Глава 26
Местное отделение ФБР размещалось в одном здании с Федеральным судом на Вашингтон-стрит, всего в нескольких кварталах от полицейского управления, где нам предстояло завтра утром встретиться с Грейсоном и его коллегами. Следуя за Майзом и Матужаком по отполированным до блеска коридорам, ведущим в конференц-зал, я ощущал исходившее от Рейчел нетерпение и понимал, чем оно вызвано. Оказавшись со мной во второй машине, она не могла узнать выводов Томпсона, которыми тот, несомненно, уже поделился с Бэкусом.
Конференц-зал был гораздо более скромным, чем в Куантико. Когда мы с Рейчел вошли, Бэкус и Томпсон уже сидели за столом, причем Боб прижимал к уху телефонную трубку. Заметив наших сопровождающих, он прикрыл микрофон ладонью и обратился к ним:
– Я хотел бы поговорить со своими сотрудниками наедине. Не могли бы вы тем временем организовать для нас парочку автомобилей? Кроме того, нам надо забронировать несколько номеров в какой-нибудь гостинице. Думаю, что всего нам понадобится шесть комнат.
Лица обоих агентов вытянулись, словно им только что объявили об отставке без сохранения пенсии, но деваться было некуда. Мрачно кивнув, Матужак и Майз вышли. Я не знал, относятся ли слова Бэкуса также и ко мне, поскольку сам, безусловно, не принадлежал к числу его сотрудников.
– Джек, Рейчел, садитесь, – окликнул нас Бэкус. – Я сейчас закончу, а потом Джеймс введет вас в курс дела.
Мы уселись на мягкие стулья. Судя по односложным ответам Боба, он выслушивал отчеты, поступающие из различных городов, время от времени давая подчиненным краткие указания. Мне показалось, что далеко не все сообщения имеют отношение к расследованию дела Ворона.
– Хорошо, – сказал Бэкус в трубку, когда поток рапортов, похоже, иссяк. – Когда он прибудет? Так поздно? Проклятье! Ладно. А теперь слушай внимательно и запоминай. Тебе следует сделать три вещи. Во-первых, позвони в Денвер: пусть еще раз хорошенько изучат вещдоки по делу Шона Макэвоя. Необходимо заново исследовать изнанку перчаток, которые были на убитом, на предмет следов крови. Если кровь будет обнаружена, пусть займутся эксгумацией… Да-да, верно. В случае каких-либо осложнений немедленно позвони мне. Во-вторых, выясни, сделала ли полиция анализ следов пороха из ротовой полости и отправлен ли соскоб в Куантико. Это, кстати, касается абсолютно всех дел. И наконец, в-третьих, Джеймс Томпсон отправит образцы в нашу лабораторию. Проследи, чтобы экспертизу провели как можно скорее… Что-нибудь еще? А когда Брасс будет готова? Ну, вот тогда и побеседуем.
Бэкус положил трубку и внимательно посмотрел на нас. Я хотел уточнить, о какой эксгумации шла речь, но Рейчел меня опередила.
– А зачем нам шесть комнат? – спросила она. – Ты хочешь, чтобы Гордон приехал сюда?
– Да, он и Картер.
– Но почему, Боб? Ты же знаешь…
– Да потому, что они оба мне очень нужны, Рейчел. Чтобы расследование сдвинулось с мертвой точки, нам необходимо собрать все свои лучшие силы в нужном месте и в нужный момент. Тебе не хуже моего известно, что мы не контролируем события. Преступник опережает нас в лучшем случае дней на десять. Чтобы сделать ход, который мы запланировали, нам потребуются еще люди. Я думаю, это ясно, поэтому обсуждение прекращаем. – Он повернулся ко мне. – Ты, кажется, что-то хотел спросить, Джек?
– А что за эксгумацию ты имел в виду?
– Мы поговорим об этом позднее. Джеймс, расскажи им, что дал осмотр тела.
Томпсон достал из кармана сделанные в морге фото и разложил их на столе передо мной и Рейчел.
– Это снимки левой ладони и указательного пальца. Фотографии слева были сделаны в натуральную величину, фотографии справа – с десятикратным увеличением.
– Отверстия, – промолвила Рейчел.
Я сперва не увидел на фото ничего особенного, но сейчас тоже заметил крошечные отверстия, отчасти скрытые складками кожи. Три на ладони и два – на указательном пальце.
– И что это значит? – спросил я.
