Глава 17

Интуиция подсказывала Глэддену, что задерживаться в городе не стоит, но он просто не мог никуда уехать. Слишком многое надо было успеть сделать. Через несколько часов в отделение банка «Уэллс фарго» поступит телеграфный перевод, и тогда он сможет приобрести новый фотоаппарат. Для Глэддена это была задача первостепенной важности, которую он к тому же не мог решить по дороге во Фресно или какое-нибудь другое место. Следовательно, приходилось пока оставаться в Лос-Анджелесе.

Глядя на себя в зеркало, Глэдден старался привыкнуть к своему новому облику. Теперь его волосы стали черными, да еще вдобавок он со среды не брился, и щеки успели покрыться густой щетиной.

Взяв с тумбочки очки, Глэдден нацепил их на нос. Цветные контактные линзы он выбросил в мусорный контейнер в какой-то придорожной забегаловке, где ужинал вечером третьего дня. Снова посмотрев в зеркало, Глэдден улыбнулся своему отражению. Перед ним был новый человек, совсем не похожий на прежнего.

Потом Глэдден обратил внимание на экран телевизора, где какая-то женщина занималась любовью сразу с двумя мужчинами в позиции, которую обычно предпочитают для случки собаки. Громкость была поставлена на минимум, но Глэдден и так неплохо представлял себе, что за звуки могли сопровождать эту помесь стриптиза и вольной борьбы. Телевизор проработал всю ночь, но просмотр порнофильмов, включенных в стоимость номера, нисколько не возбуждал Глэддена. На его взгляд артисты выглядели недостаточно молодо, да и лица у них были такими, словно вся эта возня успела им смертельно надоесть. Порой какой-нибудь кадр казался Глэддену и вовсе отвратительным, но он не вырубал телевизор. Светящийся экран и мелькающие там обнаженные части тел напоминали ему, что у каждого человека обязательно есть свои грязненькие желания и неутоленные страстишки.

Вернувшись к раскрытой книге, Глэдден стал заново перечитывать стихотворение Эдгара По под названием «Греза». За прошедшие годы он так часто обращался к этому поэту, что теперь знал многие его произведения наизусть, однако ему нравилось видеть напечатанные на бумаге буквы и держать в руках увесистый том. Почему-то – он и сам не знал почему – это действовало на него успокаивающе.

Услышав внизу шум подъехавшей машины, Глэдден сел на кровати и отложил книгу. Потом он осторожно подобрался к окну и, отодвинув занавеску, выглянул наружу. Яркий солнечный свет полоснул его по глазам.

Автомобиль, урча мотором, уже стоял на стоянке возле мотеля, и Глэдден понял, что прибыли новые постояльцы. Вскоре он увидел их: мужчина и женщина были уже сильно навеселе, хотя время только-только приближалось к полудню.

Пожалуй, ему пора решиться на вылазку. Во-первых, Глэдден хотел купить свежую газету и почитать статью об Эвангелине. И о себе самом. Во-вторых, надо было зайти в банк, получить перевод и отправляться на поиски фотоаппарата. Если все пройдет удачно и достаточно быстро, у него еще останется время, чтобы попытаться сделать несколько снимков.

Глэдден прекрасно понимал, что чем меньше он будет высовываться, тем ниже вероятность того, что его обнаружат, однако не сомневался, что достаточно ловко замел следы. После мотеля «Голливудская звезда» он уже дважды останавливался в каких-то второразрядных заведениях. Номер в районе Калвер-Сити понадобился ему только для того, чтобы перекрасить волосы в черный цвет. Покончив с этим, он тщательно прибрался, стер все отпечатки и перебазировался в мотель «Бон суар», что на бульваре Вентура. Именно здесь Глэдден и оставался до сих пор. Сорок долларов за ночь и за все остальное, включая три телевизионных канала, по которым круглосуточно гоняли порнофильмы.

В «Бон суар» Глэдден зарегистрировался как Ричард Кидвелл. Именно это имя значилось в последнем удостоверении личности, которое у него осталось. Теперь ему необходимо выйти в сеть и приобрести новые документы. Впрочем, для того чтобы получить их, ему понадобится еще и почтовый адрес, а это значило, что в Лос-Анджелесе придется задержаться даже дольше, чем он рассчитывал.

