Глава 42

Когда я, держа в руках картонную коробку с четырьмя порциями кофе навынос, открыл дверь «Дата имэджинг», Торсон от изумления буквально лишился дара речи. Но не успел ничего сказать, поскольку у него на столе зазвонил телефон. Гордон поднял трубку и кивнул.

– Я знаю, – произнес он и посмотрел на меня. – Это тебя, приятель.

Звонил Бэкус.

– Джек, какого черта?! Немедленно убирайся оттуда!

– Сейчас, сейчас. Я только хотел занести нашим по чашечке кофе. Ты же сам видел, что Гордон буквально спит на ходу – настолько ему здесь скучно.

– Это очень смешно, Джек, но все равно – немедленно уходи! Если будешь и дальше заниматься самодеятельностью, на эксклюзивную информацию можешь не рассчитывать. И… – Тут в трубке послышалась какая-то возня, шипение, и Бэкус продолжал уже совсем другим тоном: – К вам покупатель, женщина. Скажи Торсону.

Я прижал телефонную трубку к груди и взглянул на Гордона.

– Сюда идет покупатель, вернее, покупательница. О’кей, сматываюсь. – Это уже было адресовано Бэкусу.

Положив трубку на рычаг, я достал из своей коробки чашку с кофе, поставил ее на стол перед Торсоном и услышал, как за моей спиной отворилась дверь; на мгновение в зал ворвался с бульвара шум машин, ворвался и затих, отрезанный толстым дверным стеклом. Не оборачиваясь, я подошел к столу Кумбса.

– Кофе?

– Большое спасибо, с удовольствием.

Я поставил перед ним вторую чашку и полез в коробку за пакетиками с сахаром и сухими сливками, а также за пластиковой ложечкой, чтобы было чем все это размешивать. А когда обернулся, то увидел женщину, которая стояла перед столом Торсона и рылась в большой сумочке. Ее длинные белокурые волосы, совсем как у Долли Партон, волной падали на спину, и я понял, что это парик. Женщина была одета в светлую блузку, короткую юбку и черные чулки. Роста она была высокого, да плюс еще каблуки. Мысленно я отметил, что, как только дама вошла, в магазине сразу запахло парфюмерией.

– Ага! – Я услышал ее удовлетворенный вздох. – Нашла. Я должна забрать вот это.

Женщина достала сложенную желтую квитанцию и положила ее на стол перед Торсоном. Тот повернулся к Кумбсу, пытаясь показать ему взглядом, что он должен заняться покупательницей сам.

– Не отлынивай от работы, Горди, – сказал я, – кофе потом попьешь, сперва обслужи даму.

Направляясь к двери, я обернулся, чтобы посмотреть, как Гордон отреагирует на подобную фамильярность, и вдруг заметил, как изменилось выражение лица Торсона, когда он заглянул в квитанцию. Его голова медленно повернулась к западной стене магазина, где была укреплена камера скрытого наблюдения. Потом Торсон снова посмотрел на женщину.

Я стоял позади посетительницы, наблюдая за происходящим через ее плечо. Гордон вставал, а его губы медленно складывались в беззвучное «о!». Правая рука нырнула под пиджак.

Потом я увидел, что женщина, шарившая в сумочке, подняла правую руку и в ней блеснул нож.

Нож опустился еще до того, как Торсон успел выхватить пистолет, и я услышал лишь сдавленный вопль. Нож вонзился ему прямо в горло, и алая артериальная кровь так и брызнула во все стороны. Гордон стал медленно заваливаться назад, и капли крови попали на белую блузку дамы, которая наклонилась над ним и потянулась к его пиджаку.

Прежде чем я успел сообразить, что к чему, женщина выпрямилась и повернулась ко мне. В ее руке был пистолет Торсона.

– Не двигаться! – Этот истерический вопль загнанного в угол существа, несомненно, был исторгнут мужским горлом.

Сначала незнакомец прицелился в Кумбса, потом направил ствол на меня:

– Отойди от двери! Живо!! Встань сюда!!!

