Глава 12. Ловушка

Группа Ханни продвигалась вперёд по спиральному коридору, удаляясь от радиорубки, значок которой теперь мигал на забралах их шлемов маленькой красной точкой. Пока вокруг были только голые бетонные стены, но Первый уже чувствовал, что коридор приведёт их к чему-то. И чувство это было недобрым.

И вот слева впереди показался широкий дверной проём. Всё такой же прямоугольный портал, по бокам которого были пазы выдвижных дверей. Но двери давно заклинило, и они навсегда застыли распахнутыми настежь.

Вик и Первый стали подбираться к проёму, аккуратно обходя его по радиусу – мягко ступая боком, как в танце, постепенно открывая взгляду пространство за дверью. Вскоре Первый достиг дальнего среза проёма. И замер на месте, не в силах оторвать глаз от того, что увидел за ним – слева, прямо за стеной, за которой столпились спецы и наёмники.

За проёмом располагался впечатляющий машинный зал. Или, скорее, некий сложный пункт управления. Его загромождали тумбы каких-то аппаратов, пульты с фейдерами и верньерами, кнопочные терминалы со встроенными дисплеями и просто мониторы, укреплённые на коленчатых кронштейнах и составленные вместе – в огромные визуализационные панели, как на базе Кэпа.

Многие из них были черны. Сломаны или просто отключены, как и часть оборудования рубки. Но некоторые мерцали чужим, мрачным грязно-зелёным свечением. И на четырёх из них, составленных вместе, Первый увидел какую-то странно знакомую схему – что-то вроде сетки крестов, образующих ажурный круг. Сетка сияла зеленью на чёрном фоне, испуская призрачный ореол на пульт под нею. На пульт и на то, что было возле него.

Там стояли кресла. Такие же непривычные, странные, как и те, что были в рубке. Угловатые громоздкие троны из толстенных металлических плит, согнутых надвое в форме перевёрнутой буквы «Г» и насаженных шляпкой-сиденьем на монолитную стойку вместо отдельных ножек. Кресел было всего четыре, повёрнутых к пульту. Ничто в зале не шевелилось, не было никакого движения, кроме мигания светодиодов, но… Над одним из кресел – вторым слева в ряду – торчала копна седоватых волос.

– Т-ты… – ошарашенно выдохнул Первый, совершенно забывшись и активировав голосом рацию.

Он сделал шаг. Ему показалось, что волосы над спинкой кресла слегка колыхнулись, как будто человек, там сидевший, кивнул головой. Вдруг из-за плеча Первого мягко выскользнула Ханни и тоже подалась к проёму. Но Первый быстро опомнился и схватил её за локоть, настойчиво дёрнув обратно.

– Нет.

Он одними губами произнёс это, но Ханни поняла. Ведь, в конце концов, главная боевая роль Первого – телохранитель Ханни. И она отступила назад, тихо и заворожённо промурлыкав в рацию: «Бука, Вик…» Ну а Первый наконец догадался перевести забрало шлема в режим тепловизора.

Хоть Вик по идее был раньше старшим среди наёмников и мог оставаться в тылу, но тут же подчинился. Они с Букой вышли вперёд и двинулись в зал, осторожно подбираясь к сиденьям, оглядывая их поверх прицелов винтовок.

Вик быстрее оказался у кресла, которое было занято. Бука прикрывал его из-за спины. Первый с Ханни наблюдали за всем этим из-за среза проёма, с оружием наготове. К ним подтянулись «мирные спецы» в порыве опасного любопытства.

– Эй… – неуверенно позвал Вик, шагнув влево: обходя кресло по кругу, ожидая от сидящего в нём хоть какой-то реакции.

Кресло вжикнуло и вдруг провернулось на железной ноге. Вик вздрогнул, но не успел отпрянуть. То, что сидело в кресле, выбросило вперёд руки и схватило его за предплечья.

Тишину разорвал грохот выстрелов. Но пальцы Вика нажали на спуск уже чисто механически. Первый видел, как сильно дёрнулся его тяжёлый доспех с конвульсирующим телом внутри. Вроде бы он услышал треск чудовищного электроразряда. Вик в ту же секунду был мёртв, несмотря на все системы защиты его умной брони. Через мгновение он обмяк, криво свалившись под пульт – мимо злополучного кресла – и все увидели то, что сидело в нём.

Ужасное, нереальное, мерзкое, наполовину механическое существо. Да, его верхняя часть когда-то принадлежала человеку, но тот давно был покойником. Обнажённая плоть грудной клетки желтела, как воск, в просветах между трупными пятнами и полосами ожогов. Они расчертили кожу ветвистыми дорожками-молниями.

За доли секунды до того, как начался ад кромешный, Первый не то почувствовал, не то представил себе, какая, должно быть, вонь разносится от мёртвого тела. Смесь подпалённого мяса и духа разрытой могилы. Хотя Первый, вообще-то, не мог уловить это через фильтры брони.

Нижней половины трупа в кресле не оказалось: верхняя была просто насажена на какой-то механизм, выраставший прямо из сиденья. От него во вспоротую брюшину тянулись трубки, заполненные светлыми и тёмными жидкостями. Да и рук-то у тела тоже по-настоящему не было: из развороченных плеч торчали две нелепо короткие стальные клешни – клеммы, которыми оно закусило предплечья Вика, не дав ему вырваться.

