Глава 38

По дороге из делового центра города в Санта-Монику мы почти не разговаривали. Я думал о Рейчел и о том, с чего это Бэкусу вдруг вздумалось послать ее во Флориду, если основная линия фронта проходила здесь. Напрашивались два возможных объяснения. Первое заключалось в том, что Рейчел в чем-то провинилась, и Бэкус поспешил убрать ее с глаз долой. В таком случае главной причиной ее ссылки мог быть я. Вторая версия была еще проще: в расследовании наметился новый прорыв, о котором мне опять ничего не сказали, и Рейчел помчалась на передний край. Оба варианта были не ахти, и все же в глубине души я предпочитал первый.

Торсон, сидевший за рулем, помалкивал: не то глубоко задумался, не то просто устал от моего общества. Но когда мы искали место для парковки возле полицейского управления Санта-Моники, он неожиданно ответил на вопрос, который я еще только собирался задать.

– Нам нужно всего лишь забрать вещи, изъятые у Глэддена при аресте. Необходимо сосредоточить все доказательства в одних руках.

– И ты думаешь, копы вот так просто отдадут тебе это барахло?

Я прекрасно знал, как реагируют полицейские, когда ФБР пытается забрать у них дело.

– Поглядим.

Дежурный сержант сказал нам, что старший детектив Констанция Делпи сегодня в суде, а ее напарник Рон Свитцер скоро подойдет. Это «скоро» обернулось для нас пятнадцатью минутами ожидания, тем более тяжкого, что коротать их приходилось в обществе Гордона. Я подумал, что вообще ситуация выглядит довольно странно: могущественное ФБР, пусть даже в лице Торсона, должно ждать какого-то рядового копа из заштатного курортного городка.

Когда Свитцер наконец появился, он остановился за стойкой-барьером и осведомился, чем может служить. Его взгляд задержался на мне чуть дольше, чем на Торсоне; очевидно, моя прическа и борода не соответствовали представлениям детектива об агентах ФБР. Вместе с тем Рон Свитцер не сказал и не сделал ничего такого, что можно было бы интерпретировать как предложение пройти в кабинет. Торсон, почувствовав недружелюбное отношение с его стороны, отвечал в своей излюбленной неприятной манере – короткими рублеными фразами.

Достав из кармана рубашки сложенный листок бумаги, он расправил его на столе и пояснил:

– Это опись имущества задержанного вами Уильяма Глэддена, он же Гарольд Брисбейн. Я приехал забрать его вещи.

– Не понял, – протянул Свитцер.

– А что здесь непонятного? Это дело переходит под юрисдикцию ФБР, которое в настоящее время проводит общенациональное расследование преступлений Глэддена. Нашим экспертам необходимо взглянуть на то, что попало к вам в руки.

– Одну минуточку, мистер Агент. У нас есть свои эксперты, и мы ведем собственное расследование. Без решения суда или санкции окружного прокурора мы не передадим вещественные доказательства самому Господу Богу.

Торсон набрал в легкие побольше воздуха, и мне показалось, что он просто играет роль, которую ему приходилось исполнять уже сотни раз: в город заявился хулиган и пугает маленьких мальчиков.

– Во-первых, – сказал он, – вам, как и мне, прекрасно известно, что это местное расследование – дерьмо собачье. А во-вторых, никакие это не вещественные доказательства. Вы отобрали у Глэддена фотоаппарат и пакет сладостей. Каким образом это может служить доказательством вандализма по отношению к муниципальной собственности? Что там у вас еще есть против него? Неподчинение полиции и загрязнение акватории? Он что, бил вас фотоаппаратом по голове?

Свитцер попытался было что-то возразить, но понял, что Торсон загнал его в угол. И процедил:

– Подождите, пожалуйста, здесь.

Он сделал несколько шагов от стойки, когда Торсон произнес ему в спину:

– У меня мало свободного времени, детектив, так что не копайтесь. Я пытаюсь поймать этого типа. Весьма досадно, что он вырвался из клетки и теперь гуляет на свободе.

Свитцер сердито обернулся:

– На что это вы намекаете, черт побери? Что вы имели в виду?

Торсон сделал рукой примирительный жест: дескать, я не хотел никого оскорбить.

– Ровно то же, что и вы, детектив. Давайте зовите вашего начальника, я с ним поговорю.

