Глава 8, где говорится о жадинах, хитрецах и странных планах

Назад: Глава 4, в которой герой понимает, куда он попал. Ну и что он попал, тоже понимает

Дальше: Глава 12, в которой герой подвергается испытанию

Глава 8,
где говорится о жадинах, хитрецах и странных планах

— Ой, как же это все-таки интересно и увлекательно — играть в игры нового поколения, — нежным голоском практически пропела Вика, глядя, как я, кряхтя и сопя, вылезаю из капсулы и, хрустя суставами, занимаю вертикальное положение. — Ты сейчас просто их ходячая реклама!

— Спасибо тебе, добрая девочка, — оценил я ее сарказм. — Даже поклонился бы тебе в пояс, но вот беда — согнуться я еще согнусь, а разогнуться — боюсь, уже фигушки, не выйдет.

— Во-о-от! — Вика подняла указательный палец. — Я и говорю…

Тут она прищурилась, пристально осмотрела ноготь, заметила там что-то не то, достала невесть откуда пилочку для ногтей (она, пилочка для ногтей, у женщин есть с собой всегда, это факт. Иногда мне кажется, что у них на теле имеется специальный отсек, в котором они эти самые пилочки и хранят) и стала, поджав губы, орудовать ей.

— Что?

Я присел на диван. Надо и впрямь как-то начинать это дело дозировать — что-то сердце уж очень здорово о грудную стенку долбит. Эдак меня игра в могилу свести может.

— Что "что"? — Вика скрежетнула пилкой о ноготь.

— Что ты говорила? — Я потихоньку начинал думать, что это просто пытка уже какая-то.

— Что я говорила? — Вика остановила процесс обработки ногтя и вопросительно уставилась на меня.

— Ничего ты не говорила, моя радость, — вздохнул я. — Меня кто-нибудь искал?

— Никто, причем совершенно. — Вика снова взялась за свое. — Даже странно.

И вправду странно, обычно после выхода из игры я непременно кому-то да нужен, а тут на тебе — никто даже не позвонил, никто не обозначился. Обидно даже как-то…

Рассудив, что раз я никому не нужен, так и мне никто тоже не нужен, я залег спать, причем сон меня прихватил в свои руки еще до того, как башка подушки коснулась. Вот ведь как вымотался я с этими пиратскими страстями-мордастями.

А на работе тоже все было тихо и спокойно, в чем я убедился поутру, притащившись в редакцию. Народ трудился, каждый знал свое место и дело, хотя, если честно, моей заслуги в этом всем особо не было — если раньше я хоть пару дней в редакции появлялся, как-то махал руками и щеки надувал, то за последнее время я и на это уже не расщедривался. Кстати, язва Шелестова не преминула по этому поводу пройтись.

Когда я появился на пороге, она сделала круглые глаза и кукольным голосом спросила:

— Ой, а кто этот дядя? Я его не знаю!

— Ты дура, что ли? — уставилась на нее не обладающая каким-либо чувством юмора Соловьева. — Это Харитон Юрьевич! Доброе утро, шеф!

— Ой, да это наш начальник! — обрадованно пропищала Шелестова и немного попрыгала на месте, изображая детскую радость. — А то мы ведь уже почти и забыли, как вы выглядите! Я подумала: чужой дядька к нам пришел!

— Я оценил шутку юмора, — заверил я Шелестову. — За мысль спасибо, пять; за реализацию сценки — три.

— Чего это? — уже своим нормальным голосом спросила Елена. — Все было реалистично, как по мне.

— Да щас, — хмыкнул я. — А где волосы, собранные в хвостики, и платьице "Мечта педофила"? Нет реализма — нет высшего балла.

Шелестова надула губы, села и демонстративно уставилась в экран, видимо, к признанию своего театрального таланта она относилась серьезно.

Я же прошел в кабинет, где, усевшись в кресло, призадумался о жизни.

По своей сути я человек, совершенно не склонный к рефлексии. Нет у меня вот этого: "Господи! Как же неверно я живу, не так, как должно", — вылетающего из раздираемой противоречиями мятежной души после первых трех стопок. Такой ерунды у меня и после пол-литра не бывает, а критическое отношение к себе любимому у меня проявляется только в кресле парикмахера, это когда полчаса поневоле на свою рожу в зеркало приходится пялиться. Вот тут да, тут, конечно, против правды не попрешь — и щеки вроде все больше становятся, и прыщ вон на носу какой выскочил, и вообще жутковато я стал выглядеть. И, оказывается, у меня дома не фильм ужасов каждое утро показывают по зеркалу, все-таки я сам в нем отражаюсь…

Но на этом все мои глубокие копания в себе самом и завершаются, и мне всегда искренне жалко тех людей, которые любят вытащить из себя какой-нибудь ма-а-аленький узелок собственного несовершенства, а после умело и тщательно пестовать его до гигантского комплекса, ну и в финале платить большие деньги психологу, который от него же и лечить будет. Или бедолаги, которые мастера сами придумывать себе проблему, это вообще ужас что такое. Сначала такой человек вечером усиленно копается в голове — что же не так сегодня было, потом вспоминает, что не зафиксировал в памяти: закрыл он окно в кабинете, уходя с работы, или нет, потом этот чудак убеждает себя, что не закрыл, вот точно не закрыл, и вот уже у него перед внутренним взором предстает начальник службы безопасности, на фоне этого самого окна, и ведет обличительные речи:

— Что, вражина, не блюдешь правила внутреннего распорядка? Ужо тебе! А если кто в ночи проникнет в твой кабинет через это распахнутое окно и украдет пачку бумаги "Снегурочка", что тогда будет, как ты жить с этим станешь, а?

К двум часам ночи ворочающийся без сна горемыка уже уверен, что завтра его точно уволят, да еще и по статье, не иначе. И вот он прибегает на работу первый, за час до всех, и все это только для того, чтобы убедиться в том, что окно закрыто, а охранник дрыхнет без задних ног.

— Ф-ф-фух! — выдыхает моральный мазохист и счастливо работает целый день, чтобы вечером придумать себе новую напасть. Я же говорю — несчастные люди.

Слава богу, что из меня такие вещи выбил сначала КВН, потом армия, ну и работа журналистом, плюс примкнувший к профессии алкоголь. Некогда мне этим заниматься и незачем. Но вот в данной ситуации повод для раздумья есть, поскольку если я за ум не возьмусь, то скоро меня в здание перестанут пускать, что уж о подчиненных говорить. Ну и самое главное — командование Вики хорошо до первого серьезного косяка, и я сейчас не о легких наркотиках речь веду. Когда бахнет (а бахнет непременно, без этого не бывает), спросят не с нее, спросят с меня, причем совершенно справедливо, ибо всегда отвечает старший, а это я, ваш покорный слуга. И все эти отмазки, типа: "Да я же в игре был, ключ добывал", — не прокатят.

Я должен успевать везде, за это мне деньги платят, машины и дома дарят. Надо, надо как-то пересматривать график деятельности, пока еще не поздно. А то ведь оно всегда так — пушной зверек подкрадывается незаметно, хоть и виден издалека…

А с другой стороны — вот как мне завтра в игру не заходить? Ну хорошо еще, если все эти "Мы опоздавших не ждем" от Дэйзи — только пугалка, и будет она там, на пристани, когда бы я ни заявился. А если и впрямь не ждут, и это заложено в программе? Кто не успел — тот опоздал, так что сам дурак? И все, к острову Медузы только вплавь добираться, и то при условии, что он на карте есть.

Я еще немного поскрипел мозгами и, так и не придя к единому мнению в споре с самим собой, сел писать передовицу.

После этого я затребовал в кабинет все те новости, которые были отобраны для завтрашнего номера, чем немало удивил ребят и, по-моему, немного задел Вику, по крайней мере, гримаску, на секунду перекосившую ее лицо, я успел заметить. Эх-эх, вот все-таки что не говори, а сестры есть сестры, было в ее лице в этот миг что-то от Элины. Кровь — великое дело…

Возможно, после этого я бы еще чего-нибудь придумал — сходил бы к Мамонту, запросто, по-соседски и по-дружески, или, может, закатил бы перед своими головоногими речугу на тему "Как правильно подать материал, чтобы тебе за него нормально заплатили и чтобы потом он бы тебе не аукнулся по-недоброму", да мало ли хороших забав можно придумать, но нет, не судьба …

— Всем добрый день. Виктория, здравствуйте, — прозвучал от входа до боли знакомый голос, а другой, уже не менее привычный для моего уха, добавил:

— Девчули, привет. И вам, мужчины, тоже. Ох, да у вас пополнение! И какое!

Вчера забыли, сегодня вспомнили. Видать, перед завтрашним будут накачивать…

— Добрый день всем, — раздался и еще один знакомый голос. Ух ты, сам Азов до нас доехал. Однако ничего себе! Ладно, надо все-таки соблюдать субординацию, как-никак хозяева приехали. Хотя, конечно, теперь слово "хозяева" звучит как минимум забавно, а как максимум… Как максимум, лучше даже и не думать.

— Добрый день, — вышел я из кабинета, поручкался с Зиминым, устроил обнимашки с Валяевым и в очередной раз поразился силе рукопожатия Азова.

— Ну, как тут у вас? — Зимин обвел глазами кабинет, прошелся взглядом по сотрудникам, притихшим и занимающимся имитацией бурной деятельности. — Все в порядке?

— Да абсолютно, — совершенно честно заверил его я. — Грех жаловаться, всего хватает, люди к нам пришли толковые, ну, по крайней мере, они производят такое впечатление.

— И красивые какие, эти новые сотрудники. — Валяев остановился напротив стола Шелестовой и нескромно уставился на нее. — Вот говорят, что пресса — это четвертая власть, а я, глядя на вас, уверен: вы власть первая и единственная. И этой власти я готов подчиняться безропотно.

— Тогда первым же указом я издам запрет на вмешательство в дела работающих журналистов любых лиц, отсутствующих в списочном составе издательства, — бойко ответила Шелестова.

Валяев непонимающе заморгал, а Зимин с Азовым захохотали, оценив внешне вроде как бессвязный, а на самом деле достаточно резкий ответ Шелестовой. Я же только головой помотал — ну что за язва…

Валяев добродушно улыбнулся и повернулся ко мне:

— Слушай, старый, ты когда машину заберешь?

— Какую машину? — не сразу понял я.

— Ту самую, ключи от которой я тебе в качестве выполнения давно данного обещания отдал. Я смотрю, она как стояла у нас в гараже, так там и стоит, и юрист по вопросам доверки ко мне не бежит. Если ты думаешь, что я сам этим буду заниматься, так это вряд ли.

Я хлопнул себя ладонью по лбу — точно. Было дело, отдавал он мне ключи, только я со всеми этими штурмами и квестами вообще про все забыл, напрочь просто.

— Так я пока и не придумал еще до конца, что с ней делать, — пожал плечами я. — Вот и рассудил — пущай стоит, хлебушка-то не просит.

— Хлебушка не просит, но мое место на парковке занимает, — сварливо сообщил Валяев. — А если не знаешь, что с ней делать, — так вон у тебя Виктория сидит, ей и отдай, пускай катается. Ей эта машинка пойдет, она в ней отлично смотреться будет.

Вика и так держала ушки на макушке, а тут и вовсе оживилась.

— А о чем речь? — влезла в нашу перебранку она, плюнув на приличия. — О какой машине?

— Да я вон Кифу давеча отдал свой "Авендатор", спортивный, маленький и ручной сборки, а он все никак его не заберет со стоянки, — пояснил Валяев.

