Глава 8
1914, июль 15, Санкт-Петербург
— Ты рехнулся! — Пылая безумным взором, заорала Мария Федоровна, когда Николай Александрович вошел к ней в зал под ручку с Мартой. — А ты, — указала она на нее, — вышла! И чтобы духу твоего здесь не было!
— Вы не Император, — побледнев и подобравшись произнесла Марта.
— Мама, ты в себе?
— Это же я хотела спросить у тебя? Ты что творишь?
— Я творю?
— Да, ты! Как ты посмел притащить эту дрянь к нам во дворец?
— Скажи мне мама, а кто отвечал за воспитание моих сыновей?
— Твоя супруга. И я говорила, что это плохая идея!
— А кто занимался воспитанием моей супруги?
— ЧТО?! ТЫ ОБВИНЯЕШЬ МЕНЯ?!
— Сядь.
— Не указывай мне!
— СЯДЬ! — Рявкнул он и резко шагнул вперед из-за чего Мария Федоровна отшатнулась и села в кресло, из которого поднялась.
— Мама. То, что произошло — это кошмар. Это коллапс. Это катастрофа. Ты разве этого не понимаешь?
— Ты сам к этому шел. И сынок, пусть она выйдет.
— Нет.
— Она шлюха! Ты понимаешь?
— Что это меняет?
— Это меняет все!
— Мама. Вот скажи, добрые и светлые аристократы, за которых ты так радеешь, разве не оказались замешаны в том жутком дерьме с сектантами? И ладно бы просто аристократы, а твои внуки. Нет?
— Сектантами? — Удивилась Марта, которая была не в курсе.
— Да. — Кивнул Николай. — Так вот, мама. Разве они поступали хорошо? Разве моя бывшая супруга не упустила этот вопрос их воспитания? Шутка ли? Она на полном серьезе считала, что раз они дети Императора, то им позволено творить все, что им заблагорассудиться. Разве ты не упустила вопрос воспитания Клеопатры?
— Это не то.
— Это то, мама. То самое.
— Я не могу и не хочу видеть ее рядом с тобой. Если ты не отменишь помолвку, я уеду. Куда угодно. Да хоть в тот же монастырь, что и Клеопатра. Или к своим родственникам в Лондон.
— Ты так не поступишь.
— Ну ты же посмел плюнуть мне в душу этой выходкой, — махнула она рукой в сторону Марты.
— А ты мне посмела плюнуть в душу выходкой с Клеопатрой и сыновьями. А еще вспомни, ты меня уже однажды сдавал бунтовщикам. Тебе не кажется, что мой поступок не идет ни в какое сравнение с тем, что себе позволяешь ты? Клеопатра, когда я ее привел в дом, был юна и полна надежд. Что сделала ты? Ты разве воспитала из нее Императрицу? Ты сделала из нее безвольную, запуганную клушу, потакающую тебе и своим сыновьям. Да всем вокруг. А когда она осознала, что натворила, то просто сбежала от проблем. Спрятала голову в песок.
— А эта будет лучше? — Скривилась Мария Федоровна, уязвленная словами сына.
— Эта хотя бы тебе не подчиняется. Я ее сразу предупредил, что моя жена будет подчиняться только мне.
— Сынок… это безумие… от тебя все отвернуться…
— Из-за тебя, мама. Я доверился тебе, надеялся, что ты сможешь прикрыть этот крайне важный участок работ. Что ты сможешь не упустить воспитание Клеопатры и детей. А что в итоге? Ты пыталась их сломать под себя. Чтобы она пресмыкались перед твоей волей. Только Император — я. А ты это забыла. И что теперь? Обвиняешь меня. Ты серьезно? Она шлюха. Но она хотя бы честно делала свою работы. А ты? А остальные члены Августейшей фамилии?
— Не ставь меня рядом с ней! — Прошипела Мария Федоровна.
— Присаживайся, — произнес Николай Александрович Марте, кивая на кресло, что стояло рядом с Марией Федоровне.
— Не смей! — Рявкнула Вдовствующая Императрица на эту девицу. От чего та аж вздрогнула. Но, чуть помедлив, улыбнулась и, пройдя эффектной изящной походкой шлепнулась в кресло и с удовольствием вытянула ноги.
— Она подчиняется только мне, мама. Я здесь Император. Я. Не ты. И меня все это достало.
