Глава 18

Утром мне пришлось ждать до десяти часов по денверскому времени, когда Лори Прайн соизволила наконец появиться на рабочем месте. К этому моменту я уже давно был на ногах, однако ее день только начинался, и мне, прежде чем приступить к делу, пришлось потратить еще несколько драгоценных секунд на обмен приветствиями и дурацкие вопросы – типа, откуда я звоню и какая у нас в Вашингтоне погода.

– Скажи, когда ты подбирала газетные сообщения о самоубийствах полицейских, ты включала в поиск «Балтимор сан»?

– Конечно.

Я знал это с самого начала, но счел нелишним проверить. И потом компьютер может что-то и пропустить: бывают же всякие сбои.

– Ты не могла бы еще раз прогнать только подборку «Балтимор сан», используя ключевое словосочетание – «Джон Пол Мак-ка-фер-ти»? – Я выговорил его фамилию по слогам.

– Без проблем. За какой период?

– Не знаю. Думаю, пяти лет было бы достаточно.

– И когда тебе нужны эти сведения?

– Вчера.

– Как я понимаю, ты собираешься повисеть на телефоне?

– Угадала.

– Ладно, жди.

Я слышал, как Лори на том конце провода стучала по клавишам. Протянув руку, я положил на колени книгу Эдгара По и перечитал некоторые из его стихотворений. Теперь, когда сквозь занавески на окнах просачивался дневной свет, торжественно-печальные строки уже не производили на меня такого гнетущего впечатления.

– Ух ты! – раздался в телефонной трубке голос Лори. – Здесь довольно много попаданий, Джек! Целых двадцать восемь статей. Может быть, ты ищешь что-нибудь конкретное? Тогда скажи, что…

– Нет, ничего такого, – быстро перебил я. – Как называется последний материал?

Я знал, что в случае необходимости Лори может вызвать на экран одни только заголовки и просмотреть их.

– Последний? «Детектив, уволенный из полиции, причастен к смерти своего бывшего напарника».

– Странно, – заметил я, – что в прошлый раз компьютер не выдал эту статью. Ты не могла бы прочесть мне ее целиком?

Я слышал, как Лори нажала несколько клавиш. Потом наступила тишина – для того чтобы текст газетной статьи появился на экране, требовалось некоторое время.

– Ага, есть. Читаю: «Дэниел Бледшоу, сотрудник Управления полиции Балтимора, уволен в понедельник за попытку намеренно ввести в заблуждение следствие и представить дело так, будто его бывший напарник, покончивший с собой прошлой весной, был убит неизвестным преступником. Решение об увольнении было принято специальной комиссией после двухдневных закрытых слушаний. Сам мистер Бледшоу отказался комментировать свой поступок, однако один из его коллег, представлявший интересы обвиняемого во время слушаний, сообщил нашему корреспонденту, что руководство УПБ отнеслось к его товарищу, необычайно опытному и толковому детективу, прослужившему в управлении больше двадцати двух лет, с чрезмерной суровостью.

Согласно заявлению официальных представителей полиции, напарник Бледшоу, детектив Джон Маккаферти, застрелился восьмого мая тысяча девятьсот девяносто третьего года. Тело было обнаружено его женой Сьюзен, которая позвонила по телефону Бледшоу. Прибыв на место происшествия, тот первым делом изъял и уничтожил прощальную записку товарища, которую он обнаружил в кармане его рубашки, а затем совершил некоторые другие действия, направленные на то, чтобы создать впечатление, будто Маккаферти был убит неким посторонним лицом, завладевшим его табельным оружием. Полиция утверждает…» Мне читать дальше, Джек?

– Да, конечно.

– «Полиция утверждает, будто Бледшоу пошел даже на то, что произвел дополнительный выстрел в бедро своего мертвого напарника, после чего велел Сьюзен позвонить в Службу спасения по телефону девять один один, а сам покинул квартиру друга, впоследствии весьма убедительно разыграв удивление и потрясение, когда ему сообщили о гибели Маккаферти.

