Глава 33
В конце концов мне удалось уломать Грега Гленна, и он разрешил писать статью в Финиксе. Все утро я проторчал в своем номере, терзая телефон и собирая комментарии самых разных участников этой истории, начиная с Векслера и заканчивая Бледшоу. После этого я засел за компьютер и проработал пять часов подряд не отрываясь, если не считать того, что Гленн каждые сорок – сорок пять минут звонил мне и нервно интересовался, как идут дела. Но редактор беспокоился совершенно напрасно. За час до назначенного срока, то есть до семнадцати ноль-ноль по денверскому времени, когда обычно утверждаются срочные материалы для очередного выпуска, я отправил свой опус по электронной почте в «Роки-Маунтин ньюс».
И только тут почувствовал, как мне плохо: голова буквально раскалывалась. За время работы я истребил полтора термоса крепчайшего кофе и выкурил за целую пачку «Мальборо» – такого со мной за всю журналистскую карьеру не бывало. Расхаживая по номеру в ожидании подтверждения от Гленна, я позвонил в бюро обслуживания и, сославшись на то, что жду важный телефонный звонок и не могу покинуть номер, попросил доставить мне упаковку аспирина из аптечного киоска в вестибюле.
Когда лекарство принесли, я принял аж три таблетки, запив их минералкой из мини-бара, и почти сразу почувствовал себя лучше. Потом я поговорил с матерью и Рили и сообщил им, что в завтрашнем номере газеты будет моя статья. Кроме того, мне надо было предупредить родных, что, поскольку история с расследованием выплыла наружу, их могут побеспокоить корреспонденты из других средств массовой информации. Обе заверили меня, что ни с какими журналистами общаться не будут, и я, удовлетворенный, дал отбой, не преминув отметить про себя, в какой странной ситуации оказался.
В конце концов я позвонил в местное отделение ФБР, сообразив, что забыл предупредить Рейчел о том, что пока остаюсь в Финиксе, однако некий незнакомый голос сообщил мне, что агент Уоллинг уехала.
– Что значит «уехала»? – спросил я. – Вообще уехала из Финикса?
– Я не имею права сообщать вам никаких подробностей.
– Тогда позовите, пожалуйста, агента Бэкуса.
– Его тоже нет. Могу я поинтересоваться, кто вы?
Не отвечая, я отсоединился и, набрав номер рецепции, осведомился о мисс Уоллинг. Там мне ответили, что Рейчел выписалась из отеля. И Бэкус тоже. Равно как и Торсон, Томпсон и Картер.
– Проклятье! – в сердцах выругался я, кладя трубку.
Они наверняка сделали какое-то важное открытие – тут, как говорится, и к гадалке не ходи. Для того чтобы вся компания разом покинула гостиницу и отбыла в неизвестном направлении, должно было произойти нечто экстраординарное. А меня они бросили: это, очевидно, означало, что наше сотрудничество закончено.
Встав с кровати, на которой сидел, я принялся бродить по комнате, строя догадки, куда они могли отправиться и что могло заставить их действовать столь поспешно. Потом я вспомнил о визитке с номером сотового, которую дала мне при прощании Рейчел. Вытащив ее из кармана, я быстро набрал несколько цифр.
Десяти минут, на мой взгляд, было вполне достаточно, чтобы сигнал вызова успел достичь антенн спутника и отразиться обратно, отыскав Рейчел, где бы она ни была. Но Рейчел не торопилась отвечать. Может, занята и перезвонит попозже? Но время шло, а мой телефон молчал. Даже Грег Гленн не звонил. В волнении я несколько раз снимал трубку и прикладывал ее к уху, проверяя, не сломан ли аппарат.
Устав от ожидания и бесконечной ходьбы по комнате, но все еще не находя себе места от беспокойства и неопределенности, я включил ноутбук и стал просматривать электронную почту. А я ведь совсем забыл про файл под названием «Гипнотизер», который прислала мне Лори Прайн. Я открыл его и увидел, что файл содержал несколько расположенных в хронологическом порядке статей, посвященных Горацию Гомблу, он же Гораций Гипнотизер. Чтобы скоротать время, я начал читать самую старую из них, понемногу припоминая все, что я когда-то слышал об этом типе.
