8

– Предлагаю обойти дом и проникнуть в него через заднюю дверь, чтобы поменьше привлекать внимание и не вызывать лишних вопросов в случае чего, – уверенно сказала Саманта, когда они с Милой стояли на заросшей лужайке дядюшкиного двора.

– Дельное предложение, – согласилась Мила, понимая, что в словах ее новой подруги однозначно присутствовала ясная и понятная логика, и огляделась на всякий случай по сторонам, но на улице не было ни единой живой души.

После этого Саманта, а за ней Мила гуськом обошли дом по отмостке и оказались в яблоневом саду. Мила с грустью осмотрела запустение, царящее вокруг, и ей стало очень жалко этот некогда прекрасный сад, который она так любила в детстве. Трава колосилась чуть ли не по пояс, а шиповник разросся так, что создавал сплошную неприступную колючую стену, подпирая собой стены дома. Нижние высохшие ветви некогда аккуратных яблонь, которые уже давно никто не подпиливал, напоминали Миле обнажившиеся кости конечностей давно умерших людей, а сами деревья выглядели так, словно им сильно не хватало влаги. Словом, теперь сад больше походил на непроходимый дремучий лес, к которому человек не имел никакого отношения. Дядюшка и раньше не отличался любовью к поддержанию порядка, но все равно, не допускал вокруг дома такого хаоса, с тревогой подумала Мила, и ее вновь посетили мысли о том, что с ним случилась какая-то беда.

Она не успела вымолвить ни слова, как Саманта уже схватила лежащий под ее ногами булыжник и с силой запустила в окно деревянной двери, расположенной в задней стене дома и представляющей собой выход в сад. Раздался сильный звон разбитого стекла, осколки разлетелись в стороны, и Миле оставалось только ошарашенно смотреть, широко открыв рот, на зияющую дыру в узком оконном проеме, не зная, радоваться этому или нет. Мила с опаской огляделась на сад, но тот ответил ей тишиной и спокойствием, и тогда она пробормотала, снова посмотрев на дверь:

– Ну что ж… Довольно своеобразный способ попасть внутрь… Я обязательно оплачу дядюшке ремонт окна… Мы полезем через эту дыру?

– Ну что ты! – хитро хихикнула Саманта и заговорщицки подмигнула Миле. Ей, явно, нравилось все происходящее. Подобрав с земли какую-то засохшую корягу, она расчистила периметр рамы от остатков острого стекла и, просунув руку внутрь, открыла защелку и потянула на себя дверь со словами:

– Добро пожаловать!

– Ты точно первый раз делаешь это? – покачав головой, спросила ее Мила, хотя ей очень по нраву пришлась сообразительность Саманты, сама бы она точно не додумалась до такого, как ей теперь уже казалось, элементарного способа проникать в запертые дома.

– Я прочитала об этом кучу книг, которыми завалена городская библиотека, которая, кстати, теперь тоже не работает, – с этими словами она первая вошла в дом, а Мила, еще раз обернувшись и убедившись, что поблизости нет посторонних, поспешила за ней. Едва они переступили порог, им в носы сразу же ударил сильный затхлый запах, царивший в широком холле. Очевидно, что жилище очень давно не проветривали.

Мила прислушалась. В доме царила немного пугающая тишина. Она кинула быстрый взгляд на настенные часы, стрелки которых застыли на половине двенадцатого, и убедилась в том, что они давно находятся в нерабочем состоянии, но в целом, всё – и трюмо, и старинный шкаф, все стояло на своих местах, как и двадцать лет назад, за исключением того, что теперь мебель была покрыта толстым слоем пыли. Дядюшка никогда не являлся самым опрятным человеком в мире, это Мила знала наверняка, но все равно, такое положение дел было не свойственен даже для него.

Они вдвоем молча, затаив дыхание и стараясь держаться как можно ближе друг к другу, двинулись в сторону кухни и очень скоро убедились в том, что, судя по всему, последний раз люди хозяйничали в ней очень давно. Мила снова подумала о том, что, возможно, дядюшка давно преставился. Скорее всего, он пролежал мертвым в своей кровати несколько недель или даже месяцев прежде, чем кто-то из соседей догадался о его смерти, но тогда почему жители Лонвилля скрывают от нее эту правду и в один голос убеждают в том, что он в полном порядке?

Стоп!

А может он и сейчас лежит на втором этаже, дожидаясь, когда кто-нибудь появится, чтобы предать, наконец-то, земле его сгнившее тело? От этой мысли у Милы мурашки побежали по коже, и с тяжелым сердцем она подняла глаза на потолок.

