Глава 12

Выбор

«Невозможно войти в одну воду дважды. Но что, если не только вода изменилась, но и ты сам не остался прежним… »

***

Толик вывез меня из бокса в просторную комнату с плиточным полом. На мне было лишь нижнее белье и операционный халат. Так странно, но это место, как никогда напомнинало астральные коридоры, где я бродил после барбитуратов, а так же в ходе гипноза.

– Эй, ты чего босиком, – воскликнул Миша, – возьми тапочки.

Наклонившись к небольшой этажерке, он поставил мне под ноги те самые клетчатые тапочки, что я старательно одевал, выходя в страшные больничные коридоры. Мне стало не по себе, и я отказался от них.

– Ну, как знаешь, – ответил он, забросив тапки обратно.

– Антон, – непривычно серьезно заговорил Паша, – ты можешь в любую секунду отказаться, пока твое сердце стучит.

Я лишь кивнул и устроился на твердом столе. Кругом желтел кафель, добираясь вплоть до отштукатуренного потолка со свисающими довольно низко круглыми лампами. Под их яркие лучи попадали такие же железные столы, как и мой. Некоторые были пусты, но на некоторых, прикрытые клеенкой, лежали трупы. Этой ночью мы были в морге – единственном месте, укрытом от глаз медработников. Миша, дежуривший здесь сегодня, заверил, что мертвые по ночам поступают крайне редко. Обычно со свежими телами начинают являться ближе к четырем утра. Но нам не нужны были часы – у нас было без малого шесть минут на все про все.

К моей груди присосались круглые датчики аппаратуры, и Паша, сглотнув слюну, произнес:

– Я возвращаю тебя через пять минут двадцать пять секунд после остановки сердца. Ни секундой позже. Ты меня понял?

– Понял, – четко ответил я.

Аппарат загудел, набирая мощь, и мои виски сдавило от переживаний. Было ли мне страшно? Не знаю – «страх» и даже «ужас» не были подходящими словами, чтоб описать мое состояние. Я был в наивысшей точке кошмара, после которого страх перестает существовать, как таковой.

Паша еще раз попросил моего согласия, и холодные утюги коснулись груди. Колючие ветки электричества парализовали тело, и я вскочил с каталки.

Яркие лампы приглушили свой свет, начав попеременно моргать. Ребят рядом не было. Я сидел в операционной накидке, замечая, как холодеют мои голые ноги. Плиточный пол был, как и прежде разбит, а каталки позади меня оказались пусты.

Тренировки не прошли даром, и прежде, чем спрыгнуть на промерзший вздыбленный пол, я облачил себя в привычные спортивные брюки повышенного удобства, зимние ботинки и куртку, под которой странным образом осталась больничная накидка, с которой я так ничего и не смог сделать. На правой руке возникли часы с одной стрелкой, по которым мне педстоядо проверять секунды своей жизни. В кармане куртки оказалось кольцо для Гали.

Я бодро спрыгнул на глыбы разбитой плитки и бетона, вскоре перенеся себя к окну. Сейчас я был высоко над землей, примерно этаже на пятом. Внизу горели фонари, а на слегка заснеженном тротуаре кто-то вывел огромную цифру восьмь.

«На перевал», – приказал я.

Удивительно, но без работающего сердца я держался гораздо увереннее, с легкостью воплощая в этом мире всё задуманное.

Мои ноги скользнули по влажной дороге. Я не удержался и присел – часы показали, что прошло тридцать секунд.

«Хорошо иду! Теперь к Жене!»

Я закрыл глаза, почувствов ее дыхание и даже запах ее страха. Она снова стояла впереди меня – такие же испачканные волосы и, обнажившая местами свой синтепон, дутая жилетка.

– Женя, ну, слава богу! – театрально воскликнул я.

Она тут же испуганно обернулась.

– Кто ты? – словно зверь, прорычала она.

– Я нашел тебя, пошли домой! – не теряясь в ее вопросах, уверенно продолжал я.

– Кто ты такой, черт побери, я тебя спрашиваю?! – заорала она.

«Следовало ожидать», – пронеслось в голове.

Все мои тренировки именно на этом моменте заходили в тупик – на моменте объяснения с Женей.

– Я из поисковой группы, мы ищем тебя целых два дня! – врал я. – Прошу пойдем скорее, тебя ждут родители и друзья.

