Глава 22
Когда вслед за Бэкусом и Уоллинг я вошел в конференц-зал, там оставалось еще немало свободных мест. Участники совещания разместились вокруг длинного стола, и расставленные вдоль стен дополнительные кресла почти все пустовали. Бэкус указал мне на одно из них, а сам вместе с Рейчел прошел к председательскому месту, где высились два кожаных кресла, видимо с самого начала предназначавшиеся для этой парочки. Большинство агентов понятия не имели, кто я такой, и глазели на меня с откровенным любопытством. Чтобы не встречаться с ними взглядом, я притворился, будто разыскиваю что-то в сумке.
Бэкус принял мои условия. Вернее, не он, а тот, кому Боб позвонил. Меня включили в состав группы, и на плечи Уоллинг свалилась еще одна обязанность – «присматривать за ребенком», как она сама выразилась. Я подписал обязательство не публиковать никаких статей вплоть до успешного завершения расследования или до официального признания его бесперспективным, за исключением случаев, которые оговорил в самом начале. Набравшись наглости, я спросил у Бэкуса насчет фотографа, но он возразил, что об этом в нашем договоре не было ни слова. Впрочем, будучи профессионалом, он согласился, что снимки и впрямь весьма важны, и обещал что-нибудь придумать. Это было все, что я пока сумел сделать для Гленна.
После того как Уоллинг и Бэкус заняли свои места, интерес к моей персоне сразу пошел на убыль. В зале совещаний собралось полтора десятка человек: дюжина мужчин и три женщины, включая Рейчел. Большинство представителей сильного пола были без пиджаков, и мне показалось, что они явились сюда продолжать прерванную работу – во всяком случае на коленях у многих лежали папки с документами, по столу были разбросаны листы бумаги, а среди них торчали пластиковые стаканчики с недопитым кофе.
Одна из женщин встала и обошла стол, вручая каждому из присутствующих какие-то бумаги. Следуя за ней взглядом, я увидел узколицего брюнета, которого встречал уже дважды – сначала в кабинете Уоллинг, а потом в кафетерии. Там я заметил, что, когда Рейчел подошла к прилавку, он тоже поднялся со своего места и заговорил с ней. О чем они беседовали, мне слышно не было, однако у меня сложилось впечатление, что Рейчел отшила мужика, чем тот остался весьма недоволен.
– Итак, – начал Бэкус, – давайте посмотрим, что у нас есть. День нынче выдался длинный и нелегкий, но дальше будет еще труднее.
При этих его словах негромкий говорок за столом сам собою стих. Я опустил руку в сумку и осторожно достал записную книжку. Открыв ее на чистой странице, я приготовился делать пометки.
– Начну с небольшого объявления. В нашем полку прибыло: присутствующий на сегодняшнем совещании Джек Макэвой, репортер из газеты «Роки-Маунтин ньюс», – он кивнул на меня, – останется с нами до самого конца в качестве наблюдателя. Именно в результате его самоотверженной работы была образована наша следственная группа. Именно он первым выдвинул предположение о существовании загадочного Ворона. Мистер Макэвой любезно согласился не публиковать никаких сведений о нашем расследовании до тех пор, пока мы не арестуем преступника. Я надеюсь, что вы все отнесетесь к нему как к своему коллеге и товарищу, тем более что его присутствие здесь одобрено вышестоящим руководством.
Я снова почувствовал, как все глаза устремились на меня, и застыл в неудобной позе с карандашом в одной руке и записной книжкой в другой, словно меня застукали на месте преступления, вооруженного окровавленным топором.
– А зачем ему блокнот, если он не будет ничего писать?
Я посмотрел в ту сторону, откуда раздался знакомый мне голос, и узнал остролицего.
– Джек должен делать заметки, чтобы впоследствии, когда он возьмется за статью, у него были все факты, – заявила Уоллинг, неожиданно принимая мою сторону.
– Неужто вы и впрямь думаете, что журналист, располагающий интересными фактами, способен сидеть и ждать у моря погоды? – парировал остролицый.
– Полноте, Гордон, давайте не будем смущать нашего нового коллегу, – улыбаясь, проворковал Бэкус. – Я уверен, что мистер Макэвой все сделает как надо. Наше руководство тоже в этом не сомневается. Кроме того, Джек уже продемонстрировал нам, как он умеет работать. Мы многим ему обязаны, так что, как говорится, прошу любить и жаловать!
Агент по имени Гордон с негодованием потряс головой, и лицо его потемнело. Совещание еще не началось, а я уже знал, от кого мне следует держаться подальше. Да и другие члены группы навряд ли питали ко мне теплые чувства, несмотря на покровительство Бэкуса. Очередное подтверждение тому я получил, когда женщина, раздававшая присутствующим какие-то листочки, демонстративно прошла мимо, как будто меня здесь и не было.
