Глава девятнадцатая
Новость про таблички воодушевила Привольского. Появился шанс заполучить их обратно. Оставшиеся на даче «бандиты» уже не могли ему помочь, а самостоятельно справиться с Тихоновым он бы не рискнул. Устиновские ребята напортачили за последние дни уже дважды, и Привольский готов был рвать на себе волосы от досады и злости на самого себя за то, что ошибся с выбором подельников. Времени у него теперь было в обрез. Лишь только Устинов и его бойцы сообщат милиции подробности заварушки вокруг тунгусских табличек, а это рано или поздно произойдет, его карта будет бита.
Если только он не сумеет до той поры заполучить артефакты и, заручившись поддержкой покупателей, не скроется из виду, не уедет отсюда куда-нибудь подальше…
Привольский всего лишь собирался продать таблички. Дельцы торговали древностями на черном рынке, чей оборот оценивался в сто миллиардов долларов в год. Это был рынок, закрытый для чужаков и, на первый взгляд, наименее криминализированный. Ассортимент предлагался самый широкий: от сделанных руками Петра Первого табакерок до фрагментов свитков Мертвого моря. Но важнейшим товаром здесь всегда считалась информация о новых поступлениях.
На черном рынке уже были осведомлены о находке в русской тайге.
Проблема состояла в том, что Плукшин отдал концы раньше времени. Его экспертиза и перевод текстов были бы как нельзя кстати при установлении стоимости табличек. Но у Привольского был выбор, ведь «скрижалями» заинтересовались не только частные коллекционеры, но и весьма серьезные структуры. Причем деньги предложили сразу такие, что Григорий Аркадьевич не сомневался: ему теперь все по плечу, в том числе склонить на свою сторону Тихонова, раз не получилось с ходу отыскать в его доме артефакты.
У Привольского были и другие причины надеяться на сотрудничество со стороны Тихонова: ведь тот, как видно, серьезнейшим образом участвовал в судьбе незадачливой жертвы обстоятельств – Антона Ушакова.
Военному пенсионеру, да еще в таких обстоятельствах, деньги не помешают. Да и Привольскому было выгодно поделиться с Александром Валентиновичем, ведь столь ценный помощник, каким он проявил себя, теперь Привольскому мог очень пригодиться, поскольку на Устинова с командой больше рассчитывать не придется. Из незадачливых союзников они превратились в помеху, даже в противников, которые непременно станут активно помогать следствию, потеряв всякую надежду на вознаграждение.
Выбравшись из подземного хода, будто специально оборудованного прозорливым Тихоновым для этого конкретного случая, они долго шли по улицам поселка, пока наконец не выбрались на освещенную площадь, служившую пристанищем для дюжины торговых палаток и небольшой автостоянки.
Перекинувшись парой фраз со сторожем, Тихонов подошел к синему «жигуленку».
– Поехали? – он открыл заднюю дверцу, через которую в машину послушно запрыгнул пес.
Привольский кивнул и сел в машину. Пора сделать Тихонову предложение, от которого тому будет очень трудно отказаться. Но с чего начать?
– Ваша машина? – спросил Привольский, когда они уже подъезжали к московской кольцевой дороге, и при этом почтительно дотронулся до рычага переключения передач.
– Моя, – ответил Александр Валентинович.
– Я вами восхищаюсь! – Привольский решил начать с лести. – В вашей колоде все карты козырные…
– Ладно вам, – мрачно проговорил Тихонов. – Пока есть время, расскажите мне про таблички все, что еще не успели сообщить. Надеюсь, до вечера успеете?
– А почему до вечера?
– Потому что я уезжаю.
– А я?
– То есть?
– Я не могу тут оставаться! Мне с вами теперь по дороге, пока это приключение не закончится. Вдруг у бандитов есть сообщники?
Тихонов задумался. Перспектива тащить Привольского с собой в Воронеж к Антону ему не улыбалась. С другой стороны, оставлять этого странного ученого без присмотра недальновидно.