Вика как-то очень неприятно сузила глаза, глядя на меня.

— Слушай, у меня просто не было времени, — немного заискивающе сказал я ей и сам удивился — откуда во мне это? Я, никак, оправдываюсь?

Иронично-презрительная улыбка на лице Шелестовой убедила меня в этом предположении. Что происходит-то? В это время Вика выставила ногу вперед и явно собралась что-то сказать, причем вряд ли это что-то способствовало бы повышению моего настроения. И я нанес превентивный удар, во избежание.

— Ты на курсы вождения записалась? — выпалил я, глядя ей в глаза.

— Со следующей недели иду, — не мигая, уставилась она на меня. — А ключи от машины где?

Жадновата все-таки, ну есть у нее это… Хотя — мимо рта ложку не пронесет, и быть дому, где она будет проживать, полной чашей. Только вот вопрос — чьему дому?

— Не волнуйся, — заверил я Вику. — Отдам их тебе, бога ради.

Валяев засмеялся, Зимин же даже не улыбнулся.

— Правильно, Виктория, — сказал он покрасневшей девушке. — Не заработать сложно, сложно сберечь заработанное и приумножить его. Вы молодец, говорю вам это совершенно искренне. Киф, ты как, все дела на сегодня здесь сделал?

— Все, — хмуро ответил я, мне было как-то неловко перед ребятами за всю эту сцену, уж не знаю, почему, а особенно было стыдно перед Шелестовой, которая, не упирая глаза в стол, как это сделали остальные, явно собиралась досмотреть все представление до конца.

— С приобретением вас, Виктория Евгеньевна! — громко сказала она моему заместителю, судя по всему решив, что быть только зрителем ей неинтересно. — Вот ведь, наредактировали себе машину, стало быть!

Вика, сжав зубы, ничего не ответила, только сдула прядь волос, упавшую ей на глаза.

— Вот все вы о ерунде какой-то говорите, — раздался голос Таши. — А есть серьезный вопрос, который требует именно вашего вмешательства как представителей компании — разработчика игры.

Все трое радеоновцев с удивлением взглянули на миниатюрную девушку, которая сурово смотрела на них, сидя за столом.

— А вы?.. — Зимин щелкнул пальцами, как бы предлагая ей назвать свое имя.

— Я Таша, я здесь работаю, но не это главное. — Малышка, как всегда, плевала на условности. — Вот мы проводим конкурсы, и, как мне видится, нам непременно надо одним из главных призов в каком-нибудь из них, самом таком многоуровневом, сделать посещение "Радеона", такие вещи игроков, как и читателей, очень стимулируют.

— Ну не знаю… — немедленно сказал Азов. — Посторонние люди на территории "Радеона"… Не очень хорошая идея, как я думаю.

— А я ничего такого жуткого в этом не вижу. — Валяев, как всегда, был само благодушие. — Что они у нас там могут такого секретного увидеть, мы же не режимный объект?

— Правильно. — Таша наконец-то встала из-за стола и строго оглядела всех трех функционеров "Радеона". — Открытая политика компании — это всегда располагает к себе коммьюнити. И еще — мы могли бы заявить такой конкурс уже в этом номере.

— Надо посоветоваться кое с кем, — наконец сказал свое слово и Зимин. — Но заявить этот приз можно, почему нет? В конце концов, мы его всегда потом на что-то другое заменить сможем.

— Не-не-не, — вклинился я в беседу. — А вот это — ни за что. Если приз заявлен — вынь его да положь, и это не обсуждается. Лучше мы спешить не будем, лучше выждем, но говорю вам со всей ответственностью, что нет ничего хуже, чем ожидания читателей обмануть!

К таким вещам я относился трепетно, и на то была причина, я бы даже сказал, что глубоко личная. Лет пятнадцать тому назад одна компания, уже не помню ее названия точно, то ли "Бублтокс", то ли "Тригимракс", затеяла выпускать коллекционные фигурки по одному известному литературно-киношному сериалу. Хорошие такие фигурки, хотя и очень даже недешевые, но оно того стоило. Размахнулись широко — хотели выпустить чуть ли не под сотню, включая всех персонажей, причем частично даже и неодушевленных, то есть вообще всех, до последнего пня. И первые фигурки полностью оправдали ожидания коллекционеров — металлические, красивые, добротные, в руках держать приятно, сердце радуется, а душа поет. И на полке книжной красиво смотрятся, ну просто загляденье. Ряды покупателей росли, и после очередной статуэтки издатели решили, что рыбка в лице поклонников серии заглотила крючок полностью и что дальше пипл схавает уже любую лабуду. Состряпав в качестве объяснения какую-то нелепицу, вроде того, что больше статуэтки из металла делать нельзя, поскольку это незаконно (видимо, по законам того произведения, чьих героев они увековечивали), эти удальцы пошли шлепать фигурки из пластмассы, причем не самого высокого пошиба, невероятно ломкой и неказистой, да еще и на редкость вонючей, но зато дешевой. Цена при этом конечно же не поменялась.

Само собой, когда я взял первую из этих фуфлыжных фигурок в руки, то испытал дикую злобу, а когда на форуме (есть коллекция — есть форум в Сети, это закон жизни) узнал, в чем дело, просто-таки дико рассвирепел. Естественно, серия была послана лесом (так поступили почти все покупатели, ну, кроме особо упертых фанатов), но вот разочарование от этого облома осталось на всю жизнь — задумка-то была ох как хороша, жаль, в руки к неразумным жадюгам попала. Поэтому здесь я буду стоять до конца. Что объявили — то и сделаем. А если нет такой возможности, значит, и вовсе объявлять конкурс не будем.

— Киф прав. — Зимин слегка наклонился к Таше. — Давайте мы пока оставим этот вопрос открытым, я его проработаю, а мой секретарь вышлет вам ответ, и будет это сделано в ближайшие пять-шесть дней. Такой вариант вас устроит, моя строгая маленькая леди?

— Вполне, — кивнула Таша, снова садясь за стол.

Зимин с явной симпатией глянул на нее и обратился ко мне:

— Киф, ну долго мы тебя ждать будем?

— А куда мы едем? — полюбопытствовал я, направляясь в свой кабинет за верхней одеждой.

— Обедать едем. — Валяев снова подошел к Шелестовой и прислонился к стенке рядом с ней. — Мы на переговорах были поблизости и решили тебя с собой прихватить, наверняка ты нам несколько добрых слов хочешь сказать.

— Ну, почему только несколько, — не стал скрывать я. — Там много слов будет, хороших и разных.

— Поехали тогда скорее, — поторопил меня Зимин. — Я очень голоден, я даже не завтракал сегодня.

— Да и я тоже поел бы, — поддержал его Азов.

— Милая дама… — Валяев не стал торопить меня, а вкрадчиво обратился к Елене: — А вы не желаете отобедать с нами?

— Я так похожа на голодную? — Глаза Шелестовой были настолько прозрачно-наивны, а голос — по-детски звонок, что и я и Азов с трудом подавили улыбки.

— Кит, тебя только что очень изысканно послали. — Зимин же был сегодня на редкость прямолинеен. — Не по твоим зубам орешек, идем.

— Смею вас заверить, что мы еще увидимся. — Валяев щелкнул каблуками и направился к выходу.

— Это предупреждение, угроза или констатация факта? Мне просто надо понять, чего делать: бояться или прятаться? — сообщила Шелестова, обращая эти вопросы не к Валяеву лично, а ко всему обществу.

И чего она добивается, я не понимаю…

— Ишь, какая щучка, зубастая да длинноногая, люблю таких, — даже в машине горячился Валяев.

— Смотри, откусит она тебе чего. — Зимин иронично посмотрел на друга. — Как по мне, так от таких девиц подальше держаться надо.

— Да ладно. — Валяев хлопнул в ладоши. — Нет таких крепостей женского пола, которые не смогли бы взять деньги, лесть, алкоголь и планомерная осада.

— Ну да. — Зимин фыркнул. — Или, минуя все описанные тобой формальности, просто штурм, как тогда, в Дижоне.

— Я был молод и распален страстью, и потом там все было проще и неинтереснее. — Валяеву явно не понравилось то, что сказал ему собеседник, потому что он замолчал и уставился в окно.

Но, похоже, всерьез он сердиться не умел, ну или просто решил не омрачать обед злобным выражением лица. Так или иначе, когда мы вышли из машины у ресторана с чудным названием "Константинополь", он первый спросил у Зимина:

— Макс, а ты тут до этого ел? Надеюсь, здесь не кормят какой-нибудь дрянью вроде той, что подавали к столу базилевсов?

— Название ресторана не всегда отражает его меню и тем более класс его поваров, — ответил за Зимина Азов. — В иной шашлычной мясо будет куда лучше, чем в самом элитарном ресторане.

— И дешевле, — буркнул я, представляя, какой тут будет чек. Не то чтобы у меня денег при себе не было, но, если честно, я не слишком понимаю, как кусок свинины величиной с ладонь может стоить столько же, сколько стоит средней величины поросенок на свиноферме. Или, может, они из этого поросенка один кусочек вырезают, а остальное с почестями хоронят и стоимость погребального ритуала тоже включают в счет? Дело не в жадности, дело в принципе. Опять же не факт, что будет вкусно, иной раз даже свинину, которую вроде бы фиг испортишь, и ту испохабить умудряются, а чтобы замаскировать это, придумывают, что сия хрюшка приготовлена по-старинному каламбрийскому рецепту, омыта в трех водах, пяти винах и четырех источниках, зажарена на огне из можжевеловых палочек и обмазана секретной смесью из шестисот шестидесяти шести трав и специй. Кушайте, не обляпайтесь. Тьфу…

— Нормальный это ресторан, я тут даже со Стариком был. — Зимин подошел к двери, которую немедленно открыл перед ним швейцар. — Идем, я хочу есть.

Нас посадили в общем зале, Зимин почему-то не захотел идти в отдельный кабинет. Сказав что-то вроде: "Надо быть к народу поближе", — злобно буркнул мне:

— Да выбирай ты! За все платит фирма, — видимо, заметив, как расширяются мои глаза при виде цен, после попенял Азову на нерасторопность персонала ресторана, в общем, досталось всем, а я намотал себе на ус, что иметь дело с голодным Зиминым, похоже, чревато.

Через полчаса я сделал второй вывод: с голодным Зиминым, конечно, общаться опасно, зато с только что поевшим — милое дело.

— Ну, так какие слова ты для нас припас, дружище Киф? — уже совершенно не раздраженно спросил он у меня, попивая кофе из фарфоровой чашечки. — Что опять не так мы сделали?

— Ну, как вам сказать. — Я на сытый желудок тоже был добр, но у меня было ощущение, что все-таки что-то в этой еде не так, пресная она тут какая-то. — Все бы ничего, но я в игре попал туда, где никого, кроме меня, нет.

— Ну да. — Зимин излучал доброту и приязнь. — Ты там один, совсем один.

— Так, а зачем? — недоуменно спросил у него я. — В чем тут смысл?

— Смыслов тут несколько, и все важные, — ответил мне Зимин. — Но основной из них — нам надо было тебя спрятать, хотя бы на время.

— Спрятать? — не понял я. — От кого?

— Не от кого, а зачем, — пояснил мне Азов. — Сейчас объясню.

Я сковырнул ложкой с кусочка торта, стоящего передо мной, крем, закинул его в рот и приготовился слушать.

Глава 9,
рассказывающая о первом разговоре

— Ну, вообще-то слово "спрятать" не слишком верное, если не сказать — неверное вовсе. — Валяев с удовольствием поглощал торт. — Палыч, ну он же не денежка, чтобы его за подкладку ховать?

