Глава девятая из которой следует, что в большинстве своем люди управляемы и агрессивны

Назад: Глава шестая в которой герой снова смотрит на горы

Дальше: Глава двенадцатая действие которой происходит в канализации. А что? Не самое плохое место

Глава девятая
из которой следует, что в большинстве своем люди управляемы и агрессивны

— Н-нет, туда мы не п-пойдем, — брат Юр неодобрительно посмотрел на галдящее скопление народа. — Т-там нас затопчут. М-мы пойдем другим п-путем.

И он целеустремленно двинулся в обход народных масс, причем к нам как-то совсем незаметно присоединилось человек пять в черных балахонах, явно страхующих своего патрона, да и меня заодно.

— Вы обязаны меня пропустить! — донесся до меня пронзительный женский голос. — Я — представитель прессы и согласно соответствующему закону имею право присутствовать где хочу.

Любопытно, это что здесь за пресса такая? Здесь я пресса, и другой вроде нет.

А, нет, есть. Причем это была действительно она, пресса, без обмана.

Перед угрюмыми воинами, которые незыблемо стояли на входе в дом бейрона, махала руками грудастая эльфийка с невероятно растрепанными волосами. Только по ним одним можно было догадаться, кто это такая. А если учесть еще и листок пергамента с золотым стилосом, добросовестно зажатые в руках, то личность представительницы "четвертой власти" не представляла из себя загадки.

Шутки шутками, — но молодец Соловьева. Выходной, между прочим, а она тут, на работе, в гуще событий. Мало того — отследила, все узнала, пришла вовремя, не поленилась. Вот правда — молодец.

Впрочем, пускать ее внутрь точно не стоит — мне там выступать. Она меня, может, и не узнает, но вот остальные наши коллеги, те, что особо глазастые, потом посмотрят скриншоты и могут сделать выводы, которые мне совершенно не нужны. Один раз пронесло, еще тогда, с пауком, а вот второй — не факт, что с рук сойдет. Даже если и не узнают, то будут об этом сходстве некоего Хейгена с их любимым шефом языками мести, а имеющий уши — да услышит. Та же Шелестова расскажет про сей казус своей сестричке, та услышит знакомый ник, и сразу столько странных деталей всплывет. Вот оно мне надо?

Хотя — ее и не пустят. Ну да, так оно и будет.

— Никому ничего мы не обязаны, — лениво ответил ей один из гэльтов. — Будь ты хоть кто. Это Пограничье, здесь свои законы. Так что — присутствуй отсюда.

— А что такое — "пресса"? — любознательно поинтересовался другой охранник, помоложе и полюбопытней.

— Я буду освещать это событие, — немного нервно ответила Мариэтта.

— А, фонарщица, — понятливо кивнул молодой. — Не, этого точно не надо. Там и так светло, мы не дикари какие, у нас светильники свои есть.

— Дожили, — проворчал еще один охранник, сильно немолодой. — Девки фонарщиками работают. Куда мы катимся? Нет, неладно что-то стало в Пограничье, неладно. И все это неустройство от клятых Мак-Праттов идет, вот попомните мои слова, гэльты. От них все зло.

— Вы так думаете? — заинтересовалась его словами Мариэтта. — Что вы вообще можете сказать по данной ситуации?

Что ей ответил пожилой горец, я так и не узнал — надо было поспешать за братом Юром, который, судя по всему, знал куда идти.

И точно — с обратной стороны дома, где народу ошивалось поменьше, обнаружилась небольшая дверца черного хода, у которой тоже стояли охранники из горцев, причем в компании двух счетоводов брата Юра.

Вот интересно — как он добился того, что его люди охраняют данное мероприятие? С какой радости это вообще происходит, где он — и где кланы Пограничья?

Хотя — о чем я? Брат Юр — он, как мне видится, везде. Везде, где есть его интерес, а тут он присутствует, я ведь и сам занялся этим делом с его подачи.

— Мастер, — счетоводы у двери чуть склонили головы, завидев его, пятеро же сопровождающих нас бухгалтерских работников лихо перестроились в полукруг, прикрывая дверь от оживившихся зевак, среди которых раздались возгласы вроде: "И здесь пускают. А ты говорил — закрыто". — Почти началось. Тан Хейген, вас тоже ждут.

— Игроков пускают, — метнулся крик в толпе. — Что за? А мы что — рыжие? Какого? Ники их запомни, потом выясним, с чего им такая честь.

Я, чертыхаясь, нырнул в открывшуюся дверь, за мной проскользнула Трень-Брень, по-моему, немного перепуганная.

— Никого не пускать, — негромко скомандовал я счетоводам. — Ни одного человека.

Не знаю, возымели мои слова вес или нет, но вроде один из них кивнул.

— Как думаешь — про ники этот полуорк шутил? — нервно спросила у меня фея, пока мы шли куда-то темным и узким коридором.

— Если полуорк — то вряд ли, — ответил ей я. — У этих ребят с чувством юмора плохо, доводилось мне с ними сталкиваться. Они все зеленые и дикие. И зубы у них наружу.

Коридор кончился, и мы оказались в небольшой комнате, в которой хорошо был слышен гул басовитых голосов — это переговаривались вожди кланов, ждавшие начала мероприятия.

— Д-думаю, сегодня будет интересный день, — заметил брат Юр, накидывая на голову капюшон, пришитый к его черному одеянию. — Х-хейген, говори решительно, но не аг-грессивно. Т-ты д-должен убедить их в том, что Мак-Пратты зло, именно уб-бедить, иначе все т-труды пойдут псу под х-хвост. Это б-будет обидно. И не махай ты р-руками, как ветряная м-мельница, п-прошу тебя. См-мотрится это смешно, п-поверь мне.

— Да-да-да, — поддакнула ему фея, обличительно глядя на меня. — А еще ты глаза выпучиваешь, когда орешь, ты тогда на рыбу путассу похож.

— Юная л-леди, вы будете сидеть р-рядом со мной, — немного церемонно произнес брат Юр. — Н-надеюсь, вы не против?

— Не знаю почему, но мне кажется, что тут мое согласие ничегошеньки не изменит, — на редкость рассудительно сказала фея. — Так что — не против.

— В-вот и славно, — было слышно, что он улыбается. Только слышно — капюшон надежно скрыл его лицо. — Вот и догов-ворились.

В большом зале, который в мирное время был пиршественной залой, яблоку было некуда упасть — столько сюда набилось народа. Да, много гельтов в Файролле-то, я даже не предполагал — насколько. И ведь это все вожди, что немаловажно.

Бритые налысо и с пышными шевелюрами, бородатые и татуированные, в фейл-брекенах совершенно невероятных цветов, с огромными мечами — каких их тут только не было. И главное — я почти никого знакомого не видел.

Нет, Лоссарнаха я заметил сразу — он сидел у правой стены, рядом с ним стояли Леннокс Рыжий и мой Кэйл Броунинг, по прозвищу Бедовый, которого я давненько не видел. Он вроде как всю дорогу был где-то на острие войны, в поисках врага рыскал по Пограничью, зарабатывал репутацию среди соплеменников. Рядом с ним заметил еще пару знакомых лиц из вождей кланов — но и только.

А, нет, вру — вон еще мои знакомцы, сидят у левой стены. Причем — близкие знакомцы, обоих тогда сдуру не добил, о чем до сих пор жалею. Первый — Гуард Мак-Пратт, сын старого Макмиллана, которого я так ни разу и не увидел, хоть и воюю с ним черт знает сколько времени. Хоть бы посмотреть на него.

Однако — ошибочка вышла, мы-то думали, что глава клана Мак-Пратт пришлет какого-нибудь второстепенного родственника, из тех, кого не жалко, а он, гад такой, взял и сынульку прислал.

Хотя, насколько я помню, умом этот недоросль не блещет. Его отличительные черты — нахальство и глупость.

Чего не скажешь о втором персонаже, который просто-таки олицетворял мое раздолбайство. Рядом с ним сидел Гвен Мак-Трест — последний представитель уже несуществующего клана и профессиональный наемник, я свел с ним знакомство в тот день, когда принял клан Линдс-Лохен под свою руку.

Он был очень хорошим бойцом — это я хорошо помнил. Если бы не мой "Алый легион", то не видать мне тогда в поединке с ним победы как своих ушей, это уж наверняка.

Опять же — по рассказам судя, он еще и очень неглуп, так что дурь младшего Мак-Пратта уравновешивается его рассудком.

Плюс рядом с этой парочкой топталось еще человек пятнадцать матерых гэльтов — надо думать, представители вассальных кланов.

Ох, чую, веселуха будет!

— Гэльты, время! — несмотря на возраст и внешнее тщедушие, голос Фергуса Мак-Соммерса был зычен и заставил всех замолчать. Он сидел в кресле на небольшом возвышении и, несомненно, был председателем на этом собрании. — Больше никого не ждем, сколько можно.

— Вот-вот, — вставил свое слово пузатый Гуард. — Хотя мне вообще непонятно — для чего нас тут собрали? Наш клан в своем праве, все знают закон Пограничья — "Если можешь взять — возьми". Но кое-кто решил, что ему законы не писаны.

Его окружение одобрительно зашумело.

— Кому-кому говорить о попрании законов, так это не тебе, Мак-Пратт, — достаточно жестко ответил ему Фергус. — Дело в том, что клан твоего отца, который, между прочим, даже не соизволил почтить нас своим присутствием, давно плюнул на все уложения кодекса гэльтов и творит все, что ему заблагорассудится вне всяких законов — и писаных, и неписаных. До какого-то времени мы относили это на счет того, что война есть война. Но то, что вы творите в последнее время — это уже чересчур.

— Что ты имеешь в виду, Мак-Соммерс? — надменно крикнул Гуард. — Что конкретно?

— Например, то, что вы замарали себя детоубийством. — Фергус встал со своего кресла. — Ваши люди чуть не убили ребенка, дочь вождя клана Линдс-Лохен.

— Было такое, — услышал я голос Трень-Брень, которую брат Юр невесть когда успел утащить в дальний угол залы. Я что-то увлекся рассматриванием почтеннейшей публики и прозевал этот момент. — Свидетельствую. Знаете, как больно было? Если бы не один славный рыцарь — каюк бы мне настал. А рыцарь — умер. Молоденький совсем был, щекастенький.

Голос феи задрожал, причем без наигрыша.

— Мы убиваем друг друга — так мы мужчины, наша судьба — сражаться и умирать, — продолжил Фергус. — Смерть рыцаря печальна, но он был воин, так что она еще и закономерна. Но дети? Женщины, если они не взяли в руки меч? Гэльты, как вам это понравится?

— А потом еще твой человек этой же девке чуть горло не перерезал, — добавил один из вождей. А вот его я помнил — он был на том совете вождей, когда фею и вправду чуть не прикончили. — Мак-Манн тогда нам много чего сказал, и про вас, и про то, что вы собираетесь делать.

— Мак-Манн волен говорить что угодно, — бросил телохранитель Гуарда. — Его слова — не слова Мак-Праттов. А девка вовсе не нашей, гэльтской породы — чего ее жалеть?

— Ты, безродный, говори, говори, да не заговаривайся, — посоветовал ему еще один мой старый знакомец, Саймон Мак-Анс, по обыкновению дымящий трубкой. — Детей никаких резать нельзя, ни наших, ни не наших. Дети — они дети. Бегают, галдят, писаются, иногда — раздражают, когда спать не дают. Но они — дети, и их жизнь неприкосновенна для того, кто считает себя воином, а не куском дерьма. Что до этой девки — мы с ее отцом, Линдс-Лохеном, сговорились о том, что она станет женой моего младшего сына, Тэда. Вот и подумай — отдал бы я своего парня за пришлую или нет? Да еще и добавил за нее выкуп в двадцать овец, пять баранов и десять стальных топоров. Стальных, гельты, стальных!

— Продал, папаша? — метнулся крик феи, моментально затихший — брат Юр знал свое дело.

— Ого, — уважительно сказал кто-то. — Неплохой выкуп. А что девка — хороша? Покажись хоть, а то только орешь.

— С девкой что идет, в приданом? — полюбопытствовал другой вождь. — Линдс-Лохены известные голодранцы, с них много не получишь.

— Девка хороша и нечего на нее глазеть, — пыхнул трубкой Мак-Анс. — Сисек, правда, пока особо не видать, но это ладно, первого родит — оттопырятся, куда денутся. Зато как матерится — любо-дорого послушать, и бойкая — спасу нет. То, что моему Тэду и надо. А то больно он у меня мягок, тринадцать лет парню — и до сих пор никого не убил.

— Гэльты! — призвал Фергус. — Свадьбы и похороны — это прекрасно, но мы здесь не за тем. Есть кому чего сказать по существу вопроса? Ну, как нам дальше тут всем существовать?

И началась говорильня. Вожди, один за другим брали слово и вещали — кто-то винил Мак-Праттов за отход от традиций предков и прочие грехи, кто-то наоборот, говорил о том, что они стремятся к новому, а все эти дедушкины традиции и бабушкины обряды — вчерашний день. Мол — сила в новом мышлении, надо быть созвучным миру вокруг, перенимать передовой опыт и, соответственно, прорубить окно на Запад. И форточку на Юг, на всякий случай. Так что все их поступки — не подлость вовсе, а новая стратегия, которую надо не осуждать, а перенимать.

Что примечательно — по меркам моего мира, того, что за пределами капсулы — так оно и есть. Мак-Пратты действовали и вправду по шаблонам современной войны, причем очень даже умело. Ну да, пакостно — но умело. И цель у них есть, в отличие от того же Лоссарнаха. Увы, но мой венценосный друг таковой не имеет, точнее — она у него не очень-то четко и сформирована. Что-то вроде — надену корону и сохраню традиции. А без мощной идеи, которая поведет за собой народ, много не навоюешь.

А эти — они хоть и гады, но молодцы. У них все четко — взять власть, подмять под себя Пограничье, а после выжать из него все соки. Вот и не стесняются в методах. По идее, мне с ними надо быть, а не с королем-без-короны, мне это не то что ближе, но понятней, чем борьба за вековые устои.

Забавная шутка жизнь, что ни говори.

Тем временем мнения разделились, да и люди в зале тоже — посередине ее оказалось что-то вроде демаркационной линии, справа толпились сторонники моего друга, слева — поклонники новых веяний.

— Так, кто еще не говорил? — обвел глазами помещение Фергус. — Трой Мак-Люр, тебе есть что сказать? Нет? Ну, и прах с тобой. Хейген Линдс-Лохен, а ты что в углу жмешься? Во многом все это из-за тебя началось. Будешь что-то говорить?