Подвело детектива Бледшоу то обстоятельство, что, перед тем как покончить с собой выстрелом в рот, Маккаферти уже произвел выстрел в пол, после чего нанес себе смертельное огнестрельное ранение. Организованное УПБ дознание пришло к выводу, что Бледшоу пытался имитировать убийство для того, чтобы вдова его напарника получила страховку, а также пенсию, которая полагается полицейским, погибшим при исполнении служебного долга. Этот план, однако, потерпел неудачу, так как следствие, заподозрив подлог, принялось допрашивать Сьюзен Маккаферти и выявило в ее показаниях ряд несоответствий. В конце концов миссис Маккаферти призналась, что была свидетелем всех противоправных действий детектива Бледшоу…» Эй, Джек, я читаю не слишком быстро? Может, ты не успеваешь записывать?

– Нет, все в порядке. Продолжай, пожалуйста, прошу тебя!

– Ну вот… «Однако сам Бледшоу отказался признать хотя бы один из вышеперечисленных фактов и не стал давать комиссии никаких объяснений. Его коллега Джерри Либлинг, представлявший защиту во время слушаний, заявил, что Бледшоу совершил то, что сделал бы для своего погибшего товарища любой настоящий напарник. „Он хотел всего лишь немного облегчить положение вдовы, – сказал детектив Либлинг, – а управление полиции обрушилось на него без всякого снисхождения. Беднягу Бледшоу уволили, двадцать с лишним лет службы пошли псу под хвост, и теперь он фактически остался без средств к существованию. Что подумают те, кто уже работает в полиции или только собирается поступить на службу?“

Надо сказать, что и другие офицеры полиции, с которыми нашему корреспонденту удалось побеседовать в понедельник, придерживались аналогичного мнения. С другой стороны, высокопоставленные полицейские чиновники продолжают утверждать, что Бледшоу понес наказание в полном соответствии с дисциплинарным уставом. Что касается чрезмерной строгости принятых мер, то все они ссылаются на решение комиссии не возбуждать против Дэниела Бледшоу и Сьюзен Маккаферти судебного преследования по обвинению в уголовно наказуемом деянии, в знак сочувствия к ним и уважения к памяти погибшего.

Детективы Маккаферти и Бледшоу были напарниками на протяжении семи лет, на их счету несколько раскрытых преступлений высшей категории сложности. Одно из таких дел считается, в частности, основной причиной, побудившей мистера Маккаферти совершить непоправимое. Полицейские эксперты-психологи уверены: депрессия, которой он страдал в последнее время, была вызвана тем, что дело об убийстве Полли Амхерст – изнасилованной и задушенной учительницы начальных классов, похищенной в окрестностях частной школы Хопкинса, – зашло в тупик. Видимо, это обстоятельство и породило в сознании полицейского навязчивые мысли о смерти. Кроме того, известно, что в последнее время детектив Маккаферти злоупотреблял алкоголем и никак не мог избавиться от этой пагубной привычки.

„Управление полиции Балтимора, – сказал после слушаний Джерри Либлинг, – потеряло сегодня не одного, а двух суперпрофессионалов, и подобрать им замену будет совсем непросто. Вряд ли можно найти таких парней, которые работали бы, как Бледшоу и Маккаферти. Управление полиции сделало опрометчивый шаг, о котором очень скоро пожалеет“». Это все, Джек.

– Слушай, Лори, я был бы очень тебе признателен, если бы ты переслала это мне на электронную почту.

– Хорошо, сделаем. А как насчет других статей? Они тебе нужны?

– Ты не могла бы вернуться и снова просмотреть заголовки? Есть там что-нибудь о смерти Маккаферти или же везде речь идет о делах, которые он вел?

Лори потребовалось секунд тридцать, чтобы это выяснить.

– Похоже, все только о делах, – сообщила она. – Есть несколько сообщений об этой учительнице, но о самоубийстве больше ни строчки. Кстати, я, кажется, поняла, почему эта статья в прошлый раз не попала в результаты поиска. В ней ни разу не употребляется ключевое слово «самоубийство», которое я использовала в запросе.

Об этом я уже и сам догадался. Поблагодарив Лори, я попросил скинуть мне на почту все статьи об убийстве учительницы и дал отбой.

Позвонив в Управление полиции Балтимора, я сказал, что хочу поговорить с детективом Джерри Либлингом. Меня соединили без лишних вопросов.

– Либлинг слушает.

