «самовар на колесиках» и сорвать при этом искренние аплодисменты пассажиров!
Получив багаж и удостоверившись, что все сумки на месте, Антон, обтекаемый со всех сторон мультирасовым потоком пассажиров неприветливого терминала, принялся изучать указатели. Вдруг кто-то толкнул Антона в плечо, да так мощно, что тот еле устоял на ногах. С уст слетело отечественное:
– Не понял, блин!
Антон круто развернулся и уперся глазами в чей-то бульдозерообразный торс, одетый в майку-«алкоголичку» цвета хаки.
– Move your ass, buddy, – раздался откуда-то сверху недружелюбный совет.
Антон поднял голову. Из-под белоснежных альбиносьих бровей на него глядело бритое наголо существо с клинообразной «мушкетерской» бородкой. На плече детины вызывающе синели две живописные татуировки, выдающие его принадлежность (скорее всего, в прошлом) к элитному американскому подразделению Delta Force. На левой руке можно было прочитать два слова, в вольном переводе с английского языка означающие что-то вроде «Порву зубами». В кулаке размером с две головы Антона громила сжимал ручки дорожной сумки.
Антон не стал вступать в диалог, а лишь слегка подвинул свою ass с дороги, соображая, как бы ему теперь добраться до «фасада арабского мира». Наконец он отыскал вывеску «Bus, Taxi».
Урегулировав, благодаря авиакомпании, визовые формальности, Антон наконец погрузился в экспресс, курсирующий между терминалами. Здесь он извлек из кармана паспорт и открыл его на странице, где была проставлена виза в США. Других открытых виз у него не имелось. Можно было, конечно, вылететь в Турцию, но там Антон никого не знал – не было ни друзей, ни знакомых. Другое дело – Америка. Лос-Анджелес, к примеру, для русских уже давно стал местом встречи старых знакомых. Антон точно знал, что в этом городе он не пропадет, даже если у него кончатся деньги. Да и потом, Америка есть Америка. Отечественным правоохранительным органам до L.A. не так просто дотянуться, как до Стамбула или Антальи.
Рейс «Эмиратов» вылетал в Лос-Анджелес ежедневно, в восемь часов утра. К счастью, Антону без труда удалось приобрести билет, после чего он решил провести остаток дня и ночь непосредственно в терминале.
Так и не сомкнув глаз, ровно в шесть часов утра он уже стоял в числе первых пассажиров в очереди на регистрацию на рейс «Итнаин уахед хамса» – ЕК-215.
Самолет выруливал на полосу. Впереди целых шестнадцать часов пути в обществе двух соседей по ряду, предположительно американцев, которые, подобно русским, оживленно дискутировали на тему, что им пить в полете. Антон и сам бы не отказался от глотка виски или даже пары рюмок водки, но компания его не привлекала. Можно было бы выпить в одиночестве, но он боялся, что «эти» все равно в какой-то момент привяжутся… Антон отчего-то сильно затосковал по родине. Ему захотелось домой, в Москву, а еще лучше – к Игорьку в Воронеж. Да, определенно, к Игорьку ему хотелось больше всего на свете. Ведь в Москве его никто не ждал, ну, разве что Исаков и камера «с видом» и «видиком»… Да еще скорый на авантюры Александр Валентинович, отправивший его в эту вынужденную командировку в никуда.
Антон начал засыпать. Проваливаясь в сон, он вдруг вспомнил симпатичную сотрудницу воронежского аэропорта. Ему показалось, будто он несется по широкому снежному склону, а потом, оторвавшись от земли, летит над горами и лесами, слегка задевая ногами кромки деревьев…
Возня соседей разбудила его. Это американцы, косясь на него и повторяя то и дело ни к чему не обязывающее excuse me, смешивали виски с тоником. Самолет уже набрал высоту, так как были выключены табло «застегните ремни». Антон зевнул и снова отключился.
