Глава двадцать первая
в которой все намеченное потихоньку реализуется
— Ты знаешь, я тебя уже немного боюсь, — сообщил мне Костик, с которым я встретился внизу, в холле. Дарьи теперь там не было, так что это место стало безопасным. — Серьезно.
— Чего так? — даже как-то расстроился я. — Вроде я нестрашный.
— Я как с тобой поговорю, так все какая-то гадость случается, — помолчав, ответил Костик. — И вот еще что. Тогда, в коридоре, я маленько погорячился. Ну, ты понял, наверное, о чем речь?
Понял, не дурак. Это когда он пытался за грудки меня брать и, брызгая слюной, объяснял, чьи в лесу шишки.
Интересно, это он сам дозрел до извинений или ему подсказал кто-то, что надо это сделать?
— Да забудь, — великодушно сказал я. — Тем более, что мои тогдашние слова — они в силе. Костик, игра — это твоя полянка, на которой стоит коровка с толстым-толстым выменем. И именно ты ее доишь.
— Ты дурак? — Костик завертел головой. — Ничего я не дою. То есть — никого. То есть… Я вообще не понимаю, о чем ты.
Эва как. Всполошился наш умник. Я вообще-то пошутить хотел, а не в яблочко попасть. Неужто и у него рыльце в пушку? То есть — я помню не столь уж давний разговор с Валяевым, но не думал, что процессы зашли так далеко.
Нет, нет на свете честных людей, нет хороших. Прав Азов — все мы персонажи "Трехгрошевой оперы". И я тоже.
Но теперь у меня снова появилась дилемма — слить его или нет? Право слово, я тоже начинаю его бояться, он все время заставляет меня принимать скользкие решения.
— Чего замолчал? — опасливо спросил у меня Костик.
— Думаю, — предельно честно ответил ему я.
— Бросай ты это безнадежное дело, — посоветовал мне он. — У нас вон один так думал, думал, тоже в одну точку смотрел. А потом бац — и сердечный приступ.
Это он мне угрожает что ли?
— Я не к тому, ты чего? — немедленно пояснил Костик, заметив мой потяжелевший взгляд. — Это к тому, что… Слушай, чего тебе нужно? Давай уже говори — и разбегаемся, у меня нервы не казенные.
И, согласившись с ним, я изложил ему свою просьбу.
— Ого, — почесал затылок Костик. — Нет, технически это решается на раз-два. Но тут санкция сверху нужна. Ты с Валяевым говорил?
— Кость, вопрос плевый, — пристыдил я его. — Твоих полномочий — за глаза.
— Не скажи, — умник снял очки и протер их. — Если бы был замес рыл в двадцать-сорок — тогда да. И то — если НПС. А тут масштаб сражения какой? Причем в нем участвуют и игроки, учти это особо. Опять же — зрителей будет сколько.
Он многозначительно глянул на меня и потыкал указательным пальцем вверх:
— И не только там, но и здесь смотреть будут. А ты мне предлагаешь такое самому провернуть.
— Нет? — уточнил я у него и сунул руку в карман.
— Нет, — подтвердил Костик. — Утрясай и согласовывай с нашими вождями. Санкционируют такую штуку — не вопрос, будет тебе счастье. Нет — значит, нет.
Я кивнул и набрал номер Валяева.
— Киф, — ответил он после первого же гудка. — Давно не слышались. Ты как — просто потрещать или опять по делу?
— Привет, — ответил ему я. — По делу.
— Экий ты поганец, — искренне расстроился тот. — Все-таки изменил тебя "Радеон", изменил, деловым ты стал. А когда-то ведь просто так звонил, и даже захаживал в гости. Посидеть, выпить, покушать.
— Если бы ты не вешал на меня столько задач, то и занималась бы наша дружная компания только названными тобой приятными вещами, — обернул горькую правду жизни в фантик шутки я.
— Просто ты нерационально распределяешь время, — пояснил мне Валяев. — Не умеешь расставлять приоритеты. Есть время для работы, для войны, для любви и для застолья. Вот я, например, … Хотя да, я тоже не умею его распределять. Ладно, чего тебе надобно, друже?
— Твоего "одобрямса" в одном деле, — не медля ни секунды, ответил я. — Если конкретнее — надо кое-что провернуть в воскресной битве. Ну, той, что…
— В какой — понятно, — чуть посуровел голос Валяева. — Сразу говорю — ослаблять и усиливать стороны не буду, даже не проси. Тут все по-честному будет, победит тот, кто на момент сражения окажется в лучшей форме. Ну, и правильную стратегию выберет. Проще говоря — дракона, ребята, я вам не дам.
— А у тебя есть дракон? — заинтересовался я. — Серьезно? Это тот, который последний, Великий? То есть — это не сказка?
Дракона я хочу, с драконом жить станет намного веселее. Тяжело в Файролле без дракона.
— Это фигуральное выражение, Никифоров! — опешил от моего напора Валяев. — Дракон — залог победы, с ним любой дурак победит.
— Понятно, — немного опечалился я. — То есть дракона у тебя нет. А совесть — есть?
— И совести нет, — начал закипать Валяев. — Я ее когда-то на золотой пенни сменял, это были хорошие деньги.
— Ну, хоть дружеские чувства ты ко мне испытываешь? — продолжал изводить его вопросами я.
— Ты меня пугаешь, — помолчав, сказал он.
— Вот видишь. — Костик ткнул в меня пальцем, как видно, расслышав последние слова Валяева. — Не я один тебя боюсь. От тебя скоро люди будут шарахаться.
— Это мой Константин там, что ли, с тобой? — Валяев посопел в трубку. — Вы где сейчас вообще?
— В холле, внизу, — ответил я. — Присоединяйся, третьим будешь.
— Лучше вы ко мне. — Валяев чем-то звякнул. Хотя — почему "чем-то"? Ясно, чем. — Состав тот же выйдет. Даже не так. Самый тот состав будет, так вернее.
— Не-не, — отказался я. — Знаю я тебя. Мне завтра еще много дел надо перелопатить, а если мы в твоем кабинете зависнем, то на них можно надпись "Пропито" ставить.
— Я же говорю, — расстроенно шмыгнул носом Валяев. — Другим ты стал, Киф. А все почему? Отдалился ты от дядюшки Никиты, у тебя теперь другие друзья.
Тон последних слов порядком напомнил мне Азова. Его он, собственно, и имел в виду, особо этого не скрывая.
— Я со всеми дружу, — решил не развивать я опасную тему, тем более, что последние сомнения о приватности бесед и тайне переговоров, у меня рухнули сегодня. На "минус" седьмом этаже. — Так что зря ты. Ну чего, спустишься к нам?
— Идти куда-то… Не знаю даже, — вздохнул Валяев. — Лениво.
— Можем по телефону, — с готовностью предложил я. — Так вот, чего я хочу-то…
— Иду, — оборвал меня тот. — Тиран. Деспот. Надо твою родословную проверить. Ты, наверное, из колена достойнейшего дона Эстебана происходишь, вот прямо его замашки! Прямо вот копия!
И повесил трубку.
— Идет, — сказал я Костику, который выжидающе глазел на меня. — Слушай, Костян, а ты чего в субботу делаешь?
— То же, что и всегда, — удивился умник. — Тут буду. Мало ли у меня дел?
— Мало, — не стал миндальничать я. — Путных и субботних — мало. Это — выходной, в него надо отдыхать. Айда со мной на каток! Точнее — с нами. Весело будет!
— Знаешь, в прошлый раз ты говорил то же самое, — помолчав, ответил Костик. — Не скажу, что мне было сильно весело, когда ты на снег повалился и тебя винтом скрутило.
— Бывает, — развел руками я. — Годы уже не те, здоровье тоже не то. Подводит вот иногда. И потом — там мы за город ездили, а тут — центр Москвы. Не понравится — поймал машину, сел и уехал. И все!
— Не знаю, не знаю, — как-то занервничал Костик. — А кто будет?
— Все наши будут, — хлопнул его по плечу я. — Я с Викой, мои обормоты из редакции, Петрович. Мариэтта тоже будет.
Для усиления эффекта я ему даже подмигнул.
Накой он мне там — я не знал. Но — почему бы и нет, пусть будет. В конце концов — может, он все-таки найдет счастье с нашей прыщавой Незабудкой?
Вот же какой себе псевдоним Соловьева взяла. Та заметка — это ее рук дело.
Да, вот еще что — надо у Валяева спросить, кто это такой шустрый у меня. Кто добрался до Вежлевой и склонил ее к интервью? Нет, идея неплохая, но почему в обход меня? Причем это не Вика, она Марину терпеть не может с того самого дня, как та ее расхристанную на лестнице дачи Зимина увидела.
— Мариэтта? — Костик потоптался на месте. — Ну да. А Елена там будет? Та, у которой день рождения тогда был?
— Как без нее такое обойдется, — я с иронией взглянул на собеседника. — Ба-а-а-а! Никак ты на Шелестову глаз положил?