Свитцер ушел и довольно быстро вернулся в сопровождении какого-то мужчины – лет на десять старше него, фунтов на тридцать тяжелее и по меньшей мере вдвое более сердитого.

– Какие проблемы? – осведомился тот недовольно.

– Никаких, капитан.

– Мое звание – лейтенант.

– Так вот, лейтенант, ваш человек, очевидно, меня не понял и растерялся. Я уже объяснял ему, что расследованием дела Уильяма Глэддена теперь занимается ФБР, которое работает совместно с полицией Лос-Анджелеса и нескольких других городов на всей территории страны. Мы специально приехали в Санта-Монику, но детектив Свитцер отчего-то решил, что если он не передаст ФБР имущество, изъятое у Уильяма Глэддена при аресте, то окажет нам огромную помощь и тем самым ускорит задержание опасного преступника. Но я вынужден открыть вам глаза, лейтенант: на самом деле такое поведение может свести все наши усилия на нет, и мне, откровенно говоря, удивительно, что здесь этого не понимают. Рассчитывая на вашу поддержку и помощь, я даже захватил с собой корреспондента одной из самых крупных американских газет, и теперь мне очень неприятно, что он также стал свидетелем столь бюрократического отношения со стороны местных правоохранительных органов.

Торсон театральным жестом указал на меня, и Свитцер с лейтенантом тут же впились в мою персону глазами. Откровенно говоря, меня это порядком разозлило.

Наконец лейтенант перевел взгляд на Торсона.

– Я не понимаю, – сказал он, – зачем вам вещи Глэддена? Я видел опись: там упоминаются фотоаппарат, солнечные очки, спортивная сумка и пакетик леденцов. Ни пленки, ни фотографий при нем обнаружено не было. С какой стати ФБР забирает все это у нас?

– Вы подвергали конфеты химическому анализу?

Лейтенант покосился на Свитцера, и тот слегка качнул головой, словно подавая шефу тайный знак.

– Именно поэтому мы их и забираем, – заявил Торсон. – Необходимо проверить, не было ли туда что-то подмешано. Теперь относительно фотоаппарата. Вы об этом не знаете, но в процессе расследования нам в руки попало несколько фотографий. Я не могу разглашать, что именно запечатлено на снимках; достаточно будет просто сказать, что они, вне всякого сомнения, противозаконны. И вот что интересно: как выяснилось, аппарат, посредством которого были сделаны эти снимки, имеет едва незаметный дефект – пузырек воздуха в линзе объектива. На каждом фото этот дефект виден весьма отчетливо, и по нему, как по отпечаткам пальцев, мы сможем установить, были они выполнены аппаратом Глэддена или нет. Но для этого, как вы понимаете, нам нужна сама камера. Только тогда мы сможем что-то доказать. Кроме того, не мешает разобраться, чем Глэдден занимался – не считая его преступлений. Именно этим и объясняется наша просьба передать ФБР вещи задержанного. Поверьте, джентльмены, мы с вами хотим одного и того же.

Лейтенант долго молчал. Наконец он повернулся и зашагал прочь. На ходу обернувшись, бросил Свитцеру через плечо:

– Проследи, чтобы на каждый предмет была отдельная расписка.

Свитцер сразу скис и поплелся за лейтенантом. Он не протестовал, но бормотал что-то очень жалобное, пытаясь оправдаться и объяснить, почему ему пришлось оторвать начальство от важных дел. Когда они оба скрылись за углом, я придвинулся к Торсону и прошептал:

– Не забудь предупредить, когда в следующий раз соберешься использовать меня подобным образом. Мне это не нравится.

Торсон самодовольно ухмыльнулся:

– Хороший следователь использует любые имеющиеся в его распоряжении средства, чтобы достичь цели. На сей раз под рукой оказался ты.

– Это правда насчет фотографий и необходимости исследовать сам аппарат?

– А неплохо придумано, верно?

Свитцер мог спасти остатки своего достоинства только одним способом, и, разумеется, детектив им воспользовался. Нам пришлось прождать у стойки еще десять минут, прежде чем он появился с картонной коробкой в руках. Поставив ее на стол, протянул Торсону акт о передаче и несколько бланков расписок. Гордон попытался открыть коробку, но Свитцер решительно накрыл крышку ладонью.

