Глава 45

Когда на следующее утро мы прибыли в здание местного отделения ФБР и поднялись в конференц-зал на семнадцатом этаже, Бэкус уже ждал нас. День выдался ясный, и из окна я снова увидел вершины острова Каталина, торчащие из голубоватой туманной дымки, медленно тающей над заливом Санта-Моника. Часы показывали только половину девятого, но Бэкус был без пиджака и вообще выглядел так, словно проработал уже несколько часов. Вокруг него на столе были разложены бумаги, стояли два ноутбука со светящимися экранами и валялись розовые бланки телефонограмм. Лицо Боба было осунувшимся и печальным, а глаза ввалились, и я подумал, что после гибели Торсона он еще не скоро придет в себя.

– Рейчел, Джек, – кивнул он нам, когда мы вошли. Утро не было добрым, и Бэкус обошелся без формального приветствия, только спросил у меня: – Как рука?

– Нормально.

Мы принесли с собой по стаканчику кофе, и я предложил Бэкусу свою порцию, но он отказался, сославшись на то, что выпил уже достаточно.

– Что нового? – осведомилась Рейчел.

– Вы что, оба выписались из отеля? – поинтересовался Боб вместо ответа. – Я все утро пытался дозвониться до тебя, но ты не подходила.

– Да, – пояснила Рейчел. – Джеку захотелось переселиться в комнату поприличнее, и мы переехали в «Шато-Мармон».

– Не слишком ли шикарно?

– Не беспокойся, я не буду настаивать на компенсации расходов.

Бэкус только кивнул, и по тому, как он взглянул на нее, я понял, что Боб обо всем догадывается. Во всяком случае ему было ясно, что Рейчел не стала снимать для себя отдельный номер и что ей вообще не нужно ничего компенсировать. Пожалуй, среди всех его забот эта была самой незначительной.

– Все окончательно сходится, – сказал он. – В нашей коллекции появился еще один достойный изучения экземпляр. Эти люди – если можно назвать их людьми – не перестают меня поражать. Каждый из них… каждый из них – это черная дыра, заполнить которую не хватит и моря крови.

Рейчел выдвинула из-за стола стул и села напротив Бэкуса. Я скромно устроился рядом. Понукать Боба не было нужды – он и сам хотел поделиться новостями.

– Вот наше главное открытие, – произнес он, постукивая кончиком карандаша по крышке одного из портативных компьютеров. – Вчера вечером этот ноутбук нашли в багажнике его машины.

– Той самой, которую Ворон арендовал в компании «Херц»? – спросил я.

– Нет. В «Дата имэджинг» он приехал на «плимуте» восемьдесят четвертого года, зарегистрированном на имя некоей Дарлен Кугель, тридцатишестилетней жительницы Северного Голливуда. Уже ночью мы отправились к ней на квартиру. Поскольку никто не открыл, пришлось взломать дверь. Хозяйка лежала на кровати, и горло ее было перерезано – скорее всего, тем же самым ножом, которым был убит Гордон. Труп находился там уже несколько дней, и Глэдден, судя по всему, жег ароматические брикеты и залил всю квартиру духами, чтобы заглушить запах.

– И он все это время оставался в одном помещении с трупом? – с недоверием спросила Рейчел.

– Похоже на то.

– Так это была ее одежда? – догадался я.

– И парик тоже.

– На что, интересно, Ворон рассчитывал, когда переодевался женщиной? – уточнила Рейчел.

– Боюсь, мы никогда этого не узнаем. Я предполагаю, что Глэдден уже догадывался, что ФБР и полиция разыскивают его, и надеялся, что эта маскировка поможет ему незамеченным выйти из здания, где проживала Дарлен Кугель, забрать фотоаппарат и покинуть город.

– Что же, вполне вероятно… У нее дома обнаружили что-нибудь интересное?

– В самой квартире не нашли ничего такого, что могло бы нам пригодиться. К счастью, мы узнали, что для сотрудников мотеля, в котором погибшая работала, было зарегистрировано два места на ближайшей стоянке. Там мы нашли «понтиак-фаерберд» восемьдесят шестого года с флоридскими номерами. Он принадлежит некоей Глэдис Оливерос из Гейнсвилла.

– Это его мать?

– Да. Она переехала туда, когда Глэдден попал в тюрьму, чтобы быть ближе к сыну. А фамилию сменила, поскольку второй раз вышла замуж. Так вот, когда мы открыли багажник, то нашли там ноутбук и еще кое-какие вещи, в том числе книги, которые Брасс заметила на тюремной фотографии, и старый спальный мешок. На спальном мешке есть следы крови, и мы отправили его в лабораторию на экспертизу. Согласно предварительным данным, в качестве утеплителя в нем использовался капок.

