12

Теплое сентябрьское утро было в самом разгаре и лучики осеннего солнца все еще грели Лонвилль. Припарковав машину на центральной площади, Мила осторожно выбралась из-за руля и подошла к кафе мистера Бейкера, со слабой улыбкой оглядев милое резное крылечко, сквозь ступеньки которого короткими пучками пробивалась зеленая трава. Потянув на себя дверь, она вошла внутрь и с удивлением обнаружила, что внутри никого не было.

– Мистер Бейкер? – осторожно позвала она, подойдя к прилавку и надеясь увидеть его, сидящего на стуле. – Вы здесь?

Никого.

Мила оглядела кафе и опешила, когда ее взгляд упал на тот самый столик, за которым она три года назад сидела с дядюшкой. Две пустые пивные кружки и стакан из-под ванильного коктейля стояли на том же месте, правда теперь на них скопилась пыль. Почувствовав себя не совсем хорошо, Мила на ватных ногах подошла к столу и двумя пальцами взяла стакан из-под ванильного коктейля понимая, что ошибки быть не может. Это тот самый стакан, из которого она пила коктейль, а это те самые две кружки, которые чуть ли не залпом осушил дядюшка.

– Но… – только и смогла она произнести, когда поставила стакан обратно на грязный стол, а потом снова оглядела кафе, в которое, судя по всему, давненько никто не захаживал. – Как такое возможно?

Не найдя объяснений данному феномену Мила вышла на улицу, спустилась по ступенькам и принялась внимательно рассматривать площадь и прилегающую к ней территорию.

Всё также никого.

Лонвилль показался ей еще грязнее, еще пустыннее, чем три года назад. Никаких признаков жизни. Он выглядел, словно город-призрак, брошенный людьми. А может быть, так и случилось, мелькнула у нее в голове мысль. Посмотрев на часы, Мила убедилась, что уже почти полдень, но вокруг не было ни единого человека, ни одной открытой витрины, а сама площадь была занесена песком и пылью, и газоны разрослись так, словно были не газонами, а лесным кустарником. Скверик в центре площади зачах и редкие листочки на деревьях жалобно развевались в такт легкому сентябрьскому ветру. Мила прошлась пешком до гостиницы и заглянула в фойе, в надежде увидеть администратора, но там тоже оказалось пусто. Все еще не понимая, куда могли подеваться горожане, Мила направилась к дому дядюшки и за все время ей не встретилась ни одна живая душа. Дома по обе стороны от нее угрюмо и молчаливо провожали ее взглядами своих темных, давно не мытых окон, не давая ответы на вопрос – а где же все?

Остановившись, наконец, перед покрашенным когда-то в белый цвет и покосившимся теперь заборчиком, Мила настороженно оглядела дом дядюшки. Он, впрочем, как и все остальные дома на Оук-Роуд, показался ей еще грязней, еще безжизненней, еще запущенней, чем три года назад, а лужайка перед домом была покрыта высоким пожухлым травостоем. Некогда красивая яблоня, росшая слева от дома, засохла и стояла, словно застывший скелет, добавляя мрачности и без того не веселому пейзажу.

Мила осторожно поднялась по ступенькам крыльца, стараясь не касаться грязных перил, и подергала ручку двери, но та, разумеется, была заперта.

– Дядюшка! – позвала она. – Дядюшка, ты дома?

Не дождавшись ответа, Мила подошла к окну кухни и попыталась заглянуть внутрь, но, благодаря грязному стеклу, не смогла ничего разобрать дальше подоконника. Пребывая в состоянии глубокой задумчивости, она обошла дом вдоль стены и остановилась перед задней дверью. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что стекло, которое выбила камнем Саманта, по-прежнему, отсутствовало. Дядюшка так и не починил его за эти три года. Все это насторожило Милу еще больше, она уже хотела было просунуть руку в оконный проем, открыть щеколду и войти в коридор, но что-то подсказало ей, что она не найдет в доме своего дядюшку, а кроме того, у нее мурашки пошли по спине, едва она только представила, что должна будет одна оказаться внутри этих мрачных молчаливых стен и в полусумраке подняться на второй этаж по скрипучей лестнице. На всякий случай она, все же, заглянула внутрь через пустую оконную раму.

