22. Военно-политическое планирование

– Гром и молния! Вы не зря осторожничали! Если бы я не знал уже правды о вас, я бы в самом деле принял вас за колдунов, – огорошил меня Арунтий прямо с порога.

– Что-то случилось, досточтимый? – поинтересовался я.

– Случилось. О чём вы предупреждали меня, то и случилось. В Риме избраны консулами Луций Валерий Флакк и Марк Порций Катон. И что бы ты думал? Этот Флакк остаётся управлять в Италии, а Катон с двухлегионной консульской армией направляется в Ближнюю Испанию! И это – вовсе не договорённость между ними, а результат честной жеребьёвки, предугадать который было совершенно невозможно! Ну, что будут Италия и Ближняя Испания – это-то я знал, это постановление сената, о котором меня своевременно известили, но вот кого куда – это же жребий, воля слепого случая! Хорошо, что я принял услышанное от вас всерьёз и сразу же отписал отцу – он успеет подготовиться.

– Катон уже собирается?

– Не сразу, хвала богам. Армия и флот ещё не собраны, а сенат вдобавок обязал обоих консулов справить «священную весну», и это тоже надолго. Уж месяц-то теперь до его отплытия пройдёт наверняка.

– Думаю, больше, досточтимый. Как раз вспомнил – закон против роскоши.

– Против роскоши? Так у них ведь уже и так есть Оппиев закон, принятый после Канн. Куда уж жёстче-то?

– Я как раз его и имею в виду. Поднимется вопрос о его отмене, и Катон будет его отстаивать до самого дня голосования по нему. Ради этого даже задержит отплытие в Испанию.

Вспомнила-то о том законе, строго говоря, Юлька – это ведь она в своё время всего Тита Ливия осилила, ни разу не я. Но Юлька есть Юлька. Вспомнила совершенно случайно – просто к слову пришлось, когда мы как-то раз о феминизме и патриархальных устоях античного социума дискутировали. Там, если я во всё правильно въехал, вот какая хрень приключилась. В Канны Рим тогда вбухал практически все свои ресурсы, и после того неслыханного разгрома Республика осталась не только без войск, но и без денег. На новые войска и их вооружение потребовались частные пожертвования, в числе которых решили и римских баб слегка раскуркулить. А чтобы этих хвастливых расфуфыренных обезьян не так сильно жаба давила, этот Оппий, которого закон, предложил устроить им форменный коммунизм – никаких цветных тряпок, никаких личных экипажей, а золота каждой иметь не более определённого суммарного веса. Точной величины не помню, но какая-то совсем уж смехотворная, мой перстень-кастет уж всяко тяжелее. Воды с тех пор утекло немало, войну Рим выиграл, финансовые дела поправил – даже компенсация тех прежних пожертвований уже в самом разгаре. А закон тот против роскоши по-прежнему в силе – это ж римляне! Бабы воют и стонут – втихаря давно уже на тот закон насрали, и все, чьим мужьям по карману, многократно сверх того максимума побрякушек накупили – да только ведь на людях же в них хрен покажешься! Закон есть закон, и совсем уж внаглую его попирать не дозволено даже этим скромным и добропорядочным римским матронам. А какая бабе радость от тех побрякушек с тряпками, если ими похвастаться ни перед кем нельзя? Вот и устроили они там массовый бабий бунт, стоило какому-то популисту лишь заикнуться об отмене устаревшего закона. С воплями, с визгом, с демонстрационными шествиями – ага, оранжевая революция, млять! Шлялись ли они по Форуму голышом и размалёванными вроде современных феминисток – об этом история умалчивает, но всё остальное было наверняка. Ну и кто ж выдержит согласованный натиск галдящей толпы разъярённых мегер?

Вот как раз в таких примерно лирических красках Юлька и живописала нам те шекспировские страсти вокруг злосчастного Оппиева закона. А мне ведь вся эта лирика по хрену, мне суть подавай – куда они там ссут. И вот тут-то только этой лиричной нашей, возмущённой моим сугубо утилитарным цинизмом – ага, сволочь и эгоист – вспомнилось, что аж самому Катону пришлось из-за всего этого бабьего безобразия в Риме задержаться и отплытие своё в Испанию отложить. Причём совершенно напрасно – один хрен закон тот отменили, как ни защищал его этот ревнитель старинных добродетелей. Ну, это уже совсем другое дело, это уже – то самое, «куда ссут», с этого бы сразу и начинала. А то – феминизм, феминизм! Но Юлька есть Юлька – из неё мне полезные сведения приходится порой клещами вытягивать…

– Если так – это надолго, ха-ха! – мой тесть тоже моментально сориентировался, «куда тут ссут». – Вопрос животрепещущий, и быстро его не решить – особенно римлянам с этой их страстью к длинным торжественным речам!

