Встреча со связным должна была произойти на окраине захваченного Кисельска. Раздобыв в конюшнях княжеградского монастыря несколько добрых кобыл, они стремглав выехали, не дожидаясь начала погони. Путь к цели занял несколько дней, и ехать приходилось почти без остановок.

Кисельск до сих пор сотрясался от рук бесчинствующих мародеров, искавших последние крупицы ценностей, оставленных жителями после недавно завершенной осады. Всех выживших горожан согнали в рабские лагеря, направив, по обычаю, мужчин на выполнение самой грязной работы, а женщин на растерзание голодным дикарям.

За долгие годы, что Маша провела среди гхануров, она так и не смогла примириться с этими зверствами. Ее гнев и ненависть, как к неотесанным дикарям, так и к их безумному богородному правителю, крепла с каждым месяцем, что приходилось проводить вместе с ними. С каждым убийством и преступлением, что она совершала во имя Орды, росло и желание покончить с этими ублюдками. «Поглоти вас Пекло!» – думала Маша, да только потом вспоминала, что оттуда захватчики и явились в эти земли. Из-за чертовых фигурок гибли невинные люди, вырезались города и деревни, предавалась огню целая страна. Какой смысл в этой войне?

Утешало ее только, как ни странно, общение с Суйдеем. Мхаграй уже был не молод, когда Маша попала к нему в рабство, но за последние годы смягчился, стал ворчлив, как старик, но в то же время проявлял к ней больше заботы и внимания. За неудачи отчитывал не так строго, как раньше, за успехи хвалил, хотя в самом начале даже доброго слова сказать не мог.

Ее обучение пути мхаграев было долгим и трудным. Вначале, Маша думала, что мхаграи, что-то вроде наемников, принимающих плату за выполнение убийств и диверсий. Но оказалось, что под этим скрывается нечто вроде религии. Суровой и непримиримой как к своим последователям, так и к окружающим людям, зацикленной на культе оружия и внутренней силе. Путь мхаграя заключался в отказе от жизни обычного человека, постоянных тяготах и лишениях для укрепления духа и характера, умении пользоваться любыми средствами для исполнения своих целей и выживания как собственного, так и всего братства. Неукоснительная верность, не только братству, но важнее всего, его главе, являлось одним из главных догматов этой религии. И как раз с этим у Маши были проблемы.

Больше всего на свете она хотела смерти их главы, злосчастного Посланника, отнявшего тысячи жизней, в том числе и у нее самой. Маша считала, что та девчонка из деревни, какой она была в самом начале пути, давно умерла. И в тот день, когда она получила первое клеймо воина, из пепла восстала фурия, затаившая на долгие годы жажду отмщения своим обидчикам.

Самым удивительным было то, что Суйдей понимал, но не пытался осадить ее порывы. Последние четыре года, почти каждый день они были вместе, проводя время в обучении, путешествиях, совместных вылазках и выполнении важных поручений. Именно благодаря Маше и Суйдею пал горный город Климск, рьяно отбивавшийся от воинов Орды долгие месяцы. Именно благодаря умениям Маши в дипломатии, острог Смольск, являвшийся настоящим произведением древнего искусства, сдался без боя. И не был сожжен как все прочие города и крепости.

За все это время суровый баг’шан прекрасно изучил девушку, ее сильные и слабые стороны. А слабость была только одна. Посланник. Когда речь заходила о восхвалении вождя, глаза Маши наливались кровь и жаждой убийства. Она теряла контроль, становилась нервной и безрассудной. И Суйдей прекрасно видел это. Особенно явно это проявлялось, когда Маша лично сталкиваясь с тем, как дикари-гхануры, потешая свое извращенное чувство удовольствия, издевались над рабами. Самых рьяных насильников Маша просто убивала на месте, не в силах оставаться в стороне. И мало кто из простой солдатни мог возразить ей, зная, что столкнется с гневом таинственного культа мхаграев.

На исходе четвертого года ее обучения, в награду за все «свершения» во имя Орды, Машу признали полноправным членом братства мхаграев и вручили первую в ее жизни маску Сокрытого пути. Так она называлась среди членов ордена. Ее маска была окрашена в пепельный цвет, с перечеркнутой черной полосою глазницей. Позже, у второй прорези Маша подрисует слезу, в знак того, что не забыла о своей скорби.

