21. В начале славных дел

– Джон, порох! Фитиль! – ради прикола Серёга подначил Володю цитатой из старого детского сериала «Остров сокровищ».

– Чтоб тебя разорвало! – в тон ему ответил Володя, продолжая трудиться над гранулированием пороха.

Процедура это не особо сложная и, при правильной пропорции смеси, вполне безопасная – главное, чтоб при перемешивании пороховой мякоти не полыхнуло, поэтому передозировка селитры не рекомендуется, а курить – марш в курилку, а дальше уж, когда порошкообразная смесь смочена водой, растирать её в кашицу и протирать через сито уже можно безбоязненно. Пока готовый продукт не высохнет – можно туда хоть выкуренную трубку выколачивать, гы-гы!

Мы, конечно, так с этим делом не лихачим, всё-таки мы уже люди взрослые и солидные, и счастливое хулиганское детство для всех нас давно уже позади, да и вообще, порох – он ведь и сырой-то один хрен остаётся порохом, а эта субстанция требует к себе уважения. Но словесно шутить – шутим, конечно. Поскольку я сижу по другую сторону стола, на должном удалении от пожаро- и взрывоопасных ингридиентов, мне-то выкурить трубочку никакая религия не запрещает. Попыхиваю её в своё удовольствие, слушаю их шуточную пикировку, и тут вспомнилось:

– Слухайте-ка сюды! Дослуживаю я, значится, первый год. Незадолго до этого меня как раз за драку из погранотряда на окружные склады дослуживать сослали. Ну и послали нас вшестером с прапором на склад АТВ – оружия и боеприпасов, если кто не в курсах – ящики мослать. Ящиков тех – до хренища, три длинных ЗИЛа, а нас – шестеро «салаг». Ну, не «духи» мы уже, аж целые «отцы», но один хрен ещё положено. Ящики – по шестьдесят кило, мины к миномётам. Сгружаем с ЗИЛов, укладываем в штабель – ну, первые три этажа укладываем аккуратно, но выше-то – уже неудобняк, а мы-то ведь уже конкретно загребались и уже закидываем. А это ж мины, гребануть могут, а нам по хрену, мы уже на автопилоте. Прапор перебздел, орёт, за штабелем ныкается, а мы рычим в ответ и один хрен швыряем – по хрену. Короче – перемослали, закидали, ни хрена не гребануло, прапор отгребался – законный перекур. А мы ж загребались, ноги хрен держат, ну и ищем, куда бы нам тут жопу трамбануть. Ну, ящиков-то всяких на складе – до гребени-матери, присаживайся на любой. Только они ж пыльные, а я весь в поту, хабэ мокрое, на пыльный ящик сядешь – вся жопа будет грязная, и отстирывать потом загребёшься, а мне же влом. Оглядываюсь, вижу – несколько свежих чистеньких фанерных ящиков, под мою ленивую жопу – в самый раз. Разваливаюсь на них, закуриваю, а прапор орёт: «Канатов, мать твою, охренел?! На чём куришь?!» А я в полуотключке, по хрену: «А не один ли хрен, товарищ прапорщик?» Тот: «Читать умеешь, грёбаный дятел? Читай, что на ящиках написано!» Ну, свешиваюсь, читаю: «Порох». Ну и хрен ли? Затягиваюсь снова. Прапор: «Мать твою за ногу, ты же куришь, млять, на бочке с порохом!» Ну, курю, с хрена ли это кого-то гребёт? Мешаю кому, что ли? Курю дальше, по хрену…

– Гы-гы-гы! – заржал Серёга.

– И хрен ли тут такого смешного? – урезонил его Володя. – Там, где по уму надо человек пятнадцать, вгрёбывают пятеро – и за себя, и за «дедов», и за того парня, который «откосил» от службы. Вот так и взрываются на хрен склады боеприпасов, если не повезёт. Не по умыслу, а по раззвиздяйству. Люди загребались, и им уже всё по хрену…

Зернистый порох – не роскошь, а элементарная техника безопасности. Пушки ведь у нас пока ещё деревянные, до бронзовых нам ещё далеко. Хоть и купил Арунтий толкового раба-литейщика, работавшего раньше у маститого скульптора по бронзе, дело это большое и серьёзное, и делать его надо по уму, а не тяп-ляп, так что успеть к весне – не хрен даже и мечтать. Пока только деревянный макет соорудили, что тоже было не так-то легко – ведь я замахиваюсь на скорострельную казнозарядную артиллерию. В металле же пока делаем только лёгкую стрелковку – те же дульнозарядные самопалы, только уже подобротнее. Пока ребята возятся с порохом, я тут как раз корплю над подгонкой друг к дружке деталей ударно-кремнёвого замка – их приходится припиливать напильником – и его приладкой к ложе.