– Это означает, что тела убитых Ворон возил в багажнике, – догадался я.

– Вот где его жертвы находились бо́льшую часть времени между исчезновением и обнаружением трупа, – добавила Рейчел.

– Одну минуточку, – перебил я. – Если он ездил на автомобиле матери, то откуда взялся «мустанг», которым Глэдден пользовался в Финиксе? Если у него уже была одна машина, то зачем ему понадобилось арендовать вторую?

– Еще одна предосторожность, Джек. На «понтиаке» он переезжал из города в город, а на арендованном авто выслеживал копов.

Лично мне подобное объяснение показалось не слишком логичным, но Бэкус отмахнулся от моего следующего вопроса. И продолжил:

– Как бы то ни было, мы еще не получили от компании «Херц» никаких сведений, так что давайте пока не будем отвлекаться. На данный момент самое важное для нас – компьютер.

– Что в нем такое? – встрепенулась Рейчел.

– В здешнем ФБР тоже имеется специальное компьютерное подразделение, которое работает рука об руку с нашими ребятами в Куантико. Один из агентов, Дон Клермонтан, потратил почти целую ночь, но все-таки к четырем часам утра сумел взломать код и переписал содержимое винчестера на служебный компьютер. Там полным-полно фотографий. Целых пятьдесят семь штук.

Бэкус замолчал и потер переносицу большим пальцем. Со времени нашей вчерашней встречи в больнице он заметно постарел и выглядел скверно.

– Детские фото? – спросила Рейчел, и Бэкус кивнул. – Господи… Жертвы?

– Да… До смерти и после. Жуткие снимки, Рейчел, просто жуткие.

– И он их куда-то пересылал? Мы не ошиблись?

– Да, его компьютер снабжен встроенным сотовым модемом, как Гордон и… как он и предполагал. Модем, кстати, тоже зарегистрирован на имя Глэдис Оливерос из Гейнсвилла. Сведения об этом поступили совсем недавно. – Взмахом руки Бэкус указал на разложенные перед ним бумаги. – Глэдден пользовался модемной связью довольно часто, а его адресаты разбросаны по всей стране. Это что-то вроде обширной сети, пользователи которой заинтересованы в подобного рода фотографиях…

Боб поднял голову и посмотрел на нас. Глаза у него были покрасневшие и усталые, но смотрели по-прежнему с вызовом.

– Теперь мы сможем выследить их всех, – сказал он. – Предстоит много арестов, и все получат по заслугам. Гибель Гордона не должна быть напрасной. – Он коротко кивнул в такт своим мыслям.

– Можно попытаться привязать клиентуру Глэддена к поступлениям на банковский счет, которые я обнаружила в Джексонвилле, – предложила Рейчел. – По крайней мере, мы узнаем, сколько каждый из его покупателей платил и когда.

– Клермонтан и его люди уже работают над этим. Они расположились дальше по коридору в помещении третьего отдела. Если хочешь, можешь к ним присоединиться.

– Скажи, Боб, – перебил я, – они просмотрели все пятьдесят семь снимков?

Прежде чем ответить, Бэкус долго смотрел на меня.

– Я сам просмотрел их, Джек. Лично.

– Там… были только дети?

Я едва сумел задать этот вопрос – так сильно у меня перехватило дыхание. Как я ни старался оставаться глухим ко всем эмоциональным аспектам дела, которые касались моего брата, у меня ничего не выходило, что, впрочем, неудивительно.

– Да, Джек, – ответил Бэкус. – Только дети. Ни убитых полицейских, ни других взрослых. Мне кажется… – Он не договорил.

– Что тебе кажется?

– Я думаю, что подобные фотографии вряд ли могли принести Глэддену доход.

Я почувствовал облегчение, – во всяком случае, это должно было быть облегчение. Что еще можно испытать, узнав, что фотографии твоего убитого брата не распроданы во все уголки страны, что они не кочуют по Интернету, рискуя в любой момент появиться на экране компьютера перед выродком, которому нравится смотреть на подобные вещи?

– Сдается мне, Джек, что, когда правда о Глэддене выплывет наружу, многие захотят посадить тебя в «кадиллак» с откидным верхом и провезти по Мэдисон-авеню под рев медных труб, – сказал Бэкус. – Этакий парад в духе римских триумфаторов.

Я покосился на него. Возможно, он пытался шутить, но я не улыбнулся.

– Может быть, возмездие подчас ничем не хуже правосудия, – добавил Боб. – Они во многом схожи, если хочешь знать мое мнение.