— Мне всегда есть что сказать, — бодро заявил я и двинулся к возвышению, на котором сидел бейрон. — Я даже на середину выйду, чтобы все меня видели.

— Больно надо, — заявил какой-то жутко волосатый гэльт из окружения Гуарда. — Сто лет тебя не видел — и столько же не видеть еще.

— А я рад снова повидаться, — сообщил мне Гвен Мак-Трест. — И, надеюсь, не в последний раз, у меня должок к тебе есть.

— И у меня! — завопил Гуард и затопал слоновьими ножищами. — Проклятый колдун!

— Колдун? — насупил брови бейрон. — Это серьезное обвинение, Мак-Пратт. Ты можешь его подтвердить чем-то, кроме своих слов?

— Это все знают, — пропыхтел Гуард. — Все!

— Я ни о чем таком не слышал даже, — пожал плечами Фергус. — Хотя знаком с этим человеком давно. Да и многие присутствующие здесь тоже его знают.

— Серьезное обвинение, — сказал один из вождей, выбравших сторону Мак-Праттов, немолодой и крепко сбитый гэльт в невероятно пестром килте. — Очень. Гуард, если ты не можешь доказать того, что он в самом деле колдун, то молодой Линдс-Лохен вправе потребовать у тебя поединка за такое оскорбление.

О как. А квеста нет. Странно. Может, надо потребовать поединок?

— И непременно это сделаю, — бодро заявил я. — Эй, Мак-Пратт, так что со свидетелями?

— Я свидетель, — невесело сказал Мак-Трест. — Я видел, как он колдовал, он вызвал из небытия тени, которые меня чуть не убили.

— Ты не можешь быть свидетелем, — сказало сразу несколько человек. — Ты служишь их дому. Слуги не могут быть свидетелями.

— Плюс — ты безродный, — добавил все тот же пестрокилтный вождь, видимо, прямой и честный мужик, коли вот так своих топит. — Твое слово — как ветер над холмами, кто его слушать будет?

— Еще есть кто-то, кто подтвердит слова Гуарда? — поинтересовался Фергус. — Нет? Я так и думал. Мак-Пратты, что с них взять?

Толстяк так скрежетнул зубами, что они у него должны были изо рта вылететь.

— Вот и славно, — произнес я. — Тогда сейчас я выступлю, потом, наверное, еще какие-то разговоры будут, а после я его убью. Ну, чтобы все по порядку было.

— А потом — пойдем и выпьем, — потер руки Мак-Анс. — Что, гэльты? Война — войной, но это мы еще когда друг другу кишки выпускать будем, а эль-то киснет уже сегодня!

— В принципе — нормально, — одобрило общество. — Сначала поговорили, потом драка, потом — пьянка. Традиция соблюдена.

Гуард ничего не сказал, как видно помня о том, как я его в прошлый раз препарировал, причем без всякой магии. И это ведь еще тогда, уровней пятнадцать назад. А сейчас ему вообще не жить.

Блин, а если они захотят это дело провести на улице, так сказать — кровопускание на свежем воздухе? Там же народу, как грязи! Вот я долбоящер, чего на рожон полез?

Ладно, придумается что-то, сейчас другая задача в приоритете, надо дело до конца довести, зря я, что ли, столько времени на него убил?

Что примечательно — квест на толстяка так и не дали.

— Гэльты, — громко сказал я, раскинув руки так, как будто всех их хотел обнять. — Родные мои! Могу ли я, новый наследник клана Линдс-Лохен, не…

— Давай по существу, — перебили меня совершенно бестактно выкрики из зала. — Два часа тут сидим, дышать уже нечем. Да и выпить пора.

— Да и холера с вами, — решил не тянуть я. — Хотел красиво, только вам до порывов души дела нет. О чем я? А, да. Мак-Пратты — твари позорные и предатели. Они Пограничье хотят Западной Марке продать.

— Ха! — оживился Мак-Трест. — Что вы там про колдовство говорили? Мол — это оскорбление? Да по сравнению с тем, что сейчас сказал этот наглец, слова молодого Мак-Пратта — просто невинная песенка маленькой девочки. Он целый клан обвинил в измене родине!

Вожди тем временем гудели как разворошенный пчелиный улей, и даже Лоссарнах глядел на меня с недоверием.

— И в самом деле, — сказал Фергус у меня за спиной. — Как-то это звучит неправдоподобно. Как один клан может продать кому-то все Пограничье?

— Обвинение более тяжкое, чем то, которое было, поэтому сначала с ним буду драться я, — гнул свою линию Мак-Трест.

— Эй-эй, — помахал рукой я. — Может, дадите закончить речь?

— Доказательства, — крикнул кто-то один и к нему присоединился добрый десяток голосов. — Доказательства! Факты!

— Не вопрос, — я сунул руку в сумку, достал оттуда документ, полученный от Джокера, и, повернувшись к бейрону, спросил:

— Я зачитаю?

— Конечно, — одобрил тот мое предложение настороженно и рявкнул:

— Тишина, гэльты, тишина! Послушаем Линдс-Лохена.

Гуард и Мак-Трест непонимающе переглянулись.

Я откашлялся и зачитал следующий текст:

"Обязательство

Мы, клан Мак-Праттов, в лице его старейшины Макмиллана Мак-Пратта, обязуемся привести земли и народ Пограничья под руку королевы Запада пресветлой Анны в уплату за услуги, оказанные нам.

Мы обязуемся предать забвению порядки, заведенные нашими предками и принять законы нашей новой повелительницы.

Мы обязуемся искоренить верования этой земли и предать смерти жрецов.

Мы обязуемся убивать всех и каждого, мужчин и женщин, стариков и детей — всех, кто не пожелает пойти под руку нашей новой повелительницы.

Порукой тому — наша жизнь.

От клана Мак-Пратт — Макмиллан Мак-Пратт, с сего момента покорный раб и слуга пресветлой и прекрасной королевы Анны".

— Заверено печатью клана Мак-Пратт, — в полной тишине сообщил я залу. — Вот как-то так. Бейрон Фергус, засвидетельствуйте этот факт.

И я протянул ему документ.

— Подделка, — пискнул было Гуард, причем было видно, что он в своих словах не уверен, но его тут же заглушили вопли возмущенных горцев.

Человек десять отделилось от кучки вождей, что стояли подле него и перешли на сторону Лоссарнаха, в том числе и принципиальный вождь в многоцветном килте. Вот бы нам таких побольше. Ф-фу. Почти удалось. В любом случае — не зря потратился.

Вами выполнено задание "В народные массы".

Награды:

2000 опыта;

1000 золотых;

Боевой топор ковки старых гэльтских мастеров.

А вот теперь — совсем удалось. Вот только что-то следующий квест из цепочки не дали пока.

— Это печать Мак-Праттов! — заявил Фергус Мак-Соммерс, внимательно изучив документ. — Я ее до того видел не раз, так что — это она. При всех свидетельствую это.

— Вот же твари! — во всю ивановскую заорал Леннокс. — Если бы не мое воспитание — ох, я бы вас сейчас!

— Даже если и так — то что с того? — невозмутимо спросил Мак-Трест, беря инициативу в свои руки. Гуард окончательно сник, он не ожидал такого поворота событий. Да, не повезло старику Макмиллану с наследничком. — Что с того? Все тот же неписаный закон позволяет нам творить то, что мы считаем лучшим для клана. Это наше право.

— У тебя, безродный, прав вообще нет, — заметил кто-то из вождей. — Был у тебя клан — да сплыл, вырезали его под корень. Жалко, тебя не добили тогда, паскудника.

— Вот-вот, — поддержал его кто-то из толпы. — Землицей нашей надумали торговать, паразиты. И с кем? С бабой, что на троне Запада сидит! Они нас бабе продали, гэльты! Они ей ноги целуют, не сказать хуже! Тьфу! Ладно Бран, он отрезанный ломоть, и народ у него не лучше, как есть — бродяги. Но эти-то здесь живут!

Брана я помню, он в ночь переворота в Эйгене здорово нашему делу помог.

— Они себя рабами назвали — куда уж хлеще? — наконец-то подал голос Лоссарнах. — Что хуже для свободного человека может быть, чем назвать себя рабом? Самому, по доброй воле?

— Да уж кто бы говорил! — язвительно выкрикнул Гуард, пробудившийся от спячки. — Сам-то, сам! Думаешь, мы не знаем, что ты был в "Вольных отрядах"? Продался им!

— Был. — Лоссарнах встал. — Я этого и не скрываю. Был. Но я торговал своим мечом, но не свободой и не честью. А вы — отдали себя самоё.

Разговор уходил в ненужную плоскость, надо было выправлять ситуацию.

— Да мало ли кто служил в "Вольных ротах"? — заорал я. — Мне вот тоже довелось потянуть там лямку. Что зазорного для мужчины в том, что он провел несколько лет в компании воинов, махая мечом и защищая тех, кто не может о себе позаботиться, в смысле — стариков и детей? Воинское братство, пусть даже это братство наемников — не каторга и не срамной дом, это место, где мальчики становятся мужчинами.

— Ну, в срамном доме это тоже делают, в каком-то смысле, — заметил кто-то из толпы.

— Соглашусь с Линдс-Лохеном, — поддержал меня Мак-Ант. — Я помню молодого Мак-Магнуса еще безусым щенком, который только и знал, что девок портить да вино втихаря в подвалах отца пить. Был он шалопай и бездельник, уж не обессудь меня за правду, сынок. А вернулся к нам — мужчина и воин. Так что ты, Гуард, глупости не говори. Что до вашего клана — дурное семя он, и всегда таким был. Скажу вам так, гэльты — надо его выдрать с корнем, чтобы следа от него не осталось!

Отдам за его сына Трень-Брень. Хотя бы в качестве "спасибо".

— Дальше говорить не о чем, — веско сказал бейрон. — Что время тратить? Все знают — когда клан опозорен так, что невозможно это смыть, у него есть два пути — либо покинуть наши земли, либо попробовать с оружием в руках переломить ситуацию в свою сторону. Проще говоря — убить всех и остаться одним. Гуард, я так понимаю, что вы доброй волей Пограничье не покинете?

Толстяк только усмехнулся, вставая на ноги, а после красноречиво положил пухлую руку на рукоять меча.

— Ну что, гельты, — бейрон, по-моему, даже обрадовался такому его решению. — Вы уже разделились, но теперь каждый из вас должен окончательно для себя решить — с кем он будет в этой битве. Напомню, что желающие могут и в стороне постоять, это их право, только вот не припомню, чтобы такое хоть раз имело место при подобных ситуациях. Хотя, вру, таких ситуаций, как сейчас в истории нашей земли не было. Итак — вот Лоссарнах Мак-Магнус — он стоит за то, чтобы Пограничье осталось Пограничьем, таким, каким мы его помним с детства. Вот Гуард Мак-Пратт — он хочет отдать его Западной Марке и установить на этой земле новые законы и порядки. Выбирайте свою сторону, гэльты, думайте, за кого вы обнажите свой клинок в большой битве. Я свой выбор сделал, причем давно, и не стесняюсь об этом говорить.

Фергус сошел с возвышения, и не торопясь приблизился к Лоссарнаху.

Вам предложено принять задание "Последняя битва".

Данное задание является десятым в цепочке квестов "Зона влияния".

Условие — принять участие в решающей битве кланов, которая определит — станет Лоссарнах Мак-Магнус королем Пограничья или нет.

Награды:

4000 опыта;

5000 золотых;

Амулет "Воля Пограничья";

Получение следующего квеста в цепочке.

Дополнительное задание.

В случае если в данной битве вы собственноручно убьете не менее чем пять противников, вами будет получена дополнительная награда.

Принять?

Вот и квест. Судя по всему, его формулировка зависела от массы факторов. И он, увы, не последний, хотя я на это рассчитывал. Впрочем — логично. Результат битвы неизвестен, потому вариативность осталась. Если Лоссарнах победит — последний квест будет из разряда "порадуйся за друга и собери плюшки". Если проиграет — то "сбереги короля и возглавь Сопротивление". Ну, или что-то в этом роде.

— Стало быть, "предать смерти жрецов"? — откуда-то из угла вылез костлявый старик в облачении, живо напомнившем мне покойного годи Талиена. — Вот же вы паскуды, на слугу богов, пусть и ушедших, готовы руку поднять! Да тьфу на вас, чтоб вам пусто было, чтобы у вас глаза повылазили, чтобы…

— Мы все поняли, годи, — кротко ответил Мак-Трест и показал на Лоссарнаха. — Вам туда.

— Люди, люди, человеки! — замахал сучковатым посохом, который он достал невесть откуда, годи. — Истинно реку я вам — они прокляты, и дело их проклято! Если кому интересно — то мной лично. После смерти Талиена я Верховный годи, и с полным правом говорю вам — вон стоит избранник богов, все идите к нему. Идите — или проиграете!

Мне очень не понравились взгляды, которыми обменялись во время речи безымянного представителя основной гэльтской конфессии Гуард и Мак-Трест. Нехорошие были взгляды, и улыбочка у Гуарда была очень пакостная. До невозможности. Причем скользнула она по его губам как раз в тот момент, когда годи утверждал, что он теперь главный.

И я догадываюсь, в чем тут дело. Вот только если я угадал, то баланс сил может изрядно накрениться.

Надо будет кое-что предпринять, во избежание. Лучше перестраховаться, чем поставить на кон окончание такого долгого и сложного квеста.

Что приятно — хоть годи выглядел экстравагантно, не сказать — диковато, нескольких вождей он убедил, те выбрали сторону Лоссарнаха.

Впрочем, они ничего не решали, за моим приятелем и так пошло большинство. Вокруг опальных Мак-Праттов сгрудилось от силы человек двадцать, причем в большинстве из тех же, что были и в начале собрания. Только вот не заметил я испуга на лицах Гуарда и Мак-Треста. Не было его. Некоторое презрение — было, немного злобы — тоже. А страха или чего-то такого — нет.

Понятное дело, что без фиги в кармане обойтись не могло, но их тут, похоже, несколько. Что-то я совсем засомневался, что все пройдет легко и гладко. Ой, блин! Ну, конечно же, какой я тупой! Чего бы им волноваться?

Если первая догадка вызвала некоторую досаду, то мысль, которая посетила мою голову в настоящий момент, меня уже серьезно напрягла.