– Заболтают, досточтимый, – подтвердил я.

Историчка наша как раз и рассказывала, какие речи там Катон толкал – бабам этим митингующим про приличествующие образцовой римской матроне скромность и равнодушие к тряпкам с побрякушками да про старинные традиционные добродетели – короче, за эдакое коммунистическое нестяжательство их агитировал, как оно и водится обычно за подобного сорта агитаторами. А коллегам-сенаторам – про то, что если бабам вожжи отпустить, так они снова на шею сядут и уже хрен с неё слезут.

– Значит, отец успеет хорошо подготовиться… Кстати, а закон-то Оппиев как? Сохранят или отменят?

– А как ты сам думаешь, досточтимый?

– Значит, отменят. Это хорошо. Повысится спрос на предметы роскоши. Как у тебя с косской тканью?

– Сырья пока маловато, досточтимый, но это поправимо.

На самом деле его уже просто не было, того сырья, Мунни давно всё спряла, а Рам – соткал, и теперь оставалось только дожидаться коконов от следующего поколения шелкопряда – но теперь-то их уже будут многие сотни, а не жалкие десятки. А пока мои индогреки обучают и тренируют будущих помощников на хлопке. Настоящего сырья для полноценной загрузки будущего текстильного цеха у меня ещё нет, но сам этот цех – уже очень даже вырисовывается.

– Ты, Максим, молодец, что за косскую ткань ухватился – как только отменят Оппиев закон, римские матроны с цепи сорвутся и накинутся на все предметы роскоши, – поучал меня тесть. – В торговлю пурпуром тебе не влезть, туда даже мне не влезть, а вот косская ткань – это будет твоё дело, на котором ты хорошо наживёшься. Я поговорю с Ганнибалом – может быть, даже проведём через Совет постановление о нашей монополии лет на десять. А за десять лет ты сам развернёшь дело так, что тебе уже не будут страшны никакие конкуренты. Налоги, конечно, будут приличные, но ты ведь в цену их включишь – пускай римляне платят, ха-ха!

– Так и сделаем, досточтимый, – всё это я давно уже просчитал и сам.

– Ганнибал… Может, ему всё-таки можно как-то помочь удержаться у власти?

– Его же не потерпит Рим. Теперь, когда там у власти группировка Катона, там больше некому защищать Карфаген и Ганнибала…

– Зато есть кому бояться и ненавидеть его, – мрачно закончил за меня Арунтий. – Да, с этим ничего не поделать. Ты говорил, ему придётся даже бежать из города?

– Да, к Антиоху. И это тоже его крупная ошибка. Этим он как раз и даст Риму доказательства своего сговора с царём царей, в котором его и обвиняют.

– Чушь это всё! Если бы Ганнибал собирался выступить против Рима в союзе с Антиохом, уж я-то знал бы об этом! Ничего подобного он не замышляет! По крайней мере – в ближайшие годы.

– Какая разница, досточтимый? Важно ведь не то, что на самом деле замышляет Ганнибал, а то, что думают о его замыслах в Риме. А там ведь верят не тому, что есть на самом деле, а тому, чему им хочется верить.

– Гм… Тоже верно… А без Ганнибала… Ну, может, хоть что-нибудь можно?

– Судьба Ганнибала Барки предрешена, досточтимый. Карфагену нужен другой, новый, ещё безвестный и не навлёкший на себя ненависти Рима. Нужна достойная замена Ганнибалу – это единственное, что ещё можно сделать, – этот вариант мы обмозговывали и пришли к выводу, что можно, если осторожно.

– Где ж её взять, эту достойную замену?

– Баркиды однозначно отпадают. Отпадают и их сторонники из числа народных вожаков. Самым идеальным человеком для замены Ганнибалу был бы какой-то молодой и талантливый военачальник из семей, поддерживающих Гасдрубала Козлёнка.

– Да я не об этом, уж это-то я понял. Я совсем о другом. Ганнибал – это именно Ганнибал, и другого такого больше нет. Такие люди рождаются редко, и ещё реже судьба способствует им проявить себя. Ну, представь себе, родится такой в семье горшечника – ну и кто будет слушать сына какого-то горшечника? Если он и пойдёт служить в войско, то рядовым солдатом и выше сотника не выслужится, а продвигать будут сынков знатной и богатой бестолочи. А Баркиды – один из знатнейших и богатейших родов Карфагена, и только благодаря этому Ганнибал смог стать тем, кем он стал. Но среди нашей нынешней аристократии я не знаю ни одного подобного ему. Нет там сейчас таких!

