11. Мемфис

Мемфис – это, если кто-то не в курсе, древняя и традиционная столица Египта. Если рассуждать по аналогии с Российской империей после Петра – того, пёрднувшего первым, то Александрия – это египетский Петербург, а Мемфис – это египетская Москва. В Александрии обитают сам Птолемей, его двор, правительство и основные центральные административные инстанции, оттуда рассылаются указы и многочисленные инструкции, оттуда же, подобно саранче, расползаются по стране сборщики налогов, а если надо – то и военная подмога местным властям на случай беспорядков. Там же и все основные храмы греческих богов и новых, синкретических, вроде того же Сераписа, которыми Птолемеи пытаются заменить традиционные египетские культы. В Александрии им это более-менее удаётся, но весь остальной Египет продолжает чтить своих традиционных богов, главные храмы которых находятся в Мемфисе. Соответственно, Мемфис – это ещё и религиозная столица страны, оплот традиционного египетского жречества, с которым рады бы, да не могут не считаться даже опирающиеся на регулярную наёмную армию Птолемеи. Не зря ведь глава нынешнего правительства Аристомен год назад короновал двенадцатилетнего Птолемея Эпифана в Мемфисе по традиционному египетскому обряду, и в дальнейшем это станет неукоснительным правилом для всех последующих Птолемеев. Как и у русских царей-императоров, управляющих из Петербурга, но коронующихся в Москве. Но для нас, конечно, важны не эти политические нюансы Египта, о которых пусть у самих Птолемеев их царственные головы болят. Для нас важно то, что именно в Мемфисе как раз и обитают все верховные жрецы всех традиционных египетских богов. В том числе и того Анубиса, жрецы которого заведуют бальзамированием покойников.

В Мемфисе Итобал – именно так звали нашего незадачливого собутыльника – подсказал нам адрес самого главного мемфисского металлурга, без которого мы в этой зацентрализованной до поросячьего визга стране никогда бы не решили ни с кем вопроса о продаже нашего олова. После этого представитель Феронидов поспешил быстренько от нас отделаться – ведь большие дела, как он сам сказал, любят большую тайну, и сводить нас со своим торговым партнёром он явно не собирался. Мы от этого тёртого калача такой оплошности, естественно, и не ждали, поэтому позаботились обо всём заранее.

Античный варвар в понимании античного цивилизованного человека – это же в первую очередь воин-наёмник, во вторую – сметливый от природы, предприимчивый, но малограмотный торгаш-купчина. И в любом случае – тёмная деревенщина, теряющаяся в большом и многолюдном городе, жители которого вдобавок говорят на незнакомом ему языке. Именно так Итобал нас и оценивал и в Мемфисе квалифицированной слежки от нас уж всяко не ждал. Что ж, не он первый, не он последний, кто нас недооценивает, гы-гы!

Не владея местным египетским языком даже на уровне «моя твоя понимай», мы и не собирались нанимать в качестве соглядатаев тутошних мальчишек. Матросы нашего корабельщика на что? Вполне сносно владеющие греческим, как и все зарабатывающие на жизнь в Александрии, но при этом коренные египтяне, не раз бывавшие в Мемфисе, а незнакомый адрес всегда способные спросить у местных. А какой же александрийский матрос откажется заработать пару-тройку «левых» драхм? Сам купчина-корабельщик от своего десятка тем более не откажется, так что в нужный момент пара его лихих проныр не только горела неподдельным желанием услужить нам, но и оказалась к тому моменту вполне свободной от всех прочих поручений. И ничего очень уж сложного нам от них не требовалось. Местные цены на товары Тарквиниев мы уже знали от самого Итобала, так что в подслушивании его разговоров с торговым партнёром абсолютно не нуждались. Нам требовалось лишь установить личность этого партнёра, человека заведомо непростого и в городе хорошо известного. Что тут такого невыполнимого для маленького неприметного человечка, хорошо владеющего местным языком? Поэтому то, как ловко этот финикиец затерялся в человеческом муравейнике Мемфиса, нас нисколько не обескуражило.

От египетских богов в Мемфисе хрен куда денешься. Громадные изображения на стенах дворцов и храмов, маленькие статуэтки на прилавках торговцев – они повсюду.