Интересно, а хозяева Джокера торгуют только игровыми секретами и предметами? Инсайдерскую информацию они не продают? Если я прав — мне надо про это знать до того, как я выведу свой клан на поле. Или в долину. Или где они тут еще проводят свои сражения?

— Вот все и решилось, — сообщил Фергус громко. — Лоссарнах Мак-Магнус, говорите.

— Гуард Мак-Пратт. — Сделав пару шагов, мой приятель вышел на центр залы. — Наши разногласия решит битва, таково общее решение. Ваши люди против моих.

— Принимается, — бросил небрежно толстяк. — Мак-Магнус, мне всегда нравился твой замок, я, пожалуй, заберу его себе, после того, как перережу тебе глотку, сделаю из него… Мнэ-э-э-э…. Дом для отдыха. Вино, девки и все такое.

— Для того чтобы подтянулись войска и мне, и вам нужно время, — невозмутимо, будто ничего и не услышал, продолжил Лоссарнах. — Не менее пяти-шести дней. Потому сражение предлагаю провести ровно через неделю, начав его с первыми лучами солнца.

— В такую рань? — скривился Гуард — Хотя — ладно. По холодку — оно даже приятнее. Кстати — уступаю тебе выбор места.

— Долина Карби вас устроит? — предложил король (ну да, еще не он, но, надеюсь, он им станет). — Велика, удобна, всем места хватит — и живым, и мертвым.

— Почему нет? — пожал плечами Гуард. — Ну все, договорились о месте и времени? Вот и славно, тогда мы пошли. А то душно здесь, и воняет чем-то.

— Эй-эй, — возмутился Мак-Анс. — Эти все — пускай идут, а ты-то, пузырь, куда собрался? Тебе еще вон, с моим будущим родственником драться.

В углу что-то попыталась пискнуть фея, но ей явно зажали рот.

Гуард, судя по его лицу, явно рассчитывал на то, что про нашу стычку все забыли, да я и сам был бы не против этого. Вот только — это не люди, это НПС, они ничего не забывают. И мой потенциальный противник — не исключение, просто он играет то, как в реальной жизни поступил бы человек вроде него.

— Поединок — вещь непредсказуемая, — хмуро сказал телохранитель Гуарда. — И в том случае, если удача будет на стороне Линдс-Лохенов, мой повелитель, Макмиллан Мак-Пратт, может счесть это не просто удачей. Надеюсь, вы поняли, что я хочу сказать?

— Да как не понять? — издевательски сказал один из вождей, его поддержал дружный хохот, кто-то еще и закудахтал, как курица. — Эй, гэльты, у него вроде как даже по ногам что-то потекло, сразу видно — отважный парень!

— Пошли во двор, — деловито сказал Мак-Анс. — Третий час тут сидим, у меня под килтом все взопрело, честное слово. Хейген, быстренько его заруби — и выпьем.

— Да дело-то нехитрое, — ответил ему я. — Знакомое, можно сказать, тем более что я его жиры уже как-то вспорол своим мечом. Ох, как он тогда скулил, вы бы слышали! Пощаду вымаливал.

— Не было такого, — прорвало Гуарда. — Не было! И ранил ты меня нечестно, я оступился.

— Ну да, ну да, — хохотнул я. — А после сбежал, как трусливый заяц.

— Фр-р-р-р-р, — толстяк схватился за меч, невероятно покраснев от гнева.

Может, его сейчас удар хватит — да и все?

— Так что убью его я с радостью — плавно вел я свою линию — Но не во дворе, там полно зевак. Одно дело, если зрителем будет свой брат гэльт, тогда это поединок. А если толпа — то это балаган какой-то. Ну да, этот жирдяй — он трус, и вообще дрянь человек — но при этом сын уважаемого вождя, не след его смерть превращать в спектакль.

Злоба душила Гуарда так, что он вообще говорить уже не мог.

— И то, — согласился Мак-Анс. — Мужчины, давайте, прижмитесь к стенам. Тут места на десятерых хватит.

— Я еще раз говорю — этот поединок сейчас неуместен, — требовательно сказал Мак-Трест.

— И я с ним согласен, — неожиданно произнес Лоссарнах. — Кто бы ни умер — будет тризна, будут обряды, а это — время. Предлагаю другой вариант. Перед сражением мой брат Хейген и сын твоего хозяина, Гвен Мак-Трест, скрестят мечи, на глазах моих и ваших воинов. И пусть победит тот, кому благоволят боги.

Вами принято задание "Полоска нейтральной земли"

Условие — сойтись в поединке с Гуардом Мак-Праттом перед началом большой битвы кланов и одолеть его.

Данное задание является обязательным для выполнения.

Данное задание является дополнительным по отношению к квесту "Последняя битва", и его удачное завершение может повлиять на величину награды, которую вы получите по его окончании (при условии, что оба задания будут успешно выполнены).

Награды:

4000 опыта;

1000 золотых;

Меч Гуарда Мак-Пратта;

Доспех Гуарда Мак-Пратта.

Внимание!

В случае если вы убьете Гуарда Мак-Пратта, его отец не оставит своих попыток отомстить вам до той поры, пока не умрете вы, или он.

И никаких тебе "принять", "согласны ли вы", ничего такого. Спасибо, что хоть условия дали прочитать.

Вот спасибо тебе, венценосный друг, угодил так угодил. Да лучше бы я сейчас здесь, в Агбердине этого жиробаса прирезал, елки-палки. Тут куда меньше зрителей, чем через неделю будет в долине Карби. И еще — туда точно заявятся мои подчиненные, причем хорошо еще, если не все сразу. Нет, ну как утопленнику мне везет, честное слово!

Ладно, что теперь уж.

А вот папашку-то Гуардова надо валить по любому, выходит. Не даст мне старый хрыч покоя, пока он жив.

— Я согласен, — поспешно сказал Мак-Пратт.

— Какая разница? — пожал плечами я. — Сегодня, через неделю — мне все одно, когда ему кишки выпускать.

— Ай, молодца! — прищелкнул языком кто-то.

— Поглядим еще, кто кому, — пробурчал Гуард и покинул залу вместе со своими людьми.

— Все, на воздух. — Мак-Анс посопел потухшей трубкой. — Выпивать. Место мы знаем, как сказал этот гнилофан Мак-Пратт, день тоже — чего тут торчать?

— Выпивка за счет клана Мак-Соммерс, — крикнул бейрон Фергус. — Это мой дом, и я сочту за оскорбление, если кто-то из вас потратит здесь хоть медяк на пенный эль!

— Вот каких людей делали в наше время, — назидательно сказал Мак-Анс. — Не то, что вы, молодежь. Совсем законов гостеприимства не знаете и над каждой монетой трясетесь. Пошли уже, у меня в глотке пересохло!

И, переговариваясь, вожди последовали к выходу.

Лоссарнах устало сел на стул и потер рукой лицо.

— Ты чего? — спросил у него я.

— Слишком он легко согласился на все условия, — негромко ответил мне король. — Что-то здесь не то.

— С-совершено верно, — прозвучал рядом с нами знакомый голос. — От-традно видеть, что жизнь наемника н-не только научила вас махать меч-чом, но и думать.

— Вот откуда я вас знаю! — снова вскочил на ноги Лоссарнах. — Точно! А я все вспоминал! Вы и в замке у меня были, я видел вас там, вы к этим, в черных балахонах приезжали. И сегодня вот — чувствую, что лицо знакомое, а откуда — вспомнить не могу. Но когда вы заговорили — тут все на место и встало. Я вас видел в то утро, когда… Когда ваши люди меня из реки выловили. Вы ведь мне тогда жизнь спасли.

— И еще д-дал совет, — подтвердил брат Юр. — Заметьте — неплох-хой. Он привел вас к п-подножию трона, как-никак.

— Мастер Юр, — уважительно протянул руку казначею бейрон Фергус. — Рад видеть вас в моем доме. Что думаете по поводу увиденного?

Интересно, кто не знает скромного казначея заштатного рыцарского ордена в Файролле? По моему, таких тут нет.

— К-куча взрослых мужиков, больше п-похожих на детей, — отмахнулся от него брат Юр. — Н-ничего нового. Одни п-перебьют других, а потом это будут две недели отмеч-чать, причем в процессе п-праздника умрет народу б-больше, чем на п-поле брани. Но одно нес-сомненно — у них есть какой-то т-туз в рукаве. Ваш король п-прав — что-то тут нечисто.

— Я еще не король, — возразил казначею Лоссарнах.

— Уже к-король, — поморщился брат Юр. — Если б-будете слушаться наших с Ф-фергусом советов, то все б-будет так, как и должно быть.

Мой приятель хотел что-то произнести, но промолчал.

— В-вот с чего начнем, — потер руки брат Юр. — Ч-то вы скажете на т-то, если я предложу вам военную под-держку ордена Пл-лачущей богини?

— Это внутреннее гэльтское дело, — насупился Лоссарнах. — Горцы против горцев. Наши правила…

— Мы согласны, — закрыл его своей спиной я. — Конечно, согласны.

— Но… — еще раз попробовал возразить король.

— Если надо — я их в свой клан приму, — не оборачиваясь, рыкнул я. — Брат Юр, это такое роскошное предложение! А сколько вы нам дадите рыцарей?

— Н-ну, даю их не я, а великий м-магистр ордена, — заметил казначей. — Но, п-полагаю, что две-три с-сотни рыцарей он на эту б-благую цель выд-делит. Особенно, если это т-толково обосновать.

— Да я с ним даже не знаком, — совсем смутился король.

— Я знакома, — сообщила вынырнувшая откуда-то Трень-Брень. — Он та-а-акой милый старичок! Он мне уже дарил рыцарей! Давайте, я с ним поговорю.

— Не д-думаю, что это хорошая идея, — тактично заметил брат Юр. — Лучше это сделает в-ваш папенька, он т-тоже хороший знаком-мец магистра. П-правда, в свой п-последний визит он налом-мал дров, но это ничего. С-скажите, ваше в-величество, вы не против, если с в-великим магистром Ордена П-плачущей богини Лео фон Ах-хенвальдом от вашего им-мени будет говорить вот эт-тот молодой человек?

Ну да, накосорезил я тогда, было. Ой, брат Юр, опять что-то ты мутишь. Хорошо хоть, что наши интересы всегда совпадают. Кстати — нет худа без добра, я с ним спокойно поговорю про Эйген и колонию пикси. Если мне кто и сможет быстро и технично помочь — так это он.

— Он мой брат, — как-то даже удивился Лоссарнах. — И его слово — это мое слово.

— В-вот и славно, — брат Юр достал из рукава свиток портала и махнул им. — В-вы не расходитесь, м-мы еще вернемся.

— А я? — в глазах феи появились слезы, губы ее задрожали. — А как же я?

— Н-ну, куда мы без вас, юная л-леди? — вздохнул брат Юр. — Хотя — т-только-только замок от-треставрировали, и на тебе.

— Ура! — фея чмокнула оторопевшего казначея в щеку, и первая устремилась в открывшийся портал.

Глава десятая
подтверждающая, что старый друг лучше новых двух

К моему немалому удивлению в нашу компанию затесался Кэйл Броунинг по прозвищу "Бедовый". Он обнаружился после того, как портал закрылся и на мой резонный вопрос: "Ты что здесь делаешь?", с достоинством ответил:

— Сопровождаю моего вождя. Там все завершилось, король под защитой бейрона Фергуса, а вы куда-то один отправились.

— Чего это один? — возмутилась фея. — Ничего и не один, я-то с ним.

— Вот-вот, — Кэйл с сомнением глянул на Трень-Брень. — Ваше присутствие только увеличивает список опасностей, которым досточтимый Хейген может подвергнуться.

— Надо бы на тебя обиду затаить, — задумчиво произнесла фея. — Но не буду. Может ты где-то и прав. Я — девочка-беда.

— Р-редкостная самокритичность, — отметил брат Юр. — В наше в-время подобное почти не вст-тречается.

— Это не критика, — возразила ему фея. — Это я себя так рекламирую. Не всем же тихони домашние нужны, правда?

— Я ин-ногда задаюсь вопросом, — как-то очень по-свойски обратился ко мне брат Юр. — П-почему мы с ними, молодыми, в-вроде как и говорим на одном языке, а понять д-друг друга не мож-жем? В нас т-тут дело или же в них? Или, может, п-просто мир изменился до т-такой степени, что с-слова поменяли см-мысл, а нас об эт-том никто не п-предупредил?

— Мир тот же, слова те же, — успокоил я его. — Просто и мир, и слова, и поступки они меряют по другой шкале ценностей, отличающейся от нашей. Мораль в обществе меняется, понимаешь? Вот за ней — не угнаться, тут уж что выросло — то выросло. Мы ведь тоже с тобой такие были, но — повзрослели, сформировалась, закостенели. Можно угнаться за модой, можно принять перемены социального строя, даже признать то, что мужики могут ходить, прости господи, к косметологу и педикюр себе делать. А вот моральные ценности — не изменишь, какие они у тебя есть, с такими и дальше жить. Вот и вся проблема отцов и детей.

— Ты такой умный! — фея, оказывается, меня внимательно слушала, прямо даже приятно стало. — Такой умный! Убивать пора!

Я закашлялся, брат Юр засмеялся, Кэйл положил руку на рукоять меча.

— Не дергайся ты, — подмигнула ему фея. — Шутка!

— В-вот, мой дорогой м-моралист, и н-незамысловатая р-реакция на твои л-логические выкладки, — продолжил негромко смеяться брат Юр. — От-трицание отрицания. П-прелесть.

— Я такая, — фея вспорхнула в воздух. — Может — пойдем уже?

— Пойдем — согласился с ней казначей, а после тихонько спросил у меня:

— А ч-что такое п-педикюр?

Лео фон Ахенвальда мы нашли в трапезной, где он распекал мордатого повара в белом колпаке и таком же халате.

— Бардак! — носилось под сводами помещения эхо от его голоса. — Рыцари — не куры, они на пшенке долго не протянут.

— Поставщики подвели, — оправдывался повар, тряся щеками, что делало его похожим на шарпея. — Подвоза мяса нет. Мне где его брать?

— Не знаю, — великий магистр развел руками. — Не знаю. Но я этого и не должен знать, для подобного есть ты. Обеспечь. Хоть на охоту ходи. Тебе средства из казны выделяются? Выделяются.

— Истинно т-так, — подтвердил брат Юр. — Если надо — м-могу показать р-расходные книги.

Повар увидел моего спутника и побелел так, что было непонятно — где кончается голова и начинается колпак.

— Здрасьте, деда Лео. — Фея спикировала сверху прямо к великому магистру и сочно чмокнула его в щеку.