А вот с головой «существа» творился полный кошмар. Она представляла собой отвратительную смесь механизмов и остатков человеческого лица. Вместо глаз в глазницах поблёскивали встроенные туда линзы камер, из ушей торчали грибки маленьких спутниковых антенн. Нос у тела ещё был на месте, но он будто слегка стаял вниз, нависнув крючковатой сосулькой над тем, во что превратился рот. Там красовался большой зарешеченный динамик, который так грубо впихнули трупу между челюстей, что кожа вокруг порвалась, обнажив красно-бурые мышцы, а потом её ошмётки спеклись, вплавив динамик в жуткое подобие уплотнителя. И этот динамик взвыл, заглушая автоматную очередь:

– Внимание, внимание! Нарушители защиты среднего контура! Немедленное обезвреживание! Внимание!..

Остальные три кресла развернулись, явив группе во всей красе трёх таких же чудовищ. Только у одного из них не было нижней челюсти, и трубки с проводами пронзали череп снизу-вверх. А другой был, похоже, слепой: верхнюю часть его головы прикрывал стальной барабан. Все они, как по команде, вращая антеннами и клацая вытянутыми клешнями, ринулись вперёд вместе с креслами, волоча за собой связки проводов.

Первый только сейчас увидел в полу тоненькие пазы – незаметные, если точно не знать, где искать. Кресла двигались по ним, укреплённые на телескопических стойках, и взвились теперь в воздух на добрые полтора метра. Они издевательски медленно, грациозно и плавно скользили к выходу – к остолбеневшим людям – в унисон изливая в зал оглушительный монотонный вой.

Спецы шарахнулись от них, и только Леонид замешкался, схватившись за сердце. Его под руки оттащили от двери Айджан и Фёдор.

– Назад! – орала Ханни. – За мной! – пятясь, но не обратно к рубке, а наоборот дальше по коридору, и Саня увлекал группу туда же, подталкивая окаменевших спецов.

Но для Буки уже было поздно. Он попятился, пытаясь отстреливаться от мертвецкого кукольного театра, без толку целясь в «летающие кресла» из винтовки, в которой давным-давно закончились патроны. Первый рванулся к нему. И на этот раз Ханни была тут как тут, дёрнув его обратно – за спасительный срез проёма. А в глубине зала лязгнула отскочившая от стены заслонка. Взвизгнула автоматическая турель.

Бука уже пришёл в себя и бросился к выходу. Но вдруг хор некро-голосов заглох, слившись с уханьем тяжёлых выстрелов. Выстрелов отнюдь не винтовок. Нет. Это было что-то мощное, страшное, оставляющее глубокие борозды от пуль в полу коридора, выбивающее из его стен крупные «брызги» бетона и столбы белой пыли.

Первый и Ханни спокойно отступали спиной вперёд, защищённые срезом проёма, ну а Саня и спецы вовсю драпали, волоча за собой Леонида. Бука уже был в дверях, когда глупая пуля, до того как будто нарочно летевшая вкривь и вкось, отыскала и поразила цель.

В сознании Первого словно кадры замедленной съёмки отпечатались вереницы моментов. Вот свинцовый снаряд входит Буке в затылок, бросая его тело вперёд. Вот выходит с другой стороны, разбивая забрало шлема на мириады осколков, и те на миг замирают радужным облачком в воздухе. В центре облачка, в янтаре замёрзшего времени, застыл бисерно-алый всплеск. Мельчайшие капельки, брызги и целые бусины крови, а также осколки кости и какие-то серые хлопья. Ещё чуть-чуть, и всё это окажется на стене, взрытой пулями. Ещё миг, и в неё тяжело впечатается сам Бука. Удивлённый, ничего не успевший понять и такой же безнадёжно мёртвый, как Вик.

Больше не на что было смотреть. Ханни рванула Первого к себе с отчаянным воплем. Между её двумя попытками утащить его прошло не больше секунды. Но для Первого та секунда растянулась в целую вечность.

Потом они с Ханни вместе, плечом к плечу шустро пятились, прикрывая отход спецов. Не зная, чего ещё ждать, глядя на распростёртое у стены тело. На вяло оседающую на пол взвесь цементной пыли. На крошку бетона, сбрызнутую красными каплями.

***

В тюрьме Нира шли четвёртые сутки. А возможно, и пятые, шестые… Федич как-то подозрительно быстро сбился со счёта, хотя носил на запястье отличные часы с календарём. Вообще все они, все четверо мужчин из отряда вдруг начали реактивно дуреть.

Сперва всё было нормально. Они просто лежали, сидели или в очередной раз проводили ревизию своих рюкзаков. Не хотели попусту болтать, опасаясь загадочного слова «конструктив», да и вообще мрачнея с каждым часом. Ясно было, что Нир слышит их и может видеть, хоть и не удосужился об этом сообщить. Поэтому, если какие-то планы и строили, то лишь у себя в голове.

Очнулась Мико. Поначалу она была дезориентирована и мучилась от боли. Болело сердце, голова, ожоги на руках. Пальцы-то ей замотали, дали какие-то лекарства… Вскоре она очухалась и опять поползла к компу. Федич пытался остановить её в страхе возмездия Нира (ещё один разряд тока мог её просто убить). Но всё равно портативный компьютер у неё не включился. То ли окончательно села батарея, то ли не выдержал электрической экзекуции процессор.

Федич даже слегка пожалел. Мелькнула мысль, что они бы могли переписываться в текстовике. Впрочем, мысль-то была бредовой. Если Нир и не располагал достаточно мощной оптикой, то всё равно этакую явную конспирацию зачислил бы в «стратегический конструктив».