Но мы не извращенцы, и боги со звериными головами нас не интересуют. Нас интересуют богини, причём – поантропоморфнее. Кто там из них у египтян по любовной специальности? Оказалось – сам чёрт ногу сломит. И Исида, и Хатхор, и Нут, и Баст – все имеют к этому делу то или иное касательство. Что самое интересное, священной храмовой проституцией чаще подрабатывают для своих храмов жрицы Исиды, которая вообще-то у египтян считается из всех этих богинь самой «строгой» по поведению, а вот жрицы Баст, самой «легкомысленной» и наиболее близкой к финикийской Астарте – замечены в этом меньше всех прочих. Тем не менее решающим фактором для нас была именно близость к культу Астарты, и именно с Баст – богини священных кошек и женской грации – мы и начали свой поиск. И вскоре увидели жрицу в характерной кошачьей маске, к которой и подкатились как бы невзначай. Мы ведь грубые варвары, обычаев египетских не знаем, так что нам и ошибки некоторые простительны.

Жрица оказалась довольно симпатичной молодой девахой и не чистопородной коренной египтянкой, а скорее ливийкой или полукровкой – судя по собственным густым волосам, не нуждающимся в парике. Как нас и предупредили матросы, в восторг от наших «грязных домогательств» она не пришла, но отказала добродушно и с юмором, поняв нас правильно и не обидевшись. Греческим она владела и поговорить с нами не отказалась. По «этой» части, как она объяснила, сами жрицы Баст «не из таких», но вот набожные прихожанки храма… гм… ну, разные бывают. В том числе и достаточно «шаловливые». На наш вопрос о том, как жрицы защищаются от слишком непонятливых и назойливых, наша собеседница показала узкий кинжал с позолоченной рукояткой. Собственно, именно это нам от неё и требовалось. Кинжал оказался бронзовым – из самой обычной бронзы, ни разу не чёрной. Плавно переведя разговор на эту тему, мы выяснили у неё, что по древней традиции, конечно, жрицам положен кинжал из чёрной бронзы, но, увы и ах, где же храму взять такую ценность в таком количестве? Все ценные товары давно монополизированы его величеством, жизнь, здоровье, сила, да живёт он вечно, да благословят его боги, так что из-за этого храмам драгоценная чёрная бронза обходится аж в двенадцатикратный вес золота. Поэтому храм давно уже не приобретал столь ценного металла, и кинжалы из него носят теперь лишь жрицы высших разрядов. Конечно, это ужасное отступление от старых добрых традиций, и добром оно едва ли кончится, но что же тут поделаешь? Приходится молить богиню о снисхождении и милосердии, и пока она вроде бы внемлет искренней мольбе. В общем, когда мы намекнули, что богиня им не только внемлет, но, возможно, и поможет в их беде, молодая жрица немедленно предложила нам пройти с ней в храм, дабы обсудить этот важный вопрос кое с кем поглавнее её. Естественно, мы так и сделали – в конечном итоге, то бишь «после того». А «до того» она пожелала убедиться в том, что наш разговор о чёрной бронзе – предметный, а не чисто теоретический. Убедиться же в этом можно было, лишь прогулявшись с нами в гостиницу, поскольку слитков весом в талант и соответствующих размеров мы с собой, конечно, не носили.

Пару слитков чёрной бронзы Арунтий дал нам просто «на всякий пожарный», если планы вдруг пойдут наперекосяк и срочно понадобятся финансы. Всё-таки даже и семикратный вес золота – именно по такой цене он сам сбывал чёрную бронзу оптом в Карфагене – был Тарквиниям выгоден, и уж его-то мы могли получить за оба слитка без проблем. Предполагалось, что мы используем их лишь в самом крайнем случае, а если такого не приключится – привезём обратно. Но тут явно наметилась возможность найти концы для куда более выгодного сбыта, и если мы это сделаем – это тоже будет заслуга далеко не из пустяковых. Это наш наниматель оценит по достоинству, а поскольку это не разовая прибыль, а источник постоянной – такое не забывается. По всем видам выходило, что глупо упускать такую возможность. Это, скажем так, объективный фактор. Но тут в дополнение к нему наметился и субъективный – Васькину захотелось таки распробовать «жрицу-кошку», и у меня эта идея тоже встретила полное понимание.