— Кхм, — фон Ахенвальд, как мне показалось, изрядно смутился от подобного проявления чувств, чем доставил фее дополнительную радость. — Сердечно рад вас видеть в нашем замке, юная леди. Давненько вы к нам не заглядывали.

— Дела, — снова вспорхнула в воздух фея. — То одно, то другое. Сначала королю помогала трон завоевывать, потом нищенствовала, вот и не заходила. То некогда, то не на что.

Нищенствовала? — изумился рыцарь, укоризненно посмотрев на меня. — В смысле — побиралась по дворам и рылась на помойках?

Что он. Даже брат Юр явно проникся тем, что услышал.

— Э-э-э-э-э… — я почувствовал неловкость, чего несомненно и добивалась маленькая шкодница, которую я потом… Пока не знаю, что я с ней сделаю, но придумаю что-нибудь эдакое. — Она у нас дауншифтер.

— Кто она у вас? — окончательно потерял связь с реальностью фон Ахенвальд.

— Я совсем запутался. Она принцесса или нищенка? Лэрд Хейген, я требую объяснений! Дети не должны жить на улицах, особенно при живых родителях. Если понадобится — я всегда готов ей предоставить крышу над головой, хоть бы даже в моем родовом имении. В конце концов — она для меня не чужой человек.

Фея растроганно шмыгнула носиком, прижимая кулачки к груди.

— Просто она хочет все в этой жизни попробовать, — немного извратил я суть произнесенных ей слов. — Мол — не все же с золота есть, надо познать то, как другие живут. Так сказать — с вершин на дно, чтобы не возгордиться слишком.

— Это достойное решение, — проникся великий магистр. — Немногие из детей моих знакомых на такое отважатся.

— А моя — запросто, — с ноткой ехидства подтвердил я. — Мало того — подумывает предать себе аскезе, чтобы до конца познать истину. Уединиться от общества года на два — на три хочет, в какой-нибудь дальней обители. Кстати — у вас нет таких на примете? Может, здесь какая уединенная башня есть, из неиспользуемых? Я бы ее снял на пару лет.

— У нас нельзя — мы мужской орден, — призадумался фон Ахенвальд. — Невозможно у нас девицам проживать, по ряду причин. Но я могу написать Клаудии Шрауфенбах, мы с ней давние друзья. Клаудия — настоятельница обители "Неумолчных плакальщиц", старейшей в Файролле, она еще при Ушедших богах функционировала. Туда абы кто не попадает, надо иметь веские причины для того, чтобы стать одной из сестер-плакальщиц, но для вашей дочери могут сделать исключение.

— П-прекрасное место, — на лице брата Юра заплясала какая-то просто мальчишеская улыбка. — П-прекрасное. Я там б-бывал. Находится оно на г-границе Западной и Южной м-марок, недалеко от Несп-пящих б-болот. Если где и п-познавать самое с-себя — то только т-там.

— Я напишу Клаудии письмо сегодня же, — заверил меня фон Ахенвальд. — Такие порывы в молодых людях надо поддерживать, причем непременно.

— Ты что творишь, папаша? — взвизгнула фея разъяренно. — У меня квест выскочил! Причем — социальный! Отказ не нажимается! Я не хочу идти в болота, пусть даже Неспящие! Не посылай меня туда! Пожалуйста!

— Что у неё в-выскочило? — заинтересовался брат Юр, непонимающе глядя на меня, давящегося от хохота.

— Может, лекаря позвать? — обеспокоился магистр.

Повар ничего говорить не стал говорить, он просто тихонько смылся из залы, здраво рассудив, что сейчас всем не до него.

— Сделай что-нибудь! — бесновалась под сводами помещения фея. — Я не хочу в обитель! Я не хочу усмирять плоть! И узнавать тайны затянутых туманами болот тоже не хочу! Я с тобой хочу, и с остальными, тут интересней.

Интересно было бы почитать условия этого квеста. Нет, глупенькая она все-таки у меня — ведь явно не из простых это задание, оно из тех, которое только репутационным путем получишь.

— Выводы сделала? — кротко спросил я у нее, дождался исступленного кивка и повернулся к фону Ахенвальду, который совсем перестал понимать, что происходит. — Спасибо, великий магистр, но сами видите — какая там обитель? Туда с пониманием собственного отречения от мирского идти надо, и с грузом пережитого. А тут если и есть груз, то в основном недодуманных мыслей и непонятных нормальному человеку желаний.

— Да? — фон Ахенвальд глянул на притихшую фею. — Пожалуй. Но если что — я Клаудии напишу, она мне не откажет. Как-никак — двоюродная сестра.

Сверху раздался облегченный вздох — фея отказалась от квеста.

— Ч-что примечательно, — привычно невозмутимо заметил брат Юр. — С-стоит этому н-непоседливому существу оказаться в н-наших стенах, как т-тут же начинается ш-шум, гам и п-происходят непонятные в-вещи. Полюбуйтесь, м-магистр Лео, как в-вам такой поворот с-событий?

Брат Юр имел в виду повара, который, против моих ожиданий не покинул с концами залу под шумок, воспользовавшись ситуацией, а наоборот — вернулся в нее. Причем не с пустыми руками, а с банкой варенья.

— Это что? — поинтересовался у него фон Ахенвальд.

— Сладкое, — застенчиво потупился повар. — Я посмотрел — вон, в плаче девчушка заходится. Ну, а варенье при таком деле — первое средство. Я еще по дому это помню.

— На самом деле? — великий магистр глянул на Юра, тот пожал плечами.

Ну, оно и понятно. Один всю жизнь мечом машет, второй — интриги плетет. Откуда им знать, что нужно непоседливым девчонкам. Хотя, как по мне — фее не варенья надо дать, а хорошего ремня.

— А у тебя-то оно откуда? — фон Ахенвальд внимательно посмотрел в глаза повара. — Есть же запрет на подобную пищу, он написан триста лет назад. Как там бишь… "… отказ от той снеди, которая ведет к слабости людской и греху чревоугодия, от любви распутных дев…" Кхм. Извини, дитя.

— Да ничего, — отозвалась фея. — Я все равно ничего не поняла. А какое варенье?

— Ежевичное, — явно труся, ответил повар. — Оно, великий магистр… Оно давно у меня стоит. Это мне подарили.

— Н-ну, насчет распутных дев я с-согласен, это т-та еще публика, — примирительно сказал брат Юр. — Что же д-до еды… Л-ладно в замке, но в ст-транствиях наш-шим парням все равно никто в т-трактирах и к-корчмах специально готовить не б-будет.

— Милейший Юр… — фон Ахенвальд явно был ретроградом и собрался спорить с казначеем, но тот ему такой возможности не дал.

— В-великий магистр, давайте этот с-спор оставим на п-потом, — примирительно выставил он перед собой ладони. — К-как-нибудь в-вечерком, когда д-дел не будет, сядем и п-побеседуем о том, насколько с-старые догматы ак-ктуальны в настоящее в-время. Сейчас же есть куда б-более животрепещущие т-темы для разговора. Эй, ег-гоза, варенье б-будешь есть?

— Буду, — покладисто согласилась фея и спикировала на стол.

— Т-тогда садись на л-лавку, как положено в-воспитанной девице, и т-трапезничай, пока мы п-пойдем и кое-что об-бсудим, — строго приказал казначей, причем фея, как это ни странно, его послушалась.

Повар дал ей банку, которую уже открыл, и ложку, извлеченную из кармана фартука.

— С-смотри за ней, — наказал ему брат Юр. — Если она с-сбежит от тебя и р-разрушит часть з-замка — передо мной от-твечать будешь именно т-ты.

— Пока все не съем — не сбегу, — порадовала его фея. — Вкусно. А хлебушка нет?

— Б-банка маловата, — посетовал брат Юр. — Б-боюсь, не успеем мы все обгов-ворить.

— Ничего страшного, — успокоил его я. — Просто если что-то пойдет не так, то я попрошу великого магистра все же написать письмо…

— Никуда я не убегу, — поспешно заверила нас фея. — Идите уже. Плюс — вон, Кэйл за мной присмотрит.

Я, если честно, про горца и забыл совсем. Тем не менее, он был тут, стоял у стены и с невероятно ошалелым видом взирал на все происходящее.

— Если что — бей ее на взлете, — приказал я ему. — И это — не шутка.

— Хорошо, — кивнул Бедовый. — Только у меня рука тяжелая.

— А у нее голова железная, — уведомил его я. — Спорный вопрос — что крепче, лично я поставлю на голову. Хотя вряд ли она рыпнется, поверь мне. В болото ведь никому не хочется, не так ли?

Фея, уже измазанная вареньем, зашипела как кошка, а я довольно ухмыльнулся.

Нет, сегодня положительно мой день. Я получил безотказное оружие против особо докучливых фей, по крайней мере, на какое-то время.

— Д-дети — это прекрасно, — сообщил мне брат Юр, когда мы шли по переходам замка. — Но их действия не п-поддаются р-расчетам. Они — алогичны.

— На то они и дети, — сообщил я ему избитую истину. А что тут еще скажешь? — Куда мы идем?

— Никуда. — Фон Ахенвальд открыл дверь, ведущую в какое-то помещение. — Уже пришли.

Я, если честно, думал, что мы направимся в тот зал, где я когда-то одному из совета Ордена голову отрубил, но нет — это была небольшая комнатушка со скромной меблировкой — стол, несколько деревянных кресел со спинками — и все. Эдакая средневековая переговорная. Не удивился бы, увидев здесь камин с подвешенным над ним котелком воды и пучки трав, развешенные неподалеку, как аналог кофе-машины.

— Если честно — я рад вас видеть, тан Хейген. — Лео фон Ахенвальд сел в одно из кресел и указал мне на место, находящееся напротив него. — В нашу последнюю встречу мы расстались не слишком хорошо. Нет, без вражды, без взаимных претензий — но и не так, как мне того хотелось бы. Вы друг нашего ордена, человек, который не раз на деле, а не на словах доказавший это… Мне было горько думать о том, что та наша беседа может как-то сказаться на нашей дружбе.

Отлично. Того, чего я тогда опасался, то есть падения репутации, то ли не произошло, то ли какие-то события косвенно ее повысили до прежнего уровня. Да это и неважно, главное — орден по-прежнему мне дружественен.

— И даже нелепые сплетни, которые в последнее время связывают с вашим именем, не могут повредить нашим отношениям, — продолжал тем временем вещать магистр.

— Какие сплетни? — не понял я. — Вы о чем?

— Х-ходят слухи, что ты спутался с п-представителями темных с-сил, — вместо него ответил брат Юр. — Г-говорят, что тебя видели в к-компании какого-то н-некроманта, который п-промышляет тем, что воскрешает м-мертвых и заставляет их себе с-служить. М-мы думаем, что это ложь. Т-ты человек неп-предсказуемый, это так, и з-завихрения у тебя в голове с-случаются такие, что иная м-метель позавидует, но с н-некромантами ты путаться не станешь, я г-готов в эт-том поклясться.

Вот так так. У меня уровень репутации здесь, наверное, не просто большой, а очень большой. Иначе не говорили бы со мной сейчас так, а мечами в капусту рубили. Или попросту на порог не пустили бы.

Вот только вопросов сразу сколько возникло. Нет, с кем меня видели — это ясно, с бароном Сэмади. Но — кто? Игрок или НПС? Когда? И как эта весть донеслась сюда, к фон Ахенвальду?

Как же не ко времени. Мне-то с бароном как раз повстречаться бы, нужен он мне, сильно нужен. Боюсь, без него в грядущем сражении победить будет куда сложнее.

Ладно.

— Это ложь, — с достоинством подтвердил я. — Разумеется, я более терпим к волшебству, чем рыцари ордена, но некромантия, колдовство, ведьмовство — это не те вещи, которые я стану терпеть. И уж точно не буду водить дружбу с теми, кто их практикует.

— Не сомневался в этом ни минуты, — склонил голову великий магистр. — Итак — что вас привело ко мне?

Странно, что какая-нибудь пакость не выскочила на экране, вроде: "Внимание! Уведомляем вас, что в том случае, если будет доказана ваша связь с…". Ну, и так далее. Хотя — и без нее ясно, что будет. Нет, детально не скажу, но точно ничего хорошего из этого не выйдет.

— Л-лео, мы только что из П-пограничья, — брат Юр сплел пальцы в замок и лукаво прищурился. — У них т-там столько в-всего интересного п-происходит.

— Интересного — в Пограничье? — удивился великий магистр. — Вот уж не поверю. Мужчины в юбках, кучи овец и холмы — вот и все, что там есть. Что в этом любопытного?. Впрочем, был там еще лес… Как же его…

— Каллидонский? — предположил я.

— Именно, — щелкнул пальцами фон Ахенвальд. — Паршивое место. У меня в нем пять рыцарей из отряда сгинуло, ведьму мы там одну ловили лет сорок назад. Неудачное вышло дело — и парни погибли, и ведьму мы не поймали. Перелесок там неправильный есть, весь в тумане. Вот мы в нем и заблудились, насилу вышли к тому месту, откуда заходили. Но выбрались из того тумана не все.

— Надо было веревкой обвязываться, — попенял ему я. — Как мы.

— Ты там был? — оживился магистр. — И что, до ведьмы добрался?

— Л-лео, давай о подвигах и г-героизме поговорим потом? — попросил его брат Юр. — Так вот — Пограничье. Ты не пов-веришь, но эти м-мужчины в юбках м-меня приятно удивили. Они т-таки пошли путем п-прогресса, заканчивают с родоплем-менной структурой п-правления и с-собираются короновать од-дного из представителей наиб-более знатных р-родов.

— А вот об этом я что-то слышал, — великий магистр потер подбородок. — Да не от тебя ли?

— Не ув-верен, — ушел от прямого ответа брат Юр. — Так в-вот — сложилось так, что я нем-много знаком с п-претендентом на п-престол, а наш друг Хейген и вовсе его н-названный брат.

— Разумеется, это всего лишь случайность? — уточнил великий магистр.

— Бесспорно, — заверил его брат Юр. — Ж-жизнь вообще штука странная и неп-предсказуемая. В свете эт-того я смею з-заверить тебя в том, что Лоссарнах Мак-М-магнус, именно так зовут б-будущего короля Пограничья, изначально л-лоялен к нашему орд-дену. Более т-того — он свел дружбу с его п-представителями. В Пограничье ведь до сих п-пор находятся ост-татки отряда под к-командованием Гунтера ф-фон Рихтера. Да-да, т-того самого, к-который вы некогда прид-дали тану Хейгену для защиты его в-владений. Правда, он из-зрядно поредел с т-тех пор — там идет война. Не об-бъявленая, но от т-того не менее к-кровопролитная. Не все поддерживают ид-деи установления м-монархии, есть те, кому в-выгодней нынешнее полит-тическое состояние Пограничья. В-варварское, так с-сказать.