– Все на месте, – сказал он. – Сначала подпишите бумаги, чтобы я смог вернуться к работе. У меня много дел.

Выиграв войну, Торсон мог позволить себе уступить в последней битве и быстро подписал все, что требовалось.

– Верю, – сказал он, подмигивая.

– Когда-то я тоже собирался стать агентом ФБР, – задумчиво проговорил Свитцер.

– Не стоит слишком расстраиваться, – отозвался Торсон. – Приемных испытаний очень многие не выдерживают.

Лицо детектива слегка порозовело.

– Дело не в этом, – пояснил он. – Просто я решил, что мне больше по душе оставаться человеком.

Торсон поднял палец и наставил его на Свитцера, словно пистолет.

– Вот и славно, – резюмировал он. – Ну что, прощаемся, человек Свитцер?

– Да, пожалуй. И еще… Если фэбээровцам еще что-нибудь от нас понадобится… я бы на вашем месте постеснялся даже звонить.

На обратном пути я не выдержал:

– Разве ты не знаешь, что на мед можно поймать гораздо больше мух, чем на лимон?

– Зачем же переводить мед на мух? – парировал Торсон.

Коробку с вещественными доказательствами он открыл только в машине. Помимо упакованных в пластиковые пакеты предметов, которые мы обсуждали с лейтенантом, в ней оказался запечатанный конверт с надписью «Совершенно секретно! Только для агентов ФБР». Торсон немедленно вскрыл пакет и достал оттуда цветной снимок, очевидно сделанный тюремным фотографом при помощи поляроида. На снимке была запечатлена мужская задница во время досмотра. Чьи-то руки развели ягодицы далеко в стороны, так что анус был виден отчетливо и во всех анатомических подробностях. Торсон некоторое время рассматривал картинку, затем небрежно бросил ее на заднее сиденье.

– Не понимаю, – произнес он задумчиво, – с какой стати Свитцер решил презентовать нам портрет своей матушки?

Я не удержался и хихикнул:

– Это наиболее красноречивое свидетельство тесного сотрудничества между ФБР и полицией из всех, какие мне когда-либо приходилось видеть.

Торсон, однако, на мое замечание никак не отреагировал – то ли не слышал, то ли не обратил внимания. Он уже доставал из коробки обернутый в целлофан фотографический аппарат, и его лицо с каждой секундой становилось все более мрачным. Я, не отрываясь, следил за тем, как он вертит в руках прибор и свирепо хмурится.

– Дебилы, тупицы непроходимые! – выругался он внезапно. – Они же просто сидели на доказательствах все это время!

Я посмотрел на фотоаппарат Глэддена внимательнее. Что-то в его массивном выпуклом корпусе показалось мне странным: вроде бы похоже на поляроид, но только с хорошей сменной оптикой.

– Что ты имеешь в виду?

– Джек, ты видел когда-нибудь эту модель?

– Нет. А что в ней особенного?

Вместо ответа Торсон включил камеру и стал изучать дисплей на задней панели.

– Снимков нет, – констатировал он.

– Да объясни же наконец, в чем дело?

Однако Торсон молча убрал странный фотоаппарат в коробку, тщательно закрыл ее крышкой и завел мотор.

Отъехав от полицейского управления, Торсон погнал машину с такой скоростью, словно мы были пожарной командой, спешащей по срочному вызову. На бульваре Пико он затормозил у заправочной станции и буквально на ходу выскочил из кабины. Подбежав к телефонной будке, Гордон набрал номер – насколько я мог судить, он звонил в другой город – и стал ждать, приготовив карандаш и блокнот. Я не видел, чтобы он опускал в щель монету, но ему все же ответили, так как карандаш в руках Торсона быстро забегал по бумаге. Когда же он набрал еще одну длинную комбинацию цифр, даже не попытавшись воспользоваться ни наличными, ни кредитной карточкой, я сообразил, что он звонит через 800 в бесплатную справочную.

Мне очень хотелось выйти из машины и послушать, о чем пойдет разговор, однако пришлось сидеть и ждать.

Соблазн открыть коробку с вещественными доказательствами и еще раз осмотреть фотоаппарат был весьма велик, но я рассудил, что не стоит лишний раз сердить своего сегодняшнего напарника.

– Может, все-таки расскажешь, что происходит? – осведомился я, как только Торсон вернулся и сел за руль.

