Глава 47

Пилюля, которую я принял, начинала понемногу действовать. Боль отступила, и я почувствовал, как спадает нервное напряжение. Закончив разговор с Гленном, я снова подключил компьютер к телефонной линии, запустил режим факса и передал свое предложение по номеру, который оставил мне литературный агент. Пока я прислушивался к пронзительному визгу, сопровождающему «соитие» двух компьютеров, находящихся в противоположных концах страны, мне пришла в голову мысль, поразившая меня как удар грома. Я вспомнил о звонках, которые сделал с борта самолета на пути в Лос-Анджелес.

Я был так занят поиском доказательств, дабы изобличить Торсона, сливавшего информацию Уоррену, что не обратил никакого внимания на сделанные им другие звонки – те самые, которые и сам повторил вслед за ним. На один из них ответил компьютер, и я услышал точно такой же электронный визг, как и сейчас. Это случилось, когда я звонил во Флориду, возможно даже, в тот самый Государственный исправительный центр в Рейфорде.

Это соображение заставило меня схватить с кровати сумку от компьютера и вытряхнуть на покрывало содержимое ее многочисленных карманов. Я очень внимательно просмотрел все бумаги и оба своих блокнота, но нигде не нашел номеров, которые тогда набрал на панели радиотелефона. Наконец я сообразил, что никаких заметок на этот счет и быть не могло, так как я отнюдь не предвидел, что кому-то придет в голову похищать гостиничные счета из моей комнаты.

Очистив мозг от всех посторонних мыслей, я попытался детально восстановить в памяти все, что делал во время перелета из Финикса в Лос-Анджелес. Тогда меня больше всего занимал телефонный номер Майка Уоррена, обнаруженный в квитанции Торсона. Остальные звонки, сделанные из его комнаты за несколько минут до и после этого, на тот момент не представляли для меня никакого интереса.

Телефонного номера, которым, по словам Клермонтана, чаще всего пользовался Глэдден, я тоже не знал. Можно было, конечно, позвонить компьютерщику в третий отдел и напрямую спросить его об этом, но я очень сомневался, что Дон сообщит подобные сведения какому-то репортеру без санкции Рейчел или Бэкуса. К тому же инстинкт подсказывал мне, что если я хочу сохранить свободу действий, то должен пока воздержаться от наведения справок официальным путем.

Достав из бумажника кредитную карточку, я нашел на обороте номер бесплатной справочной службы «Визы» и, набрав его, минуты три тупо ждал, прислушиваясь к раздававшейся в трубке незатейливой мелодии, а затем попросил соединить меня с отделом платежей. Я объяснил, что мне нужен отчет о суммах, списанных с моего счета в течение последних трех дней. Подтвердив свое право на эту информацию номером карточки социального страхования и другими интимными подробностями, я выяснил интересующие меня номера телефонов.

Поблагодарив справочную, я дал отбой и некоторое время сидел в раздумьях, а затем вновь подсоединил компьютер к розетке телефона, ввел флоридский номер и посмотрел на будильник, стоявший возле кровати. В Лос-Анджелесе было три часа пополудни; во Флориде, стало быть, уже шесть вечера. Соединение произошло после первого же гудка. Я услышал знакомый визг соединяющихся компьютеров. Экран моего ноутбука очистился, и на нем появилась надпись:

Я с шумом выдохнул и откинулся назад. Мое тело словно бы пронизал слабый электрический разряд. Несколько секунд спустя «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ…» уползло вверх, и на мониторе загорелось приглашение набрать абонентский код доступа. Я быстро напечатал «ЭДГАР», причем мне бросилось в глаза, как сильно дрожит здоровая левая рука. Система признала первый пароль и потребовала второй. Я ввел слово «ПЕРРИ». В следующее мгновение сеть признала и его, и на экране загорелась надпись «Хвала Создателю!».

Далее шел следующий текст:

Нажав «Ввод», я попал в каталог. Как и сказал Клермонтан, здесь имелся полный набор тематических разделов, дорогих сердцу каждого педофила. При попытке выйти система уточнила, действительно ли я хочу покинуть сеть. Я подтвердил свое намерение и отсоединился – мне было не до исследования тайн, которые хранила сеть «ЛКД». Гораздо больше меня занимало то обстоятельство, что еще четыре дня назад Торсон или кто-либо другой не только знал о ее существовании, но и владел сложным паролем, обеспечивающим доступ в клуб педофилов.

