Стивен Кови и Ларри Бойл

Успешная тяжба — та, в которой победил полисмен.

Роберт Фрост

В маленькой английской деревушке Бридон-он-зе-Хилл есть ежегодный праздник: все жители весь вечер распевают дурацкие песенки и разыгрывают костюмированные представления. Подготовка занимает несколько недель, и все с восторгом смотрят, как соседи дурачатся, выставляя себя на посмешище. По традиции пантомимы разыгрывались в школьном зале, построенном несколько десятилетий назад главным образом на пожертвования односельчан.

Но с приходом в школу новой директрисы с традицией было покончено. Она огласила новые правила безопасности и предложила разыгрывать сценки в другом месте. Жители воспротивились, и тогда директриса назначила плату за аренду зала — 800 фунтов стерлингов. Сумма потрясла всех. Никто не мог столько заплатить. Жители обратились в местный совет с требованием предоставить им свободный доступ в зал, но совет отказал, и впервые за полвека в Бридоне не разыгрывались пантомимы.

Скоро дело дошло до суда. Сельчане требовали отмены арендной платы и недавно введенных Отделом регистрации преступлений и преступников Скотленд-Ярда обязательных досмотров при входе в школьное здание. Много лет назад они уже вложили в строительство актового зала около 3000 фунтов стерлингов и не считали себя обязанными оплачивать его использование во время, свободное от школьных занятий, и подвергаться досмотру, будто преступники.

Школьные власти утверждали, что расходы на содержание зала быстро растут и что они больше не могут позволить себе устраивать в нем представления, и объявили требование местных жителей «необоснованным и невыполнимым». Не могли они и справиться с «массовым заполнением бланков», поскольку на каждого жителя пришлось бы заполнить кипу бумаг, прежде чем впустить его в зал.

После семи лет разбирательств, потребовавших 6,7 млн фунтов стерлингов, дело дошло до Верховного суда Великобритании, где лорд главный судья наконец принял решение — против жителей Бридона. Он также постановил, что они обязаны оплатить чудовищные судебные издержки. После этого директриса школы и викарий церковного прихода еще очень долго жили под огромным давлением. Старые друзья перестали общаться друг с другом. Отношения между городком и местным советом непоправимо испортились. А деревенская пантомима, где глупость когда-то была причиной веселья, отошла в область преданий.

Эта история настолько типична, что большинство и внимания на нее не обратят. Дело Бридона-он-зе-Хилл — просто очередная стычка в разорительной и разрушительной войне, которую мы ведем друг с другом в судах. Принцип состязательности — это формальное воплощение мышления меж двух альтернатив.

Наши суды переполнены делами, от пустячных и никчемных до грозящих повлиять на судьбу всей страны. Даже бесчисленные разбирательства по существу отнимают столько денег и настолько разрушают отношения между людьми, что в конечном счете ни одна из сторон не оказывается в выигрыше. Авраам Линкольн всегда советовал: «Избегайте судебных разбирательств… Номинально выиграв процесс, вы часто оказываетесь реальным проигравшим, если учесть гонорары адвокатам, расходы и потерю времени».

Примерам несть числа. Когда молодой доброволец организации Teach for America выгнал из класса 12-летнего ученика за отвратительное поведение, родители отсудили у школы $20 млн. В другом деле мужчина отсудил у химчистки $67 млн за то, что там потеряли его брюки. Никто не знает общей суммы годовых выплат по судебным искам — она может быть астрономической. Но в одних только Соединенных Штатах почасовая оплата адвокатов достигает $71 млн. В США ни много ни мало миллион юристов, в Бразилии полмиллиона, в Велико­британии 150 000.

Ни с чем не сравнимая роль миротворца

Мы глубоко чтим и уважаем людей, которые служат благородному делу закона. Им дана высшая возможность находить облегчающие человеческие страдания креативные решения, дарить мир и покой людям, живущим в мире соперничества, раздоров и неразрешимых проблем. В Новом Завете сказано: «Благословенны миротворцы, ибо их назовут детьми Бога». Сегодня они нам нужны как никогда, и юристы имеют уникальный потенциал для исполнения этой роли. «Адвокат как миротворец наделен исключительными возможностями», — сказал Линкольн.

Главное назначение этой главы — помочь как людям, взаимодействующим с юристами, так и самим служителям закона понять, в чем заключается эта колоссальная возможность. К адвокатам Ларри обращается со следующими словами:

Прежде всего я должен признаться в необъективности и сделать признание: мне нравятся адвокаты, и я с удовольствием работал с ними более 40 лет. За годы, предшествующие моей службе в суде штата и федеральных судебных органах, мы с партнерами вели довольно успешную и хорошо вознаграждаемую частную практику, представляя интересы различных клиентов, от граждан до компаний из рейтинга Fortune 500. Я прекрасно понимаю, какие требования предъявляются к адвокатам и с каким громадным давлением сопряжена их профессиональная деятельность. За долгие годы работы я проникся большим уважением к адвокатам в частности и к сословию юристов вообще. Огромное большинство адвокатов — честные, компетентные и порядочные мужчины и женщины, которые качест­венно и быстро обслуживают клиентов за справедливое вознаграждение. В профессии адвоката очень много хорошего. Однако в самом судебном процессе есть немало проблемных моментов, подрывающих здоровье и лишающих счастья всех его участников. В этой главе мы открыто и честно поговорим о некоторых из них.

Мы оба убеждены, что большинство адвокатов приходят в судопроизводство, движимые самыми высокими идеалами, любовью к справедливости и стремлением к торжеству права, со стремлением хорошо обеспечить самих себя и свои семьи и искренней мечтой служить людям. Многим действительно удается создать практику на основе этих идеалов и сделать прекрасную карьеру, творчески решая проблемы во благо бесчисленных клиентов, выигравших свои дела. Но многие молодые адвокаты, захваченные, будто смерчем, интересами «фирмы», «партнерскими обязательствами» и непримиримыми битвами с противной стороной, отходят от идеа­лов. Они отделяют свою профессиональную жизнь от личной и нередко приходят к эмоциональной, умственной и духовной опустошенности.

В конечном счете многие адвокаты оказываются очень далеки от миротворческой деятельности. Патрик Шлиц, бывший профессор права и декан юридического факультета, а ныне федеральный судья в штате Миннесота, предупреждает выпускников-правоведов: «У меня для вас есть хорошие и плохие новости. Плохие новости: профессия, в которую вы вступаете, — одна из самых несчастливых и нездоровых на земле, и, по мнению многих, одна из самых безнравственных. Хорошая новость — вы можете влиться в ряды юристов и все-таки быть счастливыми, здоровыми и нравственными людьми».

По мнению Шлица, адвокатов можно назвать одними из самых депрессивных людей в США. По результатам одного исследования, среди будущих и практикующих адвокатов постоянно растут тревожность и враждебность, развивается паранойя. Другое исследование показало, что чувство мучительного беспокойства, социального отчуждения и изоляции, маниакально-депрессивный психоз, параноидное мышление и враждебность среди адвокатов достигают угрожающих уровней, многократно превышающих средние показатели по стране.

Шлиц также замечает, что среди адвокатов много алкоголиков, приводя исследование, согласно которому в одном из штатов треть юристов страдает алкогольной или наркотической зависимостью. Кроме того, исследование заставляет предположить, что у них риск разводов выше, чем среди других лиц свободной профессии, и что они намного чаще говорят о суициде, чем люди, занятые в других сферах деятельности.

Шлиц ссылается на исследование среди калифорнийских юристов, проведенное Институтом изучения гражданского судопроизводства RAND: «Только половина респондентов сказали, что снова стали бы адвокатами, если бы могли вернуться в прошлое». 40% адвокатов Северной Каролины заявляют, что не стали бы советовать свои детям или квалифицированным лицам заниматься юриспруденцией.