— Да, — как-то так просто и бесхитростно ответил Костик, что мне и шутить-то расхотелось. — В ней столько всего, в смысле — решительности, обаяния, красоты, что можно с ума сойти. Когда ты тогда на снег свалился и помирать затеял, только она одна что-то делала. И еще этот парень плечистый, пожалуй. Все стоят, рты открыв, твоя Вика голосит, я, если честно, тоже опешил. А она сразу "скорую" вызвала, за охраной сбегала, воды притащила и на здоровяка этого наорала. Он просто тебе кулаком в грудь так саданул, что мне страшно стало. Я даже подумал, что он тебя добить хочет. И в больницу в "скорой" она с тобой поехала, а не Вика, та совсем как-то расклеилась, бормотала что-то вроде: "Я на это смотреть не могу".
О как. Это новости. Странно, что никто из редакции про это не упомянул. И Вика ни словом не обмолвилась.
— А ты не знал, что так было? — верно истолковал мое молчание Костик. — Узнаю стиль Азова.
— При чем тут Азов? — совсем уже запутался я.
— Так именно Азов потом всех опрашивал — кто что видел, — пояснил мне он. — Как обычно — хмыкал, делал в блокноте какие-то пометки. Не удивлюсь, если он после каждому дал указания, что тебе говорить. Кроме меня, конечно. Я человек Валяева, и он это знает.
— Но в результате ты мне рассказал, что как было, — я потер лоб. — Какой тогда в этом смысл?
— Не знаю, — пожал плечами Костик. — Знаешь, строго между нами, скажу тебе так — никто никогда не понимает, какую именно сеть плетет Азов, и даже — есть ли она вообще. Очень часто его действия кажутся вовсе абсурдными, но!
Он поднял указательный палец вверх.
— Но? — поторопил я его. Мне хотелось услышать то, что он скажет, до того момента, как к нам присоединится Валяев, при нем этот субтильный гений сразу замолчит.
— Но я никогда не слышал о том, чтобы кто-то смог его свалить или что он не добился поставленной перед собой цели, — понизив голос, произнес Костик. — Была одна история, лет пять назад, часть работников основного офиса тогда еще во Флоренции находилась, не в России. Один сотрудник "Радеона", неважно какой, по какой-то причине решил насолить Илье Павловичу. То ли хотел прыгнуть на пару ступеней вверх, то ли головокружение от успехов у него случилось — я не знаю. И начал он под Азова копать. Тот обо всем узнал, но при этом делать вроде как ничего не стал. Знай, своими обычными делами занимается и в ус не дует. Крутит какие-то свои оперативные комбинации, над которыми все посмеиваются, результатов явных, как обычно, от них всего ничего. И вдруг через пару месяцев, как раз, когда этот человек, было, собрался идти наверх, выясняется, что сразу три из этих непонятных никому и не связанных между собой комбинаций, выявили утечку служебной информации. Серьезнейшую утечку. И следы каждой из них привели к кому?
— Даже боюсь предположить, — усмехнулся я.
— Ну да, — заулыбался Костик. — Вот как он так сделал? И доказательства были железные, не сфабрикованные. Сотрудника того…. Э-э-э-э-э…. Изъяли из обращения, скажем так. А Азова Старик при всех поблагодарил. Вот так.
— Скажи, Костян, — я помедлил и все-таки спросил: — А человечек этот, из обращения изъятый, он под чьим началом служил? Все мы — чьи-то тут.
— Он работал в смежном со мной отделе, — помедлив, как и я, сказал Костик.
Значит — Валяева был человек. Вот и причина их взаимной нелюбви. Хотя — скорее всего одна из причин, не думаю, что это противостояние началось всего-то четыре года назад.
— И ты не совсем прав, — Костик вытянул длинную шею, глянув в сторону ресепшен. — Мы тут не "чьи-то". Мы все работаем на Старика, он альфа и омега нашего существования. Правда, он каждому априори дал право выбрать, в чью свиту… Ну, или команду, ты хочешь войти, это да. Тебе бы тоже пора определиться, а то гоняют тебя все, кому не лень. Что же до Азова — все что он делает, всегда не то, чем кажется. Или наоборот то, но выглядящее как полная ахинея, в которую невозможно поверить. Путано я сказал?
— Путано, — кивнул я. — Но предельно ясно. Мне, по крайней мере, точно. Спасибо тебе.
— Мы квиты, — деловито сказал он. — Ты меня не слил, а в должниках я ходить не люблю.
Воистину — тут все не то, чем кажется. Или — то?
— Услуга за услугу, — поманил я его к себе. — Не связывайся с Шелестовой. Пустое дело. Об нее и Валяев зубы обломал.
— А ты? — недоверчиво прищурился Костик.
— Я? — мне стало смешно. — Даже не думал о таком развитии событий. Мне мой рассудок еще дорог, а с такой, как она, его лишишься непременно. Она же слова в простоте не скажет и постоянно будет гнаться за новыми эмоциями и приключениями, они суть ее жизни. И тому, кто окажется рядом с ней, придется участвовать в этой гонке — или покинуть команду мечты. Мне таких развлечений не надо, времена, когда мне можно было позвонить в три часа ночи и спросить: "Поедешь в Узбекистан за хлопком прямо сейчас?" уже прошли. У меня есть Вика, она почти не храпит, у нее мягкая грудь и она славно варит борщ. Этих трех добродетелей уже достаточно для того, чтобы занести ее в мой личный зал почета и уважения, в раздел "Потенциальные супруги" под табличку "А почему бы и нет?".
— Да? — Костик почесал за ухом. — Ты, наверное, прав. И Мариэтта — она славная. Правда, в отличие от твоей Вики, груди у нее совсем нет…
— Барышня во французском стиле, — подмигнул я ему. — Сейчас такое модно. Ты же юный, тебе надо подругу стильную, модную, чтобы это… По молодежному все!
— Юный, — поскреб щетину Костик. — Скажешь тоже. Да и она давно не девочка.
— А вот тут я бы не спешил с выводами, — погрозил я ему пальцем. — Такие вещи проверяют эмпирическим путем. Ну, ты идешь со мной в субботу?
— Иду, — обреченно сказал Костик и попросил меня. — Только ты там глинтвейн не пей. Не надо!
— Что "не надо", — поморщился я. — Сам не хочу!
— Привет, браты! — Валяев, невесть откуда взявшийся и подкравшийся к нам со спины, буквально повис на наших плечах. — О чем речь?
— О глинтвейне, — ответил ему я.
— Глинтвейн — хорошо, особенно по зиме, — одобрил тот. — Главное не мудрить. Мой опыт показывает, что чем дешевле вино для него брать, тем лучше он получается. Нет, есть идиоты, которые используют выдержанные марочные вина, но я не таков. Ну — и специи. Вот лично я…
— Мы о том, что я не буду его пить, — перебил я его. — Последние события как-то отбили у меня охоту к этому напитку.
— Да? — опечалился Валяев. — Впрочем, это твое дело. Чего звал?
— Сразу несколько вопросов есть, — я убрал улыбку с лица, чтобы показать серьезность момента. — Производственных.
— Ну, пошли тогда хоть сядем. — Валяев повертел головой. — А то стоим тут как три тополя на Плющихе.
Это было разумно, и мы переместились на диванчики, те, что предназначены для ожидающих посетителей здания.
— Начинай, — разрешил Валяев, после того как вытянул ноги и сложил руки на животе. — Только не монотонно, а то меня в сон потянет.
— Не-не, — заверил его я, и изложил свою первую и самую главную просьбу.
— Эва как. — Валяев поджал губы. — Ну, логика этого действа мне понятна. Но ты уверен, что тебе это поможет? Нет, технически это несложно и не противоречит правилам, уложениям и соглашениям. По крайней мере, к администрации претензий точно не будет, такие вещи предусмотрены в хреновой туче пунктов, которые кроме юристов и вон, Костика, никто никогда не читал. Но ты себя не перехитришь? Они ведь, поди, уже знают, что ты договорился с Гедроном.
— Даже если не знают, то точно узнают, — заверил его я. — На то и расчет.
— Хорошо. — Валяев посмотрел на Костика. — Дай команду Ричарду, пусть сделает так, как хочет наш с тобой друг.
— Ага, — кивнул тот и уточнил — А остальные наши не будут против? Ставки-то они делают вовсю.
— Не будут, — заверил его Валяев. — Ставки идут на результат. Мы здесь, наоборот, как гаранты выступаем, делаем все предельно честно, так что недовольных быть не должно. Впрочем… Костик, пусть все думают, что это мы сами так сделали, про то, что это просьба Кифа, говорить никому не надо. И вообще — до боя про это никто не должен знать. Предупреди Ричарда об этих моих словах. Если будет утечка — разбираться не стану, всем веселую жизнь устрою.
— И ему? — показал на меня Костик.
— А ему подобное вообще невыгодно, — объяснил Валяев. — Так что спрос только с вас двоих будет.
— И так всегда, — печально произнес в никуда Костик.
— Давай дальше, — Валяев почесался и глянул на меня. — Что у тебя еще?
— Поединок перед боем, — доложил я. — Мне там надо с одним пузанком схватиться на глазах у почтеннейшей публики.
— Вот тут извини. — Валяев скорбно поджал губы. — Поединок — это святое. И потом — на него отдельные ставки делают, так что — сам-сам-сам.
— Да я не о том, — замахал руками я и поинтересовался: — А на кого больше ставят?