Казалось, она успокоилась и даже не пыталась вырваться из моей хватки. С минуты на минуту я должен был взять ее на руки и переместиться к церкви.

– Куда ты меня ведешь? Дорога в другой стороне! – вдруг остановилась она.

– Там наша база… – было начал я, но она мигом перебила мой рассказ.

– Кто ты такой? Дорога в другой стороне…

Женя попятилась назад, вскоре применив свой фирменный прием – бег.

– Черт! – вырвалось от досады.

Со стороны деревьев зашуршали листья. Однако на этот раз мне было совсем не страшно встретиться с ними лицом к лицу, намного страшнее сейчас было снова потерять в этом тумане Женю. Я рванул со всех ног за ней. Она не имела прежней прыти, и я быстро ее настиг. Схватив тонкие запястья, я подтянул ее к себе. Женя всегда говорила, что я целуюсь лучше всех, именно из-за этого по ее мнению она со мной встречалась. Что ж сейчас был отличный повод проверить, какие из всех ее слов были правдивы.

Я наклонился и коснулся ее замерзших губ, которые не сразу, но ответили мне. Цепкие пальцы вскоре расслабились, и Женя, обхватив мою шею, ослабленно повисла на ней. Я понял, что в этом она не соврала. В следующее мгновение нами овладела безудержная страсть. В этом проклятом лесу я целовал ее так, как не целовал еще никогда. Утопая в безудержной воронке чувств, я даже забыл про время. Все исчезло, перестало существовать, я наслаждался одним лишь моментом – моментом поцелуя наших душ.

– Антон, – тихо прошептала она, опьяненно припав к груди. – Почему на тебе эта ужасная одежда?

Это была бы не Женя, если б не спросила меня об этом.

Я подхватил ее на руки и решительно повернул вглубь леса, как за спиной по трассе чуть выше деревьев проехал автомобиль.

– Дорога совсем рядом. Не иди в этот страшный лес, – совершенно по-детски прошептала она на ухо.

– Но, если ты знаешь, где дорога, почему сама не вышла к ней?

– Я пыталась много раз, но эти твари меня не пускали.

Моя нерешительность испарилась, и я покорно повернул к дороге.

«В конце концов, Толик смог очнуться, оставшись на трассе, значит, и мы сможем!» – размышлял я, выбираясь из низины на мокрый асфальт.

На удивление выход из леса оказался свободен от монстров. Никто не пытался нас ни остановить, ни напугать. Я побрел по безлюдному зигзагу мокрого асфальта, озираясь назад в ожидании попутки.

– Поцелуй меня еще, – попросила Женя, ища в темноте мои губы. – Я никогда в своей жизни такого не испытывала.

И я целовал, не имея сил остановиться. Я никогда не думал, что вне тела вся эта чувственность становиться в разы сильнее. За еще один такой поцелуй я мог поплатиться жизнью, но отчего-то мне было все равно, и я не имел сил оторваться от Жени.

Сзади послышался приближающийся рык мотоцикла. Мы обернулись, встречая одинокого байкера. Вскоре фара ослепила, а мотоциклист начал торможение. Черный шлем и плотный костюм покрывали его полностью. Уже очень скоро он остановился перед нами и без лишних прелюдий резко произнес:

– Едет один из вас. Для двоих у меня нет места.

– Антон, кто это? – растерянно спросила Женя.

– Это оперативник, он отвезет тебя в больницу. Там твои родители, они очень ждут тебя.

– А ты? – протянула она.

Колючий ком застрял в горле, но я выдавил из себя обещание приехать следом.

Она недолго смотрела мне вслед, вскоре обхватив руками ночного странника. Отойдя от нахлынувших эмоций, я глянул на запястье, с которого навсегда пропали часы.

«Потерял! Или время закончилось! А может и то, и другое… Надеюсь, еще успею!»

– Что ж, теперь к телу! – приказал я, уже в следующее мгновение поняв, что ровным счетом ничего не изменилось.

«К телу! Ну же!» – тревожно скомандовал я.

Однако ровным счетом ничего не происходило.