Несколько секунд Бэкус молча размышлял, а потом решил сменить тему.

– Нам необходимо снять с тебя официальные показания, – напомнил он. – Я договорился с одной из наших стенографисток на половину десятого. Ты готов?

– Как и всегда.

– От тебя потребуется просто изложить события в хронологическом порядке, от начала и до конца. Чем больше деталей ты вспомнишь, тем лучше. Рейчел, тебе придется тоже подключиться к работе – ты будешь задавать вопросы.

– Конечно, Боб.

– Мне хочется скорее с этим покончить, чтобы уже завтра представить окружному прокурору все необходимые документы. Может быть, после этого мы сможем отправиться по домам.

– А кто готовит рапорт для прокурора? – уточнила Рейчел.

– Картер.

Бэкус бросил взгляд на часы:

– Гм, у вас в запасе есть еще несколько минут, но если Салли Кимболл готова, вы сможете начать уже сейчас. Машбюро в конце коридора.

Это прозвучало как официальное разрешение быть свободными, и мы с Рейчел направились к выходу. Глядя на нее, я гадал, что она чувствует. Мне казалось, Рейчел должна быть очень недовольна тем, что Бэкус поручил ей допрашивать меня, в то время как остальные агенты выслеживают клиентов Глэддена. Однако никаких признаков раздражения или досады я не заметил. У дверей конференц-зала Рейчел чуть задержалась и совершенно спокойным голосом сказала Бэкусу, что будет поблизости в случае, если от нее что-то потребуется.

– Спасибо, Рейчел, – откликнулся Бэкус. – Кстати, Джек, погоди, это тебе.

Он сгреб со стола розовые бланки телефонограмм и протянул их мне. Пришлось вернуться к столу и взять их.

– И это тоже твое… – Боб поднял с пола мою сумку с компьютером и поставил ее на стол. – Ты вчера забыл свой ноутбук в машине.

– Благодарю.

Повесив сумку с компьютером на плечо, я машинально принялся перебирать телефонограммы. Их оказалось около полутора десятков.

– Ты у нас знаменитость, – улыбнулся Бэкус. – Надеюсь, не станешь задирать нос?

– Только если меня прокатят в «кадиллаке» с открытым верхом, – пошутил я.

Но Боб не улыбнулся в ответ.

Пока Рейчел разыскивала стенографистку, я встал у окна в коридоре и внимательно просмотрел телефонограммы. В основном это были предложения телекомпаний, часть которых дублировала те, что мне передали в больнице, но были и звонки из газет, в частности от наших конкурентов из «Денвер пост». Разумеется, не остались в стороне и таблоиды. Любопытным показался мне звонок от Майкла Уоррена. Номер, который он оставил, начинался с цифр 213, из чего я заключил, что он все еще в Лос-Анджелесе.

Но три телефонограммы, которые заинтриговали меня больше всего, не имели к прессе никакого отношения. Одна из них, поступившая час назад, была от Дэна Бледшоу из Балтимора, а две другие – от крупных издательств в Нью-Йорке. Я весь так и затрепетал от волнения и восторга.

В этот момент вернулась Рейчел.

– Стенографистка будет готова через пару минут, – сказала она. – Я нашла для нас свободный кабинет. Давай подождем там.

Я последовал за ней.

Помещение, куда привела меня Рейчел, представляло собой уменьшенную копию конференц-зала, в котором мы только что встречались с Бэкусом. В середине стоял круглый стол, а вокруг него – четыре мягких стула. Сбоку на тумбе у стены я увидел телефонный аппарат. Из панорамного окна открывался красивый вид на восток, на деловую часть города, но мне было не до лицезрения пейзажей. Попросив у Рейчел разрешения позвонить, я уселся возле телефона и набрал номер, который оставил Бледшоу.

Дэн ответил после первого же гудка:

– Компания «Бледшоу: частные расследования», слушаю вас.

– Это Джек Макэвой.

– О Джек-Мак! Как настроение?

– Отлично, а у тебя?

– Намного лучше, особенно после того как сегодня утром я прослушал последние новости.

– Ну что же, очень рад за тебя.

– Чертовски рад был узнать, что ты прикончил этого подонка. Ты совершил благое дело.

«Тогда почему же на душе у меня так тяжело?» – хотелось мне спросить, но я, разумеется, промолчал.

– Джек?

– Да?

– Я твой должник, Джек. И Джонни Мак тоже. Мы оба тебе очень обязаны.

– Пустое, Дэн, если бы ты мне в свое время не помог…

– И все равно, если тебя когда-нибудь занесет в наши края, непременно позвони: мы посидим в одном славном кабачке, где подают настоящих раков. За мой счет, разумеется.