– Пилите, Шура, они золотые! – подначивает меня Серёга.

По цвету металла основные детали и в самом деле похожи – литые из бронзы, как раз на них мы купленного тестем раба-литейщика на вшивость и проверяли. Крышку полки только пришлось стальной делать, она ведь ещё и огнивом служит, и её мне ковал, науглероживал и калил Укруф. Пластинчатые пружины для замков – пока временные, из роговых пластинок. Для проверки механизма на работоспособность их достаточно, потом уже нормальными их заменим, из бериллиевой бронзы.

Пока наш «ВПК» оставляет желать лучшего, мы вынуждены довольствоваться дульнозарядными кремнёвыми пистолями – гладкоствольными, конечно. Подальнобойнее наших пружинных выйдут – и на том спасибо. Ружья же такого типа делать, при наших-то мощных арбалетах – какой смысл? Чтоб с дробью на мелкую дичь охотиться? Так мы же, хвала богам и нанимателю, давно уже не из голодного края. Пистоли эти, впрочем, даже будучи на данный момент вершиной нашего «хайтека», нас один хрен удручают. Это у Хренио остаётся в загашнике его табельный полицейский «стар», а у нас – лишь мечты о подобных агрегатах, которые невольно наводят нас на неслабую ностальгию по нашему прежнему современному миру.

– У меня «марголин» дома был с двумя сотнями патронов, – хвастанул Серёга. – От деда ещё остался. Прикиньте – сюда бы мне его!

– Да хрен ли это за ствол! – поморщился Володя. – Жалкая мелкашка!

– Не скажи, – возразил я ему. – Если пулю ножовкой крест-накрест надпилить – будет и мелкашка, что доктор прописал. Пару лет назад мне предлагали «марголина», но за пятьдесят штук и всего с двумя пачками патронов. А они ведь у него «курц», ни разу не «лонг райфл», у охотников-мелкашечников не ходовые, так что хрен такие достанешь по нынешним-то временам. Ну и на хрена он мне тогда такой сдался за такие деньги?

– Разве «курц»? Мой был под нормальные «лонг райфл», которые и к винтарям шли, – припомнил Серёга. – Хорошая спортивная «олимпийка», дед её как раз у знакомых спортсменов и доставал.

– Повезло тебе, значит, – старая модель. От такой и я хрен отказался бы. А мне только новую предлагали, которая под «курц», а «лонг райфл» в неё ни хрена не полезет. Ну, меня и задавила жаба. За те пятьдесят штук можно было и «макарку» переделанного из пневматического купить, и его мне тоже предлагали – с удлинённым стволом и новым кожухом-затвором – работы подпольных умельцев, для пижонов на нём даже гравировали «Кольт-Коммандер» – внешне в натуре похож был, только на макаровской основе и под макаровский патрон – вот это был агрегат! Не купил только оттого, что патронов к нему продавец не давал – доставай их сам, где хочешь, а у меня не было хорошего знакомого из вояк или ментов, чтоб патронами разживаться. Обидно, млять!

– «Макарка» переделанный и у меня был, – признался Володя. – Не такой только крутой, как ты расписываешь, а обычный, из газового «пердунка» восстановленный. Ну и хрен ли? Тут я и такому был бы рад до усрачки! Хотя с патронами – такая же беда, что и у тебя. У знакомого был «наган» спортивный под мелкашку, вот это была вещь, хотел его у него купить, да только он хрен продавал.

– Ещё бы! У меня такой был, – не удержался я от хвастовства. – Не спортивный, правда, а переделанный из стартового «Блефа», но какая на хрен разница? Те же умельцы переделывали. Через полгода после отказа от того длинного «макарки» предложили мне и этот мелкашечный «наган», и уж его-то я, конечно, оторвал с руками. Прикинь, знакомый охотник-мелкашечник имелся, и через него я эти патроны хоть «лонг райфл», хоть даже и «магнум» купить мог. По длине ведь в тот нагановский барабан и «магнум» помещается, а это уже довольно серьёзный патрон…

– Да, это уже не хрен собачий, – согласился Володя. – А как насчёт утечки газов в щель между стволом и барабаном?

