Глава 23

Наступило раннее утро, свет зари лег на занавески едва заметным отблеском, а Глэдден все еще бродил по квартире Дарлен, слишком взволнованный и возбужденный, чтобы не только уснуть, но и просто прилечь. Он мерил шагами крошечные комнатенки, раздумывал, строил планы и ждал. Ненадолго заглянул в спальню, посмотрел на вытянувшееся на кровати тело и вернулся в гостиную.

По стенам гостиной были развешаны плакаты с кадрами из древних порнофильмов, а многочисленные полочки заполонили дешевые и безвкусные безделушки – спутники впустую потраченной жизни. И от всего – от занавесок, от мебели, от потертых ковров – несло въевшимся запахом табачного дыма. Глэдден и сам был курильщиком, но эта застарелая никотиновая вонь казалась ему отвратительной.

На мгновение он остановился перед большим глянцевым постером с кадром из фильма, который назывался «В глубь Дарлен». Хозяйка квартиры успела рассказать ему, что в начале восьмидесятых, еще до наступления эры видео и революции в порнобизнесе, была довольно известной актрисой, почти звездой, однако популярность прошла вместе с молодостью, а когда на экране она стала выглядеть старой и усталой, когда вокруг рта и глаз появились первые морщинки, ей пришлось и вовсе оставить это дело. Теперь лишь изредка старые знакомые приглашали ее подработать – сняться в третьесортной порнухе для кабельного канала. Повествуя об этом, Дарлен с чуть смущенной улыбкой показывала Глэддену плакаты, где ее лицо еще было безупречным, а тело – чувственным и желанным. Да, прошло то время, когда все знали, кто такая Дарлен. Просто Дарлен – тогда на афишах ее фамилия была не нужна.

И теперь, глядя на пожелтевший постер, Глэдден снова задумался, каково это: жить в окружении своих собственных портретов, которые глядят на тебя из далекого прошлого с пренебрежительной и чуть грустной усмешкой.

Отвернувшись от плаката, Глэдден заметил на карточном столе сумочку Дарлен и быстро проверил ее содержимое: в основном косметика, а также пачка сигарет и спички. Здесь же обнаружились небольшой газовый баллончик для самозащиты и бумажник. Там лежало всего семь долларов, и, кроме того, Глэдден нашел водительские права, из которых узнал полное имя девицы.

– Мисс Дарлен Кугель… – прочитал он вслух. – Рад был познакомиться, мисс Кугель.

Деньги Глэдден сунул в карман, а остальное сложил обратно. Семь долларов – не бог весть что, но все же какая-никакая сумма. Клерк в представительстве «Диджитайм» потребовал оплатить заказ вперед, и теперь у Глэддена осталось всего несколько сот долларов, так что он не мог позволить себе пренебречь даже этими жалкими семью баксами.

Выкинув из головы все мысли о деньгах, Глэдден продолжил обход квартиры. Гораздо больше, чем стесненность в средствах, его беспокоил вопрос времени. Он заказал новый фотоаппарат и теперь вынужден ждать, пока покупку доставят из Нью-Йорка. Навряд ли это будет раньше среды; значит, ему предстоит торчать здесь как минимум пять дней. Чтобы обезопасить себя от всяких неожиданностей, придется сидеть все это время в квартире Дарлен. Ну что же, это вполне разумно, надо только позаботиться о еде.

И Глэдден принялся составлять список необходимых продуктов. Ни на кухне, ни в холодильнике не оказалось почти никаких запасов съестного, за исключением нескольких банок тунца, а рыбу Глэдден терпеть не мог. Ничего, он сходит, накупит еды и заляжет на дно до среды. Собственно говоря, ему немного надо. Перво-наперво придется купить бутилированной воды, так как Дарлен, судя по всему, пила просто из-под крана, а также несколько упаковок мюсли, может быть, немного сыра.

Снаружи донесся шум мотора. Глэдден подбежал к двери, прислушался и наконец уловил негромкий шорох брошенной на ступени газеты. Этого момента он дожидался уже давно. Дарлен говорила, что ее сосед, занимавший вторую квартиру в небольшом коттедже, выписывает какую-то прессу, и теперь Глэдден был рад, что догадался спросить об этом.

Подойдя к окну, он раздвинул жалюзи и выглянул наружу. Утро выдалось серым и туманным, и застекленные двери коттеджей все еще были темны. Улица казалась пустой.

Отперев оба замка, Глэдден шагнул в утреннюю свежесть. Оглядевшись, он заметил сложенную газету на ступеньках возле соседской двери. Свет за дверью не горел. Глэдден быстро наклонился, поднял газету и юркнул обратно.