Поскольку в Рейфорд позвонили из комнаты Торсона, было логично предположить, что это сделал он сам, однако, прежде чем принимать окончательное решение, я постарался учесть все обстоятельства. Итак, два звонка – в «ЛКД» и Уоррену в Лос-Анджелес – разделяло всего несколько минут. Покойный Торсон трижды с негодованием отвергал обвинение в том, что именно он и является информатором Майкла. В свою очередь Уоррен также неоднократно отрицал это, в частности и после того, как Торсон погиб. Это представлялось мне абсолютно нелогичным – ведь Гордон был мертв, и его связь с Майклом не могла иметь никакого особенного значения.

Так прорастали в моей душе семена сомнения, посеянные Уорреном несколько часов назад. Теперь я уже не мог просто отмахнуться от всего, что наговорил мне на прощание Майкл.

Хорошо, допустим, что Уоррен и Торсон оба говорили правду. Но кто же тогда мог звонить из номера Гордона? Я прикидывал так и этак, но, похоже, кандидатура вырисовывалась только одна. Сердце мое болезненно сжалось. Неужели это была Рейчел?

Я постарался успокоиться и еще раз объективно взглянуть на все известные факты, которые могли иметь отношение к интересующему меня вопросу.

Во-первых, у Рейчел был портативный компьютер. Разумеется, это само по себе еще ничего не доказывало, потому что ноутбуки также имелись и у Торсона, и у Бэкуса с Томпсоном. Кроме того, каждый из агентов мог в любой момент получить доступ к компьютеру ФБР и с его помощью связаться с сетью «ЛКД». Зато именно Рейчел отсутствовала в своем номере той воскресной ночью. Я знал это, потому что дважды звонил ей и даже стучал в дверь. Где же она была? Неужели отправилась в комнату Торсона?

Способна ли она на коварство? Что там Торсон говорил мне о Рейчел? Помнится, он назвал ее Раскрашенной пустыней, а потом добавил что-то вроде: «Мертвая и бесплодная… Если захочет развлечься, то начнет увлеченно играть с тобой. А потом – бац! – использует человека и выкинет, словно надоевшую игрушку».

И наконец, я вспомнил, как встретил Гордона в коридоре гостиницы. Наверняка это случилось уже после полуночи, ну да, как раз в то время, когда были сделаны эти междугородние звонки. Торсон прошел мимо меня, и я заметил в его руке что-то вроде маленького пакета.

Я затряс головой и замычал сквозь стиснутые зубы. Вот Рейчел достает сумочку, жужжит молнией и вкладывает упаковку с презервативом в мою ладонь, пояснив, что всегда имеет его при себе на всякий пожарный случай. Кажется, я догадался, каким способом Рейчел могла выманить Торсона из комнаты, чтобы воспользоваться телефоном.

Я оцепенел от страха. Древо сомнений, посаженное Уорреном, расцветало пышным цветом, но запах его цветов душил меня, а из тени ветвей веяло могильным холодом. Стараясь хоть немного успокоиться, я встал и сделал несколько шагов по комнате, но голова у меня шла кругом, и, чтобы не упасть, я вынужден был снова сесть на кровать. Впрочем, свою слабость я приписал действию болеутоляющего.

Слегка успокоившись, я позвонил в отель в Финиксе и сказал:

– Я останавливался в вашей гостинице в прошлые выходные и не успел взглянуть на счет. У меня возникло несколько вопросов по поводу телефонных звонков, которые я должен теперь оплатить. С кем я могу поговорить?

– Я готова помочь вам, сэр, если вы представитесь, – любезно ответил мне молодой женский голос.

– Спасибо. Меня зовут Гордон Торсон.

Девушка молчала, и я испугался: а вдруг она тоже смотрела телевизор и запомнила имя и фамилию погибшего агента ФБР? Однако, хорошенько прислушавшись, я различил на том конце провода перестук клавишей компьютера и успокоился.