Я выронил картонку с двумя оставшимися чашками кофе, поднял вверх руки и отошел от дверей вглубь демонстрационного зала. Мужчина, переодетый женщиной, тут же повернулся к Кумбсу, и тот взвизгнул:

– Нет, не надо! Пожалуйста, не трогайте меня! Они смотрят!!!

– Кто смотрит?!

– Они наблюдают за нами. Через видеокамеру!

– Да кто?!

– ФБР, Глэдден, – пояснил я, стараясь сохранять спокойствие, хотя, признаться, перепугался ничуть не меньше хозяина магазина.

– Они нас слышат?

– Да.

– Эй, ФБР! – заорал Глэдден. – Один труп здесь уже есть. Только суньтесь и получите еще парочку!

С этими словами он повернулся к демонстрационному столу и направил пистолет на единственную во всем магазине видеокамеру, на панели которой светился красный огонек. Загремели выстрелы. С третьего раза Глэдден попал в цель, видеокамера упала на пол и разбилась.

– Эй, ты! – крикнул он мне. – Ключи сюда, быстро!!!

– Какие ключи?

– От магазина, вонючка!

– Не волнуйся ты так, Глэдден. Я здесь не работаю.

– А кто работает? Он? – Глэдден прицелился в Кумбса.

– В к-кармане. К-ключи у меня в к-кармане! – заикаясь, произнес перепуганный коротышка.

– Пойди и запри дверь. И не пытайся удрать, иначе я сделаю с тобой то же, что и с камерой.

– Да, сэр, хорошо, сэр…

Когда Кумбс запер входную дверь на замок, Глэдден приказал нам отойти к задней стене зала и сесть на пол у двери в подсобку, чтобы оттуда никто не мог прорваться в магазин. Затем он опрокинул оба стола и придвинул их к окнам, дабы они мешали наблюдателям видеть, что происходит внутри, и защищали его от пуль. Сам Глэдден присел на корточки позади стола Торсона.

С того места, где сидел я, было хорошо видно Гордона. Белая сорочка вся пропиталась кровью, он не двигался и не дышал, а глаза, полуприкрытые веками, смотрели в потолок. Рукоять ножа все еще торчала из раны в горле, и я вздрогнул при мысли о том, что лишь минуту назад этот человек был жив. Нравился мне Торсон или нет, но я успел узнать его довольно близко и не мог равнодушно отнестись к тому, что он никогда больше не встанет с залитого кровью пола.

Потом мне неожиданно пришло в голову, что Бэкус, должно быть, пребывает в панике. Видеокамера оказалась выведена из строя, и он не мог знать, что случилось с Торсоном. Если Боб решит, что агент еще жив и его можно спасти, то я должен быть готов к тому, что в любую минуту в магазин ворвется группа захвата и пустит в ход светошумовые гранаты, слезоточивый газ и тому подобное. Если Бэкус будет уверен, что Торсон мертв, то мне, скорее всего, предстоит провести тут ночь.

– Значит, ты здесь не работаешь? – спросил меня Глэдден. – Тогда кто ты? Я тебя знаю?

Я заколебался: сказать ему правду или нет?

– Фэбээровец?

– Нет, я не из ФБР. Я репортер.

– Репортер? Собираешься взять у меня интервью?

– Если ты согласишься его дать. Кстати, если хочешь поговорить с ФБР, то подними вон тот телефон и положи трубку на рычаг. Они позвонят.

Глэдден посмотрел на телефон, сброшенный с перевернутого стола. Аппарат валялся на полу – трубка упала с рычага и издавала короткие гудки. Ворон запросто мог дотянуться до него, не покидая своего укрытия и не подвергая себя риску. Подтащив телефон за шнур, Глэдден пристроил трубку на место.

– Я узнал тебя, – сказал он мне. – Ты…

Телефон разразился трелью, и Глэдден снял трубку.

– Говори! – резко приказал он.