– Сегодня последнее совещание, на которое мы собираемся всей группой, – продолжил Бэкус. – Завтра мы разделимся; отныне оперативное руководство расследованием перемещается в Денвер, где произошло последнее из серии известных нам убийств. Рейчел по-прежнему является ведущим следователем и координатором. Брасс и Брэд останутся в штаб-квартире и займутся аналитической работой, накапливая и обрабатывая поступающую информацию. Письменные рапорта от всех агентов должны поступать ко мне в Куантико ежедневно, но не позднее восемнадцати ноль-ноль по денверскому времени. Пока разрешаю использовать для этого факс нашего тамошнего филиала, однако вскоре мы организуем свою собственную прямую линию, номера которой сообщат вам дополнительно.
Это все, что касается организационной части, а теперь давайте перейдем к главному. Прежде всего попрошу всех настроиться на результат: мне очень не хотелось бы, чтобы преступник в последний момент ускользнул от нас сквозь щели в асфальте – у нас и так достаточно было в последнее время проколов.
– Да уж, лучше лишний раз не оступаться, – с издевкой вставил Гордон. – Пресса уже наготове – так ославят, что потом вовек не отмоешься.
Несколько агентов засмеялись, но Бэкус тут же прекратил веселье:
– Успокойся, Гордон, ты уже имел возможность громко высказать свое мнение, и мы все прекрасно тебя слышали. А теперь, будь добр, помолчи. Давайте лучше дадим слово Брасс – она введет нас в курс последних новостей.
Полная молодая женщина, сидевшая за столом на дальнем от Бэкуса конце, слегка откашлялась и, поправив лежавшую перед собой стопку листов бумаги, встала.
– Итак, – начала она, – что мы имеем? В шести разных городах США убиты шестеро копов. Плюс есть еще шесть до сих пор нераскрытых преступлений, над которыми эти детективы работали вплоть до своей смерти. Пока мы не можем с уверенностью утверждать, совершались ли эти преступления одним или двумя людьми. Не исключено, что злоумышленников может быть даже больше, хотя вероятность этого сравнительно невелика. Лично я уверена, что во всех случаях действовал один человек, хотя, для того чтобы утверждать это наверняка, у меня пока недостаточно доказательств. Абсолютно достоверным можно считать лишь то, что все шесть мнимых самоубийств полицейских связаны между собой и, следовательно, скорее всего, совершены одним и тем же лицом, на котором в данный момент мы и сосредоточили все наши усилия. Это тот самый человек, которого мы условно назвали Вороном. Что касается остальных преступлений, то у нас есть теория, которая позволяет связать их с убийствами детективов, но о ней мы поговорим позже. Начнем с убийств полицейских. Возьмите, пожалуйста, лист номер два из подборки розданных вам материалов. Посмотрите, что там написано, а потом я дам кое-какие пояснения.
Я поглядел по сторонам. Все агенты погрузились в изучение документов, и лишь я остался не у дел. Надо будет потом сказать Бэкусу, что это непорядок. Внезапно я почувствовал на себе взгляд Гордона. Тот подмигнул мне и отвернулся к лежащим перед ним бумагам. У меня аж руки зачесались кинуть в него что-нибудь тяжелое, но тут Уоллинг поднялась со своего места и, подойдя ко мне, протянула копию распечатки. Я благодарно кивнул, но Рейчел уже пошла обратно, уничтожающе глянув при этом на узколицего Гордона.
Я быстро просмотрел бумаги. На первом листе описывалась организационная структура группы: перечислялись все задействованные агенты с указанием участков работы, за которые они несли ответственность. Здесь же были номера телефонов и факсов городских отделов ФБР в Денвере, Балтиморе, Тампе, Чикаго, Далласе и Альбукерке.
В списке агентов оказался только один Гордон – Гордон Торсон. Напротив этого имени стояла пометка «Куантико».
Потом я стал искать Брасс и довольно скоро выяснил, что на самом деле женщину зовут Бразилия Доран. Бразилия – ну и имечко! – отвечала за «координацию информации о жертвах и составление психологического портрета преступника».
Кроме этих двоих, я обнаружил в списке также пару графологов и специалистов по шифрам; остальные агенты были по двое приписаны к каждому из пяти городов, и я решил, что в их задачу входит координация усилий местных отделов ФБР и полиции.
Я перевернул страницу и нашел лист номер два, который все внимательно изучали.
ОПЕРАЦИЯ «ВОРОН». ОПИСАНИЕ ЖЕРТВ, ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
(Предварительные выкладки; информация представлена в хронологическом порядке)
1. Клиффорд Белтран; белый мужчина.
Округ Сарасота; департамент шерифа, отдел по расследованию убийств.