– Спасибо за ожидание, мистер Торсон. Я нашла запись. Комната триста двадцать пять, вы снимали ее на двое суток. Так в чем ваша проблема?

Я быстро занес номер комнаты в свой блокнот, просто для того чтобы что-нибудь делать. Привычная рутина, спутница журналистского ремесла, немного меня успокоила.

– Видите ли… я никак не могу найти свой экземпляр счета. Проклятье! Куда он мог подеваться? Меня интересуют три междугородних телефонных звонка, сделанные в ночь с субботы на воскресенье. У меня тут записаны номера, но что-то я не помню, чтобы по ним звонил. Вам не трудно проверить?

Я быстро продиктовал три телефонных номера, предоставленных мне информационной службой «Визы», искренне надеясь, что сумею довести свою игру до конца.

– Да, эти номера указаны в вашем счете. Вы уверены, что…

– А когда именно были сделаны звонки? В этом-то вся проблема. Я, видите ли, не имею привычки заниматься делами посреди ночи.

– Одну минуточку…

Записав время звонков (в Куантико – 00:37; Уоррену – 00:41, в «ЛКД» – 00:56), я в полнейшем недоумении уставился на цифры.

– Вы не уверены, что звонили по этим номерам? – спросила девушка.

– Именно так.

– Возможно, в вашей комнате находился кто-то еще? – предположила она.

«В том-то и дело», – подумал я. Но вслух сказал:

– О нет, это исключено. Ладно, я заплачу, ничего страшного. Просто хотел на всякий случай уточнить, вдруг мне прислали не тот счет. – И поспешно добавил: – Большое спасибо, и простите за беспокойство.

Я дал отбой и снова проверил цифры, которые выписал в блокнот. Все сходилось. Рейчел оставалась в моей комнате почти до полуночи. На следующее утро она сказала, что, уходя, столкнулась с Торсоном в коридоре. Это была ложь. Должно быть, она не просто столкнулась с бывшим супругом, но и прошла с ним в его комнату.

Теперь, когда Торсон погиб, я видел только один способ выяснить истину. Нет, можно, конечно потребовать объяснений от самой Рейчел, но это, по-моему, было преждевременно. Я снял трубку телефона и набрал номер местного отделения ФБР. Дежурный на коммутаторе получил строгий приказ отсекать все звонки, адресованные Бэкусу, особенно от представителей прессы, и упорно отказывался соединить меня с Бобом, но лишь до тех пор, пока я не сказал, что звонит «тот самый парень, который прикончил Ворона», и что дело у меня срочное. В конце концов меня соединили, и я услышал в трубке голос Бэкуса:

– В чем дело, Джек?

– Выслушай меня, Боб, это очень важно. Ты один?

– Какого черта, Джек?

– Неужели так трудно ответить на вопрос?! – Кажется, я взял слишком круто и тут же поспешил загладить свою ошибку. – Извини, Боб, я не собираюсь впадать в истерику. Просто мне нужно кое о чем тебя спросить. Так ты один?

Я чувствовал, что Бэкус молчит, поскольку колеблется, а когда он все же заговорил, его голос звучал скептически:

– Ну один… Что случилось?

– Помнишь, мы договаривались о том, что будем доверять друг другу? Очень прошу тебя сейчас поверить мне и честно ответить на несколько вопросов. Просто ответить, без всяких твоих дурацких уверток. Я все объясню потом. О’кей?

– Послушай, Джек, я очень занят и не понимаю, к чему такая спешка.

– Всего пять минут, Боб. Это очень важно.

– Ну ладно. Спрашивай.

– Что случилось с вещами Торсона? С его одеждой и прочим имуществом, которое осталось в «Уилкоксе»? Кто забрал его, после того как Торсон… погиб?

– Я сам все забрал еще вчера вечером. Но какое это имеет отношение к… к чему-нибудь? Собираешь материал для очередной статьи?

– Нет, Боб, тут совсем другое. Дело очень серьезное, и оно касается нас всех. Я же сказал, что все объясню потом, а пока у меня еще два вопроса. Во-первых, не нашел ли ты среди вещей Торсона распечатку счетов из отеля в Финиксе?