Тишина.

И никого.

На грязном полу по углам лежали высохшие прошлогодние листья, по-видимому, попавшие в дом во время прошлогоднего листопада, благодаря разбитому стеклу. Не зная, зачем, Мила постучала в дверь и крикнула:

– Дядюшка? Дядюшка, ты дома?

Тишина.

– Дядюшка?

Нет ответа.

Что-то здесь, все-таки, не так…

В Лонвилле произошла какая-то беда, теперь Мила была уверена в этом на сто процентов. Оказавшись снова на безжизненной улице, она застыла, пытаясь сконцентрироваться и сообразить, что ей следует предпринять дальше, а потом вдруг вспомнила о Саманте Скай.

– Надо найти ее, – сказала она себе. – Быть может она, если, конечно, еще находится в городе, сможет прояснить ситуацию.

Менее, чем через пять минут она уже стояла перед домом своей юной подруги и некоторое время с изумлением смотрела на его запущенный вид. Нет, конечно, этот желтый коттедж не выглядел так удручающе, как остальные дома на улице, но, все же, от идеального порядка, царившего тут три года назад, не осталось и следа. Чувствуя нарастающее в душе беспокойство, Мила оглядела двор, на котором творился беспорядок – то здесь, то там валялась всяческая садовая утварь и на клумбах не было свежих цветов, а потом нашла в себе силы подняться на занесенное прошлогодней листвой крылечко и постучать в дверь.

Никаких признаков жизни.

Она постучала еще раз.

Снова никого.

Все ясно, с тоской подумала Мила, семья Саманты тоже покинула Лонвилль. Еще бы, кто захочет жить в городе, лишенном электричества, больницы и школы. Люди, в отличие от деревьев, имеют возможность выбирать, где жить. Скорее всего, они сменили место жительства для того, чтобы дать дочери достойное образование, но куда они могли направиться? Мила сделала несколько шагов назад и с расстояния снова осмотрела дом. Пять лет назад он казался ей чистым и ухоженным, но теперь не подавал никаких признаков жизни, выглядел мертвым и брошенным. Вздохнув, Мила достала из сумочки мобильник, очередной раз убеждаясь, что сигнал сети, как всегда, полностью отсутствует. Но что же делать теперь? Крепко задумавшись, Мила пришла к выводу, что единственным верным решением будет сесть в машину и уехать назад в Бостон. Видимо, ей, и правда, больше никогда не удастся увидеть ни дядюшку, ни Саманту. Она еще раз горько вздохнула и уже хотела развернуться и уйти, как вдруг ей показалось, что в окне второго этажа мелькнуло лицо Саманты, которая, сообразив, что ее обнаружили, мгновенно отпрыгнула в сторону и спряталась в глубине комнаты.

– Саманта! – закричала Мила с надеждой в голосе. – Это я, Мила Дункан! Ты помнишь меня?

Но в окне больше никто не появился и темные стекла безжизненно и хмуро смотрели на Милу.

– Саманта! – снова прокричала Мила, а потом, осененная догадкой, пробормотала себе под нос. – Она прячется от меня?

Мила снова внимательно посмотрела на окна более, чем уверенная в том, что ей не показалось то, что несколько секунд назад она видела в одном из них свою юную подругу, и сказала громко и уверенно:

– Она прячется от меня!.. Да что, черт возьми, творится в этом долбаном городишке?! – гневно закричала она и решительным шагом направилась к двери.

Вбежав на крылечко, Мила без тени сомнений нажала на латунную резную ручку и обнаружила, что замок не заперт. Это обстоятельство разом охладило ее и, сглотнув ком в горле, она осторожно потянула дверь на себя и вошла внутрь дома, прислушиваясь к воцарившейся тишине. В доме как будто спрятались, не желая выдавать своего присутствия, хотя интерьер холла не выглядел таким уж безжизненным, по крайней мере, Мила нигде не видела толстых слоев пыли.

– Эй? – осторожно позвала Мила, подойдя к лестнице на второй этаж и все время взволнованно оглядываясь. – Здесь есть кто-нибудь?