— Это бесспорно интересно, убедил, — задумчиво сказал фон Ахенвальд. — Но, друзья мои, давайте беречь время — и ваше, и мое. Юр, ты же знаешь, я не любитель шарад. Что вам надо? Деньги? Людей? Почему просьба приватна, почему она не вынесена на Совет?

— Людей, — не стал чиниться брат Юр. — Д-двести мечников, не м-меньше.

— А больше и нет, — хмыкнул фон Ахенвальд. — Сам знаешь, где сейчас все.

Интересно — а где все? Только спрашивать пока не буду, во избежание. За спрос квест могут подсунуть, а он мне не нужен.

— Но эти двести мечников — они же на лошадках будут? — вкрадчиво поинтересовался я.

Если на лошадках, то хана Мак-Праттам, кого бы они на помощь ни призвали. Двести верховых рыцарей — это ураган! Всех к чертям сметут!

— Пеших, — разбил мои мечты брат Юр. — Увы. Т-тому есть масса причин. П-первое и самое главное — в-ваш друг не согласится на т-то, чтобы его поддержала к-кавалерия. Это слишком не по т-традициям. Увы, он во многом ид-деалист, это его самое сл-лабое место. П-полагаю, что п-при этом его противники чин-ниться не станут. В-второе… Хотя, тут достаточно и п-первого.

— Первое, второе и компот, — печально пробормотал я. — И два кусочка хлеба.

— Вы голодны? — внимательно посмотрел на меня фон Ахенвальд. — Скоро обед, буду рад видеть вас за нашим столом. Правда, нынче у нас только каша…

— Да нет, я о другом, — вздохнул я — Спасибо вам, великий магистр. И за приглашение, и за рыцарей.

— По последнему пункту я еще решение не принял, — уточнил он. — И все-таки — почему не через Совет?

— Потому что д-долго. — Брат Юр хлопнул ладонью по столу. — Б-битва уже пройдет, а об-бсуждение — давать или не д-давать воинов — будет еще прод-должаться. В рез-зультате — и не нам, и не им. А так — мы ук-крепляем свои позиции в П-пограничье. А это з-значит держим под контролем две г-границы — Западной и Ю-южной Марок. К-как вам?

— Плюс благому делу поможете, — добавил я от себя. — Лоссарнах — хороший человек и хороший друг. Он добра людям хочет.

— Б-бывший рубака из "Вольных отрядов", — со значением сказал брат Юр. — Н-наш человек.

Было видно, что характеристика, которую моему другу дал казначей, для фон Ахенвальда значит куда больше, чем моя. Впрочем, то, что я сказал, звучало как-то по-детски. С другой стороны — что я еще мог придумать? Сказать, что его корона нужна мне для того, чтобы спокойно обделывать свои делишки? Глупо. Да и опять же — в этой области, боюсь, брат Юр снова меня обскачет.

Другое любопытно. Где "Вольные отряды" и где Орден Плачущей богини? В свете последней фразы — видимо, не так далеко друг от друга они расположены, как мне казалось раньше.

— Двести человек, — припечатал ладонь к столу великий магистр. — Юр, позаботься о портале и всем остальном.

— За "все ост-тальное" — не б-беспокойтесь, — заверил его казначей. — Отрядных к-командиров сами назначите, или п-пусть де Бин этим вопросом з-займется?

— Второе, — махнул рукой фон Ахенвальд. — И вообще — пусть он с ними отправится в Пограничье. Думаю, будущему королю не помешает военный советник с большим опытом. "Вольные отряды" — это прекрасно, но из них выходят воины, а не стратеги.

— Д-дальновидно, — кивнул казначей. — Н-ну, я так дум-маю, что мы в-все проговорили? Тан, вы довольны р-результатом?

Намек был тонкий, но я его понял с лёту и рассыпался в благодарностях Ордену.

— Пустое, друг мой, — остановил мои славословия фон Ахенвальд. — Мы всегда готовы прийти на помощь другу и соратнику. Но, надеюсь, в будущем и вы не откажете нам в том случае, если Орден попросит вас об ответной услуге?

Ну да. Дай, чтобы потом получить, все как всегда, даже у рыцарей.

— Разумеется, — твердо сказал я. — Разумеется, в том случае, если ваша просьба не нанесет урона моей чести. Впрочем, я сомневаюсь в том, что подобное вообще возможно.

— Ну и славно, — великий магистр поднялся из кресла. — Пойду, гляну, не разнесла ли ваша дочь замок по камушку. Славная она у вас, тан. Признаться, завидую я вам. У нас детей нет, и это единственный минус служения Плачущей богине.

И он покинул комнату.

— Н-ну? — брат Юр прищурил левый глаз. — Д-доволен?

— Не без того, — расплылся в улыбке я. — Плохо, что пешие — но две сотни рыцарей, закованных в железо от головы до пят, да еще и с Чендом де Бином во главе — это сила.

— Не забудь св-вое обещание, — погрозил мне пальцем он. — И не з-забудь, что с-сам магистр может н-ничего и не попросить, н-но не я.

— Даже не сомневаюсь, — мне почему-то стало смешно. — Готов работать рычагом влияния на короля. Вам же это надо?

— Б-был шаловливый м-мальчишка — искатель п-приключений, — как-то по-отечески посмотрел на меня казначей. — П-попал в хорошие руки — и в-вот результат. Это я не п-про короля, это я п-про тебя. Л-ладно, говори, что ты у м-меня узнать хот-тел, я же вижу, что ты с т-того момента, к-как мы встретились, как зверь д-дикий перед прыжком — один к-комок нап-пряженных мышц.

— Есть такое, — обрадовался я тому, что снова просить ничего не надо — Несколько вопросов.

— Ну? — подогнал меня казначей.

— Первое, — я загнул палец. — Где-то в Эйгене есть колония пикси. Пикси — это такие мерзкие твари, которые…

— Я з-знаю кто такие п-пикси, — оборвал меня брат Юр. — И про то, где им-менно они об-босновались в Эйгене м-мне тоже известно. Д-дальше.

— Мне надо попасть в эту колонию, — быстро сказал я. — Но штука в том, что в Эйгене меня… Как бы так сказать…

— Т-ты в розыске, — подобрал за меня слова брат Юр. — Есть т-такое.

— Ну да, — потупился я. — Так вот, мне бы понять — за что меня ищут и как мне обойти эту проблему. Ну, и как я сказал — где эту колонию найти? Вы ведь все знаете, по моему разумению, и нет в Файролле того, что вам не под силу. Опять же — может, вы рекомендательное письмо Витольду напишете, если самому время не хочется на меня тратить. Я с ним, само собой, знаком, но с бумажкой понадежней будет. Он же, небось, сейчас высот известных достиг, поди к нему пробейся.

Тут я немного лукавил, в нынешней ситуации даже знакомство с Витольдом, главным казначеем короны Запада, вряд ли помогло бы мне увидеться с ним. Сидит-то он во дворце, как я туда попаду? Если только в цепях. А так — может брат Юр это письмо с кем ему перешлет, все мне жить проще станет. Может, я со своим сподвижником по перевороту на нейтральной территории встречусь.

— Н-не то слово, каких в-высот он достиг, — брат Юр изобразил на лице невероятную почтительность. — В-витольд сейчас очень востребован в Э-эйгене, в-всем он нужен, в-все его знают. Еще бы — он в б-бегах, его п-портреты развешаны по в-всей Зап-падной Марке, из к-которых с-следует, что за его г-голову дают немалые д-деньги и дом в к-королевском квартале.

— О как, — опешил я. — А договор? Они же с королевой вроде обо всем договорились? И на бумаге все закрепили, я же помню.

— З-закрепили, — подтвердил брат Юр. — Есть т-такое. Только в-вот она к-королева и всегда м-может договор р-разорвать в одностороннем п-порядке, просто по праву с-сильного. Я ему г-говорил — забирай н-награду и покинь к-королевство, обоснуйся г-где-нибудь на Юге или В-востоке. Но нет, ему в-власть глаза застила, он д-думал, что Анна все забыла и в-все простила, что т-теперь он может творить все, ч-что захочет. А она н-ничего не забыла, с чем-чем, а с п-памятью у нее всегда в-все в порядке было.

Я, если честно, последние слова его не понял. Видимо, он говорил о каких-то более давних делах, чем переворот, который мы устроили. Наверное, речь шла о событиях, связанных с каким-то квестом, которого у меня нет, вроде того, с гороскопом, о котором мне рассказывал Бахрамиус. Думаю, что если сейчас вывернуть разговор по-умному, его даже можно получить, но этого я делать не стану, своих заданий девать некуда.

— В-вот и результат, — невесело подытожил казначей. — В-витольд обвинен в руководстве заговором, н-направленным на св-вержение королевы Анны с п-престола, объявлен в-врагом короны и з-за его голову объявлена н-награда. Причем с-сразу двух н-номиналов — за ж-живого — больше, за м-мертвого — куда меньше. П-полагаю, Анна хочет сама п-посмотреть, как ему г-голову оттяпают на эш-шафоте.

— С ним все понятно — я-то тут при чем? — жалобно спросил у него я. — Со мной-то чего она счеты сводит?

— Т-ты? — посмотрел на меня брат Юр — Т-тебе просто не повезло. Ты од-дин из тех, к-кто был тогда в трон-ном зале и участвовал в р-резне. Причем м-могу тебя порадовать — один из н-немногих, кто до сих п-пор жив. С-собственно, из тех, кто там т-тогда был, и остались-то в ж-живых — ты, я и, в-возможно, Витольд, х-хотя за последнего я не п-поручусь. И сама Анна, р-разумеется.

— Все ясно — вздохнул я — Не нужны ей люди, которые могут рассказать о том, как было дело на самом деле, как она корону получила. Начали счет с тех двух дураков-компаньерос, а теперь и остальных под нож кладет.

— Н-нет — помотал головой брат Юр — Д-дело сов-вершенно не в том, что Анна уб-бирает нежелательных с-свидетелей своего в-воцарения, это ей ни к чему, особенно если уч-честь тот ф-факт, что т-трон и так ее по праву. Т-тут дело в д-другом, у ее п-поступков куда б-более старые к-корни.

Вам предложено принять задание "Время не лечит"

Данное задание является стартовым в цепочке квестов "Любовь, смерть и немного грусти".

Условие — выслушать брата Юра и узнать о событиях, которые имели место быть одной страшной ночью в королевском дворце Эйгена девятнадцать лет назад.

Награды за выполнение задания:

2000 опыта;

Получение первого квеста из цепочки.

Принять?

Ну, а я что говорил? "Любовь, смерть и немного грусти" — надо же, как романтично. Было бы время — может, и позабавился бы. Тем более, что наверняка этот квест раньше или позже приведет меня в Эйген и, возможно, я даже восстановлю там свою репутацию. Но вот только когда это будет? Знаю я эти цепочки — сначала помотайся по всему Файроллу, полазай по пещерам и только потом получи маленькую конфетку. Так что — нафиг.

— А вы не боитесь? — спросил я у примолкшего брата Юра, который погрузился то ли в мысли, то ли в воспоминания. — Она ведь и вас может… Того.

— Н-нет, — помедлив, ответил он мне. — Я ед-динственный из вас, кому ничего н-не грозит, и на то есть р-ряд причин. Меня она н-не тронет.

— А мне что делать? — совсем уж расстроился я. — Ума не приложу.

— Т-тебе? — казначей немного повеселел. — Н-не вешать н-нос. Ты не м-можешь появляться в г-городе, это т-так, но под ним т-тебе почти ничег-го не грозит.

— В смысле? — я почесал затылок.

— Т-то место, к-которое ты ищешь — оно не на поверхности Эйгена, — пояснил брат Юр. — Оно п-под ним. Пикси не им-меют право ж-жить в столице королевства, причем давным-д-давно, из-за конфликта с Академией Мудрости, потому они п-перебрались в г-городскую канализацию. Их колония — т-там.

Уффф! Уже что-то. Наверняка эта канализация огромна и вонюча, но хоть какая-то ясность появилась.

Только вот одно плохо — в нее ведь тоже как-то надо попасть, а для этого все равно надо сначала пробежаться по городским улицам. Впрочем — надо форум порыть, наверняка эта изнанка большого города исхожена вдоль и поперек, там может обнаружиться и карта входов, и детальный план самой канализации. Насчет колонии пикси наверняка, правда, не скажу — она может быть квестовой, а потому сторонний игрок в нее просто не попадет. Хотя — кто знает?

— Т-ты когда туда собираешься? — брат Юр внимательно за мной наблюдал.

— Днями, — побарабанил я пальцами по столу. — Надо мне с одним обитателем этого городского дна пообщаться, есть у меня к нему разговор.

— П-подойдешь к брату Херцу, — приказал он мне. — Л-либо он сам, л-либо кто-то из моих с-счетоводов тебя туда п-проводят. Н-ну, и п-приглядят за тобой, от г-греха. И еще — н-не бери с собой д-дочь, хорошо? Н-не то это м-место. И п-потом — если ч-что, сам ты м-может и успеешь уд-драть, а вот она, учитывая ее х-характер — н-нет. Если у Ан-ны появится т-такой рычаг в-влияния на тебя, она н-непременно его использует, я-то ее з-знаю.

А вот интересно — за мою голову НПС награду назначить может? Нет, вообще они ее назначать вправе, насколько я помню, при определенных ситуациях. Например, за дезертирство из "Вольных отрядов" полагалась кара такого плана, там по твоему следу пускали наемников. В Архипелаге что-то такое было. Но, насколько я помню, НПС пускали по следу неигровых персонажей же, плюс об этом уведомляли игрока. Здесь-то другая ситуация. И может ли НПС заплатить эту награду игроку? Если да — то я себе не позавидую.

— Л-ладно, — брат Юр встал из-за стола. — Вроде обо всем п-поговорили. Д-делай свои дела, п-после расскажешь мне — д-добился в них успеха или н-нет. В д-долине Карби расскажешь.

— Вы тоже там будете? — абсолютно искренне удивился я. Не ожидал подобного.

