Глава 25

В международном аэропорту Финикс Скай-Харбор нас ожидали два автомобиля и четверо агентов местного отделения ФБР. По сравнению с тем местом, откуда мы приехали, в Финиксе было довольно тепло, поэтому все сняли куртки и несли их в руках вместе с портативными компьютерами в чехлах и дорожными несессерами. У Томпсона вместо ноутбука был докторский саквояж с набором инструментов.

В машине я оказался вместе с Уоллинг, а также с двумя местными агентами – Матужаком и Майзом, – выглядевшими так молодо, что у них на двоих наверняка набралось бы не больше десяти лет опыта работы. Судя по тому, с какой вежливой сдержанностью они отнеслись к Рейчел, отдел психологического моделирования пользовался в их глазах самой высокой репутацией. Что касается меня, то их либо предупредили, что вместе с бригадой из центра приедет некий репортер, либо они сами по моим длинным волосам и бороде догадались, что я не имею отношения к ФБР, даже эмблема на рубашке не помогла. Матужак и Майз демонстративно не обращали на меня никакого внимания.

– Куда мы едем? – осведомилась Рейчел, когда наш серый неприметный «форд», следующий за другим серым неприметным «фордом», везущим Бэкуса и Томпсона, вырулил с территории аэропорта.

– В Скоттсдейл, в местный морг, – отозвался Майз, сидевший на переднем пассажирском сиденье рядом с Матужаком. При этом он озабоченно поглядел на часы и покачал головой. – Похороны назначены на два пополудни, и у вашего эксперта будет меньше получаса, а потом покойника начнут обряжать и укладывать в гроб.

– Вскрытие делали?

– Да, вчера вечером, – отозвался Матужак, управлявший автомобилем. – Тело уже набальзамировали, и гример поработал. А что, вы ожидали чего-то другого?

– Мы ничего не ожидали, – несколько резко парировала Рейчел. – Просто нам необходимо взглянуть на погибшего. Смею надеяться, что ваши коллеги в первой машине предупредили об этом агента Бэкуса. Может быть, пока мы едем, вы введете нас в курс дела?

– Это и есть Роберт Бэкус? – удивился Майз. – Что-то он выглядит чересчур молодо.

– Это Роберт Бэкус-младший.

– А!.. – Майз состроил гримасу, которая должна была означать: тогда ясно, почему такому молодому человеку доверили командовать операцией. – Ну конечно, с такой-то фамилией…

– Много вы понимаете, – перебила его Рейчел. – К вашему сведению, Роберт Бэкус-младший работает больше всех агентов, с кем мне когда-либо приходилось иметь дело, и лучше их всех, вместе взятых. Так что он всего добился своим собственным трудом. Безусловно, Бобу жилось бы намного проще, если бы его фамилия была, скажем, Майз. А теперь пусть один из вас займется своими прямыми обязанностями и введет нас в курс дела.

Это прозвучало так резко, что Матужак бросил испуганный взгляд в зеркало заднего вида. Потом он с сомнением посмотрел на меня, что также не укрылось от Рейчел.

– Присутствие корреспондента санкционировано сверху, – пояснила она, – так что выкладывайте все. Мистер Макэвой имеет право знать, что мы делаем или будем делать. Или у вас имеются какие-то возражения?

– Нет, никаких. Тем более если вы берете на себя ответственность… – Матужак смущенно кашлянул. – Расскажи им, Джон.

– Да тут, собственно, и рассказывать-то нечего. Вернее, нам немногое известно, поскольку мы только недавно подключились к этому делу. Уильяма Орсулака, детектива из отдела по расследованию убийств, нашли в понедельник в его собственной квартире. Судя по всему, к этому времени он был мертв уже дня три или около того. В пятницу Орсулак брал отгул, поэтому в последний раз его видели живым в четверг вечером, в полицейском баре, куда захаживают все здешние копы.

– Кто обнаружил тело?

– Орсулак был разведен и жил один. Когда он в понедельник не вышел на работу, его стали искать, так что труп нашел кто-то из коллег. Всю прошлую неделю в полиции выжидали – все никак не могли решить, убийство это или самоубийство. В конце концов они все-таки начали склоняться к тому, что детектив погиб насильственной смертью. Видимо, слишком уж много набралось нестыковок.

– Что известно о месте преступления?

– Мне не слишком приятно признаваться в этом, агент Уоллинг, но откройте любую здешнюю газету и узнаете столько же, сколько знаем мы. Полиция Финикса к нам не обращалась, поэтому мы плохо представляем себе детали. Когда пришла шифровка из Куантико, Джеми Фоксу – он едет в первой машине вместе с агентом Бэкусом – показалось, что случай с Орсулаком подходит под присланное вами описание, и он позвонил в ФБР. Меня и Боба сегодня утром срочно вызвали на работу и послали встречать вас, но никаких подробностей нам сообщить не удосужились.