— По-разному, — уклончиво ответил Валяев. — Но мы с Маринкой поставили на тебя. Кстати — ты бы уже с ней что-то решал, очень она на тебя зла. Только и слышу от нее: "Киф такой" да "Киф сякой". А ставит при этом на тебя.
— С чего это она на меня зла? — удивился я. — Вроде я ей не свинячил.
— Ты меня разочаровываешь, — даже привстал Валяев. — Ты же ее тогда поужинал, но не покрыл, а красивые и властные женщины такое не забывают. По факту ты её оскорбил. Может, у тебя бы и не выгорело ничего, но при этом она должна была тебе отказать, тогда формальности были бы соблюдены. Мало того — ты ей даже ни разу не позвонил и не зашел, просто так, без повода, чтобы сказать какую-нибудь милую глупость, вроде "Как ты прекрасна сегодня", то есть не дал понять, что ты все-таки у ее ног. Естественно, ее это злит. Она под твою голову уже место на стене приготовила, табличку с двумя датами — знакомства и завоевания, а ты от нее бегаешь. Даже в гости сама пригласила, что не слишком-то прилично, а ты все ни в какую. Так что ты хотел? Смотри, месть — вообще штука неприятная, а месть разозленной женщины — это кошмар что такое.
— Да тьфу на тебя! — я поежился. — Такой хороший вечер был. Вот накой ты мне это сказал? Я теперь мозги себе забивать этим буду.
— Так пойди — и сделай то, что следует, — мотнул в сторону служебных лифтов Валяев. — Делов-то? Она точно сейчас у себя. И мозги можно будет ничем не забивать, ты ей потом станешь неинтересен. Но отношения она с тобой при этом сохранит, они даже еще лучше станут. Поверь мне, это ее стиль.
— Да? — призадумался я, глядя в сторону лифтов. — Может, ты и прав.
— Я всегда прав, — удовлетворенно проурчал Валяев. — Ладно, что ты там про поединок хотел мне сказать?
— Ты понимаешь, на эту битву непременно кто-нибудь из редакции притащится посмотреть, — объяснил ему я. — А то и не один человек. В толпе-то меня не разглядишь, но вот в поединке один на один — запросто. Я же тогда, при регистрации, облик свой не менял. Понимаешь?
— Костик, к шлему его забрало приделай, — подумав секунду, сказал Валяев. — Но такое, чтобы оно обзор не закрывало. Ты же шлем носишь?
— Ношу, — подтвердил я. — Правда, в скрытом режиме. Ну, он как бы есть по характеристикам, но его как бы нет.
— Спасибо, что объяснил, — поблагодарил он меня. — А то я не знал, что такое "скрытый режим". Ничего, разок так его поносишь.
— Вариант, — согласился я. — Хотя… Слушай, а там не может начаться карусель, типа, "На бой в одной рубахе, чтобы боги радовались". Гэльты же, народ дикий?
— А это мне в голову не пришло, — Валяев перевел взгляд на Костика, тот, подумав, состроил гримаску вроде: "Да фиг его знает". — Давай так. Кость, на всякий случай подготовь скрипт, который не даст сделать путный скриншот во время поединка. Чтобы они смазанные вышли в районе обеих фигур. Ну, типа — все в движении было. Узнают, не узнают — дело десятое, главное — документов не останется. А там потом отбрехаешься или отшутишься. В конце концов — рявкнешь. Да и в целом — не та это проблема.
Ну да, проблема вроде бы и не та, вот только "чуйку" мне куда девать? А она мне четко говорит — жди проблем, если мер не примешь.
"Чуйке" я доверяю, как и любой человек моей профессии, без этого никак. В нашем деле проинтуичить развитие событий зачастую равняется понятию "прикрыть свой зад". Вот, например, Олежка Севастьянов не прислушался к "чуйке" прошлой весной — и ему череп водопроводной трубой проломили. Он тогда подпольное казино накрыл и награду от МВД получил, целую почетную грамоту, так мы ее обмыли, как полагается. И очень он потом домой идти не хотел, причем я ему тогда сказал, что это неспроста, и предложил поехать в караоке. Но он — отказался, и в результате загремел в "Склиф". А всего-то надо было поверить своему чутью. Ведь всегда его слушал, а тут — на тебе.
Вот и моя "чуйка" твердит сейчас: "Хозяин, надо подстраховаться". Значит — неспроста это.
— Придумаем что-нибудь, — пообещал Костик.
— Если он так говорит — то волноваться не о чем. — Валяев благодушно посмотрел на меня. — А вообще-то я не понимаю — с чего такой ажиотаж? Обычный замес, таких по Раттермарку каждый день не по одному бывает. Ну, может не такому, поменьше, но тем не менее. Здесь же просто шоу какое-то получается. Народу в эту долину собирается столько, что мы ее даже увеличили малость в размерах, а то не поместятся все.
— Не знаю, — признался ему я. — Сам удивлен. Больше скажу — моя бы воля, все прошло бы тихо и спокойно, как в прошлый раз. Встретились, помахали железками, выяснили, кто сильнее — и разбежались.
— Любит народ зрелища, — предположил Костик. — Хотя в последнее время их везде немало. Война на пороге.
— С этого места поподробнее, — заинтересовался я и получил щелчок по носу от Валяева.
— Много будешь знать — плохо будешь спать, — назидательно произнес он. — Мимо тебя это дело не пройдет. Скажи мне лучше — ты Странника этого непутевого не встречал? Вы же как ниточка с иголочкой.
— Нет, — мне не надо было даже врать. — Не довелось.
— Жаль, — вздохнул Валяев. — Но ничего, как начнется — так он все равно из своей захоронки вылезет, никуда не денется. Выпить хочу. Может, все-таки пойдем, по маленькой бахнем?
— Никит, без обид, но мне завтра еще столько всего переделать надо, — прижал я руки к груди. — Кабы по маленькой — то не было бы проблем. Но мы же пузырь раздавим в итоге, не меньше.
— И что? — Валяев сморщил нос. — Самое то. А потом пошел бы к той же Маринке и ее того. После коньяка — самое то. И нет проблем. Или еще лучше — давай ее позовем третьей, я просто в нужное время вас покину. Я буду сегодня Фальстаф.
В моем профессиональном мире это называют "агрессивной рекламой". Просто так Валяев никого и ничего рекламировать не будет, значит, есть у него свой интерес. Следовательно, надо пока погодить с этим шагом. Радуйся, Вика, я сегодня тебе не изменю.
Другое плохо — не спросишь у него, кто с Вежлевой договаривался об интервью. Он это, скорее всего, знает, но сейчас для такого вопроса не время и не место.
— Нет, — для убедительности я даже помахал рукой, повторив знаменитый плакатный моцартовский жест "С Сальери не пью". — Уж извини.
— Была бы честь предложена, — и не подумал обижаться он. — Ну, если у тебя все…
— Не все, — остановил я его. — Есть и третье желание.
— Я слушаю его, о назойливый и пренебрегающий моей компанией, обнаглевший отрок, — витиевато ответил мне Валяев, сложил руки у груди и поклонился. — Причем имей в виду — если твой хитроумный мозг выдаст какую-нибудь пустяковую дребедень, то я спилю тебе черепную коробку и съем его столовой ложкой.
— Бэ! — не выдержал Костик, как видно представивший себе эту картину.
— И тебе бы не пить, — робко предложил я. — Знаешь, это дело такое. Больно у тебя фантазии причудливые.
— Излагай, — потребовал Валяев.
— Дядь Никита, отпусти Костяна с нами в субботу на коньках кататься, — изменив голос до фальцета сказал я ему. — А чо? Там все наши будут.
— Тебе самому это надо? — с сомнением спросил Валяев у Костика, увидел его кивок и сказал: — Валите. Но чтобы в девять были дома.
Он погрозил нам пальцем и направился к стойке ресепшен.
— Я с ним тоже пить боюсь, — сказал мне Костик и доверительно прошептал: — Знаешь, я как-то с ним три дня выпивал, это в Гамбурге было. Так на третью ночь ко мне пришло одиннадцать белок, и они начали просить у меня орешков. С тех пор я с ним в подобном не участвую. И вовсе стараюсь не употреблять спиртного.
Я понял, что на сегодня мне рассказов и откровений хватит, договорился с ним о созвоне и поспешил домой.
Человек я последовательный. Ну, в большинстве случаев. И если я занял выжидательную позицию в одном вопросе, то и остальные, пусть даже с ним не связанные, я тоже решил отложить на потом. Вот пройдет битва — и тогда займусь основными делами, а именно — рвану на плато Фоим. Вещует мне сердце, что там дел будет немало. Как минимум — туда сначала добраться надо. Опять же, — надо для себя решить — брать ли с собой кого или нет. И если брать, то кого — НПС или клановых подтянуть? Нет, с кондачка тут решать не след, тем более, что время у меня есть.
Да и более горящий вопрос есть. Годи Оэс. Вот здесь тянуть нельзя, часики-то тикают, так что им и займемся.
Но прежде я залез в почтовый ящик, причем, чего врать — с легким опасением.
Время идет, ситуация меняется, и кто знает, какое решение примет Глен? А это — две сотни бойцов, между прочим.