Вообще-то, дело было довольно громкое. В начале шестидесятых годов Гомбл работал на ЦРУ в качестве эксперта, а потом объявился на Беверли-Хиллз как практикующий психоаналитик, специалист по гипнотерапии. Вскоре молодой Гомбл начал эксплуатировать свои способности в несколько иной области, выступая на эстраде под именем Гораций Гипнотизер. Сначала он демонстрировал свои фокусы в ночных клубах Лос-Анджелеса, однако популярность артиста росла не по дням, а по часам, и Гомбла стали время от времени приглашать в Лас-Вегас. В конце концов он забросил медицину, перебрался в Лас-Вегас и стал профессиональным артистом. К середине семидесятых годов он приобрел такую популярность, что его имя начали печатать на афишах рядом с великим Синатрой, хотя и не такими крупными буквами. Кроме того, Гомбл четырежды появлялся в шоу Карсона, причем в последний раз ему удалось загипнотизировать самого ведущего и заставить его высказать свои подлинные мысли относительно присутствовавших в тот вечер высокопоставленных гостей. Подпав под действие внушения, Карсон отпускал довольно едкие замечания, а зрители, собравшиеся в студии, где шла запись, громко аплодировали, решив, что все это подстроено. Однако они ошиблись. Просмотрев запись, Карсон запретил пускать ее в эфир, а Горация Гомбла занес в «черный список». Слухи о разразившемся скандале быстро распространились, и телекарьере Гомбла пришел конец. Вплоть до самого ареста его больше ни разу не приглашали на телевидение.
Исчезнув с голубого экрана, Гомбл продолжал выступать в Лас-Вегасе, но его трюки вскоре приелись публике, и постепенно он перебрался из шикарных ночных клубов на периферию. Переезжая из города в город, он падал все ниже и ниже: выступал сначала в кабаре, потом в цирках, барах и наконец стал завсегдатаем стриптиз-клубов и городских ярмарок. К этому времени его слава полностью поблекла, а арест Гомбла в Орландо, на местной ярмарке, поставил жирную точку в его карьере.
Согласно репортажам из зала суда, Гомбл был обвинен в покушении на растление несовершеннолетних, которых он выбирал в качестве добровольных помощников во время представлений. Следствие утверждало, что, как правило, он высматривал среди зрителей девчушку десяти-двенадцати лет и уводил ее за кулисы, якобы для подготовки номера. В своей грим-уборной он угощал жертву кока-колой, в которую подмешивал кодеин и пентотал натрия – и то и другое было изъято у него при аресте, причем в значительном количестве, – и говорил, что якобы должен сначала попробовать, поддастся она внушению или нет. Благодаря действию лекарственных препаратов, усиливавших эффект гипноза, он погружал ребенка в транс и приступал к развратным действиям, практикуя главным образом мастурбацию и фелляцию, что бывает довольно трудно доказать ввиду отсутствия у жертвы следов и физических повреждений. Добившись желаемого, Гомбл при помощи все той же гипнотической суггестии заставлял пострадавшую забыть обо всем.
До сих пор точно не установлено, сколько всего подобных попыток осуществил Гомбл. Он успешно заметал следы, и только по чистой случайности другой врач-психотерапевт, производивший обследование тринадцатилетней девочки на предмет выявления причин посещавших ее навязчивых состояний, докопался до правды. В результате было возбуждено уголовное дело, однако Гомбла сумели обвинить в покушении на растление лишь четверых детей.