Азов поправил галстук, почесал лоб и продолжил:

— Ну да, согласен, слово явно не то. Назовем это так: мы решили временно изъять тебя из большого мира.

Я как-то даже офигел. Нет, мои работодатели, конечно, ребята с фантазией и с закидонами, это у меня и раньше не вызывало сомнений, но чтобы изъять меня откуда-то — это, знаете ли… Даже слова не подберешь сразу… Бодрит, наверное?

— А зачем? — осторожно спросил я, положив ложечку с остатками крема на тарелку. — Чего меня изымать-то, это для чего нужно? Ну, если это не секретная тайна, разумеется?

— Забавно выходит. — Зимин отпил кофе. — Это тайна, но не тайна. Немного парадоксально.

— Максим Андрасович хочет сказать, что, разумеется, информация является закрытой, но не для тебя, — пояснил мне Азов.

— Да я понял, не дурак, — махнул рукой я. — Так что к чему? Зачем вся эта канитель с пиратскими берегами и экзотикой? Если надо на время затихнуть и раствориться, я бы мог просто не заходить в игру, да и все.

— Э нет, приятель, шалишь! — Валяев облизал ложечку, которой ел торт, и как-то по-кошачьи с удовольствием зажмурился. — Вку-у-усно было! О чем я? Ах да. Нет, братец, так не пойдет. Нам надо, чтобы все знали, что ты в игре находишься, но при этом никто не мог тебя найти.

— Да как такое возможно? — не поверил ему я. — У вас же там куча всяких программистов, администраторов, каких-нибудь еще специалистов по компьютерам, я не знаю? Вы же можете, наверное, любого игрока найти?

— Мы — можем, ну, я так думаю, — очень серьезно сказал Валяев. — А вот куча программистов и администраторов, про которых ты говоришь, — нет, по крайней мере, без нашего на то разрешения. Про то, где ты находишься, знает всего семь сотрудников "Радеона" — и все, больше никто. Трое из них перед тобой.

— И все равно у меня пасьянс не складывается, — упорствовал я. — Как я вообще попал в недоделанную и закрытую локацию? Это же, выходит, вы изменили квест, ведь правильно? А как же та суперпрограмма, которая отслеживает его выполнение, она же должна тогда мне сразу санкции ввинтить?

— Ошибочка. — Валяев расплылся в улыбке. — Вот смотри. В это задание изначально было вписано приключение на правом берегу Крисны, тоже, конечно, то еще местечко в плане безопасности, но при этом у тебя как у игрока осталась бы возможность прибегнуть к чьей-нибудь помощи и воспользоваться всеми ресурсами — аукционом, инвентарем и прочим, что значительно упрощает прохождение квеста.

— То есть ты просто подставил мне более сложную локацию для прохождения, — понял я.

— Верно. — Валяев ухмыльнулся, явно довольный собой. — Программа работает в сторону упрощения, а не усложнения, такое же уже было, вспомни. Вместо хоть сколько-то населенных мест ты получаешь вообще безлюдные места, в смысле без игроков, лишаешься всех средств коммуникации и какой-либо сторонней поддержки. Здорово, да?

— Да просто офигенно! — У меня внутри все клокотало. — О чем ты! Это же такая экзотика — пальмы, пираты, кашалоты…

— Ну я же говорил вам, что ему понравится! — искренне завопил Валяев. — А вы все: да нет, ему сложно будет!

— Слушай, Никит. — Я как-то просто и естественно стал ему "тыкать". — А что там с Крисной, какой квест был?

— Да замок Тот-Лауха, бывшего первого советника бывшего Темного властелина, — махнул рукой Валяев. — Живописные развалины, нежить, подвал на три уровня, огромный зал с призраком хозяина замка в финале. Красиво и предсказуемо. Ну и, понятное дело, вся эта ерунда — на уровень сто плюс.

— Н-да. — Я почесал затылок. — Тоже не сахар, однако.

— Ой, да ладно. — Валяев махнул рукой. — Ты еще тот жук, либо кого-нибудь опять бы обманул, либо вон тех же рыцарей на него натравил бы. В общем, выкрутился бы, я тебя знаю, но это так скучно. То ли дело тут! Запоминай, что тебе там не глянется, запоминай, потом мне будешь докладывать, понятно?

— И выходит, что по факту тебя в игре нет. — Азов был сама сосредоточенность и явно хотел вернуть разговор в прежнее русло. — Но любой из администраторов подтвердит кому угодно, что ты в игре. Нет, ну как же это бредово звучит, а?

— На самом деле тут пришлось попыхтеть. — Валяев откинулся на спинку стула. — Мои мальчики ночь работали над тем, как скрыть место твоего пребывания от всех, чтобы никто не смог понять, откуда идет твой сигнал.

— Ну, думаю, они работали не столько над тем, как спрятать меня, — глубокомысленно заявил я, — сколько над тем, чтобы кого-то, интересующегося моей персоной, можно было за руку схватить или хотя бы понять…

— Мыслящий человек — это прекрасно. — Зимин поставил пустую чашку на стол. — Но иногда мысли бывают и лишние, а то и вредные.

— Я понял, — выставил я ладони перед собой. — Сдуру сказал, не судите строго.

— Но по факту — все верно. — Азов коротко глянул на Зимина. — Нам надо понять, кто тобой интересуется, поскольку было замечено, что твой персонаж в игре иногда привлекает внимание отдельных личностей, крайне интересных нам. Вот и поглядим, что эти личности будут делать, в твое-то отсутствие.

— Да я вас понимаю, — вздохнул я. — Но и вы меня поймите — незнакомые места, другой стиль игры… И потом, у меня дела на материке остались, вещи…

— Никуда они не денутся твои дела, и уж тем более вещи. — Зимин махнул рукой. — Что с ними будет?

Я сделал рукой замысловатый финт, показывающий всем, что знаем мы это, обернуться не успеешь, как все упрут, несмотря на все ухищрения администрации игры.

— Ладно, пошутили — и будет, — пресек наше хихиканье Азов. — Ты все понял?

— Ну, если говорить о глобальной стороне вопроса — то да, ну, кроме, может, пары вещей.

— Каких именно? — Безопасник вопросительно глянул на меня.

— Если до меня доберутся в реале с вопросом: "Ты где там есть, в Файролле-то чего тебя найти никто не может?", — то кому мне звонить? Вам, дежурному, в службу поддержки? И вообще — надо ли звонить или следует изображать несгибаемого борца за дело "Радеона"?

— Киф, не выпендривайся. — Валяев хоть и говорил добродушно, за нарочитой беззаботностью голоса я услышал вполне серьезное предупреждение.

— Я не выпендриваюсь, — пояснил я. — Я боюсь, это разные вещи.

А что здесь такого? Ну да, когда я понял, чего ради была затеяна вся эта круговерть, я немного струхнул, и нет в этом ничего зазорного. Дураку понятно, что опять где-то в "Радеоне" сквозануло, и на меня, как на живца, сейчас ловят рыбку, большую и маленькую. Просто, удобно, практично. А заодно и механизм работы новой локации можно проверить — все ли колесики вертятся, все ли шурупчики на местах. А клюнуть на меня, видимо, должны, иначе бы они меня сейчас тут кофием не поили.

— Правильный и хороший вопрос. — Азов одобряюще мне подмигнул. — Вот, сразу видно отслужившего человека, по существу спрашивает. Что, страшновато?

— Есть маленько, — не стал скрывать я. — Но не думаю, что кому-то нужна моя голова, ну, чтобы прямо уж так сильно.

— Правильно, — ободрил меня Азов. — Не нужна, смею тебя заверить. Сведения нужны, а голова — нет. Это хорошо, что ты себя не переоцениваешь. Но тем не менее могут попробовать подобраться и с этой стороны, будь к этому готов.

— Это-то и пугает, — печально сказал я. — Тушка у меня одна, другую в комплекте не дали.

— Верно. — Азов залез в карман и достал оттуда небольшую коробку. — И я не погрешу против правды, сказав тебе, что она нам крайне дорога. А посему — держи.

Он передвинул коробку по столу в моем направлении, я ее поймал и открыл. Там лежали часы, красивые, позолоченные, на широком металлическом браслете. Я повертел их в руках, осмотрел и сообщил глядящим на меня хозяевам:

— Подделка, поди? Не тянут они на настоящий "Ролекс".

— Ну почему сразу подделка? — слегка суховато ответил Зимин. — Китай, конечно, но фабричный, качественный.

— Ну, это в корне меняет дело, — проникся я осознанием того, что мне не совсем уж фигню вручили. — А зачем они мне вообще нужны? Я часы уже лет десять не ношу.

— Надень. — Азов махнул рукой. — Прямо сейчас надень.

Я защелкнул браслет на руке, маленько повращал кистью, привыкая к давно забытым ощущениям.

— Вот. — Азов довольно улыбнулся. — А теперь резко подними кисть, до упора.

Я проделал эту манипуляцию и услышал легкое попискивание, оно шло от Азова, державшего в руке миниатюрный прибор, который он невесть когда успел откуда-то достать.

— Ну вот, теперь мы знаем, где ты, а дальше — пара пустяков. — Азов показал мне прибор, на экранчике которого билась точка. — Вражья техника сигнал распознать не должна, он закодирован, ты, если что, сидишь и ждешь подмоги. И не геройствуй.

— Об этом можете не беспокоиться, — заверил их я. — И не подумаю. А как его выключить?

— Так же, как и включал, — объяснил Азов. — Кисть вверх — и все.

Я проделал указанную манипуляцию, и точка на экране, наверное, потухла, по крайней мере, писк точно смолк.

— А можно еще вопрос? — Скорее всего, не стоило мне расспрашивать о некоторых вещах, но уж больно интересно было.

— Ну валяй, только если совсем сокровенные вещи тебя интересуют, то не обессудь, ответа не получишь, — порадовал меня Зимин.

— Скажите, что, опять в компании кто-то постукивает? Мы еще одну крысу снова ловим? — мне все-таки надо знать, на что я иду. Если бы не это — фиг бы я такие вещи спрашивал.

Трое функционеров переглянулись, а после Зимин, вздохнув, ответил:

— Не совсем так, Киф. Тут немного другое происходит, то-то и оно, что мы сами не все знаем, и это нас ох как беспокоит.

— Ничего не понял, — честно сказал я. — Вообще ничего.

— Смотри. — Азов сделал знак Зимину: мол, сам объясню. — В игре стали происходить вещи, которые не вполне поддаются анализу наших сотрудников. Все, что творилось в игре раньше, всегда было объяснимо, укладывалось в понятийные нормы. Но в последнее время многие вещи вышли из-под контроля. Стихийно возникают и распадаются временные союзы сообществ, кто-то искусно разжигает межклановую вражду, и не скрою, что все это нас очень беспокоит.

— Может, "Консорциум" шалит? — предположил я.

— Да нет, с этими-то все как раз было бы просто, — процедил сквозь зубы Зимин. — Мы знаем их так же хорошо, как они нас, это не их работа. Это некая третья сила, причем отлично информированная и организованная. И ее надо перемолоть в труху, если мы хотим восстановить статус-кво.

— Согласен, — кивнул я. — Но я-то тут при чем?

— Мюрат, твой старый приятель, — один из тех, кто явно работает на эту третью силу, и мы думаем, что он не рядовой боец, а одно из доверенных лиц. Мы хотим, чтобы он задергался, а там, глядишь, и его хозяева себя проявят. — По тону Зимина было ясно, что хозяевам душки Мюрата хорошего ждать не приходится, не завидую я им…

— Так, может, его в реале поспрошать? Или еще кого из "Двойных щитов"? — на голубом глазу спросил я.