– А кого-нибудь из младших командиров армии Ганнибала? Не очень знатного, но и не простолюдина – такие-то ведь должны же быть. Найти подходящего, помочь ему выдвинуться, устранить более знатных соперников.

– Быстро этого не сделать, а у нас и года-то нет.

– А нам и не нужен сразу главнокомандующий. Достаточно командира сильного отряда, способного справиться с небольшими нумидийскими бандами и на этом неплохо прославиться в городе. А дальше мы ему поможем пойти вверх и позаботимся, чтобы он не наделал глупостей.

– Но ведь сразу армию ему никто не даст, а с одним отрядом ему разве выстоять против самого Масиниссы?

– Да, первая война с Масиниссой будет неизбежно проиграна.

– И в чём тогда смысл?

– В создании ядра будущей новой армии. Масинисса будет бить разложившиеся части старого войска и выиграет свою войну в целом, а наш будущий новый полководец выиграет все свои стычки и обучит своё пока маленькое войско побеждать нумидийцев. А потом он будет с нашей помощью продвигаться выше и наращивать своё войско…

– А Рим?

– Поэтому и важно, чтобы этот человек был из числа бесспорных сторонников мира и союза с Римом. И ещё очень важно, чтобы его войско могло бить нумидийцев, но не вызывало опасений у Рима. Масинисса должен выглядеть гораздо опаснее его.

– Чтобы Рим обеспокоился усилением уже Нумидии и согласился на усиление Карфагена в противовес Масиниссе?

– Именно, досточтимый. И будет ещё лучше, если Карфаген при этом страшно испугается перспективы стать боевым хомяком Рима и начнёт всячески отбрыкиваться от такой напасти – так, чтобы Риму пришлось даже принуждать его к этому.

– Как ты сказал? Боевым хомяком? Ха-ха! Ты хорошо сказал! Против могучей и страшной Нумидии, значит? Ха-ха! Гм… Осталось только сделать её могучей и страшной для Рима… И кто это сделает? Тоже мы?

– А как ты сам думаешь, досточтимый?

– Ха-ха-ха!

Разжёвывать тестю всё в подробностях мне не пришлось – у него и у самого с соображалкой всё в ажуре. С информированностью – тем более. Кое в чём он сам меня просветил. Например, о нумидийском войске. Нумидийцы вообще славятся своей лёгкой конницей, но это не чистые кочевники, и пехоты у них гораздо больше. Другое дело, что это за пехота – обычное ливийское ополчение, профессиональному войску противостоять неспособное. Этой проблемой озаботился ещё Сифакс, когда Сципион переманил его на сторону Рима. С помощью двух римских центурионов, присланных к нему Сципионом в качестве военных инструкторов, царь предпринял попытку реформировать свою пехоту по римскому образцу. Успехом эта попытка так и не увенчалась – в первом же серьёзном столкновении с карфагенскими наёмниками эти нумидийские недолегионы не сумели удержать строя и побежали. Тем не менее начало нумидийской военной реформе было положено, и Масиниссе вполне по силам «продолжить и углу́бить» её – особенно, если ему не только подсказать идею, но и помочь с её воплощением в жизнь. Настоящими легионерами его дикари, конечно, не станут, но грозный и бравый вид приобретут, орать слитным хором приветствия, держать равнение и печатать шаг на плацу научатся, а ведь именно эти показушные парады и производят наибольшее впечатление на дипломатов и политиков. Обезьяны вообще любят парады. Где ж ещё можно так поиграть в солдатики?

Да и сам-то Масинисса едва ли устоит перед мощным обезьяньим искушением похвастаться, его куда менее культурное окружение – тем более, так что их нумидийский товар будет показан лицом и должное впечатление на римлян произведёт. Особенно, если и боевая репутация у нумидийских «легионеров» к тому времени уже будет. А разве очень уж трудно её организовать, намеренно проиграв им «по очкам» пару-тройку бестолковых, но внушительных по масштабу сражений? А конница и боевые слоны у Масиниссы и так уже имеются, надо только их численно поднарастить и немного более внушительный вид им придать – «регулярный», скажем так.