Шлиц добавляет: «Люди, настолько нездоровые, — люди, в такой степени страдающие от депрессии, тревожности, алкоголизма, наркотической зависимости, разводов и суицидальных наклонностей, — практически по определению несчастны. Неудивительно, что адвокаты несчастны, как не приходится удивляться и тому, что причиной их несчастья, судя по всему, является одно общее для них свойство: они работают адвокатами».

Что же это за юридическая практика, которая приносит так много несчас­тий столь многим людям? Мы убеждены, что это результат повсеместно распространенного и глубоко укоренившегося менталитета враждебности — т.е. по сути кодифицированного и институционально закрепленного мышления меж двух альтернатив. Добавьте сюда упертого клиента, принимающего решения, и вы поймете, какое громадное давление испытывает адвокат.

Правовая система, основанная на принципе состязательности, имеет древнюю и примечательную историю. Те или иные ее разновидности используют многие народы, особенно в Европе и Америке. Без сомнения, она зародилась во времена, когда спор решался поединком, но сегодня это разветвленная система, в которой подробно прописаны обязанности и права истцов и ответчиков. При должном использовании эта система неплохо служит справедливости, но, как мы уже говорили, люди, мыслящие по принципу Третьей альтернативы, всегда ищут способы пойти дальше справедливости и честности и достичь синергии. Как отмечает Шлиц, «[адвокаты] ведут игру. А счет в этой игре зависит от денег».

В прошлом выдающийся судья Верховного суда Сандра Дэй О'Коннор выражает озабоченность тенденцией использовать закон как средство эскалации конфликта вместо его разрешения:

Кто-то сказал, что законы страны являются воплощением наивысших идеалов живущих в ней людей. К сожалению, поведение адвокатов в Соединенных Штатах иногда служит воплощением всего самого низкого… в профессиональной среде, где преобладают враждебность, эгоизм и стремление победить любой ценой. Один адвокат, недавно свернувший практику, объяснил свое решение уйти из этой профессии с суровой откровенностью: «Я устал обманывать. Я устал от крючкотворства. Но самое главное, я устал видеть, как моя работа причиняет страдания людям».

Мы описываем взаимодействие с другими юристами в терминологии войны — и очень часто действуем соответствующим образом. Задумайтесь только, какими словами адвокаты описывают свои повседневные занятия:

«Я атаковал каждую слабую позицию в их аргументации».

«Ее критика точно поразила цель».

«Я разгромил его позицию».

«Я отразил все их доводы».

Адвокаты чувствуют неудовлетворенность своей карьерой не только потому, что у них ненормированный рабочий день и трудная работа… Скорее, многие адвокаты спрашивают сами себя в конце рабочего дня, сделали ли они что-нибудь хорошее для общества.

Удручающе часто мышление меж двух альтернатив приводит стороны конфликта в суд. Парадоксально, но факт: суды могли бы стать наилучшим местом для поиска Третьей альтернативы, а адвокаты — главными творцами синергии. Принцип состязательности побуждает людей мыслить в категориях «выиграл или проиграл», «выйдет по-моему или по-твоему». Но путь к миру — к миру в сердце, и не только между людьми, но и между странами, на всем земном шаре, — это наш путь, Третья альтернатива.

Возможна ли правовая практика по принципу Третьей альтернативы?

Можно ли трансформировать правовую практику с помощью мышления по принципу Третьей альтернативы, даже если клиент многое может и многого требует? Да, и в какой-то степени это уже происходит. Один положительный признак — стремительное распространение практики «альтернативного разрешения споров» (АРС) во многих судебных округах, правительственных учреждениях и корпорациях. При этом стороны не идут в суд, а встречаются с посредником или арбитром. По словам выдающего профессионального посредника Питера Адлера, «посредничество на сегодняшний день уже стало неотъемлемой частью юридического права и прочно вросло в судебную систему».

АРС может быть чудодейственным средством, облегчающим тяготы судебного разбирательства. Этот подход к разрешению конфликтов, противоположный судебному процессу, способен принести гораздо лучшие результаты значительно быстрее и дешевле, а также гораздо меньше изнурить обе стороны. Среди приемов АРС посредничество ближе всего к синергии. Посредники обычно гораздо больше интересуются решением проблемы, чем вопросом о том, кто выиграет и кто проиграет. Они изо всех сил стараются сохранить отношения между сторонами конфликта. Опытный посредник может превратить мучительный развод в конструктивное соглашение, позволяющее бывшим супругам поладить и договориться о порядке воспитания детей, разделе имущества и т.д. Мы восхищаемся посредниками и приветствуем их старания и неизмеримое позитивное воздействие!

Один из пионеров АРС — поверенный в суде и посредник Томас Бойл поясняет: «Подобно перемирию в битве, посредничество объединяет стороны общей целью — разрешить конфликт».

Но без трех парадигм мышления по принципу Третьей альтернативы АРС очень часто оборачивается замаскированной тяжбой. Само по себе альтернативное разрешение споров практически бессильно против глубоко укорененной парадигмы взаимного неуважения и оборонительного поведения. АРС призвано находить честные, справедливые и равнозначные решения, но необязательно идти к синергии. По поводу ограничений АРС Адлер замечает: «Очень часто общие ценности и приемы, внешне вроде бы связывающие нас друг с другом, оказываются не подлинной общей почвой, а неглубоким стремлением».

Синергия как раз и призвана предоставить «подлинную общую почву», но для этого необходим фундаментальный сдвиг парадигмы. Нужно избавиться от ментальной установки на конкуренцию и компромисс и усвоить ментальную установку на Третью альтернативу.

Нас вдохновляют действия Махатмы Ганди, совершившего ментальный побег из ограничений как первой, так и второй альтернатив. Выучившийся в Лондоне адвокат, он был отлично знаком с принципом состязательности. Став сотрудником южноафриканской юридической фирмы, Ганди, как вы помните, испытывал постоянные унижения, поскольку был индусом в рамках системы, где правили белые. Его вышвырнули из поезда за то, что он осмелился сесть в вагон первого класса, хотя у него был туда билет, отказывались селить в отелях и обслуживать в ресторанах.

Он был не единственной жертвой. Трансвааль — штат Южно-Африканской Республики — был родиной многих угнетаемых национальных меньшинств. Возмущенные новым Законом о регистрации лиц азиатского происхождения, обязавшего всех цветных вставать на учет в государственных органах и оставлять отпечатки пальцев, индийцы Трансвааля провели 11 сентября 1906 г. массовый митинг, чтобы договориться, чем ответить на этот закон. Толпа спорила, подчиниться его требованиям или бороться с ним. Мнение Ганди имело большой вес, но в его сердце шла борьба. Взбешенный несправедливостью как никто другой, он в то же время отлично понимал, что ответом на насилие станет насилие. В то же время Ганди не мог смириться с тиранией. И он сумел найти ответ, Третью альтернативу, в синергии двух частично пересекающихся принципов — справедливости и верности индуистской традиции ахимса, непричинения зла ни одному живому существу.

Ганди обратился к толпе с речью и предложил свою Третью альтернативу: ненасильственное сопротивление. Он призывал не отказываться от своих человеческих прав и достоинства, подчинившись несправедливому закону; это означало бы идти против принципов. Но призывал и не применять силу в ходе сопротивления и без сопротивления подчиняться аресту.

