Глава 11
Выезжая со двора, я заранее увеличил скорость, чтобы не подставиться под сообщников убийцы. Но увидев появившиеся и справа и слева патрульные машины, резко нажал на тормоз. Феррари словно лапами вцепился в брусчатку широкими колесами и вмиг остановился как вкопанный.
Время для меня уже привычно замедлило свой бег. Но это не было применяемым в схватке скольжением; я сейчас использовал похожую по эффекту, но иную по исполнению способность из преподаваемых фон Колером ментальных практик. Подобное я несколько раз применял в разговорах, ускоряя восприятие настолько, что время замедлялось. Разгоняя не тело в скорости действий, а только разум в осмыслении происходящего. Вот только раньше я подобным образом анализировал слова и эмоции собеседников, сейчас же размышлял о собственных действиях и возможных последствиях.
«ШОК! Вы удивитесь, кого задержала полиция Санкт-Петербурга!» — словно вживую представил я типовой заголовок.
Определенно можно предположить, что новость о задержании полицией нас с княжной станет хитом серой сети. Если вообще с подачи заинтересованных лиц в белый сегмент не выйдет, став поводом для показательной порки. К тому же я совершенно не уверен в безопасности Анастасии в участке. Натянуть маску патрульного полицейского и устранить княжну, подставив правоохранителей и инициировав этим дополнительную суету — я бы на месте команды ликвидаторов так и сделал, будь возможность. А возможность такая, предполагаю, у них в наличии, если оценивать масштаб слежки за нами. Тем более смерть в полицейском участке — это гораздо менее яркая новость, чем убийство в самом центре города, на Дворцовой площади, на которое неизвестные исполнители уже решились.
Обратиться же в полицию именно за помощью не мелькнуло мысли даже у меня, не говоря уже об Анастасии. Если военные, которые полицию показательно не замечают, с жандармским ведомством все же находятся на одном игровом поле, пусть и обладая в целом большим влиянием, то аристократы совсем иной коленкор. Это уже абсолютно другой уровень, вне законов. Идти за помощью в полицию для одаренного аристократа это как… как допустим, в Священной Римской Империи владетельный герцог после неудачной трактирной ссоры с имперским графом пошел бы жаловаться на беспредел в набранную из цеховиков и ремесленников городскую стражу. Или, если взять пример поближе, как лидер «малышевских» после стрельбы на разборке с «тамбовскими» пришел бы в районное отделение писать заявление. Из разряда фантастики, в общем.
Размышлял обо всем этом я уже по остаточному принципу, потому что решение принял — от полиции надо уходить. Но из-за неявной поддержки озаренной целительницы ментальные способности мои по-прежнему много превосходили привычный уровень. И слева, в тянущемся мгновении, все еще медленно-медленно кренилась патрульная машина, с повернутым в сторону заноса рулем; за бликующим стеклом я видел патрульного в шлеме с непрозрачным лицевым щитком, из-под которого заметен только подбородок. Машина справа была еще довольно далеко, но рядом мелькали отсветы ее проблесковых маячков, отражаясь от зеркальных окон Румынского посольства на противоположной стороне улицы. Опят же мелькали медленно-медленно.
Совершать еще одну ошибку, пробуя самостоятельно вернуться к привычному течению времени, я не стал. В прошлый раз это едва не стоило мне инициативы в поединке с бородачом, который оказался буквально машиной для убийств. Сейчас же ошибка может стоить дороже — секунда промедления, а я уже на прицеле патрульных окажусь, в зоне и готовности прямого выстрела.
Только сейчас, после длительной для меня паузы, не пристегнутая княжна по инерции резкого торможения подалась вперед, машинально выставляя руки. Когда ее ладони медленно-медленно — во времени, воспринимаемом мной тягучей патокой, коснулись приборной панели, я увидел у нее на кистях и запястьях несколько белых полос, как бывает при обморожении. В момент касания приборной панели белая кожа на руках княжны в нескольких местах потрескалась, и я увидел появившиеся капельки крови. Да, создание заклинаний с помощью свободной стихийной силы не прошло для княжны бесследно — отметил я, включая заднюю передачу. Время понемногу возвращалось в привычные рамки, и понемногу меня вжимало в удерживающий ремень ускорением — ехал я уже назад.
Загудев трансмиссией, феррари нырнул в арку и выскочив задом обратно во двор едва не задел пришедшего в себя после попадания снежка хозяина. Заднего стекла в машине не было в принципе, и мне даже не обернуться — поэтому ехал, ориентируясь по боковым зеркалам. Наверное, какая-то кнопка должна выводить для удобства крупное изображение с камер при езде задним ходом, но разбираться, где эта кнопка, времени у меня не было. А в режиме спорт подобная картинка видимо автоматически не появляется.
Хорошо я на грузовике ездить учился, так что сейчас проблем с движением по зеркалам не испытывал — мелькнула у меня мысль, когда я проехал задом через двор, направляя машину в следующую, перегороженную решеткой арку.
«П-пух!» — в ответ на мои мысли сказало правое зеркало, уходя насовсем. Это я не очень точно вписался в проем; но моментально забыл об этом, когда машину тряхнуло ударом и следом раздался металлический скрежет кузова. От тарана разогнавшейся машины створки решетки мгновенно распахнулись. Но с силой ударившись о стены отскочили обратно, пройдясь по бокам машины и царапая кузов. Да, лишив меня еще и левого зеркала.
Уже не видя куда еду, я выскочил в следующий двор. Резким слитным движением выкрутив руль до упора, топнул по тормозам. Феррари с визгом резины развернулся почти на месте, подскакивая на крупной брусчатке. При этом распугав благочестивую компанию, отшатнувшуюся от покатившегося снесенного вазона с небольшим деревцем.
«Простите-извините!» — на секунду отнял я руки от руля в кающемся жесте. Но почти сразу вспомнил, что машина тонирована наглухо и местным жителям меня не видно совсем.
— Эль, придумай что-нибудь с полицией! — крикнул я, нажимая на газ и держа взглядом темнеющую арку проезда. Феррари тронулся с места как стартующий с катапульты истребитель на палубе авианосца и влетел в очередной двор. Этот, к счастью, решеткой закрыт не был, и проскочив его мы выскочили на узкую улочку.
Оказались на Вознесенском проспекте — справа открывался вид на золотой шпиль Адмиралтейства, и дорога вела обратно на Дворцовую. Я же повернул налево, к памятнику Николаю I на коне, видневшемуся в перспективе домов.
