Глава 37

Меня разбудил громкий стук в дверь. Я открыл глаза и увидел, что сквозь жалюзи сочится яркий свет. Солнце стояло уже довольно высоко, и я сообразил, что заспался.

Натянув джинсы и все еще сражаясь с пуговицами на рубашке, я открыл дверь, даже не заглянув в глазок. Но это оказалась не Рейчел.

– Здорово, приятель. Пора вставать. Ты сегодня работаешь со мной, так что умывайся скорее, да не забудь почистить зубы. Нам уже пора выдвигаться.

Я тупо уставился на незваного гостя. Торсон поднял руку и выразительно постучал по косяку:

– Тук-тук-тук! Есть кто-нибудь дома?

– Что значит – я работаю с тобой?

– То и значит. У твоей подружки появилось несколько дел, которые ей придется выполнить одной. Агент Бэкус распорядился, чтобы сегодняшний день ты провел со мной.

Должно быть, на моем лице ясно отразилось, что я думаю по этому поводу, так как Торсон ухмыльнулся.

– Откровенно говоря, перспектива провести в твоем обществе целый день и меня тоже не слишком прельщает, – заявил он. – Но ничего не попишешь, приказы начальства не обсуждаются. Впрочем, если хочешь, можешь оставаться в кроватке хоть до вечера, мне же проще. Я просто объясню шефу, что ты…

– Сейчас оденусь, дай мне несколько минут.

– У тебя их ровно пять. Я буду ждать тебя на заднем дворе возле машины. Если опоздаешь, пеняй на себя.

Он ушел, а я бросил быстрый взгляд на часы: половина девятого. Надо же, а спросонок мне показалось, что времени уже намного больше.

Умываясь, я ломал голову, какое задание мог Бэкус дать Рейчел и почему я не должен был присутствовать при его выполнении.

Выйдя из комнаты, я быстро поднялся на второй этаж и постучался к Рейчел, но ответа не получил. Тогда я прислушался: тихо. Рейчел в номере явно не было.

Все это заняло не пять, а целых десять минут, но, когда я вышел на стоянку, Торсон терпеливо ждал меня, опершись о багажник автомобиля.

– Долгонько ты копаешься, – заметил он.

– Прошу прощения, – пробормотал я. – А где Рейчел?

– Извини, приятель, но об этом тебе лучше спросить у Бэкуса.

– Послушай, Торсон, меня зовут Джек Макэвой. Если не хочешь обращаться по имени, можешь вообще никак меня не называть, но в приятели ко мне не набивайся. А задержался я потому, что мне нужно было позвонить редактору и сообщить, что сегодня статьи не будет. Откровенно говоря, он был не очень доволен.

И я направился к пассажирской дверце, а Торсон сел на водительское сиденье. Мне пришлось ждать, пока он отопрет замок изнутри, а Торсон нарочно не торопился.

– Меня абсолютно не колышет, что сказал твой редактор, – проворчал он, распахивая передо мной дверцу.

На приборной доске стояли два пластиковых стаканчика с горячим кофе, от них поднимался ароматный пар, и ветровое стекло слегка запотело. Я посмотрел на них с вожделением, с каким наркоман взирает на закипающее в ложке зелье, но промолчал, решив, что кофе – часть игры, которую затеял Торсон.

– Одна порция твоя, прия… Джек. Если нужны сливки или сахар – поройся в бардачке.

Он завел мотор. Я посмотрел сначала на него, потом – на кофе. Торсон взял один стаканчик, снял крышечку и осторожно пригубил, словно купальщик, пробующий ногой воду.

– Ах-х! – вырвалось у него. – Я предпочитаю кофе горячий и крепкий, совсем как поцелуи моих женщин. – Он перевел взгляд на меня и заговорщически подмигнул. – Не стесняйся, Джек, пей. Я вовсе не хочу, чтобы кофе расплескался по всему салону, как только мы тронемся с места.

Я взял второй стакан и отпил крошечный глоток, подобно чашнику при царском дворе. Этого, впрочем, оказалось достаточно – кофеин быстро взбодрил меня. Торсон тронулся с места.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Не за что. Я сам не могу начать день без кофе. А ты, похоже, неважно спал этой ночью. Что, бессонница одолела?

– Ну да, типа того.

– Слава богу, у меня с этим проблем нет. Я могу заснуть в любом месте, даже в такой паршивой дыре, как эта.

– А ты, часом, не лунатик? Во сне не ходишь?