Глэдден вздохнул и мысленно добавил к перечню вещей, которые следует сделать, пункт об аренде абонентского почтового ящика.

Натягивая брюки, Глэдден еще раз посмотрел на экран телевизора. Он увидел женщину с внушительных размеров резиновым пенисом, пристегнутым к нижней части живота при помощи опоясывающих бедра ремней. Она занималась сексом с другой женщиной. Глэддену стало противно. Он зашнуровал ботинки, выключил телевизор и вышел из комнаты.

Оказавшись на залитой солнцем площадке внутреннего двора, Глэдден поморщился и торопливо зашагал через автостоянку к конторе администрации мотеля, на ходу поправляя на груди белую майку с изображением головы Плуто. Этот забавный пес был его любимым мультипликационным героем, к тому же такая майка всегда помогала ему успокаивать детей, если они начинали бояться. До сих пор это срабатывало.

В офисе мотеля сидела за стеклянной перегородкой неряшливо одетая девица с татуировкой на том месте, где некогда круглилась левая грудь. Теперь грудь обвисла, кожа стала морщинистой и дряблой, а татуировка настолько потеряла первоначальную форму, что ее легко можно было спутать с синяком. На голове девицы красовался огромных размеров белокурый парик, губы пламенели ярко-розовой помадой, а на щеках было столько пудры, что при необходимости она вполне могла посыпать ею кекс. Именно эта особь регистрировала вчера Глэддена.

Проходя мимо, Глэдден просунул в окошечко долларовую банкноту и попросил разменять ее на три четвертака, две монеты по десять центов и одну пятицентовую, так как не знал, сколько стоят газеты в Лос-Анджелесе. В других городах Глэддену случалось платить от двадцати пяти до пятидесяти центов за номер.

– Извини, дружок, у меня нет мелочи, – отозвалась девица таким голосом, словно клянчила сигарету.

– Черт! – с досадой воскликнул он и покачал головой. В этом мире явно не осталось гостиниц, где обслужить постояльца по полной программе считали за честь. – Может, ты все-таки соизволишь порыться в своем кошельке? Мне неохота болтаться по этой вонючей улице в поисках газеты.

– Сейчас погляжу. А ты попридержи язык, дружок. Нечего лезть в бутылку.

Глэдден смотрел, как девица встает со стула. Короткая юбка в обтяжку нисколько не скрывала сеть варикозных вен на ляжках, и он подумал, что вряд ли сможет определить ее возраст. Этой потасканной кошелке могло быть тридцать, а могло и перевалить за сорок пять. Потом он решил, что, стоя к нему задом и низко наклоняясь за кошельком, который разыскивала в самом нижнем ящике шкафа, красотка намеренно демонстрирует постояльцу свои прелести.

Так или иначе, вскоре она повернулась к нему, держа в руках сумку, в которой и принялась рыться. Пока большая черная сумка разевала жабий рот и давилась белой рыхлой рукой, девица смерила Глэддена оценивающим взглядом.

– Ну как? – спросила она. – Возбудился?

– Нет, – нетерпеливо отозвался Глэдден. – Не думаю. Так есть у тебя мелочь?

Девица выгребла из зияющей пасти пригоршню мелочи и стала ее рассматривать.

– Не хами, дружок. У меня только семьдесят центов.

– Давай. – Глэдден подтолкнул к ней свой доллар.

– Ты уверен? Там шесть монет по одному пенни.

– Да, уверен. Вот, возьми деньги.

Девица положила мелочь на стойку, и Глэдден не без труда собрал ее, так как ногти у него на руках были обгрызены до мяса.

– Ты ведь из комнаты номер шесть, верно? – спросила девица, разглядывая список постояльцев. – Живешь там один. Неужели не скучно?

– К чему все эти вопросы?

– Просто интересно. Кстати, как ты коротаешь время в одиночестве? Надеюсь, не занимаешься рукоделием на моем одеяле?

И девица хихикнула. Ей удалось уязвить его, и она это знала. Глэдден немедленно вскипел. Он знал, что должен оставаться спокойным, понимал, что нельзя делать ничего такого, чтобы его запомнили, но не смог сдержаться.

– Интересно, кто здесь хамит? – спросил он. – Если тебе так хочется знать мое мнение, то я скажу: выглядишь ты просто отвратительно. Эти старушечьи вены у тебя на заднице смахивают на дороги, ведущие в ад, красотка.