Индийцы ответили на насилие ненасилием. Более 10 000 человек мирно отправились в тюрьму, но не отказались от своих прав, и эта массовая демонстрация мирного протеста привлекла внимание потрясенного мира. Впоследствии сам Ганди пошел в тюрьму и провел время заключения за изготовлением пары сандалий в подарок президенту Трансвааля Яну Христиану Смэтсу. Этот поступок продемонстрировал подлинную уникальность Третьей альтернативы Ганди. Он не просто сопротивлялся несправедливости, но и стремился сделать своего противника другом. Смэтс трижды сажал Ганди в тюрьму, но тот не терял надежды изменить сердце президента и в конце концов добился успеха. Так называемый Черный закон впоследствии был отменен. Много лет спустя Смэтс пришел на празднование дня рождения Ганди и сказал: «Я не достоин стоять в обу­ви этого великого человека».

Вернувшись на родину, Ганди выступал за освобождение Индии от британского владычества. Он понимал, что отделение пойдет на пользу и англичанам, и индусам. «Если британцы уйдут, — писал Ганди, — то освободятся от колоссального бремени. Если бы только они могли спокойно обдумать, что значит держать в рабстве целый народ». Он настаивал на том, что к британцам нужно относиться как к дорогим друзьям, даже сталкиваясь с плохим обращением и заключением в тюрьму, и призывал остальных следовать его примеру. «Братья мои, — обращался Ганди к соотечественникам, — мы прошли вместе с Британией долгий путь. Когда они уйдут, пусть уйдут как друзья. Если мы действительно хотим перемен, то существуют лучшие способы, чем нападать на поезда или убивать кого-то мечами. Я хочу изменить их умы, а не убить их».

Массовое движение ненасильственного сопротивления, приведшее к независимости Индии, стало легендарным. Замечательно то, что Ганди, лидер движения, никогда не занимал никакого поста и не принимал на себя официальных полномочий. Профессиональный юрист, он предпочел роль миротворца роли процессуального противника. Исключительно силой ментальной установки на Третью альтернативу Ганди принес свободу сотням миллионов людей. Покидая Индию в 1947 г., британцы ушли мирно, как друзья.

Таков чудодейственный секрет ментальной установки на Третью альтернативу: она превращает врагов в друзей. Ганди никогда не терял веры в то, что «даже самое черствое человеческое сердце способно переродиться — его могут тронуть искренние проявления любви со стороны оппонента». Эти проявления любви помогли тщедушному индийскому юристу изменить мир.

Конечно, первым, что изменилось, были ум и сердце самого Ганди. «Наше величие как людей связано не столько со способностью переделывать мир, — говорил он, — сколько со способностью переделывать себя».

Наряду с Авраамом Линкольном громадное влияние на американское право оказал Таргуд Маршалл, который был известен совершенной искренностью и безупречной репутацией. Кроме того, он мыслил по принципу Третьей альтернативы. У него были все причины обидеться и потребовать зуб за зуб, ответить оскорблением на оскорбление. Но Маршалл выбрал высший путь, поскольку знал, что его цель — равенство, а не схватки и раздоры. Позавтракав с консультантом противной стороны, сторонником сегрегации, он навлек на себя критику своих коллег, американцев африканского происхождения, на которую ответил: «Мы оба юристы, оба культурные люди. Очень важно поддерживать цивилизованные отношения со своим оппонентом».

Дело «Браун против Комитета по вопросам образования» стало вехой в судебной практике. Рассказывают, что Маршалл, работая над окончательным вариантом резюме этого дела для его передачи в Верховный суд, «несколько раз собственноручно редактировал документ, пока не вычистил все "едкие" замечания об адвокатах противной стороны, белых, стоявших за сегрегацию. Это было характерно для Маршалла — вести борьбу на самом высоком профессиональном уровне».

К успеху его привела Третья альтернатива стремлению спорить до победного конца, с одной стороны, и признанию статус-кво — с другой. Мышление и подход Маршалла привели к впечатляющим новым возможностям правовой защиты меньшинств в США, а история сыграла роль мерила успеха.

Если адвокат считает себя прежде всего миротворцем, умелым мастером коммуникации и специалистом по превращению войны в мир, то он видит в каждом деле возможность обрести Третью альтернативу, а это гораздо более величественная и дающая значительно больше удовлетворения задача, чем раздавить противника.

Стороны в судебном процессе, готовые считать самих себя и своих оппонентов людьми, хотя и небезупречными, но все-таки заслуживающими уважения, способны гораздо лучше понять друг друга. Они могут принять тот факт, что не бывает белого и черного, что все мы владеем своими небольшими фрагментами истины и что собственное возмущение, возможно, ослепляет их, а это влечет за собой бедствия для всех участников — в том числе, не исключено, и для них самих.

Закон и «жезл оратора»

Судебное разбирательство может превратиться в военные действия, ведущиеся по принципу «найти и уничтожить». Целью становится найти чужие слабости и сокрушить противную сторону. Напротив, первое требование к миротворцу — это способность к эмпатии, решимость снова и снова обращаться к оппоненту, добиваясь полного его понимания. Вот что рассказывает Ларри.

Помню, в ходе одного разбирательства, где я выступал посредником, адвокаты обеих сторон сказали мне: «Позиции противников настолько далеки друг от друга, что мы искренне не понимаем, как можно сократить этот разрыв». За 40 лет работы в сфере юриспруденции я еще не видел таких непримиримо сжатых губ и таких суровых лиц. Плотнее, чем губы, были захлопнуты разве что их кошельки.

Ситуация была трагически банальная: два деловых партнера, когда-то близкие друзья, а ныне непримиримые враги, требовали друг у друга головокружительных компенсаций за ущерб. Я гадал, насколько пострадал их бизнес, сколько возможностей упущено и сколько потеряно денег, пока эти двое тратят свое время и силы на борьбу друг с другом.

Редко увидишь дело, в котором стороны имеют столь мало преимуществ одна перед другой — обе подкрепляли свою позицию множеством фактов и аргументов. Но мне было ясно одно: никто на самом деле не понимал позицию противника. Обе стороны были так захвачены изложением собственной версии реальности, что просто не слышали аргументов оппонента. В какой-то момент я обратился к адвокатам с вопросом: «Каждый ли из вас понимает позицию другой стороны?»

«Да», — уверенно ответил один.

Но второй адвокат подумал и сказал: «Я знаю, что они утверждают, но на самом деле не понимаю, какие основания у этой позиции». В этот момент я дал им символический «жезл оратора».

Моим следующим требованием стал неожиданный поворот, с которым никто из них до сих пор не сталкивался. Я объяснил, что адвокатам будет дана возможность говорить, но прежде чем сказать что-либо в поддержку своей позиции, каждый должен охарактеризовать позицию другой стороны, причем так, чтобы формулировка ее удовлетворила. В сущности, они должны были обосновывать позиции друг друга.

Адвокату ответчика только с трех попыток удалось описать позицию истца удовлетворившим того образом. Затем настала очередь ответчика; его юристу понадобилось две попытки.

Затем случилось нечто очень интересное. Ответчик перестал скрещивать руки на груди, а его лицо утратило суровое, твердое выражение. Он взглянул на истца и сказал: «Брэд, это и есть твоя позиция?»

«Да, примерно так все и есть».

«А я думал, что ты…»

Адвокатам пришлось замолчать и просто наблюдать, как их клиенты ведут диалог друг с другом впервые за два года судебной тяжбы. Постепенно они пришли к договоренности, привлекательной и выгодной для обоих. Что еще важнее, их взаимное уважение, от которого ничего уже не оставалось, вернулось.

Я знал, что если это дело дойдет до суда, одна сторона одержит полную победу, а другая уйдет с пустыми руками и необходимостью оплатить очень большие издержки. Так работает система. Оба моих клиента потратили бы на процесс целое состояние, что означало бы, что победитель вместе с тем очень много проиграл бы. Но вместо того чтобы воевать до последней капли крови, противники пришли к мирному добровольному соглашению, о котором и мечтать не могли. Это произошло благодаря тому, что дух «жезла оратора» раскрыл источник примирения.