Гораздо труднее обстоит дело с нумидийским флотом. Если предельно точно и предельно честно, то вообще никак оно не обстоит. А какая же тогда из Нумидии, в звизду, «мировая держава» без флота? Собственно, флот – это тоже одна из причин, по которой Масинисса будет долго и упорно прессовать Карфаген, стремясь вынудить его к полной и безоговорочной капитуляции. У него ведь вообще нет никаких хороших морских портов с хорошими кораблестроительными верфями, а карфагенский порт – лучший из лучших. А что, если как бы невзначай помочь ему обзавестись собственными хоть и плохонькими, но всё же более-менее дееспособными морскими портами и верфями? Станет ли Масинисса в этом случае тратить впустую свои лучшие годы и откладывать все свои лелеемые в мечтах «петровские реформы» до проблематичного – в реальной-то истории он так до этого и не дожил – овладения Карфагеном? У дикарей есть свои бесспорные достоинства, и их не так уж мало, но вдумчивое усидчивое терпение в их число уж точно не входит. Дикарям всё подавай «здесь и сейчас», и чем дикарь знатнее и влиятельнее среди соплеменников, тем в большей степени он нетерпелив. Сам-то нынешний нумидийский царь очень даже неглуп, но любого короля играет свита, а она у него именно такова. Как говаривал один усатый вождь с трубкой, «другого народа у меня для вас нэт». Квинкеремы – это уж едва ли, да и нельзя давать нумидийцам серьёзной камнемётной артиллерии, а вот триремы с таранами, абордажными «воронами» и «скорпионами» – это-то пускай. Все оставшиеся у него после постройки тех трирем финансы он наверняка вбухает в грандиозный помпезный флагман представительского класса – любят обезьяны внешнюю атрибутику величия. Чем бы дитя ни тешилось, гы-гы!

А уж когда по всем многочисленным караванным тропам Сахары запылят – ага, «день-ночь, день-ночь, всё по той же Африке» – нумидийские легионеры, а в Средиземном море начнут распугивать рыбу плеском вёсел – хоть и бестолково, но весьма внушительно – эскадры нумидийских трирем, в Риме неизбежно призадумаются и озаботятся. На хрена им, спрашивается, свежеиспечённая великая держава – мало того что возникшая прямо у них под боком, так ещё и путающаяся под ногами со своей великодержавной политикой? На Востоке проблем по горло, в Испании проблем по горло, в Галлии проблем по горло, а тут ещё и эти! Они-то куда лезут?! А на место их поставить пока что и повода законного нет, да и нечем – не бесконечны силы даже у Рима, и есть пока для них задачи поважнее какой-то Нумидии. А значит, любой местный союзник в противовес ей лишним для Рима не будет. Почему бы и не Карфаген? Мавритания, правда, ещё есть, но ведь это же вторая Нумидия, только чахлая, и вдобавок ещё более дикая и отсталая. Это сколько же денег и усилий в неё вбухать надо, чтобы достойный противовес той Нумидии из неё вырастить? А Карфагену ничего не надо, ему только эти ограничения по условиям мирного договора скостить, и он сам до новых указанных ему пределов свою мощь нарастит. Окончательно же решить карфагенский вопрос можно ведь и позже, а пока – пусть поживёт и послужит интересам Рима…

– Может, так всё-таки и спасти Карфаген в конце концов удастся? – загорелся Арунтий, оценив потенциальный расклад.

– Вряд ли, досточтимый, – охладил я его. – Богатство Карфагена всегда будет и соблазном, и предметом опасений для Рима, а законный повод для его уничтожения найти или организовать нетрудно. Рим уже обзавёлся заморскими провинциями в Испании, так что прецедент создан, и распространить его на все окрестные земли – дело времени. А уж Африка настолько богата, что от такого куша Рим не откажется.

– Но ты ведь говоришь про новую армию. Она ведь будет лучше старой?

– Лучше той, в которую превратится старая армия после изгнания Ганнибала. Но против Рима этого недостаточно.

– Даже с вашими военными машинами?

– Рим не боится и больших потерь в людях – ведь италийки ещё нарожают. А римский легионер замуштрован до состояния куклы и собственного центуриона с палкой боится сильнее, чем противника. В нашей истории лет за триста до нашего времени уже были те военные машины, которые мы пытаемся сделать здесь. И их были не десятки и не сотни, а многие тысячи. Все европейские армии были вооружены ими, но войны в Европе не прекратились. Солдат муштровали ещё хлеще, чем римских легионеров – и они шли в атаку под пулями и картечью. По ним стреляют, падают убитые и раненые – а уцелевшие тянут носок сапога, боясь схлопотать палкой по спине за неправильный шаг, – я показал тестю образчик шагистики незабвенного восемнадцатого века из той старой французской кинокомедии «Фанфан Тюльпан».