– Ладно, так и быть, ты ведь все равно не отстанешь. – Он открыл коробку и снова извлек вещественное доказательство. – Тебе известно, что это за штука?

– Конечно. Фотоаппарат.

– Молодец. Только вот фотоаппараты бывают разные. Ну-ка, посмотри внимательнее. Догадываешься, к чему я клоню?

Я пожал плечами, и Торсон развернул камеру объективом ко мне. На передней панели я увидел эмблему фирмы-производителя – маленькую бледно-голубую букву «д». Мне было известно, что этот символ принадлежал фирме «Диджитайм», выпускающей дорогие и качественные компьютеры. Чуть ниже фирменного знака красовалось название модели – «Диджитейк-200».

– Глэдден использовал цифровой фотоаппарат, Джек. Эта деревенщина Свитцер понятия не имел, что за штуку он держит в руках. Остается только надеяться, что еще не слишком поздно.

– Ты меня заинтриговал. Возможно, я тоже деревенщина, но нельзя ли объяснить по-человечески?

– Ты знаешь, чем цифровой фотоаппарат отличается от обычного?

– Да, знаю. Для него не нужна пленка. Я видел такую технику у наших фотокорреспондентов.

– Совершенно верно, пленка не нужна. Изображение, попавшее в видоискатель, записывается на специальный микрочип. После этого снимок можно перегнать в компьютер, подправить, подчистить, отретушировать, в конце концов, а потом распечатать. При помощи навороченного оборудования – а у Глэддена оно именно такое – можно добиться очень высокого качества. Картинки будут как живые.

Я подумал, что Торсон, пожалуй, прав. Мне приходилось видеть снимки, сделанные для «Роки-Маунтин ньюс» на цифровом оборудовании.

– И что это дает в нашем конкретном случае?

– Можно сделать два важных вывода. Помнишь, я говорил тебе, что педофилы склонны объединяться?

– Ага.

– К тому же Глэдден прислал нам факс, и мы знаем, что у него есть компьютер с модемом, верно?

– Верно.

– А теперь нам еще удалось выяснить, что он владел цифровой фотоаппаратурой. Таким образом, Ворон имел возможность переслать свои фотографии в любую точку мира, любому человеку, у которого есть соответствующее оборудование, чтобы принять информацию без искажений.

В следующее мгновение я все понял.

– Так, значит, он посылает своим друзьям фотографии детей?

– Нет, он их продает. Так, во всяком случае, мне кажется. Помнишь, мы все ломали голову: на что этот тип живет? И откуда взялся счет в Джексонвилле? Вот тебе и ответ. Ворон зарабатывает себе на жизнь тем, что продает фотографии детишек, может быть даже тех, которых он убил. Кстати, не исключено, что кому-то приглянулись и фотографии убитых копов.

– Неужели находятся такие люди, которые… – Я не договорил, сообразив, насколько глупым был мой вопрос.

Торсон тем не менее ответил.

– Поработав в ФБР, – сказал он, – я твердо усвоил, что спрос, а следовательно, и предложение существует абсолютно на все. В самых нечистоплотных твоих мыслишках нет ничего уникального. Самая грязная грязь, которую ты только можешь себе вообразить, и та может быть продана и с удовольствием куплена… Послушай, Джек, мне нужно еще раз позвонить. Я никак не разберусь с торговыми представителями этой фирмы.

– А как насчет второго вывода?

– Что?

– Я спрашивал, что это дает в нашем конкретном случае.

– А-а-а… Во-вторых, мы сделали важный шаг вперед. Дьявольски важный. Вернее, сделаем, если еще не поздно, потому что эти увальни из Санта-Моники чуть было не испортили нам всю малину, не разобравшись, что перед ними цифровой фотоаппарат. Если доход Глэддена – особенно те средства, которые дают ему возможность свободно путешествовать, – основывается на продаже соответствующих снимков всякого рода извращенцам – а Ворон, несомненно, именно это и проделывает через какую-нибудь доску электронных объявлений в какой-нибудь закрытой компьютерной сети, – то это означает, что на данный момент он лишился своего главного орудия труда. – И Торсон любовно похлопал рукой по картонному ящику, который стоял на переднем сиденье между нами.

– Он должен как можно скорее купить новый фотоаппарат, – сказал я.

– Совершенно верно.