— Ты не один живешь, — холодно процедила Вдовствующая Императрица.
— Не один. Ты права. И я ошибся, когда послушал тебя. Мне нужно было виновных казнить в тот же день. На месте. А потом передушить всех, кто против. Но ты проявила мудрость, вынудив меня совершить глупость. И что теперь? Династический кризис. Всеволод еще подросток. И других детей у меня нет. Остальной дом практически разбит. Александровичи вымерли, как и прочие ветви. Кое-что осталось только от Константиновичей и Михайловичей. Но там нет никого, кого готовили бы к престолу. Умри я сейчас — и все. Дело всей моей жизни рухнет как колосс на глиняных ногах.
— Ты сам резал династию!
— Я резал предателей и изменников, которых воспитали вы с папой и дед. Распустили. Дали вкусить власти, денег и крови. Эта чертова опухоль, как казалось, поразила всю Империю.
— Что ты несешь?!
— Правду, мама. Правду. Скажи, мерзкая штука?
— И что ты будешь делать с этой опухолью?
— Вырезать. Без жалости и сожаления. И, судя по всему, без анестезии.
— Ну вырежешь ты всех, и кто останется? Ты блажишь!
— А что предлагаешь ты?
— Прекратить весь этот балаган и стать благопристойным правителем. Понимаю, что тебя прельщают лавры Петра Великого и Ивана Грозного с их склонностью к юродству. Но это, — кивнула она на Марту, — перебор.
— А когда британский королевский двор санкционировал создание секты сатанистов у меня под боком, это был не перебор? Когда моих детей втягивали в это кровавое зрелище, это был не перебор? Когда ты закрывала глаза на все происходящее, это был не перебор?
— Что ты хочешь от меня? — Устало произнесла Мария Федоровна.
— Чтобы ты признала ее и не смела обижать и, тем более, унижать.
— Это невозможно.
— Предлагаю сделку. Ты делаешь так, как я хочу, а я не отправляю по следам Ярослава и Святополка спецназ. Это ведь ты все устроила.
Мария Федоровна вскинулась.
— Что? Удивлена? Я изучил медицинский отчет и докладные записки моей контрразведки. Ранение совершенно безопасное. Ничему не угрожающее. Для человека с твоим характером — что пощечина, ни о чем. Да и никто кроме тебя не мог организовать все это дело. И потом, я хорошо запомнил твои слова в тот день. Про то, что все остальные для тебя — никто. А они… родная кровь, которой можно простить все. Ты ведь спасала их от гибели. Ты спасала их от заслуженного наказания. Да и Клеопатру явно ты же подбила на отречение и бегство. Не отрицай. Это слишком очевидно. Ей духу бы не хватило самой такое сделать.
— Секта сатанистов? Убийства? Измены? — С наигранным восторгом произнесла Марта. — А я наивно думала, что это у меня жизнь — огонь.
— Из огня да в полымя, малыш.
— Тогда хватит.
— Что хватит?
— Твоя мать услышала то, что ты ей сказал. Давить и требовать решения от нее нет смысла. Ей нужно все обдумать. Кроме того, даже если они сейчас со всем согласиться, то что это даст? Если она делала все то, что ты говоришь, то разве она не продолжит играть против тебя и дальше?
— Тварь! — Прошипела взбешенная Вдовствующая Императрица.
— Змея! — С милой улыбочкой вернула колкость Марта.
— Мой сын образумиться, и ты очень сильно поплатишься за свои слова.
— Образумиться в чем? В том, что Вы решили заменить его более управляемым внуком? И, судя по всему, этот размен Вы пытались сделать уже не в первой. Ведь так? Вас ведь бесит то, что он вам не подчиняется. Признайтесь? Моего отца, к примеру, бесило то, что я ни во что его не ставила и отказывалась ему подчиняться. Он меня бил и оскорблял. Но добился этим только того, что при случае я сбежала. Меня вернула полиция. И он меня наказал. Ой как наказал. Бил страшно. Я неделю ходить толком не могла. Ну и что? Это что-то изменило? Я просто сбежала от него вновь. Моя жизнь сложилась погано. Но я — не подчинилась. Я — не уступила. И я горжусь этим.
— Малолетняя дура! Нашла чем гордиться!