Обряд признания проводился лично Посланником. В свете чадящих жаровен, он поставил девушку на колени и поднес к ее голой груди два изогнутых кинжала, выполненных из настоящего метеоритного серебра. Клинки, цвета безлунной ночи, были неотъемлемой частью культуры мхаграев, знаком их отличия, и верным спутником каждого из воинов до самого конца жизни. Но даже не они так рьяно привлекали девушку, как мхаграйский меч – катана. Длинный изогнутый клинок из того же черного серебра, имевший лезвие лишь на одной стороне, оканчивавшийся тонким острием, был ее мечтой все эти годы. Прекрасный и элегантный внешне, в бою он превращался в смертельное оружие. Все эти годы Маша рьяно тренировалась техникой владения мечом, ожидая часа, когда она станет владельцем своей собственной катаны.

И пока Посланник выводил вокруг ее грудей особенные узоры, продолжая предыдущий рисунок клейма, девушка ждала лишь одного. Своего меча.

Вождь поднял напившиеся кровью клинки над головой и огласил перед всеми собравшимися членами братства:

– Встречайте нового воина тени! Свою первую сестру, что проделала путь от грязного клопа до грозного воителя! Да сдержит она свою клятву! Да не угаснет в ее жилах дикий огонь! Да восславит она имя Пекла!

Под одобрительные возгласы собравшихся членов братства, Посланник вручил ей кинжалы. И вишневые ножны, в которых хранилась катана. Взявшись за рукоять меча, Маша ощутила порывы холодного ветра и жаркой битвы. Их ждёт удивительный путь, и начинается он в эту самую минуту.

Борясь с желанием вонзить клинок прямо в ненавистное тело Посланника здесь же, Маша гордо удалилась из главного зала монастыря, где проходил обряд. Суйдей потом долго отсчитывал ее за проявленную надменность по отношению к братьям. Но и похвалил, что таким образом она показала свои характер и решимость.

Всю дорогу до Кисельска, города, затерянного среди густых лесов, Боян ехал возле Маши. Он рассказывал ей о своих приключениях в Княжеграде, где каждый раз чудом выбирался из очередной передряги. Девушка искренне смеялась, слушая его небылицы. Было приятно отвлечься от тяжелых мыслей о судьбах мира и просто послушать забавные истории.

Подъезжая к городу, Боян вдруг посерьезнел, и принялся рассказывать историю этих мест.

– Кисельск был своего рода торговым пунктом, расположенным посреди Родии, – вещал он, с важным видом направляя лошадь вокруг луж. – Через лес пролегал добротный тракт с одного конца страны в другой. Богатства текли здесь рекой! Но около сотни лет назад из Темного леса вдруг прибежала настоящая река, смывшая на своем пути множество деревень и, затопив поля с посевами, что вызвало голод. Эту реку ныне кличут Смородиной. Ее русло соединилось с Кисельной рекой, на которой стоит Княжеград, и, можно сказать, разделило всю Родию на две части. А сам Кисельск пришел в упадок, так как для торговли пришлось прокладывать новые маршруты. С тех пор он превратился в город охотников, да и лучников тут, кстати говоря, готовят не плохих, но былая слава и богатство давно померкли.

– Ты довольно много знаешь об истории, Боян, – сказала Маша, не в первый раз пораженная его знаниями.

– Я… – замялся тот.

– Мы должны знать, кого тащим с собой, – вступил в разговор Суйдей, ехавший впереди остальных. – Выгладывай, что ты скрываешь?

– Не скрываю! Но не думаю, что это имеет какое-то значение, грозный мастер…

– Представь, пройдоха, что вскоре мы предстанем перед вождем Орды, – обернулся к нему Суйдей, явно терявший терпение, – и он спросит у меня, зачем ты сохранил жизнь этому клопу? Кто он такой? Что я отвечу ему, если даже не знаю тебя?

– Хорошо-хорошо! – поспешил успокоить его Боян. – Я расскажу, просто раньше я никогда не обсуждал эту тему ни с кем.