Дата рождения: 14 марта 1934 года.
Дата смерти: 1 апреля 1992 года.
Оружие: дробовик «смит-вессон», 12-го калибра.
Один выстрел – в голову.
Место происшествия: собственный дом; свидетелей нет.
2. Джон Брукс; темнокожий мужчина.
Управление полиции Чикаго; отдел по расследованию убийств, участок № 3.
Дата рождения: 1 июля 1954 года.
Дата смерти: 30 октября 1993 года.
Оружие: табельный пистолет «Глок-19».
Два выстрела, огнестрельная рана головы.
Место происшествия: собственный дом; свидетелей нет.
3. Гарланд Петри; белый мужчина.
Управление полиции Далласа, отдел по расследованию убийств.
Дата рождения: 11 ноября 1951 года.
Дата смерти: 28 марта 1994 года.
Оружие: табельный пистолет «беретта», 38-го калибра.
Два выстрела, огнестрельные ранения в грудь и в голову.
Место происшествия: собственный дом; свидетелей нет.
4. Моррис Котит; мужчина латиноамериканского происхождения.
Управление полиции Альбукерке, отдел по расследованию убийств.
Дата рождения: 14 сентября 1956 года.
Дата смерти: 24 сентября 1994 года.
Оружие: табельный револьвер «смит-вессон», 38-го калибра.
Два выстрела, огнестрельная рана головы.
Место происшествия: собственный дом; свидетелей нет.
5. Шон Макэвой; белый мужчина.
Управление полиции Денвера, отдел по расследованию убийств.
Дата рождения: 21 мая 1961 года.
Дата смерти: 10 февраля 1995 года.
Оружие: табельный револьвер «смит-вессон», 38-го калибра.
Один выстрел, огнестрельная рана головы.
Место происшествия: автомобиль; свидетелей нет.
Первое, что бросилось мне в глаза, это отсутствие в списке фамилии Маккаферти. Он должен был значиться там вторым. Потом я снова почувствовал на себе взгляды агентов: они добрались до фамилии последней жертвы и сообразили, кто я такой. Мне было все равно – я держал бумагу перед собой, рассматривал несколько строчек, поместившихся под именем моего брата, и думал о том, что вся его жизнь в конце концов свелась к двум датам, а его трагедия – к нескольким казенным штампам вроде «огнестрельная рана головы» и «табельный револьвер».
Бразилия Доран разрядила напряженную тишину, которая уже начинала сгущаться в конференц-зале.
– Прошу учесть, – заговорила она, – что в документе пока еще нет Маккаферти; этот список был напечатан до того, как информация по шестому случаю подтвердилась. Согласно хронологии он должен занять вторую позицию, между Белтраном и Бруксом. Имя погибшего – Джон Пол Маккаферти; должность – детектив отдела по расследованию убийств Управления полиции Балтимора. Остальные подробности, я надеюсь, поступят в ближайшее время.
Итак, как вы, очевидно, заметили, предварительный анализ мало что нам дает. Для совершения убийств использовалось разное оружие, преступления совершались в разных городах, а что касается жертв, то среди них было трое белых, один темнокожий и один латиноамериканец… Кстати, Джон Маккаферти был белым мужчиной сорока семи лет от роду.
Сходство между инцидентами практически исчерпывается тем, что все жертвы были взрослыми мужчинами, детективами, все они были убиты выстрелом в голову, причем ни в одном из шести эпизодов не удалось выявить свидетелей. Двумя основными особенностями, которые позволяют говорить о взаимосвязи всех этих преступлений, являются, во-первых, цитаты из стихотворений Эдгара Аллана По, оставленные на месте преступления под видом прощальных записок. И во-вторых, все погибшие непосредственно перед смертью работали над конкретными делами об убийствах, но не могли их раскрыть. Это обстоятельство настолько их тяготило, что двое из шести в конце концов вынуждены были обратиться за врачебной помощью к психоаналитикам.
А теперь давайте откроем лист номер три…
Все дружно зашуршали, переворачивая страницы. Словно во сне я смотрел, как на каждого из агентов нисходит мрачное очарование этой истории. Наверное, нечто подобное испытывает автор сценария, когда перед ним разворачивается на киноэкране им же созданный сюжет. Все, что присутствующие сейчас читали, некогда было скрыто отчасти в моем блокноте, отчасти в памяти компьютера и в моей голове, объединенное фантастической догадкой; однако теперь – наяву, прямо перед моими глазами – больше десятка опытных следователей и экспертов открыто говорили о деле, которое еще неделю назад казалось мне невозможным, и держали в руках документальное подтверждение того, что этот кошмар существует в реальности.
На следующей странице обнаружились тексты предсмертных записок со ссылками на стихотворения По, которые я отыскал и занес в свой блокнот прошлой ночью.