Короче, они экономно подъедали сухие пайки, очень сдержанно пили воду из фляг и угрюмо молчали. Однако в какой-то момент Мико стала играть с Бугаём в Города. И надо сказать, что Бугай показал неожиданное знание географии мира. Постепенно в игру включились и все остальные. Она продолжалась долго. Члены группы могли на часы умолкать, а потом кто-то вдруг вспоминал очередное название, подходившее начальной буквой к конечной предыдущего города, и всё начиналось по новой. Кажется, всё замерло, только когда Умник озвучил некую экзотическую деревеньку или морской порт в Суринаме.

Группа стала готовиться спать, разложив спальники прямо на полу. Для Мико тоже постелили внизу, а не на стульях, опасаясь, что она может с них скатиться в припадке. Теперь уже не выставляли часового. Их неусыпным часовым и надсмотрщиком был Нир, который даже любезно приглушал им свет на время сна.

Проснулся Федич от невнятного шума. До него доносились стоны и какая-то возня. Сев на спальнике, он повернулся и увидел в тусклом свете ламп гнусную картину.

Умник навалился на Мико. Одной рукой он закрыл ей рот, а другой прижал её правую ладонь к спальнику, придавив и вторую весом своего тела. Кажется, он против воли Кумико целовал её в шею, а она отчаянно извивалась, пытаясь вырваться.

Федич тут же вскочил на ноги, но Бугай был ближе. Он стиснул огромной ручищей шею Умника, оттащив того назад буквально за шкирку. Вздёрнув Умника в воздух, он встряхнул его пару раз и отшвырнул в сторону.

Умник приземлился на задницу, ударившись затылком о край угловатого сиденья напротив. Бугай просто стоял и печально смотрел на него сверху-вниз, выражая всем своим видом жгучее неодобрение. Сзади шмыгнула носом Мико, сгорая от ярости и стыда.

Затем к Умнику подскочил Серый. Почему-то он вдруг решил добавить Гику и от себя. Кулак врезался Умнику в челюсть. Несильно – зубы не полетели на пол, но лопнула нижняя губа.

– Хватит! – рявкнул Федич.

И оттаскивать пришлось уже Серого от Гика. А Гик, кажется, просто веселился, распластавшись на железных сиденьях и оскалившись в кровавой ухмылке.

«Странно, – подумал Федич. – Странно, что Умник вообще полез к Мико, ведь раньше он на неё поглядывал с откровенной брезгливостью. Странно, что уравновешенный Серый тоже бросился защищать её честь».

Вскоре мысли эти уступили место сонному бреду. А на следующий день Федич начал задумываться о том, что Кумико – очень даже ничего.

***

– Что… Что это было… Что… – бормотал Леонид в полубреду.

Его положили на пол, и Айджан склонилась над ним, успокаивая:

– Ничего, ничего… Просто куклы… Манекены…

Саня сидел рядом на корточках, укладывая аптечку в рюкзак. Пахло какими-то лекарствами, спиртом.

– Ну как? – тихо спросила Ханни, склонившись к уху последнего из уцелевших наёмников.

– Кажется, сердечный приступ… Вколол ему миорелаксант. Посмотрим… Сразу на ноги не встанет, но…

Ханни едва ли не вслух чертыхнулась и отошла. Первый побрёл за ней, чувствуя, что так надо. Они забились в какой-то аппендикс между дверями лифта и лестницей, ведущей вниз. На площадке, пусть это и было не самым выгодным тактическим положением, остановился отряд. Выбирать не приходилось. Они сволокли Леонида сюда, на другой этаж, но вот дальше нужно было сделать привал и дать ему отлежаться.

Фид и Рейко на свой страх и риск копались в панельке лифта, которую аккуратно помог сковырнуть им со стены Джон. Если хакеры и не доберутся до системы управления подъёмником, то хотя бы заблокируют двери, чтобы из-за них не дождаться новых неприятных гостей.

Фёдор взял винтовку и принялся бродить взад-вперёд по коридору, не отходя далеко от группы, пытаясь её охранять. Минус третий этаж их ждал, разверзнув перед отрядом свои тёмные недра. И был по крайней мере ещё один, минус четвёртый этаж, мимо выхода на который пробирался Первый, корячась в мусорной шахте. И в худшем случае оставался подвал. Если им совсем не повезёт, и они ничего не найдут. А они ведь уже потеряли четверых из пяти наёмников. Да и один из «мирных» не держится на ногах.

– Бронебойные, мать их… – шёпотом ругнулась Ханни, почувствовав, что Первый стоит у неё за спиной.

– Ага… – буркнул он, не поднимая глаз.

– И какой антураж! – всё злилась она. – Зачем? Им бы такие поставить в коридоре, и всё!..

Кажется, позади до сих пор выли некро-сирены. Но и те уже затихали, выключаясь одна за другой. Тут Фид кашлянул в рацию:

– Командир… Ханни… Слушайте, я не гарантирую… Фигня какая-то. Лифт уже отключен. Не могу прорваться к его управляющей схеме. Простите…

– Ясно, – мрачно отозвалась Ханни. – Снимаемся через полчаса.

И на вопросительные взгляды Сани и Айджан она бросила:

– Если надо, соорудите носилки. Идём дальше. Оставлять его не с кем.

Но Леонид вскоре воспрянул духом. Сидел теперь, привалившись к стене и пытаясь потирать сквозь кевлар левый бок.