Но — нет. Он остался верен союзническому долгу и подтвердил свое участие в сегодняшней встрече. Все-таки есть в этой игре люди, на которых можно опереться. Пусть даже я сам не такой, но все равно — приятно.
Порадовавшись этому и подмигнув Трень-Брень, которая занималась важнейшим делом, а именно — взлетев на приличную высоту, дразнила Флоси, рассказывая ему о том, какие виды пива она вчера видела в Селгаре, я отправился к королю.
Тот сидел в тронной зале и о чем-то беседовал с Эбигайл. Лица у обоих были… А вот так прямо и не скажу. То ли встревоженные, то ли — радостные, не поймешь. Причем увидев меня один смутился, вторая насупилась.
— Мое почтение родне, — помахал я им рукой. — И действительной, и потенциальной.
Эта парочка обменялась взглядами.
— Хейген, — откашлявшись, поднялся с кресла Лоссарнах.
Я не понимаю, чего он на трон не садится. Хороший трон, его ему гномы мои клановые притащили откуда-то. Он в каком-то квесте одному из их лидеров, Манияксу, как трофей достался, вот они, преследуя репутационные цели, его королю и преподнесли.
А тот уперся, мол — пока я не король, пока вон, на стульчике посижу. Что за человек?
— Ну что, — я потер руки. — Нынче у нас гости, как и было сказано. Глен, ты его должен помнить, и еще один очень достойный вождь, который готов выступить на нашей стороне, по имени Гедрон Старый.
— Западное имя, — заметил Лоссарнах. — Мне оно незнакомо, я ничего об этом человеке не слышал.
— Да и ладно, — пожал плечами я. — Зато я про него много чего знаю. Более того — у меня с ним заключен военный союз, а значит — он имеет право поддержать нас в битве. По закону.
— Не нравится мне это, — поморщился Лоссарнах. — Как-то это неправильно.
— За ним стоит восемьсот человек, — веско произнес я. — Мечников, лучников и… И он сам. Поверь, этот человек даже в одиночку стоит двух десятков.
Я хотел упомянуть магов — и не стал, ни к чему это.
— Хороший человек, — неожиданно поддержала меня Эбигайл. — Я слышала о нем, он смелый и честный воин.
А, понятно. Она сейчас даже меня поддержать готова, лишь бы не потерять шанс надеть на себя корону.
Хотя, может, и нет. Может, она просто влюбилась в короля. Кто знает, что у НПС в голове?
Король ласково улыбнулся, глядя на свою избранницу. Он, безусловно, все понял.
— Я и не собираюсь отказываться от его помощи, — сообщил он нам. — Тем более, что этого достойного воина рекомендует Хейген, которому я доверяю даже больше, чем себе самому.
Эбигайл бросила на меня короткий взгляд, в котором читалось: "Надо же. И от тебя польза бывает, а не только вред".
— Сестричка, — ласково сказал я ей и взял ее руку в свою ладонь. — У меня есть к тебе просьба.
— Все что угодно, — как мне показалось, она опешила.
Все-таки добрый я — это страшная сила. Правду говорят — с людьми помягче надо.
— К нам прибудут гости, — продолжил я. — Глен со своим советником, Гедрон тоже будет не один, с ним, скорее всего, пожалует два-три человека. Их надо будет встретить, накормить… Ну, ты же понимаешь? В таком деле без женского участия и пригляда никак. А кому такое можно поручить? Ну, не моим же валькириям, у них под это руки не заточены. Проще говоря — нужна хозяйка.
За дверью раздался некий звук, вроде как в пол ударила маленькая ножка, обутая в сапожок с каблуком.
— Все будет так, как надо. — Эбигайл по шажочку, по шажочку стала смещаться к двери. — Разумеется, сделаю все, что полагается.
Она очень ловко подскочила к двери и с лихим "Э-э-э-эх!", ударила в нее ногой.
Дверь с грохотом растворилась, оттуда послышался звук, который можно было бы описать как "шмяк", и вопль:
— Вы чего!!!!!
— Твоя порода, — с глубоким удовлетворением заметила Эбигайл, подбоченившись и глядя на Трень-Брень, сидящую у противоположной от двери стены и потирающую лоб. — Дали боги племянницу. Тебя не учили, что подслушивать нехорошо?
— Нет, — ответила та, глядя на нее снизу вверх. — Не учили.
— Хотя — о чем я, — Эбигайл повернулась ко мне. — Каков отец — такова и дочь.
— В чем же дело? — удивился я. — Забирай ее сейчас с собой и перевоспитывай. Пускай порежет мясо, потаскает тарелки, что вы там еще делать будете?
— Нет, — послышалось из коридора. — Только не "труды"! Они мне в школе настоелозили!
— Давай-давай, — подал голос король. — Нам тебя скоро замуж выдавать. И что мы скажем отцу того, кто попросит твоей руки? Что ты умеешь только нос во все дырки совать и шкодить по мелочам? Мы же тебя не за пастуха отдадим.
Этот аргумент феечку добил окончательно, и она позволила Эбигайл увести себя в неизвестном направлении, причем та крепко ухватила ее за крыло. И правильно сделала — с Трень-Брень станется смыться, даже из-под присмотра.
— Слушай, а Верховный годи прибыл? — спросил я у короля, присаживаясь на краешек стола. — Ты говорил, что он должен пожаловать в замок.
— Прибыл, — судя по тону, почтения к представителю веры король не испытывал. — Выпросил у меня покои в левом крыле, десять человек охраны, сидит в них и трясется. Одна мысль о том, что через пару дней ему надо со мной отправляться в долину Карби, его до истерики доводит.
— Вроде боевой дедок-то? — удивился я. — Он же ого-го как на Мак-Пратта орал тогда?
— Орал, — король усмехнулся. — Когда думал, что сила на его стороне. А как услышал слухи о том, что за Мак-Праттами стоит кое-кто помощнее, чем он сам, так сразу перепугался.
— И кто? — заранее зная ответ, спросил я.
Молодцы Мак-Пратты, грамотный и своевременный информационный вброс зачастую дает поразительные результаты. Хотя — может, и не Мак-Пратты молодцы. Там у них советчики наверняка есть, это они молодцы.
— Говорят — тень годи Оэса, — помрачнел Лоссаранах. — Того самого.
— Враки, — уверенно произнес я. — Я тебе говорю — враки. Не спрашивай, откуда я это знаю, но дело обстоит именно так. Его нам бояться не надо, в долине никакого Оэса не будет.
— Да я и не боялся, — пожал плечами король. — Был бы он из мяса и костей — тогда да, жуткий был бы противник. А тень — она и есть тень. Время теней — ночь, хотя я их и в темноте не боюсь. А днем, со сталью в руках и среди своих друзей — что мне какой то призрак?
— Вот это правильно, — я хлопнул его по плечу. — Где, говоришь, дедушка остановился? В левом крыле? Пойду с ним потолкую, успокою. Все-таки служитель культа, люди должны видеть, что вера — она с нами. И ее духовный лидер должен источать уверенность и спокойствие, а не трястись.
— Хорошо. — Король встал с кресла и потянулся. — Как думаешь, мне твоих друзей встретить там, внизу, на лестнице или здесь, в зале?
— Да какая разница? — я мыслями уже был не здесь. — Нашим гостям нет дела до помпезности и прочей мишуры. Они придут обсуждать сражение. Так что — как хочешь, так и поступай, твой авторитет любое решение не подорвет.
— Тогда на лестнице, — обрадовался король. — И ты тогда туда подходи.
— Ага, — пообещал ему я и направился к выходу.
Глава двадцать вторая, последняя
о спокойном взгляде в грядущее и прочих тихих радостях
К годи попал я сильно не сразу, из чего мне стало ясно, что Лоссарнах прав — боялся он не на шутку. Тщедушное тельце хранителя традиций охраняли пять горцев и еще с десяток служителей культа, причем все эти люди дотошно пытались у меня узнать — что за дело у меня такое к достойнейшему Готсарду?
— Личное, — устало объяснил я очередному прыщавому юнцу с узким и унылым лицом. — Мне надо у него узнать, как пройти к музею Ленина.
— Куда? — опешил юноша.
— Вот, — назидательно произнес я, отодвигая его со своего пути. — Ты этого не знаешь. А он — знает, ибо мудрость Готсарда сравнима только с его смелостью.
Судя по выражению лица юного служителя горской веры, в смелость своего патрона он не слишком верил. А может — и в мудрость тоже.
Спустя десять минут я все-таки достиг дверей, за которыми скрылся от гнева своего предшественника наш оплот веры, и постучал в них.
— Я беседую с богами, — ответил мне дребезжащий старческий голос. — Меня нельзя тревожить. Изыдите.
— Боги за нас, — я стукнул ногой в дверь. — По любому. Я это наверняка знаю, так же как и то, что они давным-давно покинули этот мир. Да, достойнейший Готсард, не знаю, в курсе вы или нет, но даже упоминание о подобных сущностях в ряде мест — верный путь на костер.
— Мы не "ряд мест", — Готсард, по-моему, обиделся. — В наших краях свобода вероисповедания. Хочешь — верь в богов, хочешь — так по холмам бегай, только на себя надеясь. У нас тут все по-простому.