В гостинице жрица поначалу не поняла юмора. Она, видите ли, драгоценную чёрную бронзу пришла смотреть, а мы ей тут вместо неё какое-то обыкновенное олово демонстрируем. Баба есть баба, в чём-то своём узкоспециализированном умна, а вот в остальном – мысли предельно поверхностные. Ага, щас! Так мы и повезли в открытую такую заведомую контрабанду, за которую Птолемей уж точно по головке не погладит!

Вес и традиционная форма товарных слитков металла стандартизированы ещё в эпоху бронзы. Бронза, чистая медь, олово, свинец – всё льётся весом ровно в один талант в форме стилизованной бычьей шкуры. Различается же металл достаточно легко по цвету – медь красная, бронза жёлтая, свинец тёмно-серый, а олово – серебристо-белое. Для их различения в первом приближении, без «проверочной экспертизы» – вполне достаточно. Мы с Хренио обхохотались, когда наша посетительница, увидев одинаковый оловянный цвет всех наших слитков, с ходу «уличила» нас обоих в наивном, грубом и примитивном «мошенничестве». После этого я, выбрав один слиток, с виду абсолютно такой же, как и остальные, сцарапнул остриём кинжала тоненький лужёный слой и продемонстрировал ей жёлтый с рыжевато-серым отливом цвет царапины. А потом уж, при виде её загоревшихся глаз, мы с испанцем разыграли целый спектакль. Мы, конечно, понимаем нужды храма и рады услужить великой богине, но где находится её храм? На самом краю города? Но ведь это же далеко, а куда ближе расположены храмы других египетских богов, тоже наверняка великих. Может быть, и им тоже нужна чёрная бронза? В общем, смазливой жрице Баст пришлось доказывать нам на деле, что её богиня – самая достойная и самая нуждающаяся, и способ у неё для этого оказался только один – ага, «не из таких» мы тут называется! Ну, это ещё смотря для кого и с кем.

Храм «кошачьей» богини, как и следовало ожидать, кишел кошками. У египтян это священное животное, которое даже мумифицировать полагается, когда оно околеет от старости. Для земледельческой страны – вполне логично. Ведь где богатые урожаи, там и многочисленные амбары с зерном – столько, что никаких глиняных амфор на то зерно не напасёшься. Значит, хранить его можно только в мешках или вообще насыпью – ага, на радость мышам с крысами. Кто-нибудь хорошо представляет себе такую бабу, которая бы разгоняла мышей и крыс самостоятельно? Нет, есть, конечно же, и такие, но каков их реальный процент среди прочих?

В нашем современном мире я знавал таких нескольких, а вот других, панически боящихся не только крыс, но и этих несчастных микроскопического размера мышей, – во многие разы больше. И для меня, например, очевидно, что боящиеся мышей современные бабы произошли от таких же древних. Во все времена таких хватало, и с этим мирились как с неизбежным злом. Хвала богам, есть кошки! Чем их больше, тем меньше грызунов, а значит – сохраннее урожай.

Логика тут железная, и я ни разу не против. Мне здесь не жить и не служить, а разок ради прибыльного дела можно даже и соответствующий этому обилию мурок кумар потерпеть, но вот зачем этим египтянам было делать наиболее любимыми богиней кошек абсолютно чёрного цвета?

– Куд-ды! Охренела – мне перебегать! – такого избалованная угольно-чёрная любимица богини явно не ожидала и опешила. К счастью, поскольку в случае упрямства я ведь вполне мог на автопилоте и не только окриком по-русски, но и жестом шугануть, а то и пинком наподдать. Для меня это просто прикол, обыгрывающий старинное суеверие, но ведь успело же войти в привычку! И объясняйся потом с фанатиками кошачьего культа! Впрочем, объясняться один хрен пришлось.

– В моей стране, если чёрная кошка перебежит дорогу – считается, что к очень большому несчастью. Поэтому порядочному человеку наши чёрные кошки перебегать дорогу не смеют! – объяснил я жрице.

Трудно сказать, как бы сложилось дело при других обстоятельствах. Но чёрных кошек в мемфисском храме Баст много, а чёрной бронзы – мало. Жрица произнесла пару коротких фраз по-египетски, и храмовые служительницы похватали всех чёрных мурок на руки, убирая с нашей дороги. Смех смехом, но мы тут весьма удачно, сами того не желая, с самого начала поставили себя должным образом, заставив с собой считаться. В эдаких обезьяньих социумах восточных деспотий это далеко не пустяк.

Верховная жрица храма выглядела просто воплощением святости – прямо как эдакая живая статуя. А узнав о цели нашего визита, сделалась аж прямо сама любезность.

Думаю, что пожелай мы – наверное, заставила бы переспать с нами и молодых жриц вверенного её руководству храма, и смазливых светских прихожанок, которых в её храме тоже хватало. Хоть они ей и не подчинены формально, но религиозно-то наверняка ангажированы по самые гланды и уж пожелание верховной жрицы расценят, скорее всего, как волю самой высокочтимой богини. С этой египетской религиозностью не удивлюсь, если и порядочная замужняя баба не откажется передком богине послужить.

Но вот финансы – это для любых служителей священного культа больная тема. Принимать пожертвования они обожают, а вот платить справедливую цену за нужный им товар – куда только девается при этом вся их хвалёная святость! Жрица-настоятельница торговалась с нами как заправская базарная хабалка! Зная уже прекрасно о птолемеевской монопольной «госцене» в двенадцатикратный вес золота, мы щедро предлагали слитки за одиннадцатикратный, но та, обвиняя нас в гнусном грабеже и вымогательстве, предлагала лишь восьмикратный, за который мы могли сбыть слитки и в Александрии. Лишь после упоминания о храмах-конкурентах и о предлагаемом ими десятикратном весе золота мы с ней на нём и сошлись. Верховная жрица покупала у нас оба слитка и была раздосадована тем, что у нас больше нет. И куда ей, спрашивается, больше? Из одного-то слитка добрых три десятка ритуальных кинжалов выйдет, если не все четыре! Не иначе как спекульнуть нашим металлом задумала, святая оторва!

Так или иначе, нас все эти внутриегипетские взаимоотношения между ихними храмами и жреческими коллегиями как-то абсолютно не интересовали. Восток – это ведь дело тонкое, так что сами пусть меж собой разбираются! Золото – оно и в Африке золото, а от храма Баст оно или от храма Анубиса или вообще от храма Амона-Ра – нам-то какая на хрен разница? Лишь бы сполна и без обмана отсыпали положенное! За эти два таланта чёрной бронзы – двадцать талантов золота, и лучше в звонкой монете!

Разумеется, унести с собой более полутонны золота – ну, пятьсот двадцать кило, если точно – мы не могли физически. Это же груз для десятка вьючных ишаков! Чисто по весу, даже без учёта стрёмности передвижений с такими ценностями без сильной охраны, да ещё и без документов, удостоверяющих законность владения таким богатством! Но тут этого и не требовалось. Золото при нас только отсыпали и взвесили, дабы мы убедились в платежеспособности покупателя. Мы-то ведь тоже наши слитки на горбу переть не стали, раз уж у нас имелась достойная доверия свидетельница. Груз ишака, который в хозяйстве храма наверняка найдётся, как и охрана для него. Взвесив всё требуемое золото и дав нам убедиться в том, что сумма набрана полностью, в нашем присутствии написали вексель на всю сумму, заверили его и опечатали.

Банковское дело, включая и выдачу векселей на крупные суммы, которые было бы не так-то легко и уж точно небезопасно перевозить в звонкой монете из драгметаллов, известно античному миру с глубокой древности. Как минимум этим занимались ещё в том классическом Вавилоне, если и не самом раннем, то уж точно доперсидском, а от него эту практику, оценив её удобство, переняли и финикийцы, и египтяне. У кого из них переняли её в конце концов и греки, уже не столь важно за давностью, главное – все эти банковские операции давно уже привычны всему Средиземноморью. Вексель ли, заёмное письмо или долговая расписка – не в названии суть. Легкий и компактный свиток писчего материала, который заныкать от завидючих глаз на много порядков легче, чем ту кучу драгметалла, на которую он выписан и заверен известным в торговых кругах респектабельным и весьма состоятельным человеком или учреждением. И крупнейшими из таких учреждений ещё с тех седых вавилонских времён стали храмы.

Вот как раз такой вексель на имя некоего карфагенского гражданина Арунтия, сына Волния из рода Тарквиниев, нам и выписали на греческом языке, дали прочитать и убедиться в правильности текста и суммы, после чего верховная жрица заверила его от своего имени и опечатала маленький свиток печатью храма, превратив тем самым кусок папирусного листа в документ стоимостью в двадцать талантов золота. После чего свиток был вложен в маленький кожаный тубус, завязан, опечатан той же печатью храма и у нас на глазах вручен «нашей» жрице, которой и поручалось завершить с нами заключенную только что взаимовыгодную сделку. Получить золото по этому векселю мог только либо сам наш наниматель, либо его заведомый и бесспорный представитель, но для этого ему вовсе не требовалось утруждать себя путешествием в Египет. Золото по векселю можно получить и в самом Карфагене, в храме Баал-Хаммона, ливофиникийского божества и близнеца-брата ливийско-египетского Амона, между жрецами которых поддерживались давние связи. Храм Баал-Хаммона оплатит вексель и перешлёт его в мемфисский храм Амона, который и возместит ему выданное нашему нанимателю золото, а сам уже взыщет его по этому векселю с выписавшего его храма Баст. Сложно, навороченно, но для крупных денежных операций весьма удобно.

Заодно договорились и о последующих поставках на будущее, которые решили производить через подвластную Египту, но далёкую от Александрии ливийскую Кирену. Оттуда храм брался уже сам переправить свой товар караванами мулов – не так удобно, как водой, зато в гарантированный обход александрийской таможни. Нет, эту страну уж точно когда-нибудь погубит коррупция!

Завершение же сделки прошло элементарно. Вернувшись к себе в гостиницу в сопровождении «нашей» жрицы и наряда храмовой стражи с вьючным ишаком, мы дали ей убедиться в том, что показанные ей ранее слитки металла никем в наше отсутствие не подменены, она вскрыла тубус и предъявила нам вексель, дабы мы могли убедиться, что не подменён и он, после чего мы и произвели с ней обмен. Одна гора с плеч долой!

Пристроив чёрную бронзу, мы встретились с нашими матросами-шпионами, от которых узнали то, что и ожидали. Пропетляв по городу бесцельно добрых полдня, наш финикиец Итобал привёл их в конечном итоге к храму Анубиса.

У мужских божеств – и антураж мужской, и тут всё было куда внушительнее. В воротах храма нас встретила храмовая стража, состоящая, что характерно, из темнокожих нубийцев – видимо, и в Мемфисе служители исконно египетских культов как-то не очень полагались на коренных египтян. Но, что ещё характернее, вооружение у этих храмовых негров оказалось в основном традиционно египетским – бердыши и кхопеши бросились в глаза сразу. Пускай и железные, а не бронзовые, но всё той же архаичной формы времён фараонов последних династий. Традиция-с! О том, чтобы вот так вот запросто попасть на приём к верховному жрецу, конечно, не могло быть и речи, но во двор храма нас всё же впустили и суть нашего дела выслушали. Пока говоривший с нами младший жрец ходил докладывать о нас выше по инстанции, мы от нечего делать послонялись по двору храма, осматривая его. И обнаружили кое-что интересное.

В пристройках правой части двора располагались оружейные мастерские. Ну сколько в храме той храмовой стражи? Полсотни? Сотня? Две сотни? Больше – едва ли. Сколько для неё надо традиционного египетского оружия? Ну, максимум – ещё запас на такое же количество вояк. Мобилизационный, скажем так. Куда ж больше-то? Здесь же производство было поставлено на сплошной поток, и сделано это было явно не сегодня и не вчера. Млять, кого-то тутошние святые отцы весьма нехило вооружают!

Вспомнив этих ряженых египетских вояк мятежных «фараонов» дельты, мы с Васькиным прикинули хрен к носу, сложили два плюс два и прихренели. Так и есть – вот он, военно-промышленный комплекс партизанящих урря-патриотов, который ну никак не мог ни возникнуть, ни нормально функционировать в папирусных зарослях узких проток дельты. То, что хорошо подходит для маскировки партизанских баз, не очень-то годится для какой-никакой, а всё же тяжёлой по античным меркам промышленности. Но в этом и нет нужды. Где можно надёжнее всего замаскировать листок с дерева? Правильно, в лесу. А где им маскировать производство оружия старинных египетских образцов? Правильно, там, где оно и так производится абсолютно легальным и законным образом.

– Максим, ты думаешь о том же, о чём и я? – спросил меня наш испанский мент, когда мы ошалело переглянулись.

– Абсолютно! – подтвердил я его весьма здравую догадку.

– И какой смысл? Жрецы верят в победу националистов дельты?

– Хрен там! Только не эти прожжённые политиканы!

– Я тоже так думаю. Регулярная армия сметёт этих клоунов в два счёта, и жрецы не могут не понимать этого. Тогда зачем ставить на тех, кто заведомо проиграет?

– Так а с чего ты взял, что они ставят на них? Тут, мне кажется, бизнес в чистом виде. И на фанатичном дурачье заработать, и на власть надавить. Ведь чем сильнее размах мятежа, тем влиятельнее традиционные для мятежников культы, и тем больше столичной власти приходится с ними считаться. А это в конечном итоге и прямые пожертвования, и торговые привилегии, и немалая доля властных полномочий – сам понимаешь. Ну и когда же это духовенство упускало случай нажиться и приподняться на смуте?

– А может, оно само же её и раздуло для этой цели?

– Всё может быть.

– И как нам к этому относиться?

– А никак. Это ведь внутриегипетские дела. Мы-то тут при чём? Они свои дела обделывают, мы – свои. Этим и обеспечивается всеобщая занятость – ты только представь себе, какая тут была бы иначе безработица, гы-гы!

Пока мы обсуждали меж собой по-русски всю эту тайную деятельность храмов и зубоскалили по этому поводу, наверху определились по поводу нашего визита. Намёк на вопрос о «карфагенских снадобьях» оказался решающим, и верховный жрец соблаговолил удостоить нас аудиенции. Естественно, перед этим охрана заставила сдать личное оружие, под которым понимались наши мечи и кинжалы, и никто не догадался нас обшмонать и не обратил внимания на наши пружинные пистоли. Тем более никому и в голову не пришло, что у одного из нас имеется ещё более крутой агрегат, способный проложить нам дорогу на свободу, вздумай тут кто-то нас задержать. Ну откуда египетским аборигенам знать об автоматических пистолетах двадцатого века – довольно стареньких по нашим меркам, но невообразимых по ихним? Эти дикари тут и фитильных-то карамультуков долго ещё знать не будут, так что сюрприз их, если что, ожидает нешуточный. Впрочем, арестовывать нас, вынуждая к силовому прорыву с захватом заложников, никто тут и не собирался. Просто порядок есть порядок – не положено к столь важной персоне, как сам их верховный жрец, входить с оружием. Пожалуй, это даже не столько предосторожность – кажется, до всяких террористов-смертников вроде шахидов и всевозможных прочих ассасинов древний мир пока ещё не додумался, – сколько этикет.

Верховный жрец Анубиса отдыхал от своих многотрудных дел, так что повели нас не в храмовое святилище, а в его жилую резиденцию. А жили верховные служители египетских культов, надо сказать, неплохо. Тут тебе и внутренние дворики с пальмами и бассейнами, тут тебе и музыкантши, тут тебе и танцовщицы – практически все условия для полноценного отдыха.

Пожалуй, что даже и для некоторых излишеств, если по нашим современным меркам – танцовщиц присутствовало явно избыточное количество, и далеко не все они так уж прямо и впечатляли хореографическими данными, зато очень даже впечатляли весьма сексапильной внешностью. Ладно секретутка с ногами от ушей, как говорится, классика жанра, ну пускай даже пара-тройка, учитывая начальственный уровень едва ли намного ниже министерского, но целый служебный гарем – это уже как-то чересчур даже для этого античного мира. Домашний – другое дело, это всё-таки Восток, но не на работе же! Мы-то по наивности полагали, что настоящий женский цветник увидим в храме женской богини, а оказалось – вот он где!

А кроме них в изобилии имелись и другие, музыкой и танцами не загруженные и предназначенные явно для службы по прямому назначению. Предположения мы могли строить только о том, личные ли это, то бишь приведённые им из дому, наложницы верховного жреца или, скажем так, здешние служебно-должностные. Вовсе не коммуняки, получается, придумали все эти спецобъекты типа «госдач» и тому подобное натуральное обеспечение досуга высокопоставленных номенклатурных чинуш за казённый счёт, они, выходит, лишь собезьянничали эту идею у древнего Египта. Хотя нам-то какое дело? Мы сюда что, с ревизией заявились?

В отличие от обитательниц мусульманских гаремов, эти посторонних мужиков совершенно не стеснялись – не исключено, что в их служебные обязанности входило ещё и ублажение важных для их хозяина посетителей. Увы, мы с Хренио были явно не в той «весовой категории», чтобы претендовать на такую степень хозяйского радушия. Да и по делу мы тут, вообще-то, а не развлекаться.

Как и следовало ожидать глядя на баб, сам верховный жрец был ещё не стар – крепкий мужик средних лет. При нашем приближении он жестом отослал разлёгшуюся перед ним в соблазнительной позе юную красотку, настраивая нас тем самым на деловой лад. Ага, можно прямо подумать, будто мы совсем без понятия и собираемся мурыжить пустопорожним трёпом столь важного и занятого человека!

Вместо этого мы молча развернули матерчатый свёрток и выложили перед ним образцы листьев коки и табака. Мгновенно узнав ценный товар, жрец переменился в лице и взглянул на нас уже с нескрываемым интересом.

– Прости нам нашу неучтивость, святейший, но мы слишком ценим твоё время, чтобы тратить его на тонкости этикета, – обратился я к нему.

– Святейший? Почему ты назвал меня так? – скорее удивился, чем обиделся наш высокопоставленный собеседник.

– Мы чужеземцы и не знаем всех правил обхождения, принятых здесь. Хорошо ли будет, если мы невольно обидим тебя по незнанию обычая, выказав тебе недостаточное почтение? Я назвал тебя так, как принято называть в моей стране людей твоего положения и рода занятий. Прости, если этого мало по вашим обычаям.

– Хорошо, говори, как ты умеешь и привык, – верховного жреца, похоже, вполне удовлетворило моё объяснение. – И да, ты прав, оставим этикет – мы не на торжественной церемонии, и здесь нет лишних ушей. Итак, что привело вас ко мне?

– Нам не так давно стало известно, святейший, что вот эти заморские снадобья хорошо знакомы тебе. Ты покупаешь их для своих храмовых нужд, а до тебя их покупали все твои предшественники с незапамятных времён. Человек, пославший нас к тебе, хочет торговать с тобой этим товаром.

– И по каким ценам он намерен продавать его мне?

– По тем же самым, по которым ты покупаешь его у карфагенских Феронидов. Наш хозяин уважает тебя и вовсе не стремится ущемить твоих интересов, святейший.

– Что ж, я ценю почтение вашего хозяина, – иронично отозвался египтянин. – Но зачем же мне менять старого и проверенного поставщика, если новый не сбавляет цену?

– Тут ты абсолютно прав, святейший. Это было бы совершеннейшей глупостью. Кто знает, каков он, этот новый поставщик, и можно ли верить его обещаниям? Не сочти за дерзость, но и я бы на твоём месте не стал менять поставщика без достаточно важной причины. Если старый поставщик надёжен и никогда не подводил ранее – есть основания надеяться, что он не подведёт и в будущем. Если, конечно, не случится чего-то такого, что помешает ему поставлять тебе товар впредь, – я сделал акцент на слове «помешает».

– И что же может ему помешать?

– Ну, в торговле вндь случается всякое, святейший. Карфагенские Ферониды не сами добывают эти снадобья, а покупают их уже в Карфагене. Что, если их поставщик не пожелает больше иметь с ними дела? Должны ли от этого страдать твои интересы?

– Боги не должны допустить такого несчастья! И потом, ты же и сам говоришь, чужеземец, что случиться может всякое. И тогда разве не может и с вашим хозяином, да не допустят подобного боги, случиться того же?

– Всё, конечно, в воле богов и судьбы, святейший. С любым поставщиком тоже может случиться непредвиденное, и тут ты снова совершенно прав. Но наш хозяин – тот, кто добывает товар в далёких странах за морями и доставляет его в Карфаген. До сих пор он не знал конечного покупателя и терпел посредничество Феронидов. Но зачем же ему терпеть его теперь, когда он знает, где и кто даст ему за его товар настоящую цену? Как бы ты сам поступил на его месте?

– Вот как? Что ж, это звучит убедительно! Но как мне быть уверенным в том, что вы говорите правду?

– Никак, святейший. Мы незнакомы тебе и не имеем известных тебе уважаемых поручителей, и наши слова весят немного. Но посуди сам – какая нам выгода обманывать тебя? Задатка за будущие поставки ты нам не дашь, да и этих образцов ты тоже у нас не купишь. Пожалуй, не стал бы ты покупать у нас и мешок, если бы он был у нас при себе. Тебе не нужен и мешок, а нужно много товара – десятки мешков, а то и сотни, и только тот, кто доставит их тебе, получит выгоду от торговли с тобой. Поэтому, если мы даже и обманываем тебя сейчас – ведь доказать обратного мы тебе не можем, что ты теряешь от этого? Только время на этот разговор, больше ничего. Если же мы говорим правду – ты сохранишь поставки нужного тебе товара и тоже не потерпишь никакого ущерба.

– Да, это верно, но вы предлагаете мне порвать с постоянным и проверенным поставщиком! Разве так делается?

– Вовсе нет, святейший. Покупай у него и впредь всякий раз, когда он привезёт тебе очередной груз. Если привезёт.

– Гм… А если нет?

– Ну, ты же сам сказал, святейший, что сами боги не должны допустить такого несчастья, – я позволил себе тонко, но заметно ухмыльнуться. – Ведь богам было угодно создать земных людей смертными – всех людей, в том числе и знатных, и богатых. Люди умирали, умирают и будут умирать. Хорошо ли будет, если знатный и богатый усопший не будет набальзамирован так, как это положено ему по его достоинству и богатству? – я как бы невзначай давал понять жрецу, что осведомлён о крайней необходимости табака для египетских бальзамировщиков.

– Да, такого несчастья не должны допускать ни боги, ни мы, их недостойные служители. А известно ли вашему хозяину, по какой цене продают мне свой товар эти карфагенские Ферониды?

– О подобных тайнах не болтают зеваки на торговых площадях, но наш хозяин умеет узнавать нужные ему сведения. Полтора веса золота ты платишь за большие листья и два веса золота – за маленькие, – я решил сблефовать на всякий случай, сделав вид, что обе эти цены не разведаны нами буквально только что, а давненько уже известны нашему нанимателю. А то мало ли чего тут вдруг может взбрести в голову нашему собеседнику, заинтересованному сбить цену? Святые служители культа – они такие, когда самое святое для них затронуто. Здесь, в Египте, можно запросто и в Ниле утонуть, и крокодилам в том Ниле на зуб угодить, и концы, как говорится, в воду. А нам ведь «пропадать без вести» в этом Гребипте, млять, как-то не с руки, у нас ещё куча дел в Карфагене…

В общем, поставили мы жрецу шах и мат, убедив его в том, что с нами следует договариваться по-хорошему. После этого разговор у нас с ним пошёл вполне деловой и конструктивный, даже в какой-то мере дружеский. По его знаку одна из предназначенных для скрашивания его досуга храмовых красоток сходила куда-то и принесла на подносе трубки, оказавшиеся весьма похожими на современные. Но главное – мы ощутили вдруг великолепнейший запах настоящего табака! Как мы и предполагали, древние египтяне не только покойников своих им нашпиговывали. Млять, давно я уже так не наслаждался, с самого попадания в этот мир! Ну, если быть точным, то не с самого первого дня, конечно, а с того, как выкурил последнюю сигариллу из имевшейся тогда при себе пачки.

Выкурили с высокопоставленным египтянином «трубку мира», выпили вина, поговорили ещё, обсудили детали – словом, выполнили мы основное задание Арунтия в лучшем виде. В числе прочего договорились и о том, чтобы сделки производить в той же ливийской Кирене. Ну вот зачем, спрашивается, подкармливать жадных александрийских таможенников? Киренские не так избалованы и возьмут куда меньше. А при прощании получили ещё и подтверждение своей догадки о тайной поддержке храмом мятежников дельты. Жрец дал нам бронзовые нагрудные пластины с чеканными профилями Анубиса и иероглифическими надписями, которые нам следовало надеть, если нас вдруг вздумают остановить эти «борцы за свободу» – посланцев храма они пропустят беспрепятственно.

Таким образом, мы сделали в Мемфисе всё, что нам требовалось, и даже более того. Больше нам в нём делать было нечего – нас ждала Александрия…