– Поэзия Эдгара Аллана По – вот что объединяет все эти преступления, – продолжала Брасс. – Наш Ворон весьма неравнодушен к творчеству этого литератора. Причину мы пока еще не выяснили, однако будем продолжать исследовать данную проблему здесь, в Куантико, пока вы отправитесь работать в регионы. А сейчас я передаю слово Брэду, который еще немного расскажет вам о наших достижениях.
Мужчина, сидевший рядом с Бразилией, поднялся с кресла и заговорил. Я быстро заглянул на первую страницу и обнаружил в списке агента Брэдли Хэзелтона.
Хэзелтон был высок, болезненно худ, а щеки его, покрытые шрамами от плохо заживших прыщей, казались рябыми. В довершение всего Брэд носил очки, которые то и дело сползали на самый кончик его унылого носа, и бедняге все время приходилось поправлять их пальцем.
– Гм… Что мы тут имеем? В шести случаях – включая балтиморское дело – в предсмертных записках использованы цитаты из трех стихотворений Эдгара По, а также его собственные последние слова, которые поэт произнес, умирая. Давайте проанализируем эти стихотворения и попробуем выяснить, что в них общего, о чем они повествуют и какое отношение могут иметь к личности преступника. Откровенно говоря, мы не очень-то надеялись обнаружить что-нибудь существенное. На мой взгляд, совершенно очевидно, что злоумышленник не то пытается поиграть с нами, не то дразнит нас, причем делает это, по всей видимости, сознательно, так как записки – это самая рискованная часть его плана. Если бы наш Ворон не вздумал цитировать стихотворения Эдгара По, мы с вами не заседали бы сейчас здесь, и даже мистеру Макэвою вряд ли удалось бы связать убийство брата с другими случаями. Итак, записки – визитная карточка преступника. Мы пытались выяснить, почему убийца выбрал именно Эдгара По, а не, скажем, Уолта Уитмена, но…
– А я догадался почему, – перебил Брэда один из агентов. – Потому что Эдгар По тоже был с левой резьбой, как и наш Ворон.
Несколько человек засмеялись.
– Гм… пожалуй, в каком-то смысле так оно и есть, – серьезно заявил Брэд Хэзелтон. Похоже, он не понял, что комментарий был призван немного разрядить обстановку и расшевелить слушателей, которые уже начинали клевать носом. – Мы с Брасс будем и дальше работать в этом направлении, и, если у вас возникнут какие-нибудь свежие идеи, мне бы хотелось, чтобы вы ими с нами поделились. На данный момент, однако, кое-что мы уже готовы вам сообщить. Эдгар Аллан По считается родоначальником детективного жанра, а его рассказ «Убийство на улице Морг» фактически является первым детективным произведением в мировой литературе. Таким образом, оставляя на месте преступления свои записки, наш убийца может воображать, будто это превращает его деяния в некую головоломку с налетом мистики. Иными словами, он дразнит полицию, загадывая загадки, а цитаты из произведений По должны, по мнению преступника, служить ключами к ним.
Параллельно с оригинальными работами Эдгара По я изучил кое-какие посвященные ему критические и литературоведческие статьи и обнаружил там кое-что интересное. Одно из стихотворений, которое цитирует наш клиент, называется «Заколдованный замок», однако первоначально оно появилось не как самостоятельное произведение, а было включено в известный рассказ «Падение дома Ашеров». Я уверен, что все присутствующие, если даже и не читали данное произведение, то наверняка о нем слышали. На всякий случай напомню, что главного героя, чьи движения души и подсознательные порывы подробно описывает автор, зовут Родерик Ашер. А это имя – как должно быть известно всем, кто был вчера вечером на предыдущем совещании, – уже возникало в случае жертвы номер пять. То есть, конечно, я хотел сказать, в деле Шона Макэвоя, прошу прощения…
Он вежливо кивнул мне, и я кивнул в ответ.
– Что касается стихотворения… было бы целесообразно задержаться на нем особо.
Хэзелтон порылся в своих бумагах, нашел то, что искал, и, поправив очки, продолжил:
– Ага, вот оно…
Бились знамена, горя как огни,
Как золотое сверкая руно.
(Все это было – в минувшие дни,
Все это было давно.)
Полный воздушных своих перемен,
В нежном сиянии дня,
Ветер душистый вдоль призрачных стен
Вился, крылатый, чуть слышно звеня.
В том же стихотворении, – вещал далее Брэд, – мы встречаем такой любопытный эпитет, как «замок-властелин», упоминание о «двух огневых окнах» и прочее в том же духе. Короче говоря, если интерпретировать все образы, это указывает нам на человека мечтательного и склонного к уединению, на белого мужчину со светлыми, возможно, чуть вьющимися длинными волосами, носящего очки. Таков внешний портрет подозреваемого, на который вы можете опираться более или менее уверенно.