– И теперь ты хочешь связаться с торговыми представителями компании «Диджитайм»?

– Да ты совсем не дурак, приятель. Как это тебя угораздило стать журналистом?

На этот раз я не стал заострять внимание на том, что Торсон снова назвал меня «приятелем». Почему-то это слово больше не вызывало во мне таких приступов враждебности, как прежде.

– Я дозвонился в центральный офис и узнал телефоны восьми их филиалов в Лос-Анджелесе, где продают двухсотую модель «Диджитейк». Глэдден, несомненно, должен был поступить точно так же. Все остальное оборудование у него есть, поэтому нужно срочно сообщить о нашем открытии Бэкусу, чтобы не упустить Ворона. У тебя не найдется четвертака, Джек? А то я уже всю мелочь истратил.

Я дал ему монету в двадцать пять центов, и Гордон снова умчался звонить. Пока он набирал номер, я представил, с каким торжеством в голосе Торсон будет докладывать Бэкусу о своих победах и о необходимости проверить магазины по составленному им списку. Мне казалось, что он, в отличие от Рейчел, ничем не заслужил подобный триумф. Впрочем, как следует обдумать этот вопрос я не успел. Через пару минут Торсон вернулся.

– Нам нужно проверить три торговые точки, – объявил он, садясь за руль. – Все они находятся здесь, в западной части города. Остальные пять Бэкус поручит Картеру и ребятам из местного отделения.

– Скажи, а эти фотоаппараты нужно заказывать или они хранятся у дилеров на складах?

Торсон выехал на проезжую часть и, еще раз сверившись с адресом, записанным в блокноте, свернул к бульвару Пико.

– По-разному, но, как правило, они есть на складе. Так мне сказал служащий «Диджитайма».

– Тогда к чему спешить? У Глэддена была целая неделя. За это время он наверняка успел обзавестись новым фотоаппаратом.

– Может быть, да, а может быть, и нет. Мне кажется, небольшой шанс у нас есть. Ведь это не простой фотоаппарат, Джек, и к нему необходимо специальное оборудование. Обычно все продается в комплекте: программное обеспечение для загрузки и редактирования изображений, специальный кабель для соединения с компьютером, особый кожаный футляр, вспышка и прочие принадлежности. Все вместе стоит дорого. Насколько мне известно, полный комплект тянет штуки на полторы баксов, не меньше. А теперь внимание, вопрос… – он назидательно поднял палец, – что делать, если все эти прибамбасы у тебя уже есть, если тебе нужен только сам аппарат? К тому же ты только что выбросил шесть тысяч на адвоката, тебе отчаянно не хватает наличных. Ну и как поступить в такой ситуации?

– Можно сэкономить немало денег, если приобрести один только фотоаппарат. Правда, придется его специально заказывать.

– Правильно. Именно на это я и надеюсь. Если, как сказал наш шустрый адвокат, необходимость уплатить залог и правда чуть не разорила Глэддена, то теперь он будет экономить каждый цент. Если Ворон действительно собрался купить новый фотоаппарат, то, держу пари, он решил приобрести его под заказ.

Торсон и меня заразил своим энтузиазмом. Понемногу я начинал понимать Гордона, хотя и по-прежнему одобрял не все его методы. Но мне было ясно, что именно ради таких вот минут он, наверное, и жил на белом свете. Ради мгновений, когда тебя внезапно осеняет, когда все вдруг становится абсолютно понятно и тобой овладевает уверенность в скорой победе.

– Удача улыбнулась нам, Макэвой, – сказал он неожиданно. – Похоже, ты в конце концов дождался своего звездного часа. Только бы не опоздать.

Мне оставалось лишь кивнуть в знак согласия.

Некоторое время мы ехали молча, но потом я снова принялся расспрашивать Торсона:

– Откуда ты так много знаешь о цифровых фотоаппаратах? Интересуешься новинками техники?

– Ну, не такая уж это и новинка. А вообще-то, с каждым годом все чаще сталкиваешься с цифровыми технологиями. У нас в Куантико даже появилось особое подразделение, которое занимается исключительно компьютерными преступлениями, то есть такими, которые совершаются через Интернет. В основном это распространение порнографии, в том числе детской. Наше подразделение регулярно проводит брифинги, чтобы держать остальных сотрудников в курсе, и я стараюсь их не пропускать.