— А как ж-же? — не меньше моего изумился казначей. — Я с-столько инвестировал в т-твоего приятеля, ч-что должен убедиться в т-том, что в-все будет идти так, как н-надо. К тому же, м-мне не п-понравилось то, что эти д-двое были т-так спокойны. Д-для людей, против к-которых встала ц-целая страна, я об этом.

Не понравилось ему. Меня это вообще крайне встревожило, особенно не шла из головы та усмешка на губах Гуарда, которую я заметил в тот момент, когда блажил годи. Придется все-таки общаться с моим черным братцем, что в свете последних событий совсем уж небезопасным стало. Но если мои предположения верны, то без него мне не обойтись будет.

Да еще этот поединок, так его растак. Махать мечом на глазах зрителей мне крайне не хотелось. Понятно ведь, что просто так игрок в такую ситуацию не попадет.

— В-все будет хорошо, — потрепал меня по плечу брат Юр. — Или не б-будет.

— Резонно, — согласился я с ним. — Одно из этих двух утверждений наверняка правильное. А можно еще вопрос?

— Если я с-скажу "нет", это как-то повлияет на с-ситуацию? — иронично полюбопытствовал казначей.

— Вероятно, — не стал сразу говорить "нет" я. — Просто то уважение, которое живет в моей душе по отношению к вам…

— Н-неплохо, — кивнул казначей. — Р-растешь, я же говорю. Что т-тебе еще п-подсказать?

— Мне почтеннейший Хассан ибн Кемаль дал своего человека, — помявшись, начал издалека я, — Назира. Он за мной хвостом таскался, то мешал, то помогал — всего поровну. А теперь — пропал, как сгинул, нет его нигде. Не знаете — к чему это?

— М-может — к дождю, м-может — к снегу, — брат Юр развел руками. — Откуда м-мне-то знать?

— У вас с Хассаном давняя дружба, вы его хорошо знаете, — попробовал объяснить, что к чему я. — Может, что-то подобное уже видели или слышали? Мне как-то маятно стало. Когда пропадает боец, которого к тебе приставил такой человек как он, то поневоле начнешь от своей тени шарахаться.

— Н-не беспокойся, — посоветовал мне брат Юр. — Если бы он х-хотел тебя убить, то это с-сделал бы как раз п-пропавший боец, зачем Х-хассану задействовать л-лишние ресурсы? И уж т-точно он у тебя н-не станет спрашивать про то, куда он п-пропал и почему т-ты за ним н-не доглядел. Это ассасин д-должен п-приглядывать за т-тобой, а не т-ты за ним.

— Тогда ладно, — выдохнул я.

Если брат Юр сказал не беспокоиться — то не буду. НПС в таких вопросах всегда виднее. Хотя хотелось бы знать, куда Назир запропастился. Просто интересно.

Трень-Брень тем временем доела варенье и премило беседовала с Лео фон Ахенвальдом.

— И тогда папка ка-а-а-ак даст ему по башке! — вещала она, махая руками, в одной из которых была зажата огромная ложка. — И тетка Кро тоже, только ногой! А этот — бац на землю и как начал помирать!

Господи, дай мне силы и терпение, а еще — способность понять, как и чем мыслит это существо! И еще — интересно, это она о каком эпизоде из моей многотрудной жизни рассказывает? Впрочем, не исключено, что все это существует только в ее воображении.

— Да ты что? — восхитился великий магистр. — Так и было?

— Так, так, — заверила его фея. — А можно я себе эту ложку оставлю?

— Ложка-то тебе зачем? — не выдержал я. — Что ты с ней делать будешь?

— В комнате на стенку повешу, — не полезла за ответом в карман фея. — Сувенир из рыцарского замка.

— Да пусть берет, — разрешил фон Ахенвальд. — Что у нас, ложек мало? Вот мяса у нас нет. Да, повар?

— Поставщики, — пискнул работник кухни, напрасно надеявшийся на то, что про него забыли. — Все они, собаки страшные!

— В-вот так и живем, — подытожил брат Юр. — Н-ну все, Хейген, ув-видимся через неделю, утром, в д-долине Карби. П-передайте королю — Орден П-плачущей богини придет ему н-на помощь, ибо наша с-судьба — служить с-справедливости.

— Как красиво! — всплеснула руками фея. — Вы такой молодец, дядя Юр! Вы так здорово говорите.

— У м-меня ничего нет, — демонстративно потряс своей черной рясой казначей. — Т-только ключи, но и они не м-мои, они собственность орд-дена. Так что в-выпросить у меня нечего.

— Да я не в том смысле! — надо же, Трень-Брень умеет краснеть. Какая прелесть. — Мне правда понравилось, как вы сказали.

— Хейген, с собой ее не бери в долину, — попросил меня фон Ахенвальд. — Ни к чему это.

— Кабы все было так просто, — вздохнул я. — Ее ни один замок не удержит. Слушайте, а может я ее к вам накануне приведу? Отсюда она точно не сбежит.

— А ничего, что я все это слышу? — возмутилась фея.

— Н-напротив, это прекрасно. — Брат Юр на редкость мило улыбнулся. — М-может хоть это заставит вас п-повзрослеть.

— Офигеть! — фея сложила руки на груди, насупилась и повернулась к нам спиной.

Ее можно было понять — даже тут, в Файролле, воспитывают. И кто? Странный игрок, которого понять невозможно и два НПС. Есть от чего разозлиться.

— А ты бы слушала да на ус мотала, — посоветовал ей хмурый Кэйл. — Вместо того чтобы губы дуть. Добра тебе ведь желают.

— Никогда не думала, что скажу такое — но хочу домой, — заявила Трень-Брень. — Довели!

— И то, — я поклонился по очереди Лео фон Ахенвальду и брату Юру. — Пойдем мы. Великий магистр, еще раз спасибо за то, что помогли Пограничью.

— Иди-иди, — махнул рукой тот. — Д-до свидания, юная л-леди, до встречи!

И подмигнул мне, как-то очень по-мальчишески.

— Бред какой, — ворчала фея, выскочив из портала. — Поучают, поучают! Родные места! Дом, милый дом!

Она взвилась в небо, рассыпая над собой искры.

— Я вернулась! — послышался сверху ее радостный голосок. — Ура!

Завыла пара собак, один из охранников, ходивший дозором по стене, уронил вниз алебарду, Флоси, было радостно кинувшийся ко мне, пробормотал что-то вроде "Иногда они возвращаются снова" и полез под родную ему телегу, заскрипели флюгера, пулеметной дробью простучали закрывающиеся в замке окна.

Несколько моих сокланов, находящихся во дворе, оторопело смотрели на искрящую фею.

— Когда я говорил, что без Трень-Брень скучновато, я не имел в виду того, что эти слова следует понимать настолько буквально, — пробормотал кто-то из них, по-моему Дарин.

— Опять надо зелья и рецепты прятать, — сообщила всем Фрейя. — Да что ж такое, только-только начали спокойно жить!

— По-моему она изрядно подтянула искусство пилотирования, — заметил Слав и начал насвистывать "Полет валькирии", причем к нему немедленно присоединилось несколько человек.

Я же на закладывающую пируэты фею не смотрел. Я поглядывал на лицо другого человека, который крайне удачно оказался здесь. На Тиссу.

Глава одиннадцатая
о приветствиях и прощаниях

Вот почему я мысли не умею читать? Хотя, умей я это делать, то здесь бы не стоял. А так — пойми по лицу девушки, о чем она думает. Это же не настоящее лицо, не живое — это графика, пиксели, чего там еще? Естественно — и жилка на виске не пульсирует, и тревоги в глазах нет. Здесь все ненастоящее. В смысле — лица, руки, ноги, кусты. Фикция. А вот — поступки, мысли и предательство — это все подлинное.

— Фрейя, — раздалось с небес. — Ты меня простила за тот случай? Ну, хочешь, я тебе с твоими микстурами помогу? Смешаю там чего, или по бутылочкам разолью?

— Сохраните меня все боги! — перепугалась та и припустила вверх по лестнице, как видно — баррикадировать двери в помещение, которое она отвела под свою лабораторию. Или как это у алхимиков называется?

— Стой! — заорала фея и спикировала вниз, прямо к выходу из замка, чуть не сбив с ног Эбигайл, которая вышла на вечернюю прогулку. Ну, или еще по какой нужде.

— Это ты, маленькое чудовище! — завизжала моя названная сестрица. — Я-то уж начала надеяться, что тебя завязали в мешок и продали дикарям с Юга, или просто втихаря удавили! Откуда ты опять взялась тут?

— Тетушка Эбигайл! — обрадовалась Трень-Брень. — Давай обнимемся!

— Да чума тебя забери, племянница! — не на шутку завелась будущая королева. — Что папаша твой, что ты сама — это же просто напасть какая-то на наш род! Ну ладно, от названного братца хоть какой-то прок есть, но вот от тебя только шум и неустройство одно!

Народ с интересом наблюдал за беседой двух пусть и сомнительных — но родственниц. Причем, когда я понял, какая чушь мне лезет в голову, и что я провожу вполне настоящие родственные параллели между собой, девочкой-феей и нарисованной жительницей компьютерной игры, то немедленно испытал большое желание покинуть этот бедлам, что и тут же сделал. По-английски. Не прощаясь ни с кем. Пусть сами разбираются, честное слово.

— Я вот что думаю, — сказала мне, вылезающему из капсулы, Вика, сидящая по обыкновению на диване, на этот раз, правда, не с едой, а с планшетом. — Надо нам самое позднее через месяц опять какую-то нестандартную акцию проводить. Мне тут статистику переслали, по посещаемости нашей страницы в сети, так вот там…

И она замолчала, ожидая моего вопроса из разряда: "И?".

Вот всегда меня умиляла эта милая и непосредственная женская черта — в какой-то момент обрывать фразу на полуслове и ждать реакции мужчины-собеседника (именно мужчины, среди представительниц своего вида такие вещи не практикуются, в этом смысла нет). Причем хорошо еще, если ты знаешь, что надо ответить, а если нет?

Вот говорит тебе твоя сожительница:

— Вчера звонила Светка, так вот она, представь себе, с каким-то азербайджанцем спуталась и теперь…

И — тишина. Она молчит, сверлит тебя взглядом контрразведчика и ждет твоей реакции, а ты гадаешь, что — теперь? Теперь она беременна? Теперь она кушает хурму каждый день? Теперь она торгует гвоздиками на соседнем рынке? Теперь она купила себе "Ладу" — "седан" цвета баклажан? Что — теперь? И самое главное — кто эта Светка? Я помню двух, с которыми ты меня знакомила, и еще шестерых, которые были до тебя. О какой из них речь идет в данный момент?

А ответ давать надо, иначе будет беда. Будет что-то вроде:

— Ты меня не слушаешь?

Или:

— Тебе нет дела до моих подруг и моей жизни вообще.

А то и совсем уже пиковый вариант:

— Как ты можешь быть таким равнодушным? С кем я живу, господи? Говорила мне мама…

И понеслась.

Впрочем, в моем данном конкретном случае все было проще, я располагал исходными данными.

— Что там? — я привычно уперся руками в поясницу и распрямился.

Ох! Шов-то еще побаливает.

— Падение посещаемости, — почему-то с гордостью сообщила мне Вика, и добавила:

— В наличии.

— Сильное? — изобразил озабоченность я, заранее блокируя возможное развитие беседы в стиле: "Это же наше дело, как ты не понимаешь? С нас же спросят".

— Шесть процентов, — брови Вики изобразили позицию "домик".

— Фигня, — сказал ей я, присел на диван и обнял ее за плечи. — Скажи мне, прелестное дитя, какой сейчас месяц?

— Январь, — ответила мне она, явно не понимая, куда я гну.

— Верно, — похвалил ее я. — Отдельно замечу — середина января. А теперь поведай мне, пару лет назад в середине января, чем ты занималась? Вот прямо в этих числах?

— Училась, — немного растерянно ответила мне Вика, после в ее глазах мелькнуло понимание.

— Молодец, сообразила, — я поцеловал ее в щеку. — И не просто училась, а сессию сдавала. Процентов тридцать нашей целевой аудитории — студенты, которым сейчас не до нашего издания. Да какие тридцать — я так думаю, все сорок, если не больше, их среди игроков больше, чем взрослых дядек и тетек. Игры — играми, а экзамены — экзаменами. Из игры не выгонят, а из института даже с платного могут турнуть.

— Ты такой умный, — протянула Вика, кладя мне голову на плечо. — А я такая дура.

Что-то она сегодня разошлась, бросает ее из плоскости в плоскость. Еще одна старинная уловка, знаю я ее. Хотя все равно приятно, когда тебя умным называют, даже если говорящий так и не думает.

— Это по молодости, — решил я не нарушать идиллию и сказать то, что ей будет приятно слышать. — Через пару лет наберешься опыта, меня за пояс заткнешь.

— Ты думаешь? — вопрос был задан с такой озабоченностью, что казалось, от правильности ответа зависит дальнейшее существование Вселенной.

— Уверен, — не менее важно ответил я. — Зуб даю.

— Кстати — да. — Вика встала с дивана. — Надо бы тебе к стоматологу сходить. И в парикмахерскую.

— Я там полтора месяца назад был. — С первым не поспоришь, а вот со вторым — стоило. — Я еще не зарос! И потом — зима на дворе, так теплее.

— Ну да, — язвительно заметила Вика. — Еще бороду отпусти, в ней ведь тоже тепло. Она от морозов защищает.

— Не люблю парикмахерские, — искренне сказал ей я. — В них неправильные зеркала стоят. Вот дома, в свое зеркало смотришься — и рожа не опухшая, и сам вроде не урод. А в парикмахерской как на себя глянешь — так выть охота.

— Завтра вечером сходишь. Или послезавтра, — поставила финальную точку в разговоре Вика и ткнула пальцем в диван. — А если нет, то я введу санкции. Какие — сказать, или не надо?

Была у меня хорошая реплика про импортозамещение, но ее в ход пускать было никак нельзя. Ее слова — это остроумие, оно не подвергается рассмотрению в другом ракурсе, а моя шутка всегда может быть принята за правду, и потом мне мало не покажется.

— Кормить прекратишь? — предположил я.

— И это тоже, — величественно произнесла Вика. — Иди, руки мой, ужинать будем.

— А что у нас сегодня? — повел носом я, радуясь уходу от скользких тем.

— Котлеты, — порадовал меня ответ, и я потопал в ванную, приговаривая:

— Котлеты — это хорошо!