Справа возмущенно закричал прохожий на тротуаре. Стараясь в заносе удержать машину на дороге, я увидел только как его рот шевелится — звукоизоляция в салоне удивительная. Зато отчетливо услышал противный скрежет дисков о поребрик, отдавшийся мне прямо в сердце визгом пенопласта по стеклу. Божечки, там минимум двадцатое литье, настоящее произведение искусства, а я как последний еретик их покоцал бордюрной болезнью. Но расстроился лишь на краткий миг — подумал, что машину все равно в тотал страховая спишет: я ведь ее об решетку загасил уже нормально.
— По маршруту! — произнес у меня в ухе Элимелех, и в этот момент на лобовом стекле появилась подсвеченная проекция. Причем мало того что показывая маршрут, так еще и выделяя цветом дорожное полотно, словно в гонке компьютерного симулятора.
Я на этот примечательный момент пока даже внимания почти не обратил — времени не было. Потому что Вознесенский здесь, как и в моем мире, был односторонним. И конечно же я сейчас ехал против шерсти, так что пришлось уходить от столкновения сразу с несколькими машинами, под аккомпанемент испуганных возгласов Анастасии.
За несколько секунд, счастливо избежав аварий, мы проскочили почти весь Вознесенский и оказались рядом с Асторией, которую покинули утром в гораздо более благодушном настроении. Из дверей гостиницы как раз выбегало сразу трое людей, и все они…
«Ты был прекрасен как Иисус…», — приятным женским сопрано, скорее даже меццо-сопрано, напел внутренний голос песню Шнурова о влиянии тяжелых наркотиков на хрупкий разум легкомысленных юных леди. Напел потому, что все трое выскочивших из главного входа гостиницы были со светлыми нимбами, оставшимися видимо после подсветки целительницой. Двигались они кучно, и я даже не думал — на рефлексах дернул рулем сначала влево, залетая колесами на тротуар через невысокий поребрик, а после до упора вправо, одновременно дергая ручник, бросая машину в занос.
Сминая деревянные декоративные клумбы, феррари развернулся убийственно резко, словно распрямляющийся рычаг катапульты. Три удара слились практически в один — выскочившие из отеля пособники убийцы оказались сбиты задним крылом с моей стороны. Один из сбитых улетел далеко вперед, как вводимый в игру мяч для регби, а вот двое оказались под тяжелой машиной. Взбрыкнувшей от этого, переезжая, даже перемалывая под собой тела — двигатель сзади, и основная тяжесть там же.
— Направо! Направо! — в это время призывал Элимелех, но зря: из-за моего резкого разворота потерявшую управление машину тащило вперед, минуя так нужный сейчас нужный поворот.
Может быть я бы и справился, вернувшись на маршрут, но княжна, которая (почему-то) еще не пристегнулась, всем телом навалилась на меня с удивленно-испуганным вскриком. Мне-то проще, я за руль держусь, а она даже не догадалась за ручку справа схватиться. Не знает еще, с кем связалась. Но я ее недооценил — Анастасия быстро вернула себе координацию и вернулась на свое пассажирское место. Теперь уже схватившись за ручку, кстати.
— Страйк, детка! — не сдержал я настойчиво просящегося на язык комментария.
Княжна отпрянула от меня, возвращая свободу движений, но было уже поздно. Приземляясь после прыжка на телах и вновь цепляясь колесами за землю, феррари проскрежетал днищем по поребрику. И почти разу соскочил обратно на проезжую часть, продолжая вращение. Раскрутившись как юла несколько раз, мы оказались на пешеходной площади с памятником Николаю. Зацепив его взглядом как ориентир, в замедлившемся моменте времени я нажал на газ, возвращая контроль над машиной. Спорткар среагировал и словно стремительный велоцираптор прыгнул вперед — настолько идеально колеса держали дорожную поверхность, буквально прилипая к ней.
На периферии взора все оказалось размыто, а я сейчас наблюдал мир через туннельное зрение, направляя машину так, чтобы не задеть никого из туристов. Машина в таком состоянии реагировала на движения руля с запозданием, но беспрекословно. Очень похоже на то, как яхтой в тесной марине управлять, так что я быстро приноровился.
Площадь с памятником и широкий, не менее ста метров Синий мост (оказавшись на котором многие не сразу понимают, что это вообще мост) были пешеходными. О чем давно мне сообщил пронзительный зуммер и красное мерцание на проекции лобового стекла. В спортрежиме заглушки автопилота не работают, только оповещения — я его поэтому и включил.
Внимания на аварийные сигналы я не обратил, как и не обратил внимание на усиливающийся вой предупреждения столкновения с человеком — улетевший сбитый ликвидатор как раз сейчас неуклюже поднимался на ноги среди толпы очень вовремя разбегающихся прохожих. Я только рулем крутанул, рассчитывая не сбивать, а зацепить его скулой бампера. Чтобы он с размаха не упал на капот, разбивая мне лобовое, а таким образом намереваясь ему костей побольше и пожестче переломать.
«Да мне по барабану, я психический» — в моем старом детстве, с кирпичом или дубиной в руке, подобная тактика прекрасно работала. В гимназии Витгефта, с Аверьяновым, также сработала замечательно — и в Елисаветграде теперь знают, что у меня с головой не все хорошо, и дураков связываться уже не так много, как еще совсем недавно. Жалко только, что до Петербурга слухи доходят с опозданием.
Когда в замедленном времени проскакивали мимо я подумал, что не попаду. Но ошибся. Результат оказался гроссмейстерский — угловатая скула бампера попала прямо в голову поднимающемуся сообщнику убийцы. Лобовое стекло сразу оказалось забрызгано серо-красной массой. Тут же сработали датчики дождя, но дворники справились не сразу, а скорость была такая, что я немного потерялся и едва не врезался в ограждение памятника. Облизав его правым бортом, чудом уходя от столкновения с двумя старушками японками, направил машину в переулок слева от Мариинского дворца. Приметное здание, побывавшее государственным советом Российской Империи, с недавнего времени вновь стало резиденцией князей Лейхтербергских из Императорской семьи — как ну очень вовремя сообщил мне туристический гид в дополненной реальности очков.
Дома я не раз бывал в этом дворце, являвшимся в моем старом мире городским Законодательным собранием. Видимо из-за этого, и из-за внутреннего напряжения меня на миг вдруг перемкнуло воспоминанием, гиперреалистично накладывающимся на нынешнюю действительность.
Дембель. Июнь. Свет нулевых в конце грязного времени. Белая ночь, веселье и друзья. Плевое дело, легкие деньги и красная девятка с кислотными брызговиками. И впереди — вся жизнь, в которой не все из нас найдут хорошую дорогу.