– Не понял. Что ты хочешь этим сказать?

– Знаешь, Торсон, я благодарен тебе за кофе и за все остальное, но мне известно, что это ты звонил Уоррену и именно ты побывал в моей комнате вчера вечером.

Торсон затормозил возле тротуара прямо под знаком, разрешающим остановку только машинам муниципальных служб, и повернулся ко мне:

– Что ты там бормочешь? Ну-ка повтори!

– Ты все прекрасно слышал. Ты был в моем номере. Теперь у меня нет доказательств, но если Уоррен снова опередит меня, я пойду прямо к Бэкусу и расскажу ему все, что знаю.

– А теперь послушай меня, приятель. Видишь этот кофе? Это было мое предложение перемирия. Если хочешь выплеснуть его мне в лицо – давай действуй. Но клянусь: я понятия не имею, что ты имеешь в виду. К тому же я не выношу репортеров, ясно? Вообще никаких, в принципе. С тобой я разговариваю только в порядке исключения, потому что Боб велел.

Он резко тронул с места и ловко ввинтился в поток машин, удостоившись сердитого гудка от какого-то водителя. Горячий кофе выплеснулся мне на руку, но я удержался от досадливого восклицания, и несколько минут мы ехали в молчании, понемногу углубляясь в ущелье со стенами из стекла и бетона. Это был Уилширский бульвар, по которому мы двигались к еще более высоким башням деловой части города. Внезапно мне расхотелось пить кофе, и я накрыл стаканчик крышкой.

– Куда мы едем? – спросил я в конце концов.

– Повидаться с адвокатом Глэддена. Потом нам предстоит побывать в Санта-Монике и побеседовать с парочкой копов, которые от большого ума упустили Ворона, хотя он был у них в руках.

– С какой стати обвинять полицейских? Они просто не знали, кто он такой. Я же читал статью в «Лос-Анджелес таймс».

– Ну, ясное дело, Джек, никто ни в чем не виноват. Как всегда.

Тем временем я сумел затолкать пресловутое «предложение перемирия» в контейнер для отходов. Мой спутник помрачнел, лицо его приобрело угрюмое выражение, и мне поневоле стало неловко.

– Ладно, – сказал я и приподнял вверх руки, словно сдаваясь. – Извини. Если я не прав насчет тебя и Уоррена… и всего остального, то приношу свои извинения. Возможно, мне просто показалось и я в самом деле ошибся.

Торсон ничего не ответил. Тишина становилась угнетающей, к тому же меня не оставляло ощущение, что я должен сказать что-то еще.

– Постараюсь забыть об этом недоразумении, – солгал я. – И еще… мне очень неприятно, если мои отношения с Рейчел… э-э-э… расстраивают тебя. Но так уж случилось, прости.

– Держи лучше свои извинения при себе, Джек, не сотрясай воздух понапрасну, вот что я тебе скажу. На Рейчел мне плевать с высокой колокольни. Она-то сама думает иначе, и я не сомневаюсь, что моя бывшая говорила тебе об этом, но она заблуждается. А на твоем месте я был бы поосторожнее. С Рейчел лучше не связываться. Держись от нее подальше – целее будешь. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Спасибо за заботу, – хмыкнул я и постарался как можно скорее выбросить его слова из головы. Как-нибудь без него разберемся.

– Ты когда-нибудь слышал о Пейнтед-Дезерт? – вдруг поинтересовался Торсон.

Я растерянно посмотрел на него:

– О Раскрашенной пустыне? Да, конечно.

– А бывать там не приходилось?

– Нет. А к чему ты это спрашиваешь?

– Да к тому, что наша Рейчел очень похожа на это чудо природы. Безусловно, есть на что поглядеть, но тем не менее, увы, это все-таки пустыня – мертвая и бесплодная. Как ни старайся, Джек, не найдешь ничего, кроме внешней красоты, а по ночам там еще и чертовски холодно.

Мне захотелось достойно ответить ему, хорошенько уязвить такими словами, которые по своей силе равнялись бы удару заднего копыта тяжеловоза, но неподдельная горечь и обида, прозвучавшие в голосе собеседника, настолько потрясли меня, что я промолчал.

– Если она захочет развлечься, – продолжал Торсон, – то начнет увлеченно играть с тобой. А потом – бац! – использует человека и выкинет, словно надоевшую игрушку. Вот так-то, Джек.