– Спасибо, Дэн. Постараюсь как-нибудь тебя навестить.

– Слушай, а как у тебя с этой девчонкой из ФБР, которую показывали по телевизору? Агент Уоллинг, кажется… На мой взгляд, там есть на что посмотреть.

Я бросил взгляд на Рейчел:

– Совершенно с тобой согласен.

– В новостях Си-эн-эн показывали сюжет, как она выводит тебя раненого из магазина. Не теряй бдительности, парень!

Ему все-таки удалось выжать из меня улыбку. Я повесил трубку, и мысли мои переключились на предложения от издательств. Мне хотелось связаться с ними как можно скорее, но я пока воздержался, поскольку почти ничего не знал о том, как делаются в наше время книги. Правда, в ту пору, когда я писал свой роман – незаконченный, ныне пылящийся где-то в столе, – я предпринял небольшое исследование на эту тему и выяснил, что если моя рукопись когда-нибудь будет закончена, то, прежде чем идти с ней в издательство, необходимо обзавестись литературным агентом. Помнится, я даже выбрал себе подходящего, который, как мне казалось, способен был достойно представлять мои интересы, однако я так и не дописал книгу, которую должен был ему переслать. Надо будет поискать его координаты.

Оставался еще звонок от Уоррена. Стенографистка все не появлялась, и я набрал его номер, но попал на коммутатор «Лос-Анджелес таймс». Услышав фамилию Майка, Рейчел сразу встрепенулась и удивленно посмотрела на меня. Я подмигнул ей, но тут секретарша ответила, что Уоррена в редакции нет. Я представился и попросил известить Уоррена о моем звонке, однако не оставил для него ни сообщения, ни телефонного номера, по которому он мог бы меня разыскать. Майклу предстояло поломать голову и пожалеть, что его не оказалось на месте именно в тот момент, когда я надумал с ним связаться.

– Зачем ты ему позвонил? – поинтересовалась Рейчел, когда я повесил трубку. – Я думала, что теперь вы враги.

– Так оно и есть. Просто хотел лично послать его куда подальше.

Мне потребовался почти час с четвертью, чтобы изложить Рейчел и стенографистке все подробности вчерашнего дня. Сначала Рейчел задавала наводящие вопросы, помогая мне придерживаться хронологии событий, однако когда я дошел до того, что случилось в магазине, ее вопросы стали более предметными, и она впервые поинтересовалась, о чем я думал, когда совершал то или иное действие.

Я сказал, что попытался завладеть оружием с единственной целью – чтобы оно не досталось Глэддену, и упомянул о том, как мне в голову пришла идея полностью разрядить магазин, когда завязалась борьба. Отсюда логически вытекало, что второй выстрел был непреднамеренным.

– Можно сказать, что пистолет выстрелил не потому, что я нажал на курок, а потому, что Глэдден дернул его на себя, – пояснил я. – Увидев группу захвата, он попытался вырвать у меня оружие, но указательный палец моей левой руки застрял внутри предохранительной скобы. Когда Глэдден потянул, грянул выстрел. Вот как получилось, что он вроде как убил сам себя. И еще мне кажется, что Глэдден наперед знал, каков будет финал.

Еще через несколько минут я закончил свой рассказ, и Рейчел задала мне несколько последних вопросов. Отпуская стенографистку, она напомнила ей, что расшифровку необходимо подготовить к завтрашнему утру, когда будет готов пакет обвинений для окружного прокурора.

– Что значит «пакет обвинений»? – уточнил я, когда стенографистка вышла.

– Это просто такой юридический термин. Материалы, которые мы передаем прокурору, называются «пакетом обвинений» вне зависимости от того, настаиваем мы на возбуждении уголовного преследования или нет. Тебя никто не обвиняет, просто надо показать, что ты действовал в пределах необходимой самообороны. Все будет хорошо, Джек, не волнуйся.

Было еще довольно рано, и все же мы решили перекусить, после чего Рейчел обещала отвезти меня в отель. Ее ждала кое-какая работа, и она рассчитывала к ней вернуться; что касается меня, то до конца дня я был совершенно свободен.

Мы уже шли по коридору, когда Рейчел заметила приоткрытую дверь с надписью «Отдел № 3» и заглянула внутрь. В комнате трудились за компьютерами двое молодых агентов. Многочисленные листы распечаток были разбросаны повсюду, в том числе разложены на стульях, на клавиатуре и на корпусах компьютеров. На столе у одного из парней я увидел однотомник Эдгара Аллана По, точь-в-точь такой же, как тот, по которому я и сам проверял цитаты. Именно этот агент первым повернулся к нам.