Это со мной уже было. Я точь-в-точь по этой самой траектории проезжал столь же безумно по Синему мосту. Только машина была попроще, диски штампованные, да и сидели рядом молодые и весело галдящие сотрудники тогда еще милиции, а не взволнованная княжна имперского рода.
— Налево! Налево! — громко повторял Элимелех, эмоционально реагируя на очередной мой промах мимо перестроенного маршрута. Ему легко говорить — я сейчас как раз на двух правых колесах еду: мне если руль повернуть, гарантированно исполню прыжок веры. Только снизу вверх, поднимая машину в затяжной воздушный кувырок.
Я прекрасно слышал растянутые восприятием команды Элимелеха, но почти не слушал. Два мира, две жизни словно наложились друг на друга, как накладываются архивные картинки блокадного Ленинграда на современные фотографии. Ощущения были настолько сильны, что я даже на несколько мгновений потерял над собой контроль. Это чуть было не стало фатальной ошибкой — не сразу заметил, что в переулке куда я рассчитывал проскочить, появилась полицейская машина. И развернулся патрульный автомобиль уже боком, преграждая улицу.
Резко нажал на тормоз и сразу почувствовал, как феррари упал на все четыре колеса. Тут же выкрутил руль вправо, бросая машину в занос. Но почти сразу резко затормозил — не сам, а боком врезавшись в полицейский автомобиль, как в отбойник. Подсознательно я берег Анастасию — потому что сейчас именно она мишень. Поэтому вновь повернул совсем не в ту сторону, куда вел Элимелех. И более того, прямо на меня сейчас смотрела стена дворца — в бездумных рефлексах обезопасить княжну я развернулся совсем не в ту сторону, оказавшись поперек улицы как в коробочке.
Мою дверь вмяло ударом, но без видимой нарушения геометрии кузова — явно каркас усиливающий есть. Зато боковое стекло с хлопком брызнуло мириадами осколков; в полицейской машине стекло было опущено вниз, так что с патрульными мы оказались почти вплотную. Глаза в глаза, только руку протяни.
— Привет, педики! Поиграем в салочки? — повторяя слова Сами Насери полицейским, сказанные им в роли таксиста Даниэля мог бы воскликнуть я. И, несомненно, выглядело бы это конечно очень круто. Но несмотря на изменения моего сознания, инициированные свойственному молодости вирусом бессмертия, я все же не идиот. Тем более передо мной суровая российская полиция, а не французская жандармерия. Так что естественно, от подобной глупости я удержался безо всяких усилий, просто нажимая на газ.
Я удержался от глупостей, а вот княжна нет: судя по характерному звонкому чмоку, она послала патрульным воздушный поцелуй.
«Нормальная ты вообще?» — возмутился я, когда феррари в дыму визжащей резины и со скрежетом металла отлип от патрульной машины. Причем с испуга я развернулся почти на месте, словно не в машине на четырех колесах, а сижу за рычагами маталыги с работающими враздрай гусеницами. Как это сделал сам не понял — из разряда «невероятно, но факт».
Одновременно явственно колыхнувшаяся обида Анастасии и пара мелькнувших мыслеобразов заставила меня вспомнить ее звонкий воздушный поцелуй.
«Ты молодец, это я дурак» — извиняющиеся подумал я, обращаясь к княжне.
Понял уже постфактум, что она не зря чмокала — в руках одного из патрульных был мощный и готовый к применению парализатор. И княжна своим воздушным поцелуем удивила стража порядка настолько, что ошеломила на пару мгновений. Нужных как раз для того, чтобы Феррари развернулся словно по щелчку и прыжком сорвался с места. Не сразу обуздав машину, проскочив по тротуару и смяв о стену уже дверь со стороны Анастасии, я вновь выскочил на дорогу.
— Направо, направо! — неожиданно уже даже закричал Элимелех, явно находясь в отчаянии от несовместимости моих действий с его планами.
Прекрасно его понимаю. Он ведь словно живая машина, просчитывает десятки вариантов за считанные секунды, а я ему только что сломал сразу два расчетных маршрута. В этот раз его пощадил: третий раз так издеваться не стал и послушно свернул направо, на набережную Мойки. И под истошные звуки клаксонов сразу ушел от столкновения с несколькими машинами — набережная Мойки здесь была односторонней, и, как назло, опять не в мою пользу.
Разогнавшись на чистой дороге, пролетел через перекресток. Успел еще порадоваться что не по Гороховой еду — тогда точно на такой скорости взлетел бы до крыш с трамплина горбатых мостиков.
— Сто метров, направо! — как штурман в раллийной машине скомандовал мне Эль. Причем зеленая линия выверенного навигатором маршрута уже исчезла, и вел меня сейчас танцор по плану из своей головы, не успев закинуть его в тактический анализатор.
— Право! — закричал вдруг Элимелех истошно, когда понял, что я не собираюсь поворачивать там где надо.
«Double Ѣ, предупреждать надо!» — тоже мысленно закричал я, нажимая на тормоз. Потому что только сейчас понял — должен был повернуть не на следующем перекрестке направо, выезжая на Невский, а заехать на территорию Герценовского университета через закрытые служебные ворота. И то догадался об этом лишь потому, что в прошлой жизни заезжал через них, чтобы на машине попасть в институт Медоварения.
Конечно, я не повернул. С визгом прочертив асфальт резиной, феррари пролетел мимо нужных ворот, останавливаясь. Уже на излете я успел дернуть ручник, выполняя полицейский разворот и нажать на газ — так что, когда еще машина скользила задом вперед, колеса уже крутились создавая дымовую завесу.
«Merde!» — коротко прокомментировала Анастасия, когда увидела, что прямо на нас летит патрульная машина. Несмотря на то, что с парнями полицейскими здороваться я не стал, мотивируя к погоне, они таки решили нас догнать.
Феррари машина быстрая, проезд узкий, а время почему-то бег свой не замедлило, как всегда бывает со мной в моменты смертельной опасности. Патрульный автомобиль, кстати, был удивительно похож на американский Додж Чарджер в версии для полиции, даже агрессивный отбойник присутствовал. Вот только на подсвеченной проблесковыми маячками угловатой решетке радиатора я хорошо заметил привычную эмблему. Так что ошибаются скептики — не проклято место в Жигулевских горах, можно там хорошие машины делать.
Блестящая хромом ладья Ставропольского автозавода — это было последнее что я заметил и осознал за краткий миг до зубодробительной аварии. Но удара почему-то не последовало: патрульный автомобиль в последний момент отвернул, уходя от столкновения. В боковом стекле я увидел темный росчерк и чуть погодя услышал громкий хлопок, когда полицейская машина приземлился на брюхо в воды реки Мойки.
