Неведомые наслаждения
«Сам факт существования группы „Зоопарк“ меня глубоко удивляет. Мне до сих пор неясно, каким образом мне удалось заманить трех человек в подобное заведомо безнадежное предприятие, но пока все складывается гораздо лучше, чем могло быть»Майк Науменко, 1981 год
После фестиваля в Тбилиси жизнь московской рок-сцены забурлила со страшной силой. С одной стороны, признанные фавориты вроде «Машины времени» и «Воскресения» продолжали записывать и распространять магнитофонные альбомы. Поскольку, в отличие от Ленинграда, собственного рок-клуба в столице не было, музыканты зачастую играли концерты в подмосковных домах культуры, обрастая новыми поклонниками, преимущественно — из числа студентов технических ВУЗов.
С другой стороны, в городе стали появляться десятки новых групп, из которых выделялись «Смещение», «Зебра», «Опытное поле», «Колесо» Сергея Рыженко, арт-объединение «Мухомор», а также «Буржуазная зараза» с программной композицией «Сифилис» и группа «Кэндзабуро Оэ» с будоражащими сознание хитами «Битва на конопляном поле» и «Резиновая Зина».
По следам подпольных сейшнов на горизонте возникли активисты, пытавшиеся катализировать эту инфраструктуру. Центр культурно-интеллектуальной жизни молодой Москвы находился в одном из корпусов студгородка МИФИ, где в течение нескольких лет существовал Клуб синтеза искусств имени Рокуэлла Кента. В рамках его деятельности проводились поэтические вечера, художественные выставки и джазовые концерты, проходившие в располагавшемся поблизости Доме культуры «Москворечье».
Тусовка студентов МИФИ
Фото из архива Стаса Воронина
С 1981 года в недрах клуба начал издаваться машинописный журнал «Зеркало», который с помощью Артемия Троицкого пропагандировал творчество московских и ленинградских рок-групп. Кроме того, в рамках семинара «Искусство и эстетическое воспитание» был организован творческий вечер Андрея Макаревича, а несколько позже — концерт акустического дуэта Борис Гребенщиков — Андрей «Дюша» Романов. По воспоминаниям зрителей, «знакомство с идеями „Аквариума“ стало прорывом в иное культурное измерение, к другому восприятию вещей, музыки и не только». После этого редакция «Зеркала» опубликовала «Правдивую биографию „Аквариума“» (написанную Борисом специально для журнала) и активно занялась устройством новых мероприятий.
Одна из первых акций состоялась в Доме культуры Кусковского химзавода жарким июньским днем 1981 года. Выступал «Аквариум». После исполнения «Прекрасного дилетанта» и «Дороги 21» Гребенщиков неожиданно спросил у притихшей публики: «Скажите, а знаете ли вы Майка?» Несмотря на то, что у Науменко уже было несколько выступлений в Москве, студенты смущенно промолчали. «Ну, тогда меняем программу!» — произнес БГ и в ускоренном темпе выдал «Я сижу в сортире и читаю Rolling Stone…»Не успел он допеть до конца, как стало понятно, насколько мощное впечатление произвел текст «Пригородного блюза» на менеджерскую секцию «Зеркала»: Володю Литовку, Илью Смирнова, Мишу Кучеренко, Стаса Воронина и Евгения Матусова. На следующий день они переписали у Троицкого все катушки Майка, навсегда влюбившись в эту странную энциклопедию питерской коммунальной жизни.
Затем по рекомендации Гребенщикова было решено организовать концерт группы «Зоопарк» в Москве. Начинающие рок-менеджеры всерьез захотели потрясти институтских друзей алкогольными гимнами Науменко. Ради этого они рисковали очень многим — причем не столько финансами, сколько учебой, комсомольскими билетами и отношениями с ректоратом МИФИ.
«Зоопарк» на Ленинградском вокзале с Александром Липницким, 1982
Фото из архива Александра Липницкого
«Помню междугородный переговорный пункт, в котором я связывался с Питером, заказывая разговор через телефонистку по бумажке с номером, — рассказывал один из устроителей этого мероприятия Михаил Кучеренко. — Майку мы пообещали, что дадим какие-то деньги, оплатим дорогу музыкантам, и они согласились приехать».
Параллельно соратники Кучеренко придумали красивый ход — Володя Литовка договорился с администрацией главной джазовой цитадели Москвы — ДК «Москворечье» — о выступлении 19 октября 1981 года группы «Карнавал». Это была рискованная комбинация, поскольку никто из работников клуба и предположить не мог, что вместо Владимира Кузьмина с Александром Барыкиным на сцене окажется другой ансамбль.
Доверчивые техники «Машины времени» отдали гастрольный аппарат Макаревича в аренду соорганизатору фестиваля в Северном Чертаново Косте Моисееву. Ни сном, ни духом не ведая, кто будет на нем «работать». В подобном положении пребывала и часть зрителей, заполнивших 600-местный зал. Более того — даже музыканты «Зоопарка» толком не знали, где они будут играть. В те дни Майк встревоженно писал Наташе, что группа должна выступать в Москве, но пока все это выглядит как-то мутно.
Но уже через несколько дней после концерта в рок-клубе участники «Зоопарка» загружали свои нехитрые пожитки в поезд «Ленинград — Москва». Музыканты слегка нервничали — что день грядущий им готовил, доподлинно не знал никто. В буфете Московского вокзала они затарились несколькими бутылками вина и тут же их выпили — чтобы неизвестность стала добрее. Постельное белье после бурной дегустации решили не брать.
Всю дорогу Майк просидел у окна, дымя «Беломором» и задумчиво глядя в темноту. В связи с нарастающим интересом к «Зоопарку» нужно было срочно зафиксировать электрические версии песен, а вариантов со студией не проглядывалось. Оптимальным решением мог стать выпуск «живого» альбома. Неплохо было бы взять одну часть композиций из питерского концерта, а вторую — из будущего выступления в Москве… Идея нравилась Майку все больше и больше.
По прибытии в столицу, музыканты расположились в общежитии МИФИ, готовясь к предстоящему концерту.
Наблюдательные студенты сразу обратили внимание на «разницу потенциалов» ленинградских гостей. Пока хмурый Панкер перебирал в коридоре железки и провода, жизнерадостный Куликов по-хозяйски расположился на общей кухне, заваривая в чужой кастрюле подозрительное зелье из завернутой в газету сухой травы. Петрозаводская фракция «Зоопарка» была молчалива, интуитивно предвидя непростой вечер. В свою очередь Майк доброжелательно отвечал на вопросы ребят из «Зеркала», в частности — о природе своих песен.
«Долгое время я переслушивал Болана и Циммермана, пытаясь поймать в их композициях определенный „крючок“, — откровенничал Науменко. — Затем ходил, думал, вынашивал в голове текст, отличавшийся от их лирики. Очень важно было уловить „кайф момента“, и, если это удавалось — получалась песня».
В это время Володя Литовка и другие активисты носились по коридорам, «толкая» студентам заповедные билеты по три рубля за штуку. Пронумерованные открытки продавались с целью компенсации затрат на аренду аппарата и проезд музыкантов.
Порой организаторам приходилось идти на хитрость. К примеру, наивных первокурсниц они соблазняли не рок-группой из Ленинграда, а ночной дискотекой, на которую якобы придут молодые люди из других институтов. Удивительным образом эти простые приемы срабатывали.
«На этом концерте было много случайной публики, — признавался в интервью председатель Клуба имени Рокуэлла Кента Стас Воронин. — Кому-то из них был обещан „шведский стол с сухим вином“, кому-то приходилось втюхивать билеты, намекая на „угарную вечеринку“ и „дискотеку до утра“.
Еще сложнее оказалось достучаться до рафинированной касты московских меломанов, концептуально презиравшей отечественный рок и слушавшей исключительно фирменные диски с западной рок-музыкой.
«Мои приятели-снобы сказали: „Да ну его нафиг, этот совок!“, — вспоминал будущий устроитель концертов Майка Сергей Васильев. — Олег Коврига предпочитал Can и Дэвида Боуи, Олег Андрюшин — King Crimson и Клауса Шульце. И только мы с Ильменевым, простые ребята, пошли на концерт. Потому что нам тогда говорили, что техника у ребят классная… Нас поразило сочетание: вроде бы западный рок и вполне наши слова!»
Джазовая публика в ДК «Москворечье», 1981
Фото: Александр Забрин
«Московская поездка запомнилась тем, что нам пришлось исполнять песни, которые мы не репетировали, — рассказывал гитарист „Зоопарка“ Саша Храбунов. — Первоначально мы планировали выступать в первом отделении, но в последний момент выяснилось, что играть надо целый концерт. Когда нам это сообщили, мы принялись готовиться прямо во время настройки. Я не испугался, но сильно удивился — а что играть-то будем? В общем, Майк внедрил в программу свою акустику, а часть композиций мы сделали с нуля. Я в деталях уже не помню, но мы выкрутились. Это был такой импровизационный „суперлайв“».
«На сцене техники отстраивали каждый барабан, я до этого ни разу такого не видел, — вспоминал с улыбкой Андрей Данилов. — Половину песен мы вообще не знали. У меня был листочек, просто „припев-куплет-проигрыш“ — вот такой набросок, по которому я и играл. Все было очень суетливо и второпях».
За несколько минут до начала Майк набросал фломастером на огрызке бумаги список композиций — их оказалось ровно двадцать. Десять — до антракта, десять — после. В качестве финальной композиции он бесстрашно поставил «Blues de Moscou, часть 2», которая до этого ни разу не исполнялась «живьем». Затея была более чем рискованной.
Легендарный промоутер Владимир Литовка (в центре слева)
Фото: Игорь Простаков
«На этой сцене, пропитанной тухлым московским джазом, наконец-то выступит нормальный человек, — объявил начало мероприятия Артемий Троицкий. — Сейчас для вас споет мальчик Майк из Ленинграда со своей группой „Зоопарк“…»
Закончить цветастую речь ему не дал бухой студент по фамилии Барышев, неожиданно выпавший на сцену откуда-то сверху и сбоку. Он отодвинул локтем маститого рок-критика и промычал в микрофон: «Как классно, что мы сейчас услышим Майка!» После чего потерял равновесие и рухнул в зал — предположительно, ловить кайф.…
А кайф, надо сказать, оказался нешуточным. Как черт из табакерки, Науменко выскочил на сцену и с ходу врезал «Странные дни» — под гаражный аккомпанемент «Зоопарка».
«Мы тогда совершенно оцепенели, — пояснял мне бывший студент МИФИ Игорь Простаков, записывавший концерт на магнитофон „Илеть-101“. — Это была невиданная в наших краях смесь Боба Дилана и The Rolling Stones, исполненная на русском языке — жестко, свежо и с мощным драйвом».
Действительно, в тот вечер «Зоопарк» не выглядел как группа, которая всего полгода назад «лабала кавера» в поселке Ленинское. Дебютный концерт «Зоопарка» в Москве прошел на одном дыхании. В меру бухой Майк то пел, то рычал, то бойко анонсировал песни, отрепетированные в последние два часа. Он смотрел в зал и не верил своим глазам: все шестьсот мест оказались заняты. Люди стояли в проходах, толпились в дверях, сидели на полу у сцены, плотными кучками ютились с обеих сторон кулис.
Примечательно, что, когда я попытался вытащить из Панкера хоть какие-то подробности, он честно признался, что не помнит с этого концерта вообще ничего. Слишком много прошло времени, слишком много было алкоголя — до, во время и после выступления.
Более цепкой оказалась память у редактора журнала «Зеркало» Евгения Матусова, которого удалось разыскать в Филадельфии. Об этом мало кто знает, но концерт несколько раз находился под угрозой срыва. По неопытности организаторов, приглашений было продано намного больше, чем мест в зале, и перед началом у входа собралась внушительная толпа (часть которой пришла на группу «Карнавал»). Половину публики удалось протолкнуть внутрь, а оставшиеся на улице требовали вернуть деньги, угрожая разбить стекла или вызвать милицию.
К сожалению, угрозы оказались не пустыми: вскоре в направлении светящихся окон полетели булыжники.
«Обстановка была накалена до предела, поскольку у входа бунтовали десятки незнакомых людей, — делился воспоминаниями Матусов. — Мы со Смирновым пытались успокоить толпу, возвращая деньги за билеты самым агрессивным персонажам. Взмыленный Литовка периодически выбегал из зала, хватался за голову и причитал: „Ну, всё! Вот теперь нас точно посадят“. Было реально страшно. Мы уже мысленно просчитывали, в какую сторону надо бежать, если нагрянет КГБ».
Но чудеса все же случаются. После сорока минут экстремальной психотерапии ребятам из «Зеркала» удалось сделать невозможное. Они отдали неудачливым зрителям свои деньги, после чего толпа растворилась в темноте.
Затем возникла новая проблема. Как выяснилось позднее, большинство пришедших с трудом воспринимало ритм-энд-блюз с русскими текстами. Из-за непривычности музыкального материала и сильной духоты часть публики в антракте потянулась к выходу. Чтобы задержать зрителей, необходимо было принять экстренные меры. И в головы организаторам пришла блестящая идея.
«В перерыве я зашел в гримерку к господам оркестрантам, налил им вермута и сказал: „Парни, хрен с ними, со всеми „литовками„и начальством“, — говорил спустя много лет Илья Смирнов. — „Замдиректора мы уже упоили, и он не очень понимает, что здесь происходит. Играйте сейчас все самые жесткие песни! Потому что нужно переломить восприятие аудитории“. Тогда они заиграли „Дрянь“, и по окончании концерта мой отец, известный писатель и сценарист, с уважением заявил, что Майк — это очень любопытный современный лирический поэт».
Несмотря на попытки администрации вырубить в финале электричество, со стороны все выглядело дерзко и уверенно. Тем более, что звук в зале (и впоследствии на записи) оказался плотным и убедительным.
«Как известно, организаторам удалось договориться с техниками „Машины времени“ и использовать их аппаратуру, — рассказывал Артемий Троицкий. — От лидера группы это держалось в секрете, но каким-то образом он все же очутился в зале. Можно представить радость Макаревича, неожиданно обнаружившего, что Майк поет в его микрофон».
А после окончания концерта полуживой от усталости Науменко обнимал за кулисами Володю Литовку. Они стояли счастливые, не говоря друг другу ни слова. Майк еще не знал, что происходило на улице, но чувствовал, что с помощью ребят из МИФИ в его жизни случилось что-то важное.
Ночью музыканты направились в Столешников переулок, в гости к поэту Алексею Дидурову. После беседы о тонкостях Торы и Трипитаки гостеприимный хозяин признался Майку, что Людмила Петрушевская давно мечтает познакомиться с автором «Седьмой главы» и «Оды ванной комнате». Лидер «Зоопарка» очень воодушевился и специально для писательницы напел на немецкий диктофон Philips свою классику, а также свежеиспеченный «Московский блюз», известный впоследствии как «Blues de Moscou, часть 2». Когда Науменко взял последний аккорд, в коридоре раздался грохот: обрушилась полка с домашней консервацией. Все пыльные банки разбились вдребезги — как символ старой и совершенно неактуальной жизни.
«Автоматические удовлетворители»
Фото из архива журнала «Ухо»
Назад: DANDY IN THE UNDERWORLD
Дальше: Молодая шпана