– Понятно. – Голос Рейчел прозвучал слегка разочарованно, и я понял, что ей хотелось бы оказаться сейчас в головной машине вместе с Бэкусом. – Надеюсь, в морге мы все узнаем. А где представители полиции?

– Они будут ждать вас на месте.

Мы остановились на Кэмелбек-роуд, у задних ворот морга. Стоянка была уже переполнена, хотя до похорон оставалось еще около двух часов; несколько человек, не зная, чем заняться, прохаживались между машинами или стояли, прислонившись к своим автомобилям. Все они были в штатском, но я сразу понял, что это детективы из местного полицейского управления. Очевидно, им не терпелось узнать, что скажут по поводу гибели их товарища всезнайки из ФБР. В дальнем конце стоянки я заметил длинный фургон телевизионщиков со спутниковой тарелкой на крыше.

Мы с Рейчел выбрались из машины и вслед за Бэкусом и Томпсоном вошли через ворота в морг. Там нас провели в просторное помещение, до самого потолка облицованное белой кафельной плиткой. В середине комнаты были приготовлены два стола из нержавейки, опутанные гофрированными шлангами распылителей. На металлических полках, идущих вдоль стен, были в образцовом порядке разложены сверкающие хирургические инструменты.

Внутри нас ожидала группа из пяти человек. Как только они направились нам навстречу, я сразу увидел неподвижное тело на дальнем столе. Очевидно, это и был Орсулак, хотя на голове покойника не заметно было никаких следов выстрела. Тело было почти полностью обнажено, и только кто-то прикрыл гениталии бумажным полотенцем, оторванным, судя по всему, от рулона, висевшего на крюке на дальней стене.

Сразу после того, как мы обменялись рукопожатием с коллегами убитого копа, Томпсон прямиком двинулся к трупу, спешно раскладывая свои принадлежности. Вскоре он уже приступил к работе, а мы отошли в сторону.

– Не думаю, что вам удастся обнаружить что-то такое, чего мы не заметили, – сказал Грейсон, один из встречавших нас полицейских. По его манере держаться я заключил, что он, вероятно, отвечает за расследование убийства. Грейсон был коренаст, уверен в движениях, а выражение его загорелого, как и у остальных местных копов, лица свидетельствовало о натуре уравновешенной и добродушной.

– Мы и сами так считаем, – не стала спорить Рейчел. – Вы занимались им целую неделю; к тому же, как я вижу, тело уже обмыто и набальзамировано.

– И все же мы должны придерживаться установленного порядка, – прибавил Бэкус.

– Может, сразу скажете, что именно ищете? – предложил Грейсон. – Вдруг мы сможем вам помочь.

– Справедливо, – кивнул Бэкус.

Пока он вкратце излагал основные моменты расследования по делу Ворона, я наблюдал за Томпсоном. Он явно чувствовал себя полностью в своей стихии и работал совершенно свободно и непринужденно, не боясь прикасаться к телу, сдавливать, нажимать. Немало времени наш судмедэксперт потратил, перебирая потускневшие седые волосы убитого, после чего привел прическу Орсулака в порядок, воспользовавшись для этого собственной расческой. Потом, вооружившись мощной лупой с подсветкой, Томпсон принялся исследовать полость рта и горло погибшего. Очевидно, что-то привлекло его внимание, так как он ненадолго отложил лупу и достал из саквояжа фотоаппарат. Яркая вспышка привлекла всеобщее внимание, и Томпсон, не поднимая головы, прокомментировал свои действия:

– Фото для архива, джентльмены.

Покончив с носоглоткой, он принялся за конечности, начав с правой руки и вскоре перейдя к левой. Исследуя левую ладонь и пальцы, Томпсон снова взялся за увеличительное стекло, тут же отложил его и сделал два снимка ладони, а также еще два – указательного пальца. Собравшиеся в покойницкой копы не следили за этими его манипуляциями, очевидно поверив заверениям Бэкуса о том, что все это – обычная рутинная процедура. В отличие от них, я сразу насторожился, так как от меня не укрылось, что правую руку Томпсон фотографировать не стал: видимо, на левой обнаружилось нечто существенное или такое, что теоретически могло оказаться важным впоследствии.