Полностью остановившись, я ногой выбил заклинившую дверь и выпрыгнул из машины, не обращая внимания на крики Элимелеха. Даже не подходя к кованой решетке заскочил на высокий, вывернутый из земли поребрик тротуара набережной, на котором и подпрыгнула патрульная машина, отправляясь в полет. Княжна тоже показалась из феррари, стоя на пороге и наблюдая за происходящим приподнявшись на мысочках, оперившись при этом на открытую вертикально дверь.
Оба полицейских уже выбирались из медленно уходящего передом под воду автомобиля. Без паники и со служебным оружием, кстати. Молодцы какие.
— Справитесь, парни? — поинтересовался я. В ответ один из копов только рукой махнул, уместив в один жест целую гамму говорящих эмоций. Ну, не утонут, к тому же спуск к воде здесь вон недалеко, в десяти метрах. Да и сирены уже слышны со стороны Гороховой, свои помогут если что. Поэтому я подбежал к феррари и запрыгнул на водительское место.
За эти несколько мгновений понял, что произошло. Наши лица полицейские срисовали в момент столкновения; не знаю, доступна ли ведомству именная база аристократов, но то, что перед ними одаренные, патрульные точно знали. И преследуя феррари, они явно не имели цели жестко выводить нас из строя. Именно поэтому водитель патрульной машину и отвернул от столкновения, а не потому что испугался. По крайней мере я так думаю и практически не уверен, что не ошибаюсь.
Дверь княжны, кстати, закрылась, а моя нет — слишком силен был удар о полицейскую машину. Так что опустившись вниз, шипела пневматическим приводом, судорожно дергаясь и пытаясь встать на место. Меня это всерьез напрягало, но я старался не обращать внимания.
Элимелех многозначительно молчал, и говорить начал только когда я снес чугунную решетку ворот служебного въезда на территорию университета. Сильно разгоняться здесь не стал, и проехав по указаниям танцора вдоль учебных корпусов в сторону Казанской улицы, мы оказались на глухом пятачке неподалеку от служебных построек.
— Управление забрал, выходим на ходу, пять секунд, — произнес Элимелех, который судя по голосу уже начал всерьез нервничать. А мне почему-то раньше казалось, что он в своем космическом танце всегда может сохранять непробиваемое спокойствие.
— Выходим на ходу, — практически одновременно продублировал я для княжны, поднимая вверх многострадально шипящую дверь. Потянулся было за черным мешком с головой, но Анастасия его уже держала за горловину. Я даже и не замечаю, как у нее так быстро получается реагировать.
Заехав в арку, феррари судорожно дернулся, как бывает при провале после кикдауна. Используя этот миг торможения, мы с княжной вывалились из машины. Перекатившись через плечо, я отчетливо почувствовал себя скрипящим поломанным механизмом. Подмороженным еще, как долго стоявшая на улицы в холода машина, заводящаяся с судорожным хрипом двигателя. Вроде работает все, но ощутимый хруст костей комфорта не добавляет. Да и боль уже начинает понемногу возвращаться.
— Десять секунд, десять секунд, — заклинанием повторил Элимелех. По голосу очевидно, что он сейчас действует на автомате и выполняет сразу несколько дел.
Приметно желтый и совсем недавно впечатляющий феррари между тем со скрежетом уезжал. Я проводил машину взглядом — рваные бока, разбитые стекла, болтающийся спойлер и наполовину оторванный задний бампер, волочащийся по асфальту. Как раз в этот момент под машиной что-то лязгнуло, и по брусчатке покатилась оторванная труба глушителя. Ну да, вот что снизу скрежетало всю дорогу от Мариинского дворца. Это я глушитель значит своротил, прыгая по поребрикам. И, наверное, когда по набережной Мойки летел, оставлял за собой сноп искр видимых даже в дневном свете — представил я это эффектное зрелище.
Но провожали машину взглядом не только мы. В стене арки напротив спряталось крыльцо. За дверью которого скрывалось, судя по антуражу, заведение похожее на популярные у гашишистов парижские кофейни. И рядом с дверью стояло двое «вечных» студентов немного за тридцать, один из которых курил трубку. Они-то и следили за удаляющейся машиной вместе со мной и княжной.
— Сударь, вы весьма качественно раздолбали свой феррари, мое почтение, — с нескрываемым уважением приподнял невидимую шляпу тот, что мусолил трубку.
— А это не мой, — покачал я головой, вызвав у обоих смешанные чувства.
Анастасия подошла ко мне и едва тронула за плечо, словно спрашивая, что же дальше. Одновременно с ее движением со стороны Казанской улицы раздались усиливающиеся звуки сирен и громкий рык мотора — феррари был ранен, но еще не убит. А значит, это шоу будет продолжено. Тем более по жесткому варианту патрульные работать точно не будут, а Эль сможет долго кататься по улицам в спокойном режиме. Ведь вся недавняя свистопляска бешеного ускорения нужна была лишь затем, чтобы уйти из-под прямого взгляда камер и полиции.
И княжна, и господа студиозы синхронно посмотрели в сторону, где потрепанный железный конь, судя по звукам уходил от вновь севших на хвост преследователей. Поэтому именно я первый заметил выехавшую из-за угла серебристую Тойоту Камри. Машина остановилась рядом, и я сразу распахнул пассажирскую дверь. Анастасия села без задержек и дверь за собой закрывала сама, а я уже обходил капот.
— А это случаем машина не… — попробовал было поинтересоваться курильщик с трубкой.
Я только приложил палец к губам показывая, что «ни слова больше». И великовозрастный студент тут же прервался на полуслове. Зато заговорил второй.
— Как чудесны юные годы! Какие…
Дальше услышать я не успел, потому что захлопнувшаяся дверь отсекла посторонние звуки. Тойота незамедлительно тронулась с места, выезжая из арки задом и разворачиваясь под провожающими нас взглядами студиозов. В последний момент, когда заезжали за угол, в проезде среди учебных корпусов я успел заметить едущие по нашему следу со стороны реки Мойки сразу две патрульные машины.
О том, что господа студены сейчас могут сообщить преследователям об увиденном, я даже не беспокоился. Судя по взглядам и ауре, они расскажут о нас полицейским только при угрозе насилия, административного или физического. И то далеко не сразу, сохраняя молчание из принципиальной неприязни к ажанам, как на французский манер в Петербурге называют сотрудников сыска. Кастовая студенческая неприязнь к жандармам здесь, в этом мире, ничуть не меньше чем у военных, пусть и лежит совсем в другой плоскости.