– Хотите, поедем вместе?
– Хочу!
Тихонов кивнул, удивившись, что Привольский даже не поинтересовался, куда надо ехать. Похоже, за табличками тот готов был отправиться хоть на край света.
– Ну, а теперь рассказывайте. Итак, вы мне говорили о пророчестве, о гибели Земли и пугали астероидом. Утверждаете, что Тунгусский метеорит – послание от инопланетян?
– Не совсем так, – уточнил Привольский. – Мы не в курсе, от кого это послание. Но мы точно знаем: явления, связанные с падением Тунгусского тела, точнее их описание местными жителями, поразительно похожи на библейские рассказы времен Моисея. В тайге, как говорят, камни светились разным цветом. То же самое якобы было и на Синае. Вообще, когда Моисей сошел с горы, неся в руках скрижали, он сам весь светился, да так ярко, что сыны Израиля не решались к нему подойти! Существует гипотеза, будто скрижали Моисея есть не что иное, как осколки «небесного камня». Как вам такое слышать, особенно сейчас, когда у нас в руках пять табличек, определенно отлитых не на земном предприятии?
– Честно? Это все равно что слышать бред сумасшедшего.
– Именно! – Привольский вдруг очень сильно обрадовался. – Потому-то они так ценны… – отдышавшись, он продолжил с жаром и энтузиазмом: – Мне известно, что итальяшки растрепали про находку американцам. У меня есть знакомый в Америке, он готов предложить за наши с вами таблички…
– За мои таблички, – строго поправил его Тихонов.
– Ну, хорошо, хорошо, – примирительно забормотал Привольский, – пусть это будут ваши таблички. Но нашел-то их фактически я… Так вот, этот человек может хоть завтра заплатить нам… сотни тысяч долларов за эти пять кусков железа. У нас они никому не нужны, полностью понять смысл послания на табличках мог, пожалуй, только Плукшин. Вы ведь и сами вчера не поверили ни единому моему слову, верно? Я вас испытывал, и вы оказались вполне разумным. Надеюсь, ваше решение будет под стать этому качеству. Так вот, мой американец положит их себе в коллекцию как ценный артефакт и будет показывать своим подружкам.
– Ничего себе, «никому не нужны»! – воскликнул Александр Валентинович. – Да за ними гоняется уже пол-Москвы. Предлагаю сдать их куда следует. И потом… Если табличек не будет, от Антона не отвяжутся, как я понимаю.
– От него и так не отвяжутся. Он же в убийстве обвиняется. И что с того, что он невиновен? Сколько у нас таких вот невиновных по тюрьмам сидит, а? А с деньгами он сможет хотя бы скрыться, уехать отсюда.
– Что-то я не до конца понимаю вас, Григорий Аркадьевич. А не понимаю я, кто же у нас тут получается отрицательный персонаж во всей этой истории: вы или ваш начальник, Сосновский? Получается, вы у нас заинтересованы таблички продать на сторону, значит, именно вам было выгодно, чтобы они пропали. Так?
– Сосновский устроил убийство профессора, надеясь таблички присвоить. Но доказать это мы с вами никогда не сумеем! Так почему же не воспользоваться его планом, раз Плукшину уже все равно?
– Конечно, не сумеем доказать. Даже мне вы это не докажете. Вот что, Григорий Аркадьевич, мне надо в пару мест забежать. А вечером у нас с вами поезд на Воронеж. По дороге решим, что делать дальше, идет?
Привольский не стал возражать. Он понимал, что оказывать давление на этого человека – себе дороже.
Тихонов подъехал к офису Антона. Выходя из машины, он не забыл прихватить с собой сумку. Через пять минут он вернулся. После они долго ехали по московским пробкам и наконец припарковались в безлюдном дворе у непрезентабельного подъезда. Привольский снова ждал Александра Валентиновича в автомобиле, но на этот раз его не было не меньше часа. Вместе с ним отсутствовал и верный пес Малыш. Вернулся Тихонов уже без собаки. Видно, решил оставить на время своего отъезда у знакомых.