– Выглядят они как следы уколов обычной иглой, – пояснил Томпсон. – Однако нет следов ороговения кожи по краю ранок или их заживления. Очевидно, эти уколы были сделаны либо незадолго до смерти Орсулака, либо сразу после ее наступления. Впрочем, в последнем случае в этом нет никакого смысла…
– Смысла для чего? – спросил я. Все эти рассуждения эксперта по-прежнему оставались для меня китайской грамотой.
– Мы пытаемся понять, как преступник мог все это проделать, – терпеливо пояснил Бэкус. – Как ему удалось так легко справиться с матерыми профессионалами. В данный момент мы стараемся выяснить способ, при помощи которого Ворон подавил волю полицейских. Следы от уколов дают нам ключ к отгадке.
– И о чем именно это вам говорит? – уточнил я, указывая на фотоснимки.
– Следы от уколов иглой, равно как и некоторые другие детали, указывают на то, что преступник применил гипнотическое воздействие.
– Ты хочешь сказать, что этот Ворон сумел так загипнотизировать моего брата, да и других тоже, что Шон сам вложил ствол пистолета себе в рот и нажал на курок?
– Нет, я не думаю, что все было так просто. Необходимо учитывать то обстоятельство, что гипнотическое внушение почти в ста процентах случаев не может преодолеть инстинкта самосохранения, присутствующего в нашем подсознании. Так считает большинство экспертов. И все же человека, особенно если он восприимчив к гипнозу, в какой-то мере можно подчинить себе и управлять его поступками. То есть объект воздействия можно сделать послушным, лишить его свободы воли. Таково на данный момент единственное объяснение происходящего. Теперь наша гипотеза получила первое весомое подтверждение – следы уколов на руке Орсулака. Дело в том, что одним из самых распространенных способов проверки того, насколько глубоко испытуемый погружен в гипнотический транс, является использование какого-нибудь сильного раздражителя. Таким раздражителем является, в частности, боль. Человеку говорят, что больно не будет, после чего колют его иглой. Если он отреагирует на этот раздражитель, значит внушение не оказало на него желаемого воздействия. И наоборот – отсутствие боли свидетельствует о том, что объект погружен в гипнотический транс.
– И им можно управлять, – добавил Томпсон.
– И вы хотите взглянуть на руки моего брата?
– Да, Джек, – просто сказал Бэкус. – Для этого нам потребуется разрешение прокурора на эксгумацию тела. Насколько я помню, в деле имелась запись о жене. Как ты считаешь, она согласится на это?
– Я не знаю.
– Возможно, нам потребуется твоя помощь.
Я только кивнул. Все это с трудом укладывалось у меня в голове.
– Ты сказал, что, кроме дырочек от уколов, на гипноз указывали и другие признаки. Какие же?
– Результаты посмертного вскрытия, – ответила мне Рейчел. – Ни у одной из жертв анализ крови не был безупречным. В крови каждого убитого непременно присутствовали следы каких-то химических соединений. Например, у твоего брата…
– Знаю, – агрессивно перебил я, защищаясь. – Но это была просто микстура от кашля, которую он возил в бардачке.
– Совершенно верно, – кивнула Рейчел. – Все эти химические соединения были идентифицированы либо как лекарства, свободно продающиеся в аптеках без рецепта, либо как обезболивающие препараты, которые отпускаются только по предписанию врача. Один из убитых – кажется, в Чикаго – принял перкоцет, который был выписан ему полутора годами раньше по поводу ранения. В другом случае – у Петри из Далласа – в крови был обнаружен кодеин. Петри выпил какой-то кодеиносодержащий препарат. Пузырек с этим лекарством был найден в его домашней аптечке.
– Ну и что все это означает?
– В каждом конкретном случае, взятом отдельно, это не значило ровным счетом ничего. Следы определенного лекарства на фоне общего анализа крови объяснялись только с точки зрения того, было ли оно у самоубийцы под рукой или нет. Вполне естественно предположить, что человек, который собрался покончить с собой, может принять перкоцет, сохранившийся у него с прежних времен, чтобы слегка успокоиться. Кого-то еще, возможно, мучил кашель, и он выпил микстуру совершенно машинально. Именно поэтому никто не обращал внимания на присутствие посторонних примесей.
– Но теперь, как я понял, вы знаете, что они означают?
– Вероятно, – сдержанно согласилась Рейчел. – Наличие следов от уколов предполагает применение гипноза. Если допустить, что одновременно с гипнозом использовались химические вещества – антидепрессанты и транквилизаторы, – то картина становится еще более правдоподобной. Можно предположить, как именно преступник добивался контроля над своими жертвами.
– При помощи сиропа от кашля?