– Там втулки-фальшпатроны были вместо выбитых запрессованы с хорошими коническими фасками и со фторопластовыми прокладками для полной герметизации, – объяснил я ему, – при надвигании барабана прижимались и перекрывали зазор. Ну и запас таких же прокладок для смены изношенных дали в комплекте. Хотя уж их-то я и сам себе наделать мог на работе сколько угодно и не боясь спалиться.

– Круто! – одобрил спецназер. – Вот с таким аппаратом, да с «магнумовскими» патронами, да с «негуманной» пулей – не так стрёмно было бы и в эту седую древность провалиться! Так хрен же там! Мы тут, а железяки наши дома остались! Ну и вот за что нам тут такая невезуха!

– Да ладно тебе! Сам же понимаешь, что хрен бы мы наши аппараты через эту грёбаную таможню провезли.

– Да в звизду таможню! Я имею в виду – если бы мы в России провалились!

– Ага, и сейчас бы ныкались от зимних морозов в курной избе, а то и вовсе в землянке, в которой народу – как тех сельдей в бочке. Знаешь, мне как-то наш нынешний средиземноморский вариант всё-таки больше нравится.

– Ну, это-то да, я ж разве спорю? Обидно просто, что без нормальных стволов тут оказались и делаем себе теперь какие-то, млять, детские самопалы.

– Обидно ему! Ты хоть представляешь себе, насколько мне обидно! Я же мог бы в принципе и вооружённым с вами попасть! Мог купить себе прямо в Кадисе, в паре сотен метров от отеля – так исключительно из-за нашей уродской таможни и грёбаных ментов жаба задавила! Из-за того, что домой хрен провёз бы!

– А чего взять-то хотел?

– Да «Баллбаррел» куномельчеровский.

– А это ещё что за хрень?

– Мощный пневматический револьвер. Начальная скорость пули сто тридцать восемь метров в секунду – ну, по паспорту.

– Так это ж разве мощный? У того же нашего «Аникса» обычного всяко поболе.

– Так калибр же покрупнее – пять и пять, – та же самая, считай, мелкашка. Пули, соответственно, тяжелее, чем у обычной пневматики, которая четыре и пять.

– Ну, ты сказанул – мелкашка! У того же «марголина» начальная скорость больше двухсот, а тут меньше ста пятидесяти.

– Так то ж огнестрел уже, а это пневматика. Я ж не говорю, что воевать ей. Для спецопераций было бы самое оно.

– Тоже газобаллонник?

– Какой, в звизду, газобаллонник? Стал бы я на тот грёбаный углекислотник губу раскатывать! У него накачные пневмопатроны! Пули только расходуются, а сами патроны накачиваешь рычажным насосом по новой, заряжаешь новыми пулями и шмаляешь в своё удовольствие. А пуль в одной жестянке 500 штук – вот и прикинь хрен к носу. Я у нас ещё на этот аппарат облизывался, да хрен его у нас купишь. Тут увидел в Кадисе, продаётся он свободно, загорелся, потом вспомнил про нашу грёбаную таможню и люто возненавидел горячо любимую родину, млять! Облизнулся и купил только комплект патронов и насос – так и остались, млять, в номере отеля.

– А на хрена они тебе без самого ствола?

– Так «наган» же мелкашечный дома был. А на работе были знакомые работяги станочники. Развинтить тот покупной патрон, нарисовать эскизы деталюшек с размерами, наточить комплектов эдак на полсотни, прокладки вместо тех сраных резиновых нарезать полиуретановые, которым сносу нет, да барабан или вообще новый с нуля сделать, или от не переделанного «Блефа» под эти пневмопатроны расточить. И на хрена мне тогда был бы нужен этот дорогущий и один хрен травящий между стволом и барабаном «Баллбаррел»? Я бы шмалял себе этими патронами из «нагана» – пули ведь и у нас свободно продаются, ствол только без лицензии хрен купишь. Думаю даже, что за счёт нагановской обтюрации и более длинного ствола и начальная скорость пули добавилась бы нехило. Так это даже на пневмопатронах, без всякого рукоблудия с фальшпатронами под «Жевело» или там под строительный патрон, которого тоже никто не отменял.

– Сеньоры, это же всё противозаконно! Вы прямо бандиты какие-то! – хмыкнул наш испанский мент.

– Ага, русская мафия в собственном соку – прошу любить и жаловать! – ответил я. – Статья двести двадцать два, или «три гуся», – до трёх лет, да двести двадцать три – уже от трёх до пяти, если спалился.

– Ну и зачем вам это?

– Так ведь не от хорошей же жизни рискуем, а на всякий пожарный, – ответил ему Володя. – Вот прикинь, случился Большой Звиздец…

– А это ещё что такое?