Вечером того же дня они сели в поезд «Москва – Воронеж», отправляющийся с Павелецкого вокзала. Умиротворяющая аритмия вагонных колес способствовала размышлениям. Привольский читал газету РЖД, потом принялся разгадывать кроссворд и чрезвычайно удивился, когда верно отгадал ответы на все вопросы. Такого не случалось еще никогда.
«Для кого только они эти кроссворды составляют?» – подумал он. Тихонов тем временем обдумывал предложение Привольского. Сказать, что оно не заинтересовало Александра Валентиновича с коммерческой стороны, значило согрешить против истины.
Но Тихонову сразу не понравилось упоминание в разговоре некоего американского знакомого. Тут пахло государственным делом. А смешивать коммерцию и государственные интересы Тихонов не был приучен. К тому же он не видел оснований доверять Григорию Аркадьевичу «как родному». Вел тот себя странно. Определенно, был хорошо знаком с налетчиками… И вот теперь даже не удивился, узнав, что они едут в Воронеж, не спросил, с какой целью, к кому… А еще это предложение загнать таблички американцам…
В принципе, Александр Валентинович не считал себя связанным обязательствами с «новой властью», как он обобщенно называл все постсоветские правительства. Но продавать за кордон достояние Родины? Власти приходят и уходят, а Россия остается. В общем, следовало крепко все обдумать. Все же речь о больших деньгах… Но Тихонов уже сейчас понимал: тут ему с Привольским не по пути. Однако решил поступить мудро и не торопиться. Кто его знает, с кем этот Привольский связан и какие еще камни держит у себя за пазухой?
«Подождем, поглядим», – решил Александр Валентинович.
Покосившись на дремлющего Привольского, он взял сумку с табличками и пошел в тамбур. Там достал из кармана два заграничных паспорта. В обоих документах была вклеена фотография Антона, но один был выписан на имя Игоря Михайловича Анпилова, уроженца города Екатеринбурга. Бывший сослуживец Тихонова несильно рисковал, используя подлинный, но устаревший паспортный бланк для производства поддельного документа.
Передавая паспорт Тихонову, он сказал:
– Саня, предупреждаю: шансы пройти паспортный контроль у твоего парня имеются, но они невелики. Где он будет пересекать границу? В Шарике или в Домодедово?
– Не там и не там, – ответил Тихонов.
– Это уже лучше. Тем не менее, в регионах тоже не так-то легко проскочить.
– Шансы?
– Ну… я бы сказал, тридцать на семьдесят в пользу пограничников. В лучшем случае пятьдесят на пятьдесят.
Поезд прибыл в Воронеж рано утром. Игорек встретил гостей на своей машине. По дороге рассказал Александру Валентиновичу обо всех чартерных рейсах в «теплые края», отправляющихся из аэропорта «Чертовицкое».
Поскольку промедление было исключено, Антону, скрывающемуся на квартире Игорька, следовало на следующий день вылетать в Эмираты. Это был ближайший чартер за границу.
– Короче, – говорил Игорек, выруливая на улицу Кирова, – завтра без проблем можно купить билет до Дубая транзитом через Стамбул. Из самолета в Турции выходить не надо. Непосредственно в порту, в Эмиратах, есть представительство нашей авиакомпании. Оно помогает нашим туристам на месте оформить транзитку на четверо суток.
– Ясно. А что за компания?
– Наши колхозные авиалинии. Я летал. Нормально. Самолетик, правда, поскрипывает.
– Чего?
– Ну, шумный он. Поэтому нас сажают не как белых людей, а во Втором терминале.
– А это что, плохой терминал?
– Отличный терминал, зашибись терминал. Просто специфический. Ладно, едем в гостиницу. Антон там ждет. Номера для вас и для вашего гостя я заказал.