Я молчал, отвернувшись к окну, чтобы не видеть его даже боковым зрением. Минут через пять Торсон объявил, что мы приехали, и свернул на подземную стоянку, находившуюся под одним из зданий делового центра.

Оказавшись в юридическом центре «Фуэнтес», мы выяснили, куда именно нам идти, и молча поднялись на лифте на седьмой этаж. Справа от лифта обнаружилась дверь, рядом с которой висела табличка, изготовленная из красного дерева. На ней золотыми буквами было написано: «Адвокатская контора „Краснер и Пикок“». Войдя внутрь, Торсон предъявил секретарше удостоверение и жетон и сказал, что хотел бы видеть мистера Краснера.

– Прошу прощения, – ответила секретарша, – но мистер Краснер сегодня будет только после обеда. Он сейчас в суде.

– Вы уверены?

– Разумеется, уверена. У него много дел, и он собирался провести там все утро.

– А в каком именно суде? Далеко отсюда?

– Да нет, здесь рядом, мистер Краснер сегодня выступает в суде по уголовным делам.

Оставив автомобиль на стоянке, мы перешли по галерее в здание Уголовного суда. Предъявление обвинений проходило на пятом этаже, в просторном зале, облицованном мрамором. Народу там было полным-полно: адвокаты, обвиняемые и родственники обвиняемых. Торсон приблизился к помощнице секретаря, сидевшей за столиком в первом ряду, и спросил, который из множества мельтешащих вокруг адвокатов Артур Краснер. Девушка указала на невысокого краснолицего человечка с кудрявыми, но уже довольно редкими рыжими волосами. Краснер стоял, опираясь на барьер, и беседовал с мужчиной в строгом костюме, несомненно еще с одним адвокатом. Торсон решительно направился к нему, бормоча себе под нос что-то нелестное в адрес «рыжего жиденка».

– Мистер Краснер? – спросил он, не дожидаясь окончания беседы или хотя бы паузы.

– Да?

– Могу я сказать вам пару слов наедине?

– Но кто вы такой?

– Я объясню, когда мы выйдем в коридор.

– Вам придется объяснить это сейчас, или вы отправитесь в коридор один.

Торсон сунул ему под нос удостоверение и жетон. Краснер внимательно все это изучил, и я увидел, как его свинячьи глазки беспокойно забегали из стороны в сторону.

– Интуиция вас не подвела, – заметил Торсон, от которого не укрылась растерянность собеседника. – Именно по этому делу я и пришел к вам. Надеюсь, вы нас извините? – Его последние слова были обращены к другому адвокату, который кивнул с недовольным видом.

Когда мы вышли в коридор, к Краснеру вернулась его профессиональная самоуверенность.

– Ну хорошо, – сказал он. – У вас есть пять минут – ровно столько времени осталось до предъявления обвинения моему клиенту. Что вам нужно?

– Я думаю, вы и так уже догадались, – нелюбезно прервал его Торсон. – Дело касается одного из ваших клиентов, некоего Уильяма Глэддена.

– Никогда о таком не слышал.

Он сделал движение, намереваясь вернуться в зал заседаний, но Торсон без церемоний уперся ему кулаком в грудь и заставил остановиться.

– Прошу вас, дайте мне пройти, – заявил Краснер. – Вы не имеете права трогать меня. Не прикасайтесь, предупреждаю вас!

– Вы прекрасно знаете, о ком идет речь, мистер Краснер. Обещаю, что у вас будут серьезные неприятности, так как вы скрыли от суда и полиции подлинную личность этого человека.

– Вы ошибаетесь. Я понятия не имел, кто он такой, и лишь выполнял свои непосредственные обязанности. Если клиент воспользовался фальшивыми документами, меня это не касается. Не существует – просто не может существовать – никаких доказательств того, что я с самого начала знал, кто он такой, так что ваши предположения просто нелепы.

– Лучше приберегите свои аргументы для судьи. Отвечайте: где Глэдден?

– Я уже сказал вам, что ничего не знаю, но даже если бы и знал…

– Значит, не хотите сказать? Мне кажется, мистер Краснер, что вы совершаете ошибку. Давайте я кое-что вам расскажу. Я очень внимательно ознакомился с записями суда и неплохо разобрался в том, как вы представляли интересы мистера Глэддена. Не скрою, кое-что показалось мне сомнительным. От этого дела здорово несет трефны́м, если хотите знать мое мнение. Так что неприятности вам гарантированы.