– Но какой смысл в таком шаге? – не понял тесть.

– А чтоб красиво выглядело со стороны – главнокомандующий ведь наблюдает, и надо, чтоб ему понравилось.

– А потери? Ведь при таком шаге не прикроешься даже большим щитом!

– А их уже и не было, этих щитов – ни больших, ни маленьких. Даже панцирей со шлемами уже не было. Зачем, когда их всё равно пробивают пули?

– Но ведь это же значит – гнать солдат на убой! Какой смысл?

– Они изображают механизмы. Все одинаково шагают, с одинаковым оружием, в одинаковой одежде. Их даже парики из пакли носить заставляли, чтоб и волосы были у всех одинаковыми. Военная наука в то время считала солдат механизмами и делала из них механизмы. По ним стреляют, половину уже уложили, но уцелевшие продолжают шагать как ни в чём не бывало. А за ними идут всё новые и новые, абсолютно одинаковые сами и одинаково шагающие. А разве могут живые люди выиграть войну у таких механизмов?

– Так ведь какие потери!

– А ничего, простолюдинки ещё нарожают. Европа была перенаселена, и нужно было куда-то девать лишних людей. Вот их и укладывали на полях сражений.

– А если солдаты всё-таки кончались?

– Время от времени так оно и случалось. Тогда заключали мир и ждали, пока подрастут новые. Дожидались, набирали, муштровали – и начинали новую войну.

– Гм… Ну и стратеги! Уму непостижимо! И чем всё это кончилось?

– Так и воевали почти два столетия, пока не появилось новое скорострельное оружие. Оно уже успевало убить всех, кто шёл в такую атаку, и такие армии перестали побеждать – солдаты кончались раньше.

– Ну и стратеги! – повторил потрясённый Арунтий. – Так, погоди! Ты ведь не просто так мне об этом рассказал, верно? К чему ты клонишь?

– Рим воюет примерно так же, досточтимый. Не до такой степени, но в целом – с таким же почти подходом. Легионеры – расходный материал, который незачем беречь. Кончатся римляне – есть ещё прочие латиняне, кончатся они – есть ещё и подвластные италики, а Италия многолюдна.

– Ты упомянул о новом скорострельном оружии.

– Такого нам здесь не сделать. Даже дульнозарядного примитива не сделать в больших количествах, да и незачем это.

– Это почему же?

– Всё, что сможем здесь сделать мы – смогут и римляне, если добудут образец. А чем больше нового оружия мы сделаем, тем легче римлянам будет добыть его образец. Зачем же мы будем способствовать перевооружению Рима, досточтимый?

– Так значит, силой с Римом не справиться и Карфаген всё равно не спасти? Я правильно понял? Но ты всё-таки предлагаешь сделать Карфаген… как ты сказал? Боевым хомяком? Ха-ха! Но какой тогда в этом смысл?

– До выплаты Карфагеном всей суммы контрибуции Рим не тронет его, если не увидит в нём новой угрозы для себя. Если суметь обезопасить страну от Нумидии, но не пугая при этом Рим – жизнь в течение всего этого времени будет спокойнее. Кроме того, повысятся шансы перейти под власть Рима мирно – без войны, разрушений и обращения населения в рабство. С друзьями и подданными ведь не обращаются так, как с врагами.

– Понял. А в Испании нельзя сделать так же?

– Боюсь, что уже поздновато – страна уже и так объявлена римской провинцией и управляется римскими наместниками. Но попробовать что-то вроде этого можно и там. Например, когда в стране начнётся большая война с кельтиберами – это будет уже после консульства Катона – римлянам придётся тяжело, и они будут рады любой помощи. Вот в этот момент можно будет попробовать предложить им сделать хорошего боевого хомяка из турдетан Бетики. Сам претор, конечно, ничего не решит, но он римский сенат запросит, а там могут и согласиться, если решат, что дело стоящее.

– А как быть с римскими поборами?

– Законные – тут деваться некуда, так что придётся терпеть и платить, а на незаконные надо сразу жаловаться в Рим. Сенат вовсе не заинтересован в мятежах из-за лихоимства наместников и чрезмерных злоупотреблений им не спустит. Да и тот же Катон при всех своих политических заскоках всё-таки по-своему справедлив. А сопротивление кельтиберов и лузитан послужит римлянам наглядным примером того, до чего ни в коем случае нельзя доводить Бетику.