Антон был на седьмом небе от радости, когда увидел Тихонова. Ему порядком надоело ожидание, несмотря на то что в обществе Игорька скучать не приходилось. Но приезд Александра Валентиновича предполагал, что настает пора активных действий. Тихонов был очень рад вновь увидеть Антона и с удовольствием послушал рассказ о приключениях, которые тому довелось пережить во время перелета из Москвы на дельтаплане.
– Ты, Антоша, у нас просто герой, – говорил Тихонов, похлопывая его по плечу. – Это ж надо было так, а!
– Точно, герой наш, – согласился Игорек. – Вот состаришься, книгу напишешь про свои приключения, и все будут тебя дразнить «писателем».
– Да, смелый вы человек, – присоединился к беседе Привольский, которого Тихонов уже успел представить Антону, а еще раньше, разумеется, Игорьку. – По мне, так лучше в тюрьму, чем в такой полет, – добавил Григорий Аркадьевич.
– Не скажите, – возразил Антон. – В полет лучше.
– Ну ладно, раз в полет лучше, тогда готовься, завтра полетишь, – приказал Александр Валентинович. Он отвел Антона в сторону: – Придется перекантоваться в арабской стране. Деньги я тебе дам…
– Деньги-то у меня есть. Но в арабской не хочу…
– Он еще выбирает, скажи пожалуйста! Другого варианта на завтра нет. Да и все равно тебе не светит там торчать больше четырех дней. Если повезет, тебе оформят транзитную визу. А после уже решай по обстановке. Главное, отсюда смыться. И не торопись отказываться от денег. Много – не мало. Хорошо, что есть, но лишние не помешают. Летишь в Эмираты. Вот тебе твои паспорта. Но пока используй только этот.
Антон машинально принял паспорта, открыл тот самый, поддельный.
– Анпилов, значит… Угу. Ладно. Дядя Саша, вы шутите?
– Антон, какие шутки? Скажем так: возможная альтернатива твоей турпоездке – несколько лет в тюрьме, пока разберутся, что ты невиновен. Если вообще разберутся. Тюрьма, Антоша, особенно у нас, – плохо очень. Вопросы?
– Уеду, предположим, а дальше-то что? И почему именно Анпилов? Что, паспорта с другой фамилией не нашлось?
– Ну, извините… Что дальше, спрашиваешь? Дальше даешь мне знать, где ты, и я тебя навещаю. Там и решим, что делать. А я пока разберусь с этими нашими табличками. Я ведь пятую нашел. Вернее, она ко мне пришла сама, в сопровождении военизированной охраны. Но об этом – на досуге.
– А этот что тут делает? – прошептал Антон, кивая в сторону Привольского.
– Пока не знаю, наш он человек или нет. Но надежней его подержать под рукой.
На следующее утро Тихонов постучался в номер Антона.
– Однако видок у тебя! – начал он с порога. – Не спал?
– Спал мало.
– А я уже позавтракал в «Портофино». Ну, готов к труду и обороне?
– Всегда готов. Я все думал ночью… паспорт-то надежный? Может, по моему пройти? У меня виза открыта в США, а? Я бы лучше в Америку поехал.
– Не все сразу. По документу: надежность стопроцентная. Настоящий аусвайс спрячь до поры подальше… Чего дергаешься?
– Ничего страшного. Аусвайс… Риту я вспомнил.
– Вон оно что… Ну, брат, понимаешь, тут… Что тут сказать? В общем, собираемся. Оперативно. Я пойду рассчитаюсь за номера на ресепшн.
В аэропорту Антон и Александр Валентинович долго пили чай в кафе. Приехали часа за два с половиной до вылета. Сидя на пластиковом стуле за пластиковым же столом, Антон с мрачным видом разглядывал пеструю от ассортимента буфетную стойку. Дядя Саша то и дело добавлял в свою чашку сахар, но так и не добился нужной концентрации. Наконец, молчание, видимо, стало его тяготить, и он праздно поинтересовался, о чем это Антон сейчас размышляет.