— Osobnyak Karlovoy сейчас или чистим хвосты? — глотая мысли, уложившись в краткую фразу, поинтересовался Элимелех.
Я его прекрасно понял — если мы сейчас спокойно доезжаем до нужного дома на Фонтанке, нас гарантированно вычислят, пусть и с некоторым запозданием. И пусть окажемся за закрытыми дверьми как в крепости, недоступными для полиции, все кому надо будут знать, где мы.
— По чистому, — после краткого раздумья произнес я.
Везущая нас тойота между тем уже покинула университетскую территорию и повернула на Казанскую улицу. Скорость реакции сейчас не требовалась, игнорировать правила тоже, поэтому машину по маршруту вел автопилот и руль крутился самостоятельно. Объехав Казанский собор с заднего, дворового фасада, не выезжая на Невский тойота повернула на набережную канала Грибоедова.
— Внимание, в арке выходим, — произнес Элимелех.
Двигаясь по набережной, автомобиль совсем сбавил скорость, метров тридцать не доехав до знаменитого моста с грифонами напротив Государственного банка Российской Империи. Справа проплыла вывеска японского ресторана и везущий нас автомобиль сразу за ним повернул направо, заезжая в узкую арку. Настолько узкую, что зеркала едва-едва не зацепили за открытые створки решетки ворот.
— Выходим и в ресторан через служебный вход, — произнес Элимелех, а проекция на стекле автомобиля подсветила зеленую зону во дворе. Здесь наблюдение было, но танцор уже взял камеры под контроль, зафиксировав картинку.
— В ресторане ждем, милорд, — очень коротко и очень быстро произнес Элимелех, глотая окончания. Как бы у него голова сейчас не лопнула от информационной перезагрузки, успел подумать я.
Выскочив с княжной из машины, мы быстрым шагом миновали двор и через служебный вход зашли в помещение ресторана. Справа, судя по характерному шуму расположилась кухня, прямо по коридору виднелся закрытый занавеской выход в зал, а направо небольшой коридор с раздевалками и кабинетом управляющего. Потянув за собой Анастасию, я зашел в раздевалку.
Неудачно зашли: здесь находилось сразу трое японцев из персонала, которые при нашем появлении поднялись. Но едва один из них, мужчина в возрасте и поварском фартуке открыл рот, как тут же его закрыл и замер — Анастасия приложила палец к губам, требуя соблюдать тишину. И скользнувший язычок ледяного пламени добавил ее жесту весомости.
Ошибочка: это мы удачно зашли — осмотрелся я, изменив мнение. Потому что оба официанта — молодые парень и девушка, были в национальной одежде. Но меня заинтересовали даже не расшитые красными драконами кимоно (или юкаты, не разбираюсь), а соломенные шляпы в виде широких конусов, которые лежали на столе поодаль.
— Готовность две минуты, — негромко произнес Элимелех у меня в ухе. — Вы должны выйти с закрытыми лицами, я не могу не наследив взять под контроль уличные…
— Принял, — ответил я, уже зная, что делать. — Ты, и ты, раздевайтесь, — обратился я уже к официантам.
Безо всякой задержки парень и девушка скинули с себя верхнюю одежду, положив снятые кимоно и широкие пояса на стол.
— Нет, не нужно, — покачал я головой под вопросительными взглядами, когда дисциплинированные официанты взглядами поинтересовались, нужно ли им снимать нижнее белье. Они оба, кстати, вероятно больше чем коллеги — потому что девушка взяла парня за руку и встала у него за плечом, словно в поиске защиты. Прижавшись к его спине гораздо более открыто и ближе, чем это сделала бы обычная знакомая. Это я увидел и оценил краем глаза, потому что в это время снял с руки часы и кинул их старшему здесь и сейчас повару.
— Цену представляешь?
Дома я обычно носил «Longines». Но здесь, в этой России, Лонжин традиционно приобретают в основном гвардейские офицеры, так что выделяться подобным образом не стоило. Поэтому, по старой памяти старого мира, выбрал Zenith — все же созвучно с петербургской футбольной командой. Как обычно у меня здесь, шутка понятна только мне. И в этом, наверное, особенный смак.
Повар между тем в ответ на мой вопрос кивнул, едва глянув на циферблат.
— Сдадите в ломбард, сумму разделите на троих в равных долях. Нас здесь не было. Ясно?
Все трое молчаливо кивнули. Я коротко глянул на княжну, но она и без этого все поняла. Анастасия уже подошла к столу, накидывая широкое кимоно прямо на платье и завязывая широкий пояс. Через несколько секунд мы с ней оказались переодетыми и в широких конических шляпах, отлично скрывающих лицо от камер. Кимоно, кстати, были черными, а вышивка с драконами и широкие пояса — красными. Так что даже здесь мы в цветах рода оказались.
«Ждем минуту», — произнес я, обращаясь к Анастасии и посмотрел на повара: — Сейчас проведешь нас через зал, отсекая лишние вопросы.
Подождали немного, а после я обратил внимание на мусорный пакет с головой. Легкая суетливая заминка, и в счет «часовой» оплаты конфисковали у официантов тканевую сумку, куда мешок с головой и убрали.
— На пристани через тридцать секунд, катер ноль один двадцать три, — сообщил вскоре Элимелех.
Дав команду повару, под руку с Анастасией — полностью сейчас преобразившиеся, мы вышли в зал. Пройдя между столиков, покинули заведение, не привлекая особого внимания. Двигались мы с княжной глядя строго вниз, практически себе под ноги, максимально возможно закрывая лица широкими полями. Потому что камеры стоят не только на домах, запись может вестись и через глазные импланты некоторых людей. И в случае действия красного уровня тревоги (в протекторате это так называется, здесь не знаю) полиция может получить доступ к персональным всех граждан в поисковом квадрате и нас найдут быстрее. Нас найдут, или наши следы.
Быстро перейдя дорогу, спустились по лестнице к пристани, где как раз в это момент причаливал быстроходный катер с закрытой зеркальными стеклами рубкой. Когда катер мягко стукнулся швартовочным кранцем о край пристани, я без задержек перепрыгнул через невысокое леерное ограждение и подал руку Анастасии. Едва мы оказались на борту, управляемый автопилотом катер мягко отвалил от пристани, а мы спустились в комфортную, но тесноватую рубку.
— Готовность семь минут, пересадка под Siniy most, — произнес Элимелех.