Этот теософский спор мне начал надоедать, и я замолотил кулаками в дверь, попутно объясняя годи свою точку зрения на происходящее.
— Я из последних, и в этом ваша проблема! Открывайте, а то сейчас я скажу королю, что вы не оплот веры и его первый помощник в управлении будущим королевством, а просто… Чего?
Последнее было адресовано подбежавшим ко мне служителям культа. Воины-горцы, хорошо зная кто я такой, в это дело не лезли и только опасливо вертели головой, как видно уже будучи наслышанными о том, что мое непутевое чадо с крылышками вернулось в замок.
— Он же тебе в отцы годится, — неуверенно попробовал увещевать меня один из соратников Готсарда. — А то и в деды, а ты в дверь молотишь? Слушай, воин — ну разговаривает человек с высшими силами — так стоит ли ему мешать?
— Папаша, — достаточно вежливо ответил я ему. — Я уважаю и вашу веру, и его возраст, но мне надо кое-что узнать у почтеннейшего годи. Кое-что про одного пакостного дядьку по имени Оэс.
— Ох! — раздалось и с этой стороны двери, и с той.
— Ну вот, перепугались, — расстроился я. — А это я ведь только начал. Заметим — если я продолжу рассказывать о своих делах, то вас всех вообще карачун хватит. Годи, открывай, поговорим, да я дальше по своим делам пойду, и до послезавтра мы не увидимся. Наверное.
— Почему до послезавтра? — уточнил Готсард из-за двери.
— Послезавтра утром у нас мероприятие, если ты не забыл, — побарабанил пальцами по двери я. — Мы все там будем.
— Ну, не знаю, — задумчиво сказал годи и натужно покашлял. — Вообще-то мне нездоровится. Простыл я, наверное. Да, простыл. Куда я хворый пойду?
— А у меня такие слова есть, что ты мигом выздороветь сможешь, — душевно произнес я. — И своей лихой отвагой на короля впечатление произвести. Ну что, мне их при всех говорить или один на один пообщаемся?
За дверью помолчали, посопели, и она скрипнула, открываясь.
— Другое дело. — Я тут же шагнул в комнату, отодвинув с дороги тщедушного старичка и закашлялся — духан в помещении был еще тот. Судя по всему, он на самом деле здорово боялся предстоящего мероприятия.
— Ритуалы проводил, — потупился годи и почему-то прикрыл мягкое место ладонями. — Там разные ингредиенты использовать приходится — сера там, травки разные…
— Понимаю, — я старался дышать ртом. — Ритуалы — это не шутка. Уффф…
— Служение богам не терпит сентиментальности и брезгливости, — лицо Готсарда стало возвышенно-серьезным. — Так что — терпи, воин. Ладно, говори, что тебе надо?
— Историческая справка нужна, — решил не затягивать я. — Как Оэс умер?
— Вообще-то такие вещи абы с кем обсуждать не след, — напустил на себя серьезность годи. — Это наше внутреннее, цеховое дело.
— Согласен. — Старичку следовало дать возможность обозначить свою значимость, я это понимал. — Но мне это рассказать можно, я все-таки названый брат короля.
— Да? — засомневался Готсард, глядя на меня. — Нет, я видел, что ты рядом с ним стоял, да и слухи кое-какие до меня доходили, что он и впрямь сошелся накоротке с каким-то прохо… Э-э-э-э-э… Выходцем с Запада.
— Все так и есть. Мы братья по оружию, — подтвердил я. — Мало того — скоро моя сестра станет его женой.
— Обложил ты его, как волка, — не без уважения сообщил мне Готсард.
— Не без того. — Скромность тут была излишней, этот служитель культа, похоже, тоже был еще тот прохиндей, по достоинству оценивший мои труды. — Так что только вам решать — дружим мы или нет.
— Умирал Оэс скверно, — без перехода начал рассказ Готсард. — Под конец характер у него совсем испортился, так мне рассказывали. Хотя — куда уж хуже? По крайней мере, запомнили его человеком злобным и на редкость мстительным, а потому куча годи предпочла оказаться в дальних селениях, где жить не слишком весело и иногда даже голодно. Но это ладно, лишь бы пореже его видеть. И таких было немало, близ него остались только совсем рисковые люди, вроде Талиена.
— Так Талиен его живым-то не застал ведь? — я непонимающе глянул на годи. — Он мне говорил что-то вроде: "Про него мне рассказывал дед моего деда"?
— Это к примеру, — пояснил Готсард. — Чтобы обозначить степень мерзопакостности Оэса. Талиен, скажу тебе, был не лучше его, а со временем мог стать еще хуже. Врать не буду, когда узнал, что его убили, то очень радовался. Как по мне — это вообще благодеяние для Пограничья. Впрочем, в те давние времена все были не подарок, так что живи Талиен тогда, то он точно был бы одним из тех, кто прикончил Оэса.
— "Одним из"? — удивился я. — Так это что, было коллективное мероприятие?
— Да, — неохотно признал Готсард. — Я потом связал воедино разные рассказы и пришел к этому выводу. Так бывает — несколько поступков разных людей, задуманных по отдельности, вдруг сходятся в одном времени и в одной точке. Оэса отравил не один человек, это точно. В тот день ему дали яд еще несколько его приближенных, что, возможно, и привело к тому, что проклятый старик таки отправился к богам… Или еще куда. Жалко, что не навсегда.
— Ух ты, — восхитился я. — Дружный у вас коллектив.
Правда, ухмыляться я быстро перестал — можно подумать, у меня лучше. Да, ради правды, любой коллектив, даже самый дружный, чуть поглубже копни — и такое на свет полезет, что хоть стой, хоть падай. И люди, дружно кричащие: "мы команда" и "мы одно целое", в результате окажутся террариумом, в котором все дружно поедают друг друга, умело маскируя это под взаимопомощь.
Хотя у меня в редакции все-таки получше. Нет, Вика и Соловьева живут по вышеуказанным законам, но все остальные вроде бы пока нет. Хотя — это до поры до времени, просто у нас в штатном расписании не появилось еще деление на категории, уровни, ступени и прочие нюансы, при которых одни получают чуть больше денег, а другие чуть меньше. Плюс непосредственных начальников пока всего два и те живут вместе — это снимает ряд вопросов.
— Какой есть. — Готсард явно не разделял мой юмористический взгляд на жизнь.
— Ладно, не суть, — я заметил, что старик начал замыкаться в себе и решил перейти поближе к делу. — Что с телом было дальше?
— Сожгли, — с удивлением глянул на меня годи. — Что с ним еще делать? Не забор же им подпирать? Тем более, что Оэса и мертвого все боялись. Так что тело еще остыть не успело, а его уже на поленницу втащили и маслом полили, чтобы горел поярче и побыстрее.
— Так, — я немного опешил. Это что же, мне придется угли костра, который отгорел бог весть сколько лет назад, разыскивать, что ли? — И?
— Что — "и"? — Готсард исподлобья глянул на меня. — Сгорел он. Кости, что после этого остались, в мешок собрали и на старое кладбище Каррок отвезли.
— Старое кладбище? — оживился я. — Что за кладбище?
Вами выполнено задание "Рассказ годи"
Награды за выполнение задания:
3000 опыта;
500 золотых.
Кладбище — это всяко хорошо. Во-первых — его найти не так сложно, во-вторых — у меня там связи хорошие. Не знаю, как со следующими квестами, но этот явно будет не самый сложный.
— Это самое древнее кладбище, что есть в Пограничье, — объяснил мне годи. — Если верить преданиям, его в древние времена освятили Ушедшие боги.
Вам предложено принять задание "Старые могилы".
Данное задание является вторым в цепочке квестов "В прах".
Условие — Отыскать в холмах Каррок одноименное кладбище.
Награды за выполнение задания:
5000 опыта;
2000 золотых;
Завитушка от могильных ворот;
Получение следующего квеста цепочки.
Награды за выполнение всей цепочки заданий:
12000 опыта;
10000 золотых;
Пассивное классовое умение (рандомно);
Обломок посоха годи Оэса (предмет, которым можно украсить личную комнату (при наличии таковой)).
Принять?
— И? — снова поторопил его я.
— И всё, — годи с недоумением взглянул на меня. — Один из участников убийства получил желанное место Верховного годи, а дальше жизнь пошла своим чередом, пока не началась вся эта нынешняя свистопляска и не поползли слухи о том, что Оэс вернулся в этот мир. Хотя я в ум не могу взять — как ему это удалось?
— При желании возможно все, — уклончиво ответил я.
Мне ли не знать — как? Впрочем, я этого мерзкого старикашку выпустил, я его обратно и загоню. Если честно, после того, что я уже сделал, и на фоне того, что мне скоро предстоит сотворить, подобный квест не казался мне сильно сложным.
— Значит так, — я строго глянул на годи, угрюмо глазевшего на меня. — В долине Карби никакого Оэса не будет, ручаюсь за это, так что нечего накручивать себя.
— Да тебе-то откуда это знать? — не выдержал Готсард. — Ты человек с Запада, что ты можешь знать про наши дела и про силы, которые служат годи? Это древняя земля, и ты даже представить себе не можешь, какие старые тут живут страхи! Вы все мальчишки, не понимающие даже, во что ввязались!