— Ваш сын любит говорить — по делам их узнаете, по плодам. И вот я тут. А родилась в бедной семье. И мой удел был от восхода до заката надрываться на фабрике за нищенскую зарплату. Приходить домой, к вечно пьяному мужу, недовольному своей судьбой. Который бы бил и обижал меня словами, а потом сдох бы лет в сорок, оставив в наследство только долги и целый выводок детишек, которых нужно кормить… и которых не ждет ничего хорошего в этой жизни.
— И чтобы это избежать, ты пошла работать шлюхой? — Съязвила Мария Федоровна.
— Пошла? Нет. Меня продали. Человек, которого я полюбила, и продал. Предав и обманув в лучших чувствах. Вас когда-нибудь продавали в бордель?
Мария Федоровна нахмурилась и промолчала.
— Нет? О, это незабываемое зрелище! Вас раздевают и выставляют на обозрение «покупателей», которые обсуждают, осматривают, суют всюду свои пальцы, «пробуют товар». А ведь я была еще подростком. Всего лишь подростком. И этот мерзавец знал, что делает, когда меня им продавал. Как позже я узнала, он это делал не впервой. Поэтому я прекрасно понимаю вашего сына. Вы ведь его предали и, фактически, «продали в бордель». Ради чего? Вы уже старая? А все за власть цепляетесь. Смешно. Грустно и смешно.
— Не тебе меня осуждать!
— Почему? — Улыбнулась Марта. — Если это все станет достоянием общественности, то вас осуждать будет каждый портовый пьяница. А, поверьте, это намного хуже, чем шлюха. Мы, по крайней мере, в канавах не валяемся без сознания от перепоя. И мозги все не вымываем дешевым пойлом.
— Пойдем малыш. А ты, мам, действительно — подумай. Я устал от твоих выходок. Ты предала меня дважды. Нет. Уже трижды. А это уже система. Я не знаю, как мне доверять тебе впредь.
Они вышли и молча пошли по коридору. Прямо на небольшое, камерное заседание остатков семейного совета, куда Марию Федоровну не пригласили.
Император вошел в зал. Следом — Марта. И сразу на ней скрестились взгляды всех присутствующих. Очень холодные или откровенно злые. Преимущественно во всяком случае.
— Зачем ты привел сюда эту сифилитичку! — С нескрываемым раздражением спросил Петр Николаевич.
— Это наветы! Я проверил лично. Нет никакого сифилиса. — Произнес с невозмутимым видом Император, а Марта пошло улыбнулась, чтобы посильнее позлить присутствующих.
— Я ухожу! — Произнес Петр Николаевич, вскакивая.
— СИДЕТЬ! — Рявкнул Император, осаживая своего дядю. — Если ты выйдешь отсюда, то отправишься на исправительные работы. Пожизненно. Это ясно?
— Ваше Императорское Величество, — процедил он. — На основании чего? Вы ведь чтите законы.
— На основании измены.
— Но я не изменял!
— Серьезно? А мне кажется, что изменял. Сядь. Пришло время решать очень важные вопросы. И пока мы их не решим, никто отсюда не выйдет.
— Она точно должна присутствовать? — Осторожно спросил Александр Михайлович.
— Да. Как будущая Императрица.
— Вы серьезно? Это все похоже на какую-то безумную шутку… излишне затянувшуюся.
— Да нет. На шутку похоже то, что мы творили. Вы понимаете, что произошло? — Произнес Император и обрушился с жестокой критикой на своих родственников. Вдумчиво и со вкусом промывая кости.
Всеволод сидел тут же и молча слушал, лишь изредка и с любопытством посматривая на Марту. Ему уже успели сказать, что эта женщина — самая известная шлюха Франции. И он пытался понять, зачем его отец так поступил. Он внимательно слушал то, что тот говорил, вгоняя в краску то одного, то другого члена Августейшей фамилии. Не трогал и не касался только его… Всеволода. Рассказал, что это бабушка подстроила бегство старших братьев. И что он очень сильно пожалел, что послушал ее тогда и не привел приговор в исполнении на месте.
Но эта женщина…
Обида? Нет. Всеволод не был обижен. Бегство матери он тоже, как и отец, не понял. Почему он так быстро хочет жениться тоже не вызывало у него вопросов. Панама — важнейший геополитический узел. Его ценность едва ли не выше, чем у Суэцкого канала. И терять его было нельзя никак. Но почему шлюха? Причем такая известная. Почему не первая попавшаяся прохожая? Тут был какой-то подтекст. Какой-то смысл. Какая-то затея. Поэтому он и смотрел на Марту с любопытством, а не злостью или раздражением. Очередной ребус… очередная загадка…
Закончился этот семейный совет глубоко за полночь. Скорее под утро. Ближе к десяти вечера к нему присоединилась и Мария Федоровна, просто испепелявшая взглядом совершенно невозмутимую Марту. Но кроме взгляда ни словом, ни жестом не смевшая ее более оскорблять.