Последовало продолжительное молчание. Глэдден долго слушал, а потом ответил:

– Ну хорошо, агент Бэкус, я рад, что наше знакомство наконец состоялось. Я многое о тебе знаю. И о твоем отце, конечно, тоже. Я прочел его книгу. Откровенно говоря, я давно мечтал, что когда-нибудь мы побеседуем… ты и я. Твой папаша уже вышел в отставку, как я слышал? Жаль, что вам с ним не удалось сыграть в одной команде… Что? Нет, Бэкус, это невозможно, потому что у меня здесь двое заложников. Только попробуй сунуться, и я их так отделаю, что мать родная не узнает. Помнишь случай в Аттике? Так что взвесь все хорошенько, агент Бэкус. Подумай, как бы поступил на твоем месте папочка. А теперь до свидания.

Глэдден дал отбой и посмотрел на меня. Сорвав с головы парик, он со злостью швырнул его через всю комнату.

– Как ты сюда попал, репортер? ФБР обычно не допускает в свои дела посторонних.

– Ты убил моего брата. Вот почему я здесь.

Глэдден смерил меня внимательным взглядом:

– Я никого не убивал.

– Они приперли тебя к стенке, Глэдден. Что бы ты ни сделал с нами, тебе каюк. Тебя не выпустят. ФБР…

– А ну-ка заткнись. Я не желаю тебя слушать.

Он снова взялся за телефон и набрал номер.

– Я хочу поговорить с адвокатом Краснером, это срочно… Уильям Глэдден… Да, тот самый.

Ожидая, пока адвокат возьмет трубку, Глэдден в упор смотрел на меня, а я – на него. Внешне я старался казаться спокойным, но мысли мои сменяли друг друга с удивительной быстротой. Как избежать нового кровопролития? Я не видел никакого выхода из создавшегося положения. На мой взгляд, Глэдден был не из тех, кого можно уговорить сдаться и покинуть помещение магазина с поднятыми руками. Он не хуже меня знал, что через год-другой его либо посадят на электрический стул, либо отправят в газовую камеру – в зависимости от того, правосудие какого штата доберется до него первым.

Наконец Краснер ответил, и в течение следующих десяти минут Глэдден быстро излагал ему сложившуюся ситуацию, сердито отвергая советы, которые по ходу дела давал адвокат. Закончив беседу, он швырнул трубку на аппарат.

– Полное дерьмо! – прокомментировал он.

Я промолчал, искренне надеясь, что каждая минута приближает меня к спасению. ФБР, должно быть, уже разработало какой-то план, вызвало снайперов или группу захвата.

Снаружи понемногу темнело, но сквозь высокие витрины я отчетливо видел крышу торгового центра напротив. Мои глаза шарили по ней в надежде заметить торчащий ствол снайперской винтовки или пригнувшуюся за вентиляционной трубой фигуру, но ничего утешительного я так и не разглядел. Наверное, прошло еще слишком мало времени.

Опустив голову, я, однако, тут же поднял ее снова и прислушался. До меня наконец дошло, что вот уже несколько минут я не слышу приглушенного гула машин, движущихся по бульвару Пико. Значит, движение уже перекрыто. Что бы теперь ни произошло, это должно было произойти совсем скоро, и я повернулся к мистеру Кумбсу, рассчитывая как-нибудь подбодрить его.

Владелец «Дата имэджинг» являл собой жалкое зрелище. Его рубашка промокла насквозь, и даже узел галстука под подбородком, на который попадала большая часть пота, беспрестанно стекавшего по лицу и щекам, основательно раскис. Мистер Кумбс был бледен как мел и настолько походил на человека, которого рвало целый час подряд, что я мысленно ему посочувствовал.

– Эй, Глэдден, отпусти продавца. Он не имеет к этому никакого отношения. Продемонстрируй свою добрую волю.

– Вряд ли это будет разумно, – отозвался Глэдден, и в это время раздалась трель телефона.

