Книга: Майк Науменко. Бегство из зоопарка
Назад: Неведомые наслаждения
Дальше: Часть III Партизанская культура (1982–1986)
Молодая шпана
«Моя песня была лишена мотива, но зато ее хором не спеть»Иосиф Бродский
На следующий день слегка помятый Науменко вернулся в Ленинград, а уже через пару недель альбом Blues de Moscou был выпущен на катушках. Майк попросил Ишу сделать концептуальную обложку, и тот не подкачал, подойдя к заданию ответственно и креативно.
«У меня воображение разыгралось в правильную, как я полагаю, сторону, — с улыбкой вспоминает Иша. — Я нарисовал эскиз: сидит голая женщина, раздвинув ноги. Лицо закрыто волосами и можно разглядеть, что у нее за спиной есть крылья. А между ног находится голова козла, поскольку Коза — астральное животное Майка по году рождения. И как бы женщина его рожает. Но потом стало понятно, что использовать эту картинку никак нельзя, если не хочешь себе лишних неприятностей — вдобавок к тем, которые и так нам предстоят».
В итоге в качестве обложки Науменко использовал одну из постановочных фотографий «Зоопарка», сделанных Вилли Усовым у входа в гостиницу «Прибалтийская». Любопытно, что название концертной площадки не удержалось у Майка в голове — зато хорошо запомнилось гостеприимство студентов. Видимо, по этой причине альбом был ошибочно назван «концертом в МИФИ». Таким образом, двенадцать композиций, тщательно отобранных вождем «Зоопарка» (также имели хождение кассетные версии, состоявшие из двадцати треков), отправились в хаотичное путешествие по беспроводным каналам магнитофонной субкультуры.
«Зоопарк»: фотосессия у гостиницы «Прибалтийская»
Фото: Андрей «Вилли» Усов
«Я не был в ДК „Москворечье“, но туда ходили мои друганы, — делится подробностями будущий издатель „Зоопарка“ Олег Коврига. — После концерта они привезли ко мне на квартиру второй магнитофон и сказали: „Вот запись, давай ее растиражируем. Не за деньги, а просто так, для друзей“. И мне пришлось переписывать ее с катушки на катушку. Сначала морщился, потом втянулся. В свое время ребята из МИФИ позвали меня на концерт „Аквариума“ в Кусково, но я им гордо заявил: „Ваше советское говно не слушал и слушать не собираюсь!“ И только через несколько лет понял, что сильно ошибался».
Вскоре после выхода Blues de Moscou Евгений Матусов съездил в Питер, чтобы встретиться с Майком, как теперь говорят, «по важному делу». По его просьбе музыкант написал статью о становлении группы, которую передал Матусову в «Сайгоне».
Андрей Тропилло
Фото из архива Андрея Тропилло
«Я люблю группу „Зоопарк“ за то, что многие ее не любят, — исповедовался Майк в автобиографическом материале для журнала „Зеркало“. — Есть люди, которые нас буквально ненавидят. Я очень им за это обязан. Есть люди, которые считают нас одной из лучших (по крайней мере, в Ленинграде) групп. Им я, наверное, обязан тоже. Играем мы нарочито грязный рок-н-ролл, не заботясь чрезмерно о чистоте звучания, о ладе и тому подобном. Главное — это общий кайф, интенсивность звука, энергия и вибрация. Многие считают, что все должно быть чистенько, прилизано и красивенько, как, например, у петербургских групп „Пикник“ и „Зеркало“. Я же придерживаюсь другого мнения. По-моему, главное — это чтобы публике не было скучно. В конечном итоге, мы все играем для нее».
В ноябре 1981 года Майка пригласили выступить на крупном концерте «Барды и современная музыка» — в одной компании с Владимиром Леви из «Тамбурина», певицей Ольгой Першиной и Борисом Гребенщиковым, который специально для этой акции написал «Небо становится ближе». В свою очередь Майк исполнил под гитару несколько лирических песен, а завершил выступление новой композицией «Сегодня ночью»: «Никто не будет уродлив, не будет красив / Никто не будет мертв, зато никто не будет жив / Сегодня ночью все будет хорошо…»
Проходило это мероприятие в Ленинградском дворце молодежи под руководством Андрея Тропилло — человека, которому в ближайшие годы предстояло записать все главные альбомы «Аквариума» и «Зоопарка». Позднее стало принято считать, что культурологическая деятельность этого «посланца космоса» вполне сопоставима с ролью Джорджа Мартина в создании оригинального звучания The Beatles. Похоже, что так оно и было.
Как известно, Андрей Владимирович Тропилло родился 21 марта 1951 года. «В тот же день, что и Иоганн Себастьян Бах», — любит уточнять великий звукорежиссер, никогда не страдавший избыточной скромностью.
Вскоре после окончания физфака ЛГУ Андрей Тропилло оказался на первом ленинградском концерте «Машины времени».
«Когда Макаревич начал петь „Битву с дураками“, народ притих и прекратил хождение за портвейном, — рассказывал мне Андрей в середине девяностых годов. — Через несколько секунд весь зал уже стоял. Со мной был отец, к слову, изобретатель первого советского радиолокатора, который потом сказал: „Мне показалось, что сейчас откроются двери клуба, а там стоят черные "воронки", и людей начнут пачками загружать в машины“».
После такого стресса впечатлительный Тропилло тут же решил заняться организацией концертов «Машины времени». Начиная с 1976 года он провел несколько «сейшнов» на физфаке ЛГУ, в каком-то безымянном доме культуры на Ржевке и в здании бывшей церкви Каспийского полка. Параллельно не брезговал мелкими подработками — например, продажей фотографий и концертных записей группы, которые сам же и делал: «Маленький принц», «Москва — Ленинград», «Несостоявшийся концерт», а также сольных акустических выступлений Макаревича.
Сева Гаккель («Аквариум») в Доме юного техника. Запись альбома «Треугольник», 1981
Фото: Андрей «Вилли» Усов
Так случилось, что на одном из мероприятий Андрей Владимирович использовал в качестве пронумерованных билетов… обрезанные бланки комсомольских грамот с изображением Ленина, стоящего на фоне Смольного. Эта сверхнаглость не осталась незамеченной представителями государственных органов.
«У меня аж губа дрожала, но я от всего отказывался», — уверял Андрей, которого власти обвиняли чуть ли не в подготовке террористического акта.
После всего пережитого будущий продюсер решил сосредоточиться исключительно на студийной работе. Продолжая преподавать на физфаке ЛГУ, он устраивается на полставки в Дом юного техника на Охте. Тогда и подумать никто не мог, что через несколько лет четырехэтажное здание бывшей женской гимназии на улице Панфилова превратится в местный аналог лондонской студии Abbey Road.
Это была красивая история. Кружок, который вел Тропилло, официально назывался «секцией звукозаписи». Также Андрей Владимирович обучал охтинских школьников игре на испанской классической гитаре. Пьесы и этюды высшей степени сложности он исполнял не хуже преподавателей с консерваторским образованием.
Несложно догадаться, что испанская гитара и секция звукозаписи служили лишь прикрытием его основной деятельности. Вскоре в просторном кабинете Андрея Владимировича стали появляться бородатые дяденьки в потрепанных солдатских шинелях. В руках у них были электрогитары, а во рту — «Беломор». Происходили эти визиты по вечерам и в выходные дни — в то время, когда отсутствовало начальство.«Тогда важно было понимать психологию руководителя советского учреждения, — рассказывал Тропилло. — Как правило, он догадывался, что его сотрудники работают не только ради мизерной зарплаты, у них еще имеются свои интересы. Но вместе с тем начальник не хотел получать на работников анонимки или звонки из КГБ. Между этими крайностями мне и приходилось тогда балансировать».
Вскоре «Аквариум» согнали с репетиционной точки, и вся их аппаратура переместилась в студию к Тропилло. На смену нищете в Дом юного техника пришла бедность.
Спустя несколько месяцев «Аквариум» вместе с Андреем Владимировичем приступает к записи «Синего альбома», в который вошли такие акустические шедевры, как «Железнодорожная вода», «Молодая шпана» и «Электрический пес».
«Молодую шпану» я написал мрачной осенью, у меня тогда семейная жизнь разлетелась, да и абсолютно все разлетелось — рассказывал мне Гребенщиков. — «Электрический пес» родился под впечатлением от ностальгических кухонных разговоров. Это было чудовищно: на дворе 80-й год, еще ничего толком не произошло, а меня уже тогда достали все эти воспоминания на тему «как все было хорошо»… И у меня прорвалась злобная тирада в адрес всех этих людей, которые вместо того, чтобы жить настоящим, все время живут прошлым».
В студии Дома юного техника четверка «растаманов из глубинки» музицировала при полном невмешательстве Тропилло, мудро пустившего психоделический корабль «Аквариума» самостоятельно плыть по течению.
«Перефразируя поговорку, мы использовали все, что движется, — вспоминал Андрей „Дюша“ Романов в 1996 году. — Как только в голову приходила какая-то идея, нам сразу же хотелось посмотреть, что из этого получится. Мы не случайно заявляли, что постоянно находимся в состоянии эксперимента».
Надо заметить, что во время этой авантюры преподаватель школьной студии звукозаписи рисковал многим.
«В конце ноября Тропилло, гипнотически убедив старушку-вахтершу в том, что мы — пионеры, ввел нас в Дом юного техника на Охте, — улыбается Гребенщиков. — Играли фанфары, пел хор нелегальных ангелов — начиналась Новая Эпоха».
Неугомонный Тропилло постоянно «рвался в бой», и идеолог «Аквариума» по мере сил старался направить его энергию в нужное русло. В частности, пригласил Андрея Владимировича на запись альбома «Сладкая N и другие» в Большой театр кукол. Окинув цепким взглядом просторное тон-ателье и решительную Аллу Соловей за пультом, звукорежиссер «Аквариума» дал несколько ценных советов и с достоинством удалился. Но Майка запомнил крепко и даже напевал его «пригородные блюзы» самым продвинутым пионерам.
В следующий раз Тропилло пересекся с Науменко на собственном тридцатилетии, которое шумно отмечалось в ресторане «Трюм». На этом празднике жизни присутствовали музыканты «Аквариума» и «Зоопарка», а также прибывшие из Москвы Троицкий с Липницким. Там было на что посмотреть.
Вначале Гребенщиков агрессивно спел «Москву златоглавую», а затем купчинский гопник по имени Швед надел генеральскую папаху и на одном аккорде исполнил песню протеста «Я — жертва радиации, налейте мне стакан!».
Андрей «Свин» Панов
Фото из архива журнала «Ухо»
Но настоящей кульминацией вечера стало выступление панк-группы «Автоматические удовлетворители», в которой Швед пытался играть на гитаре. Уже после первой песни всклокоченный вокалист по кличке Свинья начал раздраженно переругиваться с публикой: «Какая разница, настроена гитара или нет?» А на вопрос одной солидной дамы: «Молодой человек, а где же ваш голос?» юный хулиган дерзко ответил ей: «А нахуй он нужен?!»
Майк с интересом наблюдал за происходящим. Несмотря на инфантилизм, Свинья был обаятелен, артистичен и достоверно играл роль грозы микрорайона. «В 17 лет я начал пить и закончил читать книги, — искренне хвастался он в интервью журналу „Рокси“. — К этому времени я уже знал о жизни больше, чем любой участковый».
В конце семидесятых годов лидер «Автоматических удовлетворителей» услышал по «Голосу Америки» группу Sex Pistols — «что-то типа Slade, только в десятки раз хуже и грязнее». Больше всего в этой истории доморощенному панку импонировали атмосфера скандала и простота исполняемой музыки.
Его первые концерты подлили масла в огонь. Режиссура шоу и рецепт скандала были ему хорошо известны. Портвейн в руке, мат в микрофон, выпученные глаза, мужской сексуальный жест и обязательное обнажение в финале.
Вскоре отец Свиньи — эмигрировавший из СССР известный балетмейстер (!) — прислал сыну денежный перевод на 600 английских фунтов. Недолго думая, будущая звезда панк-рока накупила электрогитар, динамиков, усилителей и даже барабанную установку. Все это богатство стояло в обыкновенной питерской коммуналке и громко работало по ночам.
«Соседи и сверху, и снизу постоянно бегали жаловаться в милицию, — веселился Свинья. — Но через полгода первая программа „Дураки и гастроли“, записанная в домашних условиях, была готова».
По аналогии с Sex Рistols он назвал группу «Автоматические удовлетворители», а все ее участники теперь имели клички — Свинья, Осёл, Пиночет, Швед и даже «неритмичный» барабанщик Панкер. На басу играл невзрачный кореец, которого друзья нежно называли «Цой» — и все были уверены, что это тоже кличка.
Поскольку Майк частенько бывал дома у Панкера, а тот, в свою очередь, жил по соседству со Свиньей, Науменко повадился ходить в гости к Андрею Панову — так по-настоящему звали родоначальника питерского панк-рока.
«По тем временам мы с Пановым были обладателями панковских пластинок, которых в Ленинграде было немного — таких, как Sex Pistols, PIL и The Stooges, — рассказывал мне в 1996 году Панкер. — Это сейчас они у всех есть, а тогда как бы не было, потому что в страну привозили другие пластинки. А у Гребенщикова были свои фирменные пластинки, которые нас интересовали — и, в частности, The Clash. И вот на этой почве мы стали меняться: мы ему давали свои диски, он нам свои».
Майк дома у Свиньи
Фото: Александр Бицкий
Как-то ночью непутевый сын балетмейстера признался Панкеру и Майку, что мечтает дернуть через Финляндию в Лондон — чтобы завалить домой к Джо Страммеру и предложить себя в роли грузчика для панк-группы The Clash. Свинья был настолько уверен в своих силах, что мысль о неудачном завершении этого мероприятия даже не приходила ему в голову. Просто потом стало лень, и он похоронил эту идею в извилинах подсознания.
Очарованный его смелостью, Майк принял участие в записи альбома «Дураки и гастроли» и начал всячески пропагандировать этот стиль среди приятелей. Сам лидер «Зоопарка» расхаживал по городу в коричневой куртке, на лацкане которой красовался большой значок с надписью русскими буквами «ФАК Ю», сделанной в стилистике обложки альбома Sex Pistols.
«В Ленинграде появилось множество групп, — возбужденно говорил Науменко по телефону друзьям из „Зеркала“. — К примеру, есть совершенно свинская команда „Автоматические удовлетворители“. Это панки, натуральные панки! Я уже написал для них две песни. Одну они играют, а вот вторую — отказались. Мол, она для них недостаточно хороша. Эта композиция написана в их стиле и называется „Я не знаю, зачем я живу“. Я буду исполнять ее на новом альбоме, в манере их лидер-вокалиста, которого зовут Свинья».
Последствия столь интригующей рекламной кампании не заставили себя слишком долго ждать.
«С великой наколки Майка мы поехали в Москву к Троицкому, — вспоминал впоследствии Андрей Панов. — Сначала мы целый месяц бухали у него, а потом ему пришло в голову, чтобы мы поиграли в его компании. А нам-то чего? Мы пьяные, лабаем все, что нравится, а гости прямо заторчали от нашего идиотизма. И мы там проканали с песней Макаревича „И первыми отправились ко дну“. Стебемся, а они рты открыли и заохали. Я думал, нам морду набьют, а они охают».
Майк даже не догадывался, насколько мощного джинна он выпустил из бутылки. После нескольких поездок в Москву лидер «Зоопарка» начал ассоциироваться у местных промоутеров не с блюзом и рок-н-роллом, а именно с панком. И небезосновательно. Дело в том, что к резкому «Пригородному блюзу» у Майка добавился боевик «Я не знаю, зачем я живу», а также новая песня «Белая ночь / Белое тепло», написанная с оглядкой на композицию Лу Рида White Light / White Heat.
При этом важно заметить, что самому Науменко увлечение панком было не очень близко. Его друзья, не сговариваясь, сходятся в мысли, что для подобной музыки у него был мягкий характер, чего, впрочем, не отрицал и он сам.
«Почему-то о нас идет недобрая слава, что мы чуть ли не панк-рок играем, — оправдывался Майк во время концертов. — На самом деле к панк-року мы никакого отношения не имеем, а очень любим рок-н-роллы и ритм-энд-блюзы — и стараемся играть их в старой манере. Просто иногда я пишу песни, посвященные каким-то своим знакомым, которые играют всякие хулиганские музыки».
Тем не менее, Науменко вместе с Гребенщиковым продолжали популяризировать творчество Свиньи. К примеру, лидер «Аквариума» дал развернутое интервью журналу «Рокси», где под видом «анонимного любителя музыки панк» авторитетно заявил:
«В последние три года… появляется масса новых групп. И прекрасно то, что у нас начинают открываться шлюзы. Примером тому — растущая популярность Майка и слава только что вылезших из подвала „Автоматических удовлетворителей“. В Москве только о них и говорят — и это фантастически хорошо».
Фото из архива Олега Ковриги
Назад: Неведомые наслаждения
Дальше: Часть III Партизанская культура (1982–1986)