— Мы виновны все. И я, и вы. И, если действовать по справедливости, нас всех нужно казнить. Ну, разве что кроме детей, которые просто не успели измараться. Но, как вы понимаете, это глупо.
— И что ты предлагаешь? — Тихо спросила Мария Федоровна.
— Ты возвращаешь Ярослава и Святополка. — Она от этих слов вскинулась. — А ты, ты и ты, — указал он на сыновей покойного Михаила Николаевича, — едете в турне по Японии и Китаю. Ваша задача — провести переговоры и нащупать тех, с кем можно договариваться. Тех, кто обладает там реальной властью. Мы явно упустили это направление, понадеявшись на авось.
— Я… — попыталась возразить Мария Федоровна.
— Ты, мама, возвращаешь моих сыновей и прекращаешь заниматься всей этой фигней. Они виновны. Они будут наказаны. Но они нужны. И страдания одного — ничто по сравнению со страданиями многих. Даже если это твой внук. Даже если это ты сама. У тебя есть три дня. Иначе я начинаю их искать сам. И тогда те люди, что служили тебе и помогали тебе, умрут. Под пытками. На твоих глазах. А Ярослав и Святополк все равно вернуться. Это всего лишь вопрос времени. Все заготовки, которые они могут применить, мне известны. Им не выкрутиться. Им не убежать. Есть еще вопросы?
— Клеопатра. Я могу ее вернуть. — Тихо произнесла Мария Федоровна.
— Не нужно. Я сделал свой выбор.
— Пожалуйста. Сынок… Молю!
— Это мой выбор. Эта женщина молода и в целом здорова. И она в должной степени самоуверенна, чтобы не быть тобой подмятой. Ведь я не хочу, чтобы ты и ее загнала под каблук, как по обыкновению своему пытаешься поступить со всеми, кто меня окружает.
— Ты ее тоже коронуешь?
— Возможно. Но сына я короную совершенно точно. Как младшего соправителя. Выбор сделан и ему нужно погружаться в государственные дела. Ярослав и Святополк сами сделали все, для того, чтобы новым Императором стал он. — После чего он повернулся к сыну и строго на него посмотрел.
— Я понимаю, отец. И постараюсь тебя не подвести.
— Хорошо. Потому что нам предстоят очень большие и сложные дела. Не знаю, доживу я или нет, но Россию ждет новая война. Куда как страшнее той, что только что отгремела. И к ней нужно готовиться. Нам всем нужно готовиться. И не болтать! — Рявкнул он. — Хватит уже! Вы либо служите Империи, либо просто биологический мусор! Право рождения — это просто право. Только в ваших руках — реализовывать его или нет.
Он обвел их хмурым взглядом.
— Это последний шанс для всех нас. Потому что, если мы не справимся, наша династия потеряет власть и ее сменит другая. Вы понимаете? Мы все и так сделали достаточно для самоуничтожения. Теперь нужно попытаться выжить.
Александр Михайлович скосился на Марту, откровенно уставшую от столь долгих дебатов. Но она держалась. И старалась сохранять маску самодовольной скотины.
Разговор закончился.
Император отправился пить чай и что-то обсуждать со все еще раздраженным Петром Николаевичем, а Марта вышла на балкон… на свежий воздух. Там то к ней и подошел Александр Михайлович.
— Вы действительно не больны? — Спросил он, подходя со спины.
— Нет, если это имеет хоть какое-то значение, — ответила она, потирая виски. — Голова просто раскалывается. Что же у вас за семейка такая? Ники называл ее довольно странно.
— Ники? Вы называете его так?
— Он просил.
— А как он нашу семью назвал?
— Он сказал, что пойдет меня знакомить с семейкой Адамс. Но это ведь не ваша фамилия. С его слов это была шутка. Что-то вроде «безумной семьи» из какой-то книги.
— Безумной? Возможно.
— Вы ненавидите меня? Хотя… глупый вопрос. Конечно, ненавидите.