После его слов на проекции стекла рубки сразу появилось отображение маршрута. Нам сейчас нужно преодолеть около пяти километров по воде. Вел маршрут нас по Грибоедова, далее на Крюков канал и на Мойку, возвращая в место, откуда сегодня все началось — под Синий мост на Исаакиевской площади, где расположилась гостиница Астория. Я даже знаю почему — ширина моста сто метров, и под ним спокойно можно поменять транспорт без лишних глаз.
Не увеличивая скорость, быстроходный катер двигался по каналам в спокойном режиме. Воспользовавшись краткой передышкой, я удобно устроился в комфортном кресле и расслабился. Зря — необычайно остро почувствовал, как возвращается боль во все тело. Устало прикрыв глаза, наблюдая за водами реки из-под опущенных век, я задышал ртом. Старался хоть немного абстрагироваться от происходящего. Вернее, от боли, возвращающейся через поставленный княжной холодный барьер. Немного осталось потерпеть и будет мне доктор, и блаженное чувство, когда ты здоров и у тебя не болит ничего. Совсем ничего не болит — принялся подбадривать я себя.
Сидевшая рядом Анастасия почувствовала мое состояние. Ее ладонь накрыла мою, и сразу стало полегче — по всему телу побежал успокаивающий холодок, заставляя приближающуюся боль вновь отступить.
— Готовность две минуты, — произнес Элимелех, когда с правого борта показался Юсуповский дворец, а левее заблестел под вечерним солнцем купол Исаакиевского собора. На мосту впереди я заметил несколько желтых машин скорой помощи, и фигуры в синей форме — на пешеходной площади, где я сбил ликвидаторов, работали экстренные службы.
Надеюсь, никому в голову не придет, что у нас хватит ума вернуться на место преступления.
— Свои очки оставляете в катере, по ним уже скоро возьмут след. Аква-такси номер ноль три ноль один три красный, премиум класс. Отвезет к пристани Модного дома мадам Оссейн. Там купите новую одежду и через администрацию закажете такси до Osobnyak Karlovoy.
Элимелех говорил спокойно и ровно. Несколько минут передышки позволили ему взять ситуацию под контроль и действовать, не привлекая все ресурсы своей оперативной памяти, вынужденно реагируя без малейший задержки на все экстренные «входящие вызовы», возникающие после моих действий.
— Как сохранять инкогнито? — сформулировал я после недолгого раздумья.
— В торговой галерее сами обо всем позаботятся, милорд, — пояснил танцор. — Выходя на пристани, лица не скрывайте — окрестности Модного дома свободны от наблюдения.
— Связь?
— Юрист на старте, две силовые группы в готовности — одна уже в воздухе, одна в аэропорту на смене. Дайте связь из любого места по любому каналу и мы сразу окажемся рядом.
— Roger, — ответил я, использовав английский аналог нашего «вас понял», и обернулся к Анастасии.
— Раздевайся, — коротко произнес я, все еще обдумывая полученную информацию. Княжна в ответ приподняла бровь, очень уж двусмысленно прозвучало. Но эмоции мои считала правильно, и просить объясниться за странную просьбу не стала. Просто поднялась с кресла и торопливо сняла национальный черный наряд.
В тот момент, когда катер зашел под Синий мост, мы вышли из рубки оставив в ней очки, зацепив их за подголовники кресел. Хоть некоторое время, но выиграть — потому что пространственное положение девайсов при обнаружении также наверняка считывается.
Оказавшись под мостом, катер прижался к правой стороне каменного мешка, и мы вышли на левый борт. Впереди я не видел ни одного судна, зато сзади нас догнал катер поменьше, футуристического вида. Ноль-три-ноль-один красный, все как доктор прописал, заметил я номер на борту. Быстро перепрыгнув и поменяв средство передвижения, мы даже не успели расположиться в еще более в комфортабельном салоне белой кожи, как крыша над нами мягко сомкнулась.
Покинутый катер так и шел тихим ходом, наше же водное такси премиум-класса ускорилось. Почти сразу мы оказались у пробитого ограждения набережной, где суетились рабочие, восстанавливая фигурную решетку. Так похожий на Додж Чарджер полицейский автомобиль уже болтался в воздухе, поднимаемый стрелой армейского автокрана.
На дверях зеленой техники я заметил эмблемы императорской лейб-гвардии и прямой крест Семеновского полка. Ну да, полковые казармы совсем недалеко: об этом я узнал, потому что еще вчера поинтересовался в гиде принадлежностью храма, удивившего меня при встрече с городом. Как оказалось, напротив Царскосельского вокзала в начале двадцатого века располагался Введенский собор, возведенный именно для Семеновского лейб-гвардии полка. И то, что в моем мире большевики его снесли, удивления не вызывало — семеновцы, в отличие от других элитных полков старой гвардии — преображенцев и измайловцев, пользовались в народе нелучшей репутацией после участия в жестком подавлении восстаний. Об этом я сам знал, еще из прошлой жизни.
Проводив взглядом удаляющуюся стрелу крана с болтающимся автомобилем, вернулся вниманием к нашему пути. Еще через пару минут мы миновали высившиеся по правую руку Спас-на-Крови и Михайловский замок и повернули на Фонтанку налево, выходя в акваторию Невы. Здесь ограничения скорости были не столь строги, чем в узких каналах и реках центра города. И я ощутимо почувствовал ускорение, когда узкий стремительный катер вышел на глиссирование, приподнимая нос.
Проскочив через Неву, пересекая фарватер, повернули на Большую Невку. Лазурный корпус Нахимовского училища был мне хорошо знаком, а вот Авроры на привычном месте не наблюдалось. Да и справа вместо серого чемодана гостиницы «Санкт-Петербург» и массивного жилого комплекса виднелись вписывающиеся в вид старого города стены зданий.
Вскоре, миновав Гренадерский мост, наше такси причалило у широкой пристани, где находилось не менее десяти подобных судов. Здесь нас встретил предупредительный швейцар, помогая покинуть катер. Пройдя вперед по широкой площадке пристани, он распахнул перед нами двери прямо в гранитной набережной, ведущие в широкий туннель к зданию торговой галереи.
Расслабленное состояние, в которое я впал во время спокойных поездок, не прошло бесследно. И дальнейшие события я воспринимал как в тягучем сне. Хорошо, что Анастасия, поддерживая меня за руку, помогала справиться с болью. Мы сейчас не просто шли под ручку, а княжна держала меня обеими руками, положив правую ладонь на плечо, словно успокаивая. И больших трудов мне стоило выглядеть невозмутимо, так чтобы внешний вид не вызывал подозрений. Может быть и зря старались — здесь как понимаю территория для обслуживания гостей такого уровня, что внешний вид никого не волнует, хоть меня на руках занесут в состоянии алкогольной комы. Максимум, что с другими гостями разведут, приложив к этому все усилия.