– Боян, – ласковым тоном сказала Маша, – ты теперь часть новой семьи, а прошлая жизнь утрачена безвозвратно, как и у многих из нас. Тебя никто не осудит и ни в чем не обвинит. Мы лишь хотим узнать твою историю.

– Да, я понимаю, моя госпожа, – улыбнулся в ответ Боян.

– И прекрати меня звать госпожой! – недовольно посмотрела на него девушка. – Меня зовут Маша, и я не сплю с благородными князьями на шелковых простынях, чтобы быть знатной особой.

– Простите, моя… Прости, Маша. Это сила привычки. Дело в том, что я как раз был таким. Знатным господином. Если можно так сказать.

– Неужели?

– Да, именно так, – Боян опустил голову и, помолчав, продолжил: – Моя семья владела угодьями к северу от Княжеграда. Когда к власти пришел нынешний полоумный князь, он решил, что в городе маловато святынь Поднебесных и решил построить монастырь. Прямо на земле моей семьи, там, где мы с вами умыкнули лошадей. Отец был важным боярином в дружине предыдущего князя, но нынешний хотел создать костяк для опоры из своих прихвостней. И когда Олег помер, наш дом тут же отобрали, крестьян и холопов передали новому монастырю, отца посадили на кол, сестру устроили служанкой, выносившей ночные горшки попам и настоятелю проклятого храма, мать же покончила с собой, не выдержав всего этого.

– А что случилось с тобой?

– Отец готовил мне судьбу военного, – вздохнул Боян, – хотел, чтобы я занял важное место в дружине еще живого князя Олега. И в отрочестве меня направили на обучение в Зентрийскую военную академию, это в столице восточной марки Конкордата. В то время между Зентром и Княжеградом, после недавней и скоротечной войны, установился неплохой такой мир, и люд ломанулся в обе столицы, купцы, ученые, военные. Всем нашлось место. Вот и меня пристроили. Пускай Зентр и проиграл в войне, в тамошней академии готовили неплохих стратегов, вот и я там успел отучиться три, с небольшим, года. А потом деньги на обучение перестали поступать. И я узнал о случившемся с моей родней.

– И ты решил вернуться сюда? – спросила Маша.

– Да, – кивнул Боян, – тут остались и друзья, и некоторая родня. Да и сестра опять же, еще жива. Я смог наладить небольшое торговое дело, но из-за своих ярых речей против нового князя, чуть не лишился головы. С тех пор я живу на грани между законом и произволом.

– Ты видишься с сестрой? – деликатно спросила девушка.

– Иногда, – ответил Боян, натягивая поводья. – Я предлагал ей бежать со мной, но мы с ней совсем разные люди. Она предпочла остаться там, в монастыре.

– Вот видишь, – успокоила его Маша, – рассказать было не так уж и страшно, и перед нами душу облегчил. Как бы то ни было, жизнь продолжается.

Боян согласился. Ему стало легче оттого, что он поделился своими проблемами со спутниками. Он не мог прийти в себя уже несколько дней, с самого ограбления княжеской сокровищницы. Но теперь, возможно, это изменится.

Дорога, меж тем, привела их к обширной лесной вырубке, посреди которой расположился город, с центром в виде высокого деревянного острога. Тут и там были видны следы сражений, дымились кучи сожженных тел и остовы зданий, валялось поломанное оружие, земля и стены ощетинились тысячью воткнутых стрел. Развешанные повсюду пламенные знамена Орды провозглашали мрачный триумф захватчиков.

– Батюшки мои… – прошептал Боян, завидев последствия разрушительной атаки дикарей. – Нет зверя страшнее человека…

Сцены неоправданного зверства вызывали у него испуг и отвращение. И такое происходит по всей стране? Невинные люди сжигаются в огне погребальных костров, и теперь он – участник всей этой вакханалии?

Суйдей бросил на него взгляд, задумчиво хмыкнув. То ли соглашаясь с ним, то ли удивляясь его наивному взгляду на мир.