Он сделал небольшую паузу, но я не стал ничего говорить.

– Как-то раз одна старушка, – вспомнил Торсон, – если не ошибаюсь, школьная учительница из небольшого городка, проверяла электронную почту и обнаружила странный файл, который ей прислали с незнакомого адреса. Распечатав его, она получила тусклую черно-белую картинку, на которой, однако, вполне ясно можно было разобрать мальчика лет десяти, ласкающего чей-то здоровенный болт. Пожилая дама позвонила в полицию, и там выяснили, что файл попал в ее компьютер по ошибке. Ее электронный адрес состоял из одних только цифр, и копы предположили, что отправитель, должно быть, что-то перепутал или поменял цифры местами. Как бы то ни было, они сумели выяснить, кто послал старушке эту порнографию, и вышли на педофила с во-от таким послужным списком. Он, кстати, тоже оказался из Лос-Анджелеса. Работа была проделана так аккуратно, что выродка удалось сцапать с поличным. Собственно говоря, это было первое разоблаченное копами «цифровое» преступление. В компьютере у этого деляги оказалось что-то около пятисот самых разных снимков, так что ему даже потребовался для этого второй жесткий диск! Полтысячи фото детей самого разного возраста, которые вытворяли такое, что нормальные взрослые себе не позволяют… В общем, славное было дельце. Старый извращенец получил пожизненный срок. И если мне не изменяет память, он тоже пользовался «Диджитейком», хотя у него, кажется, была сотая модель. Впрочем, это можно уточнить – о случае со старушкой-учительницей писали в прошлом году в информационном бюллетене ФБР.

– А почему у учительницы оказалась тусклая картинка?

– Из-за принтера. Тут нужны современный цветной принтер, приспособленный для печати графики, и дорогая глянцевая бумага. У старушки не было ни того ни другого.

Первые два магазина, в которых мы остановились, ничего нам не дали. В одном за прошедшие полмесяца фотоаппарат «Диджитейк-200» вообще не покупали, а в другом приобрели на прошлой неделе целых два, но… Как выяснить, обе покупки совершил известный лос-анджелесский художник, чьи фотоколлажи в последнее время гремели на весь мир и даже выставлялись в музеях. В настоящее время он, по-видимому, вознамерился стать новым гуру от фотографии и с этой целью решил обзавестись цифровой аппаратурой. Иными словами, этот случай решительно нам не подходил, и Торсон даже не стал делать никаких заметок.

Последним пунктом в нашем списке значился магазинчик под названием «Дата имэджинг», расположенный на бульваре Пико в двух кварталах от торгового центра «Вествуд». Торсон затормозил перед самыми дверями лавочки, где висел знак «Стоянка запрещена», и, обернувшись ко мне, широко улыбнулся.

– Здесь, – сказал он. – Я больше чем уверен.

– Но почему? – удивился я.

– Смотри сам. Оживленная улица, много людей, магазин, куда можно зайти и побродить по залу. Две предыдущие точки, как ты помнишь, больше напоминали пункты приема заказов, а здесь ну просто идеальное место. Постоянная толчея, множество лиц – где уж тут запомнить какого-то Глэддена. А он очень не хочет лишний раз светиться.

В действительности магазинчик «Дата имэджинг» оказался довольно небольшим. В демонстрационном зале стояло два стола, а у задней стены громоздились нераспакованные коробки. Вдоль боковых стен были расставлены на прилавках образцы компьютерной и видеоаппаратуры и разложены каталоги по соответствующей тематике.

Из-за ближайшего стола нам навстречу поднялся маленький плешивый человечек в очках с толстыми стеклами. За другим столом никого не было, и выглядел он так, как будто им давно не пользовались.

– Вы менеджер? – спросил Торсон.

– Не только менеджер, но и владелец, – гордо произнес человечек и торжественно, с подобающей хозяину столь достойного заведения солидностью улыбнулся, когда мы подошли поближе. – Кроме этого, я еще и продавец – словом, незаменимый сотрудник.

Это была шутка, но мы не рассмеялись, и тогда хозяин-менеджер-продавец осведомился, чем он может быть нам полезен.

Торсон молча показал ему свой жетон.

– ФБР? – изумился владелец магазина.

– Да. Скажите, вы ведь торгуете фотоаппаратами «Диджитейк-двести»?