После того как поляроид выплюнул четыре новых снимка, Томпсон убрал его в чемоданчик и продолжил осмотр, но фотографий больше не делал. Некоторое время спустя он попросил Бэкуса помочь ему перевернуть тело и теперь начал скрупулезно изучать спину. На затылке Орсулака я заметил пятно – заплату из темного воскоподобного материала. Это было выходное отверстие от пули, но Томпсон не стал его фотографировать.

Свою работу он закончил почти одновременно с Бэкусом, который посвящал полицейских в обстоятельства дела, и у меня даже мелькнула мысль, уж не было ли именно так и задумано с самого начала.

– Что-нибудь нашел? – осведомился Бэкус.

– Ничего примечательного, – равнодушно отозвался эксперт. – Мне хотелось бы только посмотреть заключение о посмертном вскрытии. У вас есть акт об аутопсии?

– Как вы и просили, – сказал Грейсон, протягивая Томпсону папку. – Здесь копии всех материалов по делу.

Томпсон взял папку, отступил к столу, открыл ее и принялся просматривать содержимое.

– Итак, джентльмены, – воспользовался моментом Бэкус, – я рассказал все, что нам известно, и теперь хотел бы выслушать ваши соображения. Прежде всего меня интересует, почему вы все-таки решили, что это не суицид?

– Откровенно говоря, – признался Грейсон, – я не был абсолютно уверен, что это убийство, до тех пор, пока не услышал вашу версию. Теперь я не сомневаюсь, что тут поработал этот заср… – прошу прощения, мисс Уоллинг, – что это тоже дело рук Ворона. Что же касается того, что нас изначально насторожило и почему мы склонились к версии об убийстве… Ну, во-первых, когда мы нашли Билла, его волосы были зачесаны не на ту сторону. Двадцать лет кряду он делал пробор слева, а в день смерти вдруг решил поступить наоборот – согласитесь, довольно странно. Вроде бы мелочь, но она оказалась не единственной. Второе несоответствие всплыло во время экспертизы. Наш патологоанатом сделал соскоб из ротовой полости на предмет исследования следов пороха, что позволило бы нам достоверно узнать, находился ли ствол оружия во рту, или же выстрел был произведен с расстояния в несколько дюймов. В соскобе обнаружились не полностью сгоревшие крупинки пороха, следы ружейной смазки и какое-то третье вещество, которое нам так и не удалось идентифицировать. Поэтому…

– Что вы можете сообщить нам об этом неизвестном веществе? – неожиданно перебил Грейсона Томпсон.

– Нечто вроде животного жира, с примесью порошкообразного силикона, – пояснил коп. – Все это есть в заключении медэкспертизы, которое вы держите в руках.

Мне показалось, что я перехватил многозначительный взгляд, брошенный Томпсоном на Бэкуса, – молчаливое свидетельство того, что их подозрения начинают подтверждаться.

– Вы знаете, что это такое? – быстро спросил Грейсон, очевидно заметивший этот безмолвный обмен мнениями.

– Я затрудняюсь назвать это вещество прямо сейчас, – дипломатично ушел от ответа Томпсон. – Но отошлю образцы в нашу лабораторию и обязательно извещу вас о результатах.

– Какие еще неувязки вы заметили? – Бэкус явно хотел закрыть тему и вернуть разговор в прежнее русло.

– На третью причину, по которой затруднительно было бы считать эту смерть самоубийством, нас навел Джим Бим, прежний напарник Орсулака. Теперь он уже вышел в отставку.

– Джим Бим – это его настоящее имя? – удивленно спросила Уоллинг.

– Точнее, Джим Бимер. Он позвонил мне из Тусона, как только услышал про смерть Билла, и спросил, нашли ли мы пулю, которая его убила. Я ответил, что да, конечно. Мы действительно выковыряли одну пулю из стены позади его головы. Тогда Джим уточнил, золотая ли она.

– Что? – изумился Бэкус. – Вы имеете в виду – сделана ли она из золота?

– Да, именно. Я тоже сначала не понял и сказал Джиму, что это была самая обычная свинцовая пуля, в точности такая же, как в оставшихся в барабане патронах и как та, что мы вынули из паркета. Мы считаем, что первый выстрел Орсулак произвел в пол, очевидно, для того, чтобы набраться смелости. И вот тут-то Джим Бим объяснил мне, почему это никакое не самоубийство, а самое настоящее убийство.

– Ну и почему?

– Они с Орсулаком долго работали вместе, и Джим знал, что его напарник… черт возьми, да каждый коп, наверное, хотя бы раз задумывался о том, чтобы…

– …Убить себя, – подсказала Рейчел. В ее устах это был не вопрос, а утверждение.