– Привет, – сказала ему Рейчел. – Я агент Рейчел Уоллинг. Как идут дела?

Тут уж и второй агент оторвался от экрана. Они поздоровались и назвали себя. А Рейчел представила меня и повторила свой вопрос.

Парень, у которого на столе лежала книга По, оказался Доном Клермонтаном: как раз про него и рассказывал нам Бэкус. Несмотря на свою молодость, он, похоже, не испытывал никакого смущения или робости в присутствии многоопытного агента Уоллинг и вел себя вполне естественно и раскованно.

– Как дела? Отлично. К концу дня я рассчитываю составить полный список фамилий и адресов. Тогда мы разошлем материалы нашим местным отделениям. Я думаю, им этого будет достаточно, чтобы получить санкции на обыск.

Я представил себе, как команды агентов, одетых в черные комбинезоны и бронежилеты, взламывают посреди ночи двери квартир и вытаскивают из теплых постелей визжащих от ужаса педофилов, которые покупали у Глэддена фотографии. Этакий маленький Судный день для извращенцев в масштабе всей страны. Я уже предвидел заголовки, которые появятся завтра в газетах: «Тайное общество имени мертвого поэта» или еще лучше – «Стервятники предпочитают мертвых»… В общем, журналистам будет где развернуться.

– Кстати, – продолжал Клермонтан, – попутно мне удалось сделать одно важное открытие.

И он посмотрел на нас с улыбкой, достойной юного хакера, который только что взломал шифр ближайшей сберегательной кассы. Это было явное приглашение, и Рейчел, уже не колеблясь, вошла в комнату. Я последовал за ней.

– И что это за открытие? – спросила она, даже не пытаясь скрыть своей заинтересованности.

– Вот здесь у нас перечень номеров, по которым Глэдден направлял оцифрованные фотографии. А вот – телеграфные переводы, поступавшие на его счет в Джексонвилле. Мы сравнили их и убедились, что оба списка совпадают в точности.

Он взял с клавиатуры соседнего компьютера несколько листов распечаток и, порывшись в них, нашел нужный.

– Например, пятого декабря прошлого года на счет Глэддена пришел перевод в пятьсот долларов. Он был отправлен из отделения Национального банка в Сент-Поле, штат Миннесота. Отправитель некто Дэвис Смит. Очевидно, вымышленное имя. На следующий день с модема Глэддена было отправлено сообщение на адрес Данте Шервуда, жителя того же Сент-Пола. Длительность соединения составила четыре минуты – примерно столько времени требуется, чтобы переслать и загрузить фотографию. И таких совпадений у нас дюжины! Временной интервал между поступлением денег на счет и отправлением файла в каждом случае составляет один день.

– Великолепно!

– Ну а потом мы задали себе следующий вопрос: каким образом эти покупатели узнали о Глэддене и о товаре, который он предлагает? Иными словами, где искать черный рынок подобной, с позволения сказать, продукции.

– И вы нашли его. – Рейчел не спрашивала, а констатировала.

– Да, мы нашли его – по номеру, который Глэдден вызывал со своего модема чаще всего. Это электронная доска объявлений под названием «Сеть „ЛКД“».

Лицо Рейчел удивленно вытянулось.

– И как это расшифровать? «Любители кровавых дел»?

– Если угодно. Мы полагаем, что это аббревиатура от «Любовь к детям» или что-то в этом роде.

– Все равно ужасно.

– Вот именно. Впрочем, догадаться было не так уж трудно. Ничего оригинального, к тому же эта публика довольно часто прибегает к подобным эвфемизмам. Так или иначе, к утру мы смогли взломать пароли и войти в сеть.

– Как вы сделали это?

– Использовали реквизиты самого Глэддена.

– Погодите-погодите! – воскликнула Рейчел. – Вчерашние события широко освещались, о них уже знает вся страна. Разве не мог системный администратор стереть всю информацию о Глэддене и заблокировать доступ в сеть через его пароль?

– Мог, но почему-то не стер. – Клермонтан обернулся на второго агента, и они обменялись заговорщическими улыбками. Чего-то эти ребята недоговаривали. – Может быть, он в это время был занят в другом месте и не сумел вовремя добраться до своего компьютера.

– Хорошо, выкладывайте остальное, – нетерпеливо потребовала Рейчел.

– Мы перепробовали самые разные варианты: имя Глэддена, дату его рождения, номер карточки социального страхования и все подобные штучки, но ничего не добились. Как и вы, мы уже думали, что информация о нем стерта.

– Но?..

– Но потом мы вспомнили про Эдгара По.

Клермонтан взял со стола толстый том и взвесил его в руке.