– Совершенно верно. Это самая современная цифровая модель. К сожалению, в настоящий момент у меня на складе нет ни одного фотоаппарата. Последний я продал на прошлой неделе.

В груди у меня что-то екнуло. Мы опоздали.

– Если хотите, то можно заказать, доставят дня через три или четыре. Впрочем, я постараюсь договориться, чтобы прислали побыстрее, всего лишь через двое суток, без всякой дополнительной платы – думаю, что ФБР пойдут навстречу.

Наш собеседник улыбнулся, но его глаза за толстыми линзами очков смотрели настороженно и удивленно. Еще бы, не каждый день общаешься с агентами ФБР.

– Как вас зовут?

– Дэррик Кумбс. Я владелец этого магазина.

– Вы это уже говорили. Так вот, мистер Кумбс, я не собираюсь у вас ничего покупать. Мне хотелось бы просто узнать фамилию последнего покупателя, который приобрел у вас модель «Диджитейк-двести».

– Гм-м… – Дэррик Кумбс нахмурил лоб, видимо усомнившись в праве ФБР запрашивать подобную информацию. – Разумеется, я веду записи. Сейчас взгляну.

Кумбс сел за стол и выдвинул один из ящиков. Некоторое время он просматривал квитанции и наконец нашел то, что искал. Вытащив из ящика листок бумаги, он положил его на стол и развернул так, чтобы Торсон мог прочесть. Гордон наклонился вперед и впился взглядом в неровные строчки. Наконец его голова слегка качнулась из стороны в сторону. Я заглянул в квитанцию через его плечо. Судя по всему, вместе с фотоаппаратом неизвестный покупатель приобрел еще целую кучу различных прибамбасов.

– Это не то, что нужно, – сказал Торсон. – Мы разыскиваем человека, который, по нашим сведениям, захотел бы купить один только фотоаппарат, без всего прочего, что обычно входит в комплект. Это единственный «Диджитейк», который вы продали на прошлой неделе?

– Да, то есть нет. Это единственный аппарат, который был у меня на складе. Мы продали еще два, но их пришлось заказывать в Нью-Йорке. Клиенты внесли предоплату.

– И что, товар еще не доставили?

– Нет. Груз должен прибыть только завтра утром.

– Скажите, а может быть, кто-то из этих покупателей заказал один только фотоаппарат?

– В каком смысле?

– Ну, без чехлов, кабелей, программного обеспечения?

– Честно говоря, не помню. Минуточку, я должен взглянуть.

Кумбс замолчал и достал из ящика папку с зажимом, в которую были вложены несколько розовых бланков. Просматривая их, он что-то бормотал себе под нос.

– Вот, – сказал Кумбс наконец. – Мистер Чайлдс. Он заказал один только фотоаппарат и заплатил вперед. Девятьсот девяносто пять долларов плюс торговый налог штата Калифорния. Извольте взглянуть…

– Он оставил свой адрес или телефон?

Я затаил дыхание. Наконец-то мы вышли на след Глэддена! Я не сомневался, что это он: от меня не ускользнула даже значимая фамилия, которую он цинично выбрал себе в качестве псевдонима.

– Нет, ни адреса, ни телефона, – ответил Кумбс. – Я даже сделал тут пометку, что мистер Уилтон Чайлдс должен перезвонить и уточнить по поводу своей покупки. Я просил его связаться со мной завтра.

– А затем он придет за фотоаппаратом?

– Разумеется. Если машина не задержится, то он придет и заберет свой заказ. Как я уже сказал, мистер Чайлдс не оставил нам никакого адреса, чтобы мы могли доставить фотоаппарат ему на дом.

– Вы помните, как он выглядел, мистер Кумбс?

– Как выглядел? Ну, так, в общих чертах.

– Можете описать?

– Хм. Он белый, это абсолютно точно. Потом…

– Блондин?

– Нет, волосы темные, почти черные. И еще он отращивает бороду, я точно помню.

– Возраст?

– На вид лет двадцать пять – тридцать.

Для Торсона этого приблизительного описания оказалось достаточно, и дальше расспрашивать он не стал.

– Кто-нибудь за ним работает? – спросил Гордон, показывая на пустующий стол.

– Нет. Сейчас нет. Дела идут не слишком хорошо.

Торсон улыбнулся:

– Не возражаете, если мы им воспользуемся?