– Я… в порядке… – пропыхтел он, тяжело ловя воздух ртом. – Ещё… чуть-чуть посижу… и…

Ханни глянула на него сквозь линзы шлема, натянуто улыбнувшись. Потом повернулась к Первому и тихонько шепнула, даже не переключив рацию на закрытый канал:

– А ты как?

– Да норм. Это не…

– Не он?

– Думаю, нет. Это просто… шутка здешней системы защиты. Злая шутка. Если бы он и был здесь на самом деле, то… Нет, понимаешь… Его голос такой… настоящий. Не могу объяснить…

– Ладно, – шепнула Ханни. – Верю, конечно. Но ты ведь повёлся, как все… Даже хуже. Я ведь чуть… не оставила тебя там. Прости…

– Да ничего… Спасибо.

– И тебе.

***

Через полчаса группа поднялась и отправилась вперёд по коридору. Шли они очень медленно. Леониду не понадобились носилки, но его всё же крепко поддерживала под руку Айджан. А другой рукой она сжимала винтовку, свисавшую с плеча на ремне. Группу вёл за собой Первый. Ханни шла следом за ним. Саня с Фёдором замыкали процессию. Фид и Рейко пока оставались в положении охраняемых «ВИПов» – так и не прикасались к своим пистолетам в кобуре у бедра, полностью сосредоточившись на составляемых картах и датчиках.

А коридор всё менялся. По его бокам появилось множество ответвлений. Открытые двери чернели неизвестностью, а иногда светились зеленоватым заревом, добавляя обстановке накала и усложняя выбор, куда группе идти. Но главный коридор всё равно оставался легко узнаваем. Он привычно, подозрительно просто увлекал группу вдаль по спирали, не оставляя сомнений, что они на верном пути. Иногда Рейко тихонько шептала в рацию: «Левее – слабый сигнал сети…» или «За правым поворотом – тепловое излучение».

Тогда Ханни сжимала поднятую руку в кулак или голосом давала команду группе замереть. Первый с Саней осторожно осматривали боковые проёмы, прежде чем позволить кому-либо пройти мимо них. Но пока они не обнаружили там ничего особенного, кроме очередного машинного зала. И совершенно неясно, какую конкретно функцию выполняли все эти механизмы: какие-то железные будки, кожухи отдельно стоящих турбин, даже некие развалюхи вроде старых гидравлических прессов. Всё это было покрыто слоем пыли и пятнами соли, исключая мысль, например, о работающей трансформаторной станции.

Группа перебегала цепочкой от проёма к проёму. Только ради Леонида Айджан приходилось замедлять шаг. Саня и Первый прикрывали их на линии огня. Но всё пока обходилось, и отряд упорно продвигался вглубь Объекта. Возможно, к очередной точке связи, как подсказывали приборы Рейко. А вскоре они наконец увидели нечто необычное. Очередную трафаретную надпись на стене возле открытого портала.

Отряд остановился. Спецы задрали головы, изучая надпись. А вот Первый и Саня на неё не смотрели, удерживая на прицеле проходы справа и слева. Голос подала Айджан:

– Я не специалист… Но вроде здесь английские буквы…

– Латиница, – мягко поправил её Фёдор. – И, кажется, я догадываюсь, что́ написано.

Он выжидающе глянул на лингвиста, как будто сомневаясь, что тот ещё может думать и говорить. Но лингвист, хоть и выглядел смуро, тут же впился в надпись въедливым взглядом, гневно щурясь и потирая виски.

– Чушь… какая-то… – пробормотал он сквозь одышку. – У этой… фразы… есть чёткий перевод. Но в этом нет никакого смысла! Я думал… здесь такого не должно быть…

– Да колись уже! – брякнула Ханни. – Что там?

– «Festina lente», – тихо выговорил он. – «Поспешай не торопясь». Латынь.

Все молчали. Только Ханни фыркнула «Бред!» в своей обычной манере, добавив затем почти шёпотом: «Мы и так уже никуда не спешим…»

– Может, это… ну… некое назидание сотрудникам? – сказал Фид. – За дверями здесь машины, аппараты… Если тут проводились исследования… Начальство могло проявить этакую креативность. Мотивировать персонал по-своему. Чтобы делали не больше, а лучше…

Ханни глянула на него так, словно видела перед собой не айтишника, а какое-то говорящее насекомое.

– Ага, – мрачно буркнула она. – Вполне… Ладно. Группа, вперёд!

Дальше им то и дело стали попадаться надписи, намалёванные синим и чёрным по грубо вырезанному трафарету, налепленные вкривь и вкось в самых неожиданных местах. Хорошо известные лозунги, пословицы, присказки. Вскоре уже окружающее походило не на коридоры тщательно охраняемого Объекта, а на стены городского недостроя, изрисованного уличными художниками. Причём каждый из членов группы видел там что-то своё, на понятном ему языке. «Поспешишь – людей насмешишь». «Не курить. Курить – здоровью вредить». «С груши слив не собирают». «Прямо пойдёшь – назад не вернешься». «Ажал ажарға қарамайды» (смерть на лица не смотрит).