Невозможно передать, какой революционной степени эмпатии может достигать коммуникация в суде. Хотя наша западная судебная система основана на принципе состязательности, это не означает, что мы должны проявлять дух состязательности. Нет причины, почему ментальная установка на эмпатию и синергию не могла бы заменить менталитет «найти и уничтожить».

Многие правовые системы основаны на эмпатии, а не на состязательности. Многие народы решают споры, не демонстрируя ментальной установки «выиграл/проиграл». В Японии цель судов — не возмездие, а восстановление «мира и спокойствия», благодаря чему японское общество, возможно, наименее склонное к сутяжничеству во всем мире.

Иудеи, имеющие древнюю традицию уважения к закону, тоже придают большое значение состраданию и примирению. Раввинатские суды стремятся не «выиграть дело». Для иудейских адвокатов и судей примером для подражания является библейский Аарон, брат законодателя Мои­сея. Первосвященник и судья Израиля, Аарон «любил мир, и стремился к миру, и устанавливал мир среди людей», ставя человеческие отношения во главу угла. Великий иудейский ученый раввин Натан описывает, как Аарон играл свою роль:

Два человека повздорили. Аарон пошел и сел с одним из них. Он сказал: «Сын мой, посмотри, что сделал твой друг, его сердце в смятении и одежда разорвана [от скорби из-за раздора], и он говорит: горе мне, как мне поднять голову и посмотреть на моего друга? Я смущен в его присутствии, потому что я был несправедлив к нему». И он [Аарон] остается с ним, пока ревность не уйдет из его сердца.

Затем Аарон идет и садится с другой стороной и говорит: «Сын мой, посмотри, что сделал твой друг, его сердце в смятении и одежда разорвана, и он говорит: горе мне, как мне поднять голову и посмотреть на моего друга? Я смущен в его присутствии, потому что я был несправедлив к нему». И он [Аарон] сидит с ним, пока не удалит всю ревность из его сердца. И когда два противника встретились, они смутились и поцеловались.

Предание гласит, что Аарон не отставал от поссорившихся людей и добивался их примирения прежде, чем дело дойдет до суда. Он никогда не говорил о предмете их конфликта — только о том, что нужно излечить раненое сердце и восстановить добросердечные отношения. «Что происходит? — спросил бы Аарон. — Что вызывает твою злость? Вы оба испытываете одно и то же — оба страдаете от неуважения». Живущие в раздоре супруги, выслушав Аарона и друг друга, затем называли в его честь своих сыновей. Великий первосвященник видел результат не в судебном постановлении, по которому одна сторона победила, а вторая проиграла, а в мирной Третьей альтернативе и упроченных отношениях между людьми.

Если менталитет состязательной системы — «победитель получает все», то традиционная ментальная установка еврейского суда — помочь всем выиграть в споре. Когда израильский рабочий застрелил из служебной винтовки человека, семья жертвы подала в суд на компанию-работодателя на том основании, что ее руководители обязаны были знать о психической неустойчивости сотрудника и предвидеть, как он распорядится оружием. Дело дошло до Верховного суда Израиля, и судья Менахем Элон решил его в пользу компании. Но, обращаясь к выигравшей стороне, он сказал: «Перед вами вдова и сироты. Вам следовало бы сделать для них все возможное, даже если закон этого не требует… Таков обычай всякого еврейского суда — убеждать богатых выполнять свои обязательства, если это правильно и дóлжно». Иными словами, судья сказал компании: «Закон на вашей стороне, но превыше закона — необходимость поступать, как дóлжно, и творить добро». Результат «выиграл/выиграл» — это идеал, к которому стремятся еврейские адвокаты и судьи. Именно поэтому даже неевреи во всем мире часто обращаются в еврейские суды за помощью в разрешении конфликта.

Мусульманский закон также ставит примирение выше воздаяния. Ключевой инструмент мусульманской судебной системы — сульх, совет, выслушивающий представителей обеих сторон конфликта. Прежде всего представители просят о временном соглашении, позволяющем семье жертвы сохранить достоинство. Затем они разговаривают; деятельность сульха основана на коммуникации, это место, где можно встретиться и выслушать друг друга. Совет спрашивает: «Что вы думаете о словах говорящего? Как бы вы ему ответили?» Если стороны приходят к соглашению, все расходятся, довольные результатом. Сульх эффективнее традиционного суда, решения которого зачастую не решают проблему, вызвавшую конфликт. Есть старая мусульманская поговорка: «Половина всех людей — враги судьи». Напротив, рассмотрение дела в сульхе более результативно, требует меньших издержек и приводит к общему согласию.

При состязательной ментальной установке настоящих победителей не бывает. Как ни одна страна не может быть в лучшем положении после затяжной войны, так и оба участника судебной тяжбы практически всегда в результате оказываются в худшем состоянии, чем были. Обе стороны, как правило, обессилены, эмоционально раздавлены и находятся в плохом материальном положении. В суде вы вверяете свою судьбу группе незаинтересованных людей, эмоционально никак не связанных с вами. Во время разбирательства дела ситуация в любой момент может радикально измениться, например, свидетель выступит неубедительно или улики исключат из числа доказательств. Тогда результаты могут быть непредсказуемыми. Если стороны отказываются искать Третью альтернативу, дело может кончиться плохо. Вот как объясняет это Ларри.

Эмоциональные и психологические последствия обращения в суд бывают даже тяжелее финансовых. Стороны превращаются в одержимых и становятся непродуктивными во всех остальных сферах жизни. Они убеждаются, что время работы судебной машины уступает в медлительности разве что геологическому. Люди ни о чем больше не могут думать. К моменту, когда противники оказываются в кабинете адвоката, они настолько взвинчены и разозлены, что хотят только одного — мщения.

Например, в делах о разводе участвуют мужчина и женщина, испытывающие огромную боль. Финансовый вопрос часто далеко не на первом месте. Все, чего хочет жена, — это чтобы судья сказал ее мужу, что он тот еще придурок, и того же хочет другая сторона. Это ограничивает человека, отвлекает его от всех других сторон жизни.

Развитие посредничества дает надежду на то, что судебная система сдвинется в сторону синергии. Разбирательство с посредником, уже сегодня обязательное во многих областях права, гораздо менее обременительно в финансовом и эмоциональном отношении, чем обычный суд. Но и посредничество не приведет к Третьей альтернативе, пока на смену состязательному менталитету не придет эмпатия.

Еще один выдающийся миротворец — судья Уильям Шеффилд заслужил в штате Калифорния прозвище Посредник — Последняя Надежда. Если никто больше не в силах вывести оппонентов из тупика, зовут Шеффилда. Первый в его репертуаре «уничтожитель тупиков» — эмпатическое слушание. Если иные посредники влетают в кабинет, быстренько разбираются с делом и, к обеду выдав решение, исчезают, то Шеффилд примется за работу, засучив рукава, и не успокоится, пока не добьется исчерпывающего понимания каждой стороны. Он побуждает оппонентов разговаривать, пока каждый из них не почувствует, что противник совершенно понял его позицию. «За десять минут этого не добьешься, — говорит судья. — Люди не будут доверять вам, если не уверены, что вы полностью их понимаете». В том случае, когда соглашения достичь не удается, Шеффилд, в отличие от многих других посредников, готов ждать, пока оно «созреет».

Его цель — убедить оппонентов вернуться к реальности. «Если вы не договоритесь и дело уйдет в суд, каковы будут ваши шансы?» Чаще всего обе стороны юридического спора вступают в него с ментальной установкой «я тебя по стенке размажу». Задача Шеффилда — избавить их от этого заблуждения. «Мне часто приходится говорить: "Лучше позвоните тому посреднику, который продает вам квартиру в кондоминиуме на Мауи, и отмените сделку — в этом деле вы денег на нее не заработаете"».