– Ну, рухнула на хрен вся цивилизация, – разжевал я. – Через некоторое время – звиздец государству и всем его законам. Представляешь, чего тогда начнётся? У вас полно марокканцев и своей собственной шантрапы, у нас тоже хватает и своей, и понаехавшей. Ну и как тут тогда прикажешь выживать без ствола?

– Так у вас же вроде тоже можно получить разрешение и купить себе вполне законное оружие. Разве нет?

– Ага, можно. И оно на тебе числится, и если заставят сдать – хрен отвертишься.

– А кто заставит?

– А родное государство, кто ж ещё? Каждый год эти грёбаные депутаты вопрос о полном запрете всего гражданского оружия подымают, и где гарантия, что такой закон в конце концов не примут?

– И у нас поднимают, но ведь не запретили же до сих пор.

– Это у вас, а то – у нас. Не доверяем мы родной власти, Хренио, как и она нам. Живём под ней, сосуществуем мирно, даже законы соблюдаем – те, которые не дурацкие, а в самом деле для нашего же блага. Ну а дурацкие – сам ведь понимаешь, свою голову на плечах имеем. В любой момент же могут всех чрезмерно законопослушных разоружить на хрен, и останутся они перед шантрапой с голыми руками.

– Было уже такое в Чечне – перед самой заварухой, – добавил Володя. – Изъяли всё легальное оружие под предлогом разрядки обстановки, а грёбаная заваруха один хрен наступила, и вооружёнными остались только те, у кого было приныкано нелегальное.

– Но ведь сами же говорите, что у вас даже посадить за него могут на несколько лет. У нас-то обычно просто конфискация и штраф, если оружие не слишком серьёзное.

– Ну, у нас тоже чаще просто отбирают, если конкретно к тебе у ментов никаких других претензий нет. Вот когда имеется у них на тебя зуб – тогда да, запросто и посадить могут, если попадёшься. А ты не нарывайся на неприятности и не попадайся со стволом. Нормальный вменяемый человек с нелегальной пушкой по улицам не шляется и на самой опушке лесопарка рядом с городом из неё не шмаляет, а держит её в укромном месте на чёрный день. Обзавёлся втихаря, пристрелял где-нибудь подальше от лишних глаз и ушей – и заныкал хорошенько. Ну, изредка постреливает втихаря для поддержания навыка – и снова в нычку. Менты ведь тоже всё понимают и нормальных людей без нужды не трясут. Им и настоящей шантрапы за глаза хватает. Это ж пистолет, не пулемёт, мятежа с ним не учинишь и войны не развяжешь. Сами же менты нелегальными стволами обзаводятся и их предпочитают в кобуре носить, а табельный так и оставляют в сейфе. Если пришлось ему пострелять, так в случае чего и отмазаться легче – типа не я стрелял, вот мой табельный, абсолютно чистый, проверяйте.

– У нас тоже, сеньоры, – смущённо признался Васькин. – Такое расследование после каждого случая стрельбы устраивают, столько бумаг нас исписать заставляют, что лучше из своего табельного не стрелять. У меня тоже нелегальный пистолет был дома припрятан. Той же модели, что и табельный, и если я ожидал, что возможна стрельба, то брал вместо табельного его. Знал бы заранее, что вот так вляпаемся – взял бы с собой оба и все патроны, да и ещё прикупил бы в первом же магазине на все деньги…

– Так ведь и мы о том же, гы-гы! – хохотнул я. – Я ведь чего про этот грёбаный «Баллбаррел» вспомнил? В нашем нынешнем положении даже он был бы небесполезен. С двух шагов, да в убойное место! Знал бы, что попадём – так вообще купил бы себе самую мощную пневматику, какая только у вас свободно продаётся.

– Это самое большее двадцать четыре и две десятых джоуля дульной энергии, – машинально подсказал испанец. – Но носить его без лицензии всё равно запрещено, и на улице тебя с ней задержал бы первый же встречный полицейский.

– Ну так я же и не про винтарь говорю, а про пистоль, которую в пляжной сумке заныкать можно. Я ж первым делом в расклады ваши въехал, а потом уж в магазин пошёл.

– А для пистолетов это самое большее джоулей пятнадцать, если рассматривать пружинно-поршневые и со встроенным насосом, – снова машинально подсказал Васкес. – Мощнее их только баллонные, а их в наших условиях не заправить.

– Мужики, хорош! Не сыпьте, млять, соль на рану! – взмолился Серёга, и у нас не нашлось аргументированных возражений.