Во время суда защита построила свою тактику на том, что события, описанные жертвами и полицией, являются чистой воды домыслами. Гомбл заручился поддержкой целых шести высококлассных специалистов в области гипноза, которые под присягой показали, что человеческий мозг, будучи погружен в гипнотический транс, ни при каких обстоятельствах не может контролироваться полностью и что объект нельзя заставить сделать или даже сказать то, что подвергнет его опасности или будет ему отвратительно с моральной точки зрения. Вместе с тем адвокат Гомбла не уставал напоминать присяжным, что никаких вещественных доказательств того, что развратные действия вообще имели место, у суда нет.
И все же обвинению удалось добиться приговора благодаря одному-единственному свидетелю. Это был сотрудник ЦРУ, бывший научный руководитель Гомбла, который показал, что в начале шестидесятых годов его подопечный много экспериментировал с комбинациями наркотических веществ, надеясь разработать «гипнотическою отмычку», позволяющую посредством внушения преодолеть как разного рода моральные табу, так и инстинкт самосохранения. Собственно говоря, речь шла о полном контроле над мозгом, и высокий чин из ЦРУ подтвердил, что пентотал натрия и кодеин были среди препаратов, используя которые Гомбл достиг наибольшего успеха.
Суду присяжных потребовалось два дня, чтобы признать Гомбла виновным в четырех случаях растления несовершеннолетних и приговорить его к восьмидесяти пяти годам тюрьмы с отбыванием наказания в Государственном исправительном центре в Рейфорде.
Обо всем этом я узнал из первой статьи. В следующей говорилось, что Гомбл неоднократно пытался обжаловать приговор и даже дошел до Верховного суда штата, но все его апелляции были отклонены.
Добравшись до конца компьютерного файла, я обнаружил, что последняя посвященная Гомблу статья была опубликована буквально на днях. Это обстоятельство показалось мне любопытным, поскольку Гомбл был осужден семь лет назад, к тому же этот материал появился не в «Орландо сентинел», как все предыдущие, а в «Лос-Анджелес таймс».
Ну-ка, ну-ка, посмотрим. Поначалу я решил, что Лори Прайн просто что-то напутала. Такое случалось с ней и прежде, причем не сказать, чтобы редко. Речь в статье шла об убийстве горничной в каком-то голливудском мотеле, и мне показалось, что Лори случайно прислала мне материал, предназначавшийся для кого-то другого. Но как выяснилось, ошиблась не она, а я сам.
Я уже хотел закрыть файл, когда неожиданно наткнулся на имя Горация Гомбла. В статье говорилось, что некий субъект, подозреваемый в совершении убийства, отбывал срок заключения в Рейфорде одновременно с Гомблом и даже якобы дружил с ним, насколько это было возможно в тюрьме. Я несколько раз перечитал эти строки, и у меня в голове созрела блестящая догадка.
Отсоединив компьютер, я снова набрал номер сотового Рейчел. Мои пальцы так сильно тряслись, что, нажимая на кнопки, я несколько раз ошибался и вынужден был начинать все сначала. Наконец я справился с этой нелегкой задачей, но Рейчел по-прежнему не отвечала. Я заметался по комнате, злобно поглядывая на молчащий аппарат. Возможно, я сумел его в конце концов загипнотизировать, поскольку треклятый телефон разразился пронзительным кваканьем. Я прыгнул вперед и схватил трубку:
– Послушай, Рейчел, я тут, кажется, кое-что нащупал!
– Надеюсь, что не прыщ на заднице, – спокойно сказал в ответ Грег Гленн.
– О, я думал, это не ты. Послушай, Гленн, я жду важного звонка. Мне непременно нужно поговорить с одним человеком.
– Все потом, Джек. Сначала статья. Ты готов обсудить правку?
Я посмотрел на часы. Макет завтрашнего номера должны были утвердить еще десять минут назад.
– Хорошо, готов. Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше.
– Ясно, Джек. Кстати, должен тебе сказать – знатная работа. Жаль, конечно, что наша газета упустила пальму первенства, но мы все же кое-кому утерли нос. Твою статью гораздо приятнее читать, да и информации ты раздобыл куда больше.