По комнате прокатился дружный смех, и Хэзелтон обиженно заморгал.
– Но я же использовал специальную методику! – слабо запротестовал он. – Я совершенно уверен в своих выводах и считаю, что с этого вполне можно начинать, раз уж никаких больше зацепок у нас все равно нет!
– Минуточку! – раздался громкий голос с другой стороны стола, и все взгляды тут же устремились на поднявшегося мужчину. Он был значительно старше всех присутствующих и походил на этакого закаленного в боях ветерана. – Что за чушь вы тут несете? «Бились знамена», «золотое руно», «огневые окна»!.. Вся эта дребедень насчет творчества Эдгара По отлично пригодится нашему газетчику, чтобы продать лишнюю тысчонку экземпляров, однако за последние двадцать часов лично я не услышал ничего путного – такого, что убедило бы меня: да, по улицам наших городов действительно ходит какой-то белобрысый стручок, который напал на шестерых опытных полицейских и сумел заставить их проглотить кусок свинца. Не верится мне что-то в эти сказки, вот что я вам скажу. И попробуйте-ка мне возразить!
Тут все собравшиеся в конференц-зале агенты согласно закивали и одобрительно загудели. Услышав, как кто-то назвал ветерана Смитти, я полез на первую страницу распечатки. Там я обнаружил Чака Смита, откомандированного в Даллас.
Брасс Доран поднялась со своего места, чтобы ответить на дерзкий вызов.
– Мы понимаем, что кое-кому наши выводы могут показаться не заслуживающими доверия, – заявила она. – Однако в настоящий момент мы меньше всего склонны обсуждать методику, которой пользовались при проведении исследований. Тем не менее считаю своим долгом еще раз подтвердить, что корреляция психотипа преступника с творчеством Эдгара По представляется более чем вероятной. Боб тоже так считает. С другой стороны, разве у нас есть что-либо еще? Давайте откажемся от психологического моделирования, и с чем мы тогда останемся? У нас нет никакого права пренебрегать даже самой незначительной возможностью установить личность преступника, потому что он очень опасен, и надо остановить его как можно скорее. Разумеется, наша работа еще только началась, и мы открыты для критики, поскольку здоровый скептицизм, на мой взгляд, еще никогда никому не мешал. Насколько я поняла Смитти, его больше всего интересует вопрос контроля над личностью, да? То есть каким образом Ворон сумел навязать свою волю убитым им детективам?
Она обвела аудиторию взглядом. Чак Смит промолчал.
– Ладно, Брасс, давай перейдем ко второй группе жертв, – подал голос Бэкус.
– Хорошо. Прошу открыть следующую страницу.
Там содержалась краткая информация об убийствах, расследованием которых занимались накануне смерти копы, ставшие жертвами Ворона. Этот раздел доклада назывался «Часть вторая», хотя, на мой взгляд, это было не слишком логично. Я заметил также, что и этот список неполон: в него еще не было включено дело об убийстве Полли Амхерст, молодой учительницы, гибель которой стала кошмаром Джона Маккаферти из Балтимора.
ОПЕРАЦИЯ «ВОРОН». ОПИСАНИЕ ЖЕРТВ, ЧАСТЬ ВТОРАЯ
(Предварительные выкладки; информация представлена в хронологическом порядке)
1. Габриэль Ортис; Сарасота, штат Флорида.
Латиноамериканец; учащийся.
Дата рождения: 1 июня 1982 года.
Дата смерти: 14 февраля 1992 года.
Удушение, прижизненные увечья.
Примечание: обнаружен растительный пух капок.
2. Роберт Сматерс, Чикаго.
Темнокожий; учащийся.
Дата рождения: 13 марта 1981 года.
Дата смерти: 2 марта 1993 года.
Удушение, прижизненные увечья.
3. Алтея Грендлин, Даллас.
Темнокожая; учащаяся.
Дата рождения: 10 октября 1984 года.
Дата смерти: 4 января 1994 года.
Многочисленные колотые раны груди, прижизненные увечья.
4. Мануэла Кортес; Альбукерке, штат Нью-Мексико.
Латиноамериканка; домработница.
Дата рождения: 11 апреля 1946 года.
Дата смерти: 16 августа 1994 года.
Удары тупым тяжелым предметом, посмертные увечья.
Примечание: обнаружен растительный пух капок.
5. Тереза Лофтон; Денвер, штат Колорадо.
Белая; студентка, воспитательница в детском саду.
Дата рождения: 4 июля 1975 года.
Дата смерти: 16 декабря 1994 года.
Удушение, посмертные увечья.