Связной ждал их в ставке командования армией. Он забрал у них футляр картой и вручил новые указания. Вождь направил на поиски идолов два отряда к Ветреному пику и Башне Хлада. Через несколько месяцев вернулись войны, проверявшие древнюю обитель Бога Свальда. Из Башни же не вернулся никто. Разобраться с этим и заполучить идол Бога зимы и направили опытного мхаграя Суйдея и его юную ученицу.

Армейский снабженец выдал им все необходимое для долгого перехода, а также поменял им лошадей. Теперь, вместо монастырских кляч, они мчались на выносливых боевых скакунах. Не особо быстрых, но способных продолжать движение долгое время, не зная усталости.

До войны, южнее Кисельска, через реку Смородину, располагался добротный мост, связывавший два берега Родии. Ближайшие переправы, были лишь на севере у Темного леса и в столице. Но бежавшие на запад жители Кисельска сожгли мост за собой, не позволив Орде устремиться за ними.

Перебираться пришлось на захваченном пароме, потратив на это почти целый день. Лошади взволнованно брыкались, раскачивая и без того ненадежный плот. Пытаясь сладить с растревоженными животными, Маша едва не свалилась за борт. Благо Боян, весь день не отходивший от девушки ни на шаг, успел подхватить ее за талию.

Он нежно приобнял ее, положа ладонь на живот, в молчании разглядывая ее лицо.

– Спасибо, – сконфужено улыбнулась в ответ девушка, выбираясь из его объятий.

По спине и животу пробежали мурашки. Она чувствовала себя не в своей тарелке, будучи в его руках, но старалась не подавать виду. Позднее она поймет, что находиться в его объятиях было довольно приятно. Такие чувства были для нее в новинку. Маша явственно понимала, что Боян видит в ней не воина-мхаграя, а девушку, запавшую ему в душу. К ней еще никто не относился так. Маше нравились новые чувства.

К вечеру, когда на землю опустились сумерки, совсем выбившись из сил, отряд устроился на ночлег. Но едва занялась заря они устремились на запад, не жалея лошадей. Позади уже был потерянный зря день, и приходилось его нагонять.

Их путь лежал вдоль северного берега Кисельной реки. Война еще не добралась сюда, поэтому эту местность активно изучали разведывательные отряды Орды, собирая информацию для дальнейшего наступления основных войск. Используя эти сведения, Суйдей вел своих спутников по редко используемым дорогам, в обход крупных селений и городов. По его расчетам, за несколько дней они должны были доехать до портового городка. Там предстояло найти судно, хозяин которого согласился бы отправиться до Башни Хлада, возвышавшейся на острове посреди Северного взморья.

По пути, вопреки ожиданиям Суйдея, им все же попадались люди. Обозы беженцев, растянувшиеся на много верст. Семьи, общины и целые деревни бежали прочь от ярости диких захватчиков, сжигавших их родные края. Вставшие на защиту от полчищ врагов армии Родии были побеждены одна за другой. Среди лесов еще оставались немногочисленные партизаны, но их усилия были тщетны. Решив не дожидаться расправы, мирный люд бросил свои дома и отправился на запад, ища убежища среди еще не познавших войну городов.

Обогнав беженцев полями, спутники вышли на большой тракт и добрались до порта без приключений. Путь прошел в угрюмом молчании. Не разговаривали даже во время ночных привалов, только из необходимости. Каждого терзали свои собственные мысли и переживания, которые, по неизвестной причине, обострились после тех ужасов, что пришлось повидать в захваченном Кисельске.

Боян не мог смириться тем, что творят дикари с обычным людом. В голове крутились мысли о том, чтобы оставить своих «нанимателей» при первой возможности и убраться отсюда подальше. В их компании он ощущал себя пленником, хоть и не со связанными руками. Лишь мысли о Маше удерживали его на месте. Эта девушка больной занозой застряла в его сердце, и теперь он не находил себе покоя, мечтая вырвать ее из лап Орды и ускакать с ней за тридевять земель. Подальше от мест, утопающих под натиском зверств и безумия.

Машей же обуревали неясные образы, выхватывавшие ее из сна по ночам. Сны о Бояне, обнимавшем ее посреди темных коридоров, перемежались с кошмарами о Ярике и родной деревне.