— В том наша сила, — примирительно сказал ему я. — Вы знаете про силы и страхи, а мы нет. Мы не боимся, в отличие от вас. У нас есть сталь — этого достаточно, чтобы загнать обратно в никуда любой призрак, или кем там этот Оэс является. Магия страшна тем, кто в нее верит, а мы от всей этой чепухи даже не чихнем. И тебя защитим, вместе с твоей свитой.
— Ваши бы слова — да небу в уши, — вздохнул годи. — А в долину я, конечно же, пойду с вами. У меня выбора нет. Победите вы — и я буду жить, проиграете — мне в любом случае конец, Мак-Пратты меня так или иначе уморят, не оружием — так ядом. Хотя можно было бы податься куда-то в бега, но это не для меня. Я здесь рожден — и тут упокоюсь навеки.
— Уважаю, — прервал его пафосную речь я. — Теперь мы точно победим. Так что — поспите, отдохните, у вас впереди большая работа. Вы — наш духовный лидер!
— Лидер, лидер, — проворчал старик. — Вот только я все чаще думаю, что лидерство это — путь в погребальный костер, а я туда не стремлюсь.
— Мы все туда не стремимся, — совершенно искренне заявил я.
— На. — Готсард засунул руку под свое одеяние и вытащил откуда-то из-под полы корявенькую маленькую статуэтку на кожаном шнурке. — Не знаю, в какие игры ты играешь, юноша, но если в те, о которых я догадываюсь, то вот эта штука тебе может пригодиться.
А, это, наверное, тот самый амулет, который мне причитается как награда за выполнение задания "Рассказ годи".
— Прелестная вещичка, — всплеснул руками я. — Спасибо большое. А что она умеет?
Годи поперхнулся, без малейшей симпатии посмотрел на меня, обреченно махнул ладонью и повернулся ко мне спиной, давая понять, что говорить больше не о чем.
Собственно — так оно и было. Хотя — мог бы и ответить.
Амулет я рассмотрел уже за дверью. Это в самом деле была статуэтка, изображавшая на редкость уродливого человечка с перекошенным лицом.
"Амулет силы холмов.
Предмет, созданный для защиты от злобных духов и напоенный силой годи — могучих колдунов, испокон века творящих свою волшбу в холмах Пограничья.
+ 60 к мудрости;
+ 40 к интеллекту;
+ 12 % к ментальной защите;
+ 8 % к вероятности того, что заклинание неигрового противника-мага не сработает или сработает не так, как следует;
+ 5 % к шансу на то, что вы заметите мага-противника раньше, чем он вас.
Минимальный уровень для использования — 75".
Хорошая штука, пригодится. И потом — явно она заточена на выполняемый квест, так что, когда доберусь до Оэса, непременно ее надену.
Тем временем к нам пожаловали гости — Глен и Гедрон, в сопровождении своих людей, причем со Старым их было изрядно — аж шестеро.
— Впечатляет. — Гедрон с интересом оглядывал башни замка, крепостные стены и горцев, которые в свою очередь глазели на него. — Хорошо обустроились.
— Это мои предки, это не я, — самокритично заметил Лоссарнах.
— Но сейчас-то здесь живете вы, — резонно заметил Гедрон.
— И не только он, — весело сообщил ему я. — Тут еще мой клан присоседился.
— Не повод для гордости, — критично заявил Старый. — Если ты кланлидер, то должен думать о своей личной жилплощади, а не углы снимать. Это вопрос самоуважения.
— Может, ты и прав, — тактично согласился я, хотя с языка и резался едкий ответ. Ну да, он где-то прав, но у меня ситуация такая, что лучше угол снимать, чем потом со штрафами по углям бегать. — Ну что, сначала о деле или все-таки — перекусим?
— Сначала о деле, — сказал как отрезал Старый. — Закуски — это здорово, но до сражения времени осталось всего ничего. Нам нужна стратегия, особенно если учитывать то, что против нас народу встанет немало. Я тут прошуршал… Но давайте продолжим в помещении. О делах на свежем воздухе говорят либо романтики, либо растяпы. Мы — не те и не другие.
Если честно — во всем обсуждении предстоящего мероприятия я практически не участвовал. А смысл? За дело взялись профессионалы, которые лучше знают, как правильно действовать в подобных ситуациях. По большому счету я мог вообще здесь не присутствовать, и от этого ничего бы не изменилось, поскольку стратег и тактик из меня аховый, по крайней мере, в том, что касается военных дисциплин. А моя роль в грядущей битве мне хорошо известна — одну часть своей работы я уже выполнил, правда про это никто из присутствующих никогда не узнает, а вторую — доделаю на месте, когда Гуарда пузатого выпотрошу как рыбу-камбалу.
Но при этом мне надо было понять — собирается Гедрон сделать один тактический ход или нет. Если да — то остановить его любой ценой и заставить изменить свое решение, потому я терпеливо высидел все два часа разговоров и даже споров.
Нет, обошлось, скользкая тема так и не всплыла.
А вообще эти двое — Лоссарнах и Гедрон — нашли друг друга. Оба вояки, со схожими взглядами и принципами, они мигом перешли на "ты" и явно получали удовольствие от общения друг с другом.
Ну и хорошо. Значит, вопросов с выделением земли возникнуть не должно, что само по себе здорово.
Я вообще за то, чтобы Старый тут осел, в Пограничье. Ровно по той же причине, по которой в свое время был за выделение земли инквизиторам. Когда они тут поселятся, то эта диковатая страна станет их родиной, а уж ее-то они будут защищать изо всех сил. Её — и мой клан, эту непрестанную головную боль.
Впрочем, как только Лоссарнах наденет корону, все здорово упростится. И я сейчас от этого в двух шагах.
— Ну что, если будем действовать так — то у нас хорошие шансы на победу, — сообщил присутствующим Гедрон и положил на карту долины Карби, которую он же и принес, карандаш.
Вот ведь. Сходили на место, все зарисовали, вымерили. Сразу видно — люди знают, с какой стороны масло на бутерброде лежит. Не то что я, раздолбай. Мне бы и в голову не пришло туда отправиться до того, как начнется сражение.
Лоссарнах потер щеки.
— Меня смущает то, что мы уходим от заветов предков, — наконец сказал он. — То, как проводятся подобные битвы — это традиция. Лицом к лицу, щит в щит, без всяких ухищрений. А мы начинаем с того, что в дело вступают лучники. Нет, это эффективно, я знаю, но что скажут остальные? Вожди могут не понять.
Гедрон и Глен переглянулись, на лицах сопровождающих их воинов появились улыбки.
— Остальные, как и мы, хотят победить, — поспешно сказал я, поняв, что это за взгляд. — И потом. Лоссарнах, до тебя здесь и королей не было, не так ли? Заветы предков — это замечательно, но король — он не только на троне сидит. Он создает страну, лепит ее, как из глины — с ее законами и традициями. Ты король — и ты вправе решать, как вести бой. В конце концов — пусть это будет твоя первая традиция — начинать все с лучников.
— Верно, — поддержал меня Глен.
— И самое главное, — благодарно взглянул я на него. — Победителей не судят. Если ты раздавишь Мак-Праттов — то тебе никто ничего не скажет, ибо все выжившие будут за тебя. А если нет — то мертвые сраму не имут.
— Красиво сказано, — Лоссарнах повторил: — "Мертвые сраму не имут". Да, ты прав.
— Само собой, — довольно произнес я. — Ты в этом сомневался?
В принципе — на этом все и закончилось. В смысле — официальная часть, а сколько еще велись разговоры в малой зале, где были накрыты столы — я не знаю, поскольку вскоре вышел из игры. Интересного больше ничего не предвиделось, а о времени встречи в воскресенье я договорился. Нет, может и имело смысл посидеть, послушать — но мне лично было жалко на это тратить время. Все решит утро воскресенья, и если в долине Карби все сложится так, как надо, то моя временная передышка, если последние дни можно так назвать, закончится. У меня будет очень и очень много дел — сначала найти могилку Оэса, а после — после надо отправляться на плато Фоим, где веселые тролли жонглируют камнями. Не скажу, что сильно туда рвусь, но — что поделаешь?
— Очень кстати. — Вика, сидящая на диване, заваленном коробками и пакетами, заметила, что я вышел из игры. — Если совсем честно — заждалась. Надо будет Зимину посоветовать, чтобы в игре сделали какое-нибудь внешнее оповещение, вроде "СМС". Ну, чтобы можно было вам туда написать. Причем это можно сделать на платной основе, я так думаю, что куча женщин будет готова выложить некую сумму, лишь бы выгнать своих благоверных в реальную жизнь.
— Перспективная идея, — прокряхтел я, вылезая из капсулы. — Главное, чтобы никто не узнал, что ты ее автор, а то ты чихать будешь беспрестанно, и уши у тебя будут все время красные.
— Почему? — удивилась Вика.
— Есть такое поверье, что когда о человеке не очень хорошо думают, то он чихает и уши у него горят, — объяснил я ей. — Теперь представь себе количество мужей, братьев и сыновей, которые уходят в игру с целью отдохнуть от быта? Представила? Ты же статистику видела, циферки из нее помнишь? А благодаря тебе их и там находят, и ведь даже не скажешь: "А у меня телефон разрядился". Все, пропал последний оплот, в котором можно скрыться от беспокойных половинок и мамок. Так что — все эти люди могут и скинуться на наемного убийцу.