– Эй, ты, подбирай выражения, не то…

– И что ты сделаешь? Выкинешь меня вон?

– Просто попридержи свой поганый язык.

Глэдден отковырял от пластика последнюю монетку и повернулся, чтобы уйти. Очутившись на улице, он нашел автомат и купил себе утреннюю газету.

Вернувшись в мотель, в безопасный полумрак своей комнаты, он принялся просматривать выпуск и наконец нашел раздел городских новостей.

Интересующий его репортаж должен был быть здесь, он знал это. Раздел занимал восемь страниц, Глэдден быстро просмотрел их все, но не обнаружил никаких сообщений об убийстве. Разочарование было очень сильным, и он даже сгоряча решил, что убийства чернокожих горничных не считаются в этом поганом городке новостями.

Он швырнул газету на кровать. Падая, она раскрылась на первой полосе раздела городских новостей, и Глэдден увидел снимок, который привлек его внимание. Там был изображен мальчик, катившийся на специальном коврике вниз по пластмассовому желобу. Тогда он снова взял газету в руки и прочел относящуюся к фотографии статью. В ней говорилось, что в Макартур-парке снова открылись горки, качели и прочие детские увеселения, которые временно не работали в связи со строительством в том районе станции подземки, из-за чего значительная часть парка долгое время оставалась закрытой для посетителей.

Потом Глэдден снова посмотрел на фотографию. Подпись внизу сообщала, что на снимке изображен семилетний Мигель Аракс. Район, о котором шла речь в статье, Глэдден почти не знал, но сразу догадался, что строительство станции метро могло быть одобрено муниципалитетом только в кварталах, где живут бедняки. В свою очередь это означало, что ребятишки, которые придут в Макартур-парк, принадлежат к малообеспеченным слоям общества и что большинство из них, скорее всего, будут темнокожими, совсем как этот мальчуган на снимке. Глэдден решил, что непременно сходит в парк, как только решит все неотложные вопросы, связанные с покупкой фотоаппарата, и отыщет новое убежище. С детьми бедняков ему всегда было легче. Голодная рыба способна клюнуть и на бумажного червя.

«Найти новое убежище, – подумал Глэдден. – Легче сказать, чем сделать». Пожалуй, это было его главной задачей на данный момент. Как бы тщательно он ни заметал следы, но все равно не мог оставаться ни в этом мотеле, ни в каком-либо другом. Любая гостиница относится к зоне риска, а ставки растут с каждым часом. Скоро его начнут искать – Глэдден чувствовал это каким-то глубинным инстинктом, которому не было названия. Времени в обрез, и он должен успеть найти безопасное лежбище.

Глэдден отложил газету и взялся за телефон. Прокуренный голос, прозвучавший в трубке, после того как он набрал номер, не узнать было невозможно.

– Это Ричард… из шестой комнаты, – сказал Глэдден. – Я хотел извиниться за то, что наговорил некоторое время назад. Я действительно вел себя по-хамски, и мне теперь стало неудобно.

Девица молчала, и Глэдден вынужден был продолжить:

– Ты абсолютно права, иногда здесь бывает чертовски одиноко, и мне хотелось бы знать, остается ли в силе предложение, которое ты сделала мне некоторое время назад.

– Какое еще предложение?

Девица явно старалась поставить его в неловкое положение.

– Ты спросила, возбудился ли я. Пожалуй, да. Это на самом деле так.

– Ну, я теперь даже и не знаю… Ты вел себя как последняя сволочь. Я этого не люблю. А что ты можешь предложить?

– Я пока не думал… Вообще-то, у меня есть лишняя сотня, и, если ты обещаешь, что мы хорошо проведем время…

Она немного помолчала.

– Ну что же, моя смена заканчивается в четыре. После этого у меня свободны все выходные.

Глэдден улыбнулся, но постарался сделать так, чтобы его собеседница об этом не догадалась.

– Я не могу ждать.

– Ну хорошо. Кстати, я тоже извиняюсь за то, что нагрубила тебе.

– Рад это слышать. Жду. Кстати… Эй, ты еще там?

– Конечно, дружок.

– Как тебя зовут?

– Дарлен.

– Итак, Дарлен, я не могу терпеть до четырех.

Она рассмеялась и дала отбой. Глэдден больше не улыбался.