А второй «уничтожитель тупиков», в терминологии Шеффилда? Еще больше эмпатического слушания.

Если дело не движется, я стараюсь узнать стороны еще лучше. У меня был упертый клиент, истец, передвигавшийся в инвалидном кресле. Он выращивал помидоры на земле, которую арендовал у города. Мужчина заявлял, что городские власти не делают всего необходимого, чтобы приспособить среду обитания к его состоянию, и ни одна из сторон не желала договариваться. Через какое-то время я приехал к нему на поле, мы вместе с ним ели помидоры и попробовали все сорта, которые он выращивал. Мужчина рассказал мне все о своей жизни и трудностях, об участии в паралимпийской спортивной команде. Мы очень сблизились. Чем больше он чувствовал, что его понимают, тем ближе мы становились и тем проще этому человеку было понять, что его не игнорируют. Это самое главное. Клиенты часто говорят: «Все, что мне нужно, — это тысяча долларов и извинения», хотя еще чаще им на самом деле необходимо ощутить свою значимость, почувствовать, что их понимают и не игнорируют.

Клиентам нужно дать время, чтобы выпустить пары и осознать, что вы их понимаете. Тогда можно будет уладить дело и избежать года или двух гораздо более дорогостоящей тяжбы. Посвятите всего один день слушанию, и во многих случаях вам удастся положить конец многолетнему спору.

Никто не должен подходить к конфликту с соревновательной ментальной установкой — ни адвокат, ни сторона в деле. Цена этого слишком высока, а выигрыш сомнителен. Мы вольны расценить спор как непонимание и подойти к нему в духе эмпатии и синергии. Для этого нам не нужно разрешение суда. Стивен приводит следующий пример.

Однажды мне позвонил президент компании и попросил помочь уладить дело с очень дорогостоящим судебным иском, где многое было поставлено на карту. Я хорошо знал этого человека. Мы годами разговаривали о ментальной установке на Третью альтернативу, и мне казалось, он хорошо понимает, о чем идет речь. Глава компании был очень одаренным человеком, но когда понадобилось на практике применить идею, которую мы обсуждали, засомневался. Поданный судебный иск серьезно угрожал ему самому и его бизнесу, и ему хотелось, чтобы я стал посредником в деле. Но я сказал: «В действительности я вам не нужен. Вы справитесь сами».

Он позвонил оппоненту, тоже президенту компании, и предложил обсудить ситуацию. Тот сначала не хотел встречаться, но мой друг объяснил, что он пытается сделать и почему. «Послушайте, — сказал он, — я не стану приводить адвоката. Вы можете прийти со своим, и если он посоветует вам ничего не говорить, так и сделайте».

Президент другой компании согласился встретиться на этом условии. Впоследствии знакомый рассказал мне, как прошла встреча.

Оппонент явился с адвокатом, и все уселись за стол в переговорной. Мой друг достал блокнот и сказал: «Прежде всего, я хочу убедиться, что понимаю вашу позицию в этом деле».

Второй, поколебавшись, начал говорить. Он изложил свою точку зрения на проблему — она была связана с правом собственности на продукт.

Мой друг только слушал и делал пометки, а потом наконец сказал: «Давайте проверим, все ли я понял». Он как можно более полно и точно повторил слова оппонента и спросил: «Ваша позиция такова?»

Президент второй компании просмотрел его записи и ответил: «Да, все так, но есть два момента, которые вы не вполне уяснили».

Вмешался его адвокат: «Не думаю, что нам нужно сейчас вникать в такие детали».

Как ни странно, его клиент повернулся к нему и заявил: «Джеффри, я помню, что сам попросил тебя прийти, но почему бы нам не попытаться все прояснить». Адвокат почувствовал, что ситуация склонилась в сторону Третьей альтернативы. И президент второй компании подробно разъяснил два остававшихся непонятными момента.

Мой друг записал их, огласил и спросил: «Теперь я точно и полно понимаю вашу позицию?»

«Да, все правильно».

«Я что-нибудь еще должен понять?»

«Нет, мне больше нечего добавить».

«Отлично, — сказал мой друг. — Не хотите ли теперь выслушать меня, как я выслушал вас?»

Повисла пауза, но наконец оппонент решился: «Выкладывайте!»

И начался двусторонний диалог. Обретя понимание, стороны смогли смирить гордыню. Стены рухнули. Оба поверили в возможность Третьей альтернативы.

Прошло несколько часов, и два человека расстались, имея «на руках» Третью альтернативу — решение проблемы, которое сохранило их отношения, избавило от дорогостоящего судебного процесса и стало основой более эффективного делового взаимодействия в будущем. Ситуация совершенно изменилась.

Синергия и закон

Если вам причиняют боль, обычная реакция — отомстить: «Как они могут так со мной поступать? Кем они себя возомнили? Да я их по судам затаскаю!» Все мы заинтересованы в справедливости и честности, и когда кто-то нам вредит, мы с полным на то правом рассчитываем на воздаяние. Поэтому у нас есть адвокаты, судьи и суды.

Но не забывайте, что при ментальной установке на синергию мы не удовлетворяемся справедливостью — мы ищем нечто лучшее, чем просто справедливость. Мы хотим упрочить, а не ослабить взаимоотношения. Мы меньше заинтересованы в возмездии и больше — в примирении. Мы ищем решение, превосходящее отмщение, — решение, в котором все будут заинтересованы гораздо сильнее, чем когда-либо прежде.

Кроме того, мы, люди, ориентированные на синергию, не слишком заинтересованы в компромиссе. Этот правовой инструмент порядком износился от частого употребления. А ведь компромисс означает, что всем сторонам пришлось от чего-то отказаться. Зачем нам идти на это, если еще не исследованы возможные Третьи альтернативы? Компромисс еще и рискован с моральной точки зрения, поскольку часто требует поступиться нашими принципами. Мы же разделяем тонкое наблюдение нигерийского писателя Чинуа Ачебе: «Одна из самых надежных проверок истинности — полная невозможность приведения к компромиссу».

Оказавшись участниками конфликта, мы не желаем ни расплаты по принципу «око за око», ни компромиссного временного решения. Мы надеемся, что наше творческое воображение способно на большее. Вот пример Стивена.

Мой друг целый год работал не покладая рук, экономил и наконец построил дом своей мечты. Чтобы воплотить свое видение, он нанял лучшего в городе подрядчика и получил настоящее произведение искусства — высокие, как в соборе, потолки, тонкие лепные украшения, резное дерево. Для финишной отделки был приглашен маляр.

Когда он закончил работу и отбыл, мой друг вошел в дом и едва не рухнул: каждая стена, каждая комната, каждая лепная деталь — все это было не покрашено, а буквально измазано краской. Двери и каменная облицовка стен — в потеках. Краска пятнала стекла окон с арочным завершением — некоторые были изготовлены по особому заказу и сами по себе являлись произведениями искусства. Создавалось впечатление, что в доме похозяйничал ребенок, завладевший краскопультом.

Мой друг схватил телефон и набрал два номера — подрядчика и адвоката. К счастью, подрядчик приехал первым. Это был крепкий энергичный человек, славящийся честностью и качеством выполняемой работы, иначе мой друг и не нанял бы его. Когда подрядчик увидел результат, у него отвисла челюсть, и он немедленно позвонил маляру, потребовав приехать в дом.

Дальнейшее поразило моего друга. Был поздний вечер, у подрядчика закончился долгий трудовой день, и казалось очевидным, что он устроит маляру разнос, уволит его или потребует вернуть деньги за работу и оплатить издержки. Но подрядчик встретил маляра на пороге и пожал ему руку.