– Содержащиеся в нем вещества могли усиливать восприимчивость жертвы к гипнотическому воздействию. Подобное свойство кодеина, в частности, является широко известным. В настоящее время лекарства, продающиеся в аптеке без рецепта врача, больше не содержат кодеина, однако некоторые вещества-заменители обладают сходным действием.
– И вы знали это с самого начала?
– Ну, подозревали. Однако все это могло оказаться простым совпадением и не иметь ровно никакого значения.
– Но такое, наверное, случалось и раньше? Иначе откуда вам все это известно?
– Гипноз довольно широко используется в полицейской практике, – вставил Бэкус. – Выражаясь военным языком, противник тоже овладел этим оружием и активно его применяет. Может быть, не слишком широко, но прецеденты, как говорится, имели место.
– Я помню случай, который произошел несколько лет назад, – кивнула Рейчел. – Одно время в ночном клубе Лас-Вегаса выступал некий деятель, который развлекал публику разными гипнотическими фокусами. Он, кстати, тоже был педофилом. Когда ему случалось выступать на ярмарках и тому подобных праздниках, он делал все, чтобы подобраться поближе к детям. У него даже был специальный номер, в котором он использовал добровольцев из числа маленьких зрителей. Стоило только объявить об этом, и… боже мой, что тут творилось! Родители сами буквально швыряли своих малышей в лапы этого монстра, и ему оставалось только выбрать себе лакомый кусочек. После этого «артист» уводил ребенка за кулисы, якобы для предварительной подготовки, и, пока зрителей развлекал кто-то другой, он вводил свою жертву в транс, развратничал, а затем стирал воспоминания о случившемся при помощи все того же гипнотического внушения. Сделав свое черное дело, гипнотизер приглашал ребенка на сцену, показывал фокусы и выводил жертву из транса. Кстати, он, кажется, тоже пользовался кодеином, подмешивая его в кока-колу.
– Как же, помню, – кивнул Томпсон. – Гипнотический Гарри.
– Нет, – поправила его Рейчел. – Это был Гораций Гипнотизер. Он фигурировал в нашем проекте по работе с насильниками. Мы еще беседовали с ним в Рейфорде, во Флориде.
– Минуточку, – прервал я. – А не может это быть он?
– Нет, исключено. Гораций Гомбл все еще в тюрьме. Насколько я помню, он получил что-то около восьмидесяти пяти лет, а это было шесть лет тому назад. Так что Гипнотизер до сих пор сидит. Во всяком случае, должен сидеть.
– Так или иначе проверить не помешает, – снова вступил Бэкус. – Чтобы знать наверняка. Кстати, Джек, я надеюсь, ты понимаешь, какого рода помощь от тебя требуется? Мне хотелось бы, чтобы ты сам позвонил вдо… своей невестке – пусть она услышит про эксгумацию от тебя. Постарайся объяснить, насколько это может быть важно.
Я согласно кивнул.
– Хорошо, Джек. Это существенно облегчит нашу задачу. А теперь, может быть, мы ненадолго прервемся и поищем, где в этом городишке можно прилично поесть? На всякий случай напоминаю, что через один час и двадцать минут у нас должно состояться селекторное совещание с оперативными агентами в других городах.
– А как насчет еще одного обстоятельства? – спросил я.
– Что такое? – фальшиво удивился Бэкус.
– Я имел в виду неизвестную субстанцию, которую обнаружили в глотке Орсулака вместе со следами пороха. Мне кажется, вы знаете, что это такое, но скрываете от меня.
– Ничего подобного, Джек. Просто я распорядился, чтобы образцы отослали в Куантико, пусть в нашей лаборатории проведут точный анализ, и тогда мы, может быть, выясним, что это за вещество такое.
Он лгал. Я твердо знал это, но решил смолчать.
Поскольку нас ничего больше не задерживало, мы вчетвером вышли в коридор. Там я сказал, что не голоден и что мне нужно купить кое-что из одежды. Предвидя возможные возражения со стороны Бэкуса, я добавил, что возьму такси, если вдруг поблизости не окажется подходящего магазина.
– Я, пожалуй, пойду с Джеком, – неожиданно объявила Рейчел.
Я не знал, действительно ли ей захотелось прошвырнуться по магазинам, или в ее обязанности входило присматривать за мной, чтобы я, боже сохрани, не побежал писать свою статью. Как бы то ни было, я согласно кивнул, показывая, что нисколько не возражаю.