– А? Я вот о чем думаю, – Антон кивнул в направлении буфета. – Давно ли было время, когда мы и мечтать не смели о таком изобилии? Нет, я серьезно: виски, водка, ром… Бери – не хочу. И главное, сколько пожелаешь. И денег-то хватит. А я еще помню ощущение радости, когда на столе полбутылки водки. Последние. И, самое главное, взять больше неоткуда.
– Что это ты? – удивился Александр Валентинович. – Не, пить не стоит сейчас. Тебе…
– Да ну, какой там пить? – Антон махнул рукой. – Это просто замечание философское, вот и все.
Когда пришло время, Тихонов проводил Антона до кассы.
– Ты в порядке?
– Ну, так…
– Понимаю, все образуется… Погоди, кто-то звонит.
Тихонов извлек из заднего кармана джинсов телефон. Это был Игорек, ожидавший Александра Валентиновича у входа в международный терминал.
– Дядя Саша, тут проблема какая-то, похоже, – сообщил Игорек. – Мне из гостиницы сейчас позвонил мой знакомый администратор, Рома… Там несколько машин непонятных… Люди в штатском, но сто пудов – менты. Спрашивали вас конкретно. Ну, и девушка за стойкой сказала, что в аэропорт вы поехали.
– Давно было?
– Минут двадцать назад. Скорее всего, они уже рядом.
– Ясно, спасибо, – отрывисто бросил в телефон Александр Валентинович. Он быстро снял с плеча сумку и протянул ее Антону: – Держи, сдашь в багаж.
– Зачем? – удивился Антон.
– Времени нет. Там таблички и дневник Плукшина. Похоже, за тобой приехали. Я их задержу. Все, все, быстро!
Александр Валентинович подтолкнул Антона к стойке. Перед ним было два или три человека. Антон открыл одолженный у Игорька чемодан и попытался запихнуть в него сумку дяди Саши. Не получилось. Когда он оглянулся, того уж и след простыл.
Наконец подошла его очередь. Антон полез в карман за паспортом и деньгами. Было ему не по себе от того, что предстояло сейчас совершить. Шуточное ли дело – вылететь из страны по поддельным документам!
Он вспомнил вчерашний разговор с Тихоновым, произошедший как раз на сон грядущий.
– Антон, это не просто «таблички с текстами». Это – скрижали.
– Что?!
– Ты слышал меня. Это скрижали, содержащие новые заповеди для человечества. И я начинаю верить в эту теорию. Эх, было бы время и был бы жив Вилорик! Вилорик, Вилорик… Удружил ты нам с Антохой, царство тебе небесное! Будь осторожен, Антон, береги… скрижали.
Антону тогда стало искренне жаль Александра Валентиновича. Все-таки не зря говорят: с уходом человека на пенсию имеется опасность его постепенной трансформации в сущее дитя. В общем, что стар, что млад.
Антон поставил сумку на пол и, по привычке улыбаясь кассирше, собрался передать ей паспорт и деньги. И тут зазвонил телефон. На связи был Тихонов. Пропустив вперед дородную гражданку с двумя «безразмерными» мешками, Антон отошел в сторону и поднес трубку к уху:
– Да?
– Билет уже купил? – тревога в голосе Тихонова еще больше усилила волнение Антона.
– Нет, покупаю только.
– Стоп! Погоди! Короче, ты не в розыске! Повторяю: ты числишься только в местном розыске. Используй свой паспорт, понял меня? Потому что тот паспорт ненадежен!
– Понял… – подтвердил Антон, не до конца веря своему счастью. – Но это-то хоть точно? А говорили же, что вполне надежный…
– Так, во-первых, это точно. А во-вторых, мало ли что я говорил когда-то. Слушай, что я сейчас тебе говорю. Все, беседу вынужден прервать…
– Дядя Саша, а если я не в розыске, лететь-то зачем?
– Надо лететь, надо. Сейчас не в розыске, а через пять минут, глядишь, уже в розыске. А из изолятора ты не сбегал? Забыл?