– Из Финикса? Нет, их там не было, да и быть не могло. Мы же выписывались по телефону – позвонили из аэропорта, а в гостиницу так и не вернулись. Я уверен, что квитанции уже давно переслали в Куантико. Никак не пойму, Джек, к чему ты клонишь. Ты нормально себя чувствуешь?

Первый фрагмент картинки, складывающейся у меня в голове, со щелчком встал на место. Если в вещах Торсона не было счетов, значит это не он похитил их из моего номера, рассудил я и снова подумал о Рейчел. Просто не мог не подумать. В ту ночь в захудалом голливудском мотеле она первой пошла в душ, после того как мы занимались любовью. Потом настала моя очередь.

Я представил, как Рейчел, похитив ключ от номера из кармана моих джинсов, спускается на первый этаж, отпирает дверь и роется в моих вещах. Может быть, она проделала это просто на всякий случай, а может быть, ей каким-то образом стало известно, что квитанции находятся у меня. Допустим, она звонила в Финикс, и ей сказали, что счета забрал «спецагент Макэвой».

– Второй мой вопрос, – сказал я, оставив без ответа скептическую реплику Бэкуса, – может показаться тебе совершенно неуместным. Тем не менее скажи, не было ли среди вещей Торсона презервативов?

– Послушай, Джек, – загремел Бэкус, – я не знаю, что там тебе взбрело в голову – для статьи это или нет, – но я не собираюсь удовлетворять твое патологическое любопытство! Я кладу трубку, и, сделай одолжение, не беспокой меня больше!

– Постой, Боб, ну что ты сразу лезешь в бутылку? Я лишь пытаюсь выяснить одну деталь, которую, возможно, твои люди просто проглядели. Ты разговаривал с Клермонтаном? Он рассказал тебе о сети «ЛКД»?

– Да, я полностью в курсе. Но как это можно связать с коробочкой презервативов?

Я заметил, что он, хоть и не прямо, но все же дал утвердительный ответ на мой вопрос. Я ничего не говорил о том, что там должна быть именно коробочка.

– А тебе известно, что в ночь с субботы на воскресенье кто-то звонил из комнаты Торсона в Финиксе на номер «ЛКД»?

– Что за бред, Джек?! И потом, откуда тебе это известно, позволь спросить?

– Когда я выписывался из гостиницы, клерк принял меня за агента ФБР. Совсем как та тележурналистка возле морга, помнишь? Он передал со мной гостиничные счета, чтобы я доставил их тебе. Ему казалось, что так будет быстрее, чем по почте.

Это признание заставило Бэкуса надолго замолчать.

– Ты хочешь сказать, что украл наши гостиничные счета?

– Я хочу сказать только то, что сказал. Портье сам дал их мне. И в квитанции Торсона я обнаружил номера телефонов Майкла Уоррена и «ЛКД». Не правда ли, любопытно, ведь вплоть до сегодняшнего утра ФБР не было известно о сети «ЛКД» ровным счетом ничего.

– Я сейчас пришлю кого-нибудь за этими счетами.

– Не стоит труда, их у меня нет. Распечатку украли из моей комнаты, когда мы поселились в том мотеле в Голливуде. В твой курятник пробралась лисица, Боб.

– Ты вообще соображаешь, что несешь? – очень тихо спросил Бэкус.

– Опиши мне коробочку презервативов, которую ты нашел в вещах Торсона, и я тебе кое-что объясню.

Послышался усталый вздох. Бэкус сдался.

– Ну и как, интересно, ее описать? Просто упаковка презервативов, даже не распечатанная. А теперь скажи, что это значит?

– Где она сейчас?

– В опечатанном контейнере с остальными личными вещами Гордона. Завтра утром их отправят в Виргинию вместе с телом.

– А где сейчас этот контейнер?

– Здесь, у меня.

– Боб, я хочу, чтобы ты открыл его и взглянул на упаковку презервативов. Есть ли там этикетки с ценой? Можно узнать, где именно он их купил?

Бэкус чем-то зашуршал и зашелестел, а я прислушивался к этим звукам и представлял себе, как Торсон идет мне навстречу по полутемному коридору, сжимая что-то в руке.

– Насколько я помню, – пропыхтел Бэкус, – они были в фирменном полиэтиленовом пакете. Знаешь, в какие кладут в аптеках подобные покупки…

Мое сердце подпрыгнуло от радости, а в следующее мгновение я услышал, как Боб открывает контейнер.