— Ваша предшественница жила полтора десятилетия в изоляции. Никто из правящих домов Европы не желал иметь с ней никаких дел. Боюсь, что вам будет сложнее. Намного сложнее. Может лучше уехать и самой отказаться от всего этого?
— Вот еще! Поверьте, в солдатском борделе намного хуже.
— Хуже?
— Представьте себе, что вам необходимо ежедневно обслужить полсотни мужчин. И все ведут себя с вами как с животным. Бьют, хамят, грубят, унижают. И так изо дня в день. Сами понимаете, по доброй воле туда никто не идет. Кто на такое согласиться? Поэтому девушек ловят и продают туда насильно. Как в рабство. Или вы думали, что мы все там такие распутные шалавы, одержимые похотью? Думали, оно нам в радость? Большинство не выдерживает и нескольких лет. С ума сходит. Или умирает от венерических заболеваний. Выживают и выдерживают это единицы. Это ужасно… это настоящий ад на земле… Лучше на какие-нибудь каменоломни или галеры, чем туда. Хотя кто-то по глупости может думать иное. И главное — оттуда очень сложно сбежать. А если и удается, то тебя уже записали в реестр проституток и никакой приличной работой вам скорее всего не удастся заняться. Вы прокляты. Вы унижены. Вы втоптаны в грязь.
— Извините, — тихо произнес Александр Михайлович.
— За что? Не вы меня туда продали.
Произнесла Марта и, повернувшись, посмотрела на него пустым взглядом. Мысли ее были где-то далеко… где-то в воспоминаниях.
— А кто?
— Что?
— Кто вас туда продал?
— Зачем вам? Хотите поворошить мое грязное белье?
— Разве вам не хотелось бы с ним вновь увидеться?
Марта внимательно посмотрела на Александра Михайловича и после очень долгой паузы назвала ему не только имя, но и вообще все, что знала об этом человеке. Ее визави все это тщательно записал в блокнот и откланялся.
— Он тебе хамил? — Спросил Ники, чуть погодя входя на балкон.
— Мне кажется ты их напугал до колик… до ужаса…
— Так и было задумано.
— Наша сделка выполнена?
— Да. Сделка выполнена. Но тебе придется задержаться. Я уже отправил телеграмму патриарху Александрии с обещанием оторвать ему голову, если он не вернет мне Клеопатру. Полагаю, что она в настоящий момент уже едет обратно. На том же дирижабле, на котором убежала. Но я хотел бы, чтобы вы встретились.
— Жестоко.
— Да, но это полезно. Они совсем распустились.
— Ты выполнил то, что пообещал?
— Разумеется. Сегодня мне телеграфировали, что тебя исключили из всех картотек французской полиции. Вообще из всех. Там, где не удалось договориться, неизвестные сожгли отделения. Голова того человека, что продал тебе в бордель уже едет сюда. В корзинке со льдом. Желаешь на нее взглянуть?
— Нет. Я верю тебе на слово.
— Не нужно.
— Если ты позволишь, я хотела бы уехать раньше возвращения твоей супруги. Ей и так досталось. Не делай ей больнее.
— Куда ты поедешь?
— Туда, где ты меня никогда не найдешь. Я ведь теперь слишком много знаю. Я не дура… я прекрасно понимаю, что знать такие подробности — смертельно опасно. Или… ты убьешь меня сразу? Так ведь проще. Ведь кто я такая? Обычный отработанный материал. Простая шлюха…
— Я предлагаю тебе работать на меня.
— Я могу отказаться?
— После того, что ты наговорила матери? Плохая идея. Она тебя точно найдет и поверь — твоя судьба в борделе покажется тебя счастливым временем. Она умеет мстить.
— Я так и знала, что этим все кончится… — процедила Марта. — Кем я буду работать? Пугалом для родных? Что, дескать, ты в любой момент можешь взять меня в жены?
— Да, но формально — личным помощником. Ты действительно видела слишком много. Поэтому должна быть у меня на виду, чтобы тебя тихонько не придушили. А секс? Посмотрим. Тем более, что, полагаю, что нам обоим теперь нужно лечиться. Минутная слабость — плохой советчик в жизни. Хорошо, что передо мной не стоит задач в зачатии наследника. Их у меня осталось мало, но пока еще имеются.
— Я здорова. Я не запускала болезнь. К тому же мы предохранялись.
— Доверяй, но проверяй.