– Так что там надо согласовать? – быстро спросил я. Похвалы главного меня не интересовали, во всяком случае сейчас; я торопился покончить с рутиной как можно скорее, пока Рейчел не перезвонила мне. Я открыл исходный вариант статьи, а Гленн зачитал мне места, которые он счел необходимым подправить.
– Я хочу сделать вводный абзац энергичнее и короче, чтобы привлечь внимание к сообщению о факсе. Вот что у меня получилось после того, как я немного поиграл с твоим текстом: «Загадочное послание маньяка-убийцы, который охотится на детей, женщин и полицейских, проанализировано экспертами ФБР. Новый поворот в расследовании по делу Ворона!» Ну, что скажешь?
– Неплохо.
Гленн заменил «тщательно изучается» на «проанализировано», но возражать не было смысла. Еще десять минут мы потратили на то, чтобы выловить в передовице все блохи и придать ей нужную тональность. Гленн мало что исправил, да у него и не было времени – статью пора было подписывать в набор. Кое-что он действительно улучшил, но часть исправлений была сделана просто ради исправления (видимо, в воспитательных целях). Впрочем, этим грешили все главные редакторы, с которыми мне приходилось работать. Что касается рассказа о том, как я вышел на след Ворона, пытаясь понять причины самоубийства своего брата, то в этой части статьи Гленн и вовсе не стал ничего трогать. Откровенно говоря, это была просто попытка газеты намекнуть на свой приоритет и протрубить в рога, когда олень уже освежеван.
Наконец мы закончили, но Грег попросил меня не класть трубку, пока он переправит статью на корректуру и верстку.
– Может быть, нам пока не разъединяться, на случай если у корректоров вдруг возникнут вопросы? – предложил он.
– Кому ты поручил это дело?
– Браун вычитывает первую часть, а Байер – вторую. А потом я еще и сам пройдусь разок по всему тексту.
Я попал в хорошие руки. Браун и Байер были лучшими и самыми опытными издательскими крысами.
– Какие у тебя планы на завтра? – спросил Гленн, пока мы ждали результатов. – И кстати, нам не помешало бы заранее позаботиться о субботнем и воскресном выпусках.
– Я пока еще не думал.
– Нам нужно продолжение, Джек, – торжественно заявил Гленн. – Хоть что-нибудь. Не годится сегодня занять целую полосу, а назавтра отделаться пустым сообщением из нескольких строк. Слезать с темы нельзя. Что касается выходных, то мне хотелось бы получить что-нибудь художественное. Впечатления человека, который вместе с ФБР охотится за маньяком. Этакий взгляд на расследование изнутри, но глазами постороннего. Может быть, стоит даже дать подробное описание персонажей, с которыми ты столкнулся, – короче, зарисовки с натуры. В общем, ближе к художественной литературе, чем к публицистике, Джек.
– Ясно, – откликнулся я. – Ладно, подумаю об этом на досуге.
Я пока не хотел ничего говорить Гленну о своем недавнем открытии и о теории, которую потихонечку обдумывал вот уже более получаса. Попади подобная информация в руки редактора, он мигом возьмет меня в оборот. Если я сейчас проболтаюсь, то к воскресенью мне придется писать статью о связи Ворона с Горацием Гипнотизером, а мне хотелось сначала потолковать об этом с Рейчел.
– Что там у тебя с ФБР? Как тебе кажется, они примут тебя обратно?
– Хороший вопрос, – сказал я. – Откровенно говоря, очень в этом сомневаюсь. Как раз сегодня они вроде бы дали мне окончательную отставку. На данный момент я даже не знаю, где они все находятся. Судя по некоторым признакам, Бэкус и иже с ним срочно отбыли из Финикса. Что-то где-то произошло, и вот…
– Черт возьми, Джек, а я думал, что ты…
– Не волнуйся, Грег, я их найду. А уж когда найду… У меня в запасе есть еще один способ поднажать на них. Да и в загашнике имеется кое-какой материал, который не вошел в сегодняшнюю статью. Поэтому до завтра я обязательно что-нибудь накропаю для старушки «Роки-Маунтин». Но вот по поводу зарисовок с натуры ты особо не обольщайся и не рассчитывай на богатство палитры. Эти люди не любят, когда рисуют их портреты.