Примечание: обнаружен растительный пух капок.
– Здесь тоже недостает одной жертвы, – внесла необходимые дополнения Доран. – Насколько я поняла, в Балтиморе в данном случае пострадал не ребенок, а учительница младших классов, некая Полли Амхерст. Она была задушена и изуродована после смерти.
Докладчица выждала несколько секунд, чтобы самые старательные успели записать.
– Следственные материалы по этим делам еще только поступают к нам по факсу, – продолжила Брасс, – однако уже ясно видно, что все эпизоды имеют непосредственное отношение к детям. Три жертвы являются несовершеннолетними, две работали с детьми, а домработница Мануэла Кортес была похищена в тот момент, когда она вышла из дома, чтобы забрать из школы детей своего нанимателя. На основании этих данных можно сделать вывод, что везде главной целью преступника были именно дети, однако в половине случаев что-то у него, очевидно, не заладилось. Вероятно, взрослые каким-то образом помешали злоумышленнику осуществить свои намерения, за что и были им уничтожены.
– А как насчет увечий? – спросил еще кто-то из агентов. – Дети сначала были изуродованы, а потом убиты, взрослые же – наоборот… Это о чем-нибудь говорит?
– С уверенностью сказать нельзя, однако мы предполагаем, что подобное поведение может являться попыткой сбить нас со следа. Демонстрируя различные типы поведения, убийца, возможно, хотел подтолкнуть нас к выводу, будто мы имеем дело с различными психическими патологиями. В этом случае мы, разумеется, искали бы нескольких людей, а настоящий преступник тем временем скрылся бы. Во второй части доклада все пять убийств выглядят почти одинаковыми, однако чем полнее анализ, тем больше различий можно обнаружить. Общая картина такова, что может создаться впечатление, будто все жертвы были умерщвлены разными преступниками, каждый из которых страдает каким-то определенным психическим отклонением. Больше того, все эпизоды, отмеченные нашими местными отделами, были проанализированы в соответствии с программой по раскрытию тяжких преступлений, однако компьютер не обнаружил достаточного количества сходных деталей и совпадений, чтобы связать эти случаи между собой или хотя бы предположить, что все убийства совершены одним и тем же лицом. А между тем стандартная анкета, которую заполняют наши сотрудники на местах, прежде чем подвергнуть компьютерному анализу тот или иной случай, представляет собой восемнадцать страниц вопросов, набранных мелким шрифтом.
Совершенно ясно, что мы имеем дело с преступником, который умеет заранее просчитывать ходы, причем не только свои, но и противника. Смею предположить, что он знает, как действовать, чтобы обеспечить должное разнообразие и обмануть наш доверчивый компьютер. Единственной ошибкой, которую допустил убийца, был капок. Именно так мы на него и вышли.
Один из агентов поднял руку, и Доран милостиво кивнула, разрешая ему говорить.
– Но если в трех случаях из шести был обнаружен растительный пух капок, – спросил он, – то почему компьютер не объединил их по этому признаку, если, конечно, все три эпизода подвергались анализу?
– Человеческий фактор, – пожала плечами Брасс. – В одном случае на пух просто не обратили внимания, так как во Флориде он встречается достаточно часто. В анкете же соответствующего вопроса не было. Во втором случае найденные на трупе волокна были идентифицированы как капок уже после того, как убийство подверглось компьютерному анализу, а повторной проверки не проводилось. Только в Денвере наличие растительного пуха было признано достаточно важной уликой, так что третий случай оказался проанализирован по всем правилам, но объединить его было не с чем. Вот, собственно, и все объяснение. Мы проглядели единственное сходство между тремя преступлениями и сумели получить подтверждение о наличии волокон только два дня назад, для чего потребовалась дополнительная работа наших местных отделений.
Некоторые из агентов разочарованно загудели, а я почувствовал, как мое сердце слегка вздрогнуло и сбилось с ритма. Если бы не эти досадные ошибки, то обнаружить маньяка можно было бы сразу после того, как он совершил преступление в Альбукерке.
«Что, если бы этот шанс не был упущен? – подумал я. – Может быть, тогда Шон остался бы в живых».
– Все это подводит нас к главному вопросу, – провозгласила Доран, вновь завладевая вниманием слушателей. – Сколько у нас все-таки убийц: один или двое? Логично предположить, что преступления первой и второй групп тесно связаны между собой и образуют пары.
– А по какому принципу действует преступник? – спросил Смитти с места.
– Мы пока можем это только предполагать. Наиболее очевидной представляется версия, что, убивая полицейского, преступник старается замести следы и обеспечить себе максимальную безопасность. Однако возможен и другой сценарий. Первое убийство совершается с особой жестокостью, дабы привлечь внимание детектива. Другими словами, убийства детей и женщин служат своего рода приманкой. Когда первое убийство становится для копа чем-то вроде навязчивой идеи, Ворон получает возможность свободно выследить свою жертву, подробно узнать о ее привычках и установившихся стереотипах поведения. Это позволяет ему подобраться к жертве вплотную и совершить второе убийство с минимальным риском.