Ответа не последовало, но откуда-то сверху раздался слабый шорох.

– Саманта, ты дома? Это я, Мила Дункан… Ты не помнишь меня?

Тишина в ответ. Осторожно поднимаясь по ступенькам, Мила боялась только одного – что сейчас кто-нибудь выскочит и набросится на нее. Почему-то всегда именно такие мысли приходят на ум любому человеку, если он оказывается на чужой территории, окруженный абсолютной тишиной… Поднявшись по ступенькам, она заглянула в ближайшую комнату и сразу увидела сидящую на кровати девушку с длинными распущенными волосами, которая располагалась к ней спиной, несильно покачивалась из стороны в сторону, смотрела в окно и держала что-то в руках перед собой.

– Эй? – осторожно позвала Мила, остановившись на пороге и почувствовав себя очень неуютно. Ей стало очень не по себе от этого мрачного молчания. – Саманта?

Девушка не обернулась, а лишь легонько поерзала на кровати и ее плечи слегка задрожали.

– Саманта?

Она обошла кровать и теперь точно была уверена, что перед ней сидит ее подруга, которая несильно изменилась за эти три года, разве лицо выглядело полным усталости, а под глазами, которые она не сводила с окна, виднелись темные круги, словно она мало спит. На руках у нее безмятежно спал завернутый в простыни младенец, которому на вид было не больше трех месяцев.

– О, боже, Саманта, почему ты не отвечаешь?

– Зачем ты приехала? – вдруг резко спросила Саманта и бросила на нее хмурый взгляд.

– Я… – начала было Мила и запнулась, искренне потрясенная открытой враждебностью некогда милой девочки. – Я приехала проведать дядю… Кто это у тебя? – попыталась она сменить тему разговора и кивнула в сторону спящего малыша.

– Это… Это мой сын, его зовут Гай, – сухо ответила Саманта, все так же хмуро разглядывая Милу. – Но разве твой дядя не просил тебя больше не приезжать в Лонвилль и не беспокоить его?

– Дядя просил об этом всю жизнь. Ему всегда казалось, что он обуза для нас с мамой.

– Но разве он был не прав?

– Он был не прав, – ответила Мила, изо всех сил рассматривая повзрослевшее и усталое лицо свой подруги. – А где твои родители? Они, наверное, счастливы, что стали бабушкой и дедушкой?

– Они мертвы, – глаза Саманты снова равнодушно уставились в окно. – Умерли вскоре после твоего отъезда.

– Боже… – только и смогла выдавить из себя Мила, потрясенная этой печальной новостью. – Ты не сочтешь меня невежливой, если я позволю спросить, что с ними случилось?

– Они просто умерли, – все так же равнодушно ответила Саманта и пожала плечами. – Но переживать не о чем. Все умирают. Такова жизнь.

– Просто умерли?

– Да. Просто умерли. Практически одновременно.

– Люди не могут просто умирать! – возразила Мила. – Что сказал врач, который осматривал тела?

– Ничего не сказал, потому что он умер еще раньше. Почти все умерли. В живых осталось не так много людей.

– Какой ужас…

– Ничего ужасного. Смерть – это совершенно естественный итог жизни.

Мила некоторое время с молчаливой грустью смотрела на Саманту, осознавая, что девушка сильно изменилась. Такое поведение явно является защитой, это Мила поняла сразу, еще бы, бедняжка потеряла родителей в столь раннем возрасте, как она вообще не сошла с ума?

– А кто отец ребенка? – наконец, задала она еще один вопрос.

– Билли Таф.

– Тот смазливый блондин?

Саманта кивнула и Мила задала очередной вопрос, присаживаясь рядом на краешек кровати:

– Ты рожала в больнице?

– Нет, здесь. В этом доме.

– Господи, девочка моя… Ты позволишь мне взглянуть на ребенка?

– В этом нет никакой необходимости, – твердо возразила Саманта и покрепче прижала к себе Гая.

– Но, Саманта, – попыталась мягко уговорить ее Мила. – Все-таки, я врач, я просто взгляну…

– Нет-нет! Не стоит этого делать! – Саманта отчаянно замотала головой из стороны в сторону.