– Глэдден пользовался двухступенчатым кодом доступа, и первое слово мы отгадали быстро – это было имя Эдгар. Но вот со второй частью возникли проблемы. Мы попробовали и Ворона, и Эйдолона, и Ашера – словом, все, что нам удалось найти в этой книге. Когда ничего не вышло, мы принялись комбинировать Эдгара с известными псевдонимами, которыми пользовался Глэдден, но и это ничего нам не дало. И вдруг – опля! – Джо наткнулся на пароль, как раз когда пил кофе с бисквитом.

Клермонтан указал пальцем на своего коллегу Джо Переса, который смущенно улыбнулся и, сидя за компьютером, неловко изобразил поклон. Я подумал, что парень необычайно горд собой: Джо сиял, как школьник, которому удалось снять номер в гостинице для вечеринки с девчонками.

– У меня был перерыв, – принялся обстоятельно объяснять он. – Глаза, знаете ли, устают, если долго пялиться в монитор. Я пил кофе и просматривал биографический очерк об Эдгаре По. И вот…

– Нам здорово повезло, что Джо привык отдыхать с книгой в руках, – перехватил инициативу Клермонтан. – И вот он наткнулся на упоминание о псевдониме, который писатель использовал лишь один-единственный раз в жизни: записываясь в армию, он назвался не Эдгаром По, а Эдгаром Перри. Мы попробовали этот вариант и – бац! – все сработало.

Клермонтан крутнулся на своем стуле, и они с Джо громко хлопнули ладонью о ладонь. Словно два старшеклассника-лоботряса, впервые переспавшие с проституткой.

«Вот оно, нынешнее ФБР!» – подумал я.

– И что вам удалось обнаружить в сети?

– С дюжину коммуникационных панелей, большинство из которых предназначены просто для болтовни – обсуждения общих интересов и пристрастий. Иными словами, мальчики старше девяти, девочки младше десяти и наоборот. Есть список адвокатов, среди которых мы обнаружили и мистера Краснера, который защищал Глэддена в Санта-Монике. Есть раздел, посвященный всякой дребедени – пустые умствования и мысли вслух. Несколько файлов, на мой взгляд, явно написаны нашим клиентом. Судите сами…

Он снова порылся в пачке распечаток, нашел другой лист и стал читать.

– Вот, выдержка из одного файла: «Я думаю, обо мне скоро узнают. Недалеко то время, когда я смогу упиваться своей известностью среди обывателей и их страхом. Я готов к этому…» А вот дальше: «Мои собственные страдания есть предмет моей страсти, обожания и религиозного поклонения. Они никогда не оставляют меня. Они направляют шаги мои. Они – это я сам, теперь я понял это окончательно». И таких, как бы это лучше сказать, псевдолитературных произведений там полным-полно. В одном месте автор прямо называет себя Эйдолоном, так что, на наш взгляд, это не может быть никто иной, кроме Глэддена. Думаю, отделу психологического моделирования все это очень поможет в исследованиях.

– Отлично, – резюмировала Рейчел. – Что-нибудь еще раскопали?

– Одна из директорий и есть тот самый черный рынок, который мы искали. Там можно найти объявления о купле-продаже самых разных вещей.

– Например, фотографий или поддельных удостоверений личности?

– Угу. Один деятель, например, торгует фальшивыми водительскими правами, якобы выданными в штате Алабама, так что надо будет поскорее прикрыть эту лавочку. Есть там и файл, где Глэдден предлагает свою продукцию. Цены впечатляют: пятьсот баксов за фотографию. Три снимка за тысячу. Если, к примеру, вам что-то понравилось, достаточно оставить сообщение и номер модема. Переводишь бабки на указанный счет, а через сутки картинки уже у тебя в компьютере. Объявление в «Обменном фонде» гласит, что можно также заказывать фотографии в соответствии с индивидуальными наклонностями и вкусами.

– То есть Глэдден получал заказ, а потом шел и…

– Совершенно верно.

– Вы уже сообщили об этом Бэкусу?

– Да, он только что сюда заглядывал.

Мы с Рейчел переглянулись.

– Трубы поют все громче, радуйтесь граждане Рима, – нараспев произнесла она.

– Но самое интересное мы оставили на закуску, – сказал Клермонтан. – Кстати, при чем тут граждане Рима?

– Ни при чем, просто к слову пришлось. Так что там у вас?

– Мы выследили, где находится эта электронная доска объявлений.

– И где же?

– В Рейфорде, в Государственном исправительном центре.

– Боже мой! Неужто Гомбл?!