— Да неплохо было бы, — зло посмотрел на Азова Зимин. — Вот только наши доблестные безопасники никак его пропасти не могут, кодированный сигнал, видите ли.

— Причем совершенно уникальный, впервые такое вижу, вообще не отслеживается. — Азов вздохнул. — Первый прокол за столько лет, даже Кит не помог, представляешь?

Кит скроил рожу, как бы говоря: "И так бывает, что уж теперь…"

Однако…

— Что до его клана — мы полагаем, что их трогать не стоит, чтобы не спугнуть хозяев. — Азов был сама серьезность. — Но вот потом… Потом…

Он потер руки, и у меня по спине побежали мурашки.

— И все это представляет определенную угрозу для компании, — закончил свои пояснения Зимин. — Это наша игра, и мы должны ее контролировать полностью, если ты понимаешь, о чем я.

— Еще бы, — заверил его я. — Теперь ясно. Хотя все равно, эта локация… Там как-то непривычно очень — ни игроков, ни почты…

— Да ладно тебе, Киф, — бодро сказал Валяев. — Подумай о том, что ты на самом деле крут, ты первый пришел в локацию, где до тебя не был ни один игрок.

— А бета-тестеры? — не понял я. — Вы что, в эту локацию их не запускали?

— Бета-тестеры, — захихикал Валяев. — Смешно.

— Скажи мне, Киф. — Зимин был очень серьезен. — А ты вообще что-нибудь о бета-тестерах в "Файролле" слышал?

Я напряг память, но так ничего по этому поводу в ней наскрести и не смог. Странно.

— А как же вы тогда исследуете новые локации, ну, на предмет ошибок или там глюков? — удивленно спросил я. Вот умеют они все-таки, собаки такие, удивить.

— Уж как-нибудь да исследуем. — Зимин помассировал виски. — Своими силами управляемся кое-как. А если говорить об этой локации, так она уже полгода как к релизу готова, остается только мелочи зачистить, но то одно мешает, то другое…

— Чистая правда. — Валяев закивал головой. — Вообще у этой локации довольно странная судьба вышла. Ну, вот посмотри.

И Валяев рассказал мне довольно занимательную историю Архипелага.

Изначально эту локацию написали только для того, чтобы корабли игроков без особой надобности по морю не шастали, на тот момент еще бескрайнему и безбрежному, поскольку Равенхольмом тогда еще не пахло. В игру были введены два острова, пролив между ними, толпа корсаров и пара больших кораблей для них. Ну и еще кракен как последний рубеж обороны и последний аргумент для особо шустрых игроков, чтобы не лезли, куда не надо.

Время шло, игроки привыкли к тому, что пираты есть, а игровой зоны в местах их обитания нет. Одно время было модно искать боя с пиратскими бригами и галеонами, в надежде, что удастся их потопить. Бытовало мнение, что с пиратского корабля можно снять какие-то совершенно нереальные трофеи. Мнение было, а фактов не было, поскольку потопленные корабли мигом шли на дно, оставляя на поверхности только доски и обрывки такелажа.

Потом мода на это прошла, и пиратов стали воспринимать исключительно как некое неудобство по дороге к Равенхольму, который к тому времени уже появился на карте Файролла, то есть как некое неприятное промежуточное звено, способное создать кое-какие проблемы странствующим и путешествующим. Джентльмены удачи при этом задумывались как серьезная сила, и, заметив спад моды на пиратов, Валяев, хитро кхекая, дал команду разработать дополнительные локации среди морской безбрежной глади. За год появились остров Медузы и острова Гнилого Черепа, Надветренные широты (раньше корабли игровых сообществ отправлялись на дно в колоритном месте с незамысловатым названием Коралловый риф) и атолл Висельников, и уйма других мест, где корсары воевали, развлекались, пили ром и играли в карты. Система Тигалийского архипелага становилась все больше и больше, ну и, конечно, активно заселялась НПС, причем не просто пиратами с минимальными показателями искусственного интеллекта, а полноценными персонажами, с квестами, с историей, со всем что надо. Острова прирастали торговцами, плантаторами, губернаторами, скупщиками награбленного и еще много кем. И где-то с полгода назад локация обрела почти законченный вид, о чем и говорил Зимин.

Понятное дело, что такое мимо игроков пройти не могло, на форумах предсказуемо возникли дискуссии по поводу того, когда обновление увидит свет и будет ли введен для игроков класс "пират" (ну или "корсар"), но от "Радеона" не последовало ни комментариев, ни обещаний, и разговоры потихоньку затихли.

— Ну, это, наверное, неправильно, — покачал головой я. — Игроки — это такой народ, они внимание любят…

— Да ты понимаешь, заспорили мы. — Валяев ткнул пальцем в Зимина. — В той части заспорили, как игру подавать игрокам после релиза.

— Не понял? — Я искренне захлопал глазами. — Что значит "как"? Через анонсы, акции, рекламу, сайт, наконец. А если еще и дать пару-тройку деньков на халяву поиграть…

— Ну, ты нас совсем уж идиотами не считай, — иронично отметил Зимин. — Другой разговор, под каким соусом было подавать эту локацию — то ли как бонус ВИП-подписчикам, что было самым верным…

— Это было предложение Макса, — пояснил Валяев.

— То ли сделать ее открытым и бесплатным дополнением, что, конечно, экономически безграмотно, — саркастично закончил Зимин.

— Зато это было бы отличной рекламой. — Валяев не собирался сдаваться. — И тогда через годик правый берег Крисны продавался бы влет.

— А что там с правым берегом? — Я уже второй раз за сегодня про него слышал.

— Там тоже ведутся работы по созданию очень большой локации, прямо от полей Смерти и почти до левобережного Селгара, — пояснил Зимин. — Это, правда, коммерческая тайна, неразглашение и все такое, конечно…

— Но ты ее уже выдал, — усмехнулся Азов.

— Да ладно, мы с ним уже плотно повязаны одной веревочкой. — Валяев хлопнул меня по плечу. — Не так ли, старина Киф?

Его глаза блеснули, рот растянулся в улыбке.

— А то! — подтвердил я. — Куда я теперь от вас денусь…

— В общем, единства мы так и не достигли, а локация — вот она, есть. Мы уже почти договорились, и тут возник… — Валяев выдержал паузу. — Па-бам! Киф Великолепный, Единственный и Неповторимый и пошел ломать все наши наработки.

— Мы все-таки собирались изначально запустить эту локацию в рамках программы для ВИП-игроков, — пояснил Зимин. — Через сложные квесты они бы достигали Архипелага, плюс он бы был открыт как для ВИПов Раттермарка, так и для ВИПов Равенхольма, причем ни о каком сотрудничестве там бы речь даже и не шла — они были бы в состоянии войны друг с другом.

— Да, а фракции пиратов тоже были бы поделены на союзников Раттермарка и Равенхольма, могло бы выйти здорово. — Валяев мечтательно вздохнул. — Но увы, не успели. Стартовал квест по возвращению богов, и нам стало не до того.

— А теперь еще и вот это, — подытожил Азов. — Неладно что-то в датском королевстве.

— Ну да, — согласился я. — А мне что там делать, в Архипелаге? Там хоть ключ-то этот есть, как бы навеки не зависнуть? У меня срок — полгода!

— Само собой, есть, — заверил меня Валяев. — Ищи, родной, это работа твоя.

— Так даже наводки нет никакой, кроме какого-то алкаша с острова Медузы, — пожаловался я. — Хоть маячок дайте!

— Да прямо, — фыркнул Зимин. — Крутись давай, ты мальчик взрослый!

— И ушки на макушке держи постоянно, — попросил меня Азов. — Места там непростые, имей в виду. Ну, я вот от этого всего далек и то в курсе.

— А вот еще вопрос, — решил я выжать максимум информации из работодателей. — Как так выходит, что пираты всегда игроков топят? У игроков же и маги есть, и доспехи лучше?

— А что маги? — Валяев захохотал. — У них в морском бою с неписями ограничения вступают в силу, плюс пираты тоже не с пустыми руками воюют. Да и больше их всегда.

— Ага, значит, все-таки есть у них какой-то дальнобой, — понял я. — А какой?

— Доплывешь — увидишь, — заявил Зимин. — Не филонь, говорю!

Вот же зануда!

— Плюс нам пока не слишком нужно, чтобы кто-то доплыл до Равенхольма, — ехидно сказал Валяев. — Всему свое время, особенно большой войне, а там будет большая война, поверь мне. Не до нее сейчас. Видишь, с ее репетицией в Архипелаге даже не сложилось.

Всегда знал, что в онлайн-играх есть те, кто направляет действия народных масс. Вот тебе и: "Все зависит только от тебя".

— Ты не думай, Киф, это не жульничество. — Зимин вздохнул. — Просто интерес надо подогревать понемногу, но постоянно, иначе игроки пресытятся впечатлениями. Радость хороша порционно и дозированно, иначе это будет не радость, а всего лишь ее суррогат.

— Да я чего? — сообщил ему я. — Мое дело сейчас — на кораблях плавать, по морям, по волнам.

— Вот и умница. — Зимин одобрительно сверкнул белоснежной улыбкой.

Я набрал воздуха в грудь и сказал:

— Еще один вопрос, последний. — Валяев устало глянул на меня. — А вот там сказали, что ряд квестов невозможно довести до ума по причине их недоработки. И как?

— Да никак. — Валяев допил остывший чай. — Все ключевые квесты в порядке, проверено, даже не переживай. Если попадется мертвый квест, откажись от него, да и все.

— Так это еще понять надо, — протянул я. — Что он неживой-то.

— Поймешь, ты не дурак. — Валяев встал из-за стола. — Ну, если совсем невтерпеж будет — у меня спроси, не комплексуй.

Официант принес счет, Зимин расплатился, и мы пошли к машинам.

— Ты сейчас куда? — перед тем как сесть в салон, спросил у меня Валяев. — Может, подбросить?

— Не, я своим ходом, — отказался я. — Мне вон три остановки на метро до дома, а с вами я все пробки соберу.

— Рационально, — согласился он и закрыл дверь.

— Киф, еще раз — бдительность и осторожность, — попросил Азов. — Если что — звони днем и ночью, это не проблема. Любая информация важна, помни об этом.

— И вот еще, — ко мне приблизился Зимин. — Завтра ты встречаешься с нашими… Скажем так, конкурентами… Помни о том, что тебе говорил Старик. Будь мудрым и хитрым, это важно. И потом — сразу ко мне на доклад, ясно? Ну или хотя бы позвони, что ли, лентяй ты эдакий!

— Будет сделано, — козырнул я.

Зимин сел в машину. Азов тоже почти влез в нее, но после, передумав, подошел ко мне.

— Да, Киф, может, девочке твоей с правами помочь? Ну, с их получением. Один звонок — и уже сегодня домой привезут, со всем уважением.

— Нечего, — жестко сказал я. — Пусть сама учится водить, и так вон смотрю, разбаловалась чересчур.

— Вот это правильно! — Азов одобрительно хохотнул. — Я тоже на это обратил внимание, ты с ней построже. Они, когда молодые, часто расслабляются быстро, мозгов еще немного, а амбиций — хоть отбавляй.

Машины уехали, а я отправился к метро, размышляя об услышанном и о своей несчастной доле. Жалея себя, я добрел почти до дома, но попасть в квартиру так быстро и так рано мне нынче была не судьба.