– Я повторяю, что не имею никакого понятия, о чем вы толкуете.

– Как получилось, что после ареста Глэдден позвонил именно вам?

– Не знаю, я его об этом не спрашивал.

– Может быть, ему кто-нибудь вас порекомендовал?

– Вполне вероятно.

– Кто именно?

– Я не знаю. Я же сказал, что не спрашивал его об этом.

– Ладно, тогда еще один вопрос. Вы педофил, мистер Краснер? Кого вы предпочитаете: маленьких девочек или мальчиков? Или и тех и других?

– Что?!

Под напором словесной атаки Торсона Краснер постепенно отступал и теперь прижался спиной к мраморной стене коридора. Адвокат заметно сник и держал перед собой кейс, заслоняясь им, словно щитом, но этого было явно недостаточно.

– И не прикидывайтесь, будто не знаете, о чем я говорю! – рявкнул Торсон, горой нависая над ним. – Почему из всех городских адвокатов Глэдден обратился именно к вам?

– Сколько раз можно повторять!.. – заверещал Краснер, старательно прячась за портфелем от проходящих по коридору людей. Впрочем, продолжил он уже шепотом: – Я не знаю, почему этот человек выбрал именно меня. Может быть, по чистой случайности. Мой телефон есть в справочнике. Мы, в конце концов, живем в свободной стране.

Торсон выдержал паузу, давая собеседнику возможность сказать что-нибудь еще, но тот ею не воспользовался.

– Вчера я просматривал материалы дела, – терпеливо продолжал Торсон. – Вы устроили так, чтобы задержанного выпустили через два часа и пятнадцать минут после того, как была определена сумма залога. Как вам удалось так быстро внести деньги? Очевидно, они уже были у вас на руках. Как, интересно, вы получили деньги от Глэддена, если он провел ночь в окружной тюрьме?

– По телеграфу. И ничего незаконного в этом нет. Накануне мы обсуждали размер моего гонорара и сумму, которая может потребоваться для обеспечения залога, а утром клиент перевел деньги на мой счет. Все очень просто. Я… Да перестаньте же прижимать меня руками к стене, вы не имеете права!

– Нечего мне тут указывать! Меня тошнит от типов вроде тебя, Краснер. Думаешь, я не проверил, что на тебя есть в полиции? Не надейся, мне про тебя все известно.

– Да о чем вы говорите?!

– Если ты еще не понял, то скоро узнаешь. – Торсон наклонился еще ниже и зашипел коротышке-адвокату прямо в лицо: – Копы вот-вот явятся за тобой, петушок. Ты сделал все, чтобы Глэдден вышел на свободу, а теперь он убивает людей. Видишь, что ты натворил?

– Я же не знал! – отчаянно всхлипнул Краснер.

– Ну конечно, все произошло по чистой случайности. У тебя есть сотовый?

– Что?

– Телефон. Знаешь, такой аппаратик, чтобы звонить? – С этими словами Торсон шлепнул ладонью по кейсу Краснера, и адвокат подпрыгнул, словно его ожгли кнутом.

– Да, конечно, у меня есть телефон. Но вы же не собираетесь…

– Достань его, позвони своей секретарше, и пусть она найдет записи о телеграфных переводах на твое имя. Скажи ей, что через пятнадцать минут я зайду и сделаю копии.

– Но вы не имеете права. Есть, в конце концов, закон. Адвокат обязан хранить в тайне отношения с клиентом, что бы тот ни сделал. Я…

Торсон снова хлопнул по дипломату, и Краснер осекся. Я видел, что, помыкая адвокатом, Гордон испытывает искреннее удовольствие.

– Звони, Краснер, и тогда я скажу в полиции, что ты оказал помощь следствию. И пошевеливайся, иначе следующий, кто погибнет от руки Глэддена, будет на твоей совести, потому что теперь ты точно знаешь, о ком мы здесь болтаем, да?

Краснер неуверенно кивнул и принялся расстегивать замки кейса.

– Вот так-то, адвокатишка, – заметил Торсон. – Наконец-то ты прозрел.

Пока Краснер звонил в контору и дрожащим голосом отдавал распоряжения, Торсон молча смотрел на него. Мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто-то столь эффективно играл роль «злого полицейского», особенно в отсутствие напарника – «доброго полицейского», так как я, разумеется, был не в счет. Впрочем, я никак не мог понять, восхищает меня ловкость Торсона или пугает. Как бы то ни было, он сумел за несколько минут сбить спесь с профессионального адвоката и заставил того буквально дрожать от страха.