Что ни говори, а нормальное оружие современного типа – больная тема. Долго ещё оно будет нам не по зубам. Если уж не вдаваться совсем уж в несбыточные мечты, то и капсюльный револьвер вроде первых «кольтов» для нас – хайтек на грани реальности. Пока не опробуем и не освоим литьё по выплавляемым моделям казнозарядных пушек со сменными зарядными каморами – за револьверный проект даже браться смешно. Как ни крути, а «ВПК» наш пока что ещё в самом зачаточном состоянии.

Вот с текстилем ситуёвина несколько лучше. Гусеницы дубового шелкопряда успешно закуклились и спустя десяток дней вылупились в виде бабочек, которые так же успешно перетрахались и отложили яйца в приготовленных для этого «яслях». Гонца за мной управляющий прислал при самых первых вылупившихся шелкопрядах, так что уже самый разгар и концовку процесса я наблюдал и разруливал самолично. Успешно прошёл и аналогичный процесс на моей экспериментальной ферме походного шелкопряда – я сам проследил, чтобы его коконы были все сожжены, а все коконы нормального – тщательно собраны и отправлены к нам в город. Ну, не один там рулил, а с помощью увязавшейся со мной Мунни, но это уже нюансы. Несколько десятков – не бог весть какой запас, но я же велел управляющему организовать ещё и сбор диких, да и скупленные Велией ранее ещё есть. Из этого прежнего запаса индогречанка уже нащипала и начесала волокна и с ним уж засела за свою продвинутую индийскую прялку. А меня она настропалила озадачить Рама сделать ещё несколько. Оторва она, откровенно говоря, ещё та – при всей своей показной индийской скромности. Я даже не ожидал, учитывая её близкие отношения с Рамом. Ведь как вернулись мы с «командировки» – ну не домогался я её совершенно. На хрена она мне сдалась как баба, спрашивается, когда есть шикарная наложница, а теперь, с некоторых пор, – ещё и не менее шикарная жена? И на хрена я сам ей сдался, когда не домогаюсь ни разу, а у неё Рам имеется, к которому она и сама, кстати говоря, неровно дышит?

Ларчик же, как оказалось, открывался довольно просто. Дело всё, опять-таки, в их кастовых индийских заморочках. Прежние ведь коконы мы вместе с ней учитывали – она сортировала, я считал. Ну а античным счётом я владею хреновенько, сложный он у них, с их-то буквенной цифирью, так я на навощённой дощечке нормальными арабскими цифрами в столбик считал, а она – глазастая, млять – увидала и в осадок выпала. Я ведь и запамятовал как-то, что нормальные современные цифры, которые мы знаем как арабские, на самом деле индийские. А я ещё и не просто складывал многозначные числа, я ж их ещё и умножал в столбик, что в её глазах было вообще таинственной высшей математикой. А кто в Индии такими великими тайнами владеет? Только жрецы-брахманы. Вот и вышло, что в её глазах я оказался не просто элитным, а суперэлитным самцом. Ну, она и увязалась со мной в срочный выезд на «дачу» – ага, дабы без её квалифицированного пригляда эти деревенские орясины коконов не попортили и молодняка шелкопрядного не загубили. А раз поездка срочная, спешная, а дорога нелёгкая, а жена у меня в интересном положении и в помощи Софонибы нуждается, то ведь долг хорошей рабыни – ублажить господина и по прямому назначению. Ну, кто бы возражал! Пришлось мне, конечно, предупредить её на предмет техники безопасности – последствия-то мне не нужны и радости мне не доставят, в отличие от самого процесса. Это её несколько раздосадовало, но не сильно, и на самом процессе никак не сказалось. Хотя надо полагать, свой замысел она просто отложила…

Самое интересное, что при этом она ещё и в натуре здорово помогла с коконами и молодняком шелкопряда разобраться. А как вернулись в город – так она сразу же идеей о нескольких прялках загорелась. Хотя ей тут и одной-то, на мой взгляд, с имеющимся у нас количеством коконов работы не шибко много, так что главной её целью, сдаётся мне, было не столько будущий прядильный цех оборудованием оснастить, сколько своего Рама сложной и ответственной деятельностью загрузить, дабы тот пореже отвлекался в течение дня. У неё же самой при этом то одна какая-то мелочь не ладилась, то другая, и почему-то всякий раз именно мой совет требовался – ага, инженерный! Тем не менее прясть нить из расчёсанных коконов шёлковую нить она тоже как-то успевала. Квалификация, млять!