– Ну, человеческая жадность не имеет пределов, – возразил тесть. – А преторы провинций обычно из сенаторского сословия. Сомневаюсь, чтобы сенат так уж серьёзно наказал своего.

– Казнить не будут, но будет несколько изгнанных с лишением гражданства, – Юлька как-то припомнила у Тита Ливия упоминание о трёх судебных процессах с таким приговором, и все три были против бывших наместников Испании по жалобам населения.

– Единицы из многих! А большинство всё равно выкрутится благодаря связям и будет наслаждаться награбленным!

– Ну, какое-то время, досточтимый. Но ведь и какой-нибудь несчастный случай может приключиться с любым. И с простым гражданином, и с римским всадником, и даже с целым римским сенатором. Что, если отвертевшийся от судебного приговора лихоимец будет неизменно умирать – среди бела дня, прямо на улицах Рима?

– Такое возможно?

– Отчего же нет? – я достал новую кремнёвую пистоль, над доводкой которой трудился последние дни.

– Это очень громко! – поморщился Арунтий. – И у меня не так много хороших бойцов, чтобы разменивать их на убитых римских грабителей.

– Взгляни вот сюда, досточтимый, – я показал ему пальцем на кончик ствола.

Мне было чем гордиться. Это в нашем современном мире нашим современным инструментом нарезать обыкновенную крепёжную резьбу – плёвое дело. В античном же пришлось размечать её по толстой нити и пропиливать трёхгранным напильником, и эта работа требовала такой тщательности, что даже Диоклу я её доверить не рискнул. Мне же не нужно, чтобы пуля при выстреле сорвала на хрен глушитель с дула, верно? Поэтому и будущий метчик для нарезки резьбы в гайках, и резьбу на кончике ствола своей пистоли я припиливал сам, собственноручно. Загребался, конечно, но я ведь свои глаза и пальцы не на помойке нашёл и не на рынке купил. Навинтив глушак на дуло до отказа – пистоль уже была заряжена заранее – я навёл её на указанный тестем очередной горшок, тесть заткнул уши и страдальчески скривился – и не понял юмора, когда навинченная на кончик дула хреновина задымилась, а горшок разлетелся после негромкого и совершенно не похожего на выстрел хлопка.

– Никто не уйдёт от нашего правосудия, – прокомментировал я с ухмылкой.

На самом деле, конечно, данный конкретный экземпляр не очень-то подходил для индивидуального террора в самом логове гордых квиритов. И ствол напрашивается нарезной для точного выстрела с гораздо большей дистанции, и порох надо бы для этой цели бездымный, поскольку смертников-шахидов у меня как-то тоже не завелось. Но это со временем, а пока и сам глушак – уже немалое достижение. И не беда, что практически одноразовый – для однозарядного-то оружия. Главное – теперь имеется придуманное и опробованное на практике «ноу-хау».

А вообще-то отправление к праотцам единичной высокопоставленной сволочи в качестве воспитательной меры для её потенциальных подражателей – это спецоперация, требующая для своего исполнения спецоружия. И как тут не вспомнить о пневматике? Не о детском «плинкере», конечно, а о серьёзной – типа той, с которой, если Конан-Дойль не врёт, некий полковник Моран охотился на некоего Шерлока Холмса.

Нам не надо сложных навороченных баллонных конструкций с прецизионными перепускными клапанами, нам тут простая и надёжная пружинно-поршневая «переломка» – как раз что доктор прописал. Типа старого доброго детского переломного «крокодила». Только его калибр, конечно, у нас будет не тот детский четыре и пять, а вполне взрослый. Хлопать соответствующий мощный агрегат будет, конечно, тоже по-взрослому, ну так на то у нас и глушак разработан.

Нет резиновых прокладок для герметизации? Вот беда-то! Специально для тех, кто не в курсе, открою страшную тайну – тех резиновых прокладок и того Жирандони не было, который мощный двадцатизарядный баллонный винтарь в конце восемнадцатого века сконструировал. И ничего, смоченными водой кожаными прокладками обходился, и прекрасно тот винтарь с ними работал. Наполеона – того самого, который Буонапарте – при встрече спросите, гы-гы! Он, между прочим, после взятия Вены приказал владельцев таких винтарей – у кого найдут – вешать на хрен. А производство их запретить и чертежи найти и уничтожить. Уж очень расстроен был тот Буонапарте изрядными потерями среди своих бравых солдат от этой – ага, «воздушки».