–Я умер! Поздравляю тебя, Антон! – истерично хохотал я, аплодируя сам себе. – И к чему надо было вмешивать ребят? Пошел бы да бросился под поезд, делов-то! Идиот…

Я брел по темной дороге, пиная клубы неуязвимого тумана. Где-то вдалеке раздался крик ночной совы, и я остановился, пытаясь понять, о чем она кричит. Понятно, что я ничего не разобрал, но повернувшись обратно к дороге, в бледном свечении фары я увидел свой автомобиль. Он стоял на обочине, обогнув капотом столб. Его окна чернели, лишившись своих стекол от резкого столкновения. На обочине блестели их окровавленные осколки, смешавшись с шебнем и песком. Я с опаской заглянул в салон – там было пусто.

Мне было некуда идти, и я не знал, как теперь возвращаться в мир живых. Открыв водительскую дверь, я сел на привычное сидение. Попробовав завести автомобиль, я гнул ключ, который отказывался поворачиваться. Я напрягся и со всей силой крутанул его так, что черный набалдашник остался у меня в руках, отсоединившись от металла.

– Ай, черт! – снова вырвалось само собой.

«Ладно, надо видимо сидеть и вспоминать приятные моменты жизни, пока не придут санитары этих краев и ангелы по совместительству. Систему я знаю, осталось правильно воспользоваться полученными знаниями».

Однако, как назло, ничего кроме досады я не чувствовал.

– Поздравляю, ты сделал это, – насмешливо раздалось с заднего сидения.

Я хотел обернуться, но Галин голос приказал смотреть прямо.

– По большому счету мне нельзя здесь находиться, – предупредила она.

– Так, как же ты…?

– На место своей смерти я всегда могу вернуться, но на перевал нет, – спешно пояснила она.

Взглянув в зеркало заднего вида, я узнал её глаза.

– Я вернул Женю?

– Мне по чем знать? – резко парировала Галя.

– Думаю, что вернул, – успокаивал я себя, – но какой ценой?!

– У нас всегда есть выбор – посадить на мотоцикл другого или вскочить на него самому.

– Я даже не знаю, верно ли я выбрал. Ведь Женя не была мертва, времени у неё было гораздо больше, чем пять с половиной минут.

– Ты жалеешь, что поступил так?

– Странные чувства, но скорее не жалею. Пусть просыпается уже, ей сполна хватило.

Галя странно хмыкнула.

– Как там Толя?

– Скучает по тебе, но он справится. Он сильный парень.

– Винит меня за Стаса? – неожиданно тихо произнесла она.

– А ты себя винишь?

– Он получил, что хотел…

– Если ты не винишь себя, то никто из нас не вправе это делать.

– Это всё не так просто, как кажется на первый взгляд.

– Не сомневаюсь, – я достал из кармана миниатюрное кольцо, и, покрутив в руках, положил на подлокотник. – Толик тебе передавал.

– Как? Зачем? – не ожидала она.

– Оно было с ним в этой машине. Он собирался сделать тебе предложение, когда приедем.

Галя молчала.

– И спасибо, что пришла. Я рад быть здесь не один.

Вдруг она со всего маху ударила ногами в спинку моего сидения.

– Что…?

Я вопрошающе посмотрел на нее в зеркало, когда вместо ее голубых глаз увидел в углу красные цифры электронных часов. Они показывали пять двадцать пять. Галя тем временем собралась с силами и пихнула меня в спину, что есть мочи. Моя грудь поскочила, изгибаясь колесом, а Галя истошнл закричала:

– Давай, возвращайся уже!

Я погрузился в темноту.

Где-то вдали аппаратура писком отсчитывала ритмы моего вновь заведенного сердца.

«Я вернулся!» – пронеслась счастливая мысль.

Пальцы неохотно зашевелились, и я попробовал приоткрыть бетонные веки.

– Бро, ты вернулся, – обхватил мою руку Толик.

– Ехе – хей, – похлопал по плечу вспотевший Михаил.

– Черт тебя побери, надеюсь, ты ходил не зря, и скоро я отпляшу на вашей свадьбе! – закричал взволнованный Павел.

– По аппаратам – всё в норме, как ты себя чувствуешь? – вытирая со лба пот, спросил Миша.

– Нормально, но в горле першит и, кажется, разболелась голова.

– Ну-у-у, это более, чем нормально после такого, – успокоил он.

– Ты вывел её? – аккуратно спросил Толик, боясь услышать отрицательный ответ.

– Да, – тихо произнес я, – и я отдал Гале кольцо.

Он, кажется, с облегчением выдохнул, сжав губы в непривычно тоскливой улыбке.