Клермонтан с довольной улыбкой кивнул:

– Бэкус тоже так считает. Он намерен послать туда кого-нибудь с проверкой, хотя я уже позвонил в Рейфорд и выяснил у одного капитана из тамошней администрации, что́ это за телефонная линия, на которой держится вся сеть. Оказалось, отдел снабжения тюремного магазина. К тому времени я уже знал, что все звонки Глэддена по данному номеру были сделаны после пяти часов вечера по атлантическому времени… Любопытно, правда? И представляете, что сказал мне капитан? Что ровно в семнадцать ноль-ноль служба снабжения заканчивает работу и ее контора закрывается до восьми утра следующего дня! Когда же я уточнил, есть ли там компьютер для ведения учета и всего прочего, он это подтвердил. Не только компьютер, но и телефон. Капитан, правда, утверждал, что компьютер к телефону не подсоединен, но, поверьте мне, этот парень не отличит модем от мышеловки. Кроме того, он каждый день ходит в тюрьму на работу, а ночует дома. Понимаете? Я посоветовал ему проверить телефонную линию ночью, после того как складская контора будет закрыта. Он…

– Послушайте, а этот капитан ничего нам не напортит?

– Не беспокойтесь, он не станет предпринимать никаких шагов. Я велел капитану не лезть в это дело, пока он не получит от нас прямых указаний. Пока мы не выловим всех абонентов, сеть должна действовать, как обычно. Что касается человека, который имеет доступ к материнскому компьютеру, то это, вне всякого сомнения, ваш старый знакомый Гораций Гомбл. Он там, как известно, неплохо устроился. Должно быть, каждый вечер, прежде чем запереть контору и отправиться в свою камеру, этот тип подключает телефонную линию к компьютеру, а утром снимает урожай.

Поскольку события приняли новый оборот, Рейчел не пошла со мной на ланч, заявив, чтобы я ехал в отель на такси и что она позвонит мне, как только освободится. Все это мне совсем не понравилось, так как в свете последних открытий Клермонтана перспектива срочного возвращения Рейчел во Флориду стала более чем вероятной, но она заверила, что будет держать меня в курсе. Как ни хотелось мне остаться с ней, усталость после трудного дня и бессонной ночи начинала сказываться, и я решил хоть немного отдохнуть.

Размышляя о том, не позвонить ли в Денвер, я спустился на лифте вниз и уже подошел к двери, ведущей на улицу, когда меня остановил знакомый голос:

– Эй, Макэвой, что не весел? Что головушку повесил?

Я обернулся и увидел спешащего ко мне Майкла Уоррена.

– А-а-а, Уоррен. А я недавно звонил тебе в редакцию. Мне сказали, что ты ушел.

– Я все это время был здесь. Вроде бы на два часа назначена еще одна пресс-конференция. Вот я и решил прийти пораньше, чтобы первым найти что-нибудь новенькое.

– Например, новый источник информации.

– Я же сказал, Джек, что об этом я говорить не стану.

– Да никто с тобой и не говорит. – Я пожал плечами и двинулся дальше.

– Тогда зачем ты звонил? – крикнул мне вдогонку Майкл. – Позлорадствовать?

Я оглянулся на него через плечо.

– Да, пожалуй. Но странное дело, Уоррен, я почему-то уже не сержусь на тебя. Ты набросился на сенсационный материал, который попал тебе в руки, и в этом нет ничего предосудительного. Я тебя не виню. Правда, Торсон разработал собственный план, а ты о нем ничего не знал. Он тебя использовал, но всеми нами кто-то когда-то попользовался в своих целях. Будь здоров, Уоррен.

– Погоди, Джек. Если ты уже не сердишься, то почему бы нам не побеседовать?

– Потому что мы все еще конкуренты.

– Э-э, нет, Джек, меня ты не проведешь. Ты больше не занимаешься этой темой. Сегодня утром я получил по факсу передовицу «Роки-Маунтин ньюс», ее написал какой-то Джексон. Твое имя появляется только в самой статье. Из наблюдателя ты стал участником событий, так почему бы тебе не дать мне интервью по всей форме? Я бы задал тебе несколько вопросов и…

– Например, что я сейчас чувствую? Ты это хотел спросить?

– Ну, в том числе…

Я смерил его долгим взглядом. Уоррен почти слово в слово повторил то, что сказал мне Грег Гленн. Разумеется, я не питал к нему горячей любви и отнюдь не забыл, как по-свински Майк со мной поступил, однако при всем при том я не мог не войти в его положение. Он сейчас делал то, что я сам прежде делал бесчисленное количество раз.

Посмотрев на часы, я оглядел стоянку перед входом в здание ФБР. Как назло, ни одного такси.

– У тебя есть машина?