Прошло еще несколько минут, и Грег получил отчет из корректорской. Статью отправили на верстку, и шеф заверил меня, что лично проследит за ее судьбой, чтобы все уж точно было в ажуре. До завтра я был свободен, и главный посоветовал мне пойти заказать себе роскошный ужин за счет газеты. Я обещал ему, что именно так и поступлю.
Пока я раздумывал, не попробовать ли мне еще раз связаться с Рейчел, телефон снова зазвонил.
– Здорово, приятель.
При звуке этого голоса я очень живо представил себе капли желтого яда, стекающие с раздвоенного языка.
– Торсон?
– Как ты меня узнал? – неискренне удивился он.
– Что тебе надо?
– Это я тебя хотел спросить. Что касается агента Уоллинг, то она очень занята и не сможет перезвонить тебе в ближайшее время. Так что сделай одолжение, перестань трезвонить ей на сотовый каждые пять минут. Это, знаешь ли, отвлекает.
– Где она?
– Вообще-то, теперь это тебя не касается. Ты свой кусок уже ухватил, материала на статью набрал. А дальше наши пути расходятся.
– Вы в Лос-Анджелесе?
– Все, конец связи, отбой.
– Погоди, Торсон! Мне кажется, я кое-что нащупал. Соедини меня с Бэкусом, я должен с ним поговорить.
– Дудки, сэр, не забывайте, что вы уже вышли из игры. Все запросы от СМИ по этому делу теперь переадресовываются в нашу пресс-службу в Вашингтоне.
Ярость вспыхнула во мне с такой силой, что челюсти словно бы свело судорогой, и все же я сумел сделать ответный выпад:
– К Майку Уоррену это тоже относится или у него с тобой прямая связь?
– Ты ошибаешься, глупыш. Я тебе не трепач какой-нибудь. И к тому же меня от репортеров сразу начинает тошнить, понял? Сказать по совести, всяких подонков, которых мне удалось отправить в кутузку, я порой и то уважаю больше, чем вас, дешевых писак.
– Хватит мне мозги компостировать.
– Подожди, я еще не закончил. Так вот, вам, журналистам, плевать на самое…
– Не будь идиотом, Торсон. Соедини меня с Бэкусом или с Рейчел. У меня есть одна ниточка, которая может оказаться важной.
– Можешь поделиться со мной. Боб и Рейчел очень заняты.
Меня так и подмывало бросить трубку, но я проглотил обиду и заставил себя сделать то, что полагал правильным.
– Запомни имя: Уильям Глэдден. Этот человек может оказаться нашим Вороном. Глэдден – педофил из Флориды, но сейчас он в Лос-Анджелесе. Он…
– Я в курсе, что это за тип.
– Интересно, и откуда тебе это известно?
– Из прошлого опыта.
Только тут я вспомнил, что Торсон тоже участвовал в проекте ФБР по работе с заключенными.
– А-а… интервью с убийцами и насильниками. Рейчел мне говорила. Он что, тоже был в числе тех, кого вы допрашивали?
– Совершенно верно, так что можешь забыть о своей ниточке. Это не тот человек, заруби себе на носу. Тебе, небось, захотелось прославиться и в одиночку распутать весь этот клубок? Так вот, приятель, ничего не выйдет.