– Верно, агент Уоллинг, спасибо. Так вот, старина Бимер поведал мне, что однажды Орсулак показал ему патрон с золотой пулей – уж не знаю, откуда он его достал, может быть, заказал по Интернету, – и сказал, что это, дескать, его золотой парашют и что, если он когда-нибудь почувствует, что больше не может, – он к нему прибегнет. Именно поэтому Бимер и был так уверен, что Билл не сам застрелился.

– Вы нашли этот патрон? – спросила Рейчел.

– Да, – подтвердил Грейсон. – Мы стали искать его после разговора с Бимером и обнаружили в ящике стола возле кровати. Орсулак как будто держал его под рукой на случай, если патрон ему и впрямь внезапно понадобится.

– И это вас убедило.

– Собственно говоря, убедили меня все три обстоятельства, вместе взятые. Даже не то чтобы окончательно убедили, а заставили склониться к версии об убийстве. Но, как я уже говорил, я ни в чем не был уверен до тех пор, пока вы не появились здесь и не поделились со мной своими открытиями. Зато теперь у меня вот такой зуб на этого сукиного… Простите, агент Уоллинг, я немного забылся.

– Ничего страшного, мистер Грейсон. Мы все, я думаю, чувствуем примерно одно и то же. Кстати, оставил ли Орсулак предсмертное письмо?

– Да, оставил. И это здорово сбило нас с толку. Мы нашли записку, и будь я проклят, если она не была написана рукой Билла.

Уоллинг кивнула с таким видом, словно его слова совершенно ее не удивили.

– И что же он написал?

– Ну, в том, что он написал, смысла было немного. Мне даже показалось, что это какие-то стишки. Дайте-ка вспомнить… хотя нет, погодите. Агент Томас, не могли бы вы ненадолго вернуть мне папку?

– Моя фамилия Томпсон, – поправил судмедэксперт, передавая ему документы.

– Прошу прощения.

Грейсон перевернул несколько страниц и нашел то, что искал.

– Вот, – сказал он и прочел вслух: – «Горы рушатся всечасно в океан без берегов». Только это и было в записке.

Уоллинг и Бэкус разом посмотрели на меня.

– Очень знакомая строчка, – пробормотал я. – Только не помню, откуда она… Минуточку!

С этими словами я достал книгу Эдгара По и стал в ней рыться. Открывая стихотворения, которые Ворон уже использовал, я быстро проглядывал их. Искомая строчка нашлась в «Стране снов» – произведении, которое Ворон цитировал уже дважды, в том числе и в записке, оставленной им на ветровом стекле машины Шона.

– Нашел, – объявил я, протягивая толстый том Рейчел. Остальные собрались вокруг нее.

– Грязный сукин сын… – пробормотал Грейсон, позабыв на этот раз извиниться.

– Не могли бы вы вкратце изложить нам, как, по-вашему, все это случилось? – попросила его Рейчел.

– Да, конечно. Мы считаем, что преступник проник в комнату и застал Орсулака спящим. Угрожая ему его же собственным оружием, он заставил его встать и одеться. Именно тогда Билл, должно быть, зачесал волосы не на ту сторону: на всякий случай оставил нам этот знак. Потом злоумышленник вывел его в гостиную, усадил в кресло и заставил написать записку на листке бумаги, вырванном из его же собственного блокнота, который Билл носил в кармане пиджака. Потом он его убил выстрелом в рот. После чего пальнул в пол, вложив оружие в руку Билла и нажав на спуск: это нужно было, чтобы на ладони жертвы остались следы пороха. Ну а затем преступник спокойненько выбрался из дома, а бедняга Билл остался лежать в гостиной. Мы нашли его только через три дня.

Грейсон оглянулся на труп через плечо; заметив, что им никто не занимается, посмотрел на часы и нахмурился.

– Эй, а где тот парень? – спросил он у своих молчаливых спутников. – Пусть кто-нибудь найдет его и скажет, что мы закончили… Вы ведь закончили? – обратился он к Томпсону.

– Да, – откликнулся тот.

– Нужно еще подготовить тело к погребению. Куда подевался Джордж?

– Скажите, детектив Грейсон, – неожиданно спросила Рейчел, – а какое дело вел Орсулак накануне гибели? Или такого дела не было?

– Как же не было? Билл расследовал дело крошки Хоакина, восьмилетнего малыша, которого похитили без малого месяц назад. Мы нашли одну только голову.

При упоминании об этом чудовищном преступлении все ненадолго замолчали, хотя и находились в морге – в храме, где Смерть торжествует над Жизнью. Лично у меня с самого начала не было сомнений, что убийство Орсулака связано с другими известными нам случаями, однако, получив это последнее подтверждение, я ощутил уверенность, к которой примешивалась ненависть, вскипавшая где-то в глубине души и искавшая выхода. Впрочем, в последнее время это ощущение стало для меня если не привычным, то, во всяком случае, хорошо знакомым.