Усевшись на кушетку, он отыскал раздел новостей и принялся перелистывать страницы. Заметки опять не было. Ни словечка об убитой горничной!

Глэдден почувствовал досаду и решил хотя бы почитать передовицу.

Здесь его ожидал приятный сюрприз. В нижнем правом углу первой страницы он увидел свою собственную фотографию – крупный план, сделанный во время ареста в Санта-Монике. С трудом оторвав взгляд от своего изображения, Глэдден принялся читать статью, чувствуя, как его переполняет радость. Он снова на первой полосе – опять, спустя столько лет! От счастья щеки Глэддена порозовели.

УБИЙСТВО В МОТЕЛЕ; ПОДОЗРЕВАЕТСЯ ЧЕЛОВЕК, СКРЫВШИЙСЯ ОТ ПРАВОСУДИЯ ВО ФЛОРИДЕ
Корреспондент «Лос-Анджелес таймс» Кейша Рассел передает:
Представитель полиции Лос-Анджелеса заявил в пятницу, что так называемый Флоридский Фотограф (человек, которому удалось избежать заслуженного наказания по обвинению в растлении несовершеннолетних во Флориде) подозревается в совершении еще одного преступления – убийства горничной из мотеля «Голливудская звезда».

Уильям Глэдден, 29 лет, разыскивается по подозрению в причастности к смерти Эвангелины Краудер, чье тело было обнаружено в его комнате в мотеле «Голливудская звезда». Спрятав расчлененный труп 19-летней девушки в ящики комода, преступник скрылся в неизвестном направлении.

Служащий мотеля, который в поисках пропавшей Эвангелины Краудер зашел в номер Глэддена, уже успевшего к тому времени выписаться, случайно заметил кровь, просочившуюся из ящиков на пол, что и привело к страшной находке. Убитая горничная была матерью грудного ребенка.

Подозреваемый зарегистрировался в мотеле под именем Брайса Киддера, однако полицейские эксперты, проводившие дактилоскопическое исследование, уверенно заявляют, что найденные отпечатки пальцев принадлежат Уильяму Глэддену.

Напомним читателям, что после громкого процесса, состоявшегося в Тампе семь лет назад, Глэдден был признан виновным в растлении малолетних и приговорен к семидесяти годам тюрьмы. Однако в заключении он провел всего два с лишним года, а потом подал апелляцию, и вышестоящий суд отменил приговор на том основании, что главные улики против Глэддена – фотографии обнаженных детей – следствие добыло незаконным путем. После того как основное обвинение оказалось официальным образом снято, Глэдден признал себя виновным в нескольких незначительных проступках, которые инкриминировались ему наряду с растлением. Наказание, которое могло быть назначено по этим второстепенным статьям, с лихвой покрывалось теми двумя годами, что Глэдден уже провел в тюрьме, так что преступник был отпущен судом под надзор полиции.

(Продолжение см. на стр. 14.)

Глэдден открыл раздел на указанной странице и полюбовался на другую свою фотографию. С нее на читателей глядел двадцатилетний юноша с узким лицом и рыжеватыми прямыми волосами – таким Глэдден был до того, как его арестовали во Флориде. На этой же странице оказалась еще одна посвященная ему статья, и он стал торопливо дочитывать первую.

(Продолжение, начало см. на стр. 1.)

Полиция утверждает, что мотивы убийства Эвангелины Краудер пока еще не до конца ясны. Комната в мотеле, где Глэдден проживал в течение недели, была аккуратно прибрана, а все отпечатки пальцев тщательно стерты, однако детектив Эд Томас из Управления полиции Лос-Анджелеса сообщил нашему корреспонденту, что Глэдден допустил ошибку, которая позволила следствию установить его личность: на нижней поверхности ручки сливного бачка в туалете был обнаружен единственный отпечаток пальца, которого экспертам оказалось вполне достаточно.

«Нам повезло, – так прокомментировал находку детектив Томас. – Не зря говорят: сколько веревочке ни виться…»

След пальца преступника был введен в компьютерную систему автоматической идентификации, которая является составной частью общенациональной компьютерной сети дактилоскопической информации. Оказалось, что он уже есть в базе данных флоридской полиции.

Как мы узнали от детектива Томаса, Глэддена объявили в розыск четыре с лишним года назад, за нарушение условий испытательного срока: он перестал являться к надзирающему за ним офицеру и, по косвенным данным, переехал из Флориды на север страны.