– Но как ты можешь утверждать, что это не Ворон? На мой взгляд, этот парень подходит по всем статьям, а гипнозу он мог научиться у Горация Гомбла. Если ты знаешь о Глэддене, то наверняка знаешь и о Гомбле тоже. Все совпадает. Сейчас Глэддена разыскивает полиция Лос-Анджелеса, где он убил горничную в мотеле. А вдруг это очередное убийство-ловушка? Неужели ты не понимаешь, что этот детектив – как его там… Эд Томас – и может быть той самой жертвой, о которой Ворон упоминал в своем факсе. Дай мне связаться с…
– Ты ошибаешься, – громко перебил меня Торсон. – Мы уже все проверили. Тебе не первому пришла в голову эта идея, Макэвой, так что не задирай нос. Мы отработали Глэддена, но это не тот, кто нам нужен. И не беспокойся – мы вовсе не такие дураки и простофили. Перестань лезть в это дело и вали уже поскорее в свой Денвер. Когда настоящий убийца будет пойман, ты об этом узнаешь.
– А как именно вы проверяли Глэддена?
– Я не собираюсь вдаваться в подробности, Макэвой. Мы очень заняты, а ты больше не участвуешь в расследовании. Теперь ты посторонний, каковым впредь и останешься. И не звони больше Рейчел на сотовый – а то ты тут уже всех задолбал.
Он дал отбой, прежде чем я успел сказать хоть слово. Трубка, которую я бросил на рычаг, соскользнула и стукнулась об пол. Больше всего мне хотелось немедленно набрать номер Рейчел еще раз, но я не стал этого делать.
«Интересно, – размышлял я, – чем она может быть настолько занята, что попросила Торсона перезвонить мне? Неужели до сих пор Рейчел всего лишь присматривала за мной? Неужели все, что между нами произошло, было притворством, хорошей актерской игрой?»
Но поскольку, не переговорив с Рейчел, я не мог получить ответы на свои вопросы, смысла понапрасну накручивать себя не было. Я решил не реагировать на ядовитые замечания Торсона, как бы тот ни старался выдать их за мысли самой Рейчел. Вместо этого я попробовал проанализировать то, что только что услышал. Торсон сказал, что Рейчел занята и что она не может мне перезвонить. Означало ли это, что они взяли убийцу и что агент Уоллинг, возглавляющая расследование, проводит первый допрос? Или же они пока просто наблюдают за подозреваемым? А может быть, попросив Торсона связаться со мной, Рейчел посылала таким образом весточку, некий знак, который должен был объяснить мне то, что ей не хватило мужества сказать лично?
Мне никак не удавалось расшифровать все нюансы сложившейся ситуации. Отчаявшись, я перестал гадать, какой глубинный смысл мог быть здесь заложен, и обратился к тому, что лежало на поверхности. Торсон продемонстрировал любопытную реакцию, когда я назвал фамилию Глэддена. Он не удивился, не заинтересовался и оставил эту тему удивительно легко. Прокрутив наш разговор в памяти еще раз, я понял, что в любом случае – независимо от того, заблуждался ли я насчет Глэддена или нет, – мой враг должен был вести себя именно так. Если бы я угадал, Торсон ни за что не признал бы мою правоту, а вот в случае ошибки не упустил бы шанса указать мне на промах.
И я стал обдумывать гипотезу о том, что моя догадка о причастности Глэддена верна, а ФБР по какой-то причине допустило ошибку и не причислило его к подозреваемым. Если дело обстояло именно так, то незнакомый мне детектив Томас подвергался смертельной опасности, о которой даже не подозревал.
Мне пришлось сделать два звонка в Управление полиции Лос-Анджелеса, прежде чем я узнал телефон детектива Томаса, трудившегося в местном отделении в Голливуде. Однако, когда я набрал этот номер, никто не ответил, а мой вызов переключили на дежурную часть. Сержант, взявший трубку, сказал, что в данный момент с детективом Томасом связаться невозможно. Оставлять сообщение я не стал.
Дав отбой, я несколько минут расхаживал по номеру, размышляя о том, что же мне делать. С какой бы стороны я ни подходил к этой проблеме, решение напрашивалось только одно. Существовал единственный способ найти ответы на вопросы, касающиеся Глэддена, а именно отправиться в Лос-Анджелес и лично поговорить с Томасом. Терять мне в любом случае нечего: статья уже в наборе, а от участия в расследовании меня отстранили.