– Добрый день, меня зовут Джек Макэвой. Вы не поможете мне связаться с Дэном Бледшоу? Он мне очень нужен.

– По какому вопросу?

– Об этом я хотел бы поговорить лично с ним.

– В таком случае ничем не могу помочь. Прошу прощения, у меня тут еще один телефонный звонок.

– Послушайте, детектив, я знаю, что́ Бледшоу пытался сделать для Маккаферти, своего напарника. И собираюсь сообщить ему нечто такое, что, возможно, изменит его теперешнее положение к лучшему. Это все, что я могу рассказать вам, и, если вы не скажете мне, как найти Маккаферти, то упустите реальный шанс протянуть руку помощи своему бывшему коллеге. Давайте я оставлю вам свой номер телефона. Перезвоните Бледшоу, и пусть он сам со мной свяжется, если захочет. Предоставьте решать это ему.

Последовала такая долгая тишина, что я испугался, уж не разговаривал ли с пустотой.

– Алло?

– Да, я здесь. Ну что же, пусть Дэн и впрямь решает, будет он говорить с вами или нет. Позвоните ему сами, его номер есть в телефонном справочнике.

– Это точно?

– Да. Извините, я очень занят.

Он повесил трубку, а я почувствовал себя полным идиотом. Я даже не подумал об этой возможности, так как ни один мой знакомый коп никогда не вносил своего имени и адреса в общедоступные телефонные справочники. Я снова набрал код Балтимора, потом номер справочной службы и попросил дать мне адрес и телефон бывшего детектива.

– У нас не зарегистрирован абонент Дэниел Бледшоу, – ответил мне оператор. – Но зато есть две компании – «Бледшоу: страхование жизни» и «Бледшоу: частные расследования».

– В таком случае дайте, пожалуйста, их телефоны и, если можно, адреса, – попросил я.

– Они занесены в различные разделы и имеют разные номера телефонов, но зарегистрированы по одному и тому же адресу в Феллс-Пойнте, – объявил оператор после непродолжительной паузы. – Вы записываете?

Он сообщил мне все необходимые сведения, и я тут же перезвонил по второму номеру.

Трубку взяла секретарша:

– Компания «Бледшоу: частные расследования», чем могу помочь?

– Позовите, пожалуйста, Дэна.

– Извините, но это невозможно.

– Вы не подскажете, во сколько он появится?

– Мистер Бледшоу на месте, но он очень занят с клиентом и велел ни с кем его не соединять, буквально десять минут назад позвонил мне. К сожалению, я не могу вам сказать, когда именно шеф освободится и не уйдет ли сразу после того, как закончит переговоры, – я не знаю его расписания на сегодня.

Феллс-Пойнт оказался небольшим мысом, расположенным к востоку от внутреннего порта Балтимора. По дороге туда я наблюдал из окна взятой напрокат машины, как отели и магазины для туристов понемногу уступают место неуклюжим трактирам и лавкам, на смену которым в свою очередь пришли крошечные кирпичные строения и итальянские кварталы «Маленького Палермо». На здешних улочках асфальт был настолько разбит, что из-под него проглядывала брусчатка, а порывы ветра доносили сюда соленый запах моря, смешанный с вонью сахарного заводика, выстроенного в незапамятные времена на противоположном берегу бухты. Компании «Бледшоу: страхование жизни» и «Бледшоу: частные расследования» занимали одноэтажное кирпичное строение барачного типа на углу Кэролайн-стрит и Флит-стрит.

Мои часы показывали самое начало второго. На дверях скромного офиса Бледшоу я обнаружил табличку в форме пластмассового циферблата с подвижными стрелками и надписью: «Буду на месте в…» Стрелки были установлены на один час ровно, но дверь была еще заперта. Не заметив никого, кто торопился бы к зданию, я решил в любом случае дождаться Бледшоу. Собственно говоря, у меня просто не было выбора.

Чтобы скоротать время, я прошелся по Флит-стрит, купил себе баночку кока-колы и вернулся к машине – с водительского сиденья был хорошо виден вход в офис Бледшоу. Прошло минут двадцать, прежде чем я увидел мужчину средних лет с черными как смоль волосами и небольшим брюшком, выпирающим из-под расстегнутого пиджака. Слегка прихрамывая, он приблизился к дверям, отпер замок и вошел внутрь. Тогда я выскочил из машины и, подхватив сумку с ноутбуком, последовал за ним.