– Да, редакционная.

– Подбрось меня до «Шато-Мармон», по дороге поговорим.

– Ты согласен дать мне интервью?

– Согласен.

В машине Майкл сразу включил диктофон и поставил его передо мной на приборную доску. Его вопросы касались всех основных моментов, так как в своем репортаже он хотел цитировать меня, а не ссылаться на информацию, полученную из вторых рук, например от пресс-секретаря ФБР. Это был бы слишком простой путь, а Майкл был слишком хорошим репортером, чтобы полагаться на слова официальных лиц. В любом случае он стремился добраться до первоисточника, и это было мне близко и понятно. Я и сам так работал.

Излагая, как развивались события, я неожиданно почувствовал себя лучше. Пожалуй, эта история даже начинала доставлять мне удовольствие. В моем интервью, конечно, не было ничего сверх того, что я уже рассказывал Вану Джексону, поэтому интересы «Роки-Маунтин ньюс» ничуть не пострадали, однако я не забыл, что именно Уоррен был со мной, когда это расследование еще только начиналось, и теперь радовался, что имею возможность посвятить его в подробности: рассказать, куда оно меня привело и чем все закончилось. Разумеется, о последних открытиях – о сети «ЛКД» и о Гомбле, который управлял ею из тюрьмы, – я не сказал ни слова. Это был слишком лакомый кусочек, чтобы я мог с ним расстаться, даже из дружеских побуждений. Уж эту историю я приберегу для себя и напишу о ней либо в статье для «Роки-Маунтин ньюс», либо в книге для одного из нью-йоркских издательств.

Наконец мы подъехали к отелю, и Уоррен свернул на наклонный пандус, ведущий к самым дверям «Шато-Мармон». Швейцар открыл мне дверцу, но я не спешил вылезать.

– Что-нибудь еще, Уоррен?

– Нет, пожалуй. Мне кажется, что главное я ухватил. Мне все равно надо будет поприсутствовать на пресс-конференции, но я уже вижу, что из интервью с тобой выйдет отличная статья.

– Такой материал есть только у тебя и у «Роки-Маунтин ньюс». Лично я не собираюсь браться за перо меньше чем за миллион.

Майкл удивленно уставился на меня.

– Я просто дразню тебя, Уоррен. Я хоть и вломился с тобой на пару в архив фонда, но тем не менее человек вполне приличный. И не собираюсь сотрудничать с желтой прессой.

– А как насчет солидных издательств?

– Этот вариант я рассматриваю. А ты вроде бы тоже собирался написать книгу?

– Да, но потом отказался от этой затеи. Мой литературный агент сказал, что издатели, с которыми он разговаривал, гораздо больше интересуются тобой, а не мной. Это у тебя погиб брат, и ты видел все расследование изнутри, участвовал в нем чуть ли не с первого дня. Единственное, что я смог бы, пожалуй, продать, это рассказ об одном из преступлений Ворона, записанный с чужих слов, но меня это не интересует. Свою репутацию я уже заработал и не собираюсь ее терять.

Я кивнул и выбрался из машины.

– Спасибо, что подвез, Майк.

– А тебе спасибо за интервью.

Я как раз собирался захлопнуть дверцу, когда Уоррен начал говорить что-то еще. Начал и вдруг замолчал.

– Ты что-то сказал?

– Я хотел… Черт, Джек, насчет моего источника. Если…

– Да забудь ты, это больше не имеет значения. Торсон мертв, а ты, будучи репортером, просто выполнял свою работу.

– Нет, я не об этом. Я обещал не выдавать своего информатора, Джек, но зато могу сказать, кто не был моим источником. Так вот, это не Торсон. Я его даже не знал.

Я молча кивнул. Разумеется, Майкл лгал, но он ведь не догадывался, что я видел гостиничные счета с его номером телефона.

Раздавшийся рядом шум мотора ненадолго отвлек меня. Под козырек над входом в отель въехал новенький «ягуар», из которого вышла парочка, с ног до головы одетая в черное. Я проводил ее взглядом и снова посмотрел на Уоррена. Интересно, чего он хочет добиться своим враньем? Какую пакость затевает теперь?

– Да неужели?

– Да, представь себе! – Уоррен рубанул рукой воздух. – Этот парень мертв, и я не хочу, чтобы ты понапрасну думал о нем плохо.

Я продолжал скептически рассматривать Майка.

– О’кей, – промолвил я наконец. – Спасибо. Увидимся.

Я захлопнул дверцу, выпрямился и в последний раз глянул на Уоррена сквозь ветровое стекло. Он шутливым жестом поднес пальцы к виску, словно отдавая честь, и тронул машину с места.