Несколько продавцов-ассистентов, встретившие нас и проводившие в индивидуальные комнаты, догадки мои подтверждали. Княжна между тем, старательно играя роль, позволила себе несколько ленивых комментариев. Среди прочего устало сообщив предупредительной сотруднице торговой галереи, как ее жених…
«Что?!»
…категорически не любит ходить по магазинам, мучительно страдая от хандры едва услышав о необходимости обновления гардероба.
После понимающих и сочувствующих комментариев я оказался на кожаном диване с чашкой кофе, а Анастасия вместе со стайкой предупредительных сотрудниц принялась обновлять гардероб последними мировыми новинками. И между делом она попросила принести обезболивающего. Обслуживающие нас сотрудники очень удивились, когда я закинул в себя сразу четыре таблетки, запив их залпом — воспользовавшись не предложенным стаканом воды на подносе, а опустошая кружку с кофе и попросив еще эспрессо. Удивились сильно, но виду естественно не подали.
Надо отдать княжне должное — с выбором нарядов затягивать не стала. Исполнив капризную девизу «а давайте сразу все», она еще и довольно быстро подобрала себе наряд для ужина. Так что уже через четверть часа (меньше точно было бы слишком подозрительно) красовалась в черном ассиметричном платье, с притягательным вырезом до середины бедра. Ее кисти рук, со ссадинами и следами обморожения от ледяного пламени, скрывали атласные перчатки до локтя.
Мне полагался выбранный Анастасией обычный классический костюм, в который я и переоделся, совершив над собой насилие. К счастью, принятые таблетки понемногу начинали действовать и шейный платок я уже завязывал вполне осознанно.
Через полчаса мы с Анастасией выходили через главную галерею, двигаясь уже к парадному выходу. Я нес в руке сумку с головой, а Анастасия шла с пакетом, в котором были функциональные наряды, подходящие в том числе для конных прогулок.
Княжна в процессе выбора платья обмолвилась словно невзначай и попросила подобрать по костюму, на случай если завтра утром нам вдруг захочется совершить конную прогулку в предместьях Петербурга. Это она отлично придумала — если придется спешно покидать особняк, где нас сейчас уже может и не ждут на ужин, лучше иметь при себе не только вечерние наряды. Остальных покупок с нами не было — их должны были отправить императорской почтой прямо в Елисаветград, в поместье.
Чувствовал я себя получше, чем когда сюда пришли. Обезболивающее и ударная доза кофеина подействовали — боли я почти не чувствовал, но ощущал себя полностью ватным.
Когда были возле самого выхода, в широкие стеклянные двери зашла компания из пяти человек. Двое молодых людей были в зеленых мундирах, с приметными черными воротниками-стойками. Студенты, а не курсанты — мельком увидел я нарукавные шевроны. Когда один из компании с громким заразительным смехом начал поворачиваться ото входа, я мог отвернуться. К примеру сделать вид, будто нашептываю на ушко что-то приятное Анастасии, тем более уже делал так сегодня. Но, наверное, все же из-за некоторого влияния Олега на мою личность делать этого я не стал и встретился с лучившимися весельем глазами Степана.
— В-воу, какая встреча! Май френд! — воскликнул я, изобразив бездушно-широкую американскую улыбку. Степа зацепился за мое лицо глазами, до конца еще не осознавая кого видит перед собой, но уже меняясь в лице.
Вот что мне сейчас делать? Вырвать ему кадык? Или резко ударить распрямленными пальцами, и уйти, оставив его на коленях, пытающегося понять что произошло с глазами и почему его прижатые к лицу руки уже все в горячей крови? Или может…
В голове один за другим промелькнули сразу несколько картин быстрой, но жесткой и даже жестокой расправы. Промелькнули и исчезли, как не было, задвинутые на полку с названием «в другой раз».
— Неплохо устроился, смотрю, — щелкнул я ногтем по петличному значку на его черном воротнике. — Ты же официантом рассчитывал устраиваться или массажистом? Сам же говорил недавно… как это по-русски… а, вспомнил! Ты ж вроде собирался старперам передергивать?
Румянец Степана пропал и на бледном лице уже не было ни кровинки. Его спутники, явно студенты, поначалу было обрадовались вниманию аристократов к своему товарищу, но сейчас все четверо даже попятились, чувствуя в моем голосе не особо скрываемую неприязнь.
— Ладно, друг, — похлопал я Степу по плечу. — Надеюсь, увидимся еще скоро. Береги себя, — подмигнул я ему, отворачиваясь и теряя интерес. Но ощутимо почувствовал ауру липкого страха от моего старого «друга». Причем настолько сильную, что Анастасия сморщила нос брезгливо, словно в неприятность вляпалась.
«Это кто?» — мысленно поинтересовалась княжна.
«Херн… грязь из-под ногтей, не обращай внимания», — ответил я, но по спине все же ощутимо протянуло холодком, когда вспомнил как медленно умирал от рук Степана. Не оборачиваясь больше на ошеломленную компанию, мы вышли из галереи модного дома и сели в любезно подогнанное прямо ко входу такси.
Повез нас водитель по набережной, не заезжая на Литейный мост, хотя так было гораздо ближе. Маршрут такси пролегал — судя по экрану с информацией, через мост Александра Невского, а после вовсе через Обводный канал. Но удивляться сильно я не стал: мы заказывали такси с режимом «инкогнито», поэтому вероятно и маршрут столь широким кругом чтобы не проезжать через самый центр, где могут и дорожные сканеры стоять.
В машине княжна на меня то и дело поглядывала, показательно демонстрируя фирменно приподнятую бровь. Я старательно делал вид, что ее взглядов не замечаю. Получалось успешно — потому что мы уже ехали по Палюстровской (привычной мне как Свердловской) набережной, мимо Дома со львами. На него я и обратил все внимание. В моем мире этот приметный особняк сложной судьбы только к двадцатому году начал приводить в порядок частный инвестор, и запомнился он мне закрытый строительным забором. Здесь и сейчас же три десятка держащих массивную цепь ограды львов смотрели на всех с царственной величественностью, а не потрепанными дворовыми клошарами.
Когда ехали по набережной напротив Смольного, я рассматривал непривычные особняки на месте привычных серых прямоугольников зданий, вспоминая как отплясывал и гонял шары в несуществующем здесь ресторане и боулинг-клубе Невские Мелодии. Некоторое время жил неподалеку, и район Охты хорошо знаю. И даже помню, что Дом со львами официально называется «Дача Безбородко» — неожиданно понял я. Но обдумать и даже удивиться такому намеку от реальности не успел, потому что княжна оставила усилия привлечь мое внимание жгучими взглядами и задала вопрос прямо. Мысленно — не вслух, но весьма громко.