Толик привез меня к себе, так как для моих родителей мы придумали истрию с ночевкой у него. Меня до сих пор пробирал озноб, и Толик заботливо укутав меня в одеяло, пошел заваривать чай. Его просторная комната выглядела стильной и соответствовала современным молодежным тенденциям. Серый бархатный диван гармонировал с узкими линейками жалюзи, а свет исходил ровныи ободком по периметру комнаты. Один из углов был оборудован под огромный письменный, другой занимал компактный шкаф с гигантским зеркалом. На полу стояла гитара, над которой висело, словно плакат из глянцевого журнала, их совместное фото с Галей.

– Ну как ты? – снова спросил Толик, передавая мне массивную кружку горячего чая.

– Да, хватит уже спрашивать, – заулыбался я. – Живой – это главное.

Он заметил, что я изучаю их портер и тихо спросил, словно между прочим:

– Она что-нибудь мне передавала?

Я отрицательно покачал.

– Она была рада кольцу?

– Разумеется, бро! – я глотнул горячий чай. – Ты б, может, сходил на свидание с этой Надин?

– Не в моем вкусе, – отрезал он.

– Понятно, что второй, как она не будет, – я махнул головой на фото, – но ведь надо продолжать как-то жить дальше?!

– Всему свое время! Ты лучше расскажи, как это – быть мертвым?

– Ты не поверишь, но все почти так же, только тебя не сковывает тело. Я мог легко переодеваться силой мысли, и той же самой силой перемещаться в пространстве. От походов в астрал отличается лишь большей свободой. Правда…

– Правда, что? – заинтересовался мой друг.

– Находясь там, я не нашел правильных слов и… – замялся я.

– И-и-и? – подталкивал Толик.

– Я поцеловал Женю. Там, в загробном мире.

Мой друг вопрошающе смотрел на меня.

– Бро, это совсем по-другому. Это такая буря чувств и эмоций, просто не передать словами!

– А ты попробуй…

Я замотал головой, ища подходящее определение.

– Ну, как дышать без противогаза.

Несмотря на предрассветные часы, Толик загоготал на весь дом.

– Ну, у тебя, друг, и сравнения! Хорошо, что я не девушка, – перевел он дух от смеха. – Так значит, ты наполнил ад поцелуйчиками, и они просто выставили тебя?

– Получается так! – уже смеялся я.

– Как думаешь, Женя проснулась? – прервал Толик наше хихиканье внезапно переменившимся серьезным тоном.

– Надеюсь, бро. Очень надеюсь…

Мы улеглись спать лишь с восходом солнца. Я провалился в глубокий и безмятежный сон. Моя совесть была чиста, даже если Женя еще блуждает в темных коридорах своего сознания, она уже не в Гленамар. Я сделал все, что было в моих силах и даже сверх этого. Считая, что заслужил мирный сон, я проспал до вечера, пока мамин звонок меня не разбудил.

Я приехал домой, когда мои круглые электронные часы показывали ровно восемь вечера. Эта картина не на шутку напугала, и я отнес их в зал, решив не держать в своей комнате никаких часов вовсе. На диване сидели мама и тетя Маша.

– Антон, давай уже переходи на костыли. Уверена, теперь уже можно, – скомандовала тетя Маша.

Я замешкался, и они это заметили.

– Антон, тебя что-то тревожит? – не менее тревожно спросила тетя Маша.

– Я просто думаю, что если Женя проснулась, то её родители ведь мне последнему позвонят, если это случилось.

– А должно было случиться? – недоверчиво произнесла она.

– Могло.

Мой ответ немного отшатнул её, в то время, как мама с трудом понимала наш диалог.

– О чем вы говорите? Женя проснулась? – пыталась разобраться она.

– Возможно, проснулась, я не знаю, – перевел я на неё взгляд. – Знакомые ребята из медунивера на практике сейчас в нашем НИИ. Они сказали – в реанимации кто-то вышел из комы, – профессионально соврал я.

Эта ложь предназначалась исключительно для мамы, и моя тетя ни на грамм не поверила в друзей медиков из НИИ.

– Я позвоню, – тихо произнесла тетя Маша, не отводя от меня пристальный взгляд, – узнаю про неё.

Этот ответ вполне удовлетворил, и я вернулся в комнату.