Полиция Санта-Моники преследовала и задержала Глэддена после того, как от служащих городского парка поступило заявление, что какой-то неизвестный мужчина фотографирует детей, катающихся на карусели. Заметив двух детективов, злоумышленник попытался скрыться и, стремясь отвлечь внимание полиции, столкнул в залив мусорный контейнер. После непродолжительной погони патрульные настигли преступника в ресторанчике на Третьей улице и препроводили его в участок.

Глэдден, при аресте предъявивший документы на имя Гарольда Брисбейна, был обвинен в загрязнении окружающей среды, вандализме по отношению к муниципальной собственности и неподчинении требованиям полиции. Однако окружной судья за недостаточностью улик отклонил обвинения в том, что Глэдден-Брисбейн якобы фотографировал на пляже обнаженных детей, которых родители мыли в общественном душе. Наш корреспондент встретился с детективом Управления полиции Лос-Анджелеса Констанцией Делпи, которая подтвердила, что она и ее напарник действительно были направлены в тот день на пляж, дабы проверить заявление сотрудницы детского парка, утверждавшей, будто «какой-то мужчина отирается возле карусели и фотографирует голых малышей в душе».

После ареста у Глэддена были взяты отпечатки пальцев, однако полиция Санта-Моники не имеет собственного выхода на общую систему идентификации, используя для этих целей компьютеры Министерства юстиции или Управления полиции Лос-Анджелеса. Как правило, вся процедура занимает несколько дней, поскольку при проверке вышеперечисленные ведомства отдают приоритет собственным делам.

В нашем случае отпечатки, взятые в воскресенье у человека, назвавшегося Гарольдом Брисбейном, были обработаны Управлением полиции Лос-Анджелеса только во вторник. О том, что у них в руках был тот самый Глэдден, которого органы правопорядка разыскивают вот уже пятый год, в Санта-Монике узнали лишь в среду вечером, когда подозреваемый, проведший ночь с воскресенья на понедельник в окружной тюрьме, был уже давно отпущен под залог в размере пятидесяти тысяч долларов.

Можно только гадать, как далее развивались события и почему все закончилось столь трагически – убийством молодой горничной.

«Когда случается что-то подобное, очень легко давать советы задним числом, – считает детектив Делпи, сотрудница отдела по защите детей Управления полиции Лос-Анджелеса. – Что мы могли сделать, чтобы помешать совершиться новому преступлению, кроме как оставить этого Глэддена под замком? Я не знаю. К сожалению, жизнь устроена таким образом, что проигрываешь чаще, чем побеждаешь».

Детектив Томас полагает, что по большому счету во всем виноваты власти Флориды, которые дали Глэддену возможность ускользнуть от возмездия.

«Ведь было же очевидно, – негодует Томас, – что этот человек – педофил, и все же наше правосудие выпустило его на свободу „за отсутствием улик“. Когда система не срабатывает как надо, всегда возникает опасность того, что рано или поздно произойдет нечто, подобное убийству, с которым мы имеем дело сейчас. За ошибки системы расплачиваются невинные граждане».

Глэдден добрался до конца первой статьи и тут же взялся за следующую. Читая о себе, он наслаждался собственной славой и ощущал восторг, граничащий со сладострастием.

ТЕАТР АБСУРДА: КАК ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ ПРАВОСУДИЕ ВО ФЛОРИДЕ
Кейша Рассел, корреспондент «Лос-Анджелес таймс»
Уильям Глэдден – опытный «камерный юрист», как называют таких людей в определенных кругах, – использовал полученные в тюрьме знания юриспруденции, чтобы заставить машину правосудия дать сбой. После этого он надолго исчез, и только на этой неделе о нем снова заговорили.

Уильям Глэдден, проработавший три года в частном детском саду «Крошки-утята» в Тампе, был арестован восемь лет назад по обвинению в покушении на растление не менее одиннадцати воспитанников. Его арест повлек за собой судебное разбирательство, широко освещавшееся в прессе и закончившееся признанием Глэддена виновным по всем двадцати восьми пунктам. Основной уликой против него послужили снимки, сделанные фотоаппаратом марки «Поляроид», на которых девять из одиннадцати несовершеннолетних жертв были запечатлены частично или полностью раздетыми в подсобном помещении вышеупомянутого учреждения для дошкольников, ныне не функционирующего. (Именно поэтому Глэддена и окрестили Флоридским Фотографом.)

Полицию особенно насторожило даже не столько то обстоятельство, что кое-кто из малышей был полностью обнажен, сколько выражение лиц детей, на которое обратил внимание Чарльз Хончелл, бывший прокурор округа Хилсборо, представлявший на том процессе обвинение.