Мила смотрела на холодное лицо Саманты, понимая, что у девочки, явно, наблюдаются проблемы с психикой и ее срочно нужно спасать, пока еще не поздно, поэтому она сказала:

– Я заберу вас с Гаем в Бостон.

– В Бостон? – злорадно ухмыльнулась Саманта. – Мы никуда не поедем! Мы счастливы и здесь!

Мила не могла поверить, что слышит от нее эти слова. Три года назад Саманта казалась ей такой подвижной жизнерадостной девушкой, бегающей по Лонвиллю с фотоаппаратом в поисках приключений и ненавидящей этот унылый захолустный городок. А теперь она сидит в пустом доме своих умерших родителей, говорит, что смерть близких людей – это естественно и совсем не страшно, и уверяет ее, что счастлива.

– Что с тобой случилось за эти три года? – покачала головой Мила. – Кто сделал тебя такой?

– Просто я выросла, – пожала та плечами в ответ. – Теперь я уже женщина. Я выбросила этот дурацкий фотоаппарат и начала жить нормальной жизнью. Я – мать. А ты мать, Мила?

Та отрицательно покачала головой и Саманта, усмехнувшись, добавила:

– Тогда ты не поймешь меня…

– Ну, у меня было много пациенток, которые…

– Ты не знаешь, что это такое, – оборвала она Милу, не дав ей договорить. – Одно дело наблюдать, как другие люди проходят через это, и другое дело пройти через это самой. Мы с Гаем счастливы здесь, в Лонвилле! Когда-нибудь он вырастет и станет большим, сильным мужчиной, таким, какой нам нужен. В Лонвилле есть еще несколько младенцев которые создадут здесь новое здоровое поколение. Наш город на правильном пути. А теперь уходи!

– Саманта…

– Не беспокойся о нас.

– Но…

– Мне нужно его покормить. Оставь нас. Уходи сейчас же.

– Да что с тобой такое?

–Уходи! – выйдя из себя, взвизгнула Саманта и ее затрясло от злости. – Ты не имеешь права находиться в моем доме без моего разрешения!

Мила медленно встала, почувствовав себя оплеванной с ног до головы и, опустив низко голову и стараясь не смотреть на Саманту, пошла к выходу из комнаты. На пороге она все же задержалась и, повернувшись, спросила:

– И еще… Ты не видела за это время моего дядюшку? Я опять не могу его найти.

– Зачем он тебе? – не поворачивая головы, раздраженно ответила Саманта. – Что ты к нему приклеилась? Какое тебе до него дело?

– Он мой дядя, – осторожно объяснила Мила.

– Ну и что? Он ведь просил тебя не возвращаться!

– Так все-таки… Ты встречала его хоть раз за последние три года?

– Нет, – с вызовом ответила Саманта. – Скорее всего, он давно уже живет в другом городе. Ты зря приехала в Лонвилль. Уезжай немедленно и не мешай нам жить!

Мила в задумчивости посмотрела на ее затылок и добавила, почувствовав, как на глазах выступили слезы:

– Я все равно вернусь за тобой. Я увезу тебя из этого проклятого городка, хочешь ты этого или нет. А сейчас мне нужно ехать в центр округа за помощью. В Лонвилле происходит какая-то чертовщина и пора с этим заканчивать! Я заставлю власти работать! – Мила побежала вниз по лестнице и, выбегая из дома, крикнула, что есть силы. – Я вывезу тебя из этого проклятого места, Саманта!

Оказавшись на улице, Мила вытерла со щек слезы и в глубокой задумчивости направилась к дороге, но в какой-то момент развернулась и снова посмотрела на окна второго этажа, надеясь увидеть Саманту в одном из окон, но той не было видно. Мила развернулась и бросилась бежать, отчетливо понимая только одно – нужно как можно скорее спешить за помощью, и вдруг!..

Она остановилась, как вкопанная.

Дядюшка Томас стоял на тротуаре и, нахмурившись, смотрел на свою племянницу, а потом сказал, разочарованно покачав головой и почесав подбородок:

– Привет, детка. Я ведь просил не возвращаться, почему ты ослушалась меня?