«Если она, в самом деле, проснулась, я буду абсолютно спокоен. Смогу строить свою жизнь без этих изнуряющих мыслей, – размышлял я. – Таня! – громом раздалось в голове. Я не звонил ей уже почти трое суток! Но что говорить, как объясняться?»

Пока я размышлял, в коридоре послышался голос тети Маши. Она разговаривала по телефону, и я замер, в надежде что-то расслышать. Я не особо уловил её речь, однако она не заставила себя ждать и, закончив разговор, тут же вошла ко мне в комнату.

– Она приходит в себя!

Я опустил голову и закрыл лицо руками. Выдохнув остатки тревоги, я посмотрел на неё полными счастья глазами.

– Это ты? Ты её вывел? – закрывая за собой дверь, не скрывала эмоций она. – Как ты смог? Куда ты ходил?

– Да, это я.

– Но как?

– Просто прыгнул глубже обычного, – убегая от пристального взгляда психиатра, соврал я.

– Глубже обычного? – сверлила она взглядом. – Ты что-то натворил! Это же очевидно.

Тут я не выдержал. На самом деле мне хотелось с ней поделиться. И даже не столько своим бесстрашием, сколько полученным опытом.

– Ты балбес! – вскрикнула она.

Уже в следующую секунду я получил оплеуху, молча наблюдая за её спешной ходьбой по моей тесной комнате.

– Как ты посмел? Что, если б ты не вернулся? – уже намного тише истерично зпшептала она.

– У меня был сон накануне, – голос дрогнул от её пристального взгляда, и я вдруг замолчал.

– Сон? – непонимающе бросила она.

– Ну да, сон… Звучит крайне глупо, но этот сон вселил в меня уверенность, что я смогу. И я смог!

Ещё минуту и она смогла снова сесть за стол. Потирая лоб, словно пытаясь уложить в голове шокирующую информацию, она уже спокойным тоном спросила:

– О чем был твой сон?

– Я был ветром, а потом был туманом, и затем я был совой.

Тетя Маша посмотрела на меня исподлобья.

– В этом сне я ощутил себя частью любого из миров, неотъемлемой частью. Я знал, что не пропаду, не испарюсь, а продолжу жить во что бы то ни стало. И страх пропал.

Она ничего не ответила мне на это. Спустя пару минут, тетя Маша похлопала меня по коленке и совершенно неожиданно произнесла:

– Надо будет ставить тебя на ноги. Скоро гипс снимать.

Сегодня я снова не мог уснуть – на этот раз от эйфории.

«Я это сделал! Я смог!»

Вскоре я уже копался в интернете, пытаясь определить единственный ли я такой во всем мире. И очень было похоже на то, что единственный, либо кто-то так же, как и я, не афишировал подобные достижения.

Я проснулся от звонка. Номер был мне незнаком, и я ещё непроснувшимся голосом ответил:

– Алло?!

– Антон? – произнес до боли знакомый женский голос, который я никак не мог вспомнить.

– Да, с кем имею честь…?

– Это мама Жени, – на выдохе произнесла она.

– Анжелика Владимировна?!

Подскочив на кровати от удивления, я все ещё не мог поверить, что она мне звонит. Женины родители всегда недолюбливали меня. И даже, когда я лез из шкуры вон, чтоб быть достойным их дочери, я все равно, по их мнению, не достигал до необзодимой планки. То немногое, что мне приходилось слышать от них – это сухое «здравствуй».

– Антон, Женя проснулась, – воодушевленно начала она, сходя на слезы, – и она желает видеть именно тебя. Говорит, что ты приходил за ней и спас её из чудовищного леса. Как это понимать? Ты, что действительно её спас?

Она держалась, сколько могла, пока вконец не расплакалась.

– Я… – растерявшись, о чем рассказывать, я отважился говорить правду, ну или какую-то из её версий. – Я пробовал гипноз и научился выходить из тела. Женю было тяжело разыскать, но если она всё помнит, значит, мне и вправду это удалось.

– Прошу приезжай! – взмолилась она.

– Конечно, я приду. Не плачьте, всё самое страшное уже позади.

– Да, Антон, мы тебя очень ждём.

Я положил трубку и расплылся в улыбке. Мне льстило, что эти влиятельные и надменные люди так прониклись ко мне. Я привел себя в порядок и снова достал остромодные джинсы.

«Они всегда нравились Жене. А эту футболку она сама мне когда-то купила».