Это был совсем молодой парень, вчерашний подросток. Он ухмылялся и нервно спрашивал подрядчика, доволен ли тот его работой. Подрядчик взял его за плечи, хладнокровно провел по всему дому, повсюду указывая на проблемы, после чего все трое сели за стол поговорить. Подрядчик задал несколько вопросов, и стало понятно, что применительно к этому заказу нанятый им маляр переоценил свою квалификацию. Хотя он уже выполнял мелкие покрасочные работы, это был первый дом, который ему доверили.

На этом подрядчик не остановился. Он расспросил молодого человека, что у него за семья, в какой школе он учился, как ему живется. Мой друг удивлялся, какое все это имеет отношение к его дому. Скоро, впрочем, выяснилось, что этому молодому маляру тяжело пришлось в школе, и он недоучился, потом рано женился, и теперь на нем жена и маленький ребенок. Очевидно, что парень изо всех сил пытался заработать на жизнь единственным известным ему способом.

Когда они поднялись из-за стола, подрядчик извинился перед моим другом за то, что недостаточно тщательно проверил квалификацию маляра, прежде чем его нанимать, а затем предложил юноше снова привезти в дом малярные принадлежности. И мягко сказал: «Я научу тебя, как нужно делать такую работу».

Мой друг с сомнением пожал плечами и решил поехать спать. Через считанные несколько дней он заехал в дом, чтобы посмотреть, как идут дела. Подрядчик был там вместе с маляром. Болтая и пересмеиваясь, они отмывали окна, счищали потеки краски, чистили и перекрашивали стены. Наконец под контролем подрядчика был достигнут по-настоящему прекрасный результат. Последующие несколько месяцев молодой человек учился, приобретая квалификацию, пока не смог работать именно так, как требовал его наставник. Отныне подрядчик предпочитал нанимать на малярные работы именно его, и молодой человек получал больше предложений о работе, чем мог принять.

Благодаря парадигме, основанной на Третьей альтернативе, подрядчик из маленького городка доказал, что люди, стремящиеся к синергии, всегда могут преподнести вам сюрприз. Вместо того чтобы вышвырнуть маляра пинком под зад — или, того хуже, разорить его, потребовав оплатить ущерб, — он предпочел помочь юноше устроить свою жизнь и стать при этом ценным активом его собственного бизнеса. Этот подрядчик был подлинным строителем, и не только в сугубо профессиональном смысле.

Когда к делу подключилась адвокат, то она уверила моего друга, что он правильно решил этот вопрос. Отпала нужда в иске, разбирательствах в зале суда, а беззащитную молодую семью не постигла катастрофа. Никакой первой альтернативы, сражающейся со второй альтернативой! Никаких требований справедливости или возмездия.

Подобная синергия и миротворчество возможны во всей правовой системе. Однако для этого необходим титанический сдвиг парадигмы. Некоторые люди уже его совершили. Некоторые культуры встроили в свои правовые системы перспективу обретения Третьей альтернативы. Например, в еврейских судах дзабла каждая сторона выбирает судью, а затем к ним присоединяется третий независимый судья — специально для поиска Третьей альтернативы. Но нет необходимости менять западную систему юриспруденции, нужно изменить только стоящую за ней ментальную установку. Когда она становится иной, меняется и практика. Вот как описывает это Ларри.

Речь пойдет о делах, в которых я по приглашению моих коллег из Федерального суда осуществлял посредничество при осуществлении судебного надзора. Мы часто проводим друг для друга конференции по урегулированию в нашем федеральном округе. Я при каждой возможности пытаюсь внедрить и на конференциях, и в зале суда практику коммуникации с «жезлом оратора». Чтобы привести противоборствующие стороны от враждебности к эмпатии и взаимопониманию, нужен систематизированный процесс.

Когда все участники диспута чувствуют, что их услышали, я предлагаю сторонам перечислить свои критерии успеха — и неудачи. Провожу на листе бумаги вертикальную линию и говорю: «Допустим, вы были удовлетворены — в левом столбце перечислите причины, по которым суд мог бы принять решение в вашу пользу» и «Допустим, вы были разочарованы — в правом столбце перечислите причины, по которым суд мог бы принять решение против вас». Не говоря об этом прямо, я предлагаю сторонам наметить прототипы Третьей альтернативы. Вверху страницы я пишу слова «План соглашения» и оставляю стороны в одиночестве писать свои планы. Иногда требуется три или четыре черновика. В большинстве дел, где я применил этот метод, была достигнута договоренность, потому что стороны конфликта и их адвокаты тщательно проанализировали все за и против и затем творчески подошли к составлению разумного плана примирения. С помощью этого процесса обретения Третьей альтернативы я разрешил одно из самых сложных судебных дел в своей практике — дело о шахте «Черный дрозд».

Старая шахта в горах Айдахо была единственным в Америке месторождением кобальта — металла, имевшего огромное стратегическое значение в период холодной войны. На протяжении 1950–1960-х гг. она интенсивно разрабатывалась. В 1970-х гг. работы в шахте «Черный дрозд» наконец были свернуты, а вместе с ними прекратилось и страшное загрязнение кислотами и соединениями металлов земли и вод, губительное для прекрасного уголка дикой природы Салмон-ривер. И словно посыпались одна за другой костяшки домино: власти штата, общественные объединения защитников природы и десятки государственных ведомств стали подавать в суд на владельцев шахты и друг на друга, требуя очистки загрязненной территории. Началась вакханалия исков и встречных исков.

Когда ко мне обратились за посредничеством, дело уже тянулось больше десяти лет. На кону стояла стоимость очистных мероприятий — свыше $60 млн, которую никто не согласился бы принять на себя. Предыдущие попытки решить проблему миром не увенчались успехом из-за непримиримой позиции сторон. В деле накопилось несколько тысяч страниц, а судебного решения ждало великое множество ходатайств. Судебный процесс занял бы несколько месяцев, потребовал бы представления сотен вещественных доказательств и свидетельских показаний десятков экспертов, после чего годами рассматривались бы апелляции. Началась бы цепная реакция судов.

Столкнувшись с этим запутанным делом, мой коллега посоветовал мне особенно не стараться его разрешить: «Это невозможно. Надеюсь, вы хотя бы уладите некоторые второстепенные вопросы, чтобы вообще можно было провести суд». Но я решил применить подход на основе поиска Третьей альтернативы.

Когда все заинтересованные стороны собрались в зале судебных заседаний, оказалась переполнена даже скамья присяжных. Тогда я решил развести стороны по переговорным комнатам и пригласить в свой кабинет по одному ведущему адвокату от каждой. «Каждый из вас знает факты, относящиеся к делу, и понимает сильные и слабые стороны своей позиции, — обратился я к ним. — В течение двух часов к каждому из вас придет один из моих сотрудников, и через него вы изложите мне план своей группы по решению этого дела».

Удивленные таким требованием адвокаты разошлись по кабинетам и стали записывать на досках свои предложения. Я заходил к ним несколько раз, но не потому, что хотел увидеть их планы, а потому, что искал определенную фигуру — лидера, человека с ментальной установкой на Третью альтернативу. Таким человеком оказался Джон Коупленд Нэгл, впоследствии ставший замдекана по исследовательской работе юридической школы Нотр-Дам. Этот выдающийся поверенный и профессор юриспруденции написал книгу об американском природоохранном законодательстве. Но для меня большее значение имело впечатление, которое производил Нэгл: это был дружелюбный человек, очень грамотный, но не высокомерный, и в нем чувствовался прирожденный лидер. Я попросил его стать связующим звеном между мной и сторонами конфликта, пока они работают над своими планами, в действительности рассчитывая на то, что врожденная способность Нэгла к лидерству поможет ему найти решение. Когда он вернулся и сказал: «Вот позиция А», мы достигли синергии и нашли лучшую позицию, чем А. Команды начали сплетать из отдельных элементов свое собственное общее решение, причем, как я и предполагал, действительно ощущали его своим. Навязанное извне решение никогда не завоюет такого признания, как Третья альтернатива, к которой стороны пришли самостоятельно.