Краснер уже убирал телефон, когда Торсон неожиданно спросил, на какую сумму был перевод.

– Ровно шесть тысяч долларов.

– Пять на залог, и еще одна – для тебя, – быстро подсчитал Торсон. – Почему ты не ободрал его как липку?

– Он сказал, что не может позволить себе заплатить больше, и я ему поверил. Могу я теперь идти?

На лице Краснера ясно обозначилась покорность судьбе. Прежде чем Торсон успел ответить, дверь зала заседаний отворилась, и выглянувший в коридор судебный пристав окликнул адвоката:

– Арти, тебе пора.

– Сейчас иду, Джерри.

Не дожидаясь разрешения, Краснер побрел к двери, и снова Торсон остановил его тем же приемом, упершись кулаком ему в грудь. На этот раз адвокат не возражал, что к нему кто-то прикасается. Он просто застыл, устремив взгляд в пустоту впереди.

– Послушай, Арти, – могу я называть тебя Арти? – пойди-ка лучше покопайся у себя в душе́, если она у тебя есть. Ты явно знаешь гораздо больше, чем рассказал нам сейчас. Намного больше. И чем упорнее ты будешь скрывать то, что тебе известно, тем хуже вся эта история может для тебя закончиться. Так что подумай хорошенько и позвони мне.

Он засунул визитную карточку в жилетный карман Краснера и любовно похлопал по нему сверху.

– Мой местный номер записан на обороте. Лучше позвони, Краснер. Если я получу нужную мне информацию из другого источника, а потом выяснится, что ты об этом тоже знал, на снисхождение можешь не рассчитывать. Я тебя с дерьмом смешаю.

И он отступил в сторону, давая адвокату возможность вернуться в зал суда.

Когда мы шли обратно по галерее, Торсон снова заговорил со мной.

– Думаешь, Краснер позвонит? – спросил он.

– Несомненно. Я бы на твоем месте не отходил от телефона, адвокат обязательно расколется.

– Поживем – увидим.

– Можно вопрос?

– Валяй.

– Ты действительно проверял, что имеется на этого типа в местной полиции?

Вместо ответа Торсон только улыбнулся.

– Ну, насчет его сексуальных предпочтений, – настаивал я. – Ты знал или догадался?

– Просто выстрел наугад. Педофилы – стадные животные; им нравится чувствовать себя среди подобных, да это и безопаснее. У них есть свои группы, специальные телефоны, компьютерные сети и прочее – целая система взаимной поддержки. Объединяясь, эти ублюдки противопоставляют себя обществу, изображают этакое угнетенное меньшинство – людей, чьих высоких мыслей и побуждений никто из простых смертных не способен понять. Вот я и решил, что Глэдден, возможно, узнал о Краснере из какого-нибудь подпольного справочника, который передается из рук в руки. В любом случае попытаться стоило, и, если я правильно расшифровал выражение лица нашего рыжего друга, мой выстрел попал в цель. Иначе он просто не выдал бы нам данные о телеграфных переводах.

– Не исключено, что ты прав. А может быть, он действительно понятия не имел, кто такой Глэдден. Вдруг у Краснера просто есть совесть и он не захотел, чтобы из-за него пострадал кто-то еще?

– Похоже, Джек, ты не знаешь, что за люди эти адвокаты.

Десятью минутами позже мы уже ждали лифт, чтобы спуститься из конторы «Краснер и Пикок» на первый этаж здания. Торсон изучал копии квитанций о телеграфных переводах, разыскивая сумму в шесть тысяч долларов.

– Перевод отправлен из банка в Джексонвилле, – сказал он, не поднимая головы. – Придется напустить на них нашу Рэчи.

Заметив, что, говоря о Рейчел, Торсон употребил ее уменьшительно-ласкательное имя, я невольно напрягся. Мне почудилось в этом что-то интимное, почти семейное.

– Почему именно ее? – справившись с очередным приступом неприязни к Торсону, спросил я.

– Потому что она сейчас как раз во Флориде. – Он оторвался от квитанций и улыбнулся. – Разве я не сказал?

– Нет.

– Бэкус отправил ее туда сегодня утром. Рейчел должна проведать нашего старого друга Горация и помочь агентам, которые там работают. Вот что, давай-ка поищем в холле внизу телефон. Надо сообщить ей номер этого банковского счета.