Что до Суйдея… Тот как всегда мало спал и совсем не разговаривал. Маше было тяжело понять, что происходит в голове у старого мхаграя. За проведенные с ним годы она изучила его намного хуже, чем он ее. Она смогла лишь уловить эти, едва заметные, нотки его изменившегося отношения. Суровый воин, опытный убийца и лазутчик, то и дело укрывал замерзавшую девушку своим одеялом по ночам, давал больше времени на пробуждение по утрам, не наезжал на нее с упреками по поводу и без, как было в самом начале обучения. Маша не знала, с чем связано его изменившееся отношение, но искала способ развить эту теплоту и доверие, поговорить со своим учителем о том, что происходит. Но удобного момента пока не выдавалось.

Меж тем, на исходе четвертого дня пути, еще засветло, они добрались до Ганьшина, одного из последних крупных поселений в этой части Родии. Подъезды к городу были обнесены деревянной хлипкой стеной. Хотя, скорее, даже не стеной, а изгородью, ведь какой-либо защитной функции она, сгибаемая речным ветром, не носила. В предместьях выросли целые леса палаток и землянок, обустроенных беженцами, скрывавшихся от войны и голода. Повсюду смердело человеческими отходами и потными телами немытых обездоленных скитальцев.

Сам город порос избами и теремами, серыми от сырости и непогоды. Лишь ближе к порту стояли многоэтажные дома, из кирпича и камня, на фасадах которых красовались знамена и флаги разных государств. Во время обучения Маше довелось ознакомиться с основами геральдики известных государств, и сейчас она смогла узнать полотна Родии, Конкордата, Заречья, знаки Совета островов Ан Сгар и гербы других княжеств и марок поменьше. Бурный ветер развевал разноцветные тряпицы, норовя сорвать их и унести вслед заходящему солнцу.

– Ветер благоволит нам, – отметила Маша.

– Тогда нужно поспешить, – согласился Суйдей. – Ты пристроишь лошадей на постоялом дворе. Мы с Бояном отправимся в порт и начнем искать нам судно.

– Предлагаю не наводить лишнего шума, спрашивая в лоб о нашей цели, – вставил Боян. – Если вы не против, думаю нужно пообщаться с работниками в порту, чтобы узнать о кораблях и их капитанах. За солидный куш они станут сговорчивее. Удачи, Маша.

Боян улыбнулся девушке на прощание, и они с Суйдеем отправились в сторону порта. Маша же повела скакунов под уздцы по грязным улицам в поисках приличных конюшен. Вечерний город шумел множеством голосов и ароматов. В основном тут витал тошнотворный кислый запах рыбы. Местный люд выживал, в основном, благодаря торговле тем, что сумел наловить в водах Кисельной реки. Центральная улица, по которой шла девушка, по обе стороны, была заставлена палатками и бочками, где суетившиеся торговцы зазывали посетителей приобрести свеженького окуня, отведать северной сельди, забрать последних копченых омулей и щук и много чего еще. В ходу здесь были и заморские специи, привезенные из южных Вольных городов.

От этих запахов девушку мутило. Она не представляла, как можно жить в таком месте. Однако местных это, похоже, не смущало. Деловито вышагивая по улицам, горожане бранились на не осторожных возничих, приставучих купцов, иностранных темнокожих батраков, таскавших тяжеленные грузы на своем горбу, и совсем не обращали внимания на рыбью вонь.

Протиснувшись сквозь толпу, Маша вышла к постоялому двору. Вручив своих лошадей конюху, она оплатила хозяину двора постой на месяц вперед. Алчный делец затребовал сотню медных брусок за услуги.

– Я даю два золотых бруска и на любые вопросы о моих лошадях, ты будешь отвечать, что они принадлежат купцам из Заречья, – с суровым взглядом сказала Маша, доставая из кошеля оплату. – Получишь еще брусок, если срок постоя затянется.

Услужливо кивая головой, хозяин рассыпался в комплиментах девушке и уверял, что ее лошади остались в надежных руках, и он будет заботиться о них, как о собственных детях.