Я надушился парфюмом, одел свои дорогие часы и попросил отца отвезти меня в больницу. Тот почему-то причмокнул, увидев меня в коридоре, но ничего не сказал.

Отец помог мне сесть в инвалидное кресло, и я покатился к больничным дверям, окрыленный гордостью за свой поступок. В холле меня встретил отец Жени. Он подбежал, словно швейцар в дорогом отеле, и, радостно хлопая меня по плечу, повез к лифту. По пути он гордо представил меня всем и каждому, как жениха своей дочери и перспективного юриста. Я переживал странные чувства. С одной стороны мне было чуждо подобное поведение, и, бывало, я часто высмеивал людей, поступающих подобным образом. С другой стороны меня распирало от гордости стать частью этого успешного во всех смыслах семейства.

– Антон, ты голоден? – наконец, обратился он ко мне. – Я могу заказать из ресторана обед!

– Не стоит беспокоиться, я ненадолго.

– Не говори глупостей, – вроде смеясь, но всё той же жёсткой интонацией отрезал он, – считай, что обед уже заказан!

Дверь в палату отворилась, и вскоре я увидел Женю. Её мраморное лицо окрасила слабая улыбка, а руки тонкими ветками потянулись к моей шее.

– Выйдем, оставим детей побыть вместе, – прошептала мать Жени ее отцу, и совсем скоро мы остались вдвоём.

Её тонкие пальцы забрались в мои волосы, а губы потянулась к моим губам.

– Поцелуй меня так же, как в том лесу, – страстно прошептала она.

Я знал, что как в том лесу уже никогда не получится, но я попробовал, как умел, и получилось не намного хуже. Да, земля не уходила из-под ног от Жениных поцелуев, как это всякий раз происходило с Таней. И я не дрожал, предвкушая с ней встречу, как неумелый школьник, но, возможно, отсутсвие этих смптомов было лишь на руку.

Теперь я совершенно точно знал, что под покровительством этих людей я далеко шагну. И все это расположение, которое совсем недавно было для меня недостижимо, всего за одни сутки из мечты превратилось в реальность, вызывая приступы самодовольства и безмерную гордости. Прекрасно изучив методы Олега Валерьевича – акулы юриспруденции, я предполагал, что он аккуратно шаг за шагом вынудит меня рассказать историю спасения его дочери во всех мельчайших подробностях. И я не ошибся. Каким-то непостижимым образом он уже вскоре был знаком с моей тетей, Хароном, и даже школьными друзьями Павликом и Михаилом. Опыт последних поразил его до глубины души. Я никогда не видел его глаза взмокшими, да и сейчас, сидя в своем гигантском авто, больше похожеи на танк, он отвернулся в тонированное стекло, чтоб заглушить приступ сентиментальности.

Мне бы хватило простого спасибо, но Женин отец поехал прямиком на авторынок и купил мне белый мерседес последней модели.

– Считал, лишь для меня одного Женю никто не заменит, – гордо произнес он, – но теперь я понял, что и для тебя тоже он слишком много значит!

В моей зачетке по одному щелчку его пальцев появились отличные оценки по всем экзаменам, которые я так и не сдал. Пролистав странным образом помолодевшую зачетку, я и вовсе обнаружил, что всегда учился лучше Толика, выходя с такими успехами на красный диплом. Однако, проблемы учебы, а точнее их отсутствие, теперь волновали меня меньше всего.

Так получилось, что с Толиком мы общались катастрофически мало, и этой дружбы мне сильно не хватало. Еще не хватало Таниных глаз и улыбки, но я заставил себя о ней не думать. Я даже не представлял, как объясняться с ней, и просто сбежал, как и четыре года назад.

Сначала мне сняли гипс, и я проводил все время в частной клинике для быстрой реабилитации, которую оплатили Женины родители. Потом я и вовсе поселился в их огромной квартире, потому что Жене снились кошмары, а в безопасности она чувствовала себя только лишь рядом со мной. Каждый раз, когда мне звонил Толик, она непременно изображала скучающее лицо, а когда это не помогало, то лезла ко мне с поцелуями. Зная о ее чувствах к нему, я никогда не настаивал, думая, что всегда найду время улизнуть к нему на бутылочку пива.

Наконец, такое время нашлось. Женя пропала бесследно в кабинетах салона красоты, и я пересек несколько кварталов, подъехав к Толику под подъезд.