– Я так понимаю, что вы все сейчас пойдете на похороны? – осведомился Бэкус.

– Совершенно верно.

– Тогда давайте договоримся о следующей встрече. Кстати, нам необходимо взглянуть на материалы дела об убийстве этого Хоакина.

После непродолжительных переговоров Бэкус и Грейсон условились провести рабочее совещание в девять утра в воскресенье, в помещении местного полицейского управления. Очевидно, Грейсону казалось, что, принимая конкурентов на своем, так сказать, поле, он сумеет хотя бы формально сохранить за полицией главенствующую роль в расследовании. У меня же сложилось впечатление, что Бэкус готов смести Грейсона и его коллег, подобно тому как штормовая волна смывает в море пляжный щит со спасательными кругами и прочими плавсредствами.

– И еще один момент, – добавила Рейчел, когда организационный вопрос был решен. – Я видела на площадке автобус телевизионщиков…

– Ну да… Они постоянно тут околачиваются, с тех пор как… – Грейсон не договорил.

– С тех пор как… что?

– Похоже, журналисты прослушивают полицейскую волну и перехватили сообщение о том, что мы ожидаем приезда специалистов из ФБР.

Рейчел громко застонала, и Грейсон кивнул, показывая, что полностью разделяет ее чувства.

– Послушайте, все подробности нашего расследования должны храниться в строжайшей тайне, – пояснила она. – Если хоть что-нибудь из того, о чем мы с вами только что говорили, попадет в газеты, Ворон скроется в облаках или забьется в такую чащу, что мы никогда его не найдем. Вы же не хотите, чтобы тот, кто сделал это, остался безнаказанным… – Рейчел кивнула на труп, и полицейские машинально повернулись в ту же сторону, словно бы для того, чтобы убедиться, что тело никуда не пропало.

В этот момент в помещение вошел сотрудник морга, державший на распорке черную пару – последний костюм Орсулака. Остановившись у порога, он выжидающе посмотрел на фэбээровцев и полицейских.

– Мы уже уходим, Джордж, – сказал ему Грейсон. – Можешь начинать.

– Так не забудьте, – напомнил Бэкус. – Для прессы мы занимаемся самой обычной рутиной, а вы продолжаете расследовать дело о возможном убийстве вашего коллеги. И пожалуйста, притворитесь, что вам ничего еще не ясно до конца.

Когда мы шли через автостоянку к своим машинам, молодая женщина с обесцвеченными волосами и выражением мрачной решимости на хмуром челе приблизилась к нам с микрофоном в руках. За ней, словно рыба-лоцман за акулой, послушно следовал оператор с камерой на плече. Прижав микрофон к ярко накрашенным губам, репортерша спросила:

– Итак, почему ФБР сегодня здесь?

В следующее мгновение микрофон оказался под самым моим носом, я открыл рот, но не смог произнести ни слова. Я понятия не имел, почему эта женщина адресовала свой вопрос именно мне, и только потом сообразил, что во всем виновата форменная рубашка с эмблемой на левом кармане.

– Давайте я отвечу, – пришел мне на выручку Бэкус. – Мы прибыли сюда по просьбе Управления полиции Финикса с целью произвести предписываемое инструкцией исследование трупа погибшего детектива и узнать из первых рук подробности дела. На этом, по-видимому, наше участие в расследовании и закончится. Дальнейшее ведение следствия, как и обычно, препоручается местным властям. Больше никаких комментариев.

– Как, по-вашему, это самоубийство или же детектив Орсулак стал жертвой неизвестных преступников? – настаивала репортерша.

– Прошу меня извинить, – вежливо, но твердо отрезал Бэкус, – однако с этим вопросом вам следует обратиться в полицейское управление.

– А как вас зовут?

– Я предпочел бы, чтобы мое имя никак не связывали с этим делом. Еще раз извините, и спасибо.

Бэкус отмахнулся от телевизионщиков и забрался в одну машину, а я последовал за Уоллинг в другую. Через несколько минут мы уже мчались по шоссе в направлении Финикса.

– Ты сильно переживаешь? – спросила Рейчел.

– По поводу?

– Ну как же, вдруг эксклюзивный материал от тебя уплывет. Неужели не боишься?

– Немного. Надеюсь, эта белобрысая штучка – типичная тележурналистка.

– Это как?

– Ни капли здравого смысла и никаких достоверных источников информации. В таком случае повода волноваться у меня нет.