Покинув старого крохобора, Маша отправилась к пристани, в поисках своих спутников. Попутно она размышляла о том, какую роль играют в этом мире деньги. Явись она сюда без толстого кошеля, полного монет и брусков, что щедро выдали им в путь ордынские интенданты, ее просто выгнали бы, облив грязью и бранью. Но стоит показать увесистый мешочек с деньгами, и все покорно расстилаются пред тобой, обещают заботу, понимание и лучшие услуги. Для обычной деревенской девочки такое до сих пор казалось диким. Жители родного хутора обменивались друг с другом самым необходимым, жили сообща и работали не покладая рук на благо всего селения. И были счастливы и довольны без всякого злата. Но в большом мире царили иные порядки.

Такими же жадными торгашами оказались и владельцы разномастных суден, пришвартованных и заякоренных в порту. Благодаря тому, что Кисельная река, шириной в пару-тройку верст, была судоходной и пронзала материк с севера на юг, по ее водам постоянно сновали купцы и торговые корабли самых разных государств. В народе реку прозвали «Путем из Поднебесья в Пекло», ведь она соединяла оба этих противоборствующих начала долгим водным путем.

У пристани, громыхая на шквальном ветру сложенными парусами, стояло множество кораблей. От сгнивших посудин местных рыбаков и легких торговых шхун из Конкордата, до причудливых расписных судов из дальних южных стран и величественных варяжских драккаров. Чуть поодаль разместились родские боевые ладьи, остатки и без того немногочисленного великокняжеского флота, спешившего на защиту столицы.

Маша заприметила Суйдея, быстро идущего по помосту с недовольным лицом, и едва поспевавшего за ним Бояна. Ее спутники, видимо, не достигли успехов в поисках корабля. Девушка нагнала их у небольшого драккара. Команда готовила судно к отплытию. По пристани сновали моряки, загружавшие тюки и коробы с берега на корабль.

– Вот и ты, Мария, – обратился к подошедшей девушке Суйдей. – Мы поговорили насчет кораблей с работниками доков, но никто не идет в нужную сторону. Вариантов остается все меньше. Наше трепло сумело выяснить, что капитан только этого судна собирается идти к Северному взморью.

– Я бы попросил вас, грозный мастер, – наиграно возмутился Боян, – не трепло, а болтун!

– Почему бы не обратиться к варягам напрямую? – улыбнувшись ему, спросила Маша. – Очевидно же, раз они идут к своим островам, то вариант у нас только один.

– Осмелюсь заметить, нам нужно еще и обратно вернуться, – вставил словцо Боян.

– Ласка прав, – кивнул старый мхаграй. – Путь в один конец нас не устраивает.

– Это зависит от того, как договоришься! – отмахнулась девушка. – Давайте я попробую.

Оставив их, она решительно пошла по деревянному настилу к драккару. Небольшое судно, из свежего ясеня, ярко выделялось на фоне остальных посеревших от времени кораблей, пришвартованных в порту. Вдоль борта пестрел ряд здоровенных, в два-три локтя размером, круглых щитов, укрепленных клепаной стальной кромкой и внушительными умбонами. Поверх щитов были нанесены рисунки животных и абстрактные мотивы.

К кораблю был приставлен деревянный мостик, возле которого на ящиках сидели светловолосые широкоплечие мужчины, с суровыми лицами и светлыми глазами. Все как один курили трубки и над чем-то смеялись. Маша представилась морякам, удивившимся ее приходу, и попросила провести ее к капитану. Услышав, как она назвала их главу «капитаном», они хохотнули, но пригласили ее на борт.

Обустройство корабля было скромным. Естественно, никаких кают или помещений здесь не было и в помине. Только ряды лавок и лежащих поверх них весел, да небольшое пространство в центре под мачтой, для перевозки грузов. В хвосте у правого борта, оперившись на рукоять руля, стоял мужчина, облаченный в короткую оранжевую тунику, облегающие штаны, завязанные при помощи тесемок на талии, и плащ, украшенный воротником из волчьей шерсти. На талии разместился добротный кожаный ремень, с пряжкой из потемневшего металла, с гравировкой в виде головы змееподобного существа. На поясе, укрывшись в ножнах, висел короткий меч, а рядом с мужчиной, приставленный к борту, стоял длинный двуручный топор. От прочих мужчина отличался огненно-рыжей кустистой бородой и диковатой улыбкой.