— Харитон Юрьевич, — раздался голос Еремы у меня за спиной, прозвучав чуть позже, чем звук затормозившей машины. — Увы, но день встречи нам пришлось перенести на сегодня. Не затруднит ли вас сесть в мою машину?

Глава 10,
рассказывающая о втором разговоре

— Ну, не могу сказать, что у меня вызывает большую радость подобное изменение в моем расписании, но я так понимаю, что вы все равно найдете массу аргументов для того, чтобы я это сделал, — выдал я фразу на редкость сложного плетения.

— Все зависит от ваших пожеланий. — Ерема был само примирение и миролюбие. — Но лучше было бы согласиться, смею вас заверить, что это в наших обоюдных интересах.

Все это звучало бы как изрядно завуалированная угроза, если бы не выражение лица Еремы, на котором не было ни малейшего намека на возможное применение силы, причем совершенно не наигранное и не фальшивое.

Я вздохнул и сел в машину, которая, как только я закрыл за собой дверь, резко набрала скорость.

В какой-то момент я подумал о том, что можно было бы и апробировать свежеподаренные часы, но, подумав еще маленько, выкинул из головы эту идею. Во-первых, никакой угрозы для себя я пока не видел, во-вторых, кто его знает, какие они методы будут применять для моего освобождения, ну и, в-третьих, кто поручится, что эти часы обо мне и так постоянно не сигнализируют, просто я этого не знаю. Вся эта демонстрация с экранами и точками на них может быть попросту муляжом, в который я должен поверить, знаем мы такие штуки.

— Вы о чем-то задумались? — Ерема, сидящий рядом со мной на заднем сиденье, повернул ко мне голову. — Какие-то неприятности?

— Да вы знаете, в последнее время моя жизнь настолько насыщена событиями, что я уже и не знаю, что в ней неприятности, а что — нет, — совершенно честно ответил ему я. — Все настолько перепуталось, что свет от тьмы не отличишь.

— Ну на самом деле между светом и тьмой очень много общего. — Ерема был предельно серьезен. — Единственное отличие между ними — это то, что они служат разным целям, вот и все. Но вообще-то это тема для очень и очень долгого философского спора, и я не думаю, что здесь для него время и место.

Я промолчал, поскольку вовсе не люблю длинные и уж тем более философские споры. Споры, как правило, заканчиваются не слишком хорошо — каждый остается при своем мнении, но некий зазор в отношениях возникает. Тут один зазор, там другой — и вот готово, вроде бы неплохие знакомые перестают испытывать друг к другу приязнь, а при определенных условиях и вовсе не хотят ни видеть, ни слышать друг друга. Вот и возникает вопрос — и кому эти споры нужны? Ну а если они еще и философские, то тут хоть святых выноси.

Ехали мы долго, и это при том, что вроде бы нигде особо и не стояли. Время от времени я поглядывал в окно, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, куда меня везут, и по всему выходило, что пока мы движемся в район Хорошевки, по крайней мере, мы проехали памятник Народному Ополчению, дальше маленько попетляли по улицам, проскочили Звенигородский путепровод, пару раз пересекли по мостам Москва-реку и наконец затормозили у небольшого здания.

— Приехали. — Ерема открыл дверь и вышел из машины.

— Крылатское, — отметил я, покинув салон через другую дверь.

— Хороший район, нам нравится здесь, — откликнулся мой спутник и протянул руку в жесте, который я расценил, как приглашение зайти в здание.

Внутри было пустынно, безлюдно и гулко. Гулко, потому что наши шаги отдавались эхом и тогда, когда мы шли по фойе, и когда поднимались по лестнице. Ни ресепшен, ни сотрудников, снующих туда-сюда, — никого. Пустые коридоры, тусклый свет ламп дневного освещения и какая-то заброшенность, хотя ни пылью, ни тлением не пахнет. Но все равно странно для столь влиятельной организации.

— Скромно тут у вас все, аскетично, — отметил я. — Не то что в "Радеоне". Там-то у них и девочки в шейных платочках, и лифт с зеркалами, и кафе со СПА.

Ну давай, приятель, скажи то, что я от тебя жду, и я получу подтверждение своей правоты.

— Это их привычный стиль, — мягко ответил Ерема. — Антураж всегда был любимым орудием наших… мм… конкурентов, это им кажется более простым путем к сердцам и душам людей. Мы же действительно предпочитаем аскетичность. Лучше быть, чем казаться. Это, конечно, не девиз, но образ нашей жизни. И, знаете ли, пусть наш путь примет лишь один человек из десяти, даже из ста, но это будет думающий человек, умеющий отделять внутреннее от внешнего.

Именно после этих слов я на один шаг приблизился к тому выбору, который мне неминуемо придется сделать. Терпеть не могу идеалистов и фанатиков, препаскуднейшее племя…

— Вот мы и пришли. — Ерема открыл передо мной дверь. — Прошу вас.

В приемной (а это явно была именно она) тоже все было непривычно — вместо грудастой красотки за столом сидел молодой человек с правильными чертами лица в строгом сером костюме и что-то печатал на компьютере. Напротив него, у стены, по-простому, на стуле, сидел еще один мужчина, внешностью очень похожий на секретаря.

— Привет, — помахал я им рукой, решив, что вежливость в данном случае точно не будет лишней. Впрочем, двое из приемной, одинаковы с лица, только кивнули мне, широко улыбнувшись и тем самым, видимо, обозначив местное радушие.

— Харитон Никифоров к Игорю Ивановичу, — немного торжественно сказал Ерема секретарю.

Тот кивнул и сделал приглашающий жест рукой, одарив нас еще одной радушной улыбкой.

Ерема постучал в дверь и, услышав: "Да-да", — открыл ее, дождался, пока я войду, и закрыл ее за моей спиной, оставшись с той стороны.

Кабинет был неожиданно велик и столь же неожиданно уютен. Причем из чего складывался этот уют, было непонятно, — мебель достаточно скромная и расставлена в помещении довольно-таки хаотично, но тем не менее здесь было как-то спокойно. Хотя, возможно, все это казалось из-за контраста с пустынным зданием и гулкими лестничными пролетами.

Хозяин кабинета был седовлас, несмотря на еще не такой уж и почтенный возраст (я бы дал ему на глаз сороковник, никак не больше), довольно высок ростом, облачен в черный костюм и не очень идущий к нему пестрый галстук.

— Харитон, я рад наконец познакомиться с вами лично, — сообщил он мне, встав из-за стола и протягивая руку. — Наслышан, наслышан.

Интересно, от кого и про что именно? Хотя, возможно, это всего лишь знак вежливости…

— Не могу сказать того же, ну просто потому, что мне никто ничего о вас не рассказывал, — вежливо ответил ему я, пожимая крепкую руку. — Надеюсь, я вас не очень этим обидел?

— Совершенно не обидели. — Хозяин кабинета сел за стол и указал мне на кресло рядом с ним. — Да и откуда вы про меня слышать могли? Хотя странно, что ваши работодатели вам ничего о нас не рассказали.

— Не скажу, что совсем уж ничего, — заюлил я. — Но и конкретики никакой не дали.

Игорь Иванович с доброй улыбкой смотрел на меня, явно понимая, что на самом деле сказали мне не так уж и мало и что я попросту прибедняюсь. Мне стало как-то стыдно под его добрым и каким-то всепрощающим взглядом, что меня удивило — давненько я за собой такого не замечал.

— Харитон, зачем вы лукавите? — мягко спросил он. — И сказали вам достаточно, да и сами вы обо всем уже явно догадались. Ну, может быть, не так уж давно, но догадались, я же вижу, как вы глазами по моему кабинету шаритесь. Вы ведь что-то пытаетесь тут увидеть?

— Почему-то я думаю, что у вас есть прекрасный обычай, такой же, как и у ваших конкурентов: что-нибудь да хранить в своем кабинете, что-нибудь эдакое, как память о прекрасной и далекой юности, — негромко сказал ему я. — В вашем случае, я полагаю, должен быть меч.

— Нет. — Игорь Иванович покачал головой. — Меч не у меня, меч у моего командора. А у меня — вот.

Он встал, раскрыл створки шкафа за своей спиной и достал оттуда весы, старые настолько, что аж позеленевшие и какие-то… Ну не знаю, несовременные, что ли?

Я шумно вздохнул. Все мои домыслы о том, что я всего лишь нафантазировал себе страсти-мордасти нечеловеческие и что пора со спиртным завязывать, с грохотом и дребезжанием покатились под откос.

— Вы простите, — хмуро глянул на Игоря Ивановича я, пытаясь пальцем остановить глаз, который реально начал дергаться. — Я в теософии не силен, не смогу сразу определить, кто вы и как вас на самом деле звать.

— Вот в том и есть главная беда сегодняшнего человечества, что многие знания утрачены или просто потеряны, — печально сказал Игорь Иванович (или как там его зовут на самом деле). — То, что про меня и моих братьев забыли, — это ничего, мы к этому привыкли, но ведь и отца нашего вы тоже забыли, а вот это беда, и беда ужасная.

— Чему учили, то и помним, — буркнул я.

Игорь Иванович осуждающе покачал головой:

— И чем для вас это кончилось? В чьи лапы вы попали?

И вот тут меня как будто что-то отпустило, словно морок развеялся, который меня незаметно окутал.

— А в чьи лапы я попал? Надо заметить, что они мне ничего плохого не сделали, — с вызовом произнес я. — Наоборот, все очень даже неплохо складывается.

— Вы так полагаете? — Хозяин кабинета поудобнее устроился в кресле. — А потом?

— Мне интересно то, что происходит здесь и сейчас, — уточнил я. — А что будет потом… Да какая мне разница, я во все эти страсти про Высший суд и прочее такое вообще-то не верю. Вот скажите мне — там и вправду что-то есть?

"Черт, какую статью можно забабахать!" — проснулся во мне журналист. Конечно, это никто не напечатает. Скажут, что чернуха, фуфел, совсем исписался, и посоветуют попробовать поработать с желтой прессой. Или на принудительное лечение отправят в сопровождении крепких ребят и в белой рубахе с длинными рукавами. А уж как хозяева посмеются…

— И не подумаю вам ничего рассказывать, — совершенно неподобающе для своего положения фыркнул хозяин кабинета. — Не хватало только этого еще.

— Ну вот. — Я торжествующе улыбнулся. — Стало быть, нечего вам сказать.

— Совет. — Игорь Иванович нахмурился. — Мне говорили, что вы довольно дерзкий и непредсказуемый человек, но все-таки постарайтесь держать себя в руках, по крайней мере, в моем присутствии. Да и в целом помните, что смирение есть добродетель.

— И еще надо подставлять другую щеку после того, как по первой ударили, — ухмыльнулся я. — Не мой случай. Вы уж извините, но это не по мне.

— Скажите, а вас совершенно не смущает то, с кем вы говорите? — неожиданно спросил Игорь Иванович. При этом в его глазах явно читалось искреннее любопытство, он совершенно не пытался напугать меня этой фразой.

— Вы в контексте беседы или так, вообще, в мировом масштабе? — уточнил у него я.

— Вообще, — пояснил собеседник. — Без привязки к нашей полемике.

— Да нет, — пожал плечами я. — Не скажу, что это дело для меня обычное и заурядное — вот так запросто говорить с личностями вашего калибра, но в кино, да и в книгах столько народу с вами уже пообщалось, что если шок кое-какой поначалу и был, то сейчас совершенно уже прошел. Вон и глаз уже не дергается.

— А ведь еще лет двести назад человек при общении со мной мог запросто и с ума сойти, — с затаенной печалью сказал мой собеседник.