Поначалу спецы оглядывались и с тревогой читали слова, но со временем просто перестали обращать на них внимание. Только Фид тихонько бормотал:

– Мистика… Может, это нам всё мерещится… Может, нас отравили… Пустили газ…

– Ма-а-ассовая галлюцина-а-ация… – вдруг с издёвкой пропела Ханни, очень мягко ступая по бетону прорезиненными подошвами брони. – Возмо-о-ожно, возмо-о-ожно… Но я думаю, тут дело в другом…

Почему-то стало ясно, что спорить с ней лучше не стоит. А вскоре отряд подошёл к такому месту, где надпись на стене была только одна. И прекрасно понятная всем членам команды. «Хода нет!» – гласил рубленый шрифт над проёмом, ведущим в очередной цех, заставленный железяками. Группа остановилась, оглядывая пространство за новым открытым настежь порталом, а кто-то в растерянности смотрел на надпись.

– Ну во-о-от… – всё тем же нездоровым тоном протянула Ханни. – Хода не-е-ет… Рейко, что там у нас на ка-а-арте?

Та ответила с небольшой заминкой. Запнулась на какие-нибудь доли секунды, но в её голосе слышалось сильное напряжение.

– Исходя… из структуры предыдущих этажей… мы как раз напротив лестницы. Надо только пройти этот зал…

– Да… Пожалуй… А надпись врёт!.. – хрипловато, но как-то уж слишком театрально выдала Ханни. – Но ведь это не похоже на то, что нам с вами нужно, да? Какие-то развалюхи, тележки… Не секретный пункт управления, а? Что думаете?

– Типа того, – отозвался Фид, покосившись на Первого и быстро бледнея. – С-совсем… не то. Я бы лучше уж покопался в компах где-то… ну… в зале, где эти куклы… – он вдруг передёрнулся. – А вы видели? Там, на дисплеях… Может, это только приманка, но… Напоминает фотки органов управления атомной электростанцией…

– А-га… – как-то чересчур отрешённо, задумчиво протянула Ханни. – Но наша броня ведь выдержит лёгкий фон? И дозиметры пока молчат…

– Да откуда здесь взяться АЭС? – с сомнением произнёс Фёдор. – Даже если всё под землёй. Охлаждение, утилизаторы пара… Думаю, что-то такое всё равно… Тепловое излучение засекли бы со спутника… Но Кэп…

– Но Кэп нам не рассказа-а-ал, как и много чего ещё… – продолжала ёрничать Ханни, впрочем, уже возвращаясь к более здоровому тону. – Или, может, это какая-то… супер-пупер-экологичная станция?!

– Так во-о-от что мы здесь ищем! – заразился от неё Фид. – А я-то думал, секретные технологии внеземных цивилизаций… А, оказывается, всего-то навсего скрытый источник ядерной энергии! Х-ха! Всё просто!.. И поэтому Кэп так хотел, чтобы мы поскорее передали ему то, что засняли… Пока мы совсем не сдулись! Не апнули летальную дозу!

Ханни хмыкнула. Может, она, как и Первый, думала, что загадка здесь могла быть куда сложнее. Возможно, это как раз-таки что-то, касающееся напрямую айтишников. Только вслух она сказала другое (и, к облегчению группы, уже совершенно серьёзно):

– Сомнительно. Не порите чушь! Ну, эксперты… Что скажете? Куда пойдём? Кстати, нам ведь нужен новый привал.

– Д-да уж… – смущённо промычал Фид. – Я и правда устал… Да и Рейко… Ну… Тут можно сделать прогноз, что, пересекая цех, мы окажемся на новом этаже с новой радиорубкой. Только она там будет не сразу. Чуть подальше по коридору. Судя по схемам Рейко… метров через четыреста. Может, больше… Ведь вы заметили? Объект расширяется на нижних этажах… Если мы найдём рубку, возможно, получится разбить лагерь, как в прошлый раз… Снова связаться с Кэпом. Сказать, что мы всё ещё живы… Два дня…

– Так-то оно так… – вкрадчиво протянула Ханни. – Н-но?..

– Но здесь тоже могут быть бронебойные пушки… – озвучила Рейко мысль, посетившую, видимо, всех. – Ничего не понятно… из-за этих железок. Не видно, есть ли там какие-то люки в стенах. Хотя…

– Мы и там умудрились ничего не заметить, пока не стало поздно.

Ханни глянула на членов отряда, рассредоточившихся по бокам от проёма: айтишники и механики под защитой Сани с одной стороны; Айджан, Леонид и Первый с другой, рядом с ней.

В обе стороны от портала разбегались коротенькие боковые коридоры, утыкавшиеся в запертые двери. Свет в них не горел, и всё потонуло в грязных тенях.

– Пойти в обход! – неожиданно выдал Леонид, и все удивлённо уставились на него. – Ну конечно… Ведь инженеры… Они смогут открыть дверь, и мы…

Все смотрели на него очень грустно, даже, пожалуй, с сочувствием, и лингвист совсем стушевался. Он обиженно захлопал глазами, увеличенными диоптриями линз индивидуальной модели забрала.

– Н-нет… – сконфуженно объяснил Фид. – Помните? Лифт был отключен. И здесь, в боковых коридорах, свет не горит… Понимаете?.. Хоть наверху всё тоже было примерно так, но…

– Ты что-то чувствуешь? – нервно спросила Ханни. – Тебе так и кажется, что ты что-то знаешь, да?

– Да… – сдавленно произнёс он. – Понимаете… Не могу объяснить, почему… Но я уверен, что в коридорах… Видите: индикаторы там не горят. Они обесточены. Мы ничего не сможем без портативного электрогенератора…

– Или автогена и дисковой пилы… – поддакнул Фёдор. – Я тоже думаю, что кто-то… Создатели этого места… Специально оставили всё так, чтобы мы пришли именно сюда.