По совету Матужака мы с Рейчел медленно шли к торговому центру под названием «Аризона». Стояла прекрасная теплая погода, к тому же пройтись просто так после нескольких дней напряженной работы было особенно приятно. Говорили мы в основном о Финиксе – Рейчел тоже оказалась в этом городе впервые, – но в конце концов я вернулся к своему последнему вопросу, на который Бэкус так и не ответил.
– Он соврал мне, и Томпсон тоже.
– Ты имеешь в виду соскоб из ротовой полости?
– Да.
– Мне кажется, Боб просто не хочет, чтобы ты знал больше, чем нужно. Не как репортер, а как брат…
– Я хочу знать абсолютно все. Договор есть договор, и нечего скрывать от меня какие-то детали, как уже было в случае с гипнозом.
Рейчел неожиданно остановилась и повернулась ко мне.
– Хорошо, Джек, я скажу, коли ты действительно хочешь это знать. Но предупреждаю: если дело обстоит именно так, как мы считаем, и если все преступления совершались по одной и той же схеме, то… я не представляю себе, как ты будешь жить с подобным знанием дальше.
Я посмотрел в ту сторону, куда мы направлялись. Торговый центр уже виднелся впереди – песочно-желтое здание с гостеприимно распахнутыми дверями.
– Все равно расскажи мне.
– Ничего нельзя утверждать наверняка до тех пор, пока не будет закончен химический анализ, однако с веществом, которое описал нам Грейсон, мы, похоже, уже сталкивались. Видишь ли, большинство преступников такого рода довольно образованны и умны, они прекрасно понимают, что значат следы, оставленные на месте преступления. Например, такие, как сперма. Поэтому все они используют презервативы. От презервативов, однако, остается смазка, которую можно обнаружить. Иногда это происходит случайно… а иногда преступники делают это нарочно – чтобы мы узнали, что они сотворили…
Я в ужасе посмотрел на нее:
– Значит, Ворон его?.. Он занимался с Шоном сексом?
– Возможно. Если быть до конца откровенной, то мы заподозрили это с самого начала. Все эти серийные убийцы… Ими всегда движет нечто такое, что сродни сексуальному наслаждению. То же самое стремление почувствовать полную, абсолютную власть над чужим телом и чужой жизнью, почувствовать и насладиться ею – все эти желания имеют сходную природу.
– Но у него же не было времени…
– В каком смысле?
– Ну, в случае с Шоном. Сторож оказался возле машины почти сразу. Ворон не успел бы… – Я осекся на полуслове, сообразив, что у преступника не было ни секунды лишней после того, как он убил моего брата. Что же касается периода времени до того, как Пенна услышал выстрел… – О боже!
– Вот что Боб надеялся от тебя скрыть.
Я отвернулся от Рейчел и, запрокинув голову назад, уставился в высокое голубое небо. Небо казалось безоблачным и чистым; картину портил только медленно тающий в вышине след реактивного лайнера.
– Но мне непонятно… зачем ему все это?
– Ох, Джек, скорее всего, мы этого никогда не узнаем. – Рейчел положила руку мне на плечо. – Люди, за которыми мы охотимся… подчас никакого рационального объяснения их поступкам просто нет. Это очень трудно – понять причины, которые заставляют их делать то, что они делают. Про таких выродков мы между собой говорим, что они спустились к нам с Луны. Попытаться разгадать этих людей – все равно что складывать осколки разбитого зеркала. Поневоле решишь, что перед тобой не человек, а какой-то инопланетянин. А ведь в том страшном мире, на той Луне, с которой слетел к нам Ворон, движущие им инстинкты и страсти вполне нормальны и естественны. И он следует этим инстинктам, потакает своим страстям, создавая ситуации, которые только и могут подарить ему удовлетворение. Наша задача найти эту чертову Луну и нанести ее на карту; лишь тогда мы сумеем поймать самого Ворона и загнать его обратно.
Выслушав все это, я сумел только кивнуть. В словах Рейчел мне слышалось что-то такое, отчего любому человеку стало бы неуютно жить на белом свете; неуютно, если не сказать – невозможно. Только одно я знал сейчас наверняка: будь у меня возможность, я отправил бы Ворона обратно – туда, откуда он явился. И мне очень хотелось сделать это своими собственными руками.
– Идем, – сказала Рейчел. – Постарайся забыть об этом… по крайней мере пока. Пойдем купим тебе кое-что из вещей. Нельзя, чтобы тележурналисты принимали тебя за одного из нас.
Она улыбнулась и слегка подтолкнула меня в сторону торгового центра. Я слабо улыбнулся в ответ.