И если на баллонной системе, обязанной рабочее давление постоянно держать, мокрые кожаные прокладки с этой задачей вполне справлялись не хуже резиновых, то уж в нашей пружинно-поршневой «переломке» нужные в ней доли секунды они уж всяко то давление удержат.

Пружины мощные витые требуются? Так их уже есть у нас! Хвала богам, ещё с испанских времён есть, на наших пружинных пистолях поставленные, и новых таких же наделать – ни разу не проблема. Нарезной ствол? Так нам-то для пневматики – тем более, пистоли, а не длинного винтаря – и не надо стального, за глаза хватит и бронзового. А уж из хорошей скульптурной бронзы хороший античный скульптор отольёт по выплавляемой восковой модели всё что угодно. В том числе и ствол, и цилиндр для поршня.

Слабовата будет такая пневматика по сравнению с огнестрелом? Ни разу с этим не спорю. Да только нам ведь и не надо тут винтовочной мощи, и даже мощи охотничьего дробовика тоже не надо. Во-первых, римские шишки в цивильной жизни как-то не носят под своими цивильными туниками и тогами кевларовых бронежилетов. Был бы Цезарь – ага, тот самый – приучен бронежилет под туникой носить, так, наверное, уж точно не упал бы случайно прямо на кинжалы Брута и его республиканской компании аж двадцать три раза подряд. Так что не нужно на римского сенатора в протокольной тоге противотанковое ружьё с бронебойными пулями. А во-вторых – это ж ещё смотря чем стрелять.

Мы мафия или на хрена? Васькин уже в чём прав: мы, русские, практически все потенциальные бандиты. Ещё задолго до того, как в наших отечественных магазинах появились в продаже светошумовые пули к пневматике «детского» калибра, я себе такие же примерно уже делал и сам – на основе пистонов к совсем уж младенческим китайским пластмассовым револьверчикам. А знакомый один с капсюльным составом заморачивался – так его пуля, выпущенная из обычной слабенькой «тировухи», в пластилиновом бруске дыру величиной с грецкий орех разворотила. Нехило? Ага, я тоже прихренел, когда это дело увидел. И хотя знакомого торговца капсюлями «Жевело» у меня на карфагенском рынке как-то не завелось – кто сказал, что для ударной детонации всенепременно нужны гремучая ртуть или бертолетова соль? Любая «богатая» смесь годится, то бишь такая, в которой окислителя существенно больше, чем в оптимальной пропорции. В том самом чёрном порохе обычном селитры побольше намешать – взрываться он будет слабее, зато чувствительность к удару приобретёт. А что слабее – так у нас ведь и калибр пули будет не детский, и того пороха в ту пулю мы впендюрим гораздо больше, чем той гремучей ртути в том капсюле «Жевело». Негуманно? А это смотря к кому. Лично я предпочитаю быть гуманным с нормальными людьми, а не с ущербными уродами вроде тех римских преторов-коррупционеров. А жизнь – она устроена так, что одно зачастую оборачивается полной противоположностью другому, и нам остаётся лишь выбирать, с кем мы, а значит – против кого. Запрещено всякими там Гаагскими и Женевскими конвенциями? А я их не подписывал и за себя подписывать тоже никому доверенность не выдавал. И вообще, их подпишут только в двадцатом веке нашей уже эры, а сейчас на дворе какая эра и какой век? Ещё не запрещено и долго ещё не будет запрещено, а всё, что не запрещено, – можно. Всё можно, если осторожно. Ну и просто тупо отравить ту пулю чем-нибудь токсичным лично мне тоже никакая религия не запрещает. Дикари ведь свои стрелы травят, отчего же нам нельзя? И отравим, и порохом начиним, ничего для жадных и бессовестных римских наместников не жалко. А-т-тставить гнилые разговорчики в строю об извращениях вроде гуманизма ко всякой сволочи!

– Значит, говоришь, турдетанская автономия на территории римской Дальней Испании?

– Да, что-то вроде этого, досточтимый. Платящая Риму установленные налоги и предоставляющая вспомогательные войска, но в остальном самостоятельная.

– Не пойдёт на это Рим.

– Во всей Бетике – однозначно нет. Раньше это нужно было делать, при самом Сципионе, а теперь – да, слишком поздно. От Кордубы и её рудников римляне уж точно теперь не отступятся. Не отступятся они и от своей уже основанной Италики близ Илипы. Из-за этого чисто территориально не получится единой турдетанской автономии, но ещё возможны две или три небольших. Для начала хватит и одной – на севере Бетики. А чтобы римский сенат поскорее понял, какое хорошее дело ему предлагается, можно ведь заодно негласно помочь образоваться сильному и воинственному племенному союзу у лузитан. Парочка больших набегов этих дикарей быстро наведёт римлян на умные мысли.