— Напугал. — Вика насмешливо сморщила носик. — В моей жизни и без них этого добра полным-полно, я к этой публике уже привыкла. Одни ребята Азова чего стоят, они там все такие. Хотя, если честно, иногда это тяготит. Нет, так-то все ничего, но… До тебя жизнь была спокойная, но скучная. С тобой — беспокойная и беспорядочная. Улыбку убрал, я не про это!
— А про что? — принял серьезное выражение лица я.
— Нет у нас стабильности, — попробовала подобрать слова Вика. — Такой, знаешь… Чтобы знать, что завтра, послезавтра, через месяц будет. Сначала мне это не очень нравилось… Да и сейчас не всегда по душе. Но, с другой стороны — в этом что-то есть. Я ведь всегда была уверена в том, что жизнь надо планировать. А теперь понимаю — не всегда это возможно. Может, это и к лучшему. Хоть будет что в старости вспомнить, если, конечно, мы с тобой до нее доживем. Не в смысле — не разойдемся, а — просто доживем.
Она говорила об этом спокойно, как о чем-то обыденном, не преследуя цель меня упрекнуть или усовестить. Просто — все обстоит вот так, что теперь поделаешь?
— Не поверишь, — я присел рядом с ней, отодвинув какой-то кулек. — Но еще меньше года назад моя жизнь была как раз такой, которая чудно подходила под твой идеал. Нет, случались командировки, причем иногда внезапные, и не всегда в очень комфортные места, но в целом все было тихо и гладко. А последний год, как финансирование урезали, был совсем уже стабильным. Все началось как раз, когда мы познакомились.
Я говорил это, а сам думал — насколько тебе был интересен тот я? Нет у меня уверенности в том, что все случилось бы так, как случилось. И дело не в том, что это милое создание меркантильно или стремится сделать карьеру, хотя и не без этого, просто дистанции были бы другие. Да и вряд ли мою подругу занесло бы в "Вестник".
— Да это я уже поняла, — Вика прижалась к моему плечу щекой. — Просто не знаю, на сколько нас хватит. Мы же просто люди и у нас есть запас прочности. Не наших отношений, а просто наших сил.
— Не знаю, — я поцеловал ее в затылок. — Но могу тебе сказать, что человек почти никогда не представляет даже, на что он способен. Резервов у нас больше, чем кажется.
— Самое смешное, что если бы я тогдашняя узнала бы про то, что случится, то все равно ничего не стала бы менять — помолчав, сказала Вика — Я же прошла через вещи, которые не хочу вспоминать, да и сейчас мне часто бывает страшно, причем по разным поводам. Я боюсь, что в один прекрасный день взорвется наша машина, что мы попадем в опалу у хозяев "Радеона", что застану тебя в постели с этой сукой Вежлевой или еще какой-то потаскухой с ресепшн. Там еще много всего разного, я перечислять не буду, а то мы с тобой до утра засидимся. Но все равно — я не стала бы менять судьбу. Просто в силу того, что мне все-таки будет что вспомнить в старости. Ну и потом — я всегда хотела жить так, как сейчас, это я уже о материальной стороне вопроса. Да, мы с тобой то ли наемные работники, то ли заложники, но нам за это платят — и хорошо. Так что овчинка стоит выделки.
Вот здравый взгляд на вещи. Воистину — женщины нелогичны, но зато они четко могут подвести баланс и вынести вердикт. Наш брат будет рисовать графики с двумя колонками "за" и "против", сопеть, хмуриться и курить на балконе, а они все решат с помощью пары доводов. Причем — неоспоримых. В смысле — была охота с ними спорить.
— Ладно, — Вика подняла голову с моего плеча, провела ладонью по моей щеке и встала с дивана. — Что-то на лирику меня потянуло, а про главное-то я и забыла. Ну-ка, примерь, я вот тут тебе купила.
Оказывается, что все эти пакеты, свертки и коробки, валяющиеся на диване — это было не просто так. Это Вика приготовилась к завтрашней вылазке на каток.
Я-то по своему недомыслию и расхлябанности считал, что для нее нам ничего покупать не надо — и ошибся.
— Прокатные коньки? — возмущенно задирала руки к потолку Вика. — Чтобы все ноги себе переломать? Знаю я эти прокатные коньки. Нет уж, я нам новые купила. И что значит: "У меня есть свитер"? Нет, у тебя в самом деле есть свитер. У тебя есть даже не один свитер, но возникает ощущение, что все-таки один — вон тот, заношенный, на который смотреть больно. Так вот, милый — это не так. У тебя есть еще два, вот эти. Я их не сегодня купила, они в шкафу скоро месяц как лежат, но тебе же в голову не придет сменить вон ту рванину на нормальную одежду. Что? Нет, это не все свитеровые запасы. Еще есть три на старой квартире. Но это при условии, что в старой квартире вообще еще что-то есть, не удивлюсь, что там давно проходной двор и двери сломаны. То есть — наоборот.
Насчет квартиры — это да. Я ведь даже как-то попытался склонить охранников заехать туда и просто подняться на этаж, глянуть — как и что. Увы, но мне было отказано в этом. А просить Азова я не хотел. Я заранее знаю, что он скажет:
— Уже съездили. Все нормально. Вода закрыта, коммунальные платежи оплачены.
А уж так это или нет — фиг знает.
Ладно. Так что там со свитерами?
— Тебе дай волю — ты в одном и том же ходить будешь годами, пока в этой вещи дырок не станет больше, чем материала, — продолжала возмущаться Вика. — Киф, ну нельзя же так? Причем я тебе вещи покупаю-покупаю, а ты все в одном и том же таскаешься. Мне иногда даже стыдно становится. Что про меня люди подумают?
— Они не будут думать, — я погладил ее по спине. — Они будут завидовать. Нет, не тому, что у тебя есть я, хотя это тоже аргумент. Они будут завидовать тому, какая ты красивая, умная и успешная. Не люблю это слово, есть в нем что-то генно-модифицированное, но в данной ситуации оно подходит лучше других.
— Подлиза. — Вика повернулась ко мне. — Знаешь, что я все равно все приму так, как скажешь ты — и пользуешься этим. Но имей в виду — твой старый свитер в стирке, так что придется надеть новый.
— Только не тот, что с оленем, — заявил я. — Лучше я вообще голым пойду, чем такой надену.
— Странные вы существа, мужчины, — пожала плечами Вика. — У вас рога вырастают не от того, что вы свитер с оленем носите, а оттого, что на нас внимания не обращаете. Причем рога на свитере вы видите сразу, а рога на голове до седых волос можете не замечать.
— Эммм? — с подозрением посмотрел я на нее.
— Это вообще сказано! — всплеснула руками Вика. — Что ты уставился? Я даже если бы и захотела — не смогла бы. Когда? Я либо в редакции, либо тут, либо под охраной. И вообще — Никифоров, ты скотина! Даже за предположение. Не видать тебе сегодня моего молодого и трепетного тела, вот так! Точнее — не трогать тебе его нынче.
Шелестова, оказывается, существо заразное. Это ее стиль изложения, как видно, Вика подсознательно его переняла. Только ей про это говорить не надо, а то и впрямь сегодня один буду спать. И завтра тоже.
— Так что там с коньками? — спросил у Вики я. — Да, я перевожу разговор, но исключительно ради мира во всем мире.
— Коньки, — Вика разгребла пакеты. — Вот, купила. Вроде твой размер, но тут мерить надо…
Коньки мне подошли, хотя, если честно, я бы обошелся и прокатными. С учетом того, что до сегодняшнего дня я на коньках в последний раз стоял лет пять назад, и неизвестно, когда выдастся следующий, то их покупка — это не лучшая инвестиция. Но говорить вслух я это тоже не стал. Тем более что коньки оказались и вправду отличные, в чем я убедился уже на следующее утро.
Фррррр! Я заложил лихую петлю, сам удивившись своей ловкости. Надо же — помнят ножки-то! Правду говорил мой родитель — если один раз научился кататься на коньках и велосипеде, то это не забудешь уже никогда.
— Харитон Юрьевич, здорово! — Ксюша, раскрасневшаяся от движений, неожиданно для всех отвесила мне комплимент. — Не то, что эти двое!
"Эти двое" — были Стройников и Самошников. Они лениво сделали пару кругов по катку, а после, прихватив с собой Петровича, устремились к зимнему мини-кафе, стоящему неподалеку.
Петрович на коньках не катался, он это дело не уважал. Подозреваю, что в раннем детстве он попробовал эту забаву, упал пару раз на мягкое место и сделал вывод, что она не для него.
Тем не менее, он составил нам компанию и до начала возлияний не без удовольствия глазел на наших девочек, которые, как оказалось, все как одна отлично умеют стоять на льду. Та же Ксюша в паре с Шелестовой демонстрировали просто-таки профессиональные штуки.
— А Серега? — возмутился я и показал на Жилина, который выдавал чуть ли не акробатические пируэты, с хрустом режа лед ножами хоккейных коньков.