А вот стекло античное меня не порадовало. Не тем, что дорогое, насрать на это, а качеством. Мутное оно, пузырчатое и практически непрозрачное. Бусы и посуда из него у античных стеклоделов получаются хорошо, но мне ж не бусы, мне ж линзы нужны для подзорных труб. А что разглядишь через такую убогую стекляшку?

После того, как я подсказал Диоклу, что нужно повысить температуру нагрева при стекловарении, тот приспособил к печи кузнечные мехи, но пока что реальные успехи не впечатляют. Белее получается стекло, прозрачнее, меньше воздушных пузырьков, но и до современного бутылочного ему ещё очень далеко. Об оптическом же я и вовсе молчу – зачем зря расстраиваться? Остаётся лишь надеяться, что это только пока…

Что радует – так это металлургия, особенно бериллиевой бронзы. Не знаю уж, каким там супер-пупер-экономистом был тот бородатый Карла-Марла, все свои биржевые спекуляции тупо просравший, но кое в чём и он был всё-таки прав – за хорошую прибыль торгаш-буржуин пойдёт на всё. Купчина, получивший от меня заказ на некондиционные бериллы с Эльбы, обернулся туда и обратно мухой, не убоявшись даже зимних штормов – прямо как борющийся с Ганнибалом за власть Гасдрубал Козлёнок! Но если означенный политикан из враждебной Баркидам группировки, отбыв в Рим ещё по осени, так в нём и застрял без вести для широких карфагенских масс, то бериллы – вот они, честь по чести. Такие же точно, как и те, что успешно шли у нас в дело на руднике близ Кордубы.

На Эльбе их тоже до хренища, хоть и не так, как на севере Испании, в качестве стройматериала они там не используются, но по сравнению с соседними областями тоже до хренища. Поэтому скупщики их на Эльбе тоже капризны – то им цвет камня не тот, то кристаллики мелкие, то прозрачности нет. В результате сбывается лишь ничтожная часть добываемых бериллов, а основная масса так и остаётся в отвалах пустой породы. Торгашу эти шахтные отбросы собрать лишь немногим труднее, чем просто грунта – не удивлюсь, если окажется, что сам же со своей матроснёй и собирал. Для него это хорошие деньги за никому не нужную хрень, для меня же – сущие гроши за ценную легирующую присадку. Но убеждать его в том, что это не он бессовестно наживается на мне, а я на нём, никто, само собой, не собирается. Для всех посторонних это примесь к цементу для придания бетону эстетичного художественного вида, которую я перед добавлением в раствор ещё загребусь сортировать по цвету, размалывать в тонкую пыль и равномерно перемешивать с цементом. А поскольку размалывать я бериллы и в самом деле буду, а все инородные включения тоже размелю и Арунтию к месту его строительства отправлю – посланный с этим грузом раб высыпет его на обочину где-нибудь втихаря подальше от города – этот финт ушами неплохо маскирует их истинное предназначение. Собственно, сортировкой и размолом уже занимаются выделенные Укруфу в помощь рабы-ливийцы, которых я, от греха подальше, забрал с «дачи» в город.

Рабочая сила тоже не обижена – ведь моё слово крепче гороха. При первом же прибывшем караване с живым грузом от гарамантов я прогулялся с ними на невольничий рынок, и при покупках графа Суворова из себя не корчил, а учитывал и их пожелания – ну, в приемлемом для меня ценовом диапазоне, конечно, но всё-таки и их запросы учёл.

Совсем уж стрёмной ни одной не взял, а ради пущего ажиотажа, дабы заботу хозяйскую осознали и оценили, раскошелился даже на одну весьма редкую среди ливиек блондинку, которую объявил им призом для того, кто выиграет её по жребию. В общем, семьями мои работнички теперь обзаведутся, а прясть да ткать практически любая баба античного мира умеет, так что заодно у меня и работницы для будущего текстильного цеха теперь имеются.

Прикупил я, конечно, и пополнение рабочей силы на «дачу». Ливийцев, да ещё и диких, гарамантами приведённых, я брать ещё с ума не свихнулся. Бабы – дело другое, они только рады будут более высокому по сравнению с их нищими деревушками уровню жизни, а мужики, эти гордые сыны Сахары, – на хрен, на хрен, пусть другие их берут, кто с головой не дружит. Ну, разве только если спекульнуть ими, перепродав в несколько раз дороже в заморских странах, где бежать им некуда, да и не к кому. Но и это пусть лучше другие делают, кто «дачу» за городом не держит и с ливийцами не соседствует, а мне тут репутация пособника гнобящих их работорговцев на хрен не нужна. Что ж я, не найду, на чём нажиться? Жадность, говорят, фраера сгубила, и мне не с руки быть тем фраером.