– Дядя Саша…
– Антон, все, другой возможности не будет. У нас беременных юристок не выпускают из тюрьмы рожать. А ты – парень здоровый, тебя не пожалеют. Лети, а там разберемся, что делать. Все, ни пуха… сынок.
Александр Валентинович спрятал телефон как раз в тот момент, когда на площадь перед аэровокзалом ворвалась кавалькада автомобилей.
Из резко затормозившей у входа головной машины выскочил человек в сером костюме и энергично зашагал в здание аэропорта. Тихонов вышел ему наперерез, все еще не понимая, как дальше поступить. Ему следовало каким-то способом задержать опергруппу (а это, вне всяких сомнений, была опергруппа, присланная из Москвы). Но, к его удивлению, человеку в костюме не требовалось особого приглашения – он направлялся именно к нему. Его спутники, числом не меньше десятка, торопливо шли следом.
Поравнявшись к Александром Валентиновичем, мужчина в сером вскинул руку с удостоверением и, не мешкая, задал первый вопрос:
– Вы – Тихонов Александр Валентинович?
– Тихонов, – подтвердил Тихонов.
– Очень хорошо. Мы вас искали. Подполковник Исаков, Восьмое главное управление. Вы задерживаетесь по обвинению в нанесении тяжких телесных повреждений гражданам Устинову, Крестовскому и Незабудько. Будьте добры, пройдемте в машину.
При этих словах своего начальника двое или трое оперативников заметно напряглись, видимо в готовности предпринять действия к задержанию подозреваемого.
«Так вот ты какой, “следователь Исаков”, – пронеслось в голове Александра Валентиновича. – Какая невероятная удача, ты-то мне как раз и нужен».
А вслух он произнес:
– Охотно, даже с удовольствием, – и плечами пожал.
Милиционеры в растерянности переглянулись. Было видно, что они искренне удивлены столь смиренным поведением задержанного, предположительно того самого, что накануне в одиночку обезвредил у себя на дому троих подготовленных и очень хорошо вооруженных мужиков.
Александра Валентиновича деликатно обыскали. Забрали паспорт и бумажник. А больше в карманах у него ничего не было.
Садясь в машину, Тихонов поблагодарил Бога и своего друга, специалиста по документам. Во-первых, Антон теперь в безопасности. Во-вторых, любознательность его бывшего коллеги заставила того «пробить» Антона по всем базам и выяснить, что в федеральный, а тем более в международный розыск того пока не объявляли. Получается, менты и, в частности, Исаков, Антошкин школьный «друг», не до конца были уверены в виновности Антона, что не мешало им своими действиями провоцировать его на опасные для здоровья и свободы поступки. Чего стоил хотя бы полет на этом пепелаце с моторчиком!
Колонна тронулась и на приличной скорости понеслась по Московскому шоссе в сторону Воронежа. В машине Исаков задал Александру Валентиновичу второй вопрос:
– Александр Валентинович, какие у вас отношения с Федором Михайловичем Устиновым?
– Не знаю такого, – честно ответил тот.
– Предположим. Только вот гражданина Устинова обнаружили у вас в доме привязанным к гимнастическому тренажеру.
– То есть урода, ворвавшегося ко мне в дом, звали Федором Михайловичем? А фамилия у него случайно не Достоевский?
– Нет, Раскольников.
– Не верю: он без топора пришел, да я и не бабуля.
– Пошутим с вами после, – Исаков скривился, будто от приступа головной боли. – Скажите, а фамилия Привольский вам ничего не говорит?
Тихонов молчал.
– Хочется понять все-таки, – продолжил Исаков, – что случилось у вас в доме? Впрочем, это даже не главное. Любопытно крайне, в каких деловых отношениях вы состоите с господином Привольским. Вас с ним видели. Кстати, он обвиняется в убийстве московского профессора.
– Так… оказывается, теперь Привольский обвиняется в убийстве? – не выдержал Александр Валентинович.
– Что значит «теперь»? – насторожился Исаков. – До этого кого-то другого обвиняли?