Офис «Бледшоу: частные расследования» здорово смахивал на врачебный кабинет. Единственное, чего я не мог понять, так это что за врач такой решил заняться частной практикой в таком районе. Имелась здесь и крошечная приемная, и конторка, за которой, должно быть, сидела медрегистраторша, записывающая пациентов. Окно с полупрозрачным, как в душе, стеклом оказалось закрыто. Даже колокольчик, звякнувший у меня над головой, как только я вошел, был на месте, однако, поскольку на его сигнал никто не отреагировал и не кинулся мне навстречу, я получил возможность оглядеться по сторонам.

В приемной стояли старый диван и крохотный журнальный столик – более ничего в это ограниченное пространство втиснуть было просто невозможно. На столике я обнаружил самые разные журналы, но все – полугодовой давности. Я собирался уже окликнуть хозяина или постучаться в дверь, ведущую собственно в кабинет, когда откуда-то из глубины помещения донесся голодный рев спускаемой в унитазе воды, а за полупрозрачным стеклом мелькнула тень. Дверь слева от меня распахнулась, и я увидел давешнего брюнета. На его верхней губе красовалась тонкая линия усиков, напоминавшая проселок на крупномасштабной карте.

– Чем могу быть полезен?

– Дэниел Бледшоу?

– Он самый.

– Меня зовут Джек Макэвой. Я хотел бы задать вам несколько вопросов о Джоне Маккаферти. Не исключено, что мы сможем оказаться полезны друг другу.

– Но Джон Маккаферти давно умер. – И он подозрительно посмотрел на мою сумку.

– Это всего лишь ноутбук, – пояснил я. – Можно тут где-нибудь присесть?

– Ладно, пошли.

Я проследовал за ним по недлинному коридору, в который выходили еще три двери, расположенные с правой стороны. Бледшоу открыл первую из них, и мы оказались в кабинете, отделанном дешевым ламинатом, имитирующим клен. На стене висели лицензия в рамочке и несколько фотографий, на которых Дэн снялся в полицейской форме. Все, вместе взятое, выглядело столь же нарочито слащаво, сколь и эти его дурацкие усики, отпущенные по последней моде, однако я решил не отвлекаться на мелочи. Имея дело с полицейскими, я привык к тому, что внешность может оказаться обманчивой; то же самое, по всей вероятности, относилось и к бывшим полицейским. Я знал в Колорадо-Спрингс нескольких копов, которые, наверное, и по сию пору носили бы дурацкие серо-голубые спортивные костюмы из полиэстера, если бы промышленность не перестала их выпускать. И тем не менее это были самые лучшие копы, самые грамотные и умелые профессионалы в тамошнем полицейском управлении.

У меня почему-то сложилось впечатление, что точно таким же образом обстоит дело и с Бледшоу.

Хозяин кабинета тем временем уселся за облицованный темным пластиком стол, и я подумал, что это, безусловно, была не самая дорогая вещь из тех, что мог предложить магазин подержанной офисной мебели. На блестящей столешнице я без труда разглядел наслоения древней пыли, возможно еще оставшейся от прежних владельцев.

Опустившись в кресло напротив бывшего копа, я заметил, что он внимательно наблюдает за моей реакцией.

– Здесь была частная клиника, но владелец ее отправился в тюрьму за то, что делал незаконные аборты, – пояснил Бледшоу. – Я снял эту контору и даже не стал особенно прибираться. Для меня не имеет значения, как это все выглядит со стороны и сколько пыли скопилось в углах; всю свою работу я делаю по телефону – продаю страховые полисы полицейским. В случае, если клиенту требуется помощь частного детектива, я сам выезжаю к нему, так что посетителей тут сроду не бывает. Вернее, изредка появляются какие-то типы, которые пользуются старой телефонной книгой и не знают о происшедших переменах, но я их внутрь не пускаю. Ладно, а теперь выкладывайте, что вам от меня нужно?

Я изложил ему историю о смерти своего брата, а потом рассказал о Попрыгунчике Джоне из Чикаго. Выражение недоверия на лице Бледшоу сменилось сначала скептицизмом, а потом отвращением, но я упорно продолжал говорить, хотя и было очевидно: еще десять секунд, и меня просто вышвырнут вон.