– Лову-у-ушка!.. – умилённо протянула Ханни.

– Можно взорвать, – брякнул в рацию Саня. – У меня там пластид…

Он сказал это, не отрываясь от наблюдения за коридорами. Все глянули на него. Стало ясно, что речь идёт о трёх рюкзаках, навешенных на его мощный доспех.

– Нет, – отрезала Ханни. – Шумно. И мы не знаем, чего ещё ждать. Вдруг там склад горючего? Или… Мне вот почему-то тоже кажется, что не сто́ит туда лезть.

***

И отряд направился в зал: Первый с Ханни – впереди, «мирные» – посередине, Саня замыкает шествие. Айджан и Фёдор, тоже с винтовками, – по бокам, в напряжённом ожидании угрозы откуда-нибудь из закоулка, из-за железных громадин замерших машин. Впрочем, как таковых машин здесь было не очень много: трансформаторные шкафы у стен да какие-то облупленные моторы – без защитных кожухов, старые, установленные прямо на полу. Между ними, как грибы из пола, торчали вертикальные отростки труб, коронованные круглыми вентилями, словно ржавыми фальшивыми нимбами – с перекладинами, тянущимися от центра к краю, не дающими им упасть. Затем начиналась аркада высоких «П»-образных порталов, образованных путаницей труб: толстых и тонких, ржавых и ещё довольно приличных, но в драной теплоизоляционной обмотке.

Тут бы Первому и насторожиться, догадаться бы, что к чему, но он был охвачен каким-то болезненным любопытством, оглядывая махины из стали, шагая сквозь огромные арки, испытывая при этом едва ли не трепетное преклонение перед теми, кто всё это создал. А к тому же, у него в голове поселилось какое-то странное чувство. Ощущение лёгкой нереальности происходящего.

Вскоре трубы расползлись в стороны, и вдоль зала потянулись уже знакомые контуры: кожухи паровых турбин, простенькие стальные конусы или целые многоярусные пирамиды, лежащие на боку и наполовину вросшие в пол. Первый, кажется, даже знал, что́ перед ним такое: устройства для понижения давления в теплоэнергетической системе.

Ещё шаг в полной тишине, и Первый уловил шум. Где-то далеко внизу, под полом и за бетонными стенами, что-то глухо бурлило, поднимаясь из-под земли. А возможно, это ему только показалось, ведь всё равно было поздно.

По бокам загудело, завыло, раздалось жужжание, лязганье съезжающих с люков заслонок. Но выстрелов не последовало. Нет. Где-то громко взвыла сирена. Лампы под потолком замигали вразнобой, наполняя зал рваными бликами и синхронизируясь до эффекта стробоскопа. Откуда-то из-за турбин, из углов, из зазоров в стенах под давлением ударил пар. И динамики рации вдруг отозвались угрожающим писком. На забрале шлема у каждого появился значок спектрометра. Он защёлкал, заскрежетал. Красные электронные цифры задёргались, отсчитывая летальные дозы.

Шлем Первого помутнел от мелкой капельной взвеси. Трудно было разглядеть что-то в этих рваных всполохах света сквозь запотевшие линзы. В динамиках взвизгнула Ханни, раздалась её команда: «Назад!». Но какой уж там назад? Прогремел контрольный удар распахнувшихся настежь заслонок. В зал со всех сторон хлынула жидкость. Крутой кипяток, фонивший сразу в нескольких диапазонах смертоносного спектра излучений. Повалили клубы раскалённого пара, с которым едва-едва справились фильтры костюмов.

В уголке забрала у Первого конвульсивно моргали значки термической и радиационной опасности. Двести с лишним градусов Цельсия, за пятьдесят рентген в час радиационного фона. Жижа, ударившая по ногам, едва не опрокинула его навзничь.

Первый, метнувшись вбок, сгрёб в охапку чьё-то лёгкое тело. Его доспех звонко клацнул о другой такой же доспех. Конечно же, он целил в Ханни. Неосознанно, рефлекторно, вслепую. И он сжал её в железных объятиях, а потом, изо всех сил оттолкнувшись, натужно прогнувшись в коленях, спружинился, буквально взлетев на ближайший кожух турбины. Помогла и механика брони. Он взволок Ханни наверх, из последнего впиваясь пальцами в прорезиненных бронеперчатках в запотевший, осклизлый металл. А в ушах стоял её крик: «Нет! Спецы! Нет!.. К порталу!..»

В голове звенело, гудело. Он оглох от воплей и шума. А забрало шлема ослепло, хоть и было с незапотевайкой. Линзы не то разъело, не то просто подёрнуло мутью. На какой-то миг белёсая плёнка была всем, что видел Первый. Потом он догадался рвануть руку вверх и смахнуть конденсат. Только это уже было неважно. Его тело омыл смертоносный жар, растущий с каждой секундой, превращая его доспех в орудие пыток. Ещё чуть-чуть, и они с Ханни сварятся заживо, как улитки в своей скорлупе. Но он крепко впивался пальцами, на которых кожа уже сплавилась с изнанкой доспеха, в скользкий металл турбины, прижимая Ханни к себе.

Последнее, что Первый увидел во вспышках огней сирены, сквозь варивший его заживо пар – это как все они, все оставшиеся члены команды падают в кипяток, а кто-то ещё успевает выбросить вверх руки, пытаясь уцепиться за что-то и вопя от боли. Динамики шлема взбесились, наполнившись воем и криком. Первый тоже кричал. Кричал вместе со всеми, оглохнув, почти что ослепнув, но всё ещё воспринимая чудовищную картину. Он смотрел, как тонет Рейко.