Поэтому хоть и переплатил немного, но взял всё ещё продолжающих поступать на рынок македонян, фракийцев с иллирийцами, да сицилийцев – последние, будучи либо греками, либо эллинизированными сикулами, были достаточно культурны и для не самых простых работ – вполне годились как для продвинутого сельского хозяйства «дачи», так и для «промышленности» в городе.

А работы впереди – выше крыши. На бронзовую артиллерию мы пока не тянем, один хрен к весне её не успеть, так что оловянистая пушечная бронза нам не к спеху, а вот пружинная бериллиевая нужна как воздух. Диокл ведь с помощником уже вовсю точат и строгают все деревянные детали аж для пяти полиболов сразу – двух стреломётов и трёх «пулемётов». Я задумал модифицированную конструкцию по арбалетной схеме, и для неё мне нужны бронзовые пружинные дуги.

В данном случае, собственно, как это часто и бывает, новое – это просто очень хорошо забытое старое. Начинала античная военно-инженерная мысль как раз с той самой несложной арбалетной схемы, и лишь потом вынужденно усложнила её волосяными или сухожильными торсионами. Металла-то упругого у этих греков не было, с деревянной же дугой баллиста получалась у античных механиков слишком громоздкой по габаритам, а с композитной деревянно-роговой – слишком трудоёмкой и дорогой в изготовлении. У меня же упругий металл есть, а точнее – скоро будет, и заморачиваться торсионной классикой мне нет ни малейшего резона. Зачем, когда есть медь, есть бериллы и есть Укруф? А ещё есть технически подкованный старик Диокл, который обожает делать то, чего никогда ещё раньше не делал – он тогда молодость вспоминает, и ему хочется тряхнуть стариной. Да и Такелу – парню тому башковитому ливийскому, которого я ещё на «даче» в подручные к Диоклу определил – тоже интересно над хитрыми механизмами работать, и не просто их тупо копировать, а ещё и усовершенствовать, доводя их до ума. Гляжу я иной раз на этих двоих и думаю – а ведь античный мир стоит на пороге научно-технической революции! Так какого ж хрена эти угрёбки не переступили его на хрен? Ведь несколько столетий ещё будут стоять перед ним и топтаться на месте, ни туда, ни сюда, пока не придут дикари и не отбросят их назад, на свой дикарский уровень! Уроды, млять, ущербные! Или так им и надо, этим долбогрёбам?

Мы с нашими не раз уже эту ситуёвину обсуждали. Хоть и нехреново тут живёт элита античного мира, в которую мы так или иначе тихой сапой внедримся, но нам-то для себя и своих потомков хочется гораздо большего. И мы это можем, а раз можем, значит – достойны. Внедрить новинки да раскрутить маховик прогресса – соблазн нехилый. Чтобы достойно жить самим, чтобы обеспечить достойную жизнь потомкам – нашим и тех, кто примкнёт к нам, чтобы обезопасить их жизнь от предстоящих исторических передряг. Все ведь в своё время фантастики исторической про современных попаданцев начитались, и практически во всех сюжетах попаданцы лихо раскручивают прогресс, после чего громят всех окрестных враждебных им туземцев и наводят свой прогрессивный порядок. Осилим, если зададимся целью? Ещё год назад мой ответ был бы однозначно отрицательным – не до жиру, быть бы живу. Сейчас – не знаю. Силы по-прежнему несопоставимы, но какие-то шансы уже, пожалуй, просматриваются. Не сей секунд, конечно, а в дальней перспективе, на которую времени вроде бы достаточно. Если экстраполировать тенденцию дальше – получается, что ещё через несколько лет шансы будут уже просматриваться не какие-то, а очень даже неплохие. А через десять или пятнадцать лет?

В принципе-то реализовать этот классический попаданческий сценарий вполне возможно. Не так легко и лихо, как у тех фантастов, нас ведь – горстка, и нам надо сперва единомышленниками из числа хроноаборигенов обрасти, и не десятками, а сотнями как минимум, но за пару десятилетий это реально. А несколько сотен отчаянных античных бойцов вроде тех же испанских иберов, но со скорострельными казнозарядными ружьями и пушками – это сила. У дона Кортеса всего-то тринадцать старых изношенных орудий и было в наличии, да по сотне примерно испанских аркебузиров с арбалетчиками, когда он Теночтитлан ацтекский блокировал и штурмовал окончательно. Без туземных союзников он бы там, конечно, хрен справился, ну так и к нам ведь тут же найдётся кому примкнуть, стоит нам только продемонстрировать в паре-тройке удачных сражений, как легко мы можем побить хвалёных римских легионеров. Многих Рим успел уже обидеть, слишком многих. Уничтожить Рим – это вряд ли, пороху того же хрен на всю римскую Республику напасёшься, а вот убедительно отбиться – так, чтоб даже и сам соблазн на новые попытки отшибло надолго – это в принципе можно. Вопрос в другом – нужно ли.