— Так Серега спортсмен, — по-детски непосредственно сообщила мне Ксюша и даже не поняла, почему Шелестова залилась смехом, а Вика покраснела.
Соловьева тоже не стояла без дела — она учила кататься Костика. Тот небезуспешно изображал из себя новичка, в первый раз ступившего на лед. Впрочем, матерая Шелестова тихонько мне шепнула:
— Так посмотришь — тюфяк тюфяком, а хитрец! — и уже громко сказала: — Ну, что, дражайший шеф — кружочек? Кто быстрее?
— Поищи дурака, — сразу сдался я. — Я старый больной человек, с ногами в два раза короче твоих. Я уж так, потихоньку, помаленьку, скрипя и перемогаясь… Не спортсмены мы!
Ксюша что-то смекнула, шмыгнула носиком и усвистела куда-то в сторону.
Шелестова заглянула мне за спину.
— Вот и ваша неправда, — она потыкала пальцем в лед. — Песочек еще не сыплется, тут это сразу было бы заметно. Ну, не хотите наперегонки — давайте сплетем наши верхние конечности и сделаем все красиво, как в старых фильмах? Виктория Евгеньевна, вы не против, если я позаимствую нашего дражайшего шефа на один круг?
— Он не лошадь, я не стойло, — философски заметила Вика, старательно выписывая на льду "восьмерки". — Но не забудь потом вернуть, откуда взяла.
— Торжественно клянусь, — Шелестова цапнула мою руку, переплела со своей, так что та оказалась у нее под мышкой, и приказала: — А эту руку сюда. Вот. Теперь мы пара "а-ля 40-е". Это так романтично!
Как они, в сороковых, таким макаром катались? Очень неудобно! Впрочем, дело привычки.
— А хорошо здесь, — уже совершенно нормальным, не шутовским тоном сказала Шелестова. — Жалко только, что утром пошли. Права была Таша — вечером тут, наверное, совсем отлично. И с погодой повезло.
Это да, погоду нам будто кто-то наворожил. Сегодня был один из тех деньков, которые называют "славными зимними". Было градусов двадцать мороза, сугробы переливались бриллиантовой крошкой под лучами яркого солнца, и в воздухе висела тончайшая снежная пыль, придавая всему происходящему оттенок нереальности.
— Это да, — даже не стал спорить я. — Вообще любые зимние забавы на свежем воздухе хороши вечером, кроме, пожалуй, лыж.
— Не люблю лыжи, — заявила Елена. — Не знаю почему. Коньки и санки — это мое, а лыжи — бэ! А, еще сноуборд — это прикольно! Помню, года два назад в Австрии я с одного склона сиганула, ну очень крутого. Так чуть обе ноги не сломала! Но весело было!
— Так думать надо, куда лезешь, — попенял я ей. — А если бы сломала?
— Все вы одинаковы, — обвинительно сообщила мне Шелестова. — Что вы, что те австрияки, которые потом возмущались, когда я из сугроба выбралась. Ну да, стоял там какой-то знак, мол, "спуск запрещен" — и что? Если есть гора — значит, она зачем-то нужна? То есть — на нее надо либо лезть, либо с нее спускаться. А иначе — какой в ней смысл?
— Так это был склон или гора? — уточнил я у нее, еле сдерживая улыбку.
— Приехали, — Елена выпустила мою руку и сделала книксен.
Ответа на вопрос она мне не дала.
— Должен заметить, молодые люди, что вы прекрасно смотритесь вместе, — раздался знакомый до боли голос. — Да, Харитон, рад, что вы выздоровели.
— Вашими молитвами, — повернув голову, я глянул в глаза Еремы.
— Да, мы молодцы, — Елена с интересом изучила пророка, который в честь ледовой забавы напялил на себя свитер, обмотал шею длинным шарфом и довершил ансамбль забавной меховой шапочкой. — Киф, это твой знакомый?
Мы все-таки перешли на "ты"? Впрочем, наше давнее танго дало ей это право еще тогда. Но Шелестова сама устанавливает правила и решает — когда и что делать.
— Есть такое, — подтвердил я. — Елена — Ерема, Ерема — Елена.
— Прикольное имя! — восхитилась Шелестова. — Ваши родители были еще те затейники!
— Даже не представляете, насколько, — Ерема рассмеялся. — При случае я расскажу вам пару их шуток — вы обхохочетесь!
— Добрый день, — к нам подъехала Вика, к тому же в этот момент я обратил внимание на то, что нескольких крепких ребят, катающихся неподалеку, сузили круги, несомненно заприметив моего собеседника.
— Виктория, — Ерема приподнял шапочку, приветствуя мою подругу. — Очаровательны, как всегда.
Мне внезапно стало холодно и беспокойно. Как я раньше не заметил, что на катке вообще крайне немного обычной для него публики? Почти нет детей и людей в возрасте, а если они и есть, то вон, на дальнем его конце. А здесь, где рисует своими коньками разводы на льду наша компания, катаются и кружатся в основном поджарые юноши и девушки, причем все как один в достаточно просторных одеждах, что не свойственно для катка. Зато удобно для ношения оружия.
И еще — тут не все наши, это видно по взглядам, которыми они обмениваются. Сказать, что там нет взаимной приязни — это ничего не сказать.
— Ты такой смешной! — донесся до меня смех Соловьевой, которая поднимала со льда упавшего Костика.
Да, опять я тебя втравил в неприятности, парень. Теперь ты точно со мной никуда не пойдешь.
— Что-то не так? — спросила вдруг Елена, коротко глянув на меня. — Киф?
Вика, о чем-то говорящая с Еремой, мельком поморщилась, услышав это обращение.
Вот чуйка у нее! У Елены, не у Вики.
— С чего ты взяла? — я улыбнулся. — Просто мороз невелик — а стоять не велит.
— Ну да, — Шелестова посмотрела на меня, а после перевела взгляд на десяток атлетов, кружащих вокруг нас. — Народная мудрость.
— Народ зря ничего не придумывает, — сопя, к нам подъехал Азов.
Был он в пестром свитере, на шее у него узлом был завязан "спартаковский" шарф, а голову украшала полосатая шапка с помпоном.
А он-то тут откуда? И как я его раньше не заметил?
Ого! А вон и Ватутин нарисовался, прямо следом за Азовым. Его вот так сразу, без костюма, и не признаешь. То-то он меня сегодня не сопровождал. Я все еще удивлялся с утра — как так, грозился быть моей тенью — и где? Почему не воспоследовало? А он, оказывается, тут, на катке, петли по льду наматывает.
— Привет честной компании! — Азов помахал нам рукой в вязаной варежке, и нарочито-дружелюбно кивнул Ереме: — Денек-то какой, а?
— Прямо утро встреч какое-то, — заметила Шелестова. — Киф, смотри-ка, еще один твой знакомый. И наш. Наше вам с помпончиком!
И она, прикоснувшись пальцем к макушке, лихо крутанулась на месте.
— Знакомый, — сообщила ей порядком побледневшая Вика, подъезжая ко мне и пристраиваясь за мою спину. — Ой, знакомый! Здрасьте.
Теперь и она сообразила, что все идет не так, как хотелось бы.
— Давно не виделись, — Ерема, такое ощущение, что даже не удивился. Он знай себе приветливо глядел на Азова. — С Гвадалахары, если не ошибаюсь.
— С неё, — подтвердил Азов. — Поговорим?
— Почему нет? Подозреваю, что для того все это и было затеяно? Кстати — красивая работа, примите мои поздравления. — Ерема изобразил некое движение, которое я квалифицировал бы как старосветский поклон — Но, может, отойдем к лавочкам? Что людям мешать, они же пришли сюда покататься? Так и пусть себе катаются.
— И то, — согласился Азов. — Опять же кофе можно выпить. С булочкой. Киф, тебя я с нами не зову, твое дело — не давать девушкам скучать.
— И это правильно. — Шелестова, внимательно наблюдавшая за разворачивающимся действом, ухватила меня за второй локоть и спросила: — Виктория Евгеньевна, вы с нами?
— Да, — пискнула Вика.
— Вот и славно. — Елена рванула с места в карьер, громко крикнув: — Я бы не стояла на месте, а то можно и замерзнуть, и кавалера лишиться.
Шелестова чуть не снесла парочку застывших друг напротив друга крепышей, и выехала на середину катка.
— Страшные старички-то, — сказала мне она небрежно. — По отдельности. Но когда они вместе — до других им дела нет, сдается мне, что у них свои счеты — и старинные. Я таких как они много видела, папка с кем только не работает. С такими дела иметь не рекомендуется.
Почему — "старички"? Эти двое на таковых не тянут. Или просто Шелестова видит и знает больше, чем мне кажется?
— Их дела — это их дела, — ответил я ей. — Мне чужих проблем не надо, своих хватает.
— И правильно, — Елена отпустила мою руку и крутанулась на месте, изящно выгнув спину. — Пусть плетут свои тенета на лавочках, там им самое место! А это все наше — и лед, и небо, и солнце!
Солнце золотым облаком подсветило ее светлые волосы, небо сияло в ее глазах, и в какой-то момент она показалась мне воплощением Жизни на земле. Ну, или на льду.
А еще я понял, что не хочу умирать. Потому что жить — это здорово.
Конец первого тома