В помещении воцарилась тишина. У меня сложилось такое впечатление, что большинству агентов – людям, без сомнения, уже имевшим опыт поимки серийных убийц, – еще не приходилось сталкиваться с таким осторожным и опасным хищником, как тот, которого условно именовали Вороном.
– Разумеется, – растерянно закончила Брасс, – пока что все это только теория…
Бэкус поднялся со своего места и окинул притихшую аудиторию взглядом.
– Спасибо, Брасс, – сказал он и добавил, обращаясь ко всем присутствующим: – Ладно, давайте не будем пока что на этом зацикливаться. Гордон, у тебя, кажется, тоже есть для нас какая-то информация?
– Да, совсем немного, – отозвался Торсон, вставая и направляясь к штативу-подставке. В руках он держал большую папку наподобие той, с которой ходят архитекторы. – Карта, которая имеется в ваших распечатках, устарела в связи с появлением балтиморского дела, поэтому я задержу ваше внимание еще на некоторое время.
Он быстро повесил на подставку чистый лист бумаги, на котором жирным черным фломастером умело набросал контур территории США. Потом достал красный маркер и принялся рисовать след Ворона. Начав с Флориды, которая вышла у него непропорционально маленькой относительно всего остального, Торсон поднялся вверх вдоль побережья до Балтимора, потом повернул на запад к Чикаго, опустился вниз, к Далласу и Альбукерке и закончил красную линию в Денвере. Снова взяв в руку черный фломастер, он написал возле каждого города дату убийства.
– Карта говорит сама за себя, – объявил Торсон, завершив работу. – Наш преступник движется на запад, убивая по пути полицейских детективов – очевидно, они чем-то ему досадили… – Он поднял руку и показал на западную часть страны. – Я думаю, что именно в этом районе Ворон совершит свои следующие преступления, если только нам не посчастливится перехватить его раньше.
Глядя на красную линию, обрывавшуюся почти в самом сердце США, я почувствовал себя неуютно. Где Ворон сейчас? Что замышляет? Кто будет его следующей жертвой?
– Так, может, просто дождемся, пока он доберется до Калифорнии? Там он будет среди своих – и конец всем нашим проблемам, – пошутил один из агентов.
Раздался дружный смех. Всеобщее веселье, похоже, добавило смелости Хэзелтону, который встал и, постукивая кончиком карандаша по крошечному отростку Флориды, обратился к Торсону:
– Эй, Гордон, а ты уверен, что Флорида именно такая? Или это бессознательная ошибка, одна из тех, о которых писал Фрейд?
Его замечание вызвало еще более громкий взрыв смеха, и я заметил, что красное лицо Торсона стало пунцовым, хотя он и улыбнулся шутке в свой адрес. А вот у Рейчел Уоллинг, напротив, вид был весьма довольный.
– Это не остроумно, Брэд, – огрызнулся Торсон. – Занимайся лучше анализом стишков – это выходит у тебя гораздо лучше.
Смех быстро стих, и я сообразил, что между этими двоими, похоже, давно существуют какие-то терки.
– Если позволите, я продолжу, – сказал Гордон в наступившей тишине. – Сегодня вечером мы отправим сообщения всем нашим оперативникам в регионах, особенно в западной части страны, чтобы они тщательно отслеживали сводки происшествий, обращая особое внимание на исчезновения детей и молодых женщин. Чем раньше мы узнаем о следующем убийстве, тем больше будет у нас шансов выяснить что-то по горячим следам. Мы должны также привлечь к осмотру места преступления нашу криминалистическую лабораторию, поэтому неплохо бы иметь наготове специально подготовленную команду медэкспертов и криминалистов. На первых порах, насколько я понимаю, мы вынужденно полагаемся на наши местные отделения и полицию. У меня все, Боб.
Бэкус слегка откашлялся.
– Если никто не хочет ничего добавить, давайте перейдем к созданию психологического профиля преступника. Что мы уже сейчас можем сказать о личности убийцы? Кто готов высказаться? Если мы придем к какому-то заключению, то его можно будет разослать в регионы вместе с предупреждением, о котором говорил Гордон.
Засим последовал быстрый обмен мнениями, причем большинство суждений отнюдь не выглядели ни логичными, ни обоснованными, а порой даже вызывали взрывы смеха. Наблюдая за агентами, я подумал, что между ними, должно быть, существуют тесные товарищеские взаимоотношения, и только непонятная напряженность между Уоллинг и Торсоном и Торсоном и Хэзелтоном не давала мне покоя. Тем не менее у меня сложилось впечатление, что мозговой штурм, свидетелем которого я стал, был для агентов привычной процедурой. Как ни печально, но им, должно быть, уже не раз доводилось собираться за этим столом по сходным поводам.