– Вот они, – произнес Бэкус таким голосом, каким сиделки разговаривают с буйнопомешанными. – Как я и сказал, фирменный пакет с надписью: «Аптеки Скоттсдейла, открыто круглосуточно». Упаковка из двенадцати презервативов, цена девять долларов девяносто пять центов. Марка тебя тоже интересует?

Я плевать хотел на его сарказм, однако вопрос Бэкуса навел меня на еще одну мысль.

– Там есть чек?

– Я только прочел тебе его.

– А время и дата покупки там указаны? Современные кассовые аппараты обычно проставляют время и число.

На этот раз Бэкус не отвечал так долго, что мне захотелось кричать.

– Воскресенье, ноль часов пятьдесят четыре минуты.

Я крепко зажмурился. Пока Торсон приобретал презервативы, которыми ему даже не довелось воспользоваться, кто-то в его комнате набирал номер «ЛКД».

– И что все это значит, Джек?

– Это значит, что все обман, искусная игра.

Я открыл глаза и, отняв от уха телефонную трубку, посмотрел на нее так, словно не помнил, как она оказалась в моей руке. Не сказав больше ни слова, я медленно опустил трубку на рычаг.

На мое счастье, Бледшоу все еще был на месте и сразу ответил на мой звонок.

– Дэн, это снова Макэвой.

– Что случилось, Джек-Мак?

– Помнишь, ты хотел в знак благодарности угостить меня пивом? Могу я вместо этого попросить тебя об одной услуге?

– Безусловно. Выкладывай.

Я объяснил ему, что мне срочно необходима определенная информация, и Бледшоу пообещал сделать все, что в его силах, и перезвонить мне, как только что-нибудь выяснит.

Теперь я думал о первом звонке, который был сделан в отсутствие Торсона из его номера, о звонке на коммутатор в Куантико. Когда я набирал этот номер в самолете, он не показался мне странным, и только теперь я обратил внимание на несоответствие, которое не бросилось мне в глаза тогда. Зачем прибегать к помощи оператора, если можно позвонить напрямую? Единственное объяснение, которое я смог измыслить, было очень простым: звонивший маскировался, делая вид, что этот номер ему неизвестен. Рейчел – теперь я уже не сомневался, что это была она, – вызвала коммутатор при помощи своего компьютера, а дежурный, услышав характерный сигнал, переключил звонок на факс Академии ФБР.

А ведь именно так Ворон отправил нам по факсу свое послание: я хорошо помнил, о чем говорилось на совещании на следующее утро.

Услышав, что я хочу поговорить с агентом Хэзелтоном, дежурный на коммутаторе в Куантико, не задавая лишних вопросов, тут же соединил меня с отделом психологического моделирования. Брэд поднял трубку после третьего гудка.

– Брэд? Это Джек Макэвой, я звоню из Лос-Анджелеса.

– Привет, Джек. Я и сам хотел связаться с тобой еще вчера, но не знал номера. Как дела?

– Да нормально. Если бы не Торсон… Я понимаю, что вы все очень хорошо знали друг друга и…

– Ну, вообще-то, мы с Гордоном не слишком ладили, но мне все равно очень жаль его, чисто по-человечески. Ужасно, что он погиб. Сегодня у нас все ходят как в воду опущенные.

– Могу себе представить.

– Так что ты хотел?

– Уточнить пару мелких деталей. Я пытаюсь восстановить хронологию событий для статьи… если мне вообще удастся ее написать.

Я ненавидел себя, ненавидел за то, что приходится лгать человеку, который с самого начала повел себя со мной дружелюбно и не сделал мне ничего плохого. Но и правды я сказать тоже не мог, потому что тогда он не стал бы мне помогать. И я продолжил вдохновенно врать:

– Видишь ли, Брэд, я куда-то задевал свои заметки по поводу факса, который Ворон прислал Бэкусу. Мне кажется, Боб тогда выяснял все детали не то у тебя, не то у Брасс. Собственно говоря, мне нужно узнать только время, когда факс поступил в Академию ФБР. Не мог бы ты уточнить?