Ведь это же как минимум десятки пушек и сотни винтовок, а значит – мощная продвинутая промышленность. И то, и другое – раз и навсегда изменит историю здешнего античного мира. Нужно ли это нам? Дело ведь не только в нашем послезнании, которого нам, если совсем уж честно, жаль лишаться – уж очень хорошие преимущества оно нам даёт перед не знающими будущего аборигенами. И даже не в том, что в мире без Римской империи Тёмные века могут наступить раньше и продлиться дольше, чем в известной нам истории. Дело ещё и в том, что наша сила – в развитии, а господство имперского типа или даже просто гегемония развитию абсолютно не способствуют. При подавляющем силовом превосходстве над аборигенами нам некого станет «догонять и перегонять», и тогда наши потомки, успокоившись и расслабившись, могут запросто, дабы облегчить себе жизнь на светлое будущее, тупо «законсервироваться» на достигнутом уровне. Ведь развитие – это напряжение, умственное и физическое, это преодоление неизбежно возникающих по ходу дела трудностей, и зачем это надо, когда и так всё хорошо? Одолев и завоевав всех своих соперников в Средиземноморье, почил на лаврах и «законсервировался» Рим. А застыв в развитии – закоснел и деградировал настолько, что стал в конце концов добычей варваров, которым – в отличие от него – как раз очень даже было кого «догонять и перегонять», что они, собственно, и сделали. И где тот хвалёный Рим? Позднее та же история повторилась уже и с Византией, долгое время почивавшей на лаврах мировой сверхдержавы, которой некого «догонять и перегонять», но которую зато саму «догнали и перегнали» в конце концов сперва западноевропейцы, а потом ещё и даже турки-османы. И где та хвалёная Византия теперь?

И ведь, что самое-то интересное, были и в том же Риме люди, которые всё это понимали и просчитывали заранее. В аккурат перед Третьей Пунической там была целая группировка сенаторов, выступавших против уничтожения Карфагена, а некоторые – даже и за смягчение для него условий мира, за предоставление ему большей степени свободы и независимости. И не из гуманизма они за это выступали, не из какого-то там абстрактного альтруизма, а сугубо из разумного римского эгоизма. Эти люди прекрасно понимали, что именно соперничество с Карфагеном и другими сильными противниками сделало родной Рим сильным, стойким, энергичным и динамично развивающимся. И чтобы Рим оставался таким и дальше, а не расслабился и не деградировал, ему позарез требовался достойный соперник. Тот же Карфаген, например – динамично развивающийся, умеющий зализывать раны и вполне способный держать и Рим в здоровом жизненном тонусе, если только дать ему восстановиться и поднарастить силёнок. Что ещё интереснее, одним из лидеров этой дальновидной группировки сената был Сципион Эмилиан – тот самый, который вошёл в историю как разрушитель того Карфагена. То есть – как честный и дисциплинированный исполнитель того самого приказа, отдаче которого он перед тем всячески противился до самой последней возможности.

Мораль же сей басни такова. Не будь слабым – сожрут. Но не будь и слишком сильным – это тоже вредно. Причём настолько вредно, что я как самопровозглашённый социально-политический медик – категорически это противопоказываю. Привыкнешь к безнаказанности, забуреешь сверх всякой меры, начнёшь беспредельничать, и наживёшь себе этим своим беспределом хренову тучу лишних врагов. А потом ещё и обленишься, расслабишься и деградируешь, после чего – один хрен сожрут. Прямо живьём сожрут, да ещё и с неподдельным энтузиазмом, потому как однозначно будет за что. Припомнят ведь всё, и счёт будет огроменным, со всеми набежавшими за долгое время твоего господства процентами. А посему – будь сильным, но не самым сильным – таким, чтоб не дать себя сожрать, но чтоб не забуреть, и чтоб всегда было кого «догонять и перегонять». Ведь не так уж сложно же, в теории-то? Просто ли это на практике – вопрос уже другой. Но надо как-то исхитриться и суметь…