Теперь он видел себя в церкви, освещенной электрическим светом. Ему чудилось, будто горячий воск свечи падает ему на руку, но сама свеча при этом отсутствовала. Он оглянулся, посмотрел наверх, по сторонам, но так и не обнаружил свечу. Антон стоял в конце недлинной очереди из женщин и мужчин, неспешно плывущей то ли вокруг ложи, то ли вокруг гроба с очень странным покойником…
Вот девушка, с виду – монашка, без макияжа, в платочке бледного цвета, стянутом на лоб до самых бровей, целует пальцы ног усопшего, тут же причащается… щепоткой соли, а дальше протягивает к его руке ладонь, которую он, как показалось Антону, чуть заметно пожал пальцами. Покойник был как бы не до конца мертв, и под сводами церкви раздавался шепот: «Старец, святой». Захотелось поскорей подойти к нему, разобраться, в чем дело. Антон был во сне отчего-то уверен, что это никакой не старец, а всего лишь Плукшин. Это было как нельзя кстати, ведь ему так хотелось поговорить с профессором, столько вопросов накопилось… Но тут кто-то невидимый объявил перерыв, и видение пропало.
Антон на мгновение осознал, что спит, и в сон из реальности прорвалось гнетущее чувство печали и страха за себя.
Вдруг все исчезло. Антон понял, что лежит в уютной постели. Но спине холодно, потому что под спиной злосчастные «таблички Плукшина». Чей это дом? Дом загородный… За окном занимается рассвет, шелестят листья и раздаются утренние соловьиные трели и еще какие-то всплески, словно рыба выпрыгивает из воды неподалеку. Что-то мешало насладиться мирной атмосферой.
Антон протянул руку ко рту и понял, что у него совершенно расшатались и уже готовы выпасть передние зубы…
«Our flight will cover the distance of 8339 miles…» – сквозь сон доносилась до Антона информация о полете, да еще слова соседа: «You don’t understand! She does love you but she wants your initiative».
Антон вдруг ощутил чье-то тепло, и дух его затрепетал во сне от самого земного инстинкта, того, что силой своей всепобеждающей простоты тысячи лет превращал мужчин в рыцарей и детей, в героев или подонков; того сладкого и, чаще, запретного, что с начала времени убивало и заново возрождало человечество.
«Убивало и заново… заново возрождало… Человечество», – Антон шептал эти слова во сне, и их сочетание почему-то казалось ему абсолютно неземным, гениальным, вместившим в себя великую мудрость.
Над ним склонилась молодая женщина, потом медленно легла сбоку и, обнимая, прошептала нежно: «Я вас люблю, Антон Евгеньевич, мне обязательно надо было вам сказать это, потому что я ухожу. Помните, что я вас очень, очень сильно люблю». Говоря это, она гладила его и ласкала, расстегивала пуговицы на рубашке.
Антон взглянул на нее и узнал. Это определенно была сжалившаяся над ним таможенница, он точно знал. Тогда почему же у нее лицо Риты, его немецкой любви? «Погоди, – сказал он ей, – ты не знаешь меня, я ужасен, я убил человека». – «Не переживай, – ответила она, – ты не убивал. Мы знаем, ты – мастер метаморфоз». Он удивился этому непонятному определению, но это было уже неважно. Благодарность к доброй женщине, спасшей его от мрачных мыслей, нежная страсть, охватившая его во сне, заставили забыть все на свете. Он обнял ее, хотел поцеловать, но сделать это мешали дурацкие зубы. Антон украдкой вытащил их, швырнул на пол и… проснулся.
Зубы оказались на месте. Антону было очень жарко. Он включил индивидуальный вентилятор. Проходящую мимо стюардессу попросил принести воды. От сумбурных снов Антону было неспокойно на душе.
«Куда я лечу? Зачем?» – думал он, глядя на белоснежные облака и тень самолета, плывущую по ним, изгибаясь.
С другой стороны, получив визу, он так и не собрался до сих пор ею воспользоваться. Напомнив самому себе, что летит не в Магадан, а, на минуточку, в Лос-Анджелес, где Голливуд, Малибу, ресторан «Глэдстоунс», Беверли Хиллз и аттракционы Universal Studios, Антон успокоился и вновь погрузился в сон, на этот раз не отягощенный бредовыми видениями.