– Подожди немного, Джек.

Он куда-то исчез, прежде чем я успел заверить его, что никуда не денусь. Закрыв глаза, я попытался угадать, пошел ли Брэд искать документы или отправился выяснять, можно ли сообщать мне эти сведения.

Наконец он вернулся.

– Извини, Джек, что заставил тебя ждать. Мне пришлось поднимать учетные документы. Факс был принят аппаратом Академии ФБР в воскресенье, в три часа тридцать восемь минут.

Я посмотрел на свои записи. Учитывая трехчасовую разницу во времени, факс поступил в Куантико через минуту после первого звонка из комнаты Торсона.

– Тебя что-то смущает, Джек?

– Нет, все нормально, спасибо тебе, Брэд. А можно заодно еще один вопрос?

– Ох уж эти журналисты! Извини, Джек, не хотел тебя обидеть.

– Ничего страшного. А вопрос такой… Слушай, агент Томпсон переслал в лабораторию соскоб из носоглотки погибшего в Финиксе копа, Орсулака?

– Да, конечно.

– Он хотел, чтобы ваши эксперты идентифицировали постороннее вещество, которое он обнаружил. Томпсон считал, что это смазка от презерватива. Я хотел спросить вот что: удалось ли определить, к какой марке относится эта смазка? Было ли это сделано? И возможно ли такое в принципе?

Хэзелтон ответил не сразу. Я готов был уже взвыть от нетерпения, когда наконец услышал:

– Это довольно странный вопрос, Джек.

– Да, согласен. Просто понимаешь, Брэд, меня до глубины души восхищает та дотошность, с какой ваши ребята докапываются до истины. Если они сумели определить даже это, то, на мой взгляд, подобные детали способны украсить статью.

– Подожди еще немножко.

И снова он куда-то исчез, прежде чем я успел что-нибудь сказать. На этот раз, к моему огромному облегчению, Брэд вернулся довольно быстро.

– Да, у нас есть такая информация. Но может быть, ты сначала скажешь, для чего это тебе нужно на самом деле?

Настал мой черед замолчать.

– Нет, – произнес я, в конце концов предпочтя откровенность всем остальным путям. – Просто я пытаюсь выяснить одну вещь. Если моя догадка подтвердится, то ФБР первым узнает об этом. Обещаю.

Хэзелтон немного подумал.

– Ну ладно, Джек, у меня нет причин не верить тебе. Кроме того, Глэдден мертв, и я вряд ли нарушу тайну следствия. Так вот, обнаруженное вещество действительно удалось идентифицировать как силиконовую смазку для презервативов, которая применяется производителями для двух разных марок – «Рамзес» и «Золото Трои». Главная проблема заключается в том, что эти две марки – самые популярные в стране, так что эта улика, увы, не без изъяна.

Может быть, суд именно так и отнесся бы к выводам экспертизы, но мне было вполне достаточно и этого. Ведь именно презерватив «Рамзес» Рейчел достала из своей сумочки и дала мне в субботу вечером. Не вдаваясь в объяснения, я поблагодарил Хэзелтона и отсоединился.

Теперь все детали были на месте и как будто идеально вписывались в общую картину. Каким бы способом я ни пытался разрушить созданную мною же конструкцию, она устояла, хотя я истратил на это неблагодарное занятие не менее часа. Пусть она была выстроена на фундаменте подозрений и скреплена при помощи чистой логики, но все ее части оказались прекрасно подогнаны друг к другу, и моя модель заработала так, словно это была хорошо смазанная машина. Как я ни старался, мне так и не удалось подбросить в ее вращающиеся шестерни достаточно крупный камешек, который заставил бы их остановиться.

Последним штрихом, который позволил бы считать работу законченной, были сведения, которые должен был сообщить мне Бледшоу, но он все не звонил. Я метался по номеру, словно тигр в клетке – только что не рычал и не хлестал себя хвостом по бокам, – чувствуя, как волнение, распиравшее меня изнутри, рвется на свободу, словно живое существо. В конце концов мне захотелось глотнуть свежего воздуха, и я выбрался на балкон, но и это не помогло. Прямо на меня смотрело с противоположной стороны бульвара Сансет тридцатифутовое лицо Ковбоя Мальборо. Я отвел глаза и вернулся в номер.