Её шлем съехал набок, и бурлящий кипяток лизал её лицо, каждый раз проваривая всё новый слой кожи на щеках и на скулах, заливаясь в раскрытый рот, превращая трепещущий язык в бесформенный белёсый шмат. Её крик наконец захлебнулся влажным бульканьем и затих, но глаза остались распахнутыми. Неверящие, невидящие глаза с нелепыми кружка́ми цветных линз на вываренных белках. И от этого казалось, что Рейко впивается в Первого взглядом, полным боли, в му́ке агонии упрямого тела, цепляющегося за жизнь, хотя все его системы почти отказали. Только спустя секунды тело Рейко ушло под воду, едва ли не растворившись в яростно бурлящем потоке. Но какие-то его части – возможно, лишь детали костюма – всё ещё бултыхались, кружились, ныряли и вновь поднимались наверх в шипящих волнах. А рядом мучительно медленно, страшно умирали другие: Айджан, Фёдор, Леонид, Фид и Джон. Только Саня давно утонул, так как был в тяжёлой броне.

И Первый кричал, уже чувствуя, что кожа на лице пузырится, а тело начинает спекаться с подкладкой доспеха, и кровь закипает в венах. Он хотел уйти, убежать, поскорее уплыть, погрузиться в милосердное ничто, лишь бы только не терпеть и не видеть всего этого, от чего он уже не мог отвести угасающий взгляд. Но ему не давала покоя, упрямо держала его в сознании одна мысль. Мысль о том, что совсем рядом также плохо, невыносимо больно, смертельно мучительно Ханни. И он из последних сил прижимал её к себе, правда, делая только хуже. В судороге проминая внутрь пластины её брони. Он кричал.

***

Тянулись часы, и скудные остатки отряда Федича сходили с ума. Серый что-то мудрил с рюкзаком, выстраивая из своих скромных пожитков игрушечные баррикада. Кумико металась на спальнике: то впадала в бессвязный бред, то опять приходила в себя, отползала к терминалам, пыталась оживить там свой комп. Над ней скорбною горою квохтал Бугай, стараясь её вразумить и вернуть обратно на спальник. Умник бормотал что-то в дальнем конце зала, отвернувшись в угол. Возможно, ему казалось, что с ним разговаривает Нир.

Федич за всем этим просто наблюдал, рассевшись на собственном спальнике. В руках он сжимал пистолет. Мысли о милосердном убийстве, а может быть, и о самоубийстве приходили к нему не так часто, но он всё же решил держать оружие наготове.

Регулярно он поднимался и кружил взад-вперёд над скромной кучкой консервов. Всё, что у них осталось, он сложил на почётном месте: несколько пачек сушёных хлебцев, блистеры с чем-то вроде калорийного мясного паштета и пять банок овощного рагу. Воду он берёг особым образом. Последние две большие алюминиевые фляги были спрятаны в его рюкзаке. Возле горки продуктов стояла маленькая тёмно-зелёная фляжка, уже полупустая. И к ней-то изредка пытались прорваться Серый, Умник и даже Бугай.

Федич грозно косился на них и качал головой. Потом, спустя час или два, разрешал им приложиться к её горлышку на один глоток. Но лишь на один. А затем он отбирал у них фляжку, угрожая оружием и прогоняя их восвояси. Сам он тоже почти не пил. Это видели все, но, похоже, думали, что он тайно прикладывается к флягам из рюкзака.

И была ещё одна фляжка. Для Мико. Федич лично подходил к ней раз в час и поил по глоточку водой. Бугай это ему позволял. Пока позволял. Просто чудо, что никто из них до сих пор не пустил в ход оружие, и припасы не перекочевали от Федича к кому-то другому.

Впрочем, на этот случай у Федича был один аргумент. Полная обойма патронов. И в разгрузнике – тоже не пусто. Да и Нир дал ясно понять, что и он не потерпит мятежа.

Как-то раз к Кумико попытался подобраться Серый. Бугай задремал на минуту, и тот этим воспользовался. Но охранник Мико быстро проснулся и навалял ему. Тут-то их и тряхануло. Всех, включая Кумико. Ей стало после этого хуже.

Теперь Федич просто смотрел на всё это со своего места. Оказалось, баррикада из рюкзаков с включением местных предметов, а также элементов одежды (гимнастёрки, скрученных жгутом брюк, носков и чёрт знает чего ещё) понадобилась Серому не просто так. Федич всё же не мог за всеми следить неусыпно и даже не понял, что дремлет. А возможно, он подсознательно уже полностью полагался на Нира. Очнувшись от дрёмы, Федич застал новую неприятную сцену.

Серый и Умник шептались за баррикадой из хлама, над которой теперь торчали одни только их макушки. Или даже не шептались, а молча объяснялись кивками и жестами, понимая друг друга без слов, как и подобает двум сумасшедшим. Федич со злости шумнул на них, и все тут же получили разряд. Бугай стойко перенёс его, но аж тихонько взвыл, увидев мучения Мико.

Кстати, о ней. Федич уже почему-то называл её в мыслях Аллой. Действительно, это имя подходило к её серым глазам куда лучше, чем какое-то там восточное Кумико. И поглядывая в её сторону, он всё больше поражался её красоте.