Двести лет назад… Двести лет назад существа подобного толка не становились героями сериалов, комедий и порнофильмов. Я уж молчу про книги и комиксы…

— Скажите, а как вас на самом деле зовут? — полюбопытствовал я. Собеседник показал глазами на весы, но я помотал головой — Ну не знаю я, не знаю!

— Мое имя тебе ничего не скажет, поверь мне. Но я не один из семи, известных смертным.

— Да что за детский сад? — удивился я. — Или там что-то неблагозвучное?

— Имя мне — Иеремиил. — Мой собеседник явно был не слишком доволен тем, как я с ним держусь. Он, похоже, ожидал почтения и подобострастия, и ему очень не нравилось то, что я перехватил инициативу в разговоре.

— Иерем… — Я запнулся на произнесении этого крученого имени и спросил у смотрящего на меня хозяина кабинета: — А можно я вас по старинке буду называть? Имя у вас, конечно, красивое, но язык сломать можно…

— Извольте, — разрешил мне он.

Я помолчал, переваривая новость, покачал ногой и тут сообразил, что не так, что меня смутило.

— То есть вы из воинства божьего, выходит? — уточнил я. — Так там вроде специально обученные для этого сущности есть? А вы, я так понимаю, не из них?

Знания в этих науках у меня были разрозненные и неполные, но это я помнил точно — как-то из любопытства меня в одну секту занесло, в поисках материала для статьи, так там про это самое воинство божье подробно рассказывали.

— У нас много чего есть, — немного раздраженно сообщили мне. — Но данная миссия поручена мне.

— А какая у вас миссия? — немедленно спросил я.

— Не ленись и посмотри сам в этом вашем Интернете, — осек меня собеседник. — Человек должен трудиться.

А потом удивляется, почему мы такие беспамятные. Нравоучения нынче никому не нужны, учить — это вообще самое простое, а особенно — просто другим мораль читать. Да и вообще, какой-то этот… кхм… посланец небес мутный очень.

— Сейчас вы обо мне подумали плохо. — В глазах Игоря Ивановича плеснулась печаль. — А зря.

— А вы мысли читаете, что ли? — возмутился я. Одни в моей башке с помощью программы шарятся, этот вон вообще… Вольф Мессинг крылатый…

— Вовсе нет. — Игорь Иванович улыбнулся. — У вас все на лице написано.

Я насупился — вот уж не думал, что я такой предсказуемый.

— Да ладно, — хмуро пробормотал я. — С вашими-то возможностями.

— Все наши возможности придумали вы, люди, а на самом деле не так их и много. Точнее, их много, но мы не можем ими пользоваться здесь, внизу. Мы не можем читать мысли, убивать силой взгляда и перемещаться в любую точку планеты. У себя, там, мы всемогущи, но не здесь. Есть правила, которые невозможно обойти, это грозит нам утратой своей сущности.

— Только вам? — уточнил я.

— И нашим извечным врагам тоже. И поэтому мы действуем теми методами, которые нам присущи. Наше оружие — это слово и убеждение, а наши оппоненты используют деньги и игру на низменных инстинктах рода людского.

— То есть вы не можете причинять вред людям? — слегка ошарашенно спросил у него я.

— Не совсем так. Тут очень важный аспект — что именно считать вредом. Вот вас, например, купили…

— Чего это! — возмутился было я, но замолчал, поняв, что глупо спорить — ведь купили же?

— То, что вас купили, — это воздействие на вашу личность, но вы сами для себя вредом это не считаете, а стало быть, это допустимый метод игры. А вот если бы вас перед этим пытали, навязывая свою волю и мировоззрение, — это нарушение правил.

— То есть действия, направленные на меня, должны быть одобрены мной? И все?

Мой собеседник поморщился.

— Вы все упрощаете. Тут все очень непросто, здесь нет четких границ, но есть твердые правила. Скажем так — все решает ваша добрая воля. Все, что вы делаете, должно происходить потому, что вы этого хотите сами. Представьте себе избирательную кампанию — вы же все равно кого-то выбираете, а избираемые борются за ваше мнение, используя разные методы: агитацию, материальное стимулирование, лесть, обещания… Да мало ли…

— Я могу и против всех проголосовать, — заметил я.

— Можете, — ответил Игорь Иванович. — Но кто-то все равно вам будет ближе, по той или иной причине.

— Наверное, — согласился с ним я. — Только вот непонятно: а почему именно я? Игроков в "Файролле" немерено, чего вы ко мне-то прицепились?

— Судьба, — вздохнул мой собеседник. — Так вышло, что именно вы стали той фигурой, на которую сделали ставку наши недруги.

— Слушайте, — посетила меня совершенно уже безумная идея. — А "Файролл" — это вообще игра? Или это ворота в какое-нибудь другое измерение, в параллельный мир и все такое?

Елки, а что, если это и в самом деле так? Это что же такое выходит, я же там самолично головы людям рубил и перевороты устраивал…

— Нет, это действительно игра, — успокоил меня собеседник. — И не более того. Эти, как их… Цифровые технологии. Увы, наши конкуренты додумались до такого первыми, и мы теперь должны играть на их поле.

Я выдохнул. Мне полегчало.

— Тогда вернемся к предыдущему вопросу. — Я решил прояснить ситуацию до конца. — С чего это именно я стал избранным?

— Вы не избранный, — спустил меня с небес на землю Игорь Иванович. — Просто вы оказались в нужном месте в нужное время, тем самым, кстати, спутав не только их, но и мои карты. Вашу роль должен был взять на себя мой игрок.

— Ваш игрок? — Все становилось еще более непонятным. — Какой еще ваш игрок?

— Я же вам сказал — это игра, — кротко объяснили мне. — Когда-то полем битвы была Земля, но тогда люди были крепки в своих убеждениях и вере. Сейчас вера — понятие немодное, она не в этом… Как его… Не в тренде, но это ничего не меняет для нас — кто-то все так же охотится на души людей, кто-то пытается их спасти, только все это происходит в виртуальном пространстве.

— Почему именно в нем? — Сегодня у меня явно был день вопросов.

— Именно там то место, где люди становятся сами собой. И доброта, и злость, и лживость — там все подлинное, там все хоть и ходят в чужих личинах, но зато не считают нужным скрывать свою сущность.

— А почему именно в этой игре? Почему именно "Файролл"?

— Не только "Файролл", — спокойно ответил мне собеседник. — Игр много, но эта — одна из самых основных, так уж вышло. И потом — именно с нее все когда-то началось, ее наш извечный враг придумал первой. Недосмотрели мы.

Понятное дело, что есть повод для печали, не они же там рулят — все рычаги в руках моих… Работодателей, скажем пока так. Интресно, а если бы первыми были они, что было бы тогда?

— Да, мы были вторыми, — с грустью сказал Игорь Иванович. — Мы поздно поняли, что они затеяли, но это не значит, что мы сдались. И смею вас заверить — сейчас у нас в игре сильные позиции, там нашлись люди, разделяющие наши убеждения. Но мы были не готовы к вашему появлению, к тому, что в игру смогут вернуться боги.

— А они-то тут при чем? — совсем уж оторопел я. — Это же квест?

— Квест, — кивнул мой собеседник. — Но это такой квест, что…

Он махнул рукой, и я понял, что он вряд ли продолжит свою фразу. А жаль!

— Плюс наш игрок еще не до конца выполнил свою миссию, да и то, что он сделал, не слишком нас устраивает. Он, похоже, ведет еще и какую-то свою игру, а это нам не слишком нравится.

— А кто он? — невинно спросил я, не очень-то надеясь на ответ.

— Извините, Харитон, но это не только моя тайна, — мне тактично дали от ворот поворот.

— Ну и ладно, — махнул рукой и я. — А что вы от меня хотите, зачем звали? Только за тем, чтобы рассказать о том, какие вы хорошие и какие они плохие?

— По большому счету — да, — согласился со мной Игорь Иванович. — Ну, не совсем так, я не могу говорить и судить о том, кто плох, а кто хорош, но я точно знаю, что ваши нынешние хозяева — это зло, зло изначальное и извечное. Подумайте о том, что они могут сделать с вашей душой, у вас еще есть шанс ее спасти.

Я вздохнул. Этого сомнительного товарища опять понесло в какую-то странную степь.

— И если я что-то надумаю, что мне делать? Прийти к вам и принести клятву верности? — проникновенно спросил я.

— Нет, нам не нужны никакие клятвы, — с небольшой поспешностью ответил Игорь Иванович. — Нам нужно искреннее желание прийти к свету, идущее от души. И если вами от души будет предложена помощь, мы с радостью ее примем.

— Какая помощь? — Я вытаращил глаза и изобразил неимоверное внимание.

— Консультации по игре, ответы на кое-какие вопросы, может, изредка кое-какое содействие нашему игроку.

— О планах "Радеона" можно рассказать, — поддел его я.

— Нет, это нельзя, — покачал головой хозяин кабинета. — Это против правил большой игры.

— Какая жалость! — продолжал развлекаться я. — А на какие вопросы ответы нужны?

— Например, где сейчас вы находитесь в игре, — немедленно спросил Игорь Иванович. — Мы знаем, что вы в ней присутствуете, но не можем вас найти.

— Если я сочту возможным вам это сообщить, я это немедленно сделаю, — заверил я его. — Сразу же.

— То есть сейчас вы этого делать не желаете? — уточнил Игорь Иванович.

— Не желаю, — подтвердил я.

— Жаль, я считал, что мы поняли друг друга.

— Правильно считали, — ответил ему я. — Друг друга мы поняли, но моя воля пока такова.

— Вы делаете ошибку, серьезнейшую и, возможно, непоправимую. — Игорь Иванович напомнил мне памятник, который я видел на одной из могил Старого Донского кладбища — ну прямо вселенская скорбь во плоти. — Это же не пустяки, это ваша душа.

— И моя жизнь, — резко ответил я. — А как мне жить — решать только мне.

— Тогда не смею вас более задерживать. — Тон хозяина кабинета как-то резко поменялся, из голоса ушли елейные нотки. — И вот еще что — полагаю, если я или кто-то из моего руководства захочет вас увидеть, вы не ответите нам отказом?

— Не вижу причин для него, — тут ерепениться не стоило, это могло выйти боком.

— Всего доброго. — Игорь Иванович уставился в монитор, стоящий у него на столе, имитируя деятельность большого начальника.

Дверь в кабинет открылась, на пороге ожидал тип из приемной.

— А у меня два вопроса еще есть. — Я все равно ничего не терял, так почему бы не узнать интересующие меня детали?

Игорь Иванович оторвал взгляд от монитора и посмотрел на меня.

— А вот тот Ерема, с которым я сюда приехал, он кто?

— Пророк.

— Вам пора, — прозвучал глубокий голос — это был охранник.

— Да знаю, — отмахнулся я. — Сейчас. Скажите, Иеремиил (удалось повторить!), мой работодатель — это тот, о ком я думаю? Я видел у него на полке кувшин, это тот самый кувшин?

— Я не знаю, что вы вкладываете в слова "тот самый кувшин", сам я его никогда не видел. Скажу вам только, что Сулейман ибн Дауд и его печать спасли многих людей от злобных порождений ночи. Прощайте, Харитон, надеюсь в нашу следующую встречу вы будете умнее и сговорчивей.

Охранник провел меня по коридорам к выходу, но, выйдя из здания, машины Еремы я не увидел.

— Мелочно, — сказал я вслух. — Вот же сволочи!

С неба посыпалась какая-то мокрая труха — снег не снег, дождь не дождь, но мерзкая донельзя.

Я поднял воротник, закурил и побрел по улице вслед за народными массами. Это старый проверенный способ — иди туда, куда идут все, и рано или поздно ты придешь к метро.