– Бро, привет! Выходи во двор! – крикнул я довольным голосом, заприметив, как тот вскоре отодвинул штору.

– Не понял, ты на чем?

– Видишь белый мерс?

– Угу, только не говори, что эта семейка тебя купила, – с явным пессимизмом произнес мой друг.

– Зависть плохое чувство, – пошутил я.

– Ну-ну, – протянул Толик, – сейчас выйду.

Толик вышел из подъезда, и я проследил за его скептической улыбкой, приукрашенной домиком из светлых бровей.

– Так значит, ты теперь неотъемлемая часть не только мироздания, но и семьи Константиновых! – раздалась вполне уместная подколка, которую я принял без обид.

– От них по добру по здорову ещё никто не уходил, – как мне показалось, удачно съюморил я в свою защиту.

– Как Таня отреагировала?

От этого вопроса у меня начало крутить живот. Я не знал, что делать с Таней в своем сердце, и как было прежде, просто постарался о ней не думать.

– Я не смог с ней объясниться, – сухо ответил я.

– Не смог объясниться? – всё ещё не понимал наш мистер Вселенная.

– Толь, ты лучше меня знаешь, как работает этот мир, не тебе объяснять, – раздраженно отрезал я.

Приехав повидаться, я совсем не собирался копаться в себе и рассыпаться в объяснениях. Случилось, как случилось.

– Кого мне действительно не хватает, так это тебя с твоим пивом! – вдруг признался я, – Женя отчего-то решила прекратить нашу дружбу.

– Женя решила прекратить нашу дружбу, – суфлировал он.

– Толь, наступит учебный год, и всё снова будет по-прежнему. Она на курс младше, успокоится в конце концов со своим надзором.

– Я уезжаю, бро. Уже забрал документы с кафедры.

– Как? Куда? Почему ты не… —«сказал» – хотел продолжить я, но опомнился, что сам был виной столь редкого с ним общения.

– Отец давно планировал перебраться в Штаты и, наконец, ему удалось представить американцам свой проект, а вскоре и получить на него спонсорство.

– И когда вы уезжаете?

– Через две недели.

Эти новости мягко сказать ошарашили. Я наивно полагал, что только лишь моя собственная жизнь способна претерпевать изменения. Все же, кто меня окружает, так и останутся всегда рядом. Я вдруг затосковал по временам, когда пытался вернуть Женю, но тотчас попытался отогнать эти странные мысли.

– Но мы же не перестанем общаться? – вдруг с надеждой спросил я.

– Всё в наших руках. Захотим общаться – будем.

Вскоре на его месте уже снова сидела прихорошившаяся Женя.

– Я был у Толика, – прервал я наше привычное молчание.

Женя не отреагировала, лишь с большей динамикой застучав по коленке под ритмичную музыку из магнитолы.

– Он улетает жить в Америку.

Её рука, полная изящных колец, остановилась.

– Когда? – лишь спустя время как-то необычно сипло произнесла она.

– Через две недели.

С того момента Женя сильно изменилась. Она замкнулась в себе, стараясь избегать моего присутствия.

Всего за несколько часов с моих глаз слетели остатки тумана, и я, наконец, вспомнил, что никогда не был для этой девушки номером один. Тем не менее, уйти я уже не мог.

«Толик уедет и, в конце концов, ей придется его забыть», – размышлял я.

В тот вечер Женя сослалась на плохое самочувствие и улеглась на мягких диванах в зале. До самого утра оттуда раздавались диалоги разнообразных романтических фильмов и шмыганье её носа.

После обеда она призналась, что забыла нечто важное в салоне красоты и намерена туда поехать.

– Я отвезу тебя, – подскочил я.

– Я поеду с Анфисой, она хотела посекретничать.

– Разве Анфиса не в Италии сейчас?

– Уже вернулась, – отстраненно кинула Женя, и вышла из комнаты.

Даже такому идиоту, как я, было кристально ясно, что она едет к Толику.

Приехала она через пару часов и, молча пройдя мимо меня, прильнула к плотно забитому алкоголем барному шкафу. Выбрав там крепкий виски, она налила практически полный стакан и заняла прежнее место на диване. Её глаза были красные от слез, которые ни я, ни кто-либо другой, за исключением Толи, не был в силах остановить.