«Все ребятишки выглядели явно испуганными, – сообщил Хончелл в пятницу, когда наш корреспондент позвонила ему в Тампу, где бывший прокурор занимается теперь частной практикой. – Как говорится, невооруженным глазом было заметно: им явно не нравилось, что с ними делают. В этом-то и заключалось самое страшное. Только не подумайте, будто бы я все нафантазировал. Впоследствии психологи, работавшие с потерпевшими, подтвердили мои догадки».

Однако на суде показания малолетних жертв оказались не столь важны, как фотографии. Несмотря на возражения, выдвинутые Глэдденом, который настаивал, что снимки были обнаружены у него в процессе незаконных действий полицейского, являвшегося отцом одной из предполагаемых жертв педофила и самовольно обыскавшего его квартиру, судья признал все фото полноценными доказательствами.

Впоследствии присяжные утверждали, что при вынесении приговора они опирались главным образом на фотографии еще и потому, что адвокат ответчика сумел дискредитировать показания юристов-представителей потерпевшей стороны, заявив, что детей попросту вынудили оговорить его подзащитного.

Несмотря на протесты адвоката, Глэдден был признан виновным, приговорен к семидесяти годам лишения свободы и отправлен отбывать наказание в Государственном исправительном центре в Рейфорде.

Оказавшись в тюрьме, Глэдден, дипломированный филолог, специалист в области английской литературы, продолжил изучение поэзии, психологии и в особенности юриспруденции. Он оказался весьма способным человеком и вскоре уже назубок знал уголовное и процессуальное законодательство. Довольно быстро растлитель приобрел среди заключенных репутацию опытного «камерного юриста» и, по свидетельству Хончелла, даже помогал многим из них составлять апелляции и жалобы в вышестоящие инстанции. Судя по всему, таким образом он практиковался, готовясь обжаловать и свой собственный приговор.

Среди клиентов новоиспеченного «адвоката», как и он содержавшихся под стражей, были «прославленные» насильники вроде Донела Форкса из Орландо, известного также как Подушечник; Алана Джанина, бывшего нападающего футбольной команды «Майами долфинс»; и Горация Гомбла, фокусника-гипнотизера из Лас-Вегаса. Все трое отбывали длительные сроки, и Глэддену, несмотря на хитроумно составленные апелляции, не удалось добиться их освобождения или по крайней мере пересмотра дела на новом судебном заседании.

Далее Хончелл поведал нам, что примерно через год Глэдден направил умело составленную и всесторонне продуманную апелляцию, в которой оспаривал законность признания доказательством фотографий, обнаруженных в результате несанкционированного проникновения в его жилище. Раймонд Гомес, тот самый офицер полиции, который обнаружил снимки, прибыл на квартиру Глэддена в приступе сильного гнева, вызванного рассказом его пятилетнего сына о том, что проделывал с ним сотрудник детского сада.

Когда на стук никто не открыл, полицейский, только что отработавший смену, толкнул дверь, которая оказалась не заперта, и вошел внутрь. Впоследствии Раймонд Гомес показал под присягой, что фотографии он обнаружил разбросанными на кровати и на полу. Увидев возмутительные фото, в том числе и снимок своего сына, Гомес немедленно покинул квартиру Глэддена и сообщил о своем открытии в полицейский участок, а его коллеги добились у прокурора разрешения на обыск.

Глэдден был арестован в тот же день ближе к вечеру, после того как явившиеся с ордером полицейские обнаружили упомянутые фотографии спрятанными в стенном шкафу.

Во время дознания Глэдден настаивал, что запер входную дверь и что ни при каких обстоятельствах не мог оставить фотографии на видном месте; но суть его возражений сводилась к одному: вне зависимости от того, была ли дверь открыта или закрыта и где именно лежали снимки, вторжение Гомеса в частное жилище является грубейшим нарушением его конституционных прав, защищающих каждого американского гражданина от незаконного обыска и ареста.

Суд, однако, посчитал, что в данном конкретном случае Гомес был не при исполнении и действовал как отец, а потому случайное обнаружение им вещественных доказательств не может расцениваться как нарушение Конституции США.

Однако состоявшийся впоследствии апелляционный суд принял сторону Глэддена, обосновав свое решение тем, что Раймонд Гомес, будучи офицером полиции, прекрасно знал законы, касающиеся производства обыска и задержания, и потому обязан был воздержаться от проникновения в чужое жилище, не имея для этого никаких официальных полномочий. Верховный Суд штата Флорида оставил в силе решение апелляционного суда, постановив, что дело Глэддена должно быть в кратчайшие сроки пересмотрено, причем новый приговор должен выноситься без привлечения фотографий в качестве улики.