Тихонов вспыхнул и, не сумев с собою совладать, обрушил на «Иакова» свой праведный гнев и возмущение несправедливостью:
– Так, все! Хватит! Вот что я вам скажу: прекратите ваньку валять. Если затеяли игру, так играйте, а людей, которые ни при чем, не трогайте, жизнь им не ломайте…
– Да погодите вы…
– Ничего я не буду «годить»! – Тихонов все больше распалялся. – Я не понимаю, вам чего надо? Денег заработать? Делишки свои обделать? А чего же вы тогда хорошего парня подставляете? В розыск объявили! Врал ты ему, Леша Исаков, врал, как последний мудак. А еще друг называется, школьный товарищ…
Тут только с переднего сидения обернулся некто с бритым затылком. По виду абсолютный бандит. Только в глазах читалась правоохранительная самоуверенность.
– Товарищ подполковник, – предложил он, – давайте я его тюкну по кумполу, чтобы уважал?
Исаков покачал головой.
– Ну и бойцы у тебя, подполковник, – усмехнулся Тихонов. – Откуда ты их только берешь таких, из школ для умственно неполноценных?
«Бритый затылок» дернулся и резко развернулся.
– Тихо, тихо, – успокоил его Исаков. – А вы тут не горячитесь, а то парни могут и правда расстроиться. Кстати, – он обратился к «бритому», – проверили содержимое карманов задержанного?
– Так точно, – пробурчал в ответ тот.
– И что?
– Паспорт и портмоне. Денег – три тысячи рублей. Две карточки. Все.
– А билет?
– Какой билет?
Исаков вздохнул.
– На самолет, Петя, на самолет. Ты бы лучше не бычился, а мозги иногда включал.
– А, так не было…
– Где ваш билет на самолет? – обреченно поинтересовался Исаков у Тихонова. Он уже был морально готов к какому-нибудь неприятному открытию.
– Не было. Петька не врет, Василий Иванович.
– Слушай, заткнись, а? – Петр дрожал от ярости и переполняющего желания дать Тихонову в зубы.
– Вы, Александр Валентинович, не зарывайтесь, – строго порекомендовал Исаков.
– А вы, подполковник, мне не советчик, – еще строже отпарировал Тихонов. – Вы сначала у себя в конторе разберитесь, чем занимаетесь, кого крышуете, а кого ловите, а после уже…
– Мы-то разберемся. Сейчас устроим вам очную ставку с Привольским, для начала. По крайней мере, с ним все ясно. У одного из тех, кого вы вырубили на дому, нашли тот самый пистолет…
– Понятно. Получается, это Привольский организовал убийство Плукшина… – прошептал Александр Валентинович.
– Непростой вы человек, гражданин Тихонов, – в голосе Исакова зазвучали нотки удивления и уважения. – Вы и Плукшина знаете?
Александр Валентинович задумался. «Да, пожалуй, слишком поздно менять тактику. Раз пошел напролом – иди дальше, не тормози».
– Плукшин был моим другом, – проговорил он. – Одним из моих лучших друзей.
Исаков почесал затылок.
– Зачем собирались сбежать из страны?
– Кто собирался?!
– Я…
– Да? А я и не собирался.
– А в аэропорт зачем…
Диалог прервал оперативник с переднего сиденья:
– Товарищ подполковник, наши из гостиницы прислали сообщение: тетка за стойкой забыла сразу нам сообщить, что с этим в аэропорт еще один поехал, помоложе…
– Черт! – Исаков с силой ударил ладонью по обшивке сиденья. – Разворачивайся, быстро!
Тем временем Антон, выкупив билет и зарегистрировавшись на рейс, в тревоге и волнении проводил время в зале ожидания. До вылета оставалось не более получаса, когда по громкой связи он услышал:
– Пассажира Ушакова просят пройти к стойке регистрации и оформления багажа. Повторяю, пассажира Антона Ушакова, зарегистрировавшегося на рейс в Дубай…
Антон оглянулся по сторонам, словно лелеял надежду обнаружить своего полного тезку, откликнувшегося на призыв, прозвучавший из громкоговорителей, но не обнаружил.