– Так-так! – Арунтий расстелил на столе карту западного Средиземноморья. – Ты говоришь о небольшом буферном образовании на севере провинции, которое прикроет всю остальную Бетику от лузитанских набегов?

– О нём самом, досточтимый, – я осклабился, – после пары-тройки вторжений крупных лузитанских банд римляне будут рады любой помощи и поддержке, и если в этой части провинции найдётся толковый вождь, не замешанный в мятежах и вообще лояльный к Риму – соблазн сделать его боевым хомяком против лузитан будет достаточно велик. А если будущая автономия не будет претендовать ни на уже занятые римскими колонистами земли, ни на кордубские рудники – что тогда Риму стоит согласиться? Ведь выгоды же от этого очевидны, а опасность невелика – отложиться от Рима, когда за спиной точат зубы враждебные его «царству» лузитаны, этот вождь едва ли рискнёт. Ему ведь тоже время от времени римская помощь против них будет нужна.

– А он сам – нужен Риму, – задумчиво добавил тесть. – Ну, может быть, ты тут и прав. Найдём мы там такого вождя. Точнее, даже двух – одного для «хороших» турдетан, второго для «плохих» лузитан. Это ты хорошо придумал, ха-ха! Сегодня же отпишу отцу! А заодно и Фабриций у меня там политике и дипломатии поучится! Вот только в чисто военной части меня это дело беспокоит…

– В чём именно?

– Ты же и сам видел, что хороших лучников у турдетан мало. А лузитаны, хоть и никчемные бродяги-разбойники, но лучники они неплохие. А ты ведь, как я понимаю, против вооружения турдетанского войска вашим оружием.

– Да, в этом случае его переймут и римляне, а это нам ни к чему. Нужны свои лучники. Короткий лук, растягивающийся до глаза, не слишком сложен в обучении.

– Ты говоришь о составном деревянно-роговом луке скифского типа? Но ведь он дорог! Он стоит как пять хороших мечей, которые тоже недёшевы!

– Для начала можно купить те же лузитанские луки – составные из деревянных пластин. Разве лузитанские оружейники откажутся от дополнительного заработка? Ну и просить лучников у римлян, они у них тоже неплохие. А потом наделать и чисто роговых – думаю, они выйдут гораздо дешевле скифских.

– Критского типа?

– Да, из рогов горного козла. Роговой лук, возможно, и не так хорош, как тот же скифский, но уж всяко лучше простого деревянного.

– Критские оружейники держат в тайне их секрет и тоже не очень-то сбавляют цену на свои изделия. А оптом у них сейчас закупают только римляне. Если бы мы знали, как сделать ровные плоские пластины из этих бугристых рогов – давно бы уже обзавелись такими луками и сами.

– Задняя сторона рога, досточтимый! Она у них как раз почти плоская. – Служа срочную в Средней Азии, я имел возможность разглядеть рога забраконьеренных нашими офицерами архаров, которыми заинтересовался на предмет сделать из них рукоятку ножа.

Из той затеи у меня тогда так ничего и не вышло – старшина роты меня спалил и конфисковал комплектацию на стадии полуфабрикатов, но профиль рога архара я запомнил. А местные средиземноморские горные козлы – родственные ему виды, и рога у них по профилю сечения точно такие же.

– Но ведь горных козлов не так уж много, и охотиться на них нелегко.

– Зато они, как я понимаю, есть и здесь.

– Ну да, есть. Нам и здесь такие луки не помешают – против тех же нумидийцев. Ты ведь это имеешь в виду?

– Не только. Египтяне, я слыхал, приручали и дикую живность – вроде бы даже разводили в неволе и каких-то антилоп.

– Понял! Отличная идея, займусь! Лет через десять так можно получить сотни хороших роговых луков…

– Я бы сделал немножко иначе. Зачем римлянам знать наш маленький секрет? Я бы замаскировал роговую пластину между двумя деревянными так, чтобы с виду это был лук лузитанского типа. Только покороче и более тугой.

– Ха-ха! Да ты, Максим, просто коварный злодей какой-то!

– Мне есть у кого поучиться и этому, досточтимый.

– Ты на кого это намекаешь, а?! – тесть расхохотался.