«Видимо это и есть капитан корабля», – решила Маша.

Наблюдая за идущей к нему процессией, он успевал переговариваться с охотником, сидящим на лавке рядом с ним. Узкоглазый и бледнолицый, тот был больше похож на гханура, чем на варяга. Его некогда черные, как смоль, волосы, были обильно покрыты сединой. Узкое морщинистое лицо, походило на обветренную скалу, а взгляд темных пронзительных глаз, словно, проникал под одежду, рассматриваю саму душу. Он был облачен в облегченный меховой комбинезон из оленей шкуры, а за спиной виднелся огромный лук, длинной едва ли не больше самой Маши.

– Что за дивная гостья на борту моего драккара! – расплылся в улыбке рыжебородый, широко разведя руками в качестве приветствия.

– Varf di Hailar! – пожелала ему здоровья и долгих лет Маша, изучавшая традиции и языки северных народов в ходе своего обучения. – Полагаю, вы здесь капитан?

Мужчина рассмеялся, пожимая ей руку, и ответил:

– Вы посмотрите, чужестранка, знакомая с нашими обычаями, но не знающая что у драккаров нет капитана! Я морской конунг и вождь этого славного драккара. Мы зовем его скромно «Журавль огненных вод»! А эти ребята – мой клан, что бороздит со мной Северное взморье и Бесконечный океан! Мое имя Акке из А́коса. Многие кличут меня Огнебородом.

– Я Мария из ниоткуда, и никто меня никак не кличет, к счастью или нет, – улыбнувшись, ответила Маша, окинув вождя взглядом с головы до ног.

– С чем же ты пожаловала, Мария из ниоткуда? – сказал Акке, присаживаясь на лавку, жестом показывая собеседнице место напротив него.

Кивнув, девушка, как можно более элегантно уселась, сложив ногу на ногу, и продолжила разговор:

– Вождь Акке из Акоса, ты из знатного клана? Судя по гербу на твоем поясе…

– Это «дракон» – знак давно почившего рода, родственников нашего конунга. Так что не обращай внимания, – отмахнулся тот, и улыбка пропала с его лица. – Расскажи уже, с чем пожаловала, или не трать моего времени! Нам нужно готовиться к отплытию.

– Прости вождь, я понимаю, – кивнула Маша. – Мне и моим спутникам нужно попасть на один из островов в Северном взморье. Я полагаю, вы направляетесь в ту же сторону.

– Верно, девушка, верно. Мы наторговались вдоволь и плывем к родным берегам.

– Вы больше похожи на воителей, чем на купцов, – заметила Маша.

– Мы – варяги, – ответил Акке, оголив в улыбке свои желтые зубы, – если видим порт, который можно взять, мы заходим как воины. Если порт тяжел для штурма, мы заходим как купцы. Все просто. Так у твоего острова есть название?

– Названия, боюсь, не знаю, но ты сразу поймешь, о котором я говорю. Мне нужен остров, где расположена башня Хлада.

Рыжие брови бородача подскочили вверх, и он переглянулся с сидевшим рядом охотником.

– Что за надобность ведет столь юную особу в столь суровые края? – заискивающе спросил Акке.

С северными народами нужно поступать нагло и дерзко. Этим они похожи на гхануров. Понимают лишь силу. Придав своему тону холодные стальные оттенки, Маша ответила:

– Назови цену вождь. За путь туда и обратно. Нас будет ждать в порту человек, который даст еще сверху, когда мы вернемся, за то, чтобы ты не задавал лишних вопросов.

Пришлось пойти на уловку, чтобы заинтересованные в оплате варяги не прикончили их на полпути. Конечно, в порту бы их никто не ждал. Но эта выдумка имела успех. От неожиданного и решительного отпора со стороны пришелицы вождь и охотник дико засмеялись, а с ними и стоявшие невдалеке моряки, слушавшие разговор.

– Быть посему, девчонка, – сказал, поднимаясь рыжебородый. – Двести золотых брусков и половину из них вперед. Зови своих спутников и будем отплывать.