Глава 11,
в которой герой почти со всем соглашается

Минут через десять, когда я уже порядком промок (надо отметить, что сильнее всего одежда сыреет не во время ливня, а именно при вот такой хмари, когда вроде бы и не сильно льет, но при этом с тебя капает, как с невыжатой половой тряпки) и продрог, на горизонте показался столб с буквой "М".

— Хвала небесам! — пробормотал я и осекся — эта фраза теперь звучала довольно двусмысленно.

Тут моего носа коснулся очень знакомый и крайне приятный запах. Я повертел головой и увидел небольшой домик с надписью: "Чебуречная "Олимпиада".

— Вот! — Я даже подпрыгнул на месте. — Вот-вот-вот!

Какая-то девушка, проходившая мимо, опасливо на меня покосилась. Ну, оно и понятно — ни с того ни с сего человек подпрыгивает так, что от него брызги в разные стороны летят, и что-то под нос бормочет. Кто его знает, что у него на уме…

Я бодро двинулся к домику, из которого просто лился аромат теста и мяса, заставивший мой желудок издать пару протяжных трелей.

Внутри все было очень пристойно — чистенько, аккуратненько, народу немного, бомжей и синяков видно не было, да и вообще — видимо, названо заведение было не в честь той, давнишней летней Олимпиады, а в честь зимней, которая случилась не так уж и давно, поскольку декорирована чебуречная была не в зеленых, а в синих тонах.

— Два с мясом, два с сыром и кофе, — сообщил я плотной даме, стоящей на раздаче, через несколько минут был облагодетельствован подносом с вышеназванным заказом, причем чебуреки были правильные, очень горячие и ушастые, а кофе был налит в граненый стакан.

Уже расплатившись, я понял, что речь, похоже, шла все-таки не о той Олимпиаде, что я застал в детстве, а о той, которую и мой батя помнил смутно, по причине малолетства, ну, той, первой, где мишка в небеса улетал. Рядом с кассой стояла бадейка со столовыми ложками и табличкой: "Для тех, кто понимает". Я хмыкнул и прихватил парочку. Я бы, может, и не понимал, о чем речь, да мне этот фокус родитель показывал. Но креативненько, молодцы.

Устроившись за столиком у окна, я ухватил чебурек по всем правилам и начал его жадно пожирать. Только в этот момент я понял, как же я устал, замерз и проголодался. Теплая волна пробежала по желудку, мне стало хорошо. К третьему чебуреку голод уже приутих, скорость поедания снизилась, и я дружелюбно рассматривал идущих за окном, промокших и озябших людей.

Вместе с насыщением ко мне вернулась способность размышлять, а одновременно и все то, что вертелось в моей голове в течение всего разговора в безлюдном и гулком здании и после него.

Вот ведь какая фигня выходит — до визита к этому… скажем так, Игорю Ивановичу я был полностью уверен, что меня занесло на поле не совсем человеческих сущностей. Нет, я себе твердил, что все это чушь, выдумки и так далее, но после того, как в интернет-кафе увидел фото кувшинов времен Сулеймана ибн Дауда и прочел о том, кого он в него засадил (Хоттабыч и брат его Омар ибн Юсуф не в счет), и описание самого сосуда… Прибавив к этому ряд прочих наблюдений, я уже не сомневался, к кому на службу попал. И, ради правды, не сильно-то я по этому поводу и расстроился, наверное потому, что никогда в подобные вещи всерьез не верил, современная жизнь не оставляет времени на веру — слишком много у нас других дел.

Я смирился с этой мыслью, и тут на тебе — возникают другие граждане, приходят ко мне, все в белом, и начинают указывать, что я должен делать и чего не должен. При этом даже не объясняют, с какого лешего я им вообще чего-то должен. И самое главное — им я не верю вовсе, ни до их появления в моей жизни, ни тем более после него. Ситуация выходит абсурдно обратная. Те мне ничего такого не говорили, ни на что такое даже не намекали, но я кое-как поверил в них, основываясь на второстепенных деталях, эти же мне все сказали, но я им не верю, просто потому что все это выглядит слишком уж… Да водевильно это смотрится и несерьезно!

Ну, сами рассудите: привозят меня в какое-то левое здание, там сидит какой-то мужик с ржавыми весами и говорит мне, что он — иномирная сущность, и уже только по этой одной причине я просто-таки обязан немедленно вступить на путь благочестия и ознаменовать это действо немедленным предательством своего работодателя. Па-ба-бам, играют райские трубы! И на что же, я вас спрашиваю, это похоже? Да на разводку это похоже! На скверный театр это похоже, знаете, уровня районной театральной студии. И самое главное — где доказательства? Их нет, причем никаких. А сказать что угодно я и сам могу, ну, что я, например, испанский гранд. И попробуй мне не поверь, заколю, как быка на корриде. Так что вот так, без доказательств, веры ему нет никакой. Кабы он крылья развернул или, к примеру, воду в вино превратил, вот тогда бы да, да и то…

Кстати, о вине. А не дернуть ли мне граммчиков сто коньячку? А то и все сто пятьдесят?

Я доел последний, уже подостывший чебурек и подошел к раздатчице.

— Мадам, а нацедите мне соточку коньяку, — вкрадчиво сказал я этой закаленной в борьбе с клиентами даме. — На предмет профилактики простудных заболеваний.

— В разлив не отпускаем, тут чебуречная, а не бар, — рявкнула "мадам", но после, чуть смягчившись, посоветовала: — Ты вон пивка возьми темного, только сегодня привезли кеги.

— Увы, мадам, — печально сказал ей я. — Пиво я не пью, не люблю. А вареники у вас с вишней?

Через пять минут я сидел и поглощал очень вкусные вареники, обильно политые сметаной — я всегда умел производить впечатление на общепитовских дам, вот как-то любят они меня. Думалось под вареники даже лучше, чем под чебуреки.

Итак, что мы имеем в сухом остатке? Первое — этих якобы представителей небес, ничем подобные заявления не подтвердивших и вполне способных оказаться мистификаторами, специально нанятыми актерами или же попросту мошенниками. В чем цель мистификации или представления? Развести меня, апеллируя к моим чувствам порядочного христианина, и тем самым получить необходимую им информацию, которая больших денег стоит, притом получить из первых рук. Но весь этот театр так притянут за уши, что на такое хорошо только девочек-старшеклассниц покупать, из тех, которые в каждом дятле с искусственными зубами и припудренным лицом рокового красавца-вампира видят. Со мной же такие штуки давно не проходят, поэтому в любом случае вся эта компания во главе со странным "не-пойми-кем", настоящим или липовым, с огромной вероятностью идет на фиг. В любом случае, если даже они и вынудят меня встать под свои знамена, бесплатно я работать не буду, и вопрос цены, если он и встанет, будет решающим. И вообще, еще сто раз подумать надо — вести ли с ними хоть какие-нибудь переговоры. Мне и на моей стороне хорошо живется.

Вторые, кто у меня есть, это представители… кхм… ада? Я не знаю, как там чего, но только они мне ничего такого не говорили, и все, на чем я основываюсь, — это старый кувшин, невероятная и не слишком объяснимая щедрость и доброта ко мне, да еще пара крайне косвенных доводов, которые и рассматривать не стоит. Ну и конечно же слова все того же сомнительного Игоря Ивановича, который уже пошел в заданном направлении в компании с Еремой и был почти не виден.

Если же все это окажется правдой, то выходит и вовсе ерунда. Ну с какого перепугу я, не самый добродетельный человек, но и не самый закоренелый грешник, мог привлечь интерес столь высокого собрания? Да ни с какого. А это значит только одно — используют меня как марионетку и те и эти. А вот это уже обидно. И в затеянной ими игре отведена мне роль пешки.

Я прожевал последний вареник и отвалился на стуле, поглаживая живот. Мне было совсем уже хорошо, все-таки великая это штука — еда, а особенно та, что проходит под грифом "вредная". Вот сейчас все помешались на диетах, на правильном питании и всяком таком, но как только наступает суббота, только и слышишь: "Пойдем какой-нибудь гадости поедим!" Вот и стоит ли себя всю неделю изводить?

Стало быть, вот как оно будет дальше, по крайней мере, для меня. Уж не знаю, кто они все на самом деле — и "Консорциум" и "Радеон" — пришельцы из небесных сфер, бандосы, коммерсанты или вообще инопланетяне, я предпочту считать их теми, кем считал и до этого: одних — своими работодателями, других — их конкурентами, и без всякой религиозной чепухи. А стало быть, кто мне платит, тот и будет заказывать музыку, так в моем понимании будет честно и справедливо.

И вот еще один интересный факт — а кто же у нас есть третья сила, про которую говорил Зимин, а? Опять же это рушит напрочь всю космогоническую картину, делая ее нереальной. Если одни оттуда, другие отсюда, из какого места вылезли третьи? Третьей силы, по всем канонам, вовсе нет, а значит, это в любом случае люди. И что же, предвечные сущности на полном серьезе тягаются с людьми? Фигня выходит, однако, не бывает-с.

Вопрос очень интересный, только слишком мало у меня по нему информации, почитай, и вовсе нет. Так, одни ошметки. Но это дело наживное, либо что-то Зимин скажет, либо рано или поздно я что-то сам узнаю. Вернусь же я когда-нибудь в большой мир?

Я достал телефон и набрал номер Зимина — если решено, что я служу ему, то и поступать надо соответствующим образом, а если говорить конкретнее — своевременно и добросовестно описать ему встречу с этим владельцем весов.

— Максим Андрасович, это Киф.

— Вот тебе и раз! — Похоже, Зимин был немного навеселе. — Не ждал, не гадал. Тебе чего, вроде же мы сегодня уже встречались?

— Это да, — подтвердил я. — Но вы же сказали, чтобы я сигнализировал о встрече с представителем "Консорциума". Ну вот — повстречался я с ним.

— Почему сегодня? — Благодушие ушло из голоса Зимина. — Встреча была назначена на завтра.

— Переиграли, — равнодушно ответил ему я. — Мало ли почему? А мне так даже проще, а то завтра мне в игру. Этот комик Ерема мне же в тот раз не сказал, во сколько у нас встреча, вот и выходи из игры, жди звонка… А так все замечательнейшим образом вышло. Поговорили и разбежались.

— И о чем говорили?

— Да все о том же, — лениво ответил ему я. — Он нес какую-то дичь о необходимости выбора, правда, я так и не понял, какого и чего, потом полез в какие-то дебри на предмет сравнения добра и зла.

— И? — Зимин был лаконичен.

— И я спросил его, что он от меня конкретно хочет.

— И? — повторил Зимин.

— И все встало на свои места, — продолжил я. — Сначала скажи ему, где я в игре нахожусь, потом еще что-то. И что главное — даже цену не назвал. Если уж покупаешь — так покупай, а этот так все хочет бесплатно и по полной, как мент от проститутки.

— То есть ты не оплошал? — Голос Зимина был сух и лишен каких-либо интонаций, я даже не понимал — одобряет он меня или нет. Странно.

— Смотря что вы имеете в виду. — Нет уж, я воздержусь от прямых суждений. — Если вы о том, согласился я на его предложение или нет, — так нет, отказался.

Зимин помолчал.

— Молодец, я знал, что к тебе в бане можно спиной поворачиваться, — наконец сказал он. — Давай-ка завтра, как свои дела в игре сделаешь, к нам подъезжай, пообщаемся.

— Буду, — заверил его я. — Куда я денусь.

Ну вот, все, что я собирался сделать, — я сделал. А то, что рассказ неполным вышел, так я обещал рассказать ему все своевременно и добросовестно, а про исчерпывающе и досконально я ничего такого не говорил. Кто много говорит и много откровенничает, тот почти всегда остается в дураках, эту истину я усвоил давно и прочно.

Полудождь-полуснег сменился просто снегом — наступил вечер, температура упала, и с неба полетели здоровенные мокрые хлопья, которые, падая на асфальт, сразу же превращались в капли воды. Первый снег в этом году. Однако зима наступает, время доставать сапоги из шкафа…

— Ты где ходишь? — Дома меня встретила обеспокоенная Вика.

— Там, — не стал я вдаваться в подробности, стягивая мокрый плащ.

— Там — где? — настырничала Вика, забирая плащ и унося его в ванную.

— На улице, — пояснил я, проходя в комнату и доставая из секретера ключи от машины, которые когда-то вручил мне Валяев.

— Весь промок. — Она заглянула в комнату. — Не простыл бы. Может, чайку или сразу ужинать?

— На, держи. — Я аккуратно кинул ей ключи от машины. — Авто — на парковке "Радеона", завтра уточню, где именно. Но вопрос с его перегоном на нашу стоянку решай сама, я на таких бибиках не езжу, мне в них тесно.

— Зачем ты так? — Вика держала ключи на ладони, губы у нее подергивались, глаза заполнялись влагой. — Ну зачем?

— Как так? — немного ернически спросил я. — Ты днем задала мне вопрос — где ключи, почему они до сих пор не у тебя? Так вот они, а на днях и документы оформим, я завтра Марине позвоню, она мне какого-нибудь радеоновского юриста даст, он все сделает.

— Марине? Это какой-такой Марине? — Дрожание губ моментально прекратилось, глаза сузились. — Этой облезлой кошке преклонного возраста?

— Стоп-стоп. — Я поднял руку, останавливая тот текст, который, похоже, Вика собиралась выдать в адрес Вежлевой. — Давай не будем устраивать кинематографические сцены, мы все-таки нормальные взрослые люди и можем решить наши вопросы путем спокойного обсуждения сложившейся ситуации.

— Мне страшно, — неожиданно спокойно сказала Вика. — Ты говоришь нехорошо сейчас, неправильно. Не пугай меня, ладно?

Я проигнорировал ее реплику как неконструктивную.

— У тебя есть толковый юрист? Нет? У меня его тоже нет, а в "Радеоне" их наверняка целая стая. При этом я точно не стану по этому поводу тормошить Зимина или Азова, а вот Марину — запросто. Тем более что мы с ней….

"Дзи-и-инь". Ключи полетели в угол, Вика же стояла, глядя на меня, без улыбки и без дрожащих губ. Взгляд ее был острый и жесткий, как у рапириста на дорожке перед решающей схваткой.

— Вот ты умный-умный, а какой дурак. Да мне не нужна машина, мне не нужна карьера, мне вообще ничего не нужно в последнее время, мне другое нужно. И я сама не знаю, откуда и почему из меня лезет вся эта дурь, ну не знаю я… Просто все эти Шелестовы, Вежлевы… Да чтоб им пусто было, да и тебе тоже!

Вика издала какой-то горловой звук и вышла из комнаты, через секунду хлопнула дверь ванной комнаты.

— Вот поэтому я иногда и сомневаюсь, а стоит ли жениться во второй раз, — сказал я сам себе тихонько и пошел на лестницу — курить.

Когда я докуривал вторую сигарету, дверь квартиры тихонько скрипнула, в проем просунулась голова Вики.

— Ты здесь? — улыбнулась она. — Правильно, нечего на балконе уже курить, там мокро и холодно. Пошли есть.

Нет, все-таки она не совсем дура, очередной хороший ход, надеюсь, и выводы сделаны верные. Ну и мы будем соответствовать, раз обнуляем данные, значит обнуляем. Вот только есть я не хочу…

— Вик, только сегодня порцию поменьше, — затушил я сигарету в банке, привернутой проволокой к перилам.

— С чего это? — удивилась она.

— Чтобы достаточную прыть после еды продемонстрировать, — подмигнул ей я.

Вика зарделась, оглядела лестничную клетку и с невероятно довольным видом тихонько ругнулась:

— Фу, дурак!

Ключи лежали в секретере, там, откуда я их и достал, — я залез в него сразу после того, как совершенно уже умиротворенная Вика отправилась на работу, шепнув мне перед этим на ухо: "Прости дуру". Детский сад, будто я строгий учитель, который рассердился за то, что уроки не сделаны. Прав тогда был Зимин, во всем прав…

Волны бились о причал, кораблей нынче у него было понаставлено ох как много — видно, популярен этот остров среди берегового братства, коли вон еще три судна у входа в бухту лавируют, лавируют, да все никак не вылавируют.

— Послушайте, ну что вам стоит переставить вашу шхуну? — У потрепанной ветрами посудины стояла очень и очень красивая девушка-НПС в кокетливой маленькой треуголке и в колете и, жестикулируя, убеждала кого-то на борту вышеупомянутой шхуны в своей правоте. — Вы встали у пирса так, что больше ни одно судно не может тут пришвартоваться, а если вы переставите свой корабль вон туда, то здесь еще два смогут якорь бросить. Ну давайте же уважать друг друга.

— Э, слюшай, ну тэбэ какое дэло, а? — возражал ей горбоносый корсар в жилетке, надетой на голое и невероятно волосатое тело, и в пестрой бандане. — Стаю как хачу, да? А ти иды отсуда, э! Или я тэбя так поуважаю, ва!

— Может, вы не в курсе, но существуют еще и правила приличия. — Девушка сурово сдвинула брови. — А также есть правила навигации в портовой зоне, одинаковые для всех.

Рядом с ней стояли двое ребят, один из которых спешно что-то чиркал на большом листе пергамента угольком.

— Э, что он там рысует, а? — гортанно спросил волосатый корсар. — Какое он имеет право миня рысовать, э?

— Полное, — лаконично ответил парень с пергаментом. — Кто мне запретит? К тому же наш губернатор — большой любитель живописи.

— Э, я тэбя сийчас! — Корсар потянул кривую саблю из ножен и устремился к трапу.

— Стража! — заорала симпатичная девица.

— Э, ви кто такой вообще, что вы за создания такой? — Волосатик подбежал к пареньку-художнику и попытался отнять у него рисунок. — Что за дэла, а?

— Фокси, малышка, у тебя какие-то проблемы? — К девушке подошли три воина в одинаковой униформе, надо полагать, местная стража.

— Да вот шхуна этого капитана встала так, что перекрыла остальным подход к причалу, — пожаловалась им девушка. — А это же неправильно!

— Правильно, — поддержал ее один из стражников. — В смысле — правильно, что неправильно. Давай, носатый, переставляй свое корыто.

— Зачэм так говорыш? — возмутился капитан шхуны. — Мой корабл — самый быстрый на Архипелаге, мама клянус.

Но дальше он спорить не стал, и вскоре его судно освободило место, и туда немедленно встали еще два корабля.

Девушка была явно очень довольна собой и любовалась на дело рук своих, после же еще что-то заметила и побежала на другой конец причала.

— Вот людям делать нечего, — раздался у меня за спиной звонкий голос. — И не лень ей?

— Здравствуйте, капитан Дэйзи, — поприветствовал я молодую пиратку. — И вам, Тревис, доброе утро.

— Ну что, Хейген, надумал выйти в море под моим флагом? — Дэйзи сверкнула глазами.

— Надумал, — подтвердил я ее предположение. — А почему нет? Флотилия у тебя большая, слово тобой относительно острова Медузы дано, ну и потом — красивая ты.

— Ну, прямо уж красивая? — кокетливо спросила Дэйзи.

Тревис же за ее спиной чуть скривился. О как. Отелло, стало быть, у нас тут, корсарского разлива.

— Очень, — заверил я ее. — И даже крайне.

— Ты такой милый, эти твои слова так трогают мое сердце. — Девичьи пальчики легли на мою щеку, ее глаза приблизились к моим. — Но если ты еще раз позволишь себе что-нибудь подобное, я тебе глотку перережу, кальмар ты без щупалец!

В мое горло уперлось что-то узкое и острое, надо думать — кинжал.

— Побереги такие речи для жен купцов, эти коровы такое любят, им лишь бы повычурней да повитиеватей, а я — капитан Дэйзи, мне все эти ваши сопли до реи, ясно?

— Я все понял, — немедленно подтвердил ее правоту я. — Ни капельки ты не красивая, да и не факт, что ты вообще женщина!

— Ты-ы-ы! — Дэйзи аж побелела от злости. — Я тебя сейчас-с-с!

Кинжал двинулся вверх, и я зашипел:

— Клянусь морским дьяволом, ты хоть скажи, чего тебе говорить? И так тебе не так, и эдак тебе не эдак!

— Ничего не говори. — Дэйзи убрала сталь от моего горла. — Раз ты такой болван, то лучше молчи! Пошли на корабль.

Ну, болван не болван, а пошли мы на фрегат, на "Розу ветров". Стало быть, ходить мне на флагмане, что само по себе приятно. Может, даже порулить дадут, всей этой фигней побаловаться: "Лево руля, право руля". Прикольно!

— Флейк, Черный Пит, Тренд, ко мне, — скомандовал Тревис, когда мы поднялись на борт. — Вот новичка привел, хочет договор подписать.

— Что-то он какой-то не такой, — сказал один из морских волков (серьга в ухе, трубка в зубах, бородища просоленная — все как полагается). — Не похож он на моряка.

— А это не тот, который говорил, что нашего капитана охаживает? — присмотрелся ко мне другой. — Не дело это, капитан Дэйзи, своего пахаря грозного на борт тащить, не дело!

— Какого пахаря? — заорала Дэйзи. — Пит, ты сбрендил?!

Снова скрипнули ножны, выпуская из себя кинжал.

— Так, отцы, — вступил в разговор я. — Хорош капитана из себя выводить. Что от меня надо, чтобы в команду вступить?

Отцы поухмылялись, после один из них сказал:

— Ну, ты это, про себя расскажи в двух словах.

— Хейген, воин с Запада, когда-то — честный боец, но вот сейчас связался с вами, с корсарами, и надо думать, что теперь покачусь по наклонной, — выдал я свою характеристику, после немного подумал и добавил: — Не женат.

— Коротко, но ясно, — покивали ветераны морских битв. — Фиг с ним, пусть будет. В крайнем случае будет кого кракену отдать в жертву.

— Ну и хорошо. — Дэйзи кивнула Тревису. — Неси текст договора, подписывайте, и пора отдавать швартовы.

Тревис отошел, я же спросил у Дэйзи:

— А что Хромой, все рассказал?

— Ничего не рассказал, — помрачнела Дэйзи. — Прирезали его в ту же ночь.

— О как! — присвистнул я.

— Вот так, — вздохнула Дэйзи. — Утром приходим — а он весь в кровище и остыл уже.

— Стало быть, все только началось, — сообщил ей я.

— Что началось?

— Ловля крысы только началась, и эта, новая, будет куда хитрее, чем уже пойманная, — порадовал ее я.

Дэйзи задумчиво уставилась на меня и буравила взглядом все время, пока я подписывал договор, который принес мне Тревис.

Назад: Глава 4, в которой герой понимает, куда он попал. Ну и что он попал, тоже понимает

Дальше: Глава 12, в которой герой подвергается испытанию

Глава 9, рассказывающая о первом разговоре

Глава 10, рассказывающая о втором разговоре

Глава 11, в которой герой почти со всем соглашается