На мой взгляд, получившийся в конце концов психологический профиль Ворона вряд ли мог помочь в его задержании. Все, что здесь говорилось, относилось главным образом к описанию внутреннего мира этого человека. Подверженность приступам ярости. Стремление к уединенному образу жизни. Высокий уровень образования и интеллекта. Интересно, подумал я, как по этим приметам отыскать человека в толпе на вокзале или в аэропорту? Лично я этого не представлял.
Бэкус почти не участвовал в разговоре и лишь время от времени направлял дискуссию умелыми вопросами.
– Если считать верной последнюю теорию Брасс, то почему жертвами стали именно копы, занимающиеся расследованием убийств?
– Когда мы ответим на этот вопрос, мы сможем поймать и Ворона. Это самая главная загадка. А стихи только отвлекают внимание.
– Богат он или беден?
– Средства у него есть, это уж точно. Куда бы этот тип ни направлялся, он нигде не задерживается надолго. Постоянного места службы явно не имеет; убийства – вот его работа!
– Несомненно, у Ворона где-то есть банковский счет, а может, его просто обеспечивают состоятельные родители. Он наверняка ездит на машине, а машину надлежит время от времени заправлять…
Все это продолжалось минут двадцать, и Брасс Доран только успевала поворачивать голову из стороны в сторону и делать заметки. Наконец Бэкус прекратил обсуждение и отправил всех по домам – отдыхать накануне отъезда в другие города.
После того как совещание закончилось, некоторые из агентов, в том числе Брасс и Хэзелтон, подходили ко мне и, представившись, произносили приличествующие случаю слова соболезнования по поводу смерти Шона и даже хвалили меня за проведенное расследование. Но таких было всего несколько человек. Вскоре я остался один и принялся высматривать Уоллинг, но тут ко мне подошел Торсон. Он протянул руку, и я, немного поколебавшись, пожал ее.
– Ты извини, если что не так, – сказал он, дружелюбно улыбаясь. – Мы не хотели бы лишний раз напоминать тебе о брате, но… сам понимаешь.
– Ничего страшного. Я даже рад, что все прошло так по-деловому.
– По-деловому… – Торсон неуверенно покачал головой.
Рукопожатие у него было энергичным, крепким, и после двух общепринятых встряхиваний я попытался освободить руку, но Гордон ее не выпустил. Вместо этого он притянул меня к себе, одновременно наклонившись вперед так, чтобы я один мог слышать его слова.
– Хорошо, что твой брат всего этого не видит, – шепнул он. – Если бы для того, чтобы попасть в это дело, я проделал то же, что и ты, я бы со стыда сгорел…
Не переставая улыбаться, он выпрямился. Я посмотрел ему в лицо и вдруг, неожиданно для себя, кивнул. Гордон выпустил мою руку и шагнул в сторону, а я почувствовал себя униженным и донельзя расстроенным из-за того, что даже не попытался обороняться. И с какой стати мне вдруг пришло в голову кивать?
– Что он тебе сказал?
Я обернулся. Это была Рейчел Уоллинг.
– Да так, ничего. Он просто… в общем, ничего особенного.
– Чтобы он ни говорил, забудь об этом как можно скорее. Горди может быть порядочной сволочью.
– Это я уже понял.
– Идем в кафе, я умираю от голода.
По дороге Рейчел рассказала мне о планах на ближайшие сутки:
– Мы должны выехать завтра утром, так что тебе лучше всего остаться здесь на ночь, а не возвращаться в «Хилтон». У нас есть несколько комнат для командированных агентов, по пятницам они обычно пустуют. Можно заночевать в Куантико, а с отелем договориться, чтобы они освободили твой номер и переслали все вещи прямо в Денвер. Или тебя что-то смущает?
– Нет, конечно, но… – Я все еще думал о Торсоне. – Черт бы его побрал!
– Кого?
– Да этого вашего Торсона. Он действительно та еще скотина.
– Забудь ты о нем. Завтра мы все улетаем, а он остается. Решай, как поступим с отелем.
– С отелем проблем не возникнет. Компьютер и все записи со мной, а больше мне ничего не нужно.
– Я прослежу, чтобы утром тебе выдали свежую рубашку.
– Слушай, а как быть с машиной? Я арендовал тачку, и теперь она останется в «Хилтоне», в гараже.
– Ключи у тебя?
– Да. – Я вытащил ключи из кармана.
– Давай их сюда. Мы обо всем позаботимся.