Столкнувшись с нелегкой задачей выиграть дело, не опираясь на основное вещественное доказательство, вокруг которого, собственно говоря, и строилось в прошлый раз все обвинение, местные власти потерпели фиаско. Глэдден охотно признал себя виновным в непристойном поведении в присутствии малолетних детей, однако максимальным наказанием, предусмотренным в данном случае законом, является лишение свободы на пять лет, с последующим пятилетним испытательным сроком под надзором полиции. К этому моменту Глэдден уже провел в тюрьме тридцать три месяца (включая пребывание в следственном изоляторе) и сумел примерным поведением добиться того, что этот срок был засчитан ему в двойном размере. Принимая решение, суд определил Глэддену максимальное наказание, но, несмотря на это, преступник вышел из зала суда практически свободным человеком, которому оставалось только четыре с половиной года испытательного срока.

«Это был какой-то театр абсурда, – вспоминает бывший прокурор Хончелл. – Мы все прекрасно знали, что Глэдден кругом виновен, но не могли использовать как доказательство фотографии, которыми располагали. После повторного процесса я долго не мог смотреть в глаза потерпевшим – как детям, так и их родителям. Мне казалось, что я своими собственными руками выпустил на свободу ядовитую змею, которая уже ужалила нескольких человек и вполне может сделать это снова».

Примерно через год после того, как Глэдден был отпущен на свободу под надзор полиции, он бесследно исчез и появился снова только на этой неделе: внезапно всплыл в Калифорнии, где оставил воистину кровавый след.

Глэдден прочитал статью дважды и только после этого отложил газету. Он был восхищен тем, как тщательно были изложены подробности его жизни, а также высокой оценкой собственных умственных способностей. К тому же он полагал, что умеет читать между строк, и ему показалось, что показания детектива Гомеса подвергаются в статье весьма сильному сомнению.

«Проклятый коп, – подумал Глэдден. – Ворвался в квартиру, поднял шум». Впрочем, несдержанность полицейского сыграла ему на руку: Гомес сам же загубил все дело на корню.

Он едва не взялся за телефон, испытывая сильное желание позвонить журналистке и поблагодарить ее за статью, но передумал. Это было слишком рискованно. Потом он вспомнил меткое выражение прокурора Хончелла.

– Театр абсурда, – повторил он вслух и, внезапно вскочив на ноги, закричал во весь голос: – Театр абсурда! О да, театр абсурда!!!

Его переполняла пьянящая радость. На счету Глэддена было еще много такого, о чем пока никто даже не подозревал, и все же он сумел пробиться на первую полосу и прославиться. Вскоре газетчики узнают и остальное – обязательно должны узнать. Его имя еще прогремит, и ждать осталось совсем недолго.

Полный энтузиазма, Глэдден отправился в спальню, чтобы подготовиться к походу в магазин, – ему казалось, что чем раньше он это сделает, тем лучше. Его взгляд снова упал на Дарлен, и, задержавшись возле кровати, он взял ее за холодное запястье и попробовал приподнять руку, но не смог. Трупное окоченение уже наступило. Лицевые мышцы сжались, растянув губы в подобие безобразной улыбки. Глаза женщины, страшные в своей неподвижности, пристально вглядывались в собственное отражение в зеркале над кроватью.

Глэдден вытянул руку и сдернул парик с головы Дарлен. Ее настоящие волосы были красновато-рыжими, коротко остриженными и довольно жидкими. Заметив, что белокурый парик испачкан кровью, Глэдден отнес его в ванную, чтобы вымыть. Затем он снова вернулся в спальню и достал из шкафа все, что могло понадобиться для похода в магазин. Оглянувшись на труп на кровати, Глэдден спохватился, что так и не успел спросить Дарлен, что означала ее татуировка. Теперь, разумеется, было уже поздно.

Прежде чем закрыть за собой дверь, он включил кондиционер в спальне на полную мощность. Переодеваясь в гостиной, подумал, что надо будет прикупить несколько баллончиков с освежителем воздуха или какие-нибудь ароматизаторы, и решил истратить на это те семь долларов, которые нашел в кошельке Дарлен. Он рассудил, что это будет только справедливо: это ведь она создала проблему, вот пусть теперь и раскошеливается.

Назад: Глава 22

Дальше: Глава 24