В последующие недели и месяцы я еще дважды собирал оппонентов и их консультантов. Каждый раз они все ближе подходили к полному урегулированию проблемы, а не просто отдельных ее составляющих, и все это благодаря мышлению по принципу Третьей альтернативы, которое пронизывало их совместную работу.

И не было ни драматического судебного процесса, ни присяжных, ни шумихи в СМИ, потому что через несколько месяцев с десятилетним конфликтом было покончено. Стороны поделили ответственность и принялись за работу по устранению ущерба, нанесенного природе. Дело шахты «Черный дрозд» — это история успеха. Договоренность была достигнута быстро, и она привела к первому крупному соглашению в природоохранной сфере, направленному в основном на достижение быстрого и эффективного восстановления окружающей среды. Началась очистка территории, одна из самых масштабных вплоть до катастрофы танкера Exxon Valdez, и скоро лосось смог вернуться в реку, когда-то загубленную стоками шахты.

Если бы соглашение не было достигнуто, федеральному судье пришлось бы проводить слушания по этому делу в том же самом зале судебных заседаний еще год или больше — опрашивать свидетелей, улаживать вопросы процедурного и юридического характера, наблюдать перепалку сторон и выслушивать многословные взаимные обвинения. На гонорары адвокатов и судебные издержки ушли бы миллионы долларов. Судья первой инстанции медленно и трудно довел бы дело до судебного решения, после чего все началось бы сначала в апелляционных судах. А природа оставалась бы загрязненной. Я решил сделать все возможное, чтобы этого избежать, поэтому задействовал эффективные принципы и процесс создания Третьей альтернативы. Впечатляющий результат — не моя заслуга, его обеспечили сам этот процесс и раскрывшийся творческий гений участ­вовавших в деле блестящих поверенных.

Для человека, мыслящего по принципу Третьей альтернативы, решением является не возмездие, а обновление. Но это легко сказать, пока дело не коснулось вас лично. А если кто-то причинил вам вред — настоящий вред? Если последствия по-настоящему катастрофические? Если речь идет о тяжелой травме из-за чьей-то некомпетентности, небрежности или злого умысла? Разве этот кто-то не должен ответить? Разве не должен заплатить за то, что сделал?

Разумеется, должен. Мы имеем полное право защищать общество от жестоких людей или преступников. Но в американских судах лишь одно из пяти дел является уголовным, остальные — гражданские. Споры и конфликты между людьми чаще всего относятся именно к сфере гражданского законодательства; там-то применение непреходящего принципа Третьей альтернативы может быть самым эффективным и выгодным.

В таких делах человек, ориентированный на синергию, должен задать себе вопрос: «Что мы на самом деле хотим сделать? К какому результату в действительности стремимся?» Каждый случай не похож на другие. Генеральный подрядчик в деле с неумелым маляром, совершенно не заслуживающим доверия, имел все основания потащить его в суд, стереть в порошок и добиться, чтобы он никогда больше не взял в руки малярную кисть. Жители Айдахо и американское правительство имели все основания засудить собственников шахты «Черный дрозд» за причиненный природе вред. Но разве не правительство требовало от владельцев шахты добывать побольше кобальта, причем как можно быстрее? Разве регламентирующие органы в области охраны окружающей среды не были обязаны предотвратить вред, на который просто-напросто предпочли не обращать внимания? А сами жители Айдахо — им очень нравились деньги, текущие в бюджет штата от работающей шахты! В любом из этих случаев Третья альтернатива была, безусловно, наилучшим решением — впрочем, как и всегда.

Вспомним о Третьей альтернативе, которую жители ЮАР избрали в качестве способа разрешения ожесточенного расового конфликта. Нескольким векам сегрегации, подавления и насилия теоретически пришел конец в 1994 г., когда Нельсон Мандела выиграл президентские выборы, а система апартеида была упразднена. Но эти знаковые события никоим образом не могли исцелить все глубокие эмоциональные раны, ставшие следствием многих лет апартеида, когда людей сгоняли в гетто, унижали, бросали в тюрьмы без суда, а некоторые из неугодных режиму просто «исчезали».

В стране грозила разразиться судебная буря. Некоторые политики, только что пришедшие во власть, требовали повторения Нюрнбергского процесса, знаменитого суда над нацистскими преступниками. Другие предлагали общую амнистию, чтобы прошлое осталось в прошлом.

Для мыслящих граждан ЮАР обе эти альтернативы были неприемлемы. «Мы легко могли бы дать свершиться правосудию, — говорит архиепископ Десмонд Туту, — карательному правосудию, которое охватило бы Южно-Африканскую Республику как разрушительный пожар». Попытка устроить подобие Нюрнбергского трибунала, по всей вероятности, привела бы к гражданской войне. «Но жертвы не могли просто простить и забыть… Общая амнистия была бы подобна амнезии, — поясняет Туту свою мысль о том, что оба варианта были в равной мере нежелательными. — Никто из нас не обладал достаточной властью, чтобы распорядиться: "Пусть прошлое останется в прошлом"… Прошлое, слишком недавнее, чтобы успокоиться и уйти в область преданий, с поразительным упорством возвращалось снова и снова. Оно преследовало бы нас до тех пор, пока мы не нашли действительно правильного способа с ним покончить».

Чтобы выбраться из рамок мышления меж двух альтернатив, более мудрые руководители ЮАР задались вопросом, каких результатов они в действительности хотят добиться, какой им видится нация в будущем. Они долго искали ответ в собственной душе и наконец нашли то, что архиепископ Туту назвал «Третьим путем… амнистией индивидов в обмен на полное раскрытие всей информации о преступлениях, по которым преступник желал получить амнистию». Иначе говоря, если виновный публично рассказывал всю правду о своих преступлениях, то избегал наказания.

Был создан новый орган — Комиссия правды и примирения (Truth and Reconciliation Commission — TRC). Те, кто желал получить амнистию за преступления, представали перед ней и рассказывали свою повесть. Их жертвы слушали и рассказывали собственную повесть. Когда все стороны чувствовали, что правда всех участников высказана и услышана, комиссия даровала амнистию.

Наверное, неафриканцам деятельность TCR покажется очень странной, однако она глубоко коренится в африканском традиционном представлении об Убунту. По словам архиепископа Туту, «этот третий путь амнистии находился в согласии с одной характерной чертой африканского миропонимания — тем, что на нашем языке именуется Убунту». Напомню сущность Убунту: я не могу быть в подлинном смысле человеком, если не вижу и не ценю человека в вас. Я не должен демонизировать вас, т.е. в буквальном смысле видеть в вас не человека, а демона, если сам хочу оставаться человеком. Разумеется, деятельность TRC подверглась широкой критике. Разве справедливо, что людям не приходится отвечать за свои преступления? Что это за Третья альтернатива?

На наш взгляд, решение о создании TRC отвечает требованиям, предъявляемым к Третьей альтернативе. Оно изобретательно. Оно выше компромисса. Но главное, оно служит людям. Как отмечает Марк Гопин, «они просто хотят быть услышанными — не обязательно увидеть своих противников повешенными. Каждый должен быть услышанным, и TRC — это правовой процесс, позволяющий людям быть услышанными. Закон не попирается, но закон принимает во внимание их страдания». Интересно, что люди, сильнее всего пострадавшие от апартеида, например коса и другие народы, в большей степени, чем другие, были удовлетворены результатами работы комиссии. Крупное исследование показало, что «принятие результатов деятельности TRC было намного бóльшим среди южноамериканцев африканского, чем европейского происхождения… Представители народа коса гораздо чаще соглашались с тем, что TRC вскрывает правду и приносит примирение».