Сделав несколько звонков, я заказал билет на ближайший рейс до Бербанка: спасибо клерку авиакомпании, который растолковал мне, что оттуда до Голливуда даже ближе, чем из лос-анджелесского аэропорта.
За столиком в вестибюле отеля сидел тот же служащий, который регистрировал всю нашу компанию несколько дней назад.
– Я вижу, вы тоже улетаете, – проговорил он.
Я кивнул, сообразив, что он имеет в виду остальных агентов ФБР.
– Да, – сказал я. – К сожалению, мне пришлось немного задержаться.
Клерк улыбнулся:
– Позавчера я видел вас по телевизору.
Это заявление слегка озадачило меня, но потом я сообразил, что к чему. Нас засняли выходящими из морга, и я был в форменной рубашке. Очевидно, служащий отеля считал меня одним из агентов ФБР. Я не стал поправлять его и доверительно поделился:
– Наш босс рвал и метал по этому поводу.
– Что же вы хотели? – пожал плечами клерк. – В таком городишке, как наш… Впрочем, я надеюсь, что вы все-таки поймаете этого мерзавца.
– Мы тоже надеемся.
Служащий занялся моим счетом, и я старательно перечислил ему все, чем пользовался, не забыв упомянуть о газировке из мини-бара.
– Послушайте, – припомнил я, – вы должны внести в счет еще и стоимость наволочки. Мне пришлось купить кое-что из одежды, а никакой сумки у меня с собой не было…
С этими словами я показал ему завязанную узлом наволочку, в которую сложил свои немногочисленные пожитки, и клерк хихикнул. Однако он затруднился определить ее стоимость, так что в конце концов мы договорились, что наволочку я могу забрать с собой бесплатно.
– Презент от отеля, – пошутил клерк. – Я же понимаю, что вам приходится переезжать с места на место совершенно внезапно. У ваших товарищей даже не нашлось времени выписаться по всем правилам, торопились как на пожар.
– Надеюсь, они по крайней мере заплатили, – хмыкнул я.
– С этим проблем нет. Агент Бэкус позвонил из аэропорта и попросил переслать ему квитанции, так что все в порядке. Мы всегда рады служить ФБР.
Я задумчиво посмотрел на него. Нужно было действовать, но я никак не мог решиться.
– Вот что, – сказал я наконец. – Я увижусь с ними сегодня вечером, так что можете передать квитанции со мной.
Клерк оторвался от разложенных на столе бумаг и посмотрел на меня. Заметив его колебания, я взмахнул рукой в знак того, что он может не беспокоиться.
– Что тут особенного? Я увижу агента Бэкуса сегодня и все ему отдам. Это немного ускорит дело, к тому же при таком способе пересылки отель сэкономит на почтовых расходах.
Я уже сам не соображал, что несу. Уверенность почему-то покинула меня, но давать задний ход не хотелось.
– Ну хорошо, – неожиданно согласился клерк. – Действительно, ничего такого тут нет. Собственно говоря, счета уже готовы и лежат в конверте. Не вижу причин доверять почтальону больше, чем вам.
Он улыбнулся, и я тоже ответил ему улыбкой.
– Дядюшка Сэм платит, верно?
– Подождите минуточку, я сейчас! – воскликнул клерк и исчез за дверью, ведущей в служебное помещение.
Оставшись один, я огляделся по сторонам, словно ожидая, что из-за колонн вестибюля вот-вот выскочат Бэкус, Уоллинг и Торсон и закричат: «Ага! Мы же говорили, что вам, репортерам, доверять нельзя!» Однако никто оттуда на меня не выпрыгнул, а вскоре из конторы появился клерк. Он протянул мне конверт из плотной бумаги и мой собственный счет.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Мой шеф будет вам весьма признателен.
– Вам спасибо, – отозвался клерк. – Мы рады, что вы остановились у нас, агент Макэвой.
Конверт я засунул в сумку с компьютером, чувствуя себя так, словно украл его. Попрощавшись с гостеприимным служащим, я медленно направился к выходу.