Вместо сигареты, которой мне так отчаянно не хватало, я все же решил выпить кока-колы. Выходя из комнаты, я заблокировал замок, чтобы дверь не захлопнулась, и прошел в холл, где стояли автоматы с напитками. Несмотря на принятый транквилизатор, мои нервы буквально ходили ходуном, и я знал, что возбуждение скоро сменится усталостью, если только не глотнуть чего-нибудь тонизирующего. На обратном пути в комнату я услышал телефонный звонок и побежал. Я так торопился, что, ворвавшись в номер, даже не потрудился закрыть за собой дверь, и схватил трубку на девятом или десятом звонке.

– Дэн?

Молчание было мне ответом, а потом я услышал:

– Это Рейчел. А кто такой Дэн?

– Ох… – Я с трудом перевел дыхание. – Это… это один мой приятель из газеты. Он должен был позвонить.

– Что с тобой, Джек?

– Пытаюсь отдышаться. Я был в коридоре – покупал кока-колу, – когда услышал телефон.

– Господи, Джек, ты пыхтишь так, словно пробежал стометровку.

– Да, что-то в этом роде. Погоди, я сейчас…

Я вернулся к двери, запер ее и, внутренне собравшись, вернулся к телефону.

– Рейчел?

– Я звоню, просто чтобы сказать тебе, что улетаю во Флориду. Боб хочет, чтобы я разобралась с сетью «ЛКД» на месте.

– Ясно…

– Это ненадолго, Джек, всего на несколько дней…

На моем телефонном аппарате замигал красный огонек вызова. «Бледшоу, – подумал я. – Как неудачно!»

– О’кей, Рейчел.

– Может быть, мы потом куда-нибудь съездим вдвоем? Я подумываю об отпуске.

– Мне казалось, что ты только недавно отдыхала, – не удержался я, вспомнив табель-календарь, который видел на столе ее кабинета в Куантико. И вдруг сообразил, что, должно быть, именно тогда она поехала в Финикс и убила Орсулака.

– Я уже бог знает сколько времени не была в отпуске, – возразила Рейчел. – Я мечтала об Италии… о Венеции.

Я не стал уличать Рейчел во лжи, и мое молчание в конце концов вывело ее из терпения. Что и говорить, артист из меня получился никудышный.

– Что случилось, Джек?

– Ничего.

– Лгунишка.

Я немного помолчал и все же решился.

– Меня немного беспокоит одна вещь, Рейчел.

– Какая же?

– В ту ночь, когда мы в первый раз были вместе, я звонил тебе в номер. Уже после того, как ты ушла от меня. Мне просто захотелось пожелать тебе доброй ночи и еще раз сказать, как мне было хорошо с тобой. Но ты не ответила. Я даже подошел к твоей двери и постучал, но ты не открыла. На следующее утро ты сказала, что столкнулась в коридоре с Торсоном. Почему-то я все время думаю об этом…

– И что именно тебя смущает, Джек?

– Не знаю, просто у меня никак не идет из головы: где ты могла быть, когда я звонил и стучал?

Рейчел ответила не сразу. Когда она наконец заговорила, ее гнев опалил меня с такой силой, словно передо мной вдруг распахнулась паровозная топка.

– Знаешь, на кого ты похож, Джек? На ревнивого школьника. Да, я наткнулась на Гордона в коридоре и готова признать, что ему показалось, будто я специально поджидала его там. Но все, что между нами когда-то было, осталось далеко в прошлом. Что касается того, почему я не ответила тебе и не открыла… Может быть, ты перепутал номера комнат, а может быть, я в это время была в душе и думала о том, какой чудесный вечер мы провели вдвоем. Боюсь, я допускаю ошибку, пытаясь объясниться или оправдаться. Если ты не можешь справиться со своей детсадовской ревностью, тогда нам явно не по пути.

– Послушай, Рейчел, не злись. Ты спросила, что со мной, и я честно сказал.

– Ты, должно быть, переел таблеток, которые тебе всучил доктор. Пойди и проспись, Джек. А я опаздываю на самолет. – И она дала отбой.

– Прощай, – сказал я в молчащую трубку.