Он взял трубку, поднес к уху, послушал, но ничего не сказал и тихо положил ее обратно. Аппарат тут же зазвонил снова, и Глэдден, нажимая на кнопки, поочередно заблокировал обе линии. Теперь дозвониться в магазин было нельзя.

– Не делай глупостей, – сказал я. – Поговори с ними, вдруг сумеете найти какой-то компромисс.

– Послушай, умник, когда мне понадобится твой совет, я его из тебя выбью. А теперь заткнись.

– Хорошо.

– Заткнись, я сказал!

Я молча поднял руки.

– Вы, проклятые газетные крысы, вечно понятия не имеете, о чем пишете. Ты… как, кстати, тебя зовут?

– Джек Макэвой.

– Документы есть?

– В кармане.

– Давай-ка их сюда.

Я медленно достал из кармана бумажник и пустил его к Глэддену по полу. Он открыл его и принялся рассматривать пресс-карту.

– Я думал… Ты из Денвера? За каким чертом тебя принесло в Лос-Анджелес?

– Я же сказал… Ты убил моего брата.

– Я тоже сказал тебе, что никого не убивал.

– А его? – Я кивнул в сторону неподвижного тела Торсона.

Глэдден проследил за моим взглядом и снова повернулся ко мне.

– Таковы правила игры.

– Ты его прикончил. Это уже не игра.

Глэдден поднял пистолет и прицелился мне в лицо.

– Хватит уже со мной спорить!

Я промолчал.

– П-пожалуйста, – неожиданно подал голос Кумбс. – Пожалуйста, п-прошу вас…

– Что такое? Заткнись и молчи. А ты, газетчик, скажи мне, о чем именно ты собираешься написать, когда все это закончится? Если, конечно, вообще останешься жив…

Я раздумывал над своим ответом дольше минуты, и Глэддену в конце концов надоело ждать. Он отвернулся.

– Я объясню, если хочешь, – сказал я в конце концов. – Самый интересный вопрос всегда один и тот же: почему? Почему ты сделал все то, что сделал? Я постараюсь рассказать об этом читателям. Может быть, во всем виноват Белтран – полицейский из Флориды?

Глэдден с отвращением фыркнул. Похоже, моя осведомленность его не слишком обрадовала.

– Не воображай, что сумеешь меня разговорить, и не рассчитывай на интервью. Комментариев не будет.

И он мрачно уставился на пистолет, который держал в руке. Секунды, во всяком случае для меня, тянулись удивительно медленно. Должно быть, в эти самые мгновения Глэдден осознавал всю безвыходность своего нынешнего положения. Он понимал, что ему не дадут сделать ни шагу за пределы магазина, и у меня сложилось впечатление, будто Ворон давно уже предвидел, что все когда-нибудь закончится именно так. Я решил воспользоваться его минутной слабостью. И посоветовал:

– Сними трубку и скажи, что хочешь поговорить с Рейчел Уоллинг. Это тоже агент ФБР, но ты должен ее помнить. Семь лет назад она приезжала к тебе в Рейфорд. Ей известно о тебе все, и только она одна может тебя спасти.

Глэдден отрицательно покачал головой.

– Я должен был убить твоего брата, – объявил он, не глядя на меня. – Я должен был это сделать…

Я ждал продолжения, но Глэдден молчал.

– Почему? – спросил я.

– Это был единственный способ спасти его.

– Спасти от чего?

– Неужели ты не понимаешь? – Он вскинул на меня глаза, и я увидел в его зрачках гнев и боль. – Спасти, чтобы он не стал таким, как я. Посмотри на меня! Твой брат мог кончить так же!

Я уже приготовился задать следующий вопрос, когда раздался звон разбитого стекла. Бросив взгляд в сторону входной двери, я увидел небольшой темный предмет размером с бейсбольный мяч, который, подпрыгивая, катился к столу, за которым укрылся Глэдден. Как ни удивительно, но я сразу понял, что это за штука, и повалился набок, поднимая к лицу руки, чтобы закрыть уши и защитить глаза.