Вот что отвечает критикам работы комиссии архиепископ Туту:

Правосудие не торжествует лишь в том случае, если принятая нами концепция правосудия — это карательное правосудие, главная цель которого — наказание… Но есть другой вид правосудия — восстановительное правосудие… Согласно духу Убунту самая главная цель — сращивание разорванных связей, выравнивание перекосов, восстановление отношений, стремление реабилитировать как жертву, так и виновного, которому нужно дать возможность вернуться в общество, пострадавшее от его преступления… Правосудию, восстановительному правосудию, мы служим, когда трудимся не жалея сил ради исцеления, прощения и воссоединения.

Если в такой степени пострадавшие люди могут примириться с теми, кто повинен в столь ужасных преступлениях против них, то нас совесть буквально обязывает глубоко задуматься о своей склонности по малейшему поводу тащить друг друга в суд.

Протянем руку мира

Знаменитый поверенный Джон Дэвис, баллотировавшийся в президенты США в 1924 г., называл юриспруденцию профессией миротворца: «В самом деле, мы не строим мостов. Мы не возводим башен. Мы не конструи­руем двигатели. Мы не пишем картин… Почти ничего из того, что мы делаем, не увидишь человеческим глазом. Но мы упрощаем сложности; мы облегчаем тяготы; мы исправляем ошибки; мы снимаем ношу с людей и своими усилиями делаем возможной мирную жизнь человека в мирном государстве».

В глубине души многие профессиональные юристы чувствуют, как притягательна мысль о том, чтобы посвятить свою жизнь миротворчеству. Но встает неотвязный вопрос: «Как я буду кормить семью?» Наш опыт показывает, что они могли бы стать самыми успешными юристами в мире. Успешными в материальном отношении (слава искреннего и честного профессионала, быстро и творчески решающего проблемы, распространяется сама собой). Успешными в создании значимых отношений с коллегами и клиентами. Успешными в великом служении и вкладе в общее благополучие. Успешными в плане личного здоровья и счастья, успешными в семье, успешными в жизни. Подлинный первостепенный успех всегда устойчив и пронизывает все сферы жизни.

Что же касается всех нас, представителей самого сутяжнического в истории общества, то нам следует искать Третьи альтернативы в каждом конфликте вместо того, чтобы заваливать суды исками, — хотя бы ради собственного блага. Нет ни единой причины, по которой жители деревушки Бридон-он-зе-Хилл не могли бы посидеть за чашечкой чая и найти выход из тупика. У них была возможность послушать, по-настоящему послушать и понять опасения друг друга. Достигнув синергии, они могли бы придумать сколько угодно Третьих альтернатив. Делать что-то полезное для школы в счет арендной платы? Найти добровольца для проверки безопасности? Превратить театральные пантомимы в совместное дело школы и города по воспитанию учеников, которым поручили бы расписывать декорации, исполнять музыку или делать реквизит? Жители деревни могли бы предпочесть позитивную синергию негативной и создать более прочную и здоровую общину. Но они предпочли ограбить самих себя и положить конец добрым отношениям и дорогой для них традиции.

Если вы оказались втянутыми в серьезный конфликт, в вашей власти сделать выбор. Вы можете предпочесть позитивную или негативную синергию, но выбирать вам придется. Отказываясь от Третьей альтернативы, вы, вполне возможно, тем самым выбираете трагедию. Вы можете очутиться в суде и испытать то же, что чувствует машинист неуправляемого поезда, несущегося к поврежденному участку пути. Мы призываем вас не отказаться от привлечения судебной системы в принципе — в некоторых ситуациях это абсолютно необходимо, а считать суд последним, но не первым выбором. Если дело попало в суд, вы теряете всякую власть над средствами разрешения конфликта — пока наконец не найдете Третью альтернативу.

Вы можете спросить: «Как я могу выбрать позитивную синергию, если на меня нападают?» Верно, у вас нет никакой возможности повлиять на парадигмы других людей, но вы сами способны стать человеком, исповедующим синергию даже в самом враждебном окружении. Вы можете решить не обижаться. Вы можете обратиться к своему оппоненту и эмпатически выслушать его — тем самым вы расширите собственное представление о проблеме, а порой и одной только эмпатии хватает, чтобы покончить с конфликтом. Вы можете настойчиво задавать вопрос о Третьей альтернативе: «Не хотите ли поискать лучшую альтернативу всему, что до сих пор приходило в голову вам или мне?»

Все мы знаем немало людей, разозлившихся друг на друга и отправившихся в суд отстаивать свою позицию. Но чем дальше шел судебный процесс, тем хуже становились их дела. Мы задавали им вопрос о Третьей альтернативе. И почти всегда достигали поразительных результатов. Юридические или психологические проблемы, мучившие этих людей долгие месяцы или годы, разрешались за считаные часы или дни. При этом высвобождалось невероятно много творческой энергии.

Кроме того, мы узнали, что упрочиваем уважение к самим себе, когда перерастаем «мстительную» сторону собственной натуры и возвышаемся до Третьей альтернативы. На первый взгляд это кажется нелогичным, но наше собственное душевное спокойствие зависит от того, протянем ли мы руку мира другим людям. Как сказал его преподобие Мартин Лютер Кинг-мл., «этот старый закон насчет ока за око сделал всех слепыми. Никогда не поздно начать поступать правильно».

Переход от мышления меж двух альтернатив к мышлению по принципу Третьей альтернативы может совершаться постепенно — один человек, один адвокат, один суд. Когда должен начаться этот процесс? Слова Джона Кеннеди выражают нашу убежденность в том, что время для этого уже настало: «Мы должны мыслить и действовать не сиюминутно, но с расчетом на всю нашу эпоху. Я вспоминаю случай с великим французским маршалом Лиотэ, поручившим своему садовнику посадить дерево. Садовник возразил, что это дерево растет очень медленно, и пройдут столетия, прежде чем оно достигнет зрелости. "Тем более нельзя терять времени, сажайте его сегодня же!" — ответил маршал».

Учите, чтобы учиться

• Как вы объясните характерную для нашей современной правовой сис­темы тенденцию к эскалации конфликтов вместо их разрешения? Как эта тенденция влияет на адвокатов и их клиентов?
• Авраам Линкольн сказал: «Адвокат как миротворец наделен исключительными возможностями». Что это за возможности? Почему немногие адвокаты их используют?
• Может ли мышление по принципу Третьей альтернативы трансформировать правовую практику? В каких направлениях необходимо ее преобразовывать?
• Какое великое изменение в уме и сердце Ганди превратило его в миротворца? Какой результат имела эта трансформация для его жизни и жизней других людей?
• Опишите процесс обретения синергии, благодаря которому судья Бойл приходит к решениям — Третьим альтернативам. Что делает этот процесс противоположностью обычной правовой процедуры?
• Вспомните историю президента компании, стремившегося урегулировать ситуацию с угрожающим судебным иском. Какие шаги он предпринял для разрешения конфликта? Был ли его подход реалистичным? Почему?
• Какие стены, от которых необходимо избавиться, в настоящее время разделяют вас и других людей?
• Почему история подрядчика и неумелого маляра служит примером позитивной синергии, вместо которой вполне могла возникнуть негативная?
• С какими неприемлемыми альтернативами столкнулись лидеры ЮАР, покончив с системой апартеида? Как вы относитесь к найденной ими Третьей альтернативе? Какие преимущества и недостатки вы в ней видите?
• Как вы можете предпочесть позитивную синергию в ситуации, другие участники которой нападают на вас?

Пробуйте!

Вы втянуты в спор, грозящий судебным разбирательством? Приступайте к созданию прототипов Третьих альтернатив. Привлеките к участию других людей. Пользуйтесь инструментом «Четыре шага к синергии».