«Каким образом встреченная грязь из-под ногтей так тебя взволновала?» — не выдержав моего молчания, поинтересовалась Анастасия.
«Он меня убил два месяца назад» — ответил я предельно честно.
Ответ для княжны оказался весьма неожиданным. Эффектным, и эффективным — так что до самого Невского она молчала, больше меня не отвлекая.
«А ты молодец. Сдержался», — неожиданно прокомментировала Анастасия, когда такси уже поворачивало на набережную реки Фонтанки. Прозвучало со значительной долей иронии, так что я даже отвечать не стал.
Машина между тем подъехала к воротам. Створки оставались закрытыми, и таксист пару раз нажал на клаксон. Неожиданно — я ведь даже в уме не держал мысли, что здесь вход со двора, а не с лицевого фасада. Прошло несколько томительных секунд, за которые я успел обдумать сразу несколько вариантов действий (и все не очень, если честно), как вдруг ворота начали открываться.
Заехав внутрь, такси остановилось почти у крыльца. Я же заметил поодаль несколько настороженных фигур в «партикулярном платье», но с одинаково уставными усами — маскироваться под гражданских персидские казаки конвоя Валеры, конечно, умеют идеально.
Едва вышли из машины, как я сам забрал пакеты у удивленного таким поступком таксиста — обычно ношу передают персоналу, без участия пассажиров. Казаки, кстати, уже сохраняли спокойствие и нас больше не рассматривали с повышенным вниманием. Городского наблюдения во дворе наверняка не было — частная территория. Но камеры, судя по всему, присутствовали, потому что нас явно опознали и впустили в дом не задавая вопросов. Мой визит здесь точно ждали, а присутствию княжны приветствовавший нас поклоном мажордом если и удивился, то не подал вида. Одна из подбежавших горничных забрала пакет с одеждой, а вот к сумке с головой убийцы, после моего взгляда, у нее даже желания притронуться не возникло. Как мысли читает, в самом деле.
Следом за ведущим нас мажордомом мы поднялись по узкой чугунной лестнице и подошли к высоким дверям обеденного зала.
— Барон Артур Волков и княжна Анастасия Юсупова-Штейнберг, — открывая двери, оповестил наш провожатый расположившихся за столом Ольгу и Валеру.
Войдя в гостеприимно распахнутые и закрывшиеся сразу за нашими спинами двери, мы с княжной подошли к столу. Я в этот момент подумал о том, что сумка с отрубленной головой у заставленного яствами столом явно лишняя и замешкался, ища взглядом куда бы ее положить.
Валера нашему появлению был откровенно удивлен и совершенно этого не скрывал. Видимо, ему еще не доложили, что мы приехали. Ольга также удивилась, но в несколько иной плоскости. Причем нисколько своих чувств не скрывала: ясно было видно, что ее смущает не столько мое неожиданное появление, сколько визит Анастасии, которую никто не приглашал. Княжна же выглядела сейчас максимально независимо и осматривалась с таким видом, словно впервые в жизни оказалась на душистом летнем лугу, наблюдая за полетами бабочек.
— Артур. Какая неожиданная встреча, — привстала из-за стола Ольга, рассматривая меня своими яркими фиолетовыми глазами, при этом демонстративно не глядя на Анастасию.
— А вы чего пришли? — поинтересовался Валера, также поднимаясь.
Мне оставалось лишь вздохнуть устало. В этот момент глаза Ольги полыхнули магическим отсветом — она присмотрелась ко мне внимательнее. Ее способности явно связаны с лечением, и судя по выражению лица, девушка сейчас хорошо определила мое состояние.
Сам же я вдруг ощутил, как понемногу ослабляется сжатая во мне пружина, как успокаивается безумный и напряженный бег мыслей. Поэтому впал в какую-то приятную истому. Даже не стал сопротивляться, когда Валера подошел ближе и отобрал у меня сумку.
Если честно, я бы и в нормальном состоянии не стал противится. Тем более, что у него вон почти целая тарелка буйабеса — рыбного супа, ужин видимо только начался. Пусть заглянет в сумку, испортит себе аппетит — ну а что, хороший, наверное, прикол будет…
Размышляя подобным образом, чувствуя приятное предвкушение чужого удивления, я отодвинул себе стул и на пару мгновений выпустил это отморозка из вида.
— И что ты там принес? — поинтересовался принц, подходя к столу.
— Валера! — воскликнула Анастасия, и не успела.
«Foxtrot Uniform Charlie Kilo!» — прокомментировал я мысленно и грубо, когда этот одаренный без задней мысли просто взял сумку за дно и вытряхнул содержимое на белоснежную скатерть.
Грубо отрубленная, уже начавшая подтаивать голова прокатилась по столу и опрокинув несколько фужеров и серебряную икорницу, рассыпав лед, остановилась в низком блюде с устрицами. Повар в особняке видимо приверженец французской кухни — подумал я, заметив на столе еще и парочку свежих багетов.
— Валера… — устало протянул я. Одновременно с разочарованием от его необдуманных действий даже сквозь вызванное анальгетиками ватное состояние на меня снова навалилась беспощадная боль.
Валера в ответ издал удивленный горловой звук, явно сдерживая удивленное восклицание. Или не только восклицание, а всех тех морских гадов, которых он только что употребил, и которые вдруг решили выйти обратно и посмотреть, что же это я такое принес.
— Артур, — не сразу, а с усилием сглотнув тягучую слюну, посмотрел на меня Валера.
Я только покачал головой и разочарованно постучал пальцем по виску, показывая все, что думаю о его умственных способностях. Валера в ответ изумленно развел руками, ответным взглядом давая понять, что это же не он такой сюрприз к вечернему столу принес.
Ольга же спокойно, даже с интересом осмотрела подмороженную голову, а после перевела внимательный взгляд на меня. Ну да, она же в императорском благотворительном обществе состоит, а они традиционно в роли медсестер в военных госпиталях практику проходят. Так что отрубленной головой ее явно не удивишь. Отрубленной головой нет, а вот сопутствующие ее появления обстоятельства мою будущую спутницу на балу дебютанток (хотя это уже не точно) всерьез поразили.
— Валер, убери пожалуйста, — попросил я принца и посмотрев на дочь герцогини Мекленбургской, извиняющиеся развел руками: — Я… могу все объяснить.
Ну а что еще можно сказать в такой ситуации?