Нежная кожа щёк, хоть и бледная до голубизны, но соблазнительно гладкая… Полные, хоть и пересохшие губы… Федич, кажется, начинал понимать Умника. И его не смущало то, что девушка теперь постоянно в обмороке или в бреду. Не замечал он и пятна мочи, расплывшегося по её комбинезону.

Федич только и видел, что округлости её груди и бёдер под грубой униформой да нежные щёчки, облепленные выбившимися из хвостика прядями. Он даже уже подумывал пристрелить Бугая с остальными, чтобы сорвать сей цветок юности и красоты самому, но… Порой к нему возвращался рассудок. Или он вновь задрёмывал, измученный голодом и жаждой.

В следующий раз, когда он очнулся, положение усугубилось. Видимо, Бугай тоже уснул. Ведь сколько ещё прошло – сутки, двое? Усталость в итоге свалила и такого здоровяка, как Бугай. Этим воспользовались Серый с Умником.

План был прост: тихонько подкрасться к нему и перерезать горло. Потом, несомненно, очередь дошла бы до Федича. Ну а как бы они поделили трофеи – это ведомо одному Ниру. Но Бугай умудрился проснуться за секунду до катастрофы. Сейчас он и Серый с Умником представляли собой отвратительное зрелище.

Бугай лежал на боку. Он успел подставить руку, когда Серый подкрался сзади с ножом. Кисть Бугая оказалась прижата к его шее лезвием. По пальцам струилась кровь. Серый давил изо всех сил, и казалось, он вот-вот перепилит здоровяку пальцы. У того из больших карих глаз от боли текли слёзы, а ноздри трепетали от напряжения.

Он мог бы запросто сбросить с себя Серого, мог бы вскочить и швырнуть его через зал, но вот только… На него навалился Умник, обхватив его колени и бёдра. Он не давал Бугаю подняться, хотя тот безнадёжно пытался оттолкнуться от пола свободной рукой. И всё осложнялась тем, что Алла-Мико лежала без сознания совсем рядом. Умник буквально упёрся в её бок ногами – Бугай боялся ей навредить.

Гику достаточно было приставить к её горлу нож, и Бугай бы, возможно, сдался. Но вместо этого Умник, что совсем для него нехарактерно, впал в слепую ярость и бросил все силы на подлую расправу с Бугаём.

Федич аккуратно прицелился и нажал на спуск.

Пуля вошла в висок Серого и вышла с другой стороны в фонтане рубиновых брызг. Серый обмяк и сполз вниз, затихнув за спиной Бугая. От звука выстрела очнулась Алла-Мико.

Её светлые глаза распахнулись, и она невыразимо печально глянула через зал на Федича. А может, это ему только показалось. В следующий миг, повернувшись, Алла увидела окровавленного Бугая, борющегося теперь с Умником, и зашлась слабеющим криком.

Федич, признаться, опешил. Он прицелился в Умника и внутренне весь сжался, приготовившись к неизбежному удару током. Но вдруг растерялся, вспомнив предупреждение Нира о «громких разговорах». Поколебавшись, он навёл ствол на Мико.

Наваждение быстро прошло, и, отбросив пистолет, он решил, что разделаться с Умником нужно непременно голыми руками. Поднявшись, он побрёл к ним троим, перешагивая через спальники, ранцы. По пути зацепил ногой, разрушив, пирамиду продуктов и нелепые баррикады Серого.

Он схватил Гика за шкирку. Как котёнка, вздёрнул его в воздух, хоть тот был и моложе, и выше, и немного покрепче него.

Бугай упал навзничь. Он хрипел, зажимая горло проскальзывающей в крови ладонью. Кажется, всё-таки нож пропорол артерию. Бугай на миг приподнялся, покачнулся и снова осел.

Алла-Мико с рёвом бросилась к нему. А дальше Федич уже ничего не видел, потому что Гик извернулся и ударил его коленом в пах.

Федич согнулся пополам. Слёзы брызнули из глаз, дыхание перехватило. Но он всё-таки умудрился не выпустить воротник Умника. Наоборот. Он крутанул кисть, наматывая ткань на кулак. Воротник врезался глубоко в шею Гику.

Захрипел теперь уже Умник. Сквозь горловые спазмы он сдавленно прошептал:

– Нир… Я же сделал… Где…

Федич вздрогнул, удивлённо уставившись в налившееся кровью лицо Гика.

– Что?!

Но ответа не получил. Глаза Умника закатились. Он потерял сознание.

Тут под потолком как-то сразу, без предварительного шума, без треска помех зазвучал укоризненный голос Нира, их безраздельного повелителя.

– Довольно… – произнёс он не то с упрёком, не то откровенно скучливо. – Я увидел всё, что хотел.

Федич ещё попытался что-то выкрикнуть ему в ответ. Может, что-то спросить. Ведь столько всего вертелось у него в голове. Столько вопросов, догадок, всплывших в мыслях в последний момент. Он выпустил Гика, и тот рухнул на пол обмякшим кулём, придавив Бугая и Мико. Снизу послышался стон, раздалось какое-то влажное хлюпанье.

Капитан разлепил губы, собираясь обратиться к Ниру, но тут его что-то с хрустом прошило насквозь. Разряд тока воспламенил одежду, и Федич превратился в огромный факел. Потом он тихонько сполз на пол. Стаял на него, как свеча, прильнув к трём другим таким же. Но этого он, конечно, не понял, ведь сознание ушло от него почти в тот же самый момент, когда Нир сказал своё последнее слово.