Я вышел из её дома не прощаясь. Замерев в дверях, я даже придумал завершающую наши отношения фразу, когда Женя подбежит с вопросами. Фраза оказалась бесполезной, потому что никто ко мне не подбежал и ничего не спросил.

Я сел на автобус и проехал через весь город до своего не слишком престижного района. Птицы здесь щебетали наперебой, и в лучах заходящего солнца унылые хрущевки окрасились в теплый оранжевый цвет.

Мама очень обрадовалась, а отец даже не удивился.

–Это было вопросом времени, – заявил он, и похлопал меня по спине.

Я зашел в свою комнату и с облегчением вздохнул. Вскоре я уже набирал Толику, чтоб пригласить на пиво.

– Вау, Константинов совершил невозможное – второй раз в истории отменил крепостное право! – воскликнул тот.

– Смешно! Так ты приедешь?

– Разумеется, бро.

И вскоре он действительно приехал. Гремя бутылками в своем рюкзаке, Толик зашёл в такую тесную и невероятно уютную на этот раз комнату.

– Ты сам или…?

– Или! – напористо ответил я. – Она до сих пор тебя любит.

– А ты?

Я сделал несколько глотков и переспросил:

– Люблю ли я тебя?

Толик довольно засмеялся.

– Разумеется! – добавил я, сквозь смех. – Как тебя можно не любить?!

Комната наполнилась второй волной смеха.

– Ну а если серьезно? Хоть тебе я не разбил сердце?

– Нет, бро, на этот раз ты спас меня. Всё могло слишком далеко зайти. Я рад, что так получилось, – как на духу признался я. – Но мне тебя будет очень не хватать.

– Бро, технологии не стоят на месте. Купишь вебкамеру, будем общаться.

Мы чокнулись бутылками, заключив договор дружить долго и счастливо.

– К Тане пойдешь? – неожиданно спросил Толик.

– Нет, бро. Что мне говорить ей?

– Попробуй сказать правду.

– Нет, чувак, такую правду она не заслуживает. Возможно в следующей жизни, когда она забудет мои идиотские ошибки, я познакомлюсь с ней заново. Подойду и с чистой совестью и скажу: «Привет, я Антон!»

– Хм-м-м, – задумался Толик. – По астралам ты мастер ходить, но вот выйти из леса собственных заблуждений и слабостей, тебе походу слабо.

– Я не такой идеальный, как ты! И жизнь моя соответственно не блещет безупречностью.

– Так что тебе мешает это изменить?

Вопрос был хороший. Мне не мешало ничего, кроме собственной трусости. Я всю жизнь неизменно стремился напустить своему окружению пыль в глаза, выдавая себя за того, кем никогда не являлся. И что из этого получилось? Я не смог удержаться в вымышленном образе, но и остаться собой уже тоже не мог.

– Антон! Ты бросил Женю? Что с ней происходит?! – напористым голосом крикнул в трубку Олег Валерьевич Константинов.

– Женя не любит меня. Она страдает по другому парню – он уезжает жить в Америку.

– Кто это? – выдержав паузу, спросил он уже намного тише.

– Лапин.

Толина фамилия оказалась для него сродни таблетке хорошего успокоительного. Даже этот всемогущий человек не имел контроля над этим парнем. Женин отец откровенно не любил Толю, так как не имел понятия, чем запугать или купить этого парня, а поэтому предпочитал обходить его стороной.

– Ничего, поплачет и забудет. А мерена забери, чтоб на том свете нашу семью только добрыми словами вспоминали.

Я ничего не понял о том, кто должен вспоминать Константиновых на том свете хорошим словом, и почему данный посыл относился ко мне по средствам мерена. Но немного посопротивлявшись, я все же принял его подарок. Несмотря на новую безупречную зачетку в институт я так и не вернулся, решив посвятить год подготовке к вступительным экзаменам на астрофизический. Когда-то меня брали в этот вуз без экзаменов, но теперь, пять лет спустя, уже никто не вспомнит ни моих знаний, ни заслуг.

Страх встретить в один прекрасный день в университетских коридорах Таню никуда не пропал.

«Она будет готовиться к диплому, а это значит, что риск встретить ее будет гораздо меньше, чем прежде. Когда же мой первый курс будет закончен, она выйдет в свободное плавание в одну из астрофизических лабораторий, витая мыслями среди звезд и планет. Она забудет меня, так же, как и я постараюсь ее забыть».