И в это время грохнул взрыв. Ослепительная вспышка опалила мне глазные яблоки даже сквозь опущенные веки, а налетевшая ударная волна как будто слегка приподняла меня над полом, а потом с силой бросила вниз. Со звоном полетели на улицу выбитые стекла. Лежа на полу, я приоткрыл глаза и, сквозь плавающие передо мной ярко-фиолетовые пятна, увидел скорчившегося у стола Глэддена. Глаза его были открыты, но расфокусированный взгляд ничего не выражал, а руки он ошалело прижимал к ушам. Очевидно, Ворон слишком поздно сообразил, в чем дело, и не успел отреагировать. Если мне удалось как-то защититься от последствий взрыва светошумовой гранаты, то Глэдден испытал их сполна. Потом я увидел пистолет, валявшийся на полу возле его ноги. И, не тратя времени на раздумья, бросился вперед.

Когда я приблизился, Глэдден как раз сел; мы потянулись к оружию и почти одновременно схватили его.

Несколько мгновений мы боролись. Моей целью было завладеть пистолетом и начать стрелять. При этом вовсе не обязательно попасть в Глэддена, главное не поранить себя. Мне было ясно, что с минуты на минуту в магазин должны ворваться агенты, и, если я сумею разрядить пистолет, то в конце концов станет уже не важно, в чьи руки он попадет. Для Глэддена все будет кончено.

Я опередил своего противника на долю секунды. Мне удалось просунуть большой палец левой руки внутрь предохранительной скобы, но стрелять я не мог, потому что другой рукой схватился за самый конец ствола. Оружие оказалось зажато между нашими телами стволом вверх, в направлении наших подбородков. Сопя и потея, мы рвали пистолет друг у друга, и наконец, когда мне показалось, что выстрел не заденет мою голову, я надавил на спусковой крючок, одновременно отнимая правую руку от ствола.

Пистолет выстрелил, и я почувствовал острую боль в руке, когда пуля пробила мне мякоть между ладонью и большим пальцем, а пороховые газы обожгли ее.

В следующее мгновение Глэдден вскрикнул. Я поднял голову и увидел кровь, капающую с его носа. Вернее, с того, что от него осталось. Пуля разорвала Глэддену одну ноздрю и прочертила по лбу длинный кровавый след.

Я почувствовал, что хватка моего врага на мгновение ослабла, и, собрав все свои силы, возможно последние, почти вырвал пистолет из его рук. И в этот момент услышал вдали хруст торопливых шагов по битому стеклу и невнятные крики. Глэдден сделал очередную попытку отнять оружие, но мой палец крепко застрял внутри предохранительной скобы. Он был так плотно прижат к спусковому крючку, что, когда Глэдден старался вырвать у меня пистолет, грянул еще один выстрел. На миг наши глаза встретились, и я понял, что говорил его взгляд: Ворон с самого начала хотел умереть.

Пальцы Глэддена, неловко державшие пистолет за ствол, мгновенно ослабли, и он отшатнулся назад. В груди его появилась глубокая рана, но глаза продолжали смотреть на меня с той же непреклонной решимостью, что и секунду назад. Глэдден как будто знал, что все произойдет именно так, и приветствовал свой конец. Рука его медленно поднялась к груди, и он посмотрел на стекающую в ладонь кровь.

Неожиданно кто-то появился сзади и резко оттолкнул меня в сторону. Сильная рука перехватила мою кисть и осторожно вынула из пальцев пистолет. Я поднял глаза и увидел человека в черном шлеме и черном комбинезоне, поверх которого был надет тяжелый бронежилет. В другой руке человек сжимал что-то вроде автомата, а из его шлема выступал тонкий серпик микрофона. Посмотрев на меня, человек нажал на шлеме кнопку переговорного устройства.

– Опасности нет, – доложил он. – Двое убитых, двое легкораненых. Можно заходить.