– Что это за бред собачий? – внезапно спросил Бледшоу. – Кто вас подослал?

– Никто. Просто у меня такое чувство, что я опережаю ребят из ФБР приблизительно на один день. Завтра они обязательно явятся сюда с теми же вопросами, и я решил, что, возможно, вам лучше сначала поговорить со мной. Видите ли, я очень хорошо понимаю, что вы чувствуете, ведь мы с Шоном были не просто братьями – мы были близнецами, а я слышал, что напарники-полицейские, особенно если они много лет работают над расследованием убийств, постепенно тоже становятся как родные братья…

Я замолчал. У меня в рукаве не осталось ничего, кроме последней козырной карты, но, чтобы пустить ее в ход, я должен был дождаться подходящего момента. Бледшоу тем временем слегка поостыл, и мне даже почудилось, что его гнев понемногу уступает место смущению.

– И что вы конкретно хотите от меня?

– Расскажите мне про записку. Я хочу знать, что Маккаферти написал перед смертью.

– Там не было никакой записки. Не было, и точка!

– Но вдова погибшего утверждает, что видела его последнее письмо.

– Вот с ней и потолкуй. А меня оставь в покое.

Он перешел на «ты», и я тоже не стал особо церемониться:

– Ну уж нет, зря я, что ли, в такую даль ехал. Выслушай меня, Бледшоу, а потом уже решай, как поступить. Убийца, кем бы он ни был, каким-то образом заставляет своих жертв набросать одну-две строчки в качестве прощального послания. Я не знаю ни каким способом он этого добивается, ни почему детективы не сопротивляются ему, однако это можно считать доказанным. И каждый раз преступник непременно использует строки из какого-нибудь стихотворения, написанного Эдгаром Алланом По.

Я опустил руку, расстегнул сумку и, достав оттуда толстый том По, положил его на стол между нами, чтобы Бледшоу мог его видеть.

– Я уверен, что твой напарник был убит. Когда ты вошел в комнату, это выглядело как самоубийство, но именно так все и было задумано. Та записка, которую ты уничтожил… Я готов поспорить на пенсию вдовы, что на том клочке бумаги, который ты сжег, съел, разорвал на мелкие кусочки или выбросил в канализацию, была строка из стихотворения По – и она наверняка есть в этой книге.

Бледшоу посмотрел на увесистый том, потом перевел взгляд на меня.

– Я думаю, Дэн, что ты считал себя очень обязанным Маккаферти, если решился рискнуть карьерой ради его вдовы. Ты очень благородный человек.

– Ну а толку-то? Много мне это дало? Дерьмовый офис и дерьмовую лицензию на стене. И сижу я в той самой комнате, где врачи вырезали из баб нерожденных детей. Очень это, по-твоему, возвышенно и благородно?

– Сдается мне, что большинство полицейских в городе по достоинству оценили твой поступок, иначе ты не продал бы ни одной страховки. Ты многое сделал ради своего напарника. Так не останавливайся же на полпути!

Бледшоу отвернулся от меня и поглядел на одну из фотографий на стене. Там были изображены он сам и еще один коп. Оба широко улыбались, положив друг другу руки на плечи. Я мельком подумал, что снимок, должно быть, сделан в одном из местных полицейских баров в те дни, когда все вокруг казалось прекрасным и вечным.

– «И порвана связь с горячкой, что жизнью недавно звалась», – проговорил Бледшоу нараспев, так и не оторвав взгляда от фотографии.

Я подпрыгнул на стуле и хлопнул ладонью по переплету книги. Резкий звук испугал нас обоих.

– Я помню эти строки, – сказал я и схватил толстый том.

Перечитывая книгу в номере «Хилтона» в Вашингтоне, я загнул уголки страниц со стихотворениями, из которых брал цитаты убийца. Считаные секунды понадобились мне, чтобы найти стихотворение «К Анни» и, наскоро его проглядев, удостовериться, что я не ошибся. Потом я снова положил фолиант на стол и развернул его так, чтобы Бледшоу мог прочесть.

– Самые первые строки, – подсказал я.

Бывший полицейский наклонился вперед и прочел: