Глава тринадцатая

Волшебная лампа Буратино

Первый блин комом – это не про руководящую работу. Тот руководитель, у которого первый блин получается некачественным, рискует не досидеть в своем кресле до второго блина. В административном рвении Ольга Никитична дошла до того, что первые три дня своего правления вообще не уходила домой. Девяносто процентов всех косяков происходит в ночное время, когда народ позволяет себе слегка расслабиться. А то и не слегка, всякое бывает. Если сразу приучить к тому, что главный врач может внезапно нагрянуть и в полночь, и в три часа ночи, и даже в пять часов утра, то кучи неприятностей можно будет избежать.

Если раньше Ольга Никитична старалась избегать красной зоны, то теперь бывала в ней ежедневно по нескольку раз. Минут тридцать или сорок в комбинезоне можно провести без проблем, а больше ей и не требовалось. Как-никак своя больница, не чужая, есть представление о том, на что где нужно обращать внимание.

Яковлев, которому тоже не удалось избежать приставки «и.о.», кошмарил больницу также активно, разве что ночевал всегда дома, потому что ревнивая жена его не могла примириться с ночным отсутствием мужа ни в каких условиях, ни под какими предлогами, ни за какие коврижки. Но с восьми утра до десяти вечера он успевал сделать многое. Если сначала сотрудники порадовались тому, что остались при своем знакомом руководстве, то спустя два дня большинство говорило: «лучше бы уж кого-то со стороны прислали». Утешались лишь надеждой на то, что такое великое рвение долго не продлится – побесятся два Ио с недельку, да угомонятся. Никто не знал, что Ольга Никитична собиралась угомониться только после того, как ее назначат «полноценным» главным врачом, да и то ненамного. Расслабляться нельзя. Чуть дашь слабину – потеряешь все, чего достигла.

– Мы с тобой, Сереженька, должны быть не хорошими руководителями, а просто идеальными, – предупредила она Яковлева. – Меня Соловей с таким скрипом назначил, что я не могу себе позволить не малейшего промаха. Наша больница должна быть совершенной во всех отношениях, по всем показателям. Полагаться мы можем только на себя. Вот скажи, кто мог подумать, что такая опытная заведующая, как Лахвич, во время эпидемии настолько расслабится, что выпишет тетку со свежим инфарктом? Короче – бди!

Беда просочилась в такую щелочку, которую и углядеть-то было невозможно. Говоря нынешним языком – в такую щелочку, куда бы и коронавирус не пролез бы.

Вскоре после утренней административки к Ольге Никитичне явилась главная медсестра Цыпышева. Явилась не одна, а в компании с какой-то незнакомой начмеду медсестрой. Глаза у медсестры были красные, слезящиеся.

– Вот, Ольга Никитична, полюбуйтесь на эту красавицу! – Цыпышева опустилась на стул, а медсестра осталась стоять. – Коростышевская это, постовая медсестра седьмого отделения. Глаза у нее видите какие? А знаете почему? Эти дуры выпросили у завхоза кварцевую лампу из тех, что остались после закрытия оперблока, и повесили ее в сестринской комнате отдыха…

– Вирус же кругом, – всхлипнула медсестра, – нам хотелось отдыхать в чистом помещении.

– Выйди и жди меня в приемной! – велела Цыпышева. – Глаза твои Ольга Никитична увидела, а остальное я сама расскажу.

Медсестра вышла из кабинета.

– В общем, эти дуры повесили лампу в сестринской и постоянно держали ее включенной!

– Постоянно?! – ахнула Ольга Никитична. – Не может быть, Анна Геннадьевна!

Кварцевые лампы открытого типа, которые излучают ультрафиолетовые волны в окружающее пространство, могут включаться только в отсутствие людей и животных в помещении. Об это говорится во всех инструкциях, об этом рассказывают в медицинских училищах. Не знать этого, все равно что не знать, на какой свет надо переходить улицу.

– Вот вам доказательство! – Цыпышева мотнула головой в сторону двери. – Я Потаповой башку оторву…

– Потапову увольняем по восемьдесят первой! – тоном, не допускающим возражений, сказала Ольга Никитична. – Сегодня же!

– Ольга Никитична! – ахнула главная медсестра. – Где же я вам сейчас старшую сестру найду? Вы же знаете, какая ситуация с кадрами. Может строгим выговором обойдемся?

– Не обойдемся! – Ольга Никитична хлопнула ладонью по столу. – Я всех предупредила, что если облажаются, то пощады не будет! Если сейчас Потапову не уволить, никто всерьез мои слова воспринимать не станет. Когда выйдете, скажите Катерине, чтобы готовила приказ.

Катерину Ольга Никитична заменять не собиралась. Девушка толковая, старательная – пусть работает.

– Ой, не знаю, что и делать! – расстроилась Цыпышева. – Самой, что ли в седьмое идти?

– Идите, Анна Геннадьевна, – сухо сказала Ольга Никитична. – Я найду, кем вас заменить.

Цыпышева покраснела, задышала тяжело, сдернула с лица маску и начала ей обмахиваться. «Господи, не хватало, чтобы ее в моем кабинете кондратий хватил!», раздраженно подумала Ольга Никитична.

– Вы же понимаете, Анна Геннадьевна, – Ольга Никитична подпустила в голос вкрадчивой теплоты, – что если бы Валерий Николаевич уволил бы Лахвич после того, как у нее пациентка в окно вышла, то он бы сейчас сидел в этом кабинете. Давайте совместными усилиями наведем в больнице порядок, хорошо? Я даже могу вам подсказать, кем можно заменить Потапову. Возьмите Каныгину из приемного, перспективная девка.

– Попробуй я ее забери! – хмыкнула Цыпышева. – К вам же сразу заведующий прибежит…

– Я с ним разберусь, – пообещала Ольга Никитична. – У вас все?

– Не все, – вздохнула Цыпышева. – Их там две пострадавших, эта красавица и Света Манько. Но Манько поехала больничный брать, а эта ко мне пришла права качать. Требует оформить ей производственное заболевание, компенсацию выплатить…

– Да она что – ох…а?! – возмутилась Ольга Никитична. – Какое производственное?! Не смешите меня! Сами виноваты.

– Я ей так и сказала, но она продолжала настаивать на своем и собиралась идти к вам. Я решила, что лучше будет прийти вместе с ней.

– Это вы правильно решили, Анна Геннадьевна. А красавице вашей от моего имени передайте, что она сама виновата, им же не администрация лампу повесила. Лампу, кстати, сняли?

– Я сразу же распорядилась.

– Проконтролируйте. И вообще следите за сестрами получше. А то завтра они какую-нибудь радиоактивную лампу повесят и что тогда?

«Если бы молодость знала, если бы старость могла», говорят французы. Если бы Ольга Никитична знала, какое продолжение будет иметь эта история, то постаралась бы успокоить пострадавших медсестер. Компенсации, конечно, за такое не полагается, но вот премию выписать можно было бы, предлог всегда найдется. И старшую медсестру седьмого отделения не стоило увольнять по восемьдесят первой статье…

Медсестра Коростышевская опубликовала в Фейсбуке свою фотографию с воспаленными глазами, сопроводив ее своей версией развития событий – вынуждены, мол, спать под кварцевыми лампами, потому что сильно боимся коронавирусной инфекции. Понимай так – администрация больницы не делает ничего для того, чтобы нас защитить, вот и приходится выкручиваться самим. А когда дело доходит до болезни, от администрации помощи не дождешься… Прошу перепоста.

У Коростышевской было пять тысяч подписчиков, потому что в свободное время она увлекалась изготовлением украшений из бисера, а «бисерщики» – это весьма активная тусовка. Более пятисот человек перепостило крик души несчастной девушки. Разумеется, в нее сразу же вцепились журналисты… Новость под заголовком «Ослепшей медсестре ковидной больницы администрация отказала в помощи» прочно зависла в топах.

Следом за Коростышевской подтянулась Потапова, желавшая отомстить за несправедливое увольнение. Эта змея нарассказывала о больничных порядках такое, что Ольгу Никитичну вызвал на ковер Соловей.

– У меня складывается впечатление, будто в Москве нет других больниц, кроме вашей, потому что в новостях пишут только о вас! – сказал он. – Ну как вы могли допустить, чтобы ваши сотрудники спали под кварцевой лампой? И почему, интересно, сотрудники вешают лампы в зеленой зоне? Чего они там боятся? Или у вас режим настолько плохо организован, что зеленая зона тоже загрязнена?

Однако, оставил исполнять обязанности, даже выговора не объявил. «Это хорошо! – подбадривала себя Ольга Никитична. – Это значит, что шансы у меня пока есть. Хотел бы снять – так снял бы, очень уж злился». Но в глубине сознания засела мысль о том, что ею просто «заткнули дырку» – оставили руководить до тех пор, пока «настоящий» главный врач не сможет взять бразды правления в свои руки.

Ольга Никитична дошла до того, что начала подумывать о магической помощи, несмотря на то, что никогда не верила ни в сглазы, ни в привороты, ни в порчи. Черт его знает – может во всем этом что-то есть? Во всяком случае, с материалистических позиций невозможно было объяснить, почему на восемьдесят восьмую больницу в последнее время так активно сыплются шишки. И еще Трианонов этот проклятый постоянно пишет о больнице гадости. Во вчерашнем посте, например, снова к аптеке цеплялся… Как назло, среди подруг Ольги Никитичны не было ни одной оккультистки, хотя бы – гадалки. Не по интернету же искать, там шарлатан на шарлатане сидит и шарлатаном погоняет.

Но дело явно было нечисто, потому что не успел утихнуть скандал с «ослепшей» медсестрой, как случился новый, еще громче прежнего, да вдобавок еще и бросивший тень на департамент. Во втором отделении заработал пищевое отравление семидесятисемилетний пациент. Не своей едой отравился (передачи у родственников не принимали), а той, что поставляла аутсорсинговая компания. Разумеется, об этом тотчас же узнали родственники. Дедушка слегка сгустил краски, не просто сообщил, что отравился, а стал прощаться и передавать последние наставления. Родственники тут же накатали жалобу в департамент и разнесли эту историю по социальным сетям. Они пытались и в административный корпус пробиться, чтобы поговорить с главным врачом, но охрана их завернула обратно. Само по себе отравление было нетяжелым – через день все вернулось в норму, но скандал уже разгорелся и в него оказалась втянутой компания, поставлявшая в больницу еду. Диванные эксперты сразу же начали выстраивать версии по схеме: департамент заключает договоры на поставку питания с теми, кто предложит самую низкую цену – низкая цена вынуждает готовить из некачественных продуктов, которые скупаются по дешевке – департамент экономит деньги, а пациенты травятся испорченной едой. К Ольге Никитичне приезжали разбираться, на деле – скандалить, директор аутсорсинговой компании и начальник департаментского управления организации закупок. Довели до сердечного приступа… Директор был уверен в том, что Ольгу Никитичну подкупили его конкуренты, чтобы через скандал отобрать выгодный контракт. Ах, если бы подкупили! Хоть какая-то польза была бы! На самом деле виноват во всем бережливый дедушка, который спрятал в тумбочку оставшуюся с обеда котлетку и съел ее на следующий день. Ясный перец, что за сутки пребывания в тепле котлета испортилась, но ведь у многих ковидных пациентов напрочь выключается обоняние, а без обоняния и вкус различать перестаешь. Короче говоря, умял дед котлетку и отравился. Формально, конечно, медсестры виноваты – не проверяют тумбочки, но в этом случае Ольга Никитична ни к кому претензий предъявлять не стала, потому что заглядывать во все тумбочки после каждого приема пищи – задача невыполнимая. Сестры и так с ног валятся в прямом смысле этого слова, редкая смена обходится без обмороков, где им взять время на тумбочки? Достаточно того, что старшая медсестра пару раз в неделю тумбочки проверяет в рамках своих обходов. В конце концов, люди сами должны соображать, что мясные продукты нужно хранить в холодильнике. А если холодильника нет, то и нечего оставлять недоеденное…

– Как-то тревожно в больнице стало в последнее время, – сказал Данилов Деруну после утреннего обхода пациентов. – Что ни день, то новый шухер.

Над сестринским постом висело объявление: «Прикроватные тумбочки подлежат трехкратной проверке – в 9-00, 15–00 и 19–00. Проверку проводят постовые медсестры». Разумеется, выполнять это распоряжение никто не собирался.

– Ничего удивительного, – ответил Дерун. – Когда-нибудь все должно было посыпаться, ведь Тронов подбирал руководителей не по деловым качествам, а по лояльности. У нас же такой культ личности был, мама не горюй. Заведующие больше не о порядке в отделении думали, а о том, как половчее подлизаться к главному. До смешного доходило – наденет главный новый галстук, так все наперебой восхищаются – ах-ах-ах, как он вам идет! На праздники и в день рождения замы, завы и старшие сестры, а также ведущие сотрудники кафедр приходили с поздравлениями и подарками, а секретарша Катерина отмечала в списке всех явившихся. Короче говоря, тот еще был бардак, а с переводом на «корону» он усилился. И то, что Никитична носится по больнице и на всех орет, порядка не добавит. Кстати, вы обратили внимание на то, что нам она про трубочки ни слова не сказала?

– Конечно же обратил, – усмехнулся Данилов. – У меня на фоне истории с моим смещением самооценка выросла невероятно. Это же надо, сколько труда было приложено для того, чтобы меня снять! И ведь дело еще не закончилось – департаментская комиссия не сказала последнего слова. И наказания за свои грехи я не получил, а уж за несоблюдение правил учета наркотических средств выговор я обязательно должен получить.

– Дело закончилось, – возразил Дерун. – Раз Тронова сняли, значит закончилось. Это просто до нас с вами выводов не довели. И Пульхитудов больше в больнице не появляется, насколько мне известно. Что же касается выговора, то Никитичне сейчас не до этого. Она усердно руководящее старание имитирует и, к тому же, персонально против вас ничего не имеет. Кстати, вчера мне Стахович звонил. Давление у него стабилизировалось, но теперь мучает остеохондроз, так что он продолжает болеть.

«Еще бы Пак на больничный села», подумал Данилов, но тут же оборвал себя – нехорошо такого желать, вдруг еще сбудется. С момента «разжалования» Пак стала выступать в роли утешительницы. При каждом удобном моменте, пусть, даже, и в реанимационном зале, начинала вещать, что она хорошо понимает, как больно быть без вины виноватым. Сладкие участливые речи сопровождались поглаживаниями по руке или по плечу – теперь Данилов уже не был заведующим, так что фамильярностей стесняться не приходилось. И всякий раз речи завершались одной и той же фразой: «Если бы я была вашей женой, вы бы не ходили такой грустный». «Господи! – хотелось ответить на это. – Кругом столько холостых мужиков, взять хотя бы Гаджиарсланова или Бутко. Что же ты на женатых время тратишь? Очаруй лучше зама по аэр, это же такой завидный жених!». Но Данилов деликатно помалкивал, хотя иногда Пак явно перегибала палку. В ординаторской вдруг взяла и уселась к нему на колени, хорошо еще, что без свидетелей, а то бы слухи пошли. Слухов, как таковых, Данилов не боялся, но ему не хотелось, чтобы они дошли до жены. Елена женщина здравомыслящая, не страдающая маниакальной ревностью, но если ей нажжужат в уши про то, как у ее мужа на коленях знойные красавицы сидят, да еще и за шею его обнимают… Опять же, были в анамнезе прецеденты.

Холодная отстраненность Данилова, временами переходившая в резкость, на Пак не действовала. Она воспринимала ее как проявление душевных мук и снова заводила свое любимое: «если бы я была вашей женой…». Данилов уже склонялся к тому, чтобы попросить развести их по разным сменам, но было как-то неловко озадачивать Деруна перекраиванием графика по столь пустяковому поводу. У заведующего отделением и без этого дел выше крыши, уж Данилову-то это было прекрасно известно.

В последнее дежурство к обычному сочувственному репертуару Пак добавилось ободряющее «вот увидите, все будет хорошо». Говорились эти слова весьма многозначительным тоном. «Да у меня и сейчас все неплохо», отшучивался Данилов. Пак отвечала вздохом, за который ее смело можно было бы брать в труппу Малого театра. В ней вообще пропала если не великая, то, во всяком случае, хорошая актриса. Амплуа кокет с последующим переходом в грандам.

На дежурствах донимала Пак, а дома не давала покоя жена, потому что Данилов все тянул с визитом в офис Алексея Максимовича. То отсыпался, то чинил расшатавшийся шкаф в комнате дочери, то еще придумывал какой-то предлог для того, чтобы отложить подписание договора. Как-то не лежала душа начинать тяжбу со Стаховичем и его замечательной командой. Опять же, гражданские иски во время карантина не рассматривались – чего, спрашивается, торопиться? Елене это не нравилось, она подозревала, что муж хочет «продинамить» подачу иска и каждый вечер требовала от него позвонить адвокату и договориться о встрече. Добрый Алексей Максимович был готов и на дом приехать, лишь бы сдвинуть дело с мертвой точки.

– Успеется, – односложно отвечал Данилов.

– Знаю я твое «успеется»! – сердилась Елена. – Это синоним слова «никогда».

Жена в последнее время стала раздражительной, потому что сильно уставала на работе. Помимо прочего-разного, она отвечала за своевременность доездов скоропомощных бригад. В обычной жизни время доезда не должно было превышать двадцати минут, и москвичи хорошо это усвоили. Пандемия внесла свои коррективы, особенно в работу инфекционных бригад, имевших дело с ковидными больными. Во-первых, после каждого вызова нужно проходить санобработку машины и ждать некоторое время, пока внутри все высохнет. Во-вторых, у инфекционных бригад сильно добавилось бумажной работы. Помимо заполнения карты вызова приходилось заполнять еще кучу бумаг, начиная с добровольное согласия на амбулаторное лечение для тех, кто оставался дома, и выписывания постановлений всем контактным, проживающим вместе с ковидным больным. Хорошо, если контактных – один или два, но в квартирах, сдающихся покомнатно, их может быть полтора десятка. И дозваниваться до отдела госпитализации приходится подолгу, потому что там перегрузка плюс много заболевших сотрудников. Будут при таких раскладах опоздания? Разумеется – будут!

Обычные, неинфекционные бригады, тоже опаздывают, потому что их мало (часть же в инфекционные пришлось перепрофилировать), а вызовов много. Но люди-то помнят, что «скорая» должна приезжать не позже, чем через двадцать минут, и пишут жалобы в случае превышения срока ожидания. А каждая жалоба требует разбирательства… Но жалобы – еще не самое страшное. Гораздо хуже, когда разъяренные родственники, а то и те, к кому был сделан вызов, нападают на членов бригады. А иногда бывает и хуже – перевернут скоропомощной автомобиль вместе с заперевшейся в нем бригадой и пытаются поджечь. Все случаи нападения Елена брала на особый контроль и следила за тем, чтобы виновные обязательно были бы наказаны. Это тоже стоило нервов, причем немалых.

– Вот лучше бы я сейчас ездила на вызовы, чем заместительствовать, – говорила Елена.

Данилов сочувственно кивал – да, лучше бы, но в глубине души понимал, что жене, в отличие от него самого, административная работа нравится. Просто бывают иногда в жизни трудные моменты, когда хочется бросить все и вернуться к тому, с чего начинал. Или, хотя бы, помечтать об этом.

Мечты – один из самых действенных инструментов аутопсихотерапии. Помечтаешь – и полегчает. Не навсегда полегчает, а на время, но никто же не мешает помечтать еще, верно?

* * *

Юлиан Трианонов

** мая 2020 года.

«Добрый день, кукусики мои ненаглядные!

Каждый день, по дороге на работу, я натыкаюсь на расклеенные по столбам и деревьям объявления, предлагающие приобрести за довольно внушительную сумму новейшую вакцину от коронавируса. Сначала эта вакцина была японской (ну в моде у нас джапанизм, и ничего с этим не поделаешь!), а в последнее время стала разработкой «российских военных медиков». Вакцину нужно капать в нос – очень удобно. Стопроцентный пожизненный иммунитет к коронавирусу развивается через 7 дней!

Пожалеете ли вы несколько тысяч рублей на чудесную вакцину? Вряд ли… А я вот, лично, и рубля за нее не дам, потому что вакцину эту разработали на Поле Чудес хорошо всем известные лиса Алиса и кот Базилио.

После того, как я написал о Царице Тамаре, которая заведует аптекой в Двух Крендельках, мне пришло несколько гневных писем, смысл которых сводился к одному – зачем вы критикуете то, чего не понимаете и чего не можете объяснить? Зачем делать пакостные намеки с оговорками вроде «боюсь, что эта скучная информация утомит вас»? Сказал «а» – имей мужество сказать и «б»! Или признайся, что все наврал. Да, конечно же, наврал, ведь в больничных аптеках злоупотребления исключаются по умолчанию. Там все препараты списываются по заявкам отделений, а в отделениях – по назначениям врачей. Как ни крутись, сколько ни изворачивайся, все равно ничего налево увести не получится. И так далее, в том же духе.

Я, кукусики мои пытливые, имею основания подозревать, что все эти письма написала под разными псевдонимами сама Царица Тамара. Но дело не в этом, а в том, что Юлиан Трианонов всегда отвечает за свои слова. Так что я вам сейчас обрисую механизм увода препаратов налево. Читайте и мотайте на ус или на что-то еще. Только сначала задам два риторических вопроса.

Выгодно ли отделению дружить с аптекой?

Еще как выгодно! Кто дружит с аптекой, тот не испытывает недостатка в препаратах и расходных материалах. Кто дружит с аптекой, тот просто купается в изобилии.

Выгодно ли отдельному врачу дружить с аптекой?

Еще как выгодно! Если надо, Царица Тамара в лепешку расшибется, но достанет из-под земли нужный препарат для любимой мамы доктора Х или для особо ценного пациента. Сама достанет, сама через аптеку проведет, сама спишет и скажет: «Э, дорогой, какие счеты могут быть между своими людьми?». Луну с неба достанет, если потребуется, такая уж это женщина. Одним словом – Царица!

Известен ли вам, кукусики мои образованные, закон физики, который гласит, что угол отражения равен углу падения? Проще говоря – как аукнется, так и откликнется. Благосклонность Царицы так просто не получить, ее заслужить надо. Каждый день доверенные старшие медсестры приходят к Царице за указаниями. «Что надо списать, матушка-царица? – спрашивают они. – И в каких количествах?».

Царица выдает всем сестрам по серьгам. «Ты – столько-то того и того спиши, а ты столько-то этого». Получив ценные указания, старшие сестры приходят в отделение и передают наказ заведующим и доверенным врачам. Те вписывают назначения в истории болезни и ставят рядом едва заметную точку, которая указывает медсестрам на то, что этот препарат пациенту выдавать не нужно. Если у медсестры плохое зрение, ее можно предупредить устно. После того, как будет списано нужное количество, препарат отменяется. Комбинация беспроигрышная и абсолютно безопасная.

Но этот способ не единственный.

Если кто-то особо любопытный захочет сравнить статистику взысканий в Двух Крендельках, то обнаружит, что в среднем сотрудник получает одно взыскание (обычный выговор или строгий) раз в три года. Это весьма неплохой показатель, хотя, конечно, можно было бы и раз в пять лет. Но дело не в этом, а в том, что есть одна сотрудница, на которую взыскания сыплются как из рога изобилия. Чуть ли не каждый месяц она получает выговор, но при этом продолжает работать и нисколько не огорчается. Эта сотрудница – Дама Треф, заместительница Царицы Тамары. Все свои выговоры она получает за ненадлежащую организацию хранения лекарственных препаратов, приведшую к их порче. Грубо говоря – забыла коробку в холодильную камеру убрать, и лекарство испортилось. По странному стечению обстоятельств забывчивость Дамы Треф неизменно касается остродефицитных и дорогостоящих препаратов. Какой-нибудь аспирин она уберет туда, куда нужно, а вот новейший антибиотик, ампула которого стоит полторы тысячи рублей, непременно оставит там, где ему ни в коем случае нельзя находиться. «Испортившееся» (кавычки неслучайны!) лекарство приходится списывать… Дама Треф получает выговор… И так без конца. Что интересно – несмотря на множество выговоров, она регулярно получает премии. Я не знаю, как можно объяснить такой парадокс. Может, у вас получится найти объяснение, кукусики мои проницательные?

Надеюсь, что я удовлетворил моих оппонентов. Но это была всего лишь малая часть того волшебства, которым владеет Царица Тамара. Помимо этого, она умеет мастерски путать отчетность, то передавая препараты в отделение, то принимая их обратно. Это вам, кукусики мои изворотливые, не деньги на офшорных счетах прятать. Эта штука посложнее бинома Ньютона и теоремы Ферма. Но для настоящих профессионалов нет ничего невозможного. Крекс-фекс-пекс – и все в ажуре!

Что же касается списания просроченных препаратов…

Впрочем, не буду дальше занудствовать, тем более, что нам с вами просроченные препараты не списывать, лучше расскажу вам смешное про Старого Бобра, нашего заведующего патологоанатомическим отделением. Когда этого достойного человека спрашивают, чем он занимается, Бобер отвечает:

– Я с недвижимостью работаю.

Те, кто пытается с его помощью снять или продать квартиру, бывают сильно разочарованы.

Будьте здоровы, кукусики мои ненаглядные, и не водите окружающих в заблуждение относительно рода ваших занятий!

С вами был я, ваш светоч.

До новых встреч!»