Но в целом — она права, и это еще раз подтверждает правильность моих давешних размышлений о каком-то новом интересном для читателей проекте. Не на вот прямо сейчас, а на чуть попозже, на то время, когда как раз сессия кончится. И это все-таки должен быть не конкурс, их у нас и так полно, это должна быть качественно новая вещь, выходящая за рамки еженедельника. О! Появилась у меня одна интересная идейка, в принципе, не слишком и оригинальная, но забавная. Почему нет? Финансирование я под нее выбью без проблем, да и кое-кто точно на моей стороне будет, поддержит в этом начинании. Только я пока ее никому озвучивать не буду. Лучше я сделаю по-другому.

— Что, скучали по папке? — наутро я вошел в редакционный кабинет, открыв дверь с ноги. — А?

Для усиления эффекта я вытаращил глаза и обвел взглядом присутствующих.

— Харитон Юрьевич! — пискнула Соловьева, изображая радость.

— Напугал, черт такой, — проворчал Петрович, погрозив мне кулаком.

— Мофет, еще надо было отлефаться? — спросила Таша, у которой рот был набит чипсами.

Остальные тревожно заулыбались, помалкивая и пытаясь понять — это я шутки шучу или как?

Шелестова же на секунду застыла недвижимо, после раскинула руки как чайка и пала мне на грудь с воплем:

— Ба-а-а-а-атюшка! Живо-о-о-ой!

— Балаган, — осудила ее Вика, входя в кабинет вслед за мной. — Один тут нормальный человек, который правильные вещи говорит, и тот… Таша, сколько раз тебя предупреждать можно — не трескай ты на рабочем месте то, что крошится, пахнет и оставляет масляные следы! Мало того, что потом с туфель это не отскребешь, так не ровен час, еще тараканы заведутся!

— Она и их сожрет, — успокоил Вику Самошников. — Не хотел бы я в голодный год с ней на необитаемом острове оказаться.

— Дурак. — Таша отставила объемный пакет с чипсами в сторону, напоследок запустив в него свою жменьку. — Харитон Юрьевич, так как вы себя чувствуете?

— Живой, — тем временем рыдала Шелестова, обнимая меня за шею, причем выглядело это ну очень естественно. — Сам ходит! А я-то уж решила, после того, как в больнице вас увидела, что все! А он — живой! Я же как вспомню, как вспомню… Как упал, как это… Желудок-то… Нет, нет сил, пойду…

— Приму триста капель эфирной валерьянки, — закончил я ее фразу. — Елена, дурака не включай, а? Я хоть и выгляжу дегенеративно, но классику читал.

— Не сомневалась. — Шелестова отпустила меня и, конечно же, глаза у нее были сухие и на губах у нее была улыбка. — Но проверить было необходимо. А вдруг — нет?

— Одна ты у нас умная, — язвительно сказала ей Соловьева. — Харитон Юрьевич, а я где вчера была! В игре, в смысле!

— И где же ты вчера была? — с интересом спросил ее я, стягивая пуховик.

— В Пограничье, — с гордостью ответила она. — Там вчера большое собрание вождей кланов было. Война!

— Война-а-а-а-а! — дружно заорали гамадрилы и примкнувшая к ним Шелестова.

Судя по всему, эту фразу за сегодняшнее утро они слышали не впервые.

— Бездельники! — сжала кулачки Мариэтта. — Сами ничего не делаете, вот и завидуете!

— Кстати — она молодец, — ткнул пальцем в сторону Соловьевой я. — Насколько я понял, она в свой выходной по игре шастает, материал собирает. Не то, что некоторые. Мэри, потом покажешь, что наработала.

— Согласна с нашим шефом, — подала голос Вика. — Пока кое-кто на катке глинтвейн пьет, Мариэтта дело делает.

— Какая осведомленность о моей личной жизни, — изобразила изящный поклон в сторону Вики Шелестова. — Надеюсь, и о том, насколько прекрасно я стою на коньках, вам тоже доложили? Как и о том, какой фурор я произвела вчера на Чистых Прудах?

— Фурор — от слова "фура"? — неожиданно и для меня, и для всех остальных, подала голос Ксюша, видимо решившая встать на сторону своего принципала.

— Кривенькая шутка, прямо скажем — так себе шутка. — Елена села на свое место, уперла локти в стол, сложила ладони "мостиком" и опустила на них подбородок. — Жаль, жаль, любезный Харитон Юрьевич, что вам противопоказаны физические упражнения. Лед в этом сезоне чудо как хорош. Жалею я тех, кто не ходит на каток.

— А пошли все вместе, — неожиданно сказала Таша. — Почему нет? Я бы тоже покаталась. Самошников, ты как?

— Можно, — Дмитрий пожал плечами. — Генаша?

Как выяснилось — у нас все стояли на коньках. Кроме Петровича, который был идейным противником спорта, любого в целом, и этого — в частности. И у всех была свободна эта суббота.

— Харитон Юрьевич? — в один голос спросили Шелестова, Таша и Самошников. — Может — с нами?

— Человеку живот недавно резали, — возмутилась Вика. — У вас совесть есть?

В этот момент у меня зазвонил коммуникатор. Номер не определился.

— Да? — по возможности беззаботно ответил я.

— Соглашайся, — негромко пробубнил мне в ухо голос Азова. — Ты тоже идешь на каток, пан спортсмен, на Чистые Пруды. Так и скажи — мол, даже если не покатаюсь, то так постою, на вас посмотрю, порадуюсь. Кофе выпью, с булочкой. Но — с утра, чтобы засветло. Часов на одиннадцать договаривайтесь, не позже.

— Хорошо, — даже не стал ничего выяснять я. А что тут выяснять? — Так и сделаем. А потом — в тираж.

— Конспиратор, — одобрительно проворчал Азов и отключился.

Я же убрал коммуникатор в карман, озабоченно почесал ухо и сообщил всем:

— Кругом бардак.

— Весь мир такой, — подтвердила Шелестова. — И только мы несем в него порядок, во имя Луны!

И она приняла некую замысловатую позу, зачем-то перед этим поддернув приталенные брючки так, что все увидели ее белые носочки.

— Не путай понятия, — попросил я ее. — Нести бред и нести порядок — это разные вещи. Так о чем мы говорили? А, да, каток. Почему бы и нет? Зима уходит, а мы все в помещениях сидим, света белого не видим.

— Киф, — нахмурилась моя избранница, но я, не слушая ее, снова обратился к Шелестовой.

— Лен, где ты каталась? На Чистых? Дело. И добираться удобно, и центр. И красиво там. Народ, я с вами. Вика, не жужжи, если что — я кататься не буду. Вон, глинтвейна вы… Кхм. Хотя нет, глинтвейна я отчего-то больше не хочу, даже не знаю почему. Кофею выпью, он на морозе даже лучше идет.

— Мне тоже каток на Чистых Прудах нравится, — Жилин встал со стула и потянулся своим мощным телом. — Там иллюминация красивая.

— Да, там вечером супер, — подтвердила Таша. — Может — часиков в пять?

— Вечером не могу, — расстроенно ответил ей я. — У нас с Викторией Евгеньевной субботний вечер занят. Учредители, знаете ли, пригласили нас для обсуждения кое-каких вопросов организационного характера. У всех выходной — у нас работа. Вот так и живем.

Сказав это, я замер — занесло меня, она как сейчас удивится этой новости, как вытаращит глаза! Мне даже показалось, что где-то на грани сознания я услышал голос Азова, рявкнувшего:

— Вот засранец!

Но — нет. Вика погрозила мне пальцем и произнесла:

— Про то и речь, господин главный редактор. Вот и стоит ли тащиться в центр Москвы, а потом гадать — опоздаем мы на встречу, не опоздаем?

— Не опоздаем, — заверил ее я. — Народ, как насчет одиннадцати утра? Думаю, все успеют выспаться?

— Да ради такого дела можно и не ложиться, — переглянулись Стройников с Самошниковым. — И вправду — уходит зима, а мы так ничего и не замутили.

— Один раз куда-то выбрались — и то, — добавил из своего угла Петрович. — Нет, Киф, к тебе претензий нет, но факт остается фактом — ты мне должен шашлычок. Или даже два. И "соточку" коньяку. Опять же — даже две.

— Вот уж нет, — возмутилась Шелестова. — Он-то тут при чем? Будем считать, что там мы все-таки отпразднуем мой день рождения, пусть и запоздало. Все. В одиннадцать у Грибоедова. Черт, опять почти цитата!

— Скорее — каламбур, — поправил ее я. — Применительно к ситуации.

— В субботу? — произнесла страдальческим голосом Ксюша. — Я не знаю… У меня и коньков-то нет.

— Ксю, заканчивай, — потребовала Шелестова. — Будут тебе коньки. А если не придешь — обижусь, затаю зло, а после устрою тебе все по Гоголю.

— В смысле — "Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем"? — заинтересовался Петрович.

— В смысле — страшную месть, — объяснила ему Шелестова. — Буду ей звонить каждое утро в шесть часов, будить и петь тоненьким голоском в трубку какую-нибудь песню про каток. Там — "Догони, догони" или "Веселые коньки". Подберу подходящую, не сомневайтесь. А если телефон отключит — приезжать к ней на квартиру буду и под дверью ее орать. Я такая, я заморочусь.

— Лучше соглашайся. — на полном серьезе посоветовал Ксюше я. — Она так и поступит.

— Да-да, — подтвердила Шелестова и, встав со стула крутанулась на месте. — Как же я люблю большими компаниями куда-то выбираться! Это так весело — коллективное бессознательное.

— "Коллективное бессознательное" — это про нас, — согласилась Вика.

— Молодец, — сказал я ей. — Народ, закончили про отдых, поговорим о деле. Вот какая штука — я тут узнал от Виктории Евгеньевны, что у нас упала посещаемость страницы в сети. Незначительно, на шесть процентов, — но упала.

— Ерунда, — отмахнулась Шелестова. — Сессия же, студенты перестали лодыря гонять и за учебники засели. Скоро вернутся.

Вика чуть слышно скрежетнула зубами. Обидно? Ну, что тут поделаешь.

— И тем не менее, — я насупил брови. — Ребята, у нас есть две основные задачи — читателю не должно быть скучно, и он все время должен удивляться тому, что ему не скучно. Если этого нет — то мы зря получаем денежку. Потому будет так. Каждый из вас должен придумать что-то качественно новое, что в очередной раз подстегнет интерес читателей, а именно — заставит их обсуждать это новое на форуме, заваливая его комментами. Подчеркну — речь не идет о чем-то долгосрочным, просто о чем-то, что спровоцирует очередной всплеск популярности издания. Я уже такое придумал, теперь очередь за вами. Кто выдаст идею, которую я признаю лучше своей, тот получит сладкую конфету.

— Узнаю старого доброго Кифа. — Петрович тихонько засмеялся. — И выйдет как тогда со Светкой Волошиной.

— А что было с Волошиной? — заинтересовалась Шелестова.

— Кто такая Волошина? — секундой позже спросила Вика.

— Петрович, не надо грязи, — нахмурился я. — Идею у Светки тогда спер не я, а Ефремов, и ты это знаешь не хуже, чем остальные. Да и то, — спер — сказано громко. Светка дала ее зародыш — и не более того, а он ее развил, причем будь здоров как. У него вообще светлая башка. Про Светку я и не говорю, она из нашей компании была самая головастая.

— Знаю-знаю, — подтвердил Петрович. — Я — знаю. Но все подумали на тебя. А когда все думают на одного человека, то, даже зная, что он не при делах, все равно начинаешь как-то в этом сомневаться.

Все навострили уши, Таша даже жевать перестала, как видно им всем было интересно послушать истории из моей молодости, тем более — с грязноватым душком.

— Согласен, — решил прекратить я этот спор. — Объективно Петрович прав. Не в смысле той истории с Волошиной, а в конкретном данном случае. Я сейчас напишу свою идею на бумажку и отдам ее на хранение Ксюше, как человеку, славящемуся своей честностью и непредвзятостью. Когда подведем итоги — прочтете, что там написано, и решим, чья идея лучше.

— А конфета будет правда конфетой? — уточнил Самошников. — Или она будет приятно шуршать и на ней будут циферки написаны? И буковки, желательно — нерусские.

— Будут победителю и циферки, и буковки, — пообещал я. — И еще — отгул на день, когда он сам пожелает.

— А когда итоги подведем? — потерла ладошки Шелестова. — Ух, есть у меня одно соображение!

— Да в пятницу и подведем, чего тянуть, — ответил я. — И сразу — "Титаник" со дна мы поднимать не будем и Эйфелеву башню воровать из городу Парижу тоже не станем. Соразмеряй планы и действительность.

— С ее папой она и так может эту башню получить, — язвительно заметила Соловьева.

— Зависть — грех, — назидательно произнесла Шелестова, которую слова Мэри совершенно не тронули, это было видно. Видимо, привыкла уже к такому. — Да и не потянет он финансово Эйфелеву башню-то, надо признать. Вот пирамиду какую, не из главных — это, пожалуй, да. А то и несколько.

— Хорошо быть богатым, — протянул Самошников.

— Хочешь быть богатым — не будь ленивым, — Вика топнула ножкой. — Начинаем работать! Таша, я сейчас тебе эти чипсы скормлю не оральным путем!

— Не каким путем? — удивилась та, убирая просто-таки бездонный пакет за спину.

— Она их тебе… мнэ-э-э-э… зондирует, — тактично пояснил Петрович. — Дитя, послушай умудренного жизнью человека — убери этот харч от греха, вон, Виктория Евгеньевна потихоньку закипать начала. А еще лучше — дай его мне на хранение. Я за ним присмотрю, я для тебя его сберегу.

— О-па, — даже подпрыгнул я. — Не все мне старое припоминать. А кто таким же макаром тогда две бутылки "Кубанской особой" сберег, которые Самойлов на свой день рождения берег, а? Кто их выпил, пока мы на плэнер добирались?

— Враги, — глядя на меня кристально честными глазами ответил Петрович. — Враги. Ну, не я же? Хотя били меня, что было — то было. И если мы вспомнили ту лесную вылазку, то стоит упомянуть о некоей Закатовой, с которой ты там же…

— Враги выпили, точно, — перебил я его поспешно. — Я еще тогда говорил — около тебя какой-то бомж терся, это его рук было дело. И я тебя не бил, между прочим.

— Как интересно жило старшее поколение. — Шелестова с неподдельным любопытством слушала нашу беседу. — А что такое — "Кубанская особая"? Это какая-то экзотическая выпивка?