У стойки регистрации он увидел спортивную сумку дяди Саши, а рядом с ней молодую красивую женщину в некрасивой форменной одежде. Сердце у «пассажира Ушакова» ушло в пятки. Ни на мгновение не сомневаясь в причине своего вызова, он покорно подошел к сотруднице аэропорта.
– Ушаков? – спросила она строго.
– Ушаков.
Оглядев Антона с головы до ног, женщина, как ему показалось, смягчилась, приблизилась к нему и шепотом проговорила:
– Вообще-то за такие дела у нас не хвалят, но… Я этот ваш ножик просто оставлю здесь, хорошо? А когда вернетесь, вы меня найдите, фамилия моя Галкина, – она произнесла свою фамилию особенно, по-здешнему, с характерным трогательным «гыканьем». – Таня. То есть Татьяна Антоновна Галкина. И ножик заберете – вещь дорогая. Это же охотничье оружие – провозить такие ни в ручной клади, ни в багаже нельзя. А вы как бы тайно хотели…
Она кивнула в сторону лежащего на столике продолговатого предмета, больше смахивающего на стилет или штык. Антон понял, что Александр Валентинович носил в сумке холодное оружие и, скорее всего, просто позабыл вытащить его в спешке. За это ему нужно было сказать отдельное «спасибо»: нож сконцентрировал на себе все внимание службы досмотра аэропорта, начисто лишив этого внимания главный груз – тунгусские «сокровища».
– Да я просто забыл, – пролепетал Антон. – На рыбалку ездил с этой сумкой и…
– Я так и поняла. Ладно уж, счастливого пути.
– Спасибо!
Та только улыбнулась в ответ. А Антону от этой открытой и доброй улыбки отзывчивой девушки в форме стало одновременно и тепло на сердце, и тоскливо. Он вдруг ощутил мощный прилив чувства любви к Родине и даже подумал о том, чтобы поменять свое решение, забыть предостережение дяди Саши и остаться в России.
Да, ни один призыв к народу представителя власти не способен довести нормального гражданина до столь сильного приступа патриотизма…
Проследив за тем, как сумка уехала по транспортеру, Антон еще раз поблагодарил Татьяну и поспешил на посадку в самолет.
Когда «ТУшка» совершала разбег по взлетной полосе, в здание аэропорта вбежал Исаков. Потребовав список пассажиров рейса «Воронеж – Дубай», он, к своей досаде, обнаружил там знакомую фамилию.
– Не понимаю, – проговорил он. – Если ты ни в чем не виноват, с какой стати улетать за границу? И почему из Воронежа? Откуда твоя визитка в портмоне того урода с дубинкой, что я встретил на дороге? И какая связь между тобой и Тихоновым? Или Привольским? И почему я сразу не понял, что этот Привольский – жулик? Антоша – человечек умный. Все раскусил и не рассказал мне, о чем беседовал с убиенным профессором. Не понимаю… Все, башка сейчас треснет… – он достал телефон и набрал номер Сосновского: – Сергей Самуилович, как и договаривались, информирую вас о ходе расследования. Только что наш подозреваемый – Антон Евгеньевич Ушаков – скрылся за границу. В чем причина – непонятно. Ваш Устинов вас предал, равно как и Григорий Аркадьевич. Это они виновны в гибели профессора. Простите уж меня за правду. Понимаю, вам это неприятно слушать…
– Да бросьте вы, Алексей, – ответил Сосновский голосом смертельно уставшего человека. – Я совершенно адекватен. Вы скажите, неужели Привольский спланировал это убийство?
– У нас не было времени побеседовать основательно. Взяли его в гостинице, в Воронеже, всего час назад. Он утверждает, что все произошло случайно, он только хотел выяснить у профессора, куда девались известные предметы… А стрелял человек Устинова по фамилии Крестовский. Он в больнице. Что? Да нет, укушен собакой.