Потом они переместились в гостиную, и Мила с грустью в глазах оглядела ее интерьер. С каждым человеком случается порой так, что он забывает какие-то мелочи из своего прошлого, но стоит ему оказаться в том самом месте, где он часто бывал когда-то и где ничего не изменилось с тех пор, все эти мелочи мигом всплывают в памяти, а человек начинает удивляться, как он вообще мог забыть об этом… Нечто подобное сейчас испытала и Мила, и именно от этих воспоминаний ей стало грустно и радостно одновременно. Гостиная была любимой комнатой дядюшки, он очень любил проводить здесь время. Когда-то он рассказывал Миле, что в то время, когда за окном бушуют бесконечные холодные зимы и солнце рано закатывается за горизонт, он растапливает камин, наливает себе горячий чай с лимоном, а потом сидит и смотрит на огонь до тех пор, пока дрова не прогорят полностью, но и потом не уходит, а все еще сидит в полной темноте, не решаясь включить свет, и рассматривает оранжевые угли, которые напоминают ему город, увиденный ночью из самолета. Дядюшка ни разу в жизни не летал на самолете, но был твердо уверен в том, что ночной город через иллюминатор летящего высоко в небе лайнера выглядит именно так.

Бедный дядюшка, снова подумала Мила и на ее глазах выступили слезы. Как же, наверное, тяжело жилось ему в своем одиночестве среди этих молчаливых стен, когда не с кем обмолвиться словечком и единственным развлечением для него было разглядывать затухающий в камине огонь…

Старое продавленное и потертое кресло с деревянными ручками, в котором дядюшка так любил сидеть вечерами и читать свежую газету, тоже стояло на своем месте возле резного журнального столика. Саманта подошла к столику, взяла в руки аккуратно сложенную и покрытую толстым слоем пыли газету, а потом пробежалась по ней глазами.

– Номер окружной газеты пятилетней давности, – заметила она и, протянув ее Миле, покачала головой и добавила. – С ума сойти, всего пять лет назад в Лонвилль привозили даже почту… Мне кажется, даже амишей цивилизация коснулась сильнее, чем нас.

– Отличие только в том, что амиши сами сторонятся цивилизации и не подпускают ее к себе, – заметила Мила, принимая из ее рук газету. – Но в нашем случае все наоборот. У меня складывается ощущение, что цивилизация не подпускает к себе Лонвилль…

– И она все дальше отдаляется от него, – согласно кивнула Саманта и ухмыльнулась, а потом добавила. – Знаешь, Мила, мне кажется, что твоего дяди не было в этом доме очень давно…

– Этому есть какое-нибудь разумное объяснение?

– Остается только два варианта – либо он переехал, либо находится где-то в состоянии анабиоза, подобного тому, в котором иногда пребывают мои родители.

– Либо умер, – предположила Мила со страхом в голосе. – У меня дурное предчувствие. Давай оглядим второй этаж…

Саманта дала свое согласие легким кивком головы и осторожно пошла за Милой по лестнице, ступеньки которой жалобно и надсадно скрипели под каждым их шагом, нарушая царящую в доме тишину. Мила не верила рассказам Саманты о состоянии анабиоза местных жителей и считала это полетом скучающей детской фантазии, но с каждым следующим шагом она все больше убеждалась в том, что, скорее всего, найдет в спальне разложившийся труп дядюшки Томаса. Мысль о том, что он умер здесь забытый, одинокий и брошенный всеми, и его никто не нашел с тех пор, кольнула ее острой болью и она едва сдерживала слезы, чтобы не расплакаться от жалости к нему. Остановившись на верхней площадке, Мила инстинктивно щелкнула выключателем, чтобы развеять царивший здесь полумрак, но свет, естественно, не загорелся.

– Бесполезно, – прошептала у нее за спиной Саманта. – В Лонвилле нет электричества уже пару лет.

Мила хотела было спросить Саманту о том, как же они готовят еду, но мысли об электричестве покинули ее голову, едва только она остановила взгляд на пошарпанной двери закрытой дядюшкиной спальни. Почувствовав нарастающую в груди дрожь, Мила на ватных ногах двинулась к двери и, поколебавшись мгновение, нажала на ручку и потянула ее на себя, готовясь к самому худшему. Петли страшно заскрипели, словно были недовольны тем, что непрошенные гости потревожили их долгий и сладкий сон.

Затаив дыхание и осторожно переступив порог, Мила остановилась и внимательно оглядела мрачную полутемную комнату – солнечный свет слабо проникал через мутное, грязное, давно никем не мытое окно.

Пусто.

Небрежно застеленная грубым войлочным одеялом кровать, на которой лежал маленький старый плюшевый медвежонок, которого Мила тоже помнила из детства, массивный деревянный стол у окна, покрытый толстым слоем пыли, и дубовый шкаф встретили наших подруг удручающей, негостеприимной тишиной, словно были не рады их появлению. Несмотря на это, Мила испытала чувство небывалого облегчения, что не нашла сгнивший труп своего бедного дядюшки на этой старой, знакомой с детства кровати. Она прошла к дальней стене комнаты и, распахнув тяжелые скрипучие двери шкафа, увидела висящие на плечиках коричневые костюмы дядюшки, которые он так любил. Мила отчетливо помнила, что дядюшка предпочитал строгие темно-коричневые костюмы любой другой существующей в мире одежде и никогда не носил ничего другого.

– Ну и где он может быть? – Мила закрыла шкаф, обернулась и вопросительно посмотрела на Саманту, которая настороженно оглядывала спальню, словно пыталась мыслить дедуктивно.

– Понятия не имею, – призналась та, пожав плечами. – Давай проверим ванную комнату. На всякий случай…

Дурное предчувствие снова овладело Милой, когда она, направляясь к выходу из спальни, представила, что дядюшка мог скончаться в ванной комнате, но…

Ванная тоже оказалась пустой. Лишь помутневшее от времени, висевшее над раковиной полукруглое зеркало смотрело на Милу отражением ее собственного настороженного и ничего не понимающего лица…

– Что будем делать дальше? – разочарованно произнесла Мила, больше обращаясь к себе, чем к Саманте, когда они спустились на первый этаж и снова прошли в кухню. Она подошла г грязному окну и задумчиво оглядела запущенную лужайку и белый пошарпанный заборчик, возле которого разговаривала сегодня утром с этим смешливым стариком, сующим нос не в свои дела. В доме явно никто не появлялся вот уже несколько лет, и Мила была уверена в этом на все сто процентов. Но где же тогда дядюшка? И почему сосед сказал, что видел его утром? Что они все скрывают от нее? Может быть…

Может быть, жители городка убили дядюшку, а этот противный инспектор Файткрайм прикрыл преступление силой своей власти, не желая выносить сор из избы? А может, он сам и убил дядюшку? Она снова вспомнила лживую, самодовольную тупую рожу инспектора и ей показалось, что эта версия имеет право на существование. В любом случае, в таких маленьких городках как Лонвилль, под покровительством шерифа можно творить страшные вещи, о которых никто никогда не узнает за пределами административных границ поселения, а местные жители будут молчать из страха перед местной элитой. Мила отчетливо поняла, что никто из местных жителей не поможет ей найти дядюшку и теперь ей оставалось только одно – садиться в машину, ехать в Мерфил – административный центр округа и трубить там в каждую инстанцию о том, что в Лонвилле пропал человек, а местной власти нет до этого никакого дела. Теперь она точно была уверена, что только вмешательство внешнего мира поможет ей найти если не самого дядюшку, то хотя бы ту яму, в которую безжалостные убийцы сбросили его бездыханное тело, пытаясь замести за собой следы жестокого преступления.

Мила поделилась своими мыслями с Самантой, и та одобрительно кивнула, а потом спросила голосом, полным мольбы и надежды:

– А мне можно будет прокатиться с тобой?

– Ты думаешь, это хорошая идея? – нахмурилась Мила. – И твои родители не будут против того, что ты?

– Им все равно нет до меня никакого дела! – взмолилась Саманта. – Они даже не заметят моего отсутствия!

Мила все еще думала, осознавая, что нельзя просто так посадить в свою машину несовершеннолетнего ребенка и увезти его куда бы то ни было, и тогда Саманта добавила:

– Ты просто обязана взять меня с собой после всего того, через что мы прошли вместе!

– Мы ведь вместе прошли войну в Ираке, правда? – попытавшись улыбнуться, пробормотала Мила, хотя мысли о смерти дядюшки теперь ни на минуту не покидали ее голову. – Твоя взяла! Мы едем сейчас же! Не будем терять ни минуты!

– Ура! – радостно воскликнула Саманта и первая бросилась к задней двери, а Мила поспешила за ней, в глубине души понимая, что это очень непредусмотрительно со стороны этой девчонки – садиться в машину едва знакомого ей человека.

Подруги захлопнули за собой дверь и Саманта, просунув руку в разбитое окно, защелкнула задвижку. После этого они быстро обогнули дом, вышли на улицу и спешным шагом зашагали к площади, туда, где машина Милы, по-прежнему, стояла напротив маленького отеля, как вдруг увидели спешно идущих им на встречу мужчину и женщину с озабоченными лицами.

– Вот ты где, Саманта, – сказал мужчина, как только они поравнялись с ними, и лицо его сразу же прояснилось.

– Мы так волновались, – взволнованно добавила женщина.