— Куда экзотичней, — я вспомнил непередаваемый словами бодун, который оставлял после себя вышеупомянутый напиток, и в горле пересохло. — Не то слово. Да, о старшем поколении. Лен, спасибо, что напомнила.

Нет, я бы вспомнил о Мамонте, вот только, боюсь, по дороге домой. Не та уже память, что раньше, чего греха таить.

— Всегда пожалуйста, — мне улыбнулись и подмигнули. — О чем речь?

— Киф, ты передовицу будешь писать или мне этим заняться? — из моего кабинета выглянула Вика.

— Буду, но позже, — направился к двери я. — Мне надо кое-куда отойти.

В кабинете Мамонта было непривычно пусто и чисто, как видно, все вещи он уже вывез. Только на столе стояла картонная коробка, в которую мой наставник укладывал какие-то блокноты, записные книжки и канцелярские товары, вроде дыроколов и степлеров. Последнее принадлежало не ему и забиралось не из жадности или скупости, а исключительно по старинной народной традиции, — уволился с работы — уноси все, что гвоздями не прибито. Ну, и за что потом бубну не выбьют. Если мне придется уходить как ему, то я тоже все утащу. Пустячок, — а приятно. И будет что вспомнить.

Кстати, Мамонт еще скромничает. Мне рассказывали об одном кренделе, который после отставки даже рыбок из офисного аквариума выловил. А другой решил утащить две коробки бумаги, уж не знаю, накой она ему нужна была. Все бы ничего — но коробки тяжелые, в каждой по пять пачек все-таки. Так у него грыжа вылезла, причем он даже из здания выйти не успел.

— Это ты, — Мамонт явно не ждал гостей. — Я-то гадаю — кого черти принесли? Наши все как крысы по углам разбежались, хоть бы одна сволочь заглянула, попрощалась. Хотя, если честно — кое-кто зашел. Целых два человека, ты третий. А остальные уже списали меня со счетов, сидят, гадают, кто следующим главным редактором будет.

— Интересный вопрос. — Я присел на гостевой стул. — А кто будет? Неизвестно?

— Понятия не имею, — просипел Мамонт, утрамбовывая в коробку бювар. — Даже не интересно. Но я бы поставил на тебя.

— На меня? — абсолютно неподдельно удивился я. — С какого перепуга?

— Ты любимчик собственников, — пояснил тот без малейшей иронии. — Я не знаю, что там у вас и как, но при этом я давно живу на свете и кое-что в этой жизни понимаю. Тебе достаточно просто сказать о том, что ты хочешь быть главредом — и завтра ты будешь сидеть в этом кресле.

— Ну, вы меня прямо демонизируете, — засмеялся я.

— Хорошее слово. — Мамонт плюхнулся в кресло и тоже хохотнул, правда, как-то невесело. — Поверь мне, так и будет. Ты думаешь, я не знаю того, что им дела до нашей газеты нет? Они купили ее походя, между делом. Знаешь, как в магазине кофе "три в одном" покупают. "У меня сдачи нет, возьмите вон, пакетик". Вот тут ровно то же самое. И чего им не отдать тебе это место? Никифоров, пора взрослеть. Вроде умный мужик, мир повидал, в "горячих" точках был, даже про проституток пару раз писал — а все думать не хочешь.

Ну, а что, все правильно он сказал. И про газету, и про меня. Если бы я головой думал, а не другим местом, то еще прошлой осенью бы от одного предложения отказался.

Хотя — о чем я? Эти ребята все равно меня достали бы. Не в смысле — вывели из себя, а заставили бы согласиться на то, чтобы я им служил. Без вариантов.

— Давайте по-другому поступим, — мне почему-то стало очень грустно. С Мамонтом отсюда уходила не только приличная куча канцелярской чепухи, с ним уходила эпоха. — Давайте я с ними поговорю о том, чтобы вы остались.

— Зачем? — Мамонт нахмурился. — Не надо с ними ни о чем говорить. Никифоров, я сам отсюда сваливаю, доброй волей. Меня никто не увольнял, я добровольно, без принуждения написал заявление об уходе.

— Но зачем? — не понял его я. — Для чего? Если над вами не каплет, то стоит ли…

— Стоит, Никифоров, стоит. — Мамонт начал выдвигать ящики стола, проверяя — не завалялось ли там чего полезного. — Не хочу я, чтобы меня в какой-то момент турнули. Взбредет твоим хозяевам тебе приятное сделать, даже без твоего на то желания — и отправлюсь я за порог. Нет, лучше я сам, как полагается, с гордо поднятой головой. Тем более не на улицу ухожу, специалисты вроде меня без работы не остаются.

— Нашли что-то? — порадовался я за него.

— А как же, — он нашел в одном из ящиков ручку, пощелкал ей и бросил в коробку. — Газета, поменьше нашей, поскромнее — но вполне себе издание, "Новости Юго-Запада" называется. Зарплата, правда, тоже поменьше, но зато там и служба не в пример спокойнее. Буду о высадке деревьев рапортовать, о встречах с депутатами. Хорошее место, чтобы встретить старость, так сказать.

Н-да, видно не так уж ты и нужен в мире печати, если в районную газетенку идешь. Но — если нет гербовой, то пишут на простой.

— Семен Ильич, — решил еще раз попытаться его уговорить я. — Подумайте все-таки, а? Я с ними поговорю, никто вас не снимет и за порог не отправит, слово даю.

— Все, — массивная ладонь привычно бахнула по столешнице. — Сказано тебе — время пришло уходить. Не нуди!

— Плохо, — негромко сказал я. — Без вас здесь все будет не так.

— Не будет так, как при мне — будет как-то по-другому, — изрек одно из своих (а может и чужих, заигранных) мудрых изречений он. — Ты всяко не пропадешь, больно изворотлив. Не подумай, это я не критикую тебя, наоборот — хвалю. Времена сейчас такие, что по-другому нельзя. А если припрет, в чем я крепко сомневаюсь, но все-таки — если станет туго — приходи, устрою тебя корреспондентом у себя. Будешь школьные концерты освещать и про культурные мероприятия на открытых площадках писать. Ты хоть и раздолбай, каких поискать, да еще и пьющий, но парень неплохой. Не совсем ты сволочь, не то, что все остальные. Хотя я сам виноват в том, что в последние годы у нас тут, в редакции, нормальных людей не осталось почти.

— Да ладно вам, — не согласился я с ним. — А Петрова? А Севостьянов? Они ведь заходили, да? Так что зря вы.

— Да это я так, — потер глаза ладонью Мамонт. — Ладно, попрощался с наставником? Ну и вали к себе, до шести вечера — это мой кабинет. Расселся тут, понимаешь, как у себя дома.

— Спасибо вам, Семен Ильич, — встав, протянул ему руку я. — За науку, за то, что не дали скатиться в алкогольную пропасть, за… Да за все.

— Иди уже, — он тоже встал и сцапал своей лапищей мою ладонь. — И вот что. С хозяевами своими будь осторожен. Я ничего конкретного про них тебе сказать не могу, но нутром чую — что-то в них не то. Не знаю, что, не могу объяснить, просто чую. И про место корреспондента я не шутил, если что — звони.

Я потряс его руку и, больше не говоря ничего, вышел из кабинета. А что говорить? Все уже сказано. Вот только внутри стало очень пусто, причем неожиданно для меня. Просто есть вещи, которые кажутся незыблемыми, они не могут менять своего места в пространстве. Волга впадает в Каспийское море, солнце встает на востоке, "пифагоровы штаны" во все стороны равны. Где-то между солнцем и штанами в моей картине мироздания был Мамонт, который всегда сидел в своем кабинете, рычал, орал, брызгал слюной и забирал себе львиную долю гонорара за "джинсу". Он был — а теперь его нет. И я почему-то ощутил себя ребенком, которого мама поставила в магазине в очередь на кассу, а сама ушла за макаронами, которые забыла положить в тележку. Я точно знаю, что без неё не пропаду и бояться нечего, но при этом ощущаю невероятную незащищенность перед этим миром. Понятное дело, что это секундное ощущение, что так на новость реагирует моя психика, и это нормально. И все-таки, все-таки… С другой стороны — можно ему позавидовать. Он ведь и впрямь ушел сам, красиво, если это можно так назвать. Да и из истории газеты он никуда не денется. Уже через неделю-другую он станет "Мамонтом, который ушел", через год превратится в "был тут шеф, по прозвищу Мамонт", а лет через пять, если кто-то из нынешних сотрудников еще будет здесь работать, память о нем достигнет высоты под названием "Да вы, молодые, жизни не нюхали, Мамонта не застали. Вот где была реальная жесть!".

Не отказался бы я от такой славы, только это вряд ли, харизмой не вышел, мелковат, жидковат. Меня забудут через пару дней, и максимум, на который я могу рассчитывать, это: "Никифоров, которого за какие-то заслуги на "Вестник" поставили. И еще вопрос, каким местом он этот пост заработал".

Вот так про меня скажут. Досадно, но так и будет.

Настроение совсем испортилось, я через силу написал передовицу, вяло поковырял вилкой обеденные котлеты, которые захватила с собой Вика, сказал Мэри, что ее репортаж о вчерашнем событии гляну завтра и, плюнув на все, начал рыться в сети. А чего еще делать?

Кстати — про колонию пикси на форумах игры ничего не было. Точнее — упоминалось, что в канализации под Эйгеном чего только нет — и бандитские гнезда, и зарытые сокровища, и квестов набрать немало можно, но конкретики — ноль. Так что вся надежда на брата Юра.

К слову — а не сходить ли мне в Эйген сегодня? А почему нет? Главное, чтобы брат Херц уже получил от своего руководителя информацию о местонахождении этой злосчастной колонии. Зря я брату Юру вчера сказал "днями". Надо было — "завтра".

Плюс — неплохо бы повидаться с бароном, не стоит эту встречу откладывать в долгий ящик. Только место надо найти получше, поукромней. Вот таскался я к нему на кладбище, — и получил результат — кто-то меня срисовал.

Нет уж, сегодня я буду умнее. Есть такое место, где нас ни одна собака не увидит, хорошее место. Я свитка не пожалею, точнее — даже двух, но зашифруюсь как следует.

Собственно, по прибытии домой я сообщил Вике, что про парикмахерскую помню, но ненадолго залезу в капсулу, ибо — надо, полюбовался глазами, декоративно закатываемыми под лоб и отправился в Файролл.

Против моих ожиданий в замке стояла тишина — фея не чудачила, не искрила, не орала и не гоняла безобидных НПС. Ее вообще не наблюдалось в поле зрения. Может, тоже сессию сдает? Ну, и дай ей бог!

Зато обнаружился Назир, он вынырнул из какого-то замкового поворота и привычно пристроился за моей спиной, когда я направлялся к покоям счетоводов.

— Ты где был? — спросил я у него на ходу. — Я уж удивляться начал, подумал, что тебя отозвали обратно в замок Атарин.

— Дела были, — коротко ответил мне ассасин и погладил гладко выбритый череп, на котором еще недавно находились черные волосы.

— Понятно, — кивнул я. — А прическу чего поменял?

— Обрили, — совсем уж хмуро произнес Назир, по его виду было понятно, что ответов на последующие вопросы я не получу.

Ну, обрили и обрили. Бывает. Но — хорошо, что он вернулся, не знаю, как и что, но в том же Эйгене он лишним не будет.

Брат Херц, только завидев меня, тоже не стал распыляться на лишние речи, коротко сказав:

— Все знаю, меня предупредили. Брат Мих отведет вас куда надо.

Опять удачно — к брату Миху я привык. Правда, в последние разы он откровенно был не рад нашим совместным похождениями, но, с другой стороны — планида у него такая.

— Скажи мне, Хейген, — задушевно спросил меня он, когда мы направились обратно к выходу. — Ну вот почему ты не можешь жить как все остальные люди? Все тебя тянет в подземелья, в канализацию, в гиблые места?

— Не знаю, — соврал я. — Видно, так на роду написано.

— Так это на твоем роду, — вздохнул брат Мих. — Мы-то с Назиром тут причем?

Выйдя из замка, я уже было хотел достать свиток портала, но не успел — меня опередил хриплый крик:

— А я?

По лестнице к нам бежал Флоси, привычно помятый и со всклокоченной бородой.

— Ярл, а я? — возмущенно проорал мне в лицо он, приблизившись и икнул. — Эту мелкую горластую стервозину, которая мне спать своими визгами мне не дает, сюда приволок…

— Думай, что и про кого говоришь, — тихо прошипел ему брат Мих.

— Извини — дочку, стало быть, в замок доставил, сам смылся, а мы отдувайся? — поправился Флоси — Она славная девчушка, но… Ярл, возьми меня с собой, а?

Ну, где два — там и три. Компания пестрая, но может, оно и к лучшему? Стража будет смотреть на них и может не заметить меня. Или наоборот — их заметит, и я в глаза брошусь? Да ладно, пусть идет. Кто знает, какое задание будет после рассказа пикси?

— А вы куда собрались? — и снова мне не удалось извлечь из сумки свиток. Невесть откуда нарисовался Гунтер и с обидой посмотрел в мою сторону. — Хейген, почему меня не позвал с собой.

— В Эйген мы, — пояснил брат Мих, не дав мне даже вставить слово. — По делам. Но тебе лучше с нами не ходить.

— Отчего это? — совсем обиделся рыцарь. — Что со мной не так?

— Под землю мы полезем, — объяснил ему я.

— В подземелье? — омрачилось лицо фон Рихтера. — Подземелья я не люблю. Я как в них попаду, так потом приходится доспех чинить.

— Бери ниже, — хохотнул брат Мих. — В городские сточные канавы, те, что под городом.

— Тот случай, когда даже за Герцогом идти не надо, — помолчав секунд пять, ответил рыцарь. — Я все равно с вами.

Ну, с нами — так с нами. Все те же, все там же. Вот только место назначения новое.

— Свиток дай, — требовательно протянул руку брат Мих. — Я куда надо нас перенесу, чтобы по городу не бродить. Тебе, насколько я знаю, там светиться не стоит?

Назир навострил уши, а у Гунтера от удивления вытянулось лицо.

— Все потом, — сказал я им. — Брат Мих, давай, пока наш отряд еще больше не стал.

Вспыхнул портал, первым в него шагнул счетовод, потом Назир, и только потом — я.

Назад: Глава шестая в которой герой снова смотрит на горы

Дальше: Глава двенадцатая действие которой происходит в канализации. А что? Не самое плохое место

Глава десятая подтверждающая, что старый друг лучше новых двух

Глава